Текст книги "Куница Том 1 (СИ)"

Автор книги: N02far

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 15

Подмосковье. Поместье Барона Мартена

Сентябрь 1982 года

– Ну, рассказывай, – прохрипел старик. – По лицу вижу, что не очень тебя прочитанное обрадовало.

Он дал мне достаточно времени, чтобы изучить и проанализировать материал. Подхватив стул, я поставил его рядом с кроватью, но не сел. Сначала приволок ещё стул и водрузил на него бутылку вина и пару фужеров. Старик, глядя на это, крякнул.

– Ты заплатил своей жизнью за ритуал. Поверь, вино не сделает ни хуже, ни лучше, хоть упейся. Сожалею, но помочь тебе уже нельзя, – прямо сообщил я отцу. – Твоя жизнь – цена моей второй попытки.

Говорил я всё это, уже разливая вино по бокалам, и первый передал Григорию. Тот, чуть подумав, принял.

– Я в ритуалистике поднаторел, приходилось... Много чего приходилось, в общем, – не стал я углубляться в подробности, сейчас это значения не имело. – Нам обоим невероятно повезло, что ритуал прошёл именно так, как должен был. Построен ритуал так, что Гамаюн вовсе не был обязан нам помогать. Мог просто отказаться. Твоя жизнь – плата за мою. Однако самой сущности мы за её вмешательство не заплатили. Не знаю, как и что, но с меня это существо ещё спросит. В лучшем случае – оплата по выполнению. Если у меня всё получится, и я доживу до момента проведения ритуала, Гамаюн явится и, поздравив с выполнением, отберёт остаток жизни.

Я вздохнул, поболтав вино в бокале.

– Но мы оба понимаем, что это за существа. Он запросто может явиться в любой момент и потребовать чего угодно, потому что захотелось. Обратись ты к кому-нибудь из Тёмного Пантеона, или Демонического, я бы застрелился прямо здесь.

Хмыкаю.

– К счастью, всё не настолько печально. Нижний Пантеон, при всей своей неоднозначности, предпочитает оставаться в тени. И, к счастью для нас, Гамаюн на нашей стороне, иначе не оказал бы помощь добровольно.

Я допил вино и налил ещё.

– По итогу, в этом вопросе у нас имеется необходимое зло, с которым мы ничего не сделаем. Теперь к проблемам более ощутимым. Ритуал, что ты провёл, устарел лет на пятьсот. Значит, необходимого уровня защиты он не имеет. Во время войны и мы, и наши любимые враги, практиковали разные пакости. Если не вдаваться в подробности, о перемещениях во времени у нас много думали, и такие поползновения точно были. Сам не участвовал, но с чужих слов – огромное количество проблем и ограничений. В лучшем случае удалось бы послание в прошлое отправить, предупредить.

– Неужели не попробовали?

Я поморщился.

– Пробовали. Никакого результата. Видишь ли, ты, папа, провёл безумный ритуал, и всё получилось у нас только потому, что сошлось сразу огромное количество факторов. Теперь я точно знаю, что на момент той смерти и отправки сюда, был не только последним Мартеном, но и последним во всех смежных с нашим родом.

Я грустно вздохнул.

– Была надежда, что пытавшиеся бежать от войны спаслись. Нет, точно никто не спасся. Я был последним. Я просил не только за себя, но и за все уничтоженные к тому времени рода и семьи, с кем мы породнились за многие годы. И это плохо, потому что теперь на мне, помимо прочего, ответственность за всех, понимаешь?

Морщусь и опустошаю бокал.

– Если снова начнётся война, и несколько родов, что на уровне магии за меня впряглись, исчезнут – всё может закончиться прямо сразу, без возможности что-либо сделать. И я понятия не имею, какие рода и семьи на мне висят. Поэтому я в ответе за всю грёбаную Империю.

Я замолчал, давая время Григорию осознать масштаб проблемы. Ему потребовалась почти минута, после чего старик выругался.

– Ага, – я согласился. – Сначала я думал, что мне предстоит хотя бы снова дожить до того момента, и, насколько возможно, переломить ход войны. Одно это уже задача из разряда невыполнимых и безумных, но попробовать я должен был. Сейчас же... Мне предстоит сделать так, чтобы наша Империя сбросила пыль лености и неги, расправила крылья и тяжёлой поступью солдатских сапог раздавила всех врагов.

Помолчали. Я разлил ещё по бокалу. Выпили. Помолчали.

– Я к чему заговорил про ограничения, – продолжаю мысль. – Хорошо, додумался Свете почти ничего не рассказывать. Обо всём можем знать только ты и я. Света, как глава рода, пожалуй, может знать что-то. Но где эти рамки – неизвестно. Поэтому ничего сверх уже сказанного я ей говорить не могу. Хорошо ещё, есть возможность на ритуал сослаться. И на защиту рода, кстати, тоже, даже не соврав.

Григорий кивнул.

– Ага. Нам надо убедить её передать особняк тебе.

Я не сразу понял его мысль. Заметив моё недоумение, старик развил мысль.

– Хорошо защищённый ритуальный зал, определённая независимость. Если Света будет знать, что ты делаешь, сможешь сделать довольно много разного. Не знаю, как ты там достиг двадцатого ранга...

– Да, хорошая мысль. Отсюда я действительно смогу больше. Да, последнее, связанное с ритуалом, но не последнее по значимости. Я точно знаю, что у наших заклятых друзей есть страховка на случай хитрозадых умников, вроде меня. Вместе со мной в этом времени оказалось несколько магов врага. Вряд ли много, но точно есть.

Я вновь покачал вино в бокале.

– Есть такой ритуал. Посмертный долг. Мага помещают в стазис. Если никто не проворачивает трюков, как мы с тобой, он так и существует в стазисе, пока не истечёт заряд, а это смерть. Либо же появляюсь я, и маг просыпается в этом времени вместе со мной.

Я криво улыбнулся.

– Хорошая новость. Все, кто на сегодняшний день ещё не родился, пролетают. Некуда переместить воспоминания – умираешь. Все, кто не достиг лет десяти, или хотя бы семи – безумие. А если и не безумие, то в ближайшие несколько лет ничего сделать они не смогут. Но что-то мне подсказывает, нескольких я с собой притащил на хвосте.

Хмыкнул:

– Ещё одна хорошая новость – рассказывать всё подряд о будущем они тоже не могут. Сила Гамаюна вышвырнет их обратно за нарушение правил игры.

Вздохнул.

– Тем не менее они в меру сил будут либо искать меня, а средства и методы наверняка найдутся, либо усиливать СРИ.

– Сколько им потребуется времени для поисков? – спросил отец.

Задумался, пожал плечами.

– Полгода, в худшем случае. Год-полтора, если мне повезёт. Чем больше я буду влиять на историю, тем заметнее будет моя фигура. Учитывая, какая передо мной стоит задача, отсиживаться – не вариант. Надо действовать. А прибывшие из будущего будут примерно представлять, что у нас здесь творилось в этом времени, и изменения сразу заметят.

Откинулся на спинку стула, закрыв глаза.

– Я рассчитывал привлечь к себе внимание какого-нибудь влиятельного рода. Осторожно продемонстрировать несколько наработок из будущего. Прослыть гением, наработать авторитета. Найти тех, кто в этом времени все эти передовые методики изобрёл и, опираясь на них, продвигать самые передовые методы подготовки и обучения.

Посмотрел на отца.

– Понятно, что пришлось бы схлестнуться со Старшими Родами, рано или поздно. Но в этом деле главное – хорошо скрывать подготовку небольшой личной армии высокоранговых магов, натренированных из всех подходящих для этого выходцев из слабых родов, да хоть вообще простолюдинов. Теперь же...

Поднимаюсь и начинаю ходить по комнате.

– У меня руки чешутся придушить императора и половину его семейства.

На кровати закашлялся Григорий.

– Не удивляйся. Поверь, это пошло бы нам всем на пользу. Сейчас же я не уверен, что могу сделать нечто подобное, не вызвав схлопывания петли. Единственное, что приходит на ум – повторять первый план до момента, где я зарабатываю славу гения из гениев. А затем соблазнять одну из кронпринцесс и заявлять права на престол.

Отец закашлялся повторно.

– Ага, безумие, в том-то и дело, – продолжил я на ходу. – Да, я был очень сильным боевым магом, признаю без лишней скромности. Одно то, что я пережил войну, о многом говорит. Как и то, что меня вместо казни предпочли запереть в надёжном месте, чтобы медленно сдох сам. Чувствовали, твари, что я на свою смерть приготовил им эпический прощальный подарок.

– Так, подожди, – сумел всё же справиться с собой Григорий. – Не мельтеши!

Я вернулся на стул, налил нам вина. Отец мрачно на меня смотрел, но бокал принял.

– Это надо обдумать, Дима. В понедельник мы вместе будем убеждать Свету перевести особняк на тебя и разрешить проводить хоть какие-то ритуалы. Но дальнейшие планы... Мне надо это обдумать. Тебе тоже не помешает. Пока порознь подумаем, а потом уж вместе посидим, – он поморщился. – Императором он задумался сделаться. Там знаешь, сколько желающих?

Пожимаю плечами.

– А не всё равно?

Григорий снова крякнул.

– Ты совсем крышей поехал? Ты знаешь, сколько будет желающих тебя убить?

– А у меня выбора нет. Либо я меняю будущее самым радикальным способом, либо всем нам конец. Один раз я уже проиграл в этой войне, и не могу позволить себе проиграть снова. Дай мне ресурсы, и со временем я выйду на двадцатый ранг. А затем ещё расширю свой предел до двадцати пяти узлов. Больше нельзя – магия выходит из-под контроля. Видел когда-нибудь мага ранга двадцать плюс пять?

Григорий, похоже, устал удивляться, лишь отрицательно качнув головой.

Двадцать плюс. Так называемые предельщики, отчаянные ребята. Узлы всё равно останутся на двадцатом ранге, это максимальный возможный уровень развития, но дополнительные два, три, четыре узла в теле – это много.

Плюс синергия. Вита и титан делают мага монстром в плане физических способностей. Если добавить в эту связку негатио, несколько ослабляющее свою магию, но дающее серьёзное сопротивление атакующей магии любого типа, плюс узел икар, на вершине развития позволяющий практически телепортироваться в пределах видимости и закончить узлом какой-нибудь звериной ипостаси, получишь Звезду Аида. Связку, превращающую мага не просто в монстра, а в проклятое чудовище, живую боевую машину ультимативной мощи на средней дистанции и почти непобедимую на дистанции ближней.

Там, естественно, масса сложностей и подводных камней, за всю войну таких было всего одиннадцать у нас и трое у противников. Первого вражеского «Аида», таких монстров у нас так и называли, мы убивали двумя отрядами, потеряли треть своих. Два отряда высокоранговых магов против одиночки, заточенного на ближний бой. Второй раз я столкнулся с Аидом уже на пике своего могущества, сумел прикончить монстра своими силами, но получил массу травм и на пару месяцев стал недееспособен.

Ещё была и Звезда Зевса. Вертекс, колодец, медиаторы, оба узла считаются за один элемент, тринити и лямда. Тринити позволяет троить заклинания, собираешь одно, а выпускаешь сразу три одинаковых. Энергии сжирает на порядок больше, в прямом смысле, но такова цена. Лямда – узел стихийного преобразования, позволяющий помимо мастерского использования младших стихий быстро и без дополнительных преобразований одаривать противников энергиями других планов. Я там лямду получить не смог, этот узел разработали слишком поздно, у меня уже была полная колода. Но я встречался в бою с «Зевсами». Самые тяжёлые поединки. Эпицентр всеразрушающей магии, локальный армагеддон, не оставляющий после себя ничего живого.

Здесь и сейчас, имея чистый лист, я мог сделать невозможное. Собрать обе звезды. Имея время и ресурсы, я могу уравновесить систему, собрать идеальную карту узлов. Роскошь, которой у нас не было на войне, здесь пока ещё реальна. Подготовка, ингредиенты и время.

Там было много чего ещё, узел изиды, позволяющий лечить без заклинаний, например. В бою бесполезен по ряду причин, поэтому я себе не ставил. Другие подобные. Расширив количество узлов, я многое смогу.

Здесь я мог собрать колоду заново. Собрать в одном человеке концентрацию опыта отгремевшей войны. Поэтому такая мелочь, как желающие меня убить лизоблюды императорского окружения, меня не пугали.

Глава 16

Москва. Московский Государственный Лицей Имени Его Императорского Величества Николая

Сентябрь 1982 года

Слепой Суд проходил на старом стадионе лицея. Большое здание имело массу преимуществ. Например: крыша перекрывала весь стадион, что позволяло создать внутри таинственную, даже мистическую атмосферу. Здание переоборудовали основательно, неплохо продумали церемонию. Меня привели в раздевалку одной из команд, полностью переделанную под новые задачи. Стены покрыты тёмно-синей тканью, на полу ковровое покрытие, тусклые лампы помогают глазам привыкнуть к царящей на суде полутьме. Время, в которое меня потребовали явиться, было неверным. Ну, как неверным. Меня требовали явиться на два часа раньше самого мероприятия. Чтобы сидел в раздевалке и нервничал, не зная, сколько ещё ждать. Уйдёшь – назовут всякими обидными словами. Трепыхаться и требовать начать прямо вот сейчас, естественно, бесполезно. Я даже не помню, от кого это узнал и когда, но цинично явился буквально за пятнадцать минут до заседания.

Самым смешным был звонок, заставший меня в машине. Некто назвавшийся вымышленным именем поинтересовался, какого дьявола я ещё не явился по приглашению. Он так забавно нервничал. Отменять мероприятие не будут, Суду нужно пыжиться и раздувать щёки, демонстрируя собственную значимость. Если «подсудимые» не будут являться, просто забивая на это мероприятие, это очень быстро сделает суд неинтересным и для элитных учеников, приглашённых в качестве зрителей-присяжных. Цирк шапито, как я и думал.

На фоне моих настоящих проблем данное сборище казалось достаточно глупой тратой времени, но я ехал сюда не ради суда, а ради зрителей. Это театральная постановка будет моей, я – центральный актёр, мне уготована главная роль. Я здесь ради послания, манифеста.

– Ты опоздал! – в раздевалку вошёл парень в такой же мантии с лицом, закрытом стилизованной маской.

– Разве? – деланно удивляюсь. – Кажется, гости только рассаживаются по трибунам.

– Тебе установили время, когда нужно...

– А я пришёл сейчас и это уже не изменится, – перебиваю кретина. – Или мне уйти? Так ты скажи, не стесняйся.

Парень несколько секунд пыхтел под маской, но промолчал. В этом их проблема, сложный церемониал они продумали, но к форс-мажору не готовы совершенно. Впрочем, меня это полностью устраивает, даже более, мне это выгодно.

Вскоре подошёл ещё один парень в маске.

– Пора.

Идём по тёмному коридору. Я с улыбкой отмечаю мелкий мусор, иногда валяющийся на полу. Уборку проводят далеко не во всех помещениях. Наверняка есть несколько девушек из слабых родов, что за некие преференции следят за чистотой в основных помещениях. Не думаю, что сюда нанимают горничную, хотя... Возможно, привозят своих слуг, чем чёрт не шутит.

Выходим на поле и меня снова пробивает на улыбку. Естественно, всё поле целиком великовато для суда, трибуны будут слишком далеко. Поэтому условная сцена прижата к одному из краёв, чтобы часть трибун образовывала амфитеатр. Сама сцена – три подиума. Два, напротив друг друга, для обвиняемого и обвинителя. Третья – для ведущего и трёх «судей». Насколько я знал, иногда решения принимали судьи, иногда – все зрители специальной магией.

Меня проводили до лестницы, ведущей на площадку. Ступеньки высокие, что вызывает новую улыбку. В мантии буду выглядеть неуклюже, если начну подниматься прямо так. Ой, ребячество. Расстёгиваю мантию и откидываю за спину, на манер плаща, и так ставлю ногу на ступеньку.

– Эй! – возмущается один из парней. – Ты не должен...

– Ступеньки сделайте удобными, потом требуйте, – отмахиваюсь.

Никакого трепета перед судом я, естественно, не испытываю. А ведь только на моём трепете всё и должно держаться. Если обвиняемый не боится общего порицания, то суд ничего сделать не может, потому что ничего, кроме общего порицания, не может стать наказанием. Понятно, что есть куча нюансов, и это сборище действительно может решать споры, когда спорщики неспособны договориться между собой сами. Но ничем полезным Слепой Суд не занимался уже давно, похоже.

И вот я на своём месте. Актёры заняли позиции, даже парень Оли тоже уже на трибуне и насмешливо ухмыляется. Ой, сколько веры в собственную победу. Не волнуйся, я и тебя скоро познакомлю с птицей Обломинго. Вы подружитесь. Стою, жду. Прямо передо мной мой оппонент, слева судьи, справа трибуны. На нас направлен свет, отчего трибуны практически не видны, можно рассмотреть лишь наличие зрителей, но без деталей. А, ещё внизу суетятся помощники, работают с оборудованием. Хм, а у них микрофоны, аппаратура внизу, вон динамики стоят. В моей трибуне микрофон тоже есть.

Наконец, внизу дают отмашку, что всё готово.

– Слепой Суд! – ведущий привлекает к себе всеобщее внимание. – Нарушены неписаные правила. Взывают к вам, чтобы установить степень вины.

Ага, уже решено, что я виновен, комедианты, блин. Вступительную лабуду практически не слушаю, готовя несложное заклинание. Здесь, на стадионе, можно. Магия простая: громкоговоритель. Чтобы никто не сумел лишить меня права слова, отключив микрофон.

– Слово предоставляется обвинителю, Виктору Давыдову.

Свет, до этого сосредоточенный на ведущем, переключился на парня Оли. И почему девочки любят всяких придурков? Больше полусотни лет прожил, но всё равно недоумеваю, по каким критериям идёт отбор? Хорошо выглядит? Ну, допустим, стиль у него есть. Может быть, даже в повседневном общении он не настолько плох, чтобы девушка убежала уже через десяток минут разговора. Но если парень по жизни кретин? Это же видно, и чем дольше общаешься, тем заметнее дурость выпирает.

Вот чего хочет добиться Виктор сейчас? Даже будь на моём месте я старый. Самоутверждение? Правдоподобно, но как-то мелко. И такая причина явно не вызовет симпатии у Оли. Тогда что? Как он оправдывает это судилище перед старостой? И как она оправдывает парня в собственных глазах, видя всё это. А она видит, не верю, что её нет на трибунах.

– Дмитрий Мартен нарушил неписаные правила. Как последняя крыса, он донёс директору о нашей стычке. Такому поступку нет оправдания и прощения...

У ведущего пафосно трындеть ни о чём получается лучше, Виктор в качестве оратора слабоват ещё. А я пока, уже наложив первое заклинание, готовлю второе, световое, чтобы меня не погрузили в темноту. На всякий случай, у нас же беспристрастный суд, правда?

– ...защищая честь своей девушки, – закончил мысль Виктор.

Ой, зря он про свою девушку. Тоже ведь правило неписаное, только официальная помолвка даёт основание называть девушку своей.

– Что крыса скажет в своё оправдание? – голос ведущего так и сочился злорадством и радостью от хорошего зрелища.

Так и представляю, что он под мантией лысого гоняет, наслаждаясь своей офигенностью. Ох, шпана.

– Я бы бросил тебе вызов за оскорбление, но ты трусливо скрываешь лицо, поэтому при следующем оскорбление влеплю заклинание, – начинаю с угрозы ведущему. – Предлагаю Слепому Суду взглянуть на ситуацию с иной стороны.

Судя по изменившемуся звуку, мой микрофон благополучно был отключён. Наивные.

– Этот шакал вместе с четвёркой своих прихвостней заманил меня в ловушку. Он может сколько угодно блеять, что хотел просто поговорить, – я выделил пальцами кавыки, – но по случайности, конечно же, все четыре дружка оказались бойцами. Он пришёл меня напугать, а если не напугаюсь – избить. И ни о какой честности и соблюдении каких-либо правил здесь не шло и речи. Трусливый шакал хотел избить того, кто ему не нравится. Однако сам отхватил по лицу, даже дружки не помогли.

Внизу суетились ребята, пытаясь понять, почему не отрубается звук. Ага, желаю успеха.

– Мы говорим не об... – вклинился ведущий.

– Заткнись! – оборвал парня. – Ты спросил, что я отвечу на обвинение – я отвечаю. Завались и слушай.

Поворачиваюсь к Виктору.

– Так где я неправ? Что сдал твою трусливую задницу директору? Заслужил. Если бы ты, как положено дворянину, бросил мне вызов, один на один, неважно, законно и на арене, или один на один где-нибудь без лишних свидетелей... Да, я бы соблюдал неписаные законы. Но ты этого не сделал. Ты поступил, как шакал трусливый, способный говорить только с заведомо слабым. Почему ты не рассказал, что использовал девчонку, чтобы выманить меня из класса? Это же так благородно.

Поворачиваюсь к трибунам.

– Считаете ли вы поступок этого труса достойным дворянина? Я не считаю. И не признаю за ним права что-либо требовать здесь. Да, я сдал его директору. Не хотел марать руки, но и оставлять низкий поступок безнаказанным не мог. Так скажите мне, где я неправ? Где я нарушил не букву, а дух неписаных правил?

Поворачиваюсь к судьям.

– Вам мне тоже есть что сказать. Одной фразы про крысу достаточно, чтобы понять – ни о каком суде не идёт и речи. Вы заранее всё решили, весь этот балаган был задуман, чтобы унизить меня и оскорбить. Кто не заметил – мой микрофон отключили практически сразу, а свет убрали, – поясняю для зрителей. – На фоне всего этого хочу спросить: а судьи кто? Кто вы, прячущиеся за безликими масками? Кто вы, те, что должны были выступать гарантом справедливого суда? Где ваша беспристрастность?

Улыбаюсь.

– Ваши слова – пустой звук. Сотрясание воздуха, не более. Всё больше Слепой Суд превращается в шоу, на котором линчуют неугодных. Но я шёл сюда, не боясь приговора, потому что кучка трусливых попугаев неспособны оскорбить достоинство дворянина.

Один из судей не выдержал и сделал шаг вперёд.

– Ты заплатишь за оскорбление! Дуэль! Назови время, место и оружие!

Я не успел ответить. С трибун донёсся уверенный голос.

– По законам Слепого Суда судья, бросивший вызов на дуэль, пожизненно лишается права называться судьёй, – я не видел говорившей, но голос узнал. Славяна. – Ты действительно хочешь снять с себя полномочия?

Парень под мантией дёрнулся.

– Я отменяю вызов на дуэль. Сейчас, – последнее слово прозвучало угрозой.

– Если я узнаю, что ты бросил Мартену вызов, неважно где и когда, вынесу вопрос о снятии тебя с должности. Если я узнаю, что ты, повторяя за Давыдовым, попытаешься трусливо ударить в спину Мартена... Пеняй на себя! – продолжила забивать гвозди в крышку гроба. – Я с отвращением вынуждена признать, что в словах Мартена слишком много правды. Ты услышал моё предупреждение. Ведущий. Объявляй голосование присяжных.

Ха, судьи останутся не у дел. Ведущий подчинился, а куда бы он делся? Церемониал я пропустил мимо ушей. Голосование присяжных выглядело просто. Ведущий спросил, кто принимает мою сторону в споре. По правилам он должен был начать с Виктора, но переволновался парень. Первой зал осветила вспышка Славяны, позволив её разглядеть. Светлячок пролетел над головами людей и остановился надо мной. Вскоре практически все присяжные отправили такого же светлячка ко мне. На вопрос, поддерживает ли кто-нибудь Виктора, зал бездействовал.

Так я заявил о себе.