Текст книги "Куница Том 1 (СИ)"

Автор книги: N02far

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Глава 7

Москва. Московский Государственный Лицей Имени Его Императорского Величества Николая

Сентябрь 1982 года

Разговор со Степаном заставил слегка понервничать. Я не помню, чтобы в прошлом... Прошлой... Короче, не помню я, чтобы Степан предлагал мне пойти учиться на артефактора. Что-то уже начало меняться, а я здесь всего несколько дней. И снова попытки Михаила и Ларисы до меня докопаться во время ужина, но там я быстро отбил все вопросы, напомнив про приличия за столом. На Мишу это подействовало безотказно, вышколенный оловянный солдатик сразу проглотил язык и до конца ужина изображал образец приличий. Лариса, потеряв поддержку, также вынуждена была отступить. Степан как-то странно на меня косился, но негатива во взгляде я не видел, наоборот. Он улыбался краешком губ, когда я отбивал попытки Лары снова начать допрос.

Но это всё было вчера. Сегодня я снова сидел на уроках и... Вдруг вспомнил, что вертекс, помимо всего прочего, обостряет память и облегчает запоминание. Я это всегда знал, но это стало настолько нормой, что попросту привык. А потом оказался на уроке и понял, насколько легко мне даётся обучение. Да, к узлу контроля добавлялся ещё разум взрослого... Я на это надеялся... А это адская смесь. Ещё и дети, может быть, впитывают знания, как губка. У меня комбинация из всего сразу, готовый впитывать знания детский, ну, подростковый мозг, умение взрослого сосредотачиваться и подолгу сохранять внимание на одном объекте, ещё и магия в довесок.

И как-то сразу у меня образовалась уйма свободного времени, потому что обучение не могло меня утомить.

Задумался над артефакторикой. Я успел во время войны набраться самого необходимого, что нужно было знать в поле, когда тебе срочно нужно оружие и нет возможности тащить его к мастеру. Но это крохи, поверхностные знания. Артефакторика не будет тащить войну. Облегчать жизнь бойцам – да, но не более того. И посвящать жизнь тому, отчего в лучшем случае будет чисто прикладная польза... Нет, увольте.

На длинной перемене, не той что обед, а покороче, снова собралась наша маленькая компания. Я облокотился на подоконник коридора, не желая сидеть в классе. Алина тут же присела рядом. Однако под многозначительным взглядом брата, прижалась к моему плечу, что уже несколько выходило за рамки приличия. Пусть всего чуть-чуть. Будь мы «официальной парочкой», никто бы и слова не сказал.

Только я что-то перестаю понимать, что происходит. У Панкратовых дела идут лучше, чем у Мартенов. Ну пусть не буду я платить за всех, мы все – дворяне, у всех есть деньги. Нет, дело должно быть в чём-то другом. Я напряг память, пытаясь вспомнить, что там произошло после моего позора. Да только, кроме негатива на их поведение, в воспоминаниях ничего не нашлось. Не интересовался я их судьбой, скорее наоборот, желал знать о бывших друзьях как можно меньше.

– Так ты хочешь вступить в спортивную команду? – из долгого и эмоционального рассказа Вовы об участии в спортивно-военных играх я понял только это.

– Нет, – Владимир смутился. – Я не очень хорошо себя показал.

Было видно, что ему очень хотелось бы войти в одну из команд, но приглашения не получил.

А я снова завис, пытаясь вспомнить об этих игрищах. Соревнования, команда на команду. Не чистые дуэли, на ровной площадке с тысячей правил и ограничений, а что-то более приближённое к бою... Ну, условно. Чувствую, взгляни я на эти соревнования сейчас – испытал бы либо приступ стыда, либо гомерического хохота, либо крайнего скепсиса.

С другой стороны, эти соревнования достаточно популярны. Я то и дело слышал разговоры на эту тему, подросткам интересно, что мальчикам, что девочкам. Попробовать, что ли? Надо узнать правила и присмотреться к военным играм в целом. Первое, что меня интересует – насколько эти соревнования зависят от ранга. Если я со своим третьим – пятым могу спокойно выступать, то... Почему бы нет, если да. Как минимум внимание к себе я привлечь смогу, даже если не стану чемпионом чемпионов.

Алина получила ещё один выразительный взгляд от брата и, набравшись смелости, шепнула мне в ухо:

– Давай поднимемся на крышу. Вдвоём.

Ого! Меня впервые в жизни пригласили в место для парочек! Это так волнительно. У меня нет готовой заготовки на такой случай.

Я повернулся к Алине и заглянул девушке в глаза. На лице у неё застыла просьба. Ладно, хорошо. Киваю и увожу девушку за собой под удовлетворённым взглядом Кирилла и завистливым Петра.

На крышу я поднимался впервые. Две попавшиеся нам навстречу девочки из первокурсниц, увидев нас, весело захихикали и пробежали дальше, что вызвало у Алины вспышку смущения. Поэтому на воздух она выходила пусть не красная, как помидорка, но близкая к этому.

Сетка ограждала край крыши, стояло несколько скамеек, чуть дальше ютились теплицы клуба садоводов. Оглядевшись, я указал на, легендарную в своём роде, скамейку. Стояла она в тенёчке, и от двери была не видна, поэтому всё самое интересное, по слухам, происходило именно на ней.

И всё бы хорошо, но я чувствовал себя взрослым дяденькой, которого девочка дошкольного возраста пригласила поиграть с ней и её куклами в чаепитие. Ты вроде понимаешь, что должно происходить, принимаешь правила игры и даже им как-то следуешь, но никакого интереса не испытываешь. Поэтому я встал перед этой самой скамейкой и задумчиво на неё смотрел. Алина мялась рядом.

– Почему Кирилл тебя принуждает? – не глядя на девушку, задаю прямой вопрос.

Алина вздрагивает, резко разворачивается, делает два шага к выходу, но останавливается. Тяжёлый вздох за спиной.

– Я так и поняла, что ты догадался.

– Не смог понять, какие именно чары, но да, я заметил, – не стал скрывать. – Присядь, поговорим.

– Поговорим? – с сарказмом спросила Алина.

– Да, Алин, поговорим. Раз ты всё ещё здесь, то причины выполнять приказы брата у тебя есть. Что бы ты сейчас ни рассказала, это не уйдёт дальше меня.

Сам прохожу и сажусь на скамейку, откидываюсь на спинку.

– Мы как минимум всё ещё друзья, – продолжаю убеждать. – Да и ты мне всегда нравилась, чары это были или нет, такое сразу не проходит.

Она развернулась и посмотрела мне в глаза.

– Нравилась? В прошедшем времени?

Пожимаю плечами:

– Нравишься и сейчас. Но пока я не узнаю, в чём дело, максимум – дружба.

Несколько долгих секунд девушка что-то обдумывала, спросив:

– Ты обещаешь, что никому не расскажешь?

– Обещаю, – киваю. – Расскажу только в том случае, если от этого будет зависеть чья-нибудь жизнь. Ну, совсем экстремальные ситуации, короче.

Вздох.

– Что? – улыбнулся. – Договор на бумаге оформить? Или прямо на стене начертить?

Алина хмыкнула.

– Не надо. В общем... В семье были перемены. Дедушка озвучил завещание. Наш отец... Его частично лишили наследства. То, что оставили, этого не хватит, чтобы обеспечить и мне, и Кириллу достойную жизнь. Даже хорошее образование не хватит.

Она всё же подошла и села рядом, но теперь не пыталась приблизиться и прикоснуться ко мне.

– А снизить расходы?

Девушка поморщилась.

– Это не про маму. И не про отца. И не про Кирилла.

Ох, семейка. Опускаю голову на спинку и смотрю в небо. Облака. Медленно бегущие куда-то облака. Куда-то на юго-юго-запад.

– И он решил, что вытолкнет тебя замуж, обеспечив себе жизнь, – не спросил, а констатировал я.

– По большому счёту да, – согласилась Алина.

Посидели немного в молчании. Перемена скоро закончится.

– Давай пока сделаем так, – пришедшая в голову идея не отличалась оригинальностью, но как-то с такими проблемами я сталкивался мало, и быстро сориентироваться не мог. – Пока изображаем, что между нами всё неплохо. Чтобы не нервировать твоего брата. И как-нибудь встретимся, на днях прямо, чтобы не откладывать в долгий ящик. Попробуем что-нибудь придумать. Две головы лучше, чем одна.

Алина удивилась.

– Ты хочешь нам помочь?

Вздыхаю.

– Нет. Я хочу помочь конкретно тебе. Извини, но Кирилла я, после такого максимум буду терпеть рядом.

Оборачиваюсь на девушку, и наши взгляды встречаются. Как ни странно, я вижу подозрение в её глазах. Морщусь.

– Нет, я не буду пользоваться твоим положением. У меня есть чувство собственного достоинства!

Алина смутилась.

– Я не... Это... Извини. Со всей этой ситуацией всякое в голову лезет.

А сейчас она мне нравится куда больше. Да, чисто внешностью девочка всё так же просто симпатичная, не более того. Но когда она говорит и ведёт себя открыто, без ужимок, уровень милоты подскакивает. Алина подняла взгляд, явно поняв что-то из моих мыслей. Женская интуиция, наверняка.

– Ты сейчас о чём подумал?

Хмыкнул.

– Что ты милее, когда... Ну, – я сбился, не сумев сформулировать мысль. – Не смог склонить слово искренность в нужную форму. В общем, когда не играешь роль, а такая, какая есть.

Алина улыбнулась.

– Ты всё же бываешь очень неуклюж.

Да откуда мне нужный опыт взять? Скажи спасибо, что я матами не разговариваю, порой очень хочется.

– Давай забудем этот момент. Перемена кончается. Надо возвращаться, – я поднялся и сделал шаг к двери, обернувшись и протянув ей руку. – Идём?

Алина чуть подумала, глянула на мою ладонь, что-то для себя решила и вложила свои пальцы в мои. Но, поднявшись, приблизилась.

– Если мы собрались играть парочку, то надо сделать ещё кое-что. Сюда парочки ходят, чтобы целоваться. И по губам сразу будет заметно, делали мы это или нет.

Я внезапно для себя смутился. И чтобы не сделать чего-нибудь неуклюжего, улыбнулся.

– А это очень просто. Смотри.

Обхватил девушку за талию и притянул к себе, заткнув сорвавшееся от неожиданности восклицание поцелуем. Алина сначала упёрла руку мне в грудь, но так и не попыталась меня оттолкнуть. Чисто ради приличия обозначила, что она здесь страшно сопротивляется, и это я её склонил к разврату. Да, да, мы все поверили.

Поцелуй получился неоднозначный. Опыта именно романтических поцелуев у меня не было, а прелюдия к сексу – это совсем иное. Алина, видимо, тоже глубоким опытом похвастаться не могла. Тем не менее это не помешало нам обоим через несколько секунд увлечься процессом. И вот уже её ладонь не упирается в мою грудь, а сжимает ворот пиджака и тянет на себя. Да и моя ладонь с талии переместилась пониже, а пальцы, насколько это было возможно, начали изучать пределы упругости нижних девяносто девушки.

Прервал нас звонок.

– Чёрт, – поморщился, разорвав поцелуй.

Алина, тяжело дыша, отстранилась и принялась поправлять свой внешний вид, похоже, не зная, что сказать. Я глянул на её губы и улыбнулся.

– Ну, требуемого мы достигли, ни у кого сомнений не будет.

– Ага, – согласилась девушка.

– Идём?

– Ага, – повторила Алина.

Мы вернулись в класс. Естественно, не избежали многозначительных взглядов от всех присутствовавших. Пётр яростно ревновал, Кирилл выглядел удовлетворённым. Остаток дня прошёл спокойно, разве что Алина меня... Не сказать, что чуралась, но держала некоторую дистанцию. Я не настаивал, это легко списать. Ну типа дошло до поцелуев, и сразу спалились перед всеми, стыд, кошмар, девичья честь попрана, все дела.

Ничего, к разговору мы рано или поздно вернёмся. Алина, в конце концов, заложница ситуации, так что зла к ней я не испытывал. И помочь был готов вполне искренне.

Глава 8

Москва. Особняк Мартенов

Сентябрь 1982 года

Остаток недели прошёл ровно и спокойно. Я втягивался в учебный процесс, пока весь материал давался мне предельно легко, а вот домашнее задание требовало время хотя бы на то, чтобы работу написать. Закончил узел здоровья и встал перед выбором – что делать дальше? У меня потенциала на два узла, а нужных узлов три. Анх поможет не помереть случайно, колодец позволит проводить ритуалы с меньшим количеством подготовки и ингредиентов, сила может потребоваться для самозащиты.

Решил отказаться от колодца. Всё равно на моём ранге, даже на пятом, мне не хватит энергии для совершения ритуалов на чистой собственной энергии. В будущем поставлю обязательно, а пока сосредоточился на титане. Должно хватить выходных, а потом переключусь на анх. На эту штуку точно уйдёт месяц, если не больше. Сложный, мягко говоря, узел.

Семья меня не беспокоила, позволив спокойно закрыться в комнате и работать. Перед созданием узла сел в медитацию. Необычная практика, пришедшая к нам с востока уже ближе к концу войны. Помогала настроиться на нужную волну для работы, если говорить о магии. А ещё позволяла справиться с тяжёлыми воспоминаниями, пережить эмоции и отпустить проблемы. У кого как, конечно, но пара моих знакомых подтверждали, что таки да, есть эффект. Мне же помогала думать, чем я сейчас и пользовался.

Ситуация с Алиной получалась... Непростая. Зайди мы слишком далеко с разыгрыванием романтических отношений, опуская пока женитьбу, и мне будет сложнее завязывать новые знакомства.

Что говорить, мне и сейчас-то, в обычном общении, не так чтобы совсем просто, нет-нет, да и попадаются ситуация, в которых я туплю или теряюсь. Не вспоминая о молодом теле, способном выдать реакцию, какой разум не ждёт и не хочет. Даже вертекс не всегда спасал. Но и бросать девушку я хотел. Бросать, в смысле оставлять без помощи. В общем, всё было непросто.

Второй же проблемой был ритуал, вернувший меня сюда. Сейчас, по прошествии нескольких дней, я понял, что многие детали от меня ускользнули. Посмотрев на всё трезвым взглядом, я осознал, что физически не мог помнить печати, нанесённые Григорием в ритуальном зале. И тем более не мог по этим обрывкам составить вторую часть ритуала. Это был обман, или самообман, неважно, но магия вложила в меня нужные знания. Вложила, а теперь забрала. Сейчас я не помнил, что именно рисовал в своей камере и как заставлял работать. Чем больше я об этом думал, там больше хотел добраться до отца и потребовать показать мне рисунок, а лучше всю инструкцию.

Потому что возвращение в прошлое – это либо раздвоение, либо петля. И, учитывая, что обошлось без жертвоприношений или носителей большого объёма запасённой магии, это именно петля. И здесь вылезает важный момент – мне нельзя умирать. Если я погибну – петля схлопнется, будущее останется таким, каким оно было, когда я уходил. Все изменения, что я успею внести, исчезнут. Я буду обязан сохранять свою жизнь, несмотря ни на что. А какие ещё могут всплыть подводные камни? Без понимания ритуала я этого не узнаю.

Но пока я не был готов идти на разговор с Григорием. Сначала надо закончить с подготовкой.

Настроившись на нужную волну, я приступил к работе. Вместе с сердцем ритмично пульсировала вита, перенаправляя часть магической энергии в жизненную силу. Сейчас, в своём зачаточном состоянии, узел мало что мог. Облегчить состояние во время болезни, будет лучше свёртываться кровь в ране, мелкие травмы затянутся быстрее, ну и прочая подобная ерунда в основном. Ранге на десятом, там да, забудь о болезнях, если это не магическое проклятие, мелкие порезы закрываются за десяток минут, и следа не остаётся, серьёзные резаные раны – за час-два. Можно пережить ранение в сердце, если немного повезёт. И всё это у меня будет. Позже.

А пока титан...

Остановил процесс, чувствуя, что изрядно вспотел и вымотался. До окончания ещё далеко, я только закончил основу, новую точку в том месте, где буду развивать узел, и провёл к ней канал. Забыл я, что каждый следующий узел, который формируешь себе сам, даётся сложнее предыдущего. То есть знал, но осознания не было, в прошлый раз начальные узлы мне проращивали другие, а потом я был значительно сильнее, чем сейчас. К тому же я не помнил, какими возможностями обладает маг на третьем ранге. А возможности мои сейчас удручающе скромны. Вертекс я вытянул, находясь практически постоянно в одиночестве, где меня никто не трогал и не дёргал. Сейчас я формировал уже четвёртый узел... Четвёртый. Всё ещё находясь на третьем ранге. Соответственно, когда сформирую – сразу перейду на следующий.

А пока душ, я весь вспотел от напряжения.

Не успел я толком подумать, чем занять время отдыха, как в дверь постучали. Слуга передал просьбу Степана зайти в его кабинет. Одевшись по-домашнему, отправился к «отцу». Застал мужчину за примеркой шелковых рубашек.

– Дима? Нас пригласили в гости Остроговы. Ты пойдёшь? – спросил он, не отвлекаясь от процесса.

Первой мыслью было отказаться, но я понял, что делать мне нечего. Продолжать формирование узла я всё равно сейчас не готов.

– Почему бы и нет. Да, поеду.

Степан удивился, однако с расспросами не лез.

– Хорошо, одевайся.

Возвращаясь в комнату, ощутил лёгкое волнение. Сначала подумал на Остроговых, может, что-то осталось в моей памяти на их счёт. Но быстро сообразил, что это бунт подросткового тела. Одеваться надо, себя в порядок приводить, а там ещё с людьми разговаривать, а что обо мне подумают, и прочие глупости. Хмыкнул и успокоился.

С одеждой не мудрил, классика она и есть классика. Выпендриваться, облачаясь в длинные фраки, странного фасона рубашки и прочее, я не собирался. Белая рубашка, не шелковая, не могу привыкнуть к этому материалу, слишком... нежный. Брюки. Жилет надевать не стал, только пиджак.

На улице оказался вторым, Миша был уже здесь. Естественно, в парадном мундире, естественно, с таким видом, будто только что строевой подготовкой занимался и вообще настоящий солдат, в отличие от некоторых гражданских. Миша меня забавлял, пока не требовалось с ним говорить.

– Ты пойдёшь в таком виде? – спросил Михаил.

Я осмотрел его с ног до головы, выразил на лице крайний скепсис и снова прошёлся взглядом от начищенных сапог до торчащего воротника.

– Могу задать тебе тот же вопрос. Не помню, чтобы у Остроговых был на заднем дворе плац. И про костюмированный вечер никто не говорил.

Миша выразил оскорблённую гордость.

– Нет для мужчины одежды лучше, чем мундир, брат.

Пожал плечами.

– Как хочешь. Но извини, я буду делать вид, что мы незнакомы.

И, естественно, он счёл такой ответ оскорблением чести его мундира.

– Ты имеешь что-то против моего военного училища, брат?

Хмыкаю.

– Миша. Если я стану патологоанатомом, мне в прорезиненном переднике всюду ходить?

– Не путай мундир и...

Закатил глаза, борясь с желанием хлопнуть себя ладонью по лицу.

– Сарказм для тебя китайская грамота? Я ничего не путаю. Оставим эту тему. Я ни в коем случае не запрещаю тебе носить то, что ты считаешь нужным. А шуток ты не понимаешь.

Как же нас доставали довоенные паркетные офицеры! Муштра, дисциплина, шагистика! Двадцать первый век на дворе, танки второго магического поколения, авиация и ракетная артиллерия, а у этих всё строй в голове! Какая к ночным демонам шагистика! И Устав почти трёхсотлетней давности, не редактировавшийся лет восемьдесят, вместо святого писания. Ох, предки, дайте мне терпения.

Нахмурившийся парень явно хотел сказать что-то ещё, но появилась Лариса.

– Мальчики, я так волнуюсь! Как я выгляжу?

Девушка крутанулась перед нами, демонстрируя платье. Приталенное, со свободным низом, насколько позволяли приличия. Может быть, самую малость чуть более смелое, чем позволяли приличия, но это нормально. Приличия для того и нужны, чтобы чуть-чуть за них заступать. Михаил, убедившись, что я ничего говорить не спешу, развесил ухабистых комплементов. Ничего, тренируйся, братец, тренируйся. Эх, военные училища прививают привычку действовать прямолинейно, напролом, отбирая способность критически смотреть на себя со стороны. Специфика работы. Чтобы стоять перед строем и вдохновенно нести положенную туфту, нужно либо иметь очень крепкую волю, либо вообще не понимать, как тупо ты можешь выглядеть для стороннего наблюдателя. И это накладывается на все поступки. Отсюда и идёт дурная слава офицеров, грубых, прямолинейных, лишённых такта.

От дальнейшего позора Мишу спасли родители и автомобиль, появившийся аккурат к их приходу. Длинный седан с салоном на шесть человек. Я залезал внутрь последним. Когда машина тронулась, Лариса спросила:

– А кто из молодых Остроговых будет? Я знаю только младшенького мальчика, но он совсем маленький. А Серёженька не в Петрограде?

– Нет, Сергей служит, – ответила мама. – У них в гостях Ольга с сыном Евгением. Он чуть младше Дмитрия, поступил...

Было так странно и немного тоскливо видеть молодую ещё маму. Живую. У нас с ней никогда не было по-настоящему тёплых взаимоотношений. Я для неё навсегда остался наглядным напоминанием о греховном падении в соблазн и похоть. И наверное, я всегда чувствовал, что не являюсь любимым ребёнком. В периоды, пока она носила Мишу и Ларису, я и вовсе получал больше заботы и ласки от Степана, чем от неё. С другой стороны, и совсем уж без внимания и материнского тепла она меня не оставляла, конечно. В общем, странно всё это. Не мог я определиться, как к ней отношусь.

Ха, только сейчас подумал. Миша и Лариса мне одновременно и сводные брат с сестрой, и племянники.

– А ещё там будет Катерина, – вспомнила мама.

Катю я, пусть и в мрачных красках, но помнил. В это время мы почти не пересекались, только во время случайных мероприятий, и то я чаще всего светские рауты пропускал. Снова мы с ней встретились уже во время Утренней войны. Её муж оказался эгоистом и конченым мудаком. Поставил жене проклятие, в случае его смерти оставляющее женщину бесплодной, и укатил на войну. Он не знал, что Катя носит его ребёнка. Когда он погиб, женщина была на пятом месяце. Катя потеряла и ребёнка, и способность завести нового, да и сама едва не умерла. Ведь урод никого не предупредил, и врачи не сразу поняли, что происходит и в чём дело, откуда боль у здоровой будущей матери. Став бесплодной, Катя пустилась во все тяжкие, решив брать от жизни всё, проматывая наследство мужа. Её даже семья супруга не одёргивала, ублюдок сам убил собственное дитя, прервал ветвь, оставив вдову в крайне сложном положении. К моменту, когда мы с Катей встретились, состояние мужа уже практически кончилось, и всё, что ещё не успела попробовать бойкая вдовушка – война. Она была одним из офицеров вдовьего отряда. Погибла при прохождении очередного усиливающего ритуала. У нас с ней получилась немного натянутая дружба, просто потому что оба были заняты только тренировками и подготовкой. Может быть, если бы времени на друг друга было больше... Но история не знает сослагательного наклонения.

Елена тем временем, сначала посмотрев на Мишу, переключилась на меня. Да, для младшего сына Катя была слишком взрослой, да и я-то, с разницей в год, был для неё слишком молодым. Сейчас ещё считается, что мужчина обязан быть старше жены на лет пять. Мама наклонилась ко мне и поправила ворот рубашки и смахнула несуществующие пылинки.

– Покажи себя с лучшей стороны, Дима.

Улыбаюсь в ответ.

– Как скажешь. Проявлю всё своё неуёмное обаяние.

Елена удивилась. Она меня после ритуала ещё не видела, и даже если ей рассказал об изменениях в моём поведении Степан, или Лариса, услышать в пересказе и увидеть своими глазами – большая разница.

Мама не перенесла смерти младшего сына и пропажи дочери. Елена тронулась умом и, найдя в доме пистолет, застрелилась. Тогда, в том будущем. У меня был шанс написать новое.