Текст книги "Очнись. Все боги - эгоисты (СИ)"
Автор книги: Myssona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Из-за знакомой всем толстовки на меня кидают многозначительные взгляды, подмигивают и всячески намекают на отношения с блондином, отчего хмурюсь, выказывая всю неприязнь к нему. Быть с таким? Упасите. Он из тех, кто не заботится о чужих чувствах и лишь берёт то, что хочет. Я не желаю быть в списке его жертв.
Поднимаюсь на ноги медленно, оперевшись слабыми руками на поверхность стола, после чего перешагиваю скамейку под «увидимся» дочерей и сыновей Гермеса. Учтиво хмыкаю, поворачиваясь спиной, и иду по направлению к домику, дабы отсидеться, пока самочувствие не придёт в норму до начала тренировки. Иду пошатываясь, стараюсь держаться как можно лучше. Сильнее тяну рукава вниз, скрывая пульсирующие неприятные ощущения. Тыльной стороной ладони провожу по лбу и смахиваю новые капельки пота, смазывая тональный крем и пудру.
Осознаю всю ситуацию только тогда, когда глаза закатываются наверх, а ноги заплетаются. Слабость разливается по всему телу, в последнее мгновение пребывания во внешнем мире даря импульс боли, ведь не успеваю вытянуть не сгибающие руки перед собой и сильно бьюсь головой об твёрдую землю.
***
– Зевс, – в который раз не унимается блондинка, вымаливая время для дочери. Время, за которое она должна успеть пожить. Тяжелые вздохи поднимают хрупкие плечики увенчанные серебряными тонкими цепочками и лунными камнями. Ей больше нравится такое одеяние, нежели доспехи. – Прошу, оставь её в покое.
Мужчина бьёт молнией в воздух, заставив юную девушку на миг присесть и сжаться от страха. Если подобное попадёт в неё, то жизнь покинет её тело, несмотря на божественное происхождение. Светлые волосы заплетённые в две косы переливаются привычным серебром, но голубые глаза отдают печалью и тревогой за единственную дочь.
Дочь, которая ошибка.
Дочь, которая не должна жить.
Дочь, которая не должна была родиться.
– Я принял решение. Твоя дочь не имеет права на жизнь лишь по твоей вине, – холодный голос, а внутри у бога грома и грозы всё сжимается от собственного приговора. Он король на Олимпе, властитель, тот, кого все должны беспрекословно слушаться. Ему нельзя показывать ни слабость, ни сожаление. Гордость слишком высока и сильна, чтобы позволить пресмыкаться перед подобными просьбами, ведь богиня действительно породила самую большую ошибку, испортив своё существование.
Дело чуть не дошло до изгнания с Олимпа, но Зевс сжалился над родственницей, потерев переносицу. Он устал всё время наблюдать с небес за человечеством, которое гниёт, за цивилизациями, которые уничтожают сами себя. Столько воды ушло, а гниль пробралась и к ним, запятнав честь тех, кто дал обет безбрачия.
– Я прошу, отец, дай ей хотя бы месяц. Один месяц, чтобы она свыклась, что у неё полная семья. Чтобы она осознала, что не одинока в этом мире. Чтобы она познала тот мир, куда попала не по своей воле, – опускает глаза, а из них вырываются слёзы. Тут же смахивает их рукой, понимая, что погоды это не сделает. Тяжело вздыхает, оставаясь в зале под невыносимым осуждающим взглядом.
– Хорошо, – произносит он, наконец-то расслабившись на троне. Кладёт молнию на подлокотник и откидывается на спинку, прикрыв глаза. Тяжело восседать здесь и делать вид, словно его это не заботит, словно он не убийца, решивший спасти ту, что дороже. Его дочь совершила ошибку. Ошибка за это и поплатится, – Так и быть, Феба.
Он произносит другое её имя, настоящее, которое не покрыто таким полотном славы и известности. Упрекает в содеянном в такой форме, отчего богиня готова провалиться сквозь полы зала и сойти на землю, лишившись чина на Олимпе. Ей так стыдно, но предавать самое дорогое существо на свете – свою дочь – она не собирается, ведь это низко. Ей и так пришлось её бросить. Зевс поправляет себя, прочистив горло.
– Решено. Всего месяц, Артемида.
Комментарий к Глава 9
Писалось под: The Acid – Basic Instinct
========== Глава 10 ==========
К главе: http://cs636229.vk.me/v636229279/d329/SNxj38poztQ.jpg
От лица Луки.
Я спокойно сижу за столом и беседую с братьями и сёстрами, пока не слышу глухой звук за спиной и возгласы девчонок. Резко поворачиваюсь и вижу, что Элизабет без сознания лежит на земле, практически не дыша. Не спешу подниматься с места, однако опережаю зевак, осторожно подхватывая безвольное тело на руки. Тяжело вздыхаю и грубо прошу освободить путь, дабы отнести девушку в лазарет.
Хмуро смотрю на бледный лоб, что контрастирует с тоном лица. Понимаю, что Фитч воспользовалась косметикой, дабы скрыть настоящий цвет кожи. Быстро перебираю ногами и вхожу в помещение, в котором стоит запах спирта и медикаментов. Сдерживаю тошноту, поджав губы, и кладу шатенку на койку, бережно и осторожно. Не хочу потом выслушивать недовольства по поводу новых повреждений.
Чужие голоса как за стеклом, поэтому приходится пару раз моргнуть и придти в себя. Трясу головой и вслушиваюсь в слова.
– Что с ней? Что произошло? – спрашивает девушка со светлыми волосами и загорелой кожей, дочь Асклепия, которая приняла ещё после захвата флага. Облизываю губы, готовясь ответить, но слова так и не находят выхода. Я просто не могу ничего сказать, чувствую себя жалким и беспомощным, что, кстати, впервые. Взъерошиваю волосы, попутно смахивая со лба пот, после чего всё-таки раскладываю мысли по полочкам.
– Я не знаю. Она просто сделала пару шагов после завтрака и свалилась на землю. Выглядела нормально, пока не решила вытереть лицо рукой, – киваю на бледное пятно, проводя ладонью дальше. Размазываю косметику и приоткрываю рот в удивлении, ведь под закрытыми глазами образовались тёмные синяки. Продолжаю вытирать тональный крем и пудру, касаюсь сухих губ, которые, кажется, белее снега.
Мария осторожно касается лба шатенки, убирая в сторону тёмные пряди волос, после чего вздыхает, расстёгивая толстовку и поднимая ткань футболки. Смотрит на зажившие порезы и ничего не понимает, как и я. Хмуро смотрю на грудную клетку Элис, ибо та практически не опускается и не поднимается, что вызывает тревогу внутри.
– У неё воспалительный процесс в теле, но все раны почти зажили и не гноятся. Не пойму в чём дело, – блондинка случайно задевает локтём запястья девушки. Тело незамедлительно реагирует резким сокращением мышц. Тихий стон слетает с закрытых губ, так что выходит еле слышное мычание. Помогаю до конца снять кофту и вижу, что дело совсем плохо. Вчерашний порез надулся и пожелтел. Рана выглядит настолько ужасно, что приходится прикрыть глаза, дабы сдержать очередной приступ тошноты. Вероятнее всего, на моём клинке оказалась грязь, о которой я даже не позаботился. Так что Фитч валяется здесь частично из-за меня. Нервно кусаю губы и складываю руки в замок, с трудом подняв веки. Стараюсь спокойно дышать через нос, пока Мария нажимает на вздутую кожу, выдавливая неприятную бледно-жёлтую жидкость. Ей тоже неприятно за этим наблюдать, но остальные дети Асклепия решили остаться на завтраке и продолжить трапезу.
Пытаюсь подняться на ноги и пойти прочь, но колени трясутся, так что остаюсь на месте. Упираюсь лбом в сомкнутые ладони и часто дышу, зажмурившись от неприятного звука. Поворачиваюсь к девушке и горько вздыхаю, когда Мария начинает заливать какую-то жидкость в рану, раздвинув кожу. Бледные губы приоткрываются, а глаза начинают дёргаться под веками. Хоть одна хорошая новость – дыхание восстанавливается, а значит скоро Элизабет очнётся. Молча киваю в знак благодарности и остаюсь в помещении даже тогда, когда дочь Асклепия покидает его. Не знаю почему, но чувствую, что должен оставаться с этой проблематичной девицей.
Беру оставленное влажное полотенце и лёгкими движениями стираю остатки косметики, при этом наблюдая за тем, как вздымается грудь шатенки от вздохов. Тру глаза, издавая смешок.
Кастеллан, ты точно двинулся.
Тут и не мудрено тронуться умом, когда ты рядом с той, что страдает от панических атак и лёгкой социопатии предназначенной лишь для меня. Упираюсь локтями в колени и подпираю голову сомкнутыми в замок руками, продолжая ждать. Вспоминаю про то, что могу ускорить процесс.
Оглядываюсь и не нахожу никого поблизости, так что тянусь к бутылке с нектаром и заливаю пару капель в рот Фитч. Осторожно зажимаю ей нос, заставив с трудом проглотить жидкость, после чего со спокойной душой готовлюсь покинуть лазарет и заняться своими делами, ведь сделал всё, что мог. Но что-то во мне медленно просыпается и обвивает ноги кандалами, вынуждая оставаться на месте. Хмурюсь, врезаясь взглядом в худое тело девушки, фыркаю с ярко выраженным недовольством и, неожиданно даже для самого себя, ложусь рядом с ней, путаясь в разбросанных по подушке длинных волосах.
Плююсь, мотая головой, и только через несколько секунд додумываюсь рукой убрать тёмные пряди от лица. Осторожно просовываю руку под шеей шатенки и тяжело вздыхаю, понимая, что будет, если нас вот так увидят. Мне кажется, что проснуться она должна в более уютной обстановке, а не в одиночестве. Я лучше, чем одиночество. Издаю смешок, устало прикрыв глаза, ведь не выспался. Тру веки, надавливаю на них, прогоняя сонливость, однако мой организм идёт против меня и вырубается прямо на койке в лазарете.
***
Просыпаюсь от того, что кто-то ёрзает на моём плече, и понимаю, что это Элизабет. Она тихо постанывает и ворочается, а после открывает глаза, тут же нахмурившись. Отвечаю, точно так же насупив брови. Не выдерживаю и начинаю откровенно смеяться с вида девушки, хотя отмечаю, что цвет лица потерял свою былую бледность. Это хорошо, зато за окном, чёрт возьми, солнце в грёбанном зените, из-за чего подскакиваю, вызвав недовольство со стороны шатенки. Ей не угодишь.
Чешу затылок, наблюдая за Марией, что смачивает бинты для компрессов. Тяжело вздыхаю, продолжая врезаться в неё взглядом, но она замечает это через несколько минут и, как любит, пародирует меня, издав смешок.
– О, не волнуйся. Все давно уже знают, что вы спите вместе. – дочь Асклепия поправляет светлые волосы и проводит по смугловатой коже, создающей контраст, а я готов провалиться сквозь землю от этого заявления. Спим? А в каком смысле? Озабоченно ухмыляюсь и протягиваю руку Фитч, которая с трудом поднимается на ноги, чуть пошатываясь.
– Спасибо, Мари, – коверкаю её имя и получаю фырканье в ответ. Она не любит меня и это взаимно. Сделав контрольный вдох, помогаю девушке выйти из лазарета. Немного прихрамывает от слабости и шипит, когда в очередной раз спотыкается об камень, вызывая у меня очередной смешок. Не жалею её, только подталкиваю ко входу в домик, щурясь и смотря на чистое небо. Обещали хмурость на всю неделю, а теперь всё в порядке. Странные эти боги какие-то.
Облизываю губы и прохожу следом в помещение, встречающее сладким запахом персикового геля для душа. Ворчу, наблюдая за тем, как девушка заползает на кровать и сворачивается в клубок. Она же, чёрт возьми, вместе со мной проспала чуть ли не весь день, и ещё хочет спать? Мотаю головой, удивляясь подобной сонливости, но рядом не ложусь. Не вижу в этом смысла, как и в том, что бы пойти на тренировки, которые пропустил. Ничего страшного, ведь я здесь нахожусь уже как шесть лет, если не ошибаюсь. Тру лоб и выдавливаю воздух из лёгких, присаживаясь на край кровати.
– Я из-за тебя проспал все самые важные тренировки, – с укором произношу, сверля взглядом стол напротив. Неплохо было бы засесть на всю неделю в играх и интернете и каждый день говорить девушке, как же сильно она меня бесит, когда создаёт лишние звуки.
– Сам виноват, что рядом лёг, – уверенно произносит Элис, со скрипом матраца принимая полусидячее положение. Хмурится и пытается поправить запутанные тёмные волосы. Протягиваю расчёску, а в ответ никакой благодарности и ни единого звука, что не удивляет. Любит эта девица тишину, так что не смею нарушать её. Просто ухожу, оставив девушку наедине с мыслями.
***
Он не спешит возвращаться к тренировкам, не спешит возвращаться к себе, просто бредёт по тропинке, потеряв ориентир. Поднимает взгляд на небо, на котором медленно проявляется диск полной луны. Сегодня полнолуние, и это особенное полнолуние, ведь парень понятия не имеет, что на этот раз случится с надоедливой неуклюжей девицей, пригревшейся под его крылом.
Ухмыляется, возвращаясь к полукругу из домиков, и подходит к тому, что наиболее симпатичен и близок. Девичий смех доносится до его ушей сладостной музыкой, а ещё больше удовольствия приносит собственное движение, когда со скрипом открывает дверь и входит в холл наполненный невероятно красивыми дочерями Афродиты. Все в прекрасных воздушных одеяниях, сидят на кроватях и хихикают, обсуждая население лагеря.
Лука самодовольно издаёт смешок, ведь замечает, что многие покидают помещение, позволяя остаться наедине с некой Розабель, чьё имя не особо забилось в память. Он тут же припадает к её сладким от прозрачного блеска губам, впитывая вкус клубники. Несколько рвано и грубо откидывает светлые пряди волос в сторону, открывая шею, а после начинает покрывать кожу страстными поцелуями, оставляя отметины.
Тело не выдерживает напора и словно окатывается волной кипятка, отчего жар путает мысли и затуманивает сознание.
Пара шагов, и они оказываются на узкой кровати на одного человека. Слишком тесно, но Кастеллана это совсем не волнует, ведь он продолжает оставлять засосы на бледной коже, попутно срывая воздушное платье с прекрасного тела. Прекрасно знает, чего хочет, и прекрасно знает, что получит это.
Тихие стоны и шумные вздохи нарушают гробовую тишину, повисшую в помещении вместе со всем уходом детей Афродиты. Богиню словно не задевает то, что он готов трахнуть её дочь в её же домике. Сыну Гермеса абсолютно плевать на желания Олимпийцев, так что он лишь продолжает свои действия, впиваясь пальцами в бёдра девушки и сжимая их до синяков.
Нехотя отстраняется, втянув со свистом воздух, которого не хватает, после чего позволяет стянуть с себя футболку, пока разбирается с ремнём на джинсах. Руки дрожат от возбуждения, так что это удаётся с трудом и только с десятой попытки и нервного «блять» в сторону неодушевлённого предмета.
Он просто не способен растягивать обычные прикосновения и поцелуи на долгие минуты, ведь не чувствует ничего особенного к этой глупой девице. Она действительно глупа, раз собирается переспать с ним в который раз, не намекнув на желание сойтись в отношениях. Отношения ему ни к чему.
Ухмыляется, скользя немного помутневшими лазуритами по обнажённому телу. Идеально бледная кожа без родинок, чуть выступающие рёбра и ключицы, узкие бёдра. Она идеальна и отвратительна одновременно. Довольно издаёт смешок и проводит по изгибам грубыми ладонями, тут же входя в блондинку, отчего та разражается новыми стонами и сжимает мятую простыню.
Перед глазами парня свой танец исполняют вспышки фейерверков, когда он отключает разум и ускоряет темп толчков, заставляя выкрикивать собственное имя в агонии. Горло девушки вот-вот разорвётся от громких стонов, так что приходится заткнуть её грубым и рваным поцелуем. Медленно подбираюсь к пику удовольствия и буквально вдалбливаясь в юное тело, он чувствовал, что всё это неправильно. Не так, как должно быть. От осознания голова идёт кругом, но вместо того, чтобы остановиться, Лука ускоряется, заводя руки Рози над головой, сжав тонкие запястья.
Рассчитывать силу в такой ситуации не в его стиле, поэтому дочь Афродиты чуть шипит от боли. На бледной коже проявляются тёмные синяки – как доказательство, что всё это случилось. Что она вновь отдалась самодовольному ублюдку, в котором души не чает. А он пользуется всем этим, вкушая плоды внимания и не отдавая ничего взамен. Просто потому, что он такой.
Ощущение неправильности продолжает атаковать даже отключенное сознание, а мотание головой несколько странно в подобных делах. Он кусает губы, двигаясь резко и быстро, а затем, на секунду открыв глаза, соскакивает с кровати, тут же судорожно начав одеваться.
Сопровождаемый удивлённым взглядом девушки, Кастеллан выходит на улицу, натягивая футболку под такие же взоры полубогов.
***
Чёрт возьми, я просто готов разорвать свою голову на части от того, что увидел. Просто не могу до конца осознать подобное, ведь начинаю считать себя рехнувшимся и помешанным на одной девчонке. На девчонке, которой даже нет дела до меня. Взъерошиваю влажные волосы и просто не могу не выкрикнуть мат, когда оказываюсь наедине с лесом, но даже здесь я не один.
Из-за стволов деревьев выглядывают миловидные дриады, махая мне миниатюрными ладошками, а я не способен даже улыбнуться, ибо привычная хмурость, кажется, передалась и мне. Тру руками лицо, пытаясь привести мысли в порядок и разложить их по полочкам, но результата это не даёт.
С психу пинаю камень, лежащий на тропинке, и продолжаю двигаться по направлению к дому, где смогу подумать под раздражающую мелодию хриплого от истерик голоса Фитч. Сильно зажмуриваюсь и пальцами давлю на веки, устало вздохнув, так как силы начали покидать меня. Прекрасно знаю этому причину. Шёл бы довольный, если бы не эта хуйня.
Просто не могу понять, какого хрена эта грёбанная девчонка лезет ко мне в мысли и появляется в такие моменты, когда передо мной нормальная красивая девушка, походящая на богиню. Она стонала подо мной и кричала моё имя, пока вместо неё не образовалось видение шатенки. Бесит, раздражает до чёртиков, из-за чего готов выбить всю дурь из этой идиотки.
В хмурых раздумьях не замечаю, как дохожу до двери, и без стука захожу внутрь, ведь это мой дом, а, значит, к чёрту эти церемониальности. Обречённо выгоняю воздух из лёгких, видя, что Элизабет спокойно сидит за компьютером, стащив одеяло с кровати, и, надев наушники, смотрит какой-то сопливый фильм, при этом изредка посматривая на пустую кружку, в котором когда-то был кофе, судя по запаху. Она сведёт меня с ума, если продолжит находиться здесь.
Потеряв контроль, отключаю блок питания, привлекая к себе внимание хвойных глаз. Хмурится, надув губы, но молчит, сильнее укутываясь в тёплую ткань. Я жду чего угодно. Чтобы она кричала на меня, оскорбляла, кидалась с кулаками, но не молчала. Молчание и хмурость – то, что я больше всего ненавижу. А ещё эти её зелёные ореолы глаз и запах кофейного напитка, запах которого пропитал всё помещение. Вынув из ушей наушники, она спокойно кладёт их на поверхность стола и встаёт, удерживая тяжелоё одеяло.
Указываю рукой на дверь, срываясь:
– Пошла нахуй отсюда!
Не могу объяснить своё поведение. А, нет, могу. Грёбанная Фитч привиделась мне во время секса с другой. Наверное, любой другой на моём месте точно так же психанул, выгоняя её из личного пространства.
Тру лицо руками, сквозь пальцы наблюдая за ошалелой шатенкой, что поспешно складывает одеяло на кровать и медленно подходит к выходит, смотря на меня через плечо, а после, прошмыгнув в щель, осторожно прикрывает дверь, не издавая ни единого звука. Меня от этого только больше распирает, ведь мне нужна была её реакция. Её крики, чтобы она пощёчиной вправила мне мозги, которые по всей видимости отправились в далёкое путешествие.
Я, чёрт возьми, схожу с ума с того момента, как она появилась в лагере.
Ненавижу собственную совесть, что сподвигла меня на доброту.
Пинаю кресло, на котором девушка прежде сидела, и одёргиваю себя только тогда, когда чуть ли не смахиваю клавиатуру на пол, грозясь разбить ту вдребезги и станцевать на ней ритуальный танец. Сажусь на кровать и упираюсь локтями в колени, сжимая трясущиеся руки в замок. Лбом соприкасаюсь с горячей кожей, судорожно вздыхая.
Я ещё никогда так не выходил из себя, чтобы так открыто и нагло выпинывать кого-то из своей обители. Да что уж там говорить, я ещё никогда не выходил из себя, когда на меня просто недоумённо смотрели.
Ненавижу её.
***
От лица Элизабет.
Свежий воздух встречает меня головокружением и отвращением к самой себе. Не знаю почему, но не могу винить во всём парня, ведь не даю ему личного пространства, всё время находясь в помещении. Запускаю руки в волосы и «взбиваю» их, скромно улыбнувшись проходящему мимо полубогу. Тот помахал мне ладонью, так что не ответить было бы невоспитанно в меньшей мере.
Когда парня нет по близости, все дружелюбны со мной.
Делаю пару шагов вперёд, смотря перед собой. Внутреннее состояние оставляет желать лучшего, так что выдавливаю ещё пару улыбок по пути в безлюдный лес. С облегчением вдыхаю запах хвои, когда опираюсь на ствол дерева, по которому кое-где стекает смола. Осторожно смахиваю её пальцем и рассматриваю, стараясь успокоиться, ведь ненавижу саму себя за то, что он сорвался.
Прекрасно понимаю, что раздражаю парня, но это взаимно, как бы я не пыталась исправить это. Мои попытки быть дружелюбной обернулись против меня на первом бою, отголоски которого ещё щиплют почти зажившую кожу на плече и бедре. Зато есть новый порез, а ведь за это время, стараясь изо всех сил, я смогла бы овладеть фехтованием на том уровне, чтобы защититься и победить при том, что Лука тогда поддавался. Он поддавался, а я проиграла.
Тяжело вздыхаю и оседаю на землю, покрытую сухими иголками. Потираю шею, выпрямляя ноги, хрустнувшие где-то в коленях, после чего поднимаю взгляд и чуть дёргаюсь, ведь из кучи иголок на меня смотрит любопытная дриада с милой улыбкой.
– Ты грустишь? – спрашивает она, вылезая окончательно, после чего садится рядом, прижимая тонкие ноги к себе. Похожа на ребёнка, чем вызывает у меня улыбку. Двигаюсь подальше, сохраняя дистанцию, и складываю руки на коленях, потирая их. Кусаю губы, думая, что ответить, однако только улыбаюсь и мотаю головой.
– Но я вижу по твоим глазам. В них такая грусть, что мне хочется плакать, – говорит она, а мне действительно от её слов хочется зарыдать, ведь я беспомощная слабачка, которую при этом ещё и из «дома» выперли, грубо послав. Да и с чего это я расстроилась? Это же Кастеллан. Он надменный и самодовольный придурок, который подрывает мои нервы динамитом.
– Всё в порядке, правда, – протягиваю, а затем протягиваю руку, встречаясь с маленькой ладошкой, которая тут же зеленеет, как и всё её тело. Хмурюсь, удивлённо пробегаясь по коже дриады, – Я Элизабет.
– Можжевелка. Ты не обращай внимания, я просто стесняюсь, – дриада проводит рукой по веткам высокого куста, и только тогда понимаю, что куча иголок – куст можжевельника. Хихикаю, осознав всю забаву ситуации, после чего поднимаюсь с земли, отряхивая джинсы от сухой грязи и листвы деревьев.
– Слушай, я не хочу показаться грубой, но сейчас хочу побыть одна, правда, – опускаю взгляд, стерев с лица улыбку, а девушка понимающе кивает, обнимая меня, из-за чего сильно удивляюсь, принимая её в свои объятия. Она безумно милая и дружелюбная дриада, хотя все они должны быть жуткими сплетницами, от которых весь лагерь получает новости, произошедшие в лесу. Искренне надеюсь, что моё первое впечатление не обманчиво. Прощаюсь с Можжевелкой и бреду по тропинке, не собираясь снова останавливаться и пересекаться с ещё одной лесной нимфой, коих тут куча.
Для меня всегда бесценно побыть наедине с собственными мыслями, разложить их по полочкам и объясниться самой себе в ряде пока что непонятных действий и реакций. Я молчала, когда внутри меня всё буквально кричало и разрывалось на куски от обиды, накрывавшей глаза пеленой слёз.
Я молчала, когда внутри меня вулкан разражался лавой, выплёвывая её на поверхность, внутри меня всё зажигалось и горело, превращаясь в пепел, а оставалась более-менее спокойной и хмурой. Просто поразительно странно.
Трясу головой, на этот раз оказавшись на пристани, где совсем недавно трапезничала. Улыбаюсь, смотря в небо, но улыбка пропадает при очередной пришедшей мысли. Понимаю, что обречена на долгие размышления, так что провожу здесь всё оставшееся время, наплевав на то, что пропустила все занятия. Всё равно, ведь хочу отдохнуть перед предстоящей поездкой в Нью-Йорк, в котором давно не была.
Завтра день летнего солнцестояния, так что большинство полубогов отправляются на Олимп для просмотра достопримечательностей, а я, возможно, смогу встретиться со своей мамой, что не может не радовать. Я хочу задать ей один вопрос.
Почему она не осталась с нами, выбрав короткую жизнь
========== Глава 11 ==========
Комментарий к Глава 11
К главе: http://cs633828.vk.me/v633828279/2c973/GC8VfoxPu1w.jpg
От лица Элизабет.
Возвращаясь в домик Гермеса, точнее, в его пристройку, я понимала, что, если издам лишний шум, тут же окажусь на улице на всю ночь, ведь парень прекрасно знает о моих частых бессонных ночах на подоконнике. Сделав контрольный вздох для того, чтобы собраться с мыслями, с опаской приоткрываю дверь, заглядывая в щёлочку. Блондин по-хозяйски расположился на кровати в виде звёздочки, всячески намекая о том, что решил меня помучить. Да что я ему вообще такого сделала, что бы так бесить?
Чешу щеку, проскальзывая внутрь помещения, после чего, не возвращая тёплую толстовку, сажусь на подоконник, прижимая колени к груди и обхватывая руками ноги. Пытаюсь взглядом просверлить дыру в его голове, но эта попытка увенчается очередным, наверное, тысячным, провалом.
Обречённая на бессонницу сегодня я поняла, что одинока не буду, ведь, сколько бы Лука не ворочался, покой никак не заставал врасплох, отправляя во владения Морфея. Всю ночь буду под пристальным наблюдением и неусыпным контролем, так что спрыгиваю на пол, сопровождаясь ехидным смешком по поводу собственной неуклюжести, когда, направляясь к стулу, запинаюсь на ровном месте и буквально падаю на кресло перед компьютером, который, кстати, успел сохранить место паузы, отчего вздыхаю с облегчением.
– Ты же не против? – закусываю губу, хмурясь и терпеливо смотря на парня. Любое движение наверняка способно вывести его из себя, а проводить холодное время суток на улице не так-то хочется. Получаю кивок в знак согласия и надеваю наушники, дабы на некоторое время вернуться в виртуальный мир и почувствовать себя нормальной при просмотре сериалов, которые все так любят. Именно так проходит моя бессонная ночь, пока не ложусь на согнутую руку перед монитором и не закрываю глаза, обещая, что через секунду точно их открою. Или через минуту.
***
Открываю глаза, разумеется, не по своей воле, иначе проспала бы всю экскурсию. Да уж, возвращаться обратно в Нью-Йорк желанием не горю, но хочу посмотреть на всех этих богов, смотрящих на человечество свысока. Тру переносицу, приоткрывая рот в зевке, и даже не пытаюсь прикрыться ладонью. Пошатываясь, всё-таки поднимаюсь на ноги и оглядываюсь в поисках нереально раздражающего парня, а потом слышу хлопок двери в ванную и журчание воды из душа. Выдыхаю, прогоняя скопившуюся в грудной клетке тяжесть от неудобного положения во время сна, после чего спешу переодеться, пока Лука занят своими делами. Расчёсываюсь, даже нахожу флакончик духов с цитрусовым ароматом, который чуть ли не выливаю на тело. Сюда бы сейчас мой любимый гель для душа с запахом сладкого молока, но могу лишь мечтать о том, что не смогла забрать из дома.
Оставляю себе толстовку, вжимаюсь в неё, ведь по утрам в помещении довольно холодно. Пытаюсь прогнать мысли о матери, так как они терроризируют мой мозг каждую секунду, однако безрезультатно. Единственное, что сильнее всего меня напрягает, так это появление серебряных стрел над головой, а Селена – богиня луны. Потираю лоб, нервно посматривая то на часы, то на дверь ванной, ибо подростки начинают выходить из своих домиков с рюкзаками, наполненными вещами. А я поеду налегке, потому что у меня для таскания сумок появился довольно-таки сильный претендент. Усмехаюсь сама себе, явно перенимая повадки парня, что мне не нравится, однако поделать что-то с этим не могу.
Я из тех людей, которых зовут паразитами и считают, что такие не живут своей жизнью, беря черты характера от каждого, кто им знаком, и, таким образом, выстраивая себя «особенного» и «выделяющегося». С этим могу поспорить, пусть и паразитирую, но мой характер был заложен в меня с малых лет, а выделяться с этим никому не хотелось бы. Неумение читать книги и писать на доске были моим ежедневным школьным проклятьем, как и смешки в мою сторону при неудачных попытках вновь стать нормальной. Проходя по коридорам различных школ, я прекрасно понимала, что я – неполноценная. И от этого развилась куча комплексов, а теперь я узнаю, что подобное – отличительная черта детей богов. Наш мозг заточен на древнегреческом, а синдром дефицита внимания и гиперактивности всего лишь задатки воина, которые нужно развивать. А что я делаю вместо этого? Правильно, показываю себя слабачкой.
Когда одетый Кастеллан наконец возвращается обратно, я замечаю его искусанные губы, а затем одёргиваю себя на мысли посмотреть в его глаза. Нет, Эфф, ты же не сошла с ума. Натягиваю рукава кофты на кисти посильнее, стараясь прогнать боль в рассечённом запястье, за которое всё ещё ненавижу блондина, хотя он это не специально. Наверное, внутри себя я знала, что толпа не отстанет без увечий, может, потому было так легко его простить. Что? Простить?
– Выглядишь дерьмово, – кидает мне парень, вытирая влажные от воды волосы. Серьёзно? Он решил помыть голову, когда через десять минут мы должны сидеть в автобусе? Тяжко вздыхаю, быстро закидывая в рюкзак телефон и блокнот с карандашом, на случай вдохновения, после чего тыкаю им в грудь Луки, хмуро наблюдая за тем, как растёт его ухмылка и как быстро угасает, стоит мне отвести взгляд.
– А ты выглядишь как куча навоза, по которой протоптались без сожаления. – огрызаюсь в ответ, толкая руками дверь и выходя на улицу. Утром воздух ещё холодный, ещё не согревшийся от лучей солнца. Уже жду тепла, чтобы вернуть кофту парню, и продолжить долгие прогулки в гордом одиночестве. На секунду прикрываю глаза, втягивая кислород через нос, а затем делаю пару шагов, оглядываясь. Так пусто и безлюдно, словно древнегреческое поселение, давно покинутое людьми. Такая тишина мне по душе. Тишина, в которой лишь пение птиц и шелест зелёных листьев деревьев. Щурюсь, смотря на небо, но от боли в глазах не могу сбежать, так что опускаю взгляд и иду по направлению к автобусу, слыша вскрики и возгласы. Не восторженные, не предвещающие поездку в крупный мегаполис.
Эти крики наполнены страхом, так что, посмотрев через плечо назад, ловлю обеспокоенный взгляд сына Гермеса и ускоряю шаг, вылетая на поляну засыпанную сухими иголками. Моё сердце замирает перед ударом, а дыхание само вырывается изо рта, превращаясь в испуганный вздох. Не делаю ни шага, потому что двигаться сейчас – безумие.
На меня смотрят тёмно-карие блестящие пуговки, а тихое рычание едва доносится до ушей через толстую пелену. Нельзя быть выше хищника, когда он близко, поэтому встаю на четвереньки, ведь животное находится слишком близко ко мне. Сердечная мышца слишком быстро сокращается, из-за чего боль в грудной клетке даёт о себе знать.
