Текст книги "Очнись. Все боги - эгоисты (СИ)"
Автор книги: Myssona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Ликую, изредка подпрыгивая на месте и радуясь, ведь хочу поскорее вернуться во внешний мир, хочу увидеть знакомые вывески магазинов, яркие огни и людей. Боже, как же я хочу увидеть нормальных людей, взгляды на жизнь которых не заставляют выпячивать глаза и считать их сумасшедшими. Их миры не настолько странные, как мой новый. Улыбаюсь, осматривая пустующее помещение, словно меня здесь никогда не было.
Хватаю рюкзак за лямку и закидываю его на плечо, пару раз моргнув от ощутимого веса ткани. Неужели одежда так много весит? Закрываю глаза и делаю контрольный вдох перед тем, как покинуть это тёмное помещение с серебряной окантовкой, вот только вижу как в комнате возле выхода что-то сверкнуло, привлекая внимание, поэтому делаю несколько осторожных шагов, прищурившись. Ожидаю подвоха, чего-то страшного, ну, или жду, что кто-то выглянет из-за угла и крикнет «сюрприз, идиотка», и я подпрыгну на месте, схватившись за сердце. Но, нет, здесь нет ни единой души, а пыльный воздух въедается в лёгкие, осадком оставаясь на стенках. Чешу щеку, подойдя к застеленной кровати, и смотрю на миленькую бежевую коробку с карточкой на её крышке.
Беру бумагу в руки и верчу, после чего понимаю, что это не какой-то там скрытый шрифт, а незаметные серебряные буквы на белой поверхности. Хмурюсь, вглядываясь в контур, и читаю, двигая губами.
«Береги себя.»
Короткая надпись, а внутри меня что-то замирает и обваливается, заставляя улыбнуться, кротко и на один миг. Интерес подпитывается больше, чем мне хотелось бы, поэтому откладывая карточку в сторону и поднимаю крышку коробки, приоткрыв рот. Ещё раз оглядываюсь по сторонам, до конца не веря, что это правда. Что это весточка от моей матери, что это весточка от той, к кому я питала в последнее время не самые тёплые чувства. Вместо холодных льдин в моей голове появляется образ глубоких тёплых озёр, из-за чего на душе становится спокойнее. Чувство подвоха покидает, уступая место любопытству.
Осматриваю заколку из чистого серебра с красивой гравировкой в виде животных и цветов, разглядываю металл, скользя по нему пальцами, дабы ощутить рельеф. Хмыкаю, ведь зачем мне какая-то заколка? Подумаешь, красивая и подарок от матери, но чем она поможет, чёрт возьми, в мире, в котором спасёт лишь оружие?
Разглядываю украшение, не отвлекаясь ни на какие звуки извне. Просто стук доспехов и звон клинков, к чему уже привыкла, находясь в этом лагере. Хмурюсь, облизав губы, и кручу заколку, из-за чего роняю её на пол, вскрикнув. Она увеличилась. Грёбанная заколка увеличилась в размерах на одну секунду, я готова поклясться, что видела это. Судорожно втягиваю воздух, присаживаясь рядом с серебряным подарком, и с опаской касаюсь пальцем холодного металла.
Лёгкие горят от количества кислорода, который пора выпустить на свободу, но моё внимание привлекает блестящий предмет. Снова беру в руки украшение, точно так же кручу и улыбаюсь, ведь оно меняет свою форму, превращаясь в красивый лук со светлой рукояткой. Закусываю губу, довольно издав смешок, после чего кладу вновь заколку в задний карман джинсов, втянув пыльный воздух.
– Спасибо, мам, – шепчу, сделав шаг за помещение, и смотрю в небо, нахмурившись, ведь это моё привычное выражение лица, способ закрыться от чужих взглядов и показать своё недовольство, которое крою внутри слишком долго. – Вот только, не могла бы ты не лезть мне в голову больше никогда?
Наверняка я веду себя странно, да и выгляжу в полной мере подобающе, однако плюю на всё это, поправив рюкзак. Контрольный вдох, бешеное от волнения сердцебиение и улыбка на губах, сдержать которую не могу и не хочу. Я уезжаю отсюда, сбегаю от всех этих богов, от клинков и въедающихся в плоть взглядов, когда пытаешься себя вести, как все остальные, а вместо этого резко выделяешься, будто солнечный свет касается только твоей кожи.
Осторожно заношу руку и стучусь, после чего захожу в помещение и хихикаю, ведь вижу с какими стараниями Лука пытается запихать оставшиеся вещи в сумку. Смешное и забавное зрелище, способное вызвать хорошее настроение внутри меня, как бы не старалась хмуриться. Помогаю ему, дабы поскорее убраться из этого места и ощутить свободный ветер, гуляющий по земле, всем своим телом. Блаженно вздыхаю, вызывая удивлённый взгляд, а затем выхожу на улицу, наконец, впустив достаточное количество кислорода в лёгкие. Запах свободы манит меня, а ощущение, что кто-то наблюдает, в один момент пропадает, уступая привычной беспечности, словно ни один монстр не поджидает за тёмным углом, выпустив устрашающие когти и клыки.
Моё настроение – это то, что можно объяснить улыбкой, взглядом и смешком того, кто идёт рядом и пересекает вместе со мной территорию лагеря, входя в бескрайний смешанный лес, дарящий незабываемые ощущения.
– Идём? – хмуро произносит блондин, крепче сжав лямки рюкзака, и я киваю, оглянувшись и убедившись, что мы одни. Ни с кем не попрощавшись, не обменявшись раздражающими и ложными любезностями, мы уходим, не посмотрев назад ни разу. Впечатление чего-то великого и грандиозного затмевает любое сомнение.
Несколько часов ходьбы по отсутствующим тропинкам утомляют так, словно я пробежала кросс в тысячу километров, отчего лёгкие болят и горят. Прижимаю руку к солнечному сплетению, на секунду прикрыв глаза, но всё равно передвигаю ноги, дабы не упасть посреди леса. Хмурюсь, облизав сухие губы, и щурюсь, вглядываясь в деревья, среди которых мелькает белое небо, затянутое густыми сероватыми облаками. Ускоряюсь, переходя и вовсе на бег, и обнаруживаю узкую трассу, по которой не ходят машины. Нет, ходят, просто очень редко.
Слишком знакомое место, чтобы узнать, но на автомате делаю шаги, позабыв про навалившуюся усталость, судорожно дышу и молчу, хотя парень задаёт мне волнующие его вопросы, глухо звенящие в моей голове. Хмурюсь, вглядываясь в даль, и вижу знакомую черепицу на крышу, но добраться до туда сможем только к вечеру, когда луна вылезет на небо, а темнота заполнит собой пространство. Устало потираю шею, останавливаясь на минуту и наклоняясь, дабы восстановить сбитое дыхание.
– Мы сможем попасть в город только через эту дорогу, – тихо произношу, но прекрасно знаю, что Кастеллан меня слышит. Согласно кивает, однако не одобряет ночную прогулку. Впрочем, другого выхода нет, ведь по близости никаких мотелей я не обнаруживала, разгуливая редкими вечерами без ведома родителей. Тянусь за бутылкой с водой, но та, как и минуту назад, пустая, а жажда начинает мучить, изнутри сжимая каждый орган и вызывая сдавленный стон беспомощности.
Делаю шаг и морщусь. Сухое горло першит, и кашель раздирает глотку, отчего хватаюсь за шею, потирая её. Меня тошнит от отсутствия еды, что ни один из нас не предусмотрел, от отсутствия отдыха, а уж тем более воды. За одну каплю жидкости я готова отдать всё, что у меня есть, но у меня нет ничего, кроме широкого внутреннего мира, который иссох вместе с моим сознанием. У меня есть только пара шагов, чтобы дойти до пугающе знакомого дома, засевшего где-то в голове и не желавшего уходить оттуда. Безысходно и со свистом втягиваю в себя воздух, вглядываясь в окна, наполненные ярким светом ламп.
– Твой дом? – понимающе и хрипло спрашивает блондин, взъерошив короткие волосы с рыжеватыми кончиками, ведь я остановилась, впившись взглядом в потрёпанные временем доски крыльца. Сколько себя помню, этот дом был самым тёплым воспоминанием в моей жизни, но сейчас не могу сделать и шага без страданий, которые вытерпела здесь.
Здесь меня ненавидели, плевались проклятьями и закрывали в комнате, не выпуская неделями, пока жалкие стоны не превращались в беспомощные крики о помощи, пока мои слёзы не находили выход, обжигая холодные щёки, пока мне не хотелось рвать на себе кожу ногтями.
Всё забытое внезапно наваливается на меня, отняв дар речи и наполнив глаза солёной жидкостью. Шумно выгоняю воздух из лёгких и делаю первый шаг, а в моё сознание врываются переломные моменты, забыть которые было необходимостью и блаженством. Закусываю губу, зажмурившись, и подавляю саму себя, чтобы не закатить истерику посреди дороги, на которой мы стоим. Контрольный вдох позволяет собрать разум по мелким осколкам, похожим больше на пыль, так что уже уверенно иду к дому, с опаской разглядывая окна. Можно просто забраться в мою комнату, а оттуда прокрасться в ванную и наполнить бутылки водой. Стены в помещении толстые, и никто не услышит журчания.
Киваю сама себе и хватаю Луку за руку, зная, что кочки заднего двора могут оказаться ловушкой даже для полубогов, осторожно ступаю, вглядываясь в кромешную тьму, ведь солнце зашло за горизонт, накрыв чёрным одеялом всё вокруг. Проглатываю скопившуюся во рту жидкость и свободной рукой поправляю рюкзак, дабы тот не соскочил с грохотом на трубу и не создал кучу проблем. Полиции из-за истерички-мачехи мне не хватает для полного счастья.
Осторожно заглянув в пустующий тёмный зал, до которого лишь доносятся маленькие лучики искусственного солнца, хватаюсь за оконную раму, впившись до боли в дерево. Пальцы тут же начинают хрустеть, и боль прожигает конечности, заставив зашипеть. Я столько раз терпела подобные ощущения, так что сейчас не способна сдаться в самом начале. Закидываю ногу на выступающий бетонный фундамент и подпрыгиваю, встав на внешний подоконник. Не смотрю, иначе потеряю всякую уверенность.
В этот дом возвращается совсем не та Элизабет Фитч, которая сбежала отсюда не так давно.
Собираю все силы в кулак, облизав сухие губы, но рука соскальзывает с выступа, с которого начинается второй этаж, из-за чего сердце пропускает несколько ударов. Я готова вскрикнуть, но сильные руки помогают удержать равновесие. Шёпотом благодарю парня и быстро забираюсь на свой балкон, перевалившись через его перила с громким шумом. Не такая уж я и выносливая как казалось до этого.
Тру лицо ладонями, упираясь спиной в кирпичную стену, и устало прикрываю глаза на пару секунд, чтобы прийти в себя. Сонливость и усталость становятся бременем, и подняться на ноги невероятно трудно, словно меня заковали в кандалы. Дрожащими руками приподнимаю створку окна, разглядывая помещение, обдающее моё лицо теплом.
Эта комната – мой отдельный мир, безопасность в котором не имела границ, стоило лишь повернуть замок в сторону и закрыть дверь от посторонних.
Залезаю внутрь, оглядываясь, и слышу тихий топот, отчего резко поворачиваюсь в сторону балкона, схватившись за сердце, но потом расслабляюсь, ведь это всего лишь Лука, свалившийся на пол точно так же, как я, который решил потоптаться на одном месте, дабы скрасить глухую тишину в округе. Хлопаю ладонями по ногам и шикаю на парня, хмуро вглядываясь в тёмный силуэт.
Так как я любила скрывать, что не сплю, знала под каким углом нужно включить лампу, видеть всё и при этом не подавать признаков бодрствования, поэтому легко нажимаю кнопку, не боясь, что нас заметят. Всё лежит точно так же, как и было до моего ухода, только ещё тонкий слой пыли сверху, словно меня забыли и закрыли комнату на замок. Бью себя по лбу, забыв, что сама же это и сделала. Заглядываю в ящики комода и выкидываю оттуда пару вещей под удивлённый взгляд блондина и его стремительно изгибающиеся брови.
– Что? Девушки носят нижнее бельё, чтоб ты знал, – шепчу, а затем хлопаю по рукам Кастеллана, ибо тот начинает рассматривать мой лифчик, держа его на весу. – Ты, что, совсем придурок?
Он довольно улыбается вместо того, чтобы помочь мне засунуть одежду в рюкзак, поэтому хмурюсь, стараясь не рассмеяться от забавности всей ситуации. Притворно ворчу себе под нос, закрывшись волосами, и пыхчу, застёгивая молнию. Оставляю вещи на кровати и, взяв с собой наши бутылки, щелкаю дверным замком, выглядывая в пустующий коридор. Благодарю мачеху за то, что она постоянно всё застилает коврами, ведь мои шаги, едва слышные, становятся абсолютно беззвучными.
Осторожно ступаю, оглядываясь и готовясь в любой момент сорваться с места и выпрыгнуть с балкона, не жалея костей, напряженно задерживаю дыхание и сжимаю горлышки пластика. Глаза болят от темноты, но, так или иначе, хоть что-то вижу и не спотыкаюсь, неуклюже распластавшись. Делаю шаг и замираю, закусив губу до крови, ведь половица скрипнула под ногой и внизу, видимо, в столовой, скрип вилок об поверхность тарелок затих. В доме повисла абсолютная тишина, с которой пытаюсь слиться, прислушиваясь к каждому звуку. Как только услышу топот, так сразу сбегу. Однако, к счастью, семья продолжает трапезу, посчитав, что им показалось и это всего лишь сквозняк. Быстро и с опаской проскальзываю в ванную, невероятно ловко и тихо закрыв дверь, только после этого включаю свет и начинаю наполнять водой бутылки, попутно жадно глотая жидкость из-под крана. Плевать, что с хлоркой.
***
Девушка осторожно выходит из ванной комнаты, предусмотрев сначала выключение света, а уж потом открытие двери, после чего, озираясь, делает аккуратные шаги, проклиная новые половицы, скрипящие совсем не от старости и не от веса. Просто эти грёбанные доски решили поиздеваться над полубогами.
Лёгкие до этого бутылки с водой приобрели непривычную тяжесть, так что Элизабет закусывает губу, когда горлышко поспешно выскальзывает из руки, но она решительно прижимается спиной к стене для опоры и помогает себе ногой, придерживая донышко. Тихий шёпот, «чёрт» и ворчание нарушают относительную тишину коридора, пусть внизу и стоит звон тарелок и столовых приборов. Прикрыв на секунду глаза и сделав контрольный вдох, вновь возобновляет попытку тихо добраться до своей комнаты, однако грохот исходящий из помещения доносится до её ушей невероятно быстро, вызвав всплеск эмоций в груди. Всё неприятно сжалось от одного лишь топота со стороны лестницы.
Тишина переходит на самый дальний план забот, а Элизабет, громко топая, срывается с места, шепча под нос оглушительное «чёрт, чёрт, чёрт», ведь ей не хотелось видеть родителей, видеть тех, кто так бесцеремонно выпер её, хотя и надеялся, что та вернётся через два дня. Точно начнут отчитывать и закроют в комнате, как в клетке, если ещё промедлит секунду, остановившись перед родной дверью из светлого дерева.
– Ты..ты, – задыхается она, засовывая тяжелые бутылки в свой рюкзак, махает рукой парню, подгоняя его, чтобы тот спешил вылезть в окно на балкон, ибо дверь закрыта на ключ, который девушка никогда не имела. Громкие шаги бьют по вискам, а сердце готово выпрыгнуть из грудной клетки, поэтому маленькие капельки пота проступают на лбу. Мужчина уже спешит на источник звука, пока Фитч рыскает по помещению, вспоминая, куда же дела свою драгоценную копилку-собаку.
Наполненная кучей бумажек и монет за продолжительный промежуток времени полая статуэтка попадает в рюкзак. Тяжело вздохнув и бросившись к открытой створке окна, она переступает через подоконник, до боли сжав лямки, ведь внутри неё ураган. Бешеное стихийное бедствие, которое сносит всё на своём пути и выкидывает мысли из головы.
Отец девушки влетает в комнату, когда Элизабет перелезает через перила, судорожно втягивая воздух и цепляясь за любой выступ, дабы не соскользнуть. Взгляд потемневших от стресса зелёных глаз впивается в точно такие же, невероятно тёплые, как хвойный лес в знойный день, дарящий приятные ощущения. И она просто уже не может дышать, не может двинуться, видя перед собой человека, к которому так хочется броситься в объятья, почувствовав то, чего была лишена всю жизнь, но со стороны коридора доносятся противное «Дорогой» и омерзительное «Папа, что происходит?». Её папа больше не её, и осознание этого мучительно ломает каждую кость, оставляя чёрные синяки на плоти.
Внутри что-то умирает, ведь желание вернуться заставляет выпрямиться и упрямо смотреть на человека, который находится так далеко, пусть и на небольшом расстоянии. Это расстояние длиной в долгие неизвестные километры между особенными родственниками. Его дочь полубог, дар от богини, что нарушила свой обет ради прекрасного дитя.
– Папа, я люблю тебя, – дрожащий от слёз голос подрывает уверенность в том, что она когда-либо вернётся в этот противный, недружелюбный и холодный дом. Нет, это больше не тот дом, в котором она жила, выслушивая оскорбления в свой адрес.
– Элизабет! – мужчина бросается к окну, желая вернуть дочь обратно в дом, но останавливается, видя сверкнувшее на один миг серебро в её глазах, а девушка, воспользовавшись ступором, улавливает знакомый силуэт мачехи и делает шаг в темноту, вскрикнув от перевернувшихся внутри органов.
Комментарий к Глава 16
Поверить не могу, что смогла дойти до середины этой истории, ибо это доказательство того, что я взяла себя в руки. Хочу сказать огромное спасибо тем, кто оставляет отзывы, ведь это невероятно сильный пинок под зад, который вызывает желание писать главы.
И, кстати, с этой главы начинаю делать спойлеры, которые выкладываю в своей группе. :)
https://vk.com/public117579437
========== Глава 17 ==========
Я падаю вниз и вскрикиваю, стараясь сгруппироваться до падения, но высота слишком маленькая, чтобы это сделать. Сердце стучит в груди, бросаясь в горло и поднимаясь, а пульс в висках заглушает любой звук, лопая сосуды в мозгу. Сильнее сжимаю ладони в кулаки и с тихим писком остаюсь в подвешенном состоянии, вот только ничего не вижу, ведь глаза закрыты, дабы не видеть землю под собой.
С опаской поднимаю одно веко и тут же распахиваю глаза, так как сильные руки крепко сжимают мою талию, а я ведь совсем позабыла, что Лука в любом случае поймает меня, сколько бы проблем ему не создавала. Зато у нас есть вода, моя одежда и деньги, собранные на вот такой «чёрный» день, который никогда не ожидался в этой сумасшедшей жизни. Глубже загнав воздух в лёгкие, позволяю парню опустить меня на землю, после чего, кинув взгляд на балкон, куда уже смог протиснуться мой отец, быстро перебираю ногами, до боли сжав лямки рюкзака, чтобы тот не приносил неудобства, постоянно сваливаясь с плеч. Трава и мягкая от влажности земля проваливаются, так что, закусив губу, стараюсь миновать маленькие обвалы, при помощи которых можно переломать себе ноги, если запнуться. Наконец-то чувствую твёрдую почву, точнее, асфальт, однако останавливаться не собираюсь на тот случай, если отцу или мачехе вдруг в голову придёт идея выбежать из дома и броситься за мной. Надеюсь, они не настолько безумны.
Мои лёгкие готовы поглотить самих себя, а потом выпрыгнуть из моей грудной клетки, взмыв в небо к чистому кислороду, голова кружится, а ноги подкашиваются от продолжительного бега, в то время как руки сводит от судороги, ведь часто двигаю ими. Сердце стучит по рёбрам, создавая неприятные ощущения, сжимающие грудину. Начинаю замедляться и чуть не падаю на четвереньки. Кастеллан останавливается в паре шагов от меня, возвращается и, вытащив бутылку с водой из рюкзака, заставляет глотать жидкость до тех пор, пока не переведу дух. Парень оглядывается, щурится, но не замечает ничего странного, что могу видеть в его расслабленном взгляде. Часто дышу через нос, уткнувшись в плечо блондина.
Так странно – знать, что у тебя больше нет дома.
Шмыгаю носом и упираюсь руками в грудь Луки, легко оттолкнув его, ведь нам пора идти, а на улице кромешная тьма, мы одни на пустующей трассе, а совсем неподалёку дом, где живут ненормальные люди, желающие сейчас, наверное, убить меня за волнение и проникновение в их жилище.
– Надо идти, – почти шепчу, кивнув самой себе, и только после этого делаю шаг, не чувствуя ног, которые тут же напряглись, принося неприятные ощущения. Глотаю скопившуюся во рту жидкость и просто двигаюсь вперёд, стараясь не смотреть на отдаляющиеся огни из моей комнаты. Взъерошиваю влажные от пота волосы и чешу шею, заворчав, чем привлекла к себе внимание и еле слышный смешок. Толкаю парня локтём и хихикаю, радуясь, что моё настроение ещё не настолько в заднице, чтобы его никто не смог улучшить.
***
Мы доходим до автобусной остановки к утру, когда солнце только начинает одарять лучами землю, а природа просыпается, издавая прекрасные трели и звучания. Ветер путается в моих волосах, свежий воздух забирается в лёгкие принося блаженство, отчего не могу не прикрыть веки, вдохнув поглубже. Спокойствие позволяет мне трезво смотреть на оживающий после тьмы мир, пусть всю ночь я и не отправлялась в царство Морфея, чтобы увидеть прекрасные сны. Сильнее вжимаюсь в тёплую толстовку, ощутив прохладную влагу, и осматриваюсь, чуть улыбнувшись. Верхушек деревьев едва касаются солнечные лучи, а ветер наклоняет их, разнося по периметру свежий запах хвои и листвы, покрытой росой. Когда-нибудь я буду жить в лесу, вдали от цивилизации, буду наслаждаться дарами природы и гулять с животными, которые, признав меня, будут идти рядом, не опасаясь резких движений. Тогда я буду невероятно спокойной, ведь буду под защитой своей матери.
Автобусная остановка, которая представляет из себя пластмассовый прозрачный козырёк и обшарпанную деревянную скамью, грозится в любую секунду пошатнуться от дуновения и похоронить нас под собой, что в мои планы никак не входит. Сажусь на колючую поверхность и прижимаю колени к груди, обхватив их руками. Лука, тяжело вздохнув, садится рядом, а я не чувствую дискомфорт из-за чьего-то присутствия рядом, так как отвыкла от одиночества, которым так долго была окружена. Попытки сохранить тепло венчаются небольшим успехом лишь с помощью парня, чья рука покоится на моём плече, свешиваясь и касаясь пальцами ключицы. От блаженства прикрываю глаза, откинув голову назад, и размеренно дышу, не выдавая стихийного бедствия внутри, ведь хватает обычного прикосновения, чтобы загнать меня в угол.
Сильнее прижимаюсь к корпусу Кастеллана, сжав ткань его футболки, и устремляю взор на расписание, прикреплённое к пластиковой стене. Телефон с разбитым экраном, схваченный в последнюю секунду со стола, показывает непонятные белые пятна, которые обычно называют цифрами. Тру глаза, но что спасёт от трещин, портящих вид? Сейчас где-то пять или шесть часов утра, а бесполезное устройство показывает, что девять вечера. Убираю его в карман, громко фыркнув, и продолжаю гипнотизировать кусок бумаги, который так и хочется сорвать оттуда и превратить в жалкие клочья. Глубокие вдохи не помогают от истерии внутри, хоть и яростно сдерживаюсь, сжав губы в тонкую полоску.
– Какой у нас план? – внезапно для самой себя задаю вопрос, дабы скоротать время и нарушить грёбанную тишину, наполненную природой и нашим дыханием на двоих.
Парень отстраняется на длинную секунду, запускает руки в рюкзак и выуживает оттуда мой грёбанный атлас с выделенной красными линиями Америкой, разделённой на штаты. Я хотела побывать в каждом, но моя комната стала моей тюрьмой, а школа и личная жизнь были наказанием.
– Им я задел ракушку на полке, – мимолётом улыбается он, а я хмурюсь, вспоминая, что за раковина там лежала, и хмурюсь ещё сильнее, ведь это была моя любимая. Вздыхаю, почесав затылок, и, смирившись с маленькой утратой, смотрю на неровные линии, некогда выведенные трясущимися от нервов пальцами, а недавние крики взрывались в голове, учащая дыхание. Блондин тыкает пальцем в штат Калифорния, показывая, что мы находимся на другом конце Америки, из-за чего издаю стон недовольства.
– Доберёмся за четыре-пять дней, учитывая мотели, – облизываю губы, взглянув в голубые бездны, в которые меня затягивает, но нахожу силы, чтобы оторваться и продолжить обсуждение нашего пути, а Лука хмурится, услышав слово «мотель». – Расслабься, у меня есть деньги.
Улыбаюсь, указав на свой рюкзак, куда засунула копилку, а потом тяжело вздыхаю, обрушивая на саму себя осознание. У меня нет семьи, нет дома. Зато у меня есть человек, рядом с которым мне не нужно притворяться самой нормальной девчонкой, которую попросту преследуют неудачи, ведь за нами обоими тянется легион монстров. Тру лоб, устало прикрыв глаза, и вслушиваюсь в тишину, чтобы услышать знакомое пыхтение мотора.
– Это места, где ты хотела бы побывать? – всей кожей чувствую улыбку на его губах, из-за чего хмыкаю и приподнимаюсь, вглядываясь в кривые линии маркера. Киваю, ностальгируя, провожу пальцами по мягкой бумаге и красным чёрточкам. Я хотела побывать абсолютно везде, вне Америки. Но и моя страна была полна загадок и интересных фактов, от которых оторваться – сплошное мучение.
– Лас Вегас был моей мечтой, – смеюсь, вспомнив бессонные ночи, когда собирала вещи и уже готовилась сбежать, но все окна и двери были предусмотрительно заперты разъярёнными родителями, одного из которых так не назовёшь. – А теперь я не знаю, куда хочу.
Сжимаю губы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего, и смотрю на дорогу. На горизонте мелькает серебристая крыша, так что высвобождаюсь из объятий Луки и закидываю рюкзак себе на плечо, поднявшись на ноги, пусть и не так устойчиво как хотелось бы. Чешу щеку, зевая, ведь сонливость даёт о себе знать знакомой усталостью, заставляющей изредка закрывать глаза на пару секунд, словно так можно вырвать кусочек сна и отдыха.
Автобус проезжает мимо, а я вытаскиваю копилку из рюкзака, пока есть время. Заношу её над головой и мысленно прощаюсь, тяжко вздохнув. Фарфор встречается с асфальтом и разлетается в осколки, показывая своё нутро. Спешу поднять все бумажки, аккуратно сложенные на два раза, и наполняю ладони монетами, хмурясь из-за земли, что попадает под отросшие ногти. Складываю деньги в карман джинсов, набрав мелочью нужную сумму, и жду, когда транспорт развернётся там вдали и вернётся обратно, что и происходит. Протягиваю деньги мужчине за рулём, а тот, пересчитав, хмурится, переводя на меня взгляд:
– Девочка, из времени выпала? Цены выросли.
Шарюсь по карманам и добавляю до нужной суммы, после чего со спокойной душой прохожу внутрь, осматривая пустующие сидения. Это конечная станция, а, значит, есть выбор между местами возле окна или местами возле окна в самом конце. Выбираю последний вариант, покрепче сжав лямку, и заваливаюсь на кресло, расслабившись всем телом. Автобус двигается с места и медленно подбирается к Нью-Йорку, изредка пропуская пустующие остановки. Я молчу, не пытаюсь заговорить, ведь не вижу в этом смысла. Сонливость выигрывает турнир, поэтому кладу голову на плечо Луки и прикрываю глаза на пару минут, проваливаясь в глубокий сон, который был так необходим моему сонному организму.
***
С трудом разлепляю глаза из-за встряски. Похоже, Лука решил поиздеваться надо мной в самый неподходящий момент, но потом понимаю, что мы на вокзале Нью-Йорка, а автобус стремительно становится пустым, хоть и до этого не был забит людьми. Выпрямляюсь, потирая хрустнувшую спину, и беру рюкзак в руки, поднимаясь на негнущиеся ноги. Тру лицо, дабы прогнать раздражающее состояние слабости. Привычное дело, но мне не нравится быть вялой после сна. Приглаживаю ладонями волосы и, тяжело вздохнув, выхожу из салона, вдыхая зловонный запах бензина и механики. Спешу к кассе, чтобы купить билеты до Сан-Франциско. Закатываю глаза, увидев огромную очередь, и встаю в самый конец, устало что-то промычав. Мне бы тёплую и мягкую постель и горячий душ, а потом завтрак с чашечкой кофе – рай для такой, как я. А вместо этого стою на улице, позабыв про сон, и жду удобного момента, скорее, своей очереди, когда можно будет свалить подальше от родителей. Ведь на другом конце страны они точно не будут искать, если отцу не придёт в голову самая глупая мысль на свете.
Проходит, может, час, может, больше. Не чувствую времени, хоть изредка и посматриваю на светлое небо, постепенно затягивающееся серебристыми тучами. Ну, вот, скоро воздух наполнится запахом грозы, сверкнёт молния и польётся дождь.
– Здравствуйте, – прочищаю горло, услышав насколько мой голос писклявый, и продолжаю, борясь со смущением, которое перекрашивает цвет лица в розовый. – Два билета до Питтсбурга на ближайшее время, пожалуйста.
Мило улыбаюсь, надеясь, что женщина, сидящая на кассе, не станет просить документы. Облегчённо вздыхаю, когда она протягивает мне билеты, назвав сумму. Протягиваю купюры, поблагодарив, и иду к парню, который, к слову, сел на скамью, обняв оба рюкзака. Улыбаюсь, махая бумагой, и сажусь рядом, кинув взгляд в сторону электронных часов, а затем смотрю на время, указанное в билете. Совсем скоро, поэтому пора бы уже найти нужный автобус и сесть в него, дабы потом не бежать со всех ног, крича «подождите».
– Моё первое путешествие, – тихо произношу, но Кастеллан прекрасно всё слышит и улыбается мне, приобняв за плечо. Я не знаю, что чувствую в данный момент при его прикосновении, ведь это совсем не та ситуация, в которой можно позволить себе разобраться в чувствах и разложить всё по полочкам, ведь голова занята абсолютно другими мыслями: где остановиться? Стоит ли доезжать до самого города или остановиться в пригороде?
Облизываю губы, стукнув кулаками друг о друга, и глазами нахожу нужный нам номер, наклеенный на лобовое стекло транспорта. Двери уже открыты, так что захожу в салон, оглядевшись. Множество мест занято, поэтому с трудом нахожу наши и падаю, небольно ударяясь позвоночником и копчиком. Я устала, мои ноги гудят, а глаза закрываются, ощутив тяжесть неподъёмных век. Хлопаю ресницами, застряв в мыслях, и изредка слежу за людьми, таскающими свои сумки. Поворачиваюсь, чтобы что-то сказать Луке, но начинаю паниковать, не увидев его рядом. Привстаю, держась за спинку соседнего кресла, и осматриваю салон автобуса, не замечая знакомой светлой макушки. Недовольно хмурюсь и падаю обратно, тут же прижимаясь к холодному стеклу, заодно наслаждаясь ощущениями, от которых мурашки пробегаются по коже. Окно запотевает от лёгких прикосновений моих ладоней, а меня не это заботит. Меня заботит то, куда делся парень, который был всегда рядом, поэтому паника накрывает с головой, учащая пульс и дыхание. Не собираюсь загонять саму себя в угол мыслями о том, что он попросту бросил меня, испугавшись, но, нет, это же его подвиг, а не мой. Я – всего лишь приложение, всего лишь желающая сбежать из лагеря девочка-проблема с паническими атаками.
К моему счастью, замечаю светлые волосы в толпе, а затем парень с трудом выбирается из огромного скопления людей и махает мне пакетом с едой, поэтому могу спокойно вдохнуть тяжелый воздух и расслабиться, ведь никто и не собирался меня бросать. Взъерошиваю волосы, откинувшись на спинку сидения. Так странно покидать этот город, где было немного прогулок, любимое кафе на пересечении двух улиц недалеко от вокзала, где было много бесед с папой о том, что меня ждёт в будущем. Тогда будущее было слишком далёким, чтобы казаться реальным, а новая реальность перевернула мои взгляды на мир, на жизнь. Полубоги редко доживают до старости из-за своего яркого запаха, из-за того, что монстры повсюду поджидают, готовясь наброситься и разорвать в клочья чужую жизнь, вот только не понимаю – почему. Глупая бойня без той или иной причины. Убить детей богов, чтобы те скорбели? Но им же по большей части всё равно, самостоятельную жизнь они дают своему ребёнку с самого рождения, изредка наблюдая свысока, с самой высокой точки в мире, и никогда не спускаются к тому, кто их любит безмерно.
