Текст книги "В поисках Челограда (СИ)"

Автор книги: Missandea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава семнадцатая

Линзу я прилепил заранее, в слепой зоне коридорной камеры, и кабинет отпирал уже невидимым, так что со стороны выглядело, будто дверь сама от сквозняка приоткрылась и тут же захлопнулась. Если на посту охраны это и заметили, то проверять никто не пришёл: поленились, наверное. В самом кабинете Виталия камер вроде бы не было, а жучки – да чёрт их знает? Стараясь, на всякий случай, вести себя максимально тихо, я забрал серый, залепленный “зефиром” цилиндр с исходниками и сразу же увидел кляксу – она лежала на самой нижней полке, в углу. Крупная, размером с блюдце, как и положено открывашкам порталов, но совсем не похожая на иновский “цементный плевок великана”: сказывалось яростное вмешательство учёных-энтузиастов из Сопротивления. Формой переделанная клякса жутковато напоминала человеческий мозг с извилинами – разделённый, как и положено, на два полушария! – слава богу, цвет хоть остался тёмно-серым, хотя и не таким матовым. На ощупь устройство оказалось тяжёлым и скользким, так что пришлось ухватить его, сунув пальцы в разделявшую “мозг” борозду – кожу тут же закололо, словно от лёгких ударов электрическим током. В голове стали быстро вспыхивать картинки мест, где я только что находился, причём в обратном порядке: коридор, лестница, моя комната, лаборатория, где делали ЭЭГ, кухня… мелькание ускорялось, кожа на затылке пошла мурашками, меня зазнобило. Вынь пальцы из борозды, я кое-что понял, но мне нужно время! Я перехватил кляксу другой рукой, хотел вынуть пальцы, но их зажало в скользкой и влажной глубине, как бывает, засасывает ноги, когда идёшь по раскисшей глине. На стену! Бросай на стену! Давай! В голове раскрутился настолько бешеный калейдоскоп картинок, что они слились в разноцветную кашу, затмив от меня реальность. Уже не видя, где нахожусь, обходя по памяти стол и щупая левой рукой стоявший за ним стеллаж, я сделал ещё пару шагов и с размаху метнул кляксу вперёд. Мне показалось, что и впрямь раздалось жидкоглиняное чавканье, когда пальцы выскочили из борозды, а ноги мои почему-то вдруг заплелись друг за друга и я бухнулся на пол, стукнувшись левым плечом о стеллаж. Сверху посыпались папки, полетели пачки листов – я спешно отполз назад, закрывая руками голову. Зрение вернулось, и я увидел серый “мозг”, прилепленный к стене в двух сантиметрах от угла стеллажа. Спасибо не промахнулся – если бы клякса отскочила от полки, то могла прилететь тебе прямо в лоб! И что было бы? Да уж точно ничего хорошего! В дверь постучали. Хорошо, что я догадался закрыть замок изнутри. За дверью раздались шорох и топтание, после чего стук повторился. Чёртов документопад! – понял я. – Кто-то услышал грохот и припёрся проверить! Вставляй в кляксу руку! Я сунул пальцы в борозду. Стук громом отозвался в ушах, перед глазами вспыхнули искры и расплылись серыми пятнами, в которых проступил холл в Управлении по усовершенствованию биоформ, лаборатория с гибридами, вход в Центр биологических исследований… – Виталий Борисович! – позвал женский голос. – Вы там? Замри, может, она подумает, что ей показалось? Мне надо ещё пару минут! Я скорее слышал, чем видел, как дёргается ручка двери. – Эй! С вами всё в порядке? – продолжала вопрошать женщина. Чёрт, поторапливайся! С Шуржешишем, да и вообще с любой другой планетой – проблема!!! Да, ты можешь открыть переход в конкретное место, которое помнишь, но нет гарантии, что выходной портал откроется именно на поверхности, а не на десять, двадцать, а то и сто метров выше! Ты можешь упасть и разбиться! Но Ины же как-то ходят на Землю! Не знаю, наверное, в кляксах для переходов через космическое пространство есть какая-то дополнительная деталь, функция! А эта, предназначенная для планетарных перемещений, её не имеет! – Марина Ивановна? – раздался из коридора знакомый мужской голос. – Вы чего это здесь? Блин, сам врач явился!! Надо валить! – О! Виталий Борисович! У вас в кабинете что-то так громко падало, я мимо шла и… Земля! Вспоминай любую точку – отправлю! В голове замелькали картинки мест, где я бывал и наиболее чётко помнил, как они выглядят. В воздухе начало проступать пятно с серым маревом. – Падало? – удивлённо переспросил врач. – Ну ладно, сейчас посмотрим! В замке захрустело, но оставленный мной ключ помешал открыть дверь. – Чёрт, не вставляется почему-то… Да выбирай же быстрей, сосредоточься! И что потом?! – я выдернул руку из кляксы. – Как я передам компонент, как попаду к Скссуху? – С замком что-то случилось! – констатировал врач. – Я позову Михалыча! – откликнулась женщина и резво поскакала куда-то по коридору, стуча каблуками, словно лошадь – копытами. Скссух!!! – внезапно осенило меня. Да как же это я раньше-то не подумал?! Указатель! – я так рванул круглую белую кляксу из кармана, что чуть не выронил. – У меня же есть указатель! Он может помочь мне с выходом? Скссух-то ведь стопудово стоит на поверхности планеты, а не парит орлом над Зжиххсом… или где он сейчас находится! Я дотронулся пальцем до рыжего пятнышка в центре указателя, и меня захлестнуло чувство, что стоит подержать его ещё секунду, как я ухну в бездонную пропасть. Держи-держи, не отпускай! А вторую руку – обратно в кляксу! Я сунул пальцы левой руки в борозду, правой продолжая сжимать кляксу. Внутренности подбросило вверх, пропасть рванулась навстречу, но остановилась, и тут же я опять сорвался вниз, и вот уже снова стоял… Вспоминай Скссуха! Как можно яснее, во всех подробностях! – Ну, чего тут у вас? – пробурчал за дверью мужской голос. – Да замок заклинило! – ответил врач. Они говорили, а мои безумные “скачки над пропастью” продолжались. Скссух! Вот он снимает с себя торбы с продуктами в подвале у Жужи, они чудно, по-рептилоидному, обнимаются, гость чуть пониже ростом, отливает тёмно-зелёным, радостно вытягивает трубочкой рот, я вижу чёрный кружок “опалённой” чешуи на затылке. От двери раздался звон металла о металл. Чётче! Сцепив зубы, я усилием воли подавил тошноту. Надо сконцентрироваться! Так. Он невысок, худощав, лицо узкое, кожа-чешуя приятного травянистого цвета, глаза жёлтые, как только-только распустившиеся одуванчики. Передо мной замерцало и стало расширяться пятно серой мути. Из замка что-то выпало, звякнуло об пол. Не теряй образ! Вспомни, как он давал тебе указатель. От двери раздались удивлённые крики, но я уже шагнул в переход, глядя воображаемому Скссуху прямо в глаза и почти реально чувствуя, как он, ругаясь: “Ах вы, черви белёсые, и куда только вас пеной стащило?!”, на ощупь тычет мне в нос белую кляксочку…

*

Это оказалось болезненно и сопровождалось страшными ругательствами, которые симбионт перевёл в русский мат, да так творчески – я и не знал, что мой словарный запас позволяет составлять столь грязные фигуры речи. Ругался Скссух, в бок которого я врезался, словно таран, после чего нас с ним развернуло и с неистовой силой долбануло о стену, будто теннисист-великан сыграл нами, как мячиками. Вдобавок меня ещё и вырвало – прямо на ноги рептилоиду. Рядом валялся указатель без носика и с дырой в середине – там, где раньше была рыжая капля. Линза не работала – выключилась, наверное, от удара о стену, я снял её со спины и сунул в карман. Овальное помещение, куда я вывалился, совсем не походило на любимую Инами имитацию земляной норы, напротив: всё было нейтрального бледно-жёлтого цвета – гладкое, блестящее, чистое. В полу у стены располагались три люка: два с плотно задвинутыми крышками, а третий чуть приоткрыт, так что виднелась гладкая наклонная стенка салатового цвета. Над каждым люком из стены выходил длинный зелёный шланг – два, свёрнутые кольцами, висели на крючках, третий валялся размотанным на полу. Я знал, для чего Инам подобные комнаты, но вот что это было за здание? – Где мы? – немного отдышавшись, спросил я. – На резервной базе “Истока”, – прошелестел рептилоид и, проследив за моим взглядом, добавил: – В туалете, рог тебе в задницу! – Ну… надеюсь, ты уже не был в процессе?.. – К счастью для тебя – уже нет! – Вот и отлично! – улыбнулся я. – Сделал дело – гуляй смело! Скссух юмора явно не оценил и, сердито сопя, завозился на полу, одёргивая свою тряпку-одежду. – Да ладно тебе, не злись! – я извлёк из кармана светло-серый непрозрачный цилиндр с “жеваным зефиром” на основании. Входная дверь резко сдвинулась в сторону: моё появление было таким шумным, что сюда прискакала целая толпа из четырёх Инов. Все Третичные. – Не стрелять! – успел выдавить Скссух, и нацеленные на меня клешни замерли. – Этот человек – наш товарищ. Руки опустились, восемь пар глаз уставились на серый цилиндр. – Исходники! – заявил я на русском, подняв контейнер высоко в воздух. – Компонент для “Вещи”, – выдавил Скссух, с трудом поднимаясь на ноги. Двое тут же бросились ему на помощь, помогая оказаться в вертикальном положении, Скссух при этом шипел и стонал, держась за бок. Я тоже попытался встать, но поскользнувшись на собственной рвоте, упал, чуть не выронив контейнер с исходниками. Два оставшихся рептилоида стояли столбами, словно парализованные. – А мне?! – прошипел я на их языке, чем привёл Инов в состояние невероятного изумления. – Мне кто-нибудь помогать собирается, пены вам в рот?! Я помахал цилиндром, и это заставило их мгновенно выйти из ступора, кинуться ко мне и мигом поставить на ноги, забрав исходники. – Спасибо! – отойдя от рвоты с дурным запахом, я смог, наконец, вздохнуть с облегчением. – Тряпка и ведро с водой есть? На этот раз моего иновского никто не понял, пришлось повторить по-русски, а Скссуху перевести, после чего один из Инов взял валявшуюся на полу зелёную кишку, ногой полностью сдвинул крышку приоткрытого люка в сторону и нажал что-то внизу стены. Из шланга потекла вода с примесью какого-то моющего средства, мгновенно устранившего неприятный запах. Скссух искупал свои испачканные клешни под мыльной струёй и отошёл, давая возможность взявшемуся за дело Ину закончить уборку. Помещение было небольшим, вода щедро лилась по полу, омывая подошвы моих кроссовок и стекая в открытый люк, так что спустя три минуты и моя обувь и туалет блестели чистотой и пахли свежестью. Только после того, как мы вышли в коридор и дошли до главной лаборатории, все Ины, включая Скссуха, опомнились и сообразили, что меня надо бы хорошенько поблагодарить. До этого они, видно, всё ждали какого-то подвоха, предательства и опасались, что на базу вот-вот ворвутся враги, настолько невероятным казалось моё феерическое появление у них в туалете. Теперь же, когда никаких признаков захвата базы не обнаружилось, они, наконец, расслабились и стали весело смеяться, представляя, как мы вдвоём с Скссухом могли провалиться прямо в их – надо заметить, весьма просторный с человеческой точки зрения – “унитаз”. Ины хлопали меня ногами по бёдрам, хвалили и просили рассказать, как мне удалось так быстро добыть – да ещё и доставить прямо на резервную базу! – компонент, без которого они не могли синтезировать “Вещь”, – это ведь, блин, дорогого стоит! Скссух, однако, быстро прервал их всеобщий гвалт, отложив мой подробный отчёт на потом – сейчас переводить долгое повествование о моих подвигах ему было некогда. – Время не ждёт! – заявил он, когда все разошлись заниматься делами, а мы с ним отправились в кухню базы. – Новейшую версию “Вещи”, которую я вёз, когда мы встретились, помнишь? Я кивнул: перед глазами всплыла прозрачная мягкая колбаска с жёлтой жидкостью – будто кот написал в напальчник. – Так вот! – Скссух поставил передо мной контейнер с холодной рыбоговядиной и лепёшками, налил воды в высокую узкую чашку без ручки. Я набросился на еду, словно голодный крокодил. – Испытания прошли на ура, признаки близкого сброса у всех трёх Третичных пропали, тщательное обследование показало, что артевирус уничтожен, эффекта ускоренного старения нет. Поэтому мы всё заготовили заранее, в большом количестве, и прямо сейчас, здесь, в лаборатории, уже обрабатывают “Вещь” привезённым тобой компонентом, а после сразу же передадут Инам, ответственным за доставку к местам применения! – Хочешь как можно быстрее запустить её в дело? – торопливо жуя и глотая, спросил я. – Ну, разумеется! Уже составлен план распространения, есть исполнители, найдены пути распыления. “Вещь” разработана так, что её молекулы потянет к клеткам артевируса, словно музцов к почкам Цсзи! Видел, как они внутрь влипают? – Нет, – я покачал головой, вспоминая Хуррхшевский лес: может, в нём и росли какие-то Цсзи, да только нам тогда было не до ботаники. – В почках Цсзи выделяется ароматный нектар, музцы прилетают на запах и влипают в почки. Дерево их растворяет и всасывает, после чего начинается взрывное плодоношение. – Бедные музцы… – проговорил я, доедая большой кусок мяса и запивая водой, хлеб в меня уже не влезал. – Вовсе нет: дерево поедает их не так уж много, зато в его плодах содержится вещество, делающее личинки музцов ядовитыми для их исконных врагов – шишив, способных истреблять их в огромном количестве. Шишивы эти очень любят полакомиться плодами Цсзи, которые созревают раньше, чем музцы откладывают яйца, поэтому, когда личинки вылупляются, пожрать их шишивы уже не могут. Вот и выходит, что пара десятков отданных дереву взрослых музцов обеспечивает выживание их личинок, из которых вырастет целая тысяча новых особей. – Дань за выживание вида, – несмотря на интересный рассказ, я неожиданно для себя зевнул. – Вижу, ты устал, да и мне пора, – заметил Скссух. – И вообще мы что-то сильно отвлеклись от темы. На самом деле я просто хотел сказать, что клетки с артевирусом сами будут активно притягивать молекулы “Вещи”, так что ни один Ин не останется неохваченным. И чем быстрее мы начнём этот процесс, тем меньше вероятность, что кто-то успеет нам помешать.

*

После обеда (ужина, завтрака? – фиг знает, всё у меня перепуталось, но здесь, на Шуржешише, был вроде бы день) мне предоставили небольшую комнатку с маленьким столиком, “тазом” на ножках и топчаном. Стены серого цвета, без всякой отделки под земляную нору, мебель – примитивная, из материала типа пластмассы. Ну да мне было пофиг: едва я завалился на топчан, как тут же провалился в сон. Никто меня не будил, я проснулся чёрт знает когда, было уже темно. Пошёл искать Скссуха, не нашёл, забрёл на кухню. Там ужинали два Ина, но симбионтов у них не было, поэтому я отлично их понимал, а они меня – с огромным трудом и давясь смехом, когда я совсем не мог высвистеть или нормально прошипеть многие из иновских слов. То есть общаться нормально не удавалось. Зато мне дали еды и горячий напиток – по вкусу он напоминал разболтанную в воде сметану, но я не привередничал. На следующий день я снова шарахался по базе, добрёл до выхода, однако наружу меня не пустили. Сказали, Скссух распорядился следить, чтобы со мной всё было в порядке, а как они будут контролировать мои хождения по улице? Все заняты на заданиях, на базе Инов раз, два и обчёлся, некого выделить мне в провожатые. Да и чего там смотреть-то? С тех пор как Третичных перестали клонировать, народу в городе резко убавилось, и все, кто ещё живы, скучковались вокруг крепости, где засели Первичные, а здесь самая окраина Зжихсса, давно забытая и заброшенная, потому истокцы тут базу и разместили. Я попросил связаться по нашейным коммам с Жужишишвасом и Вжижсом и попросить их ненадолго сюда прийти, но меня то ли и впрямь не поняли, то ли вид сделали, а может, просто не знали какого-нибудь кода вызова – фиг знает?.. Пообещали только, что Скссух будет завтра и обязательно во всем разберётся. И сей добрый рептилоидный молодец с глазами-одуванчиками действительно прискакал следующим утром с сообщением о том, что всё идёт по плану и распространение “Вещи” уже началось! Я ответил, что дико рад, и попросил хоть как-то привлечь и меня к этому празднику жизни, иначе скоро подохну от скуки, но Скссух пробурчал, что прямо сейчас не до этого и надо ещё чуть-чуть подождать. – Ну, тогда отправь меня к Васе на Хуррхшу – проведаю, как он там, и время заодно скоротаю! – Нет у меня портала к убежищу Жужишишваса, но я свяжусь с ним после обеда, передам твою просьбу и спрошу, когда он здесь точно будет, – протараторил мой зеленокожий приятель и тут же умчался. А я заглянул в главную лабораторию базы, где синтезировали “Вещь”. Там суетился один-единственный Ин, я предложил ему помощь, но он отказался, причём довольно невежливо. Подумалось, что всем я тут поперёк горла, настроение совсем испортилось и даже есть расхотелось. Обедать я поэтому не пошёл, а поплёлся в свою комнату, завалился на топчан и долго лежал, впав в какой-то странный полусон-полуступор. К вечеру меня вдруг стал пробирать озноб, я пытался воззвать к сопряжителю, но мысли в скобочках отчего-то не появлялись. Позже ко мне в комнату притащился Ин, сильно обеспокоенный моей неявкой на обед и на ужин. В руках он держал стакан “разведённой в горячей воде сметаны” и розовый колобок размером со среднее яблоко. Я не стал вставать с топчана, бросив ему, что не голоден. Тогда он, ловко действуя ногами, поставил стул-“таз” напротив топчана, забрался на него и уставился на меня своими ярко-лимонными глазами. – Ну чего ещё? – прошуршал я, принимая сидячее положение. – Я сегодня “дежурный по человеку”, – заявил Ин, протягивая мне колобок и стакан. – Ты должен питаться. – Спасибо, я позже обязательно съем. На стол пока положи… – Вот и нет! – Он подпёр ногой подбородок и стал ждать, не выпуская из рук то, что принёс. – Я должен проследить. Уйду только после того, как ты съешь угощение. Оно очень вкусное! Я хотел было сказать “Ну и слопай его сам!”, но рептилоид вдруг так резко придвинулся и вытянул руку, что стало понятно: стоит только открыть рот, как он запихнёт мне этот чёртов колобок прямо в глотку. – Прошу! – лимонные глаза сощурились, рот вытянулся в длинную трубочку-улыбку. – Попробуй. Драться и силой выдворять его из комнаты мне было влом. Вроде бы ничего целый день не делал, а устал, будто машину кирпичей разгрузил. Тяжко вздохнув, я взял у Ина еду и стал механически жевать колобок. Он оказался нежным, как пастила, а по вкусу напоминал чёрный хлеб, в который от души сыпанули сахара, но с кислым напитком оно кое-как проскочило. Забрав у меня пустой стакан, лимонноглазый пожелал мне хорошего отдыха и ушёл.

*

Разбудил меня Ин: таращился своими медовыми глазами, приблизив оливковую рожу к самому моему лицу, и протяжно шипел и свистел песню о том, как все вокруг: от маленьких букашек до больших зверей в лесу и от мала до велика в деревне Инов – просыпаются, чтобы поглядеть, как восходит солнышко. – Жужа? – продрав глаза, догадался я. – Смотри-ка, узнал! – с неподдельным восторгом заметил он, а потом пояснил: – Эта была песенка пробуждения. Когда-то я пел её сыну, а теперь он – мёртв! – Блин, ну, ты и грузишь спросонья! Я сел на топчане и потёр руками лицо, прогоняя остатки тёмного, мрачного кошмара, содержание которого маячило где-то рядом, но не вспоминалось, а голова гудела, словно на неё надели ведро и врезали по нему лопатой. – Я очень рад тебя видеть! – рептилоид вдруг обнял меня ногой за бёдра, а рукой за плечи. – После того, что рассказал Скссух, когда вернулся из Управления, я думал, ты к нам уже никогда не вернёшься. – Такое могло быть, – осторожно высвобождаясь из дружеских (однако не сильно приятных человеку) объятий рептилоида, вздохнул я. – В ВСБ обнаружили, что я бессмертный, и собирались разобрать на молекулы – едва свалить оттуда успел! – Бессмертный?.. – глаза Жужи повернулись от удивления. – Это… погоди… они что же, инициировали твою аномалию?! Без геноключа? Я кивнул с кислым видом. – Вот же рисковые пеноглоты, рог им в задницу! – Согласен. – Где он? – раздался знакомый голос из коридора. – Здесь? Дверь отодвинулась, и на пороге возник меднокожий Ин с ярко-зелёными, как у кота, глазами. – Вжижс! – через силу улыбнулся я. Меня снова начало трясти от озноба. – Привет, Пегов! – он бросился ко мне, вытянув трубочкой рот, но обниматься, слава богу, не стал. Лишь дружески хлопнул нижней клешнёй по ноге и, заметив, как меня колотит от дрожи, обеспокоенно спросил: – Ты чего такой… – он запнулся, не подобрав нужного слова, – заболел? – Типа того, – пробормотал я. – Черви гнилостные! – Жужа осторожно прикоснулся к моей щеке: – Горячая… – Кто черви, о чём ты? – насторожился Вжижс. – Да, оказывается, Ишсас инициировал ему аномалию! – выплюнул тот. – О Абсолют! – изумрудные глаза Третичного расширились. – Что же с ним теперь будет?! То, как он это произнёс, мне совсем не понравилось. – Вы, б-блин, скаж-ж-ете мне, что п-происходит? – проговорил я сквозь стук зубов: он громом отдавался в голове, а перед глазами то и дело полыхали ослепительные “молнии”. – Я з-заболел из-за аномалии? – Мы думали, что после устранения побочного эффекта ускоренного старения, “Вещь” просто уничтожит артевирус, вновь сделав всех Инов обычными смертными, – почесав ногой подбородок, медленно, с расстановкой, произнёс Вжис. – Но оказалось, так происходит лишь с теми, кто никогда не получал человеческую аномалию. – А к-кто п-получал? Рептилоиды переглянулись, после чего Третичный так низко опустил голову, что стал виден чёрный кружок. Жужа какое-то время молча смотрел на него, потом ответил, по-змеиному водя шеей: – Они умирают, Лёша. Спустя меньше суток после того, как “Вещь” попадает в их организмы. – Почти все Первичные, – добавил Вжижс, по-прежнему глядя в пол. – В их крепости сейчас полное пенорожие! Что даже, в общем-то, справедливо: как расплата за безжалостное потрошение аномальных. – А я?! Я-то за ч-ч-то д-должен расп-п-лачиваться? – Так, спокойно! – Жужа оскалился, схватив меня за руку. – Ты не умрёшь! По базе “Вещь” стала гулять практически сразу, как ты отдал в лабораторию компонент. Тогда она к тебе в организм и попала. – Я здесь т-третий д-день. – Вот! Видишь? Прошло уже двое суток, а ты жив! Никто из Первичных и двадцати часов не продержался! Я молча скривился: ну, значит, окочурюсь чуть позже – тоже мне, утешение! – К тому же у тебя другая, человеческая, версия артевируса, – заметил Вжижс, поднимая голову. В глазах его загорелась надежда… а может, мне это лишь показалось?.. из-за молний в мозгу… – И сопряжитель! Ни у одного Первичного, да вообще ни у кого в мире, нет такого, как у тебя, сопряжителя! – Жужа внезапно вскочил. – Он же давно перерос все положенные ему функции, дал тебе способности гончей, приручил Иновского симбионта и много чего там ещё, неважно! Главное, он защищает тебя! – Н-не знаю… я его б-больше не… Громыхание в голове усилилось, полыхавшие перед глазами молнии слились в единый белый взрыв… Нет, не взрыв – звезда! Меня выбросило в открытый космос и несёт теперь прямо на Солнце – ослепительное и беспощадное!..

Глава восемнадцатая

Изломанные ветви голых деревьев расчертили багровое небо, будто чёрные сосуды и вены – кровавую плоть. Я опустил голову: ноги утопали в рыхлой серой грязи – смеси из остатков бурых листьев, кусков истлевшей кожи, перьев и чешуи… Мёртвый лес! Я огляделся, замечая повсюду чёрные тени – они дышали и следили за мной, не имели глаз, но видели всё. Внизу, в тёмной глубине, мерцал белый огонёк. Серебряная нить! – я разгрёб противно жирную, гнилую подстилку, ухватил сияющий кончик и будто снова стал совсем маленьким: мама качала меня и пела – я не понимал слов, но был счастлив, купаясь в её любви. Что-то толкнуло меня, вышибая из тёплого моря благодати. Я очнулся и сразу же получил ещё несколько тычков и пинков с разных сторон. Это были чёрные тени мёртвого леса, они окружили меня со всех сторон и пытались выбить из рук путеводную нить. Я стал сматывать её в клубочек, с трудом вытаскивая из грязи, и двинулся вперёд, расталкивая нападавшие тени локтями и ногами, бодая головой, но их становилось всё больше и больше, и вскоре я почувствовал, что застрял на месте. Тени навалились со всех сторон, меня стало засасывать в подстилку, словно в трясину, ещё секунда – и я бы упал, погребённый под чёрной тяжестью, как вдруг череп распёрло и – хрясь! – он лопнул, выстреливая наружу нечто блестящее, багровое, сотканное из кровеносных сосудов… Сопряжитель?! “Сосудистый паук” прыгнул вверх, зацепился за нависавшее над головой дерево и потянул меня в воздух, высвобождая из лап теней, выдирая из грязной трясины, поднимая над чёрными тенями – они бесновались внизу, словно стая голодных волков. “Паук” так лихо забросил меня на ветку, что серебряная нить вырвалась у меня из рук, и клубочек полетел вниз. Нет! Нет! – я дёрнулся было за ним, но сопряжитель удержал меня, не дав наклониться. Пусти! – я хотел спрыгнуть, но словно прирос к этой чёртовой ветке, не в силах сдвинуться. Даже не прирос, а примёрз! – от дерева шёл лютый холод, зубы стучали, руки и ноги теряли чувствительность. – Держись! – свистяще-шипящий крик прокатился по мёртвому лесу, обдал меня тёплым ветром и немного согрел. Пусть я по-прежнему не мог отлепиться от ветки, но хотя бы руки оттаяли и могли снова двигаться. Жужа?! Одним огромным скачком, как могут только рептилоиды с их одинаково подвижными ногами-руками, он ворвался в круг чёрных теней и схватил упущенный мною клубочек. – Лови! – Ин размахнулся и бросил мне нить, но в этот момент одна из теней толкнула его в плечо, и серебряная звёздочка улетела мимо, а я вновь почувствовал, как стремительно уходит тепло и члены мои коченеют. Чёрная стая навалилась на рептилоида сверху, валя с ног, но тут вдруг под ним блеснуло что-то золотистое, и Жужа встал, вытаскивая из грязи крепкую – нет, уже не нить! – верёвку, из которой рвались языки золотого огня. В них были видны силуэты рептилоидов, они вставали один за другим и двигались к Ину. В первом, самом крупном и плотном, я с изумлением узнал… Дважиса! – Шихкшушис! – прошептал Жужишишвас, глаза его блеснули жидким золотом в свете призрака сына. Тот резко приблизился, заставив Тени шарахнуться в стороны. Не предок, а потомок Жужи, он всё равно был в череде сияющих призраков! Стоял самым первым и держал в руке мой серебристый клубочек! – Мы полагаем, это твоё! – прошептал хор сотканных из золотого огня фигур. “Да”, – хотел сказать я, но губы не шевелились. Всё остальное тоже закоченело, и я никак не мог протянуть руку. Но мне и не пришлось! Призраки слились вместе, подхватили своего плотного родственника, и золотая нить стала подниматься вверх. Когда Ины поравнялись со мной, Жужишишвас раскрыл свою четырёхпалую клешню: на ладони горела моя серебристая звёздочка. – Время отдать долги, – прошелестели призраки. Белый клубок-огонёк поплыл прямо ко мне, коснулся ладони, и меня сразу окутало блаженство, я вновь почувствовал тепло маминых рук, услышал её песню и тихий голос отца. Клубок раскрутился, оставив в моих пальцах лишь самый кончик, а путеводная нить протянулась над мёртвым лесом, рождая протуберанцы серебряного огня. В них я увидел силуэты отца и матери, а за ними бабушек и дедушек, которых мне не посчастливилось знать при жизни, но это были они – мои родные, я знал это, видел и чувствовал. Жужа со своей нитью уже воспарил выше, но я успел заметить, что его золотая верёвочка похудела, зато моя стала заметно толще… Призрачная родня раскрыла объятия и “сосудистый паук”, замёрзший на дереве вместе со мной, мгновенно оттаял и юркнул куда-то, я не успел проследить. Меня окутало серебряное сияние, поднимая ввысь, вслед за золотой звездой Ина. Я посмотрел вниз: мёртвый лес простёрся подо мной тёмным, постепенно истончавшимся маревом. Череп распёрло горячим давлением – я задрал голову вверх и увидел множество тонких лучей, протыкавших стремительно светлевшее небо. Из багрового оно превратилось в светло-красное, затем в розовое, и под конец вспыхнуло таким ярко-белым сиянием, что я крепко зажмурился, боясь опалить глаза.

*

Я распахнул веки, но ничего не увидел, кроме расплывчатого серого пятна. Нос упирался во что-то, на голову было нахлобучено нечто твёрдое. Я попытался его стащить, но меня замотало, словно в мешке… Гамак! – вот что это было такое! Гамак, в котором я лежал лицом вниз. – Он очнулся, очнулся! – услышал я до боли знакомый человеческий голос. Чьи-то руки освободили мне голову и помогли перевернуться на спину. – Вася?! Но как? Откуда?! Я заморгал, прогоняя назойливое воспоминание о ярко-белой, слепяшей вспышке. В голове всё ещё билась толчками горячая кровь, а тело подрагивало: адский холод мёртвого леса пробрал меня до костей. – Лёшка! – лицо Берендеева прорезала широченная улыбка, он протянул мне руку и помог сесть. – Привет! Рядом, в другом гамаке, подслеповато щурясь и почёсывая ногой шею, качался Жужа. – Пегов! – позвал он. – Ты там чего? – Чего? – эхом повторил я, озираясь вокруг: это была комната, которую я уже видел раньше, как и снятый с моей головы шлем, облепленный кляксами… – Как ты? – рептилоид прищурился, задрав подбородок вправо. – Я был в мёртвом лесу! И ты тоже! – я показал пальцем на второй похожий шлем, лежавший рядом с Жужей. – Это же оборудование, что ты использовал с Леной! Зачем?! – Затем, чтобы ты, наконец, мог выйти из комы, рог тебе в задницу! Последнее средство, чтобы попытаться вернуть тебя к жизни! – Я был в коме?.. Ни фига себе новость! – Да, из-за инициированной аномалии… После попадания в организм “Вещи” все Первичные (ну и некоторые Вторичные – их, к счастью, совсем мало), кто хотя бы раз получал человеческую аномалию, умерли меньше, чем за двадцать часов! Мы так толком и не сумели разобраться, в чём тут дело, ведь остальные Ины прекрасно перенесли действие последней версии “Вещи”. Артевирус был уничтожен, все признаки приближающихся сбросов пропали, мы стали нормальными смертными! – А может, так даже и лучше? – вклинился Вася. – Ну, то есть, что все эти потрошители аномальных умерли? Ведь они не смирились бы с тем, что вы сделали! А у них в руках и крепость, и власть, и средства – да они бы настоящую войну вам устроили!.. – Ну, знаешь, мы тоже тут не ошмётки пенные! К тому же нас много больше! Так что мы были готовы… к противостоянию… И вообще к беспорядкам – сейчас и без Первичных потрошителей на Шуржешише далеко неспокойно: такие глобальные перемены! Потребуется немало времени, прежде чем наладится нормальная жизнь. – Ну да, – согласился Берендеев. – Новые законы и всё такое… Тут до меня вдруг дошло: – То есть мы сейчас что, не на Шуржешише? – Нет, конечно! – Вася посмотрел на меня с удивлением. – Мы на Хуррхше! Ты что, забыл, где я живу? Это же Жужин бункер! – Хуррхша?.. – я растерялся. – Но почему? – Ты удивишься, сколько косных идиотов может оказаться даже среди полуторатысячелетних учёных. Никто не понимал смысла моей “возни с бледными получервями вместо интенсивной работы над решением проблемы начавшихся массовых сбросов”. В Центре биологических исследований про необычную мозговую активность Лены и слушать никто не хотел, и задействовать ресурсы Отделения ксенологии для моих “опасных и сомнительных исследований”, результатом которых станет моё сумасшествие, мне запретили. Поэтому эксперимент с Леной я проводил в домашней лаборатории, потратив на создание оборудования свои личные средства. Потом-то они, конечно, заинтересовались, отчего это у меня вдруг пропали все признаки сброса, стали допрашивать и тут же снова подняли на смех, объявив спятившим, когда я сказал им, что надо вернуться к истокам. Труп Лены, однако, у меня отобрали, чтобы самим исследовать её ДНК, но своё личное оборудование я, разумеется, им не отдал! – Жужа вытянул шею и оскалился. – Ну, что вы, товарищи! Разве можно? Вы же не хотите спятить, как я, правильно? Вот и делайте, рог вам в задницу, всё своё, безопасное! Он встал и, взяв с маленького столика в углу большую непрозрачную бутылку, стал с жадностью из неё пить. – А мне можно? – я сглотнул. Вася выскочил из лаборатории и через пять секунд вернулся с огромной кружкой холодной воды. Ноги и руки у меня еле двигались и были такие слабые, что Берендееву пришлось самому поить меня, словно парализованного. Утолив жажду, Жужа заметно успокоился и, вернувшись к нашему разговору, сказал: – А уже потом, когда Дважис решил инсценировать мою смерть, мы с ним перетащили всё оборудование сюда, на Хуррхшу. – Здесь целых три лаборатории! – заявил Вася с такой гордостью, словно именно он – хозяин бункера. – Эта всегда закрыта была, я и не знал, что тут есть, пока Жужишишвас тебя не принёс. Сижу как-то я вечерком, чаёк попиваю на кухне, вдруг слышу – шаги! Испугаться только успел, как он уже заходит такой: Здрасьте! И ты у него на руках, без сознания. – Я заболел… – Ты умирал! – перебил рептилоид, садясь обратно в гамак. – Но, хвала Абсолюту, не так, как Первичные – тех вообще ничего не спасало. А тебя, благодаря твоему чудо-сопряжителю, нам удалось погрузить в кому, стабилизировав состояние. Только так мы могли выиграть время, чтобы разобраться, как повернуть процесс умирания вспять. – И долго? – нахмурился я. – Что долго? – В коме я провалялся? Неделю? Две? – Три месяца, – огорошил Жужа. – Три месяца?! Охренеть… А я-то думаю: фигли у меня руки-ноги едва шевелятся?.. Уже работаю над этим, пару часов потерпи! – Мысли в скобочках! – радостно заорал я вслух. – Сопряжитель! Он снова действует! – Я рад! – вытянув трубочкой рот, отозвался рептилоид. – А я не понял, – пожаловался Берендеев. – Ну, я позже тебе всё подробно объясню, Вась, обещаю! В себя только немного приду… – Ладно, – он улыбнулся. – Я там бульон из птицы уххш сварил, тебе принести? В животе у меня громко заурчало. Вася засмеялся и выбежал из лаборатории. – Мне тоже! – заорал Жужа ему вдогонку и уже гораздо тише добавил: – Не так это просто с чёрными тенями бодаться, пены им рот, – будь здоров как проголодаешься! – Как тебе вообще эта идея про мёртвый лес пришла в голову? – Ну, я подумал: если чужую нить получилось отнять, значит, и поделиться своей тоже можно. Хотя это, конечно же, была только теория… Но, поскольку мы за три месяца так и не сумели тебя вылечить, а состояние твоего мозга в последнюю неделю начало хоть и очень медленно, но верно ухудшаться, я всё же решил рискнуть! – С тобой там могло произойти что угодно – это же… блин! – у меня не было слов, чтобы выразить ощущение от своего пребывания в мёртвом лесу. – Жутко кошмарное место! – Ну что поделаешь, если за полторы тысячи лет бессмертия наше коллективное подсознательное пришло именно к этому, – философски заметил Ин. – Спасибо тебе, Жужишишвас, что ты рискнул! Не побоялся… – Да я боялся! – возразил он, почёсывая ногой подбородок. – Весь мой план выглядел… таким шатким! – опирался лишь на догадки и домыслы… А самым страшным в нём было отключить тебя, Лёша, от поддерживающей аппаратуры и позволить умирать! – иначе человеку в наш мёртвый лес никак не попасть. Считай, я сознательно отбирал у тебя время жизни – может быть, целые месяцы! ради одного призрачного – во всех смыслах! – шанса, что я смогу и успею поделиться с тобой своей путеводной нитью. – Но ты смог, Жужишишвас! Ты спас мне жизнь. И про меня не забудь: кто тебя из лап теней и из грязной трясины-то выдернул? Дверь в лабораторию открылась, и вошёл Вася с подносом, на котором стояли две исходившие паром миски и разрезанная на небольшие кусочки толстая розовая лепёшка со вкусом лесных орехов. Все мысли о высоких материях вмиг улетучились, я захлебнулся слюной от мясного и хлебного аромата. – Вот, я всё подогрел, – Вася поставил поднос на стол. – Ешьте быстрее, пока горяченькое!