Текст книги "Залы моего дома (ЛП)"

Автор книги: Mirrordance

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

А я стою рядом, прижимая к себе сумку с книгами.

***

Никто из нас не выспался.

Леголасу дали стакан жаропонижающего и обезболивающего чая, и теперь он сонно моргает. Но он сидит на кровати, подперев спину подушками, чтобы ему легче было дышать, но спать в таком положении неудобно. Он не знает куда положить голову и беспокойно вертится. Одеяло постоянно сползает с его плеч, мой сын вздрагивает и раздраженно дергает его обратно.

Иногда ему удается задремать, но целители постоянно будят его, чтобы он сделал несколько глубоких вдохов от застоя в легких.

Целители сказали, что пока что будут контролировать температуру Леголаса, давать есть и пить. Температура будет то подниматься, то опускаться, и скорее всего ситуация ухудшится, прежде чем ему станет лучше. Но принц молод и силен. У целителей есть все основания надеяться, что с ним все будет хорошо.

К раннему утру Леголас полностью проснулся и несмотря на раздражительность из-за дискомфорта и недосыпания, почувствовал себя лучше. Лихорадка почти прошла и он гораздо лучше выглядит.

– Не стоит нам обоим тут находиться, ваше величество, – устало говорит он, глядя на меня. – Я умоляю вас поспать в вашей собственной постели. Вы сможете отдохнуть пару часов перед утренними делами. Как всегда у вас впереди долгий день, а я уже чувствую себя лучше.

Он прав во всем, но я колеблюсь.

– Пожалуйста, отец, – продолжает он, – я буду здесь некоторое время. Если ты останешься рядом, то утомишь меня. – Он улыбается, чтобы успокоить меня, но выглядит измученным, и меня снова охватывает беспокойство. – Я не могу нормально отдыхать, когда ты паришь рядом. Ты такой мрачный. Я не заскучаю, меня будут развлекать, читая вслух книгу.

Я понимаю, что все еще держу в руках ему сумку с книгами. Я отдаю ему сумку, и он с благодарностью ее принимает. Я не хочу уходить потому что беспокоюсь за него, несмотря на улучшение его состояния. Целители говорят, что все может ухудшиться. Но я знаю, что мне нужно уйти. У меня есть работа. И ирония состоит в том, что чем серьезней ранен мой сын, тем больше проблем возникает в нашем королевстве, которые я должен решать. Поэтому у меня меньше возможностей оставаться рядом с ним, даже если я ему нужен.

Но Леголас прав в том, что ему трудно отдохнуть, но он не сможет этого сделать когда я пристально наблюдаю за ним. Иногда он похож на раненое животное и предпочитает держаться от всех подальше, пока ему не станет лучше. Кроме того он взрослый эльф и сильный, независимый солдат. Я понимаю, почему он хочет побыть один, но есть одна проблема.

Дело в том, что я редко сидел с ним в целебных залах, когда он был ранен. Я его отец и король, и если принц не был практически на пороге смерти, я не имел возможности посидеть с ним. Всегда когда он начинает выздоравливать, я вынужден вернуться к своим обязанностям, и навещаю его только тогда, когда у меня есть возможность. Таким образом, мы редко можем побыть вдвоем.

– Я приду позже, – обещаю я ему.

***

Я могу выкроить по нескольку минут в день, чтобы посидеть с ним, и понимаю, что утреннее улучшение было временным. После обеда Леголас задыхается, мерзнет и снова дрожит, а к ужину лихорадка возвращается с удвоенной силой.

Он сильно устает и даже кашляет в полсилы. Его усталость пугает больше, чем громкий кашель, и судя по взглядам целителей, по все более суровым командам, которые они дают моему сыну, чтобы он старался дышать глубже, я знаю, что они тоже беспокоятся.

После еще одного осмотра, целители уходят, а Леголас измученно откидывается на подушки. Когда мы остаемся одни, его яркие от лихорадки глаза снова смотрят на меня таким взглядом как и прошлой ночью, когда он был так болен, что мне пришлось привести его сюда. Я до сих пор не знаю, что означает этот взгляд, но что-то в нем меня беспокоит. Я открываю рот, чтобы раз и навсегда узнать, что происходит в его мыслях. Но он меня перебивает.

– Я постоянно бросаю вызов целителям даже из-за более серьезных травм, но все равно быстро выздоравливаю, – говорит он с усталой ухмылкой. – А в этот раз я выполняю все их инструкции, и все заканчивается вот так.

– Вообще-то, – говорю я, – все это происходит из-за того, что раньше ты пренебрегал их советами. Тебе не следовало выходить на поле боя со сломанными ребрами. Если бы ты этого не сделал, то сейчас не был бы так болен.

– Тогда меня не должны были назначать туда, где я был. Возможно, я не должен быть солдатом. Возможно, я не должен был родиться в Лихолесье… Мы можем продолжать обсуждать это вечно. – Он устал и с каждым словом его голос становиться все тише, словно он задыхается.

– Ты скажешь что угодно, лишь бы выиграть спор.

– Это хорошее правило, по которому нужно жить. – Он улыбается шире, затем делает вдох и морщится от боли в ребрах. – Отец… – неуверенно начинает он. Я смотрю ему прямо в глаза. – Разве тебе не нужно заниматься делами? Ты можешь уйти, – говорит он мне с легкой успокаивающей улыбкой. – Это вряд ли самая серьезная травма, которое у меня когда-либо была. Тебе приходилось уходить раньше, когда я был ранен более серьезно, и я все равно выздоравливал. Я знаю, что у тебя много дел.

Он говорит это не желая обидеть. Он говорит это откровенно, без злобы, без обвинений. Но, может быть, поэтому это больше причиняет боль. Я бросал его раньше, когда он был ранен более серьезно.

– Я вернусь сегодня вечером, – обещаю я. – Пораньше, если смогу. Но к тому времени ты вполне можешь уснуть.

– Если ты придешь, когда я уже буду спать, – мягко говорит он, – я сейчас желаю тебе спокойной ночи.

Я не чувствую такую большую вину за уход потому что после того как я выхожу из целебных залов, туда входит небольшая толпа друзей моего сына, и еще несколько эльфов ждет своей очереди увидеться с ним. Судя по всему, все уже знают, что ему стало хуже. Некоторые из этих воинов сами получили ранения, и я подозреваю, что среди них есть те, кого проведывал Леголас, когда они были ранены. Поэтому они хотели отплатить той же монетой. Это происходит регулярно, воины навещают Леголаса, когда я ухожу. Я не знаю, движет ими любовь и дружба к нему, благодарность или какие-то другим побуждения. Возможно, они делают это потому что им его жаль. Потому что у него никого нет, потому что он один, потому что его отец – король, и я не могу быть с ним рядом.

Какими бы ни были мотивы их посещения, все эльфы расступаются, чтобы пропустить меня. Они выстраиваются по обе стороны коридора и кланяются, когда я прохожу мимо. Иногда я задаюсь вопросом, что они думают обо мне, когда я оставляю Леголаса раненым в пользу другой работы.

Интересно, думают они что я хороший король или плохой отец?

***

Последние два дня я избегал некоторых дел королевства, чтобы посидеть с больным сыном или разделить с ним трапезу, поэтому некоторые дела были перенесены на ночь. Именно одну из таких встреч прерывает обеспокоенный Галион, входя в зал широким, целеустремленным шагом. Он наклоняется к моему уху, и тихо говорит:

– Они не могут разбудить Леголаса, ваше величество. Они не могут его разбудить.

***

Я попадаю в кошмар.

Целители окружают Леголаса, один стоит перед ним подсунув ему под нос нюхательную соль, второй поддерживает моего сына в сидячем положении, чтобы не не тревожить сломанные ребра. Третий целитель стоит немного позади, настойчиво потирая спину моего сына, четвертый – стоит с другой стороны, похлопывая его по щекам. Леголас не открывает глаза и никак реагирует, он бледный, губы посинели, и он дышит с трудом.

– Дайте дорогу королю, – говорит Галион, и хотя все целители на мгновение замирают, ни один из них не отходит, продолжая попытки разбудить моего сына.

Я решаю занять место того целителя, который придержит голову Леголаса. Кожа моего сына горячая.

– У него слишком высокая температура, – объясняет мне один из целителей. – И в его легких скопилась жидкость. Ему нужно проснуться, чтобы выпить лекарства и откашлять жидкость. Но он слишком крепко спит, ваше величество. Мы надеемся, что он сможет отреагировать на ваш голос и проснуться, иначе нам придется прибегнуть к более серьезным мерам.

Я понимающе киваю и обхватываю лицо Леголаса ладонями. Потом прижимаюсь лбом к его лбу и тянусь к его душе, пою песню наших лесов, песню нашей семьи. Он по-прежнему не реагирует, и я решаю сменить тактику

– Леголас, – говорю я строго. – Леголас, проснись. Не бросай вызов мне снова, принц. – Я немного трясу его и крепче сжимаю лицо. – Трандулион! Ты сказал, что знаешь пределы своего тела. Знаешь, когда идти вперед и сражаться. Разве не это ты мне говорил? Я приказываю тебе держать свое слово. Проснись! Леголас! – рявкаю я, понимая, что если потеряю сына то сойду с ума.

В зал вбегает один из целителей и у нее с собой множество инструментов, завернутых в чистую белую ткань. Она разворачивает их перед главным целителем. Я не знаю, что они собираются с этим делать, но среди инструментов есть тонкая полая трубка и набор острых, блестящих ножей разных размеров.

– Леголас! – зову я громче. Я не хочу видеть, как какой-либо из этих инструментов врезается в его плоть.

Я не знаю, какое из всех средств, которые мы используем, наконец, приводит его в чувство, но он просыпается. Леголас недовольно хмурится и открывает глаза. Он старается сделать глубокий вдох, и когда не может вдохнуть достаточно воздуха, его глаза широко распахиваются от паники. Он яростно дергается, пытаясь вырваться из наших рук, сгибаясь пополам от кашля. Он кашляет громко и сильно, и это наверняка причиняет неимоверную боль сломанным ребрам. Но благодаря этому кашлю он избавляется от жидкости и крови в легких, и на белоснежном одеяле появляются красные пятна. После нескольких минут, которые всем кажутся вечностью, кашель утихает. Крепко зажмурившись, Леголас откидывается на подушку. От боли по его щекам текут слезы.

Мы все переводим дыхание, и целитель собирает грозные инструменты. Но я с ужасом замечаю, что она не уносит их прочь.

Я отхожу в сторону и позволяю целителям продолжать осмотр. Леголаса снова садят, подсовывая под спину гору подушек. К его рту подносят стакан с лекарством от боли и чтобы снять лихорадку. К его лбу прижимают холодный компресс, чтобы быстрее снизить температуру.

Целители проверяют рану на его боку, прощупывают пульс и укрывают одеялом, прежде чем оставить нас наедине. Леголас сидит с закрытыми глазами, он измучен, но я знаю, что он не спит, просто приходит в себя.

Я дал ему время собраться с силами, и сел на стул у его кровати. На соседнем столе лежат книги. И это странный набор для чтения. Тут есть фолиант по ращным языкам, по истории и толстая книга стихотворений. Это маленькие и легкие экземпляры, которые можно читать в дороге. Такие носят с собой воины и посыльные. Томики не такие твердые как в кожаном переплете. Редкие книги с иллюстрациями хранятся в нашей библиотеке. Но страницы этой книжонки загнуты, что доказывает, что ее часто читают. Я осторожно касаюсь обложки одной из книг.

Когда я поднимаю взгляд, то вижу, что глаза Леголаса открыты, и он снова задумчиво смотрит на меня.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю я. Я надеюсь, что он слишком устал, чтобы придумывать отговорки.

– О тебе, – отвечает он шепотом. Потом откашливается и тянется ко мне. Мы не часто касаемся друг друга, но сейчас я не могу ему ни в чем отказать. Возможно, я больше никогда не смогу ему ни в чем отказывать. Я наклоняюсь вперед и позволяю ему прикоснуться к моим щекам, носу, голове. Я понимаю, что так он пытается запомнить меня, вбирая каждую линию, плоскость, тень и пустоту.

– Почему? – спрашиваю я, вспоминая, что в последнее время он часто бросал на меня пристальные взгляды. И каждый раз он плохо себя чувствовал, но мы все равно желали друг другу спокойной ночи и расходились.

– Я не был уверен, – бормочет он, – был ли это просто сон или…

Он хотел попрощаться.

Осознание бьет меня в грудь как удар копыта. Какая-то часть его знала, что это может произойти. Он знал, чего нужно остерегаться, и знал, когда обратиться за помощью.

Я видел его, когда он был на пороге смерти. Я сидел с ним, ожидая, что ему станет лучше. Но я никогда не сидел с ним ради того чтобы просто поговорить. Я всегда сидел рядом, беспомощно наблюдая, как ему становится все хуже и хуже. Это совершенно разные вещи.

Я беру его за руку, которую он прижал к моей щеке. Его кожа такая теплая, хотя ему дали жаропонижающее зелье. Леголас пробыл здесь всего два дня, и ему не стало лучше. Ему придется пробыть тут дольше, чтобы выздороветь.

Я крепко сжимаю его руку и опускаю ее на матрас. Он устало закрывает глаза, и слышано только его хриплое дыхание. Он ерзает на кровати, пытаясь найти удобное положение.

Я не могу сделать так, чтобы ему стало лучше.

Я не знаю, что делать.

Я даже не знаю, хочет ли он, чтобы я был здесь.

Но когда одеяло соскальзывает с его плеча во время его беспокойного метания, я подтягиваю его обратно. Леголас слегка приоткрывает глаза и благодарно улыбается.

И когда его голова опускается во сне, и он продолжает трястись, я знаю, что нужно встать со стула и сесть рядом с ним на кровати, подставив ему плечо. Он кладет на него голову и тяжело опирается на меня, пока не засыпает.

Когда целители возвращаются и будят его, чтобы он снова откашлялся и выпил зелье, я глажу его по спине, придерживаю чашу у его губ. И когда целители снова оставляют его отдыхать, я сижу рядом, подставив плечо. Леголас наклоняется ко мне, и мы оба знаем, что я останусь. Мы все переживем.

***

Сидеть с больным человеком одновременно и скучно и нервно.

Долгое время Леголас отдыхает спокойно, и я тоже. Но вскоре он начинает ерзать, и это означает, что у него снова поднялась температура. Леголас дрожит, стонет и тихо бормочет. Снова приходят целители с зельями и прохладными тканями и приказывают ему проснуться, выпить лекарство и покашлять. Когда они заканчивают, то оставляют его измученным и истощенным, а я снова занимаю место рядом. И он снова засыпает.

И мы снова ждем худшего. И все повторяется снова и снова. И снова.

Но я не ухожу.

***

Пока я с Леголасом, Галион всегда маячит рядом, стоя в коридоре и ожидая приказов. За последние пару дней он привык приносить мне пачку документов с отчетами.

Я научился объединять требования внешнего мира с моими обязательствами перед больным сыном. Главное – научиться лучше разделять обязанности, в конце концов, у меня множество компетентных министров. Но мне пришлось научиться ставить подпись левой рукой, потому что правой я поддерживаю Леголаса.

Он по-прежнему истощен и крепко спит, но наконец температура начала спадать. Целители говорят, что он еще некоторое время будет чувствовать себя усталым и слабым, а потом неделями ему будет тяжело дышать. Ему нужно будет больше отдыхать, прежде чем он выздоровеет полностью. Но ему становится лучше, и я так рад этому.

Леголас слегка шевелиться, но снова со вздохом успокаивается. Я смотрю на него и весело качаю головой, прежде чем вернуться к работе.

Я был настолько доволен что моему сыну лучше, что дал Галиону и военному министру инструкции, что делать с ожидающими рассмотрения дисциплинарными наказаниями Леголаса. И теперь результат их старания вижу в отчете.

Леголас Гринлиф (капитан) – виновен по обвинению в уходе с поста. Виновен по обвинению в воспрепятствовании выполнения задания. Приговор: отстранение от исполнения обязанностей должен отбывать одновременно с обязательным постельным режимом до полного выздоровления. Может вернуться к своим обязанностям только после одобрения целителей.

– Тебе следовало полностью отказаться от обвинений, – раздался хриплый шепот. Я понимаю, что Леголас не спит и, по-видимому, читает мои бумаги, положив голову мне на правое плечо.

– Я думаю, что это справедливый компромисс, – строго говорю я, пряча улыбку. – Ты выиграл петицию по приговору. Но ты виноват.

– Я ушел по уважительным причинам.

– Это не меняет факта, что ты сбежал.

– Но я действовал из лучших побуждений.

– Это ты так говоришь, принц, – говорю я ему. – Ты хочешь сказать, что готов отправиться в битву ранеными и рисковать своей жизнью ради своей земли и своих товарищей, однако споришь о нескольких строках на бумаге, в которых говориться чистая правда: что ты непослушный?

Он задумчиво молчит пару минут.

– Да.

Я смеюсь и чувствую как дрожит рядом со мной, стараясь сдержать смех. Но он все же совершил преступление, и обвинения и вынесенный ему приговор должны оставаться в силе.

По крайней мере, на данный момент.