Текст книги "Будь со мной (ЛП)"
Автор книги: MintChocolate5
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– К чему ты клонишь? – Макото тряхнула головой, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания.
Минако томно вздохнула:
– Я думала о том, на сколько потянет этот экземпляр, и могу с уверенностью заявить, что тут не меньше 9,54.
Макото взглянула в сторону предполагаемого кандидата.
– Ты не шутишь? – спросила она скептически, хотя она и знала, что на тему мужчин Мина никогда не шутит. – Почему 9,54? Хотя, стой, неважно, не хочу знать.
Минако могла часами раскрывать секреты оценочной системы, в красках объясняя, что значит каждая сотая, а Макото меньше всего нуждалась в подобном монологе, поэтому просто пристальнее вгляделась в Кэла Винтерса.
– Ну? – уточнила Мина нетерпеливо, и Макото поняла, что ее подруга ждет ответа на свой смехотворный вопрос.
– Мина, – шатенка обреченно вздохнула. – сейчас не время думать о мужской пятой точке.
– В смысле? – в ужасе воскликнула Минако. – Ни на секунду нельзя переставать думать об этом. Ни. На. Секунду.
– Допустим, – Макото снова посмотрела на Кэла и попыталась прикинуть, как Минако насчитала целых 9,5, и даже немного больше.
– Ну, если тебе нравятся длинные волосы, аристократичный нос, командирская аура, то, да, можно дать восьмерку. Но для меня десятка выглядит…
В помещение ввалилась новая фигура, чем прервала речь Мако.
– Всем привет, что я пропустил? – спросила фигура.
– Так… – закончила Макото.
***
За тот день Кэл Винтерс уже почти свыкся с мыслью, что шок – явление нормальное, потому он почти адаптировался к нему, а некоторые моменты даже начинали его забавлять.
Так вот этот вариант шока позабавил его сильнее, чем все предыдущие вместе взятые.
– Здравствуй, Нерон. Я рад, что ты смог присоединиться к нам, пусть и в таком виде, – он сделал короткий кивок головой, намекая на предмет разговора. – Уверен, благодаря этому журналистам будет о чем еще судачить помимо нашего возвращения.
Нерон моргнул, осмотрел свою грязную рубашку, которая едва прикрывала причинные места, и улыбнулся.
– Хорошая попытка: даже упоминание журналюг не испортит моего прекрасного настроения, – отшутился он в ответ.
Его глаза начали блуждать по комнате. Сначала он заметил, как главный злодей сам заковывает себя в наручники (заметка себе: разузнать позже), но его цель была иной.
Ох, вот она, рядом с ее сбрендившей подругой.
– Мако, – вырвалось у него, после чего он начал двигаться по направлению к ней.
Когда он остановился всего в нескольких шагах от нее, ему в глаза бросились ее невероятные огромные глаза. Столь неотразимая, совершенная, милая… он просто не мог себя контролировать.
Сократив расстояние между ними до минимума, левой рукой он поднял ее подбородок и прижал к стене. Погладив ее щеку, он выдохнул:
– Моя героиня.
И на этих словах он впился в нее своими губами.
Подобное клише встречается во всяких романтических фильмах, например, в тех сценах, где главный герой возвращается домой после долгой разлуки. Его губы накрыли ее, она застонала, а ее тело полностью сдалось под натиском незнакомца, ее пальцы зарылись в его мягкие волосы, одной ногой она обвела его бедро и притянула его ближе, а ее язык присоединился к танцу любви.
– Вот это я понимаю поцелуй! – прокомментировала Минако настолько будничным тоном, словно накачанные мужики, набрасывающиеся с французскими поцелуями на Макото, вполне себе нормальное явление. С минуту она наблюдала за этими двумя исключительно из любопытства истинной Богини Любви, но, когда стало понятно, что эти двое не собираются заканчивать, просто пожала плечами.
Казалось, все присутствующие с жадностью следили за парой, хотя большая часть полицейских уже покинули переговорную, уводя за собой преступников, но оставшиеся служители закона вовсю исходились слюной.
Зевин и Ами слишком увлеченно беседовали о паразитах и важности санитарии, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг них.
Усаги, с интересом наблюдавшая за целующимися, вздернула бровь и посмотрела на мужа:
– Мне нравится ход его мыслей, а тебе? – промурлыкала она игриво.
Мамору не стал зря терять времени даром, подбирая столь ненужные в этот момент слова.
– Эй! – позвала Рэй одного из офицеров, – Не могли бы ли Вы, любезный, пристрелить меня? Дважды? – она указала пальцем на оба своих глаза.
– Э, простите, мадам, – аккуратно ответил он, не будучи уверенным касательно того, шутит она или нет.
– Тряпка, – отозвалась она кисло, – Я сваливаю, – объявила она, обращаясь к Ами, но, не получив от той какой-либо ответной реакции, переключилась на Мину. – Что вообще за фигня здесь творится? – пронзительно закричала она, топнув ногой, но на нее все равно никто не обратил внимания.
Минако, наконец, вспомнила про существование своей разъяренной (какая неожиданность!) подруги, и направилась к ней.
– У меня есть предчувствие, – сообщила она по секрету, – что Ами и Мако будут несколько… заняты в ближайшее время.
– Интересно, чем же, – огрызнулась Рэй, проходя к выходу.
– Ну, вообще-то… – начала Минако, но Рэй оттолкнула ее и вышла из помещения.
– Ау! – Минако чуть не споткнулась, но оказалась в чьих-то цепких руках.
А, так как Судьба, несомненно, – женщина, эти цепкие руки оказались присоединены к телу Кэла Винтерса.
***
Рэй безмерно хотелось кого-нибудь треснуть или что-нибудь разбить.
Она уже почти добралась до верхних ступеней лестницы к храму Хикава, но огромная волна раздражения так и не отпустила ее. В отличие от других девушек, Рэй не могла не задаться вопросом, почему пропавшие год назад мужчины решили проявиться именно сегодня.
Ее параноидальный мозг уже выдвинул предположение о том, что все это всего лишь инсценированная акция с целью снискать внимание прессы, но эта теория не складывалась с тем, что изложил им Маши Винтерс, который планировал использовать Минако для завладения компанией.
Так же и Мамору, заявившийся в компании этих троих, едва ли встраивался в теорию. Он явно что-то знал, и Рэй не терпелось услышать его версию.
Ей придется проявить терпение, прежде чем Мако отвлечется от пожирания лица мистера Коула, а Ами закончит свою якобы научную дискуссию с Дреппом. Но рано или поздно все девушки придут в храм, чтобы обсудить произошедшее.
– Рэй! – услышала она голос позади себя, чуть не споткнувшись на последней ступеньке.
Нестерпимая головная боль обрушилась на нее, но она, настолько грациозно, насколько могла, ступила на твердую почву. В ее сознании уже проносились картинки всех возможных предметов, которые ей не терпелось разнести вдребезги. Она развернулась.
– Отец, – произнесла она ровно, хотя сердце грозилось вырваться из груди в любую минуту. С момента их последней встречи прошло слишком много времени – он не снизошел до личного присутствия на похоронах ее дедушки, прислав одного из своих персональных ассистентов. Ублюдок.
Том Мишри все еще взбирался по лестнице с тяжелой одышкой – сказывался недостаток спортивной подготовки – и этот факт помог Рэй немного воспрять духом. Самую малость.
Добравшись до вершины, Том, изо всех сил скрывающий хрипы, предпринял попытку обнять дочь, но та отступила от него назад, избегая физического контакта.
– Все еще инфантильный подросток, я погляжу, – заявил он холодно.
Рэй указала изящным пальцем на припаркованный у подножья лимузин.
– Просто уйди. Ни один из нас не хочет, чтобы ты находился здесь.
Она подошла ко входу в храм, надеясь, что Том не последует за ней, хотя в глубине души она догадывалась, что результат будет полностью противоположный.
– Нам нужно обсудить одно дело, Рэй, – произнес он, заходя вслед за ней.
– Я так не думаю, – рассудила она, останавливаясь в дверях, транслируя ему, что этот храм принадлежит только ей, а ему тут не рады.
Том раздраженно втянул ноздрями воздух.
– Ты не сможешь скрываться здесь вечно, а я делаю тебе такое предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Второго такого не будет.
– Пусть так, но, как удачно, что мне оно не нужно, – отрезала она.
– Будь благоразумна, Рэй. У тебя будет все – куча денег, шикарный дом, привилегированные друзья, замечательный муж и чудесные дети, – завлекательно расписал он.
Рэй, не веря своим ушам, тряхнула головой и скептически сообщила:
– Ты в самом деле ничего не понимаешь. У меня уже все есть: друзья – самое дорогое, что есть у меня в жизни, помимо храма. Ты можешь сколько угодно пускаться в обсуждения о том, как легко купить счастье за деньги, но в них нет никакого смысла, если тебе не с кем их разделить.
– Бедная наивная девочка, я же дал тебе все! Одежду, образование… Все, с помощью денег. Так что не читай мне нотации по поводу финансов, ведь у всего этого тоже есть цена, – он насмешливо улыбнулся.
Когда сердце перестало биться так сильно, а комок в горле отступил, с ее плеч спала огромная тяжесть. Конечно, улыбнуться было не самой правильной идеей, но именно этого Рэй захотелось. Она словно новыми, свободными от пелены, глазами, увидела своего отца: она осознала, что такие люди, как Том Мишри, никогда не могут быть счастливы, если их дочери не сделаны из денег.
– Нет, – улыбнулась она, расслабляясь. – Я ненавидела эту школу – все девочки дразнили меня за то, что я не католичка, а учителя не трудились скрывать своего презрения. Одежду я всегда приобретала в местных благотворительных магазинах на деньги, что самостоятельно зарабатывала здесь, вместе с дедушкой. Теперь тебе должно быть интересно, куда же уходили твои деньги, – продолжила она, заметив оскал на его лице. – Что ж, тут все просто – они очень пригодились, когда деду понадобилось лечение. И за это тебе, конечно, спасибо.
– Ты лжешь, – выпалил он.
– Не лгу, а даже, если и так, я тебе ничего не должна, – отметила она.
В какой-то момент он сорвался:
– Ты – моя дочь. Я тебя создал. Ты – моя собственность!
– Я – не чья-то собственность, – прорычала она.
– Ты будешь меня слушаться, – выдохнул он, в его карих глазах забушевала ярость. – И ты продашь мне храм, – скомандовал он.
Храм Хикава не только хранил множество воспоминаний Рэй, но и являлся единственным знакомым ей домом, но девушка все равно не могла выбросить из головы один вопрос.
– Зачем? – единственное слово, которое она произнесла.
– Храм – лишь средство для достижения цели, – последовал ответ Тома, который изо всех сил пытался успокоиться. – Когда ты переедешь ко мне, ты очаруешь своей красотой и кротостью всех моих спонсоров, а вместо этой помойки я построю свой центральный штаб.
На последнем предложении Том так старательно стремился не заострять внимания, что его основные мотивы моментально всплыли наружу.
Она холодно рассмеялась.
– Теперь все ясно. Не имело значения, сколько денег ты мне заплатишь: они вернутся к тебе с лихвой, когда я перееду жить к тебе. Умно, – констатировала она, хотя ее тон говорил об обратном. – Одни плюсы и никаких минусов.
Том Мишри ничего не ответил.
– Разумеется, – произнесла она с подчеркнутой медлительностью. Как же она устала от игр своего отца, в которые он играет всю свою жизнь. – Мой ответ – нет. И всегда останется таким же. Я быстрее умру, – добавила она с особенной горячностью, – чем твоя коррумпированная, грязная и мерзкая лапа ляжет на храм моего дедушки!
– Прекращай драматизировать, глупый ребенок, – начал он, когда его взгляд уловил неестественный отблеск ее аметистовых глаз: он распознал в ней лидера и почувствовал исходящую от нее силу.
Он проигрывал в голове все, что было сказано за сегодня, выискивая слабые места, пока ход его мыслей не остановился на одной ценной информации.
– Говоришь, друзья – самое ценное, что у тебя есть? Уверен, им будет очень интересно пообщаться со мной кое о чем… – В его фразе, произнесенной с угрозой, слышался недвусмысленный намек.
Но, вместо проявления страха, Рэй прыснула:
– Валяй, – сказала она. – Ты очень удивишься.
Он сделал несколько шагов по направлению к ней, готовясь доказать ей свое превосходство хотя бы и таким способом:
– Кто-то должен преподать тебе урок! – И он занес руку над головой для удара.
Хотя страх перед ее отцом почти прошел, в Рэй еще оставалась та бессознательная часть, которой она стыдилась. Вместо того, чтобы блокировать удар, – а именно так бы она поступила в любой другой ситуации, – она замерла.
Но Рэй не заметила, что за секунду до того, как рука Тома резко опустилась бы вниз, дверь распахнулась, и в комнату влетел человек. Все его тело сотрясалось от нескрываемой ярости от той сцены, которой он стал свидетелем.
– Коснешься ее хоть пальцем, и я тебя прикончу, – известил не предвещающий ничего хорошего голос Джедрека Хоффмана.
***
Вдали от этого места Хранительница Времени улыбнулась.
========== Глава 11. Это твоя жизнь ==========
Если все мои друзья решат спрыгнуть с моста, я не прыгну с ними. Но я буду стоять внизу, ловя каждого из них.
Аноним
Повисла гробовая тишина.
Никогда до этого Том Мишри не терял контроля над ситуацией, что очень важно в его работе, где требуется постоянный контроль, умение принимать решения и наводить порядок. Но в его дочери всегда было что-то такое, что всегда выводило его из душевного равновесия: ей еще не исполнилось и семи лет, а она уже смотрела на него своими глазами цвета индиго так, как не смотрел никто другой, и его это бесило. И она сама его бесила.
Красивая девушка из простой семьи Микико Хино стала его самой большой ошибкой: юность ослепила его. Ни ее, ни его семья не одобряли данного союза, и именно неповиновение своим семьям сблизило их. После их тайного бракосочетания, Том с головой ушел в работу, постепенно приходя к мысли о прямой взаимозависимости денег и счастья. А как только Том получил скромную должность в правительстве, Мики забеременела.
Тогда-то и начались ссоры.
Том не был готов стать отцом: ему едва исполнилось двадцать три года, и отцовство не стояло у него в планах на ближайшее обозримое будущее. Ему не хотелось заботиться о ком бы то ни было еще. Жена молчала, а он малодушно предложил просто избавиться от проблемы.
В ту же ночь Мики ушла, не сказав ни слова, найдя приют в доме своего любящего отца. Том чувствовал свою вину, но не мог не радоваться тому, что теперь он мог вести дела так, как ему того хотелось, и проводить ночи где и с кем он хотел. Когда Мики была на последнем месяце беременности, Том понял, что все же скучает по уюту домашнего очага, свежеприготовленной пище и постоянному сексуальному партнеру – жрицы любви не могли стать для него полной заменой. Он отправился в храм, где попросил Мики вернуться к нему, и, в конечном итоге, добился своего.
Ее отец был в ярости – мистер Хино кричал и умолял Мики остаться, не возвращаться к ее законному супругу, но, когда девушка покорилась воли Тома, мистер Хино пригрозил, что если она уйдет, обратной дороги уже не будет.
И вновь та же самая непокорность свела их вместе.
Через две недели, к разочарованию Тома, родилась Рэй – он уже мечтал о крепком пареньке, который сможет продолжить его род, а не о слабой девчонке. А в связи с осложнениями, вызванными родами, других детей у Мики быть не могло. Можно сказать, Рэй Мишри начала разочаровывать своего отца с момента своего рождения.
Единственное, что было в ней хорошего – ее красота, а больше и ничего. Слишком умная, тихая и понятливая для своего возраста. Он старался не проводить с ней время, ведь она с удивительной легкостью открывала миру все слабости Тома. Однажды, в один из тех редких случаев, когда они оказывались наедине, он повез ее гулять в парк, где купил ей рожок клубничного мороженого – его любимого. А она лишь покачала головой, молча отказавшись от угощения. По неясной ему причине, он рассердился, причем намного сильнее, чем должен был: какая-то маленькая девчонка отказывалась от того, что он ей дарил. Он приказал ей съесть мороженое, но она сказала «нет». Он почти насильно засунул рожок ей в рот, на что ее глаза злобно блеснули, и она уронила мороженое на его туфли. В наказание, он перекинул ее через колено и отшлепал – она не издала и звука.
Лишь позже его разъяренная жена поведала ему, что у Рэй аллергия на клубнику.
Уже на следующей день в газете Tokyo Times вышла изобличительная статья про Тома с его фотографией, где он шлепает Рэй. Выборы в тот год он проиграл.
С тех пор он больше никуда не водил Рэй.
Мики баловала свое чадо, и Том постоянно ругался с ней из-за этого. Мать призывала его проводить время с ребенком, из-за этого они ссорились все больше и больше. Все его время уходило на предвыборную кампанию, когда ему заниматься тупой девчонкой, чье единственное предназначение в жизни стоять на месте и быть красивой.
В конце концов Мики бросила свои попытки убедить супруга. А затем она умерла. Мики шла забирать Рэй с урока по вокалу, когда на пешеходном переходе одна из машин потеряла управление, убив его жену на месте. То есть, даже к смерти Мики Рэй умудрилась приложить руку.
После этого происшествия, Том отдал Рэй на поруки ее деду, отцу Мики, ежемесячно посылая тому деньги на любые необходимые расходы. Это работало: Том Мишри мог продолжать жить привычной ему жизнью политика, вскользь упоминая имя своей прелестной дочери, когда это было необходимо или удобно. Иногда он навещал ее, но слишком долго проводить время в компании малолетней соплячки просто не мог.
Тем не менее, на сегодняшний день он должен был наладить с ней отношения – она играла важную роль в его плане по укреплению политической власти. Почти все влиятельные люди, которых он знал, придерживались традиционных взглядов на семью. Разумеется, он хотел присоединиться к одной из таких семей, а сделать это возможно через брак, и тогда его власть станет поистине безгранична. И именно Рэй стала ключевым элементом в его плане – ведь это ей предстояло выйти замуж.
Его выбор остановился на одной особенно влиятельной семье, у которой как раз имелся сын, который мог стать для Рэй замечательной партией. Фамилия семьи, Хоффман, так манила стать ее частью.
Разве что, сейчас перед ним стоял этот самый отпрыск Хоффманов, который исчез некоторое время назад, унося с собой мечты и надежды Тома. Он просто не мог сейчас стоять в этой самой комнате. Просто. Не. Мог. Его прошлогоднее исчезновение крайне расстроило политика, но с тех пор Том уже много раз поменял свои планы. Возращение сына одной из самых влиятельных семей в Японии можно было бы назвать радостным событием, не стань тот свидетелем этой перепалки между ним и Рэй.
Том забеспокоился: что же делать? Как вообще такое могло произойти? Это же невозможно!
Видимо, последнюю фразу он произнес вслух, так как Джедрек Хоффман смерил его презрительным взглядом.
– Нет ничего невозможного, – процедил он.
– Невозможно, – выдохнул отец Рэй, а Джедреку стало противно от того, что таких людей носит Земля. Все, что таким людям требовалось от жизни, это власть, которую они считали ключом к успеху. Но ведь жизнь далеко не так проста.
Он огрызнулся на мистера Мишри и опустил свою руку на талию Рэй в качестве поддержи. Ради нее он готов был сразиться с множеством врагов, но эту битву она должна была выиграть сама.
Рэй замерла от его касания, а его сердце рухнуло вниз, когда он осознал, что она его не узнала.
Когда он вновь стал человеком, он нашел кое-какие вещи и нацепил на себя – вот, собственно и все.
Вопросы как? кто? и зачем? крутились в его голове без остановки. Хотя у него и не такие мозги, как у Зевина, ему хватило ума понять, что Рэй и другие девушки имели к этой истории какое-то отношение. После года, проведенного в собачьем обличии, он мог с уверенностью заявить, что то, что Минако забрала их четверых из приюта не могло быть обычным совпадением.
Неделя, которую он провел в обществе Рэй, стала для него настоящим откровением. Он делал все для того, чтобы раздразнить эту взрывоопасную девушку, а смысл в этом был прост: ему нравилась ее реакция – столь искренняя, ненаигранная и страстная. Живя в мире политиков всю свою жизнь, да еще и проведя последний год в теле собаки, он искренне радовался проявлениям неподдельных эмоций.
Сейчас же он не мог объяснить, что вообще произошло. Возможно, того и не требовалось. Пока он сидел в соседней комнате и пытался разъяснить ситуацию, он услышал звуки ругани, включая знакомый голос Тома Мишри, после чего принялся подслушивать до тех пор, пока тема разговора не привела его в бешенство.
– Что ты здесь делаешь, Джедрек? Твоя семья очень беспокоилась о тебе, – попытался переключить тему Том, фальшиво улыбаясь и высвобождая свою руку из хватки Джеда. Он сделал шаг назад, а глаза выдали бушующую в нем панику.
– Моя семья – не твоего ума дело, – холодно проинформировал Джед.
Рэй стояла не шелохнувшись, и, несмотря на то, что Джед не видел ее лица, он не мог не чувствовать пульсирующий в ней гнев.
Голова Тома поворачивалась из стороны в сторону, подбирая и отбрасывая возможные слова-оправдания.
– Как я погляжу, ты уже знаком с моей дочерью, – Том попытался, чтобы его голос прозвучал воодушевляюще, но волнения в нем чувствовалось намного больше. – Разве она не восхитительна?
На этих словах Рэй взорвалась.
– Ты подлый, гнусный и ЖЕСТОКИЙ, и Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, – захлебываясь от ярости вскричала она. Она уже почти сделала шаг по направлению к нему, вскинув руки высоко над головой, готовая рвать и метать. Незнакомец (некий Джедрек Хоффман, по всей видимости) остановил ее своей рукой. Она позволила себе покориться – слишком сильно было ее негодование, чтобы срываться еще и на случайных людей.
– И все же, Рэй, – снова начал ее отец, который начинал понимать, что все его планы рушатся как карточный домик.
– Выметайся, – она посмотрела на него полным презрения взглядом. – Не хочу больше тебя видеть, – отметила она.
Том приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но ледяной взгляд Джедрека ясно дал понять, что никакие слова ему уже не помогут, и он сделает только хуже.
– Убирайся, – потребовала жрица.
Том открыл рот, чтобы, вероятнее всего, оскобрить свою дочь, но его прервали:
– Она велела тебе убраться, – решительно заявил Джедрек.
– Как пожелаете, – последовал ответ Тома, после чего он начал двигаться по направлению к лестнице, но затем вновь развернулся. – Но ты должна понять, что это – мое последнее предложение. Если ты отвергнешь его, я никогда более не вспомню о твоем существовании, – кинул он последний козырь в надежде, что ультиматум подтолкнет ее изменить свое решение.
– Уходи, – вновь повторила она бесстрастно.
Том Мишри удалился с мыслью, что сейчас он не просто потерял надежду на политический союз, а что-то гораздо большее.
Рэй не дала и секунды на то, чтобы перевести дух.
– Ты еще кто такой? – Рэй развернулась на 180 градусов, готовая выплеснуть все свои переживания на мужчину, что стоял перед ней. – И как ты здесь оказался? – добавила она, ведь это тоже имело значение.
– Я – Джедрек Хоффман, – Джед улыбнулся. – Но тебе больше нравилось звать меня Ромашкой.
– Что? – ее голос звучал отстраненно, а мысли в ее голове перемещались с огромной скоростью. Перед ней лежал пазл с множеством кусочков, который требовал скорейшего решения.
Она попыталась привести мысли в порядок. Джедрек, выходящий из ее комнаты. Ромашка не тявкает. Ромашка. Джедрек.
Пазл внезапно сошелся.
Реакция Рэй не заставила себя долго ждать.
– Извращенец! – она сделала выпад, чтобы стереть эту наглую ухмылку с его лица. – Ты вторгался в мое личное пространство! Я же переодевалась при тебе! О, я тебе глаза вилкой выколю, – взревела она, даже не замечая, что она пока не нанесла ни одного удара.
Джед смог только рассмеяться. Он всегда находился в приподнятом настроении, но сейчас его радость была просто чрезмерной – пока он являлся человеком, ничто не могло испортить его настроя.
И уж точно не огненная банши с такими стройными ногами, которая, без всяких сомнений, стала самым лучшим этапом за последний сумбурный год.
– Выслушай меня, – попросил он, и в его голубых глазах сверкнула искорка. Он состроил свои лучшие щенячьи глазки.
– Только быстро, – сказала она. На ее лице ясно читалось раздражение и любопытство, ее волосы цвета воронова крыла ниспадали на плечи плотной стеной черного дождя, а сама она с поразительной частотой клацала язычком.
До чего хороша.
– Ты прекрасна, – Джед представил, как его палец касается ее подбородка, пока его глаза внимательно изучали девушку.
Рэй больно ударила мужчину в плечо.
– Ай! – крякнул он. – Совсем не выносишь комплименты?
– Мое и без того небезграничное терпение стремительно подходит к концу.
– Ладно, – вздохнул он, нехотя переходя на серьезный тон. – Просто сложно понять, с чего начать.
– Тогда давай я помогу, – она скрестила руки на груди. – Почему ты был собакой?
– Сложные вопросы всегда идут вначале, – пробурчал он, затем снова вздохнул и продолжил. – Что ж, все началось с безграничной любви Кэла к охоте…
***
Минако не привыкать оказываться в странных местах при странных обстоятельствах. Месяц назад ее закрыли в туалете на заправке; на прошлой неделе ее туфли от Gucci приказали долго жить после естественного щенячьего подарка; а сейчас она споткнулась и оказалась в объятиях настоящего спартанца, который каким-то образом оказался в нашем времени.
Без шуток. Мужчина, что держал ее, обладал лицом воина, да и телом под стать. Она мысленно томно вздохнула. Что ж, из всех странных обстоятельств за последнее время, это – самое приятное.
Пока он смотрел на нее явно дольше, чем того дозволяли приличия, она размышляла над тем, испортит ли она момент, если проведет рукой по его прессу.
К сожалению, магия рассеялась, когда Макото, видимо, взяла себя в руки, и громко вскрикнула (что, по мнению Минако, было явно лишним).
Хотя, если честно, магия рассеялась все же из-за Минако, которая случайно произнесла вслух:
– И что такого страшного в том, что на тебя набрасывается сексуальный незнакомец с поцелуями?
Кэл потрясенно моргнул.
– Что ты сказала? – уточнил он озадаченно.
Мина, за неимением вариантов получше, нервно захихикала.
– Не важно, – увильнула та от прямого ответа. – Не будем обмениваться любезностями.
Кэл бы мог снова повторить свое «что ты сейчас сказала?», но он понимал, что ответ на этот вопрос едва ли поможет Минако выглядеть менее умалишенной.
– Ла-а-адно… – протянул он, давая ясно понять, каково его мнение о психическом состоянии блондинки.
Для Мины подобное означало тоже, что и объявить ее сумасшедшей во всеуслышание (что, конечно, так и есть, но в открытую она никогда в этом не признается), поэтому она моментально оскорбилась на его непроизнесенные слова:
– Эй! Вообще-то, это обидно, – буркнула она негодующе.
Надо сказать, Кэл всегда считался весьма мужественным и немногословным человеком: он бы не добился такого успеха в компании со столь беспощадной конкуренцией, используй он свои эмоции. И хотя последний год оказал не самое благоприятное влияние на его душевное состояние, он все равно не изменил его истинной натуры. Но что-то в этой девушке всегда подталкивало его рассмеяться во все горло, а затем со всей дури вмазаться головой в металлический столб.
Она отступила от него на шаг, уже скучая по тесному контакту.
– Я Минако, кстати.
На этих словах она схватила правой рукой его левую, – из-за чего, естественно, они не смогли нормально пожать руки, – но оба сделали вид, что это нормально.
– А ты Кэл Винтерс, – почувствовала она острую необходимость озвучить.
Он кивнул:
– Верно.
Они непрекрыто изучали друг друга.
Странное чувство в желудке Мины дало о себе знать.
– Откуда я тебя знаю? – спросила она с подозрением.
Кэл взвесил все возможные варианты ответов и моментально пришел к выводу, что, как ни странно, правдивый ответ содержал в себе наименьшее количество слов.
– Я Мэл.
Если Кэл думал, что Минако найдет эту фразу странной, или даже хлопнется в обморок, он, очевидно, плохо ее знал.
Она просияла:
– Ну конечно! – вырвалось у нее, и она в комедийной манере хлопнула себя рукой по лбу. – И почему я сама об этом не подумала?
Забавно, но в итоге шокированным оказался Кэл.
– Тебе это совсем не кажется странным? – не смог не спросить он.
Она понимающе улыбнулась ему: откуда же ему знать, что она выросла под влиянием Закона Небывалых Вещей. Так что к подобным происшествиям у нее выработался своего рода иммунитет.
– Не-а, – честно ответила она. – Видели и постраннее.
– Верно… – вновь повторил он.
– Моя лучшая подруга – пропавшая принцесса, – начала она, чувствуя непреодолимое желание поделиться с ним. – Не имеет значения, сколько раз я стригусь, волосы всегда отрастают до той же длины. Я знаю множество способов за секунду обезоружить противника (и мне приходилось уже применять эти знания на практике). Люди все время говорят мне о том, что хотят убить меня, а затем выполняют свою угрозу. А, и мой любимый цвет – радужный, – добавила она на тот случай, если предыдущего ему показалось недостаточно.
Минако аккуратно следила за реакцией Кэла, которая, по какой-то причине, была очень важна для нее.
После чего последовал короткий ответ:
– Это странно.
Мина улыбнулась, и что-то внутри нее приятно щелкнуло.
– Я знаю.
– Что же касается меня, – внезапно поделился он, – то у меня есть только сбрендивший дядюшка. А, и не забудь про то, что год я провел в собачьем обличии. Это ни с чем не сравниться.
– Ну, – она сморщила носик в знак согласия, – твой дядюшка на редкость мерзотный тип, если тебе от этого станет лучше.
Кэл неожиданно рассмеялся и внутренне согласился, что, да – от этого ему действительно стало лучше.
Ами была поражена тому, как долго она смогла поддерживать разговор с самим Зевином Дреппом, который, бесспорно, является самой уважаемой для нее фигурой в мире науки. Для нее встреча с ним сродни тому же, что испытывают другие девчонки при встрече, скажем, с Джонни Деппом.
Ее сердце билось чаще, чем следовало, а ладони стали влажными, но улыбка с ее лица никуда не хотела сходить. Она также надеялась, что он не замечал того, как она волнуется.
–… всего лишь воспользовавшись формулой корней квадратного уравнения! – Зевин завершил рассказ про своего коллегу, чье открытие поможет людям вскоре жить на луне. Чем дольше он разговаривал с ней, тем заметнее становилось, насколько он не принадлежал ее кругу.
– Потрясающе! – практически взвизгнула Ами, надеясь, что она не покраснела. Как бы ей хотелось обладать хотя бы капелькой мудрости Мако, или уверенностью Мины или решительностью Рэй, да, ё-мое, даже навыки общения Усаги ей бы пригодились.
Но Зевин то ли не замечал нервозности Ами, то ли не обращал на нее особого внимания, и просто продолжал болтать то о том, то о сем в мире науке. Понадобилось некоторое время, прежде чем Ами начала расслабляться. Сердцебиение пришло в норму, ладони остыли, и она даже осмелилась взглянуть ему в глаза (но девушка тут же отвела от него взгляд – очень уж пристально он на нее смотрел).
