Текст книги "Зверь (СИ)"
Автор книги: mila 777
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Конечно, – моргнула я и непонимающе уставилась на подругу. – А как иначе? Бросить его нужно было, что ли?
Юля поджала губы.
– Нет, но теперь эти придурки могут и к тебе пристать.
– Знаешь… – задумалась я. – А ведь Фил, тот парень из квартиры, на героинщика-то и не тянет, – подруга цокнула. – Нет, серьезно, возможно, они там не все балуются этой дрянью.
– Эх… главное, чтобы Миха выкарабкался.
– Не сможет, – тихо ответила я и перевела взор на свою чашку. – От героина не лечатся. Это навсегда.
Юля удивленно фыркнула:
– Откуда ты знаешь? Многие артисты «спрыгнули» с иглы.
Я кивнула.
– Верно. Однако никто не смог избавиться от зависимости. Всю жизнь ты будешь маяться с этим зудящим внутри чувством. Да почитай, Юль, признания наркоманов…
– Назови хотя бы одного, который рассказывает об этом честно, – заупрямилась подруга.
Цокнув, я выдала:
– Да те же старые интервью Глеба Самойлова. Увидишь, он говорит любопытные вещи. И, кстати, – проговорила, уже поднимаясь из-за стола вслед за Юлей. – Согласна с ним, что стоит прочесть учение Карлоса Кастанеды. Это действительно того стоит.
– Ладно, умник, прочту, – хохотнула подруга, надевая куртку. – Давай по домам. Увидимся вечером. Затусим где-нибудь, окей?
– Без проблем. Если температура, конечно, не подскочит.
– Выздоравливай, – Юлька чмокнула меня в щеку и упорхнула, попутно доставая из кармана зазвонивший мобильный. Наверняка это Костя ее разыскивает.
Я дошла до метро и, погрузившись в свои размышления, спустилась в подземку. Потопталась там недолго, вскоре раздался гул и фары прорезали темный тоннель. Пропустив вывалившуюся из вагона толпу, я вошла внутрь и предпочла встать чуть в стороне от дверей.
Покачиваясь, невольно скользнула равнодушным взором по лицам пассажиров и тут заметила его. Темная фигура, облаченная в косуху, немного взъерошенные каштановые волосы и угрюмый профиль. Фил стоял в другом конце вагона и, кажется, не заметил меня.
Странным образом разволновавшись, я отвернулась и уставилась на свое отражение в окне. Потом глубоко вздохнула и снова повернула голову вправо.
Мать твою! Как всегда!
Конечно Вадим посмотрел ровно на меня, а как иначе? Я прямо подпрыгнула. Даже на таком расстоянии его черные глаза буквально прибивали к месту.
Черт знает, сколько времени это длилось, но, когда Филатов двинулся в мою сторону, я резко отвернулась, жутко испугавшись.
Ну что за безумие? С чего бояться-то…
Ага, с чего. Было с чего. Одна ночь в квартире этого ненормального перевернула все мое представление о парнях.
Я увидела его отражение. Вадим встал позади меня, держась за поручень и буквально нависая надо мной. Его расстегнутая куртка цеплялась зубчиками молнии за ткань моей парки. Это начинало бесить. Зачем так прижиматься-то?
– Привет, Мария, – произнес Фил, встречаясь со мной взглядом в отражении. – Опять ты.
Зачем он это сказал? И так очевидно же…
– Да. Привет.
– Хорошо пахнешь.
Черт.
– Ты тоже.
И это было правдой. На сей раз никаких медикаментозных ароматов. Только терпкий запах с нотками древесины и едва уловимый табачный. Всегда нравилось, когда у курящего мужчины парфюм смешивается с сигаретами. Аромат выходит – что надо.
– Слышал, Миха доигрался.
Вот тут меня передернуло. Я резко обернулась и, задрав голову, прошипела почему-то показавшемуся мне красивым Филу:
– Доволен, да? Из-за тебя ведь доигрался.
Шоколадные и такие же горькие глаза скользили по моему лицу, словно изучая. Внутри них плескалось нечто странное, то, чего объяснить я никак не могла. Но это нечто смущало меня, пугало и притягивало одновременно. Вполне понятно, женщину всегда привлекает загадка. Вот у Вадима она и была. В самой глубине его обволакивающего, пронизывающего до костей взгляда. Легкая щетина подчеркивала верхнюю губу, чуть более пухлую, чем нижняя. Брови. Отдельная история: обзавидоваться можно их выразительности. Зато синяки под глазами никуда не ушли, а, напротив, стали заметнее и подчеркнули проницательность немного усталого взора. Вообще… я чувствовала в груди что-то крайне странное. Мне будто бы и неприятен был этот человек, но в то же время он интриговал. Люди, в глазах которых происходит бесконечный спор с самим собой, плещутся противоречия, всегда притягательны для других. То есть это как тайна, которую хочется раскрыть.
Родственная душа? Что за бред? Знаем друг друга всего ничего, а я тут уже…
Но ведь не напрасно именно так реагирую.
– Моей вины в зависимости Михи нет. Он сам выбрал свой путь, – проговорил Вадим холодно и глядя на меня немного надменно.
– Судя по тому, что я увидела в твоей квартире…
– А ты всегда судишь по первому впечатлению? Смотришь на обложку? – наклонил немного голову, теперь буравя меня тяжелым взором исподлобья.
Глубоко вдохнула и резко выдохнула.
– Привыкла так. А вообще, Фил, давай так: я тебя не знаю, ты меня не знаешь. И всем хорошо.
Обошла его и встала у самых дверей, намереваясь выйти. Плевать, что еще не добралась до места назначения. Мне бы поскорее избавиться от этой удручающей, но волнующей компании.
За окном замелькали столбы станции, и только двери распахнулись, как я сразу же выскочила из вагона. Но уже наверху, когда вышла на свежий воздух, внезапно в мой правый локоть вцепились смертельной хваткой и проговорили:
– Пойдем со мной.
– Что? – вытаращилась на Вадима.
Он посмотрел мне в глаза и прищурился на солнце, улыбаясь:
– Со мной пойдешь. Так понятнее?
========== Глава третья ==========
Камень за камнем погружался в глубину пруда, окруженного ивами. Всплеск воды умиротворял, и я, сидя на скамье, таращилась на водную гладь. Очередной камешек, брошенный стоящим передо мной Вадимом, пустил круги и вслед за предыдущими пошел ко дну. Солнце прорезало тенистый парк теплыми лучами, куда меня привел Фил.
Я абсолютно не понимала этого парня. Зачем мы здесь?
Он напевал себе под нос что-то из раннего Би-2. Кажется: «Счастье мое, где ты?», и эта его отрешенность невероятно меня удивляла и забавляла.
Внезапно я дала – мысленно – Филу характеристику. Он в моих глазах был кем-то из далекого прошлого. То есть это кто-то из тех времен, когда вошли в моду кожаные косухи, все вдруг начали собирать рок-группы и слоняться по дворам с гитарой за плечами. Настоящий неформал. Филатов, признаться, очень выделялся из толпы. Он словно пятно, темное и мрачное, которое не вписывается в рамки фальшивой белизны. Потому эта белизна казалась немыслимой и до оскомины искусственной, портящей таких, как он. Хотя, похоже, именно из-за каких-то внутренних баталий подобные Филу и «садятся» на иглу. Нет, я ни в коем случае не оправдываю наркоманов, но пока сам с этим не столкнешься – не поймешь всю глубину этой дерьмовой ямы.
Мишка натолкнул меня на такие выводы. Именно беда с ним позволила мне усмирить пыл и попытаться понять, проникнуться этим.
Вот так и сидела, и смотрела в спину Вадима.
На нем были темные джинсы, тяжелые ботинки, косуха, а под ней рубашка, черная, расстегнутая на верхние пуговицы. И как он не замерзал-то в таком виде?
Ветра хоть и не было, но октябрьский воздух уже не особо прогревался. Я заерзала на скамье, сунув руки в карманы парки и спросила:
– Может чаю? – вот же идиотка.
А вообще, даже не рассчитывала, что Фил отреагирует на мой голос.
Но он замер на мгновение, оглянулся, вскинув одну бровь, и, поигрывая камнем, поинтересовался:
– В гости зовешь?
Ну уж нет.
– Да, – моргнула, поражаясь собственной отчаянности и рискованности. Встала, сказав: – Поехали.
И пошла в сторону метро.
Ехали молча. Я поминутно косилась на задумчиво глядящего в окно Филатова. Вдруг захотелось засыпать его вопросами: «Кто ты? Откуда? Что тебе нужно? Почему такой странный? Кто твои родители? Какую музыку слушаешь?..».
А, собственно, с этим и так все ясно, судя по тому, что Вадим пел. Да и тогда на гитаре играл что-то из рок-музыки.
Но я все же молчала. И только когда подошли к двери подъезда, набирая код домофона, я бросила через плечо:
– Ты студент?
Фил хмыкнул, входя вслед за мной.
– Ну конечно, – это был сарказм.
Что ж, ладно, не хотите – как хотите.
– Тебе сколько лет? – сощурив глаза, спросил Вадим уже в лифте.
Я посмотрела на него внимательно, даже не желая напоминать о правилах приличия. О чем вообще речь, когда перед тобой стоит некто, неизвестно откуда взявшийся? Какие приличия?
– Двадцать шесть.
Он кивнул, словно удовлетворенный ответом.
– Когда днюха? – и на кой черт ему об этом знать?
– Это так важно? – спросила в ответ.
– Ну если спросил – да.
Действительно. Логично же.
Качнула головой и вышла на лестничную площадку, так и не ответив. Вадим прислонился плечом к стене и уставился на меня:
– А че скрываешь? Боишься, что заявлюсь с веником цветов? – улыбка в голосе.
Я закатила глаза, вставляя ключ в замочную скважину.
– Ты и цветочки? Нет, не представляю, – и вошла в квартиру, щелкнув выключателем.
Фил промолчал и, не снимая обуви, прошел на кухню.
Я грустно оглядела грязные следы от его ботинок и сказала:
– Вот уж спасибо тебе. Мог бы и разуться.
– А, – высунулся он из кухни. – Привычка.
И все же скинул ботинки, а следом и куртку. Закатал рукава рубахи, обнажая татухи, на которые я обратила внимание еще в прошлый раз, и снова вернулся туда, где, по-видимому, ему нравилось больше всего – на кухню.
Это как котяра, которому приятен определенный угол в квартире. Хм. Странное сравнение.
– У меня шестого августа днюха! – вдруг отозвался Фил, и я невольно хохотнула, осознав, что сравнение уместное: Лев – это тот же кот, только более злой.
Я, вообще, всегда страдала подобной ерундой. Узнала, кто человек по гороскопу и все – разобралась немного в его поступках.
Филатов глядел на меня немного исподлобья, пока я расхаживала по кухне, готовя чайную заварку и стругая бутерброды. Натянуто улыбалась и отворачивалась. Сегодня он какой-то чересчур спокойный. У него даже взгляд был томным и с поволокой. Стало немного не по себе…
– Хотите Мишке помочь? – спросил настолько неожиданно, что я едва не выпустила из рук горячий чайник. – Серьезно. Тогда просто увезите его отсюда. Он не с теми связался.
Я молча наполнила чашки кипятком, вернула чайник на плиту и уселась напротив Фила. Только после этого посмотрела на него и ответила:
– А ты не участвуешь в процессе? Не употребляешь?
Вмиг помрачнев, Филатов отвернулся, остекленело уставившись в окно.
– Не суйся не в свое дело, – прозвучало глухо. Потом Фил достал темную пачку и, совершенно не интересуясь, можно ли здесь курить, зажал сигарету в зубах.
Чиркнул зажигалкой и выпустил струйку дыма, глядя на меня довольно высокомерно.
– Засранец, – констатировала я, поднимаясь, и, распахнув форточку, вернулась на место.
– Ты не минчанка?
– Да.
Отвернулась. Не хотела видеть его глаза.
В горле застрял ком. Очень уж желала наорать на Филатова, потому что все еще злилась из-за Михи. Напряжение в воздухе росло, а выхода этой темной энергии не было. Что-то должно было случиться. Один из нас просто обязан был сорваться. И первым это сделал Фил.
Он совершенно неожиданно хрястнул кулаком по столу и, немного приподнявшись, подался в мою сторону. Злобный горящий взгляд обещал стереть меня в порошок, когда Вадим проорал, едва не брызжа слюной:
– Ты, блять, меня обвиняешь? Я в пасть этому придурку ничего не заливал и шприц ему не подсовывал! Скажи спасибо, что все так закончилось! Мог бы сейчас твой Миха валяться в собственной блевотине, а не в больничке шиковать! Сука, неужели непонятно, что с этого не сорваться вот так просто! Тебя смерть уже перестает пугать! Откачивают, откачивают, а потом… – Фил устало упал на стул, немного подрагивающими пальцами поднося сигарету к побелевшим губам. – …потом никто и не вспомнит, – потер глаза и добавил тихо: – Не знаю, когда я начал. Так получилось.
Я не понимала в этом человеке абсолютно ничего. Что с ним? Почему он такой? С чего вдруг орет на меня и рассказывает о зависимости?
– Э… – прочистила горло и все же произнесла: – Вадим, я не знаю, что ты пытался до меня донести, но… – сглотнула. – Почему не бросишь? Ты пробовал?
Лихорадочный блеск его глаз меня немного нервировал. Боялась, опять сорвется. Но нет, спокойно ответил:
– Пробовал. Не вышло. Но у меня немного другой диагноз. Миха сунулся туда, где ему не место. Я сдержался.
– Ни черта не понимаю.
– Вот и чудесно, – хохотнул вмиг повеселевший Филатов и огляделся в поисках пепельницы, которой, естественно, не было.
Подсунула ему маленькое блюдце. Сделав еще одну затяжку, Фил потушил сигарету.
– Ну что, давай свои бутерброды, – сказал, посмотрев на меня неожиданно прямо и открыто, без притворства или ехидства. – Я давно ничего не ел.
Молча перекусили.
Я все еще недоумевала, почему пригласила Фила к себе, но он казался вполне адекватным, только зевал часто. Вероятно, не выспался.
– Где твои родители? – выдала я в лоб, и Филатов вскинул на меня удивленный взгляд.
– Здесь. В Минске, – пожал плечами и отвел глаза. – А твои? – снова посмотрел и усмехнулся, добавив: – Не боятся оставлять без опеки?
– Я давно в этом не нуждаюсь. А вот тебе, судя по обстановке квартиры, следовало бы пригласить мать, – съязвила. – Ее удар хватил бы при виде того кошмара.
Вадим прикусил нижнюю губу, сдерживая смех.
– Странно мужику в двадцать восемь лет зависеть от мнения матери, – ответил и отпил чаю, прищурился. – Где штампуют таких паршивых девчонок? – скользнул взглядом по моим волосам. – Да еще и кудри как у настоящей «ботанки». Вся такая милая, прямо загляденье. Ну реальная Мария. Ты вообще мамку-то хоть раз в жизни расстраивала чем?
Я, абсолютно охреневшая от такой дерзости, вылупилась на Фила и запыхтела. А он с удовольствием за этим наблюдал, откинувшись на спинку стула, и ждал ответа.
– Ну-ну, говори, – Вадим продолжал ерничать. – Язык проглотила?
– Однажды я сильно напилась и попалась матери. Она отходила меня махровым полотенцем. Но это не помогло, потому что я лишь усугубила ситуацию своим истеричным хохотом.
Повисла многозначительная пауза, а затем Фил просто опустил голову на свои руки, спрятав лицо, и принялся гоготать.
– Ты придурок, понял? – с жаром выпалила я и, поднявшись, принялась убирать со стола.
Но как только коснулась чашки Фила, тот резко перехватил мое запястье и рванул на себя. Всего парочка сантиметров от лица Вадима, и я зависла. В буквальном смысле. Так близко и так страшно.
Вот они эти темно-шоколадные глаза, вот они смотрят в самую душу, вот они видят меня насквозь и смеются над моей глупостью. Или не смеются? Это едва заметные морщинки во внешних уголках глаз создают такое впечатление…
– Ты дрожишь, – констатировал факт Фил, и я почувствовала легкий запах лимона. Он рассматривал меня заинтересованно, а потом добавил: – Я, может, и придурок, но не слепой. Стоит мне только посмотреть чуть пристальнее, как у тебя тут же загораются глаза. А твои эти «напилась» и «попалась матери»… По-моему, ты просто ищешь для себя того, кто насрет тебе в душу, а потом исчезнет. Ты очень плохая девочка, Мария.
Кожу на запястье уже начинало пощипывать, и я рванулась назад. Но Фил задержал меня, дьявольски жутко посмеиваясь.
– Что такое, Машенька, страшно стало? Впустила в дом неизвестно кого. Поздновато думать, не находишь?
Дернулась еще раз и на этот раз вырвалась. Отошла назад, потирая руку, на которой отчетливо проступили следы пальцев, и уставилась на Вадима.
– Ты совсем больной? – и добавила: – Уходи.
Фил пожал плечами и встал. Поравнялся со мной.
– Забавно, Маша, а я знаю о тебе гораздо больше, чем ты представляешь, – вышел в прихожую, на ходу бросая: – Увидимся вечером.
– Откуда знаешь? – проговорила я, опускаясь на пуфик, последовав за Вадимом.
Он обулся, набросил косуху и улыбнулся.
– Миха пообещал, – потом вдруг легонько щелкнул меня по носу и подмигнул. – Теперь уже не спрячешься, – резко посерьезнел, пугая переменчивостью настроения, и заключил: – Паршиво, да? Зато честно.
– Фил, – не удержалась и нервно хохотнула. – Прекрати, ладно? Это просто смешно. В «кошки-мышки» играть будем?
Открыл входную дверь и бросил, не оборачиваясь:
– Будем. А то скучно.
***
Ровно в десять вечера я сказала Юле и Косте, что намерена уехать домой. Караоке-бар – это, конечно, круто, но только в том случае, если люди умеют петь. Среди тех семерых, что облепили микрофоны, лишь один мужчина выдавал шедевры. Остальные орали, визжали и завывали. Естественно я не стремилась кого-то обидеть, поскольку сама не обладала потрясающими вокальными данными. Однако в детстве посещала музыкальную школу. Между прочим, на гитаре играла. Так что нотная грамота не была для меня древним манускриптом.
– Ну останься, – в который раз попросила Юлька, пока мы с ней топтались в туалете у зеркала. – Я сейчас Костю уговорю, он споет чего-нибудь.
– Точно уговоришь? – шутливо прищурилась я, оглянувшись. На самом деле домой, в пустую квартиру, возвращаться совсем не хотелось. Одиноко там. – Тогда останусь.
– Вот и отлично! – хохотнула подруга, хлопнув в ладоши.
Мы вышли в коридор, из зала тут же раздалось: «Я не вернусь. Так говорил когда-то и туман…», и Юля вскрикнула, потянув меня за рукав:
– Костя поет! Скорее!
Признаться, в него можно было влюбиться за один лишь тембр голоса. Завораживал просто. Такой потрясающий баритон…
Собственно, судя по притихшим и впавшим в задумчивость посетителям, пение Константина было оценено на десять из десяти.
Мы с Юлькой тихо пробрались к столику и уселись по своим местам. Я прикрыла глаза…
«Не потерять бы в серебре ее одну, заветную…»
Само собой под этот голос нарисовался совсем другой образ. Темный силуэт Фила. В моих фантазиях, кстати, слегка хмельных, я танцевала с ним. Даже, казалось, запах чувствовала.
Чертовски странно с моей стороны так залипать на первого встречного. Не страдала подобной податливостью и чувственностью никогда в жизни.
– Маша, – позвала Юля, которая, как оказалось, куда-то уходила и только-только вернулась за столик. Выглядела она испуганной и растерянной. В руках сжимала мобильный телефон. – Мишка из больницы сбежал.
Пока я изумленно хлопала ресницами, к нам подошел Костя.
– Эй, вы прикиньте, – плюхнулся на стул. – Миха звонил. Он опять к Филатову рванул. Просил не сдавать его.
– Вот придурок, – вырвалось у меня.
От мысли, что наш друг может «обдолбаться» в последний раз, да еще и с Филом, уверявшим меня в своей непричастности ко всему этому дерьму, я вздрогнула. Даже прошиб холодный пот.
– Идем, – вскочила, срывая со стола свой рюкзачок. Со злости прямо перемкнуло в голове. – Отвезем Миху обратно.
– Погоди-погоди, – перехватил мою руку Костя и усадил на место. – Не паникуй. Давай спокойно подумаем, как поступить.
– Да что тут думать! – рявкнула я, перекрывая музыку. – Ты вообще с Филатовым общался? Да он же псих самый натуральный!
Юлька отчего-то шарахнулась в сторону, а Костя, недовольно цокнув, вскинул глаза на того, кто стоял чуть позади меня. Я резко обернулась.
Мишка, бледный, осунувшийся, взлохмаченный и в одежде явно большего размера, чем тот, что носит он, взирал на меня немного виновато, но все же раздраженно. Ясно, Костя сказал, где мы.
Рядом с Михой, сунув руки в карманы все той же косухи, стоял Фил. Гонял во рту жвачку и смотрел на орущих в микрофон парня с девушкой. Как будто ему было все равно. Как будто его совсем не интересовало происходящее за нашим столиком.
Я тоже поспешила оторваться от профиля Филатова и повернулась к Юле, вопросительно вскинув брови. Подруга развела руками.
– Сами пришли, – сказала она, поднимаясь вслед за Костей, который обошел стол и протянул Мишке правую ладонь.
Побратались, переговорили и решили дружно покинуть это место. Так и поступили.
На улице заливало, как всегда.
Пока Миха дрожащим надломленным голосом рассказывал, каково ему сейчас, я исподтишка наблюдала за идущим чуть поодаль Вадимом. Он курил, прикрыв сигарету пальцами, и смотрел себе под ноги. Наставив воротник куртки, пытался спрятаться от беспощадного ветра и ледяного дождя. Парочка темных прядей прилипла к его щеке, но Фил вообще игнорировал все и всех вокруг.
Надо же, какие мы гордые.
– …а ты так и говорила, помнишь, Машка? – вдруг услышала я обрывок реплики Юли, оглянувшейся на меня.
Именно в этот момент и Вадим очнулся, резко повернув голову ко мне. Мне ничего другого не оставалось – отводить взгляд было поздно, – кроме как глупо улыбнуться и сказать:
– Да. Я так и говорила.
Подруга подозрительно прищурилась, покосилась на Филатова, поравнявшегося со мной, и снова догнала Костю с Мишкой.
– Ты серьезно считаешь меня психом? – поинтересовался Фил, глядя прямо перед собой.
Дым его сигареты въедался в мои волосы. Он шел совсем рядом. Слишком близко. Я тыкалась плечом в его бицепс. Соответственно, все пыталась отодвинуться, увеличить расстояние между нами, но Фил словно нарочно сокращал его. Пока вовсе не взял и не опустил руку мне на плечи, почти сжимая в захвате шею. Я нервно дернулась, шикнув на оборзевшего засранца, и вцепилась в его запястье. Но вырваться не удалось бы даже при огромнейшем желании. Силенок не хватило бы.
– Не рыпайся, – изрек Вадим, и мы повернули налево.
Именно там, за поворотом, скрылась наша компания. И до меня только тогда дошло: это район, в котором живет Фил.
***
Признаться, уже в прихожей меня удивил внезапный порядок, царящий в квартире. Нет, ремонт никто не сделал, да и коврик под ногами выглядел удручающе. Зато в помещении пахло парфюмом Вадима и, кажется, лимонами.
Мусора на полу не было, стулья уже не валялись где не попадя, даже занавески на кухне показались мне чистыми.
– Чего застыла? Входи, – хмыкнул Вадим, выглянув из комнаты, которая в прошлый раз была закрыта.
Я сбросила обувь и, на ходу расстегивая куртку, последовала за ним.
Сюрприз. Это были «личные покои Его Величества Филатова».
В общем-то, ничем не примечательная комнатка. Кровать у стены, окно с синими шторами и тонким белым тюлем, парочка полок с книгами и одиноким кактусом в маленьком горшочке. Гитара на полу в углу. На кровати валялись листы с рисунками. Присмотревшись, прежде чем Вадим сгреб все в охапку и убрал, успела разглядеть, что это были комиксы, нарисованные простым карандашом.
Перевела изумленный взор на отвернувшего Фила, отошла к стене и уселась в небольшое уютное кресло, с преувеличенным интересом уставившись на постеры, развешанные над кроватью. Похоже, Вадим таким способом прикрывал ободранные обои. И у меня вдруг сложилось впечатление, что эти полосы на стене – последствие плохого самочувствия хозяина квартиры. Воображение явственно нарисовало нелицеприятную картину: Фил орет, словно одержимый, и ногтями сдирает обои. От боли сдирает.
Вздрогнула, поймав темно-карий взгляд, и сглотнула от его глубины и проницательности. Даже стыдно стало из-за глупых фантазий, будто я их озвучила.
Миха нервничал, дергался и постоянно озирался. Его начинало ломать. Думаю, Юле было страшно не меньше, чем мне. Мы, по сути, не имели представления, что делать.
Потом внезапно, в какой-то жутко неожиданный момент, Мишку согнуло пополам, и Вадим, вскочив, буквально оторвал друга от пола и уволок, наверное, в сортир. Меня трясло от ужаса. Это, правда, страшно. Видеть как человек загоняет себя в могилу и не иметь возможности спасти его… это до леденящего жутко.
Миху шумно рвало, а мы сидели в комнате, боясь пошевелиться. Пока меня не подбросило на месте, и я не заорала во все горло:
– Ему нужно в больницу! И немедленно! Очнитесь, блять, он умрет!
Но на пороге комнаты нарисовался Вадим.
– Угомонись, – бросил он в мой адрес и прошел дальше. – Нормально все. Я ему лекарство дал.
– Лекарство? – почти расхохоталась я. Только не от счастья. Напротив, меня в жар бросило от одной только мысли, что там за «лекарство». – Опять напичкал этим дерьмом?
– А не пошла бы ты? – вздохнув, проговорил Фил и потер глаза.
Я прекрасно понимала, что реально нарываюсь и вывожу его из себя, но ярость была сильнее, потому, подавшись к Филатову, я ткнула пальцем в его грудь и, глядя в глаза, процедила:
– Если с Михой случится что-то страшное, – вдохнула. – Клянусь, придушу тебя собственными руками. Я твою шайку сдам милиции. Имей это в виду.
Всего секунду, стиснув зубы, Вадим рассматривал мое гневное лицо, затем резко перехватил палец, который все еще тыкался в его грудь, и сжал с такой силой…
В общем, мне пришлось лихорадочно вцепиться в рукав рубашки Фила, и, судорожно глотая воздух, почти повиснуть на нем, не переставая выдергивать свою руку. Вот тут-то и стало страшно. Во взгляде Филатова было лишь бесконечное хладнокровие и чернота. Не тьма. Во тьме есть хотя бы какой-то намек на свет, на нечто лучшее. Здесь же горел огонь безумия и бесконечного одиночества. Этот человек заведомо губил себя и утаскивал следом всех, кто находился рядом.
Чернота, что чернее ночи.
У меня перехватило дыхание, потому что Фил внезапно оттолкнул от себя, и я упала на кровать.
– Исчезни, – произнес он, глядя так, словно очень хотел размазать меня по стене. – Просто исчезни.
Вот серьезно, это как понимать? Я ведь не напрашивалась к нему в компанию. Сам прилип в метро. Еще днем прилип…
Фил вышел. А я встала и, поймав изумленные взгляды друзей, развела руками, сказав:
– Спасибо, Костя, что заступился.
– Извини, конечно, – передернул он плечами. – Но ты сама нарвалась. Так что теперь нечего на всех наезжать.
Ладно. Согласна. Не стоит трогать таких, как Филатов.
Тем временем, Мишке, и вправду, стало намного лучше. Даже бледность отошла. Понятия не имею, что ему дал Вадим, но «обдолбанным» Миха не выглядел. Разве что уставшим и очень сонным. Потому Юля, закудахтав, отправила приятеля в соседнюю комнату. Тот с удовольствием послушался и вышел из спальни Фила.
Вскоре и мы переместились на кухню. Костя вполголоса беседовал с Вадимом, игнорировавшим нас с Юлей, я смотрела в темноту за окном, а подруга дремала, опустив голову на сложенные на столе руки. Решив переговорить с Михой, я тихо встала и выскользнула в прихожую. Осторожно приоткрыла дверь в гостиную и нерешительно улыбнулась, заметив, как друг повернулся в мою сторону. Пройдя в комнату, прикрыла дверь и снова стало темно. Лишь тот самый фонарь на доме напротив давал немного света. Так что я не стала искать выключатель, не желая мешать Михе. Просто приблизилась к дивану и присела на краешек. Приятель смотрел на меня и ждал.
– Ты не злись, ладно? – попросила я. – Просто волнуюсь за тебя. Нафига сбежал из больницы? Полежал бы немного…
– Ты ведь не это хотела сказать, – проговорил Миша, удивив меня своей проницательностью.
Вздохнула и призналась:
– Меня пугает Вадим. Тебе бы прекратить эту дружбу. Уверена, он ничего хорошего для тебя не сделал.
– Странно, – ответил Мишка, задумчиво сверкая глазами в полумраке комнаты. – А Фил о тебе хорошо отзывался. И это несмотря на то, что ты ищешь в нем изъяны. И в который раз винишь во всем именно его.
Эй, кто подменил моего друга? Этот дурень никогда не был таким наблюдательным. Или это я ослепла?
– Значит наши мнения друг о друге не совпадают.
Я встала и поспешила выйти.
В прихожей меня ждал сюрприз в виде темноты. На кухне то же самое. Лишь из-под двери комнаты Фила пробивалась полоса света. Туда я и вошла. Остановилась на пороге.
– А где Юля… и Костя? – спросила, запнувшись и глядя в обнаженную спину Филатова, который тут же обернулся.
– Ждут внизу, – изрек он спокойно.
– Ладно, – отвела взгляд. – Пока.
– Пока, – почему-то хмыкнул Фил.
Развернулась и вышла. Но в темноте прихожей внезапно была нагнана и резко прижата к стене. А потом у самых губ хрипловатый голос:
– В следующий раз я разозлюсь по-настоящему, если не прекратишь меня обвинять… – и уже едва ощутимо коснувшись горячими губами моих: – Святоша…
Так же внезапно все прекратилось. Я осталась одна в темноте, буквально задыхаясь от немыслимых противоречивых ощущений.
Просто одуреть можно.
========== Глава четвертая ==========
Телефонная трель в семь утра – что может быть хуже?
Еле ворочаясь, я нащупала телефонный аппарат, стоящий на прикроватной тумбочке, и сняла трубку:
– Алло, – прохрипела, даже не пытаясь скрыть недовольство.
– Привет, мелочь! – проговорил знакомый мужской голос. – Соскучилась по братишке?
– Сашка… – простонала я. – Ты озверел? Я, вообще-то, хочу выспаться.
– Погоди с этим, я звоню, потому что батя на тебя злится. Ты не приезжала уже почти год, рехнулась, что ли? Мама обижается. Давай на следующие выходные покупай билет и дуй к нам.
Я вздохнула, накрыв лицо ладонью.
– Сань, вот реально, иди в жопу. А я спать, ладно? – раздраженно бросила в трубку и хотела швырнуть ее на место, но брат произнес:
– Машунь, не психуй. Я на пробежку просто собирался, а тут мать панику подняла по поводу твоего не приезда. Сечешь фишку? Мне из-за тебя достается по-полной, – голос Саши откровенно намекал на сдерживаемый смех.
– Ох, бедненький, – съязвила в ответ. – Смотри, чтоб тебя не растерзали собственные родители. Ты, вообще, какого фига дома делаешь? В Витебске был, если мне память не изменяет.
Брат кашлянул. Опять, наверное, аллергия открылась. Сашка на сырость не очень хорошо реагировал. Ничего серьезного, но иногда начинал покашливать.
– Я на выходные приехал. В отличии от тебя.
– Ой, все, – типично по-женски отрезала я и, откинув одеяло, села. – Раз уж ты меня разбудил, пойду… поторчу в ванной. Пока-пока, братишка.
И не дожидаясь ответа Саши, повесила трубку.
На часах начало девятого. Отлично, блин. Теперь черт знает, чем себя занять.
Собственно, все решилось само собой, когда я, действительно просидев в теплой ванне около сорока минут, устроилась на кухне с чашкой кофе и парочкой бутербродов. Ровненько в тот момент завибрировал мой мобильник, лежащий на столе. Неизвестный номер, что высветился на дисплее, сразу же вогнал меня в некоторые сомнения. Стоит ли отвечать на подобные звонки?
– Ну что за идиотизм, – прокомментировала я вслух свою подозрительность и, схватив телефон, ответила: – Да?
– Прекрасное совсем не дождливое утро, не находишь? – без приветствия провозгласил очень даже запомнившийся мне голос.
– Вадим, – выдохнула я, невольно сжав пальцами футболку на груди. – Откуда мой номер?
Но тут же сморщилась, поняв тупость данного вопроса. Ясно же, что Мишка дал.
– Как он? – даже не называя имени друга, поинтересовалась я.
В трубке послышался тихий вдох – затянулся – и выдох.
– Жить будет.
– А подробнее нельзя?
– Нельзя.
Твою ж мать, прямо сама красноречивость. Все клешнями нужно вытаскивать из этого молчаливого, подозрительного «панка».
– А ты, собственно, зачем позвонил? – проявила я не лучшую свою сторону. А нечего меня бесить.
