Текст книги "Золото моих чувств. Примирение (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

В этот момент синие глаза, в которые я продолжал смотреть, вспыхнули гневом, и Калеб стиснул челюсть. Я видел, как он сдерживается, как подавляет в себе злость, как проглатывает обиду.

– Уж позвольте с Вами не согласиться, Люсиль. – Чуть небрежно произнес я и медленно перевел взгляд. Ее глаза вспыхнули, и она заулыбалась, как девчонка. Я отпустил Калеба и присел на стул перед столом школьного доктора. Она тоже села, только на стол, и закинула ногу на ногу. Калеб остался стоять.

– Итак, о причине моего визита…

– У тебя, Джон, что-то болит? Я могу это вылечить?

Я усмехнулся.

– Раз мы перешли на «ты», я могу говорить открыто. У меня болит душа, Люсиль. Душа за неокрепшие умы детей. Детей, которые слышат твой ор даже сквозь дверь.

На последних словах она нахмурилась.

– Мне неприятно говорить такой милой леди, как ты, что я еле сдерживаюсь от грубости. Мне так и хочется встряхнуть тебя и высказать все, что я думаю о тебе, как о матери и как о человеке, который должен заботиться о детях… – С каждым моим словом она сползала со стола, и ее лицо вытягивалось.

Калеб белел, и его глаза становились больше с каждой секундой. А я продолжал.

– Я здесь недавно, но мне хватило педсовета и трех дней работы, чтобы понять политику школы и поведение некоторых людей. Ты, Люсиль, думаешь, что ты все делаешь правильно. Но подумай, что ты делаешь с сыном? Давай поговорим о том, на что ты жалуешься, доктор Рошетт?

– Убирайтесь! – Взвизгнула она.

Калеб покачал головой. Он в начале нашего разговора переместился снова к окну, и сейчас я его отлично видел, в отличие от матери.

– Как Вы смеете!

– Люсиль, тебе придется меня выслушать. Просто потому, что я скажу тебе это мягче, чем работник социальной службы.

Она уже открыла рот, но тут же закрыла.

– И в чем же ты меня можешь уличить?

Я улыбнулся. Сейчас передо мной была не маленькая девочка, не хорошая мать, не доктор, не охотница за мужем, а стерва. Собственно, именно ею мадемуазель Рошетт и являлась всегда. Я вздохнул, Калеб был сейчас шокирован. Да, я действовал грубо. Но, видимо, это единственный вариант, чтобы и она и он мне поверили. Поверили, что я серьезен.

– Уличить… немного не то слово…

– Конечно, кто поверит ребенку! – Ощетинилась она.

– Я. – Просто ответил я. – И еще многие. Понимаешь, Люсиль, если ты избиваешь собственного сына, запрещаешь ему дружить с тем, с кем он хочет, общаться с теми людьми, с которыми ему интересно, то это называется насилием над несовершеннолетними. И по закону карается лишением свободы… с моей помощью на неопределенный срок.

Она побледнела, Калеб за ее спиной прислонился к подоконнику.

– Что ты хочешь? – Этот вопрос был задан совершенно другим тоном. Она спрашивала это, потому что понимала, я не шучу и не отступлю.

– Я не собираюсь тебя шантажировать этим, не собираюсь искать выгоду для себя.

Калеб вскинул голову в неверии.

– Я просто хочу, чтобы глаза олененка засветились счастьем. И уж если это счастье сошлось клином на твоем сыне, значит, я сделаю так, чтобы и он был счастлив и был вправе выбирать свой путь сам.

– Олененка? – Непонимающе спросила она.

– Себастьяна Лайбе. – Спокойно проговорил я. Она сморщилась.

– Конечно, как я могла забыть, что во всем виноват этот маленький пидар.

Калеб съежился и опустил голову.

– На самом деле виновата ты.

Она даже открыла рот от удивления.

– Но об этом мы пока говорить не будем. Сейчас у нас есть тема поважнее, я бы сказал, намного важнее, чем обсуждение чужой ориентации. Итак, мы говорили о том, что я вполне могу засадить тебя за совершенное преступление. И я, в отличие от тебя, прекрасно знаю, что для этого нужно. Если ты смогла сделать так, что предыдущий учитель уволился и не стал давать ход этому делу, то я не из числа тех, кто бежит от проблем. Мне будет достаточно легко доказать твое отношение к сыну, у меня есть два свидетеля.

– Ладно, я уже поняла, что ты не просто мальчишка, которого Лоран взял на работу. Но какое ты имеешь право влезать в частную жизнь? – Видимо, она пришла в себя и пошла в наступление.

– Люсиль, это неправильная постановка вопроса. Задай лучше другой и себе. Как ты, будучи доктором, отказала в лечении мальчику? Как ты, будучи матерью, все время калечишь жизнь своему ребенку? Как ты, будучи женщиной, не понимаешь, что ему нужна, прежде всего, любовь и забота, а не издевательство и побои? И кстати, я еще не затронул тему того, что ты настраиваешь его против других… Точнее, даже не так. Промываешь ему мозги, и он загоняет себя в угол в угоду тебе, своей матери, у которой очень тяжелая рука.

Она молчала.

Калеб был потрясен и тоже молчал.

Я встал со стула и подошел к нему.

– Зачем? – Одними губами спросил он.

– Потому что я хочу, чтобы у Себастьяна в глазах была радость и чтобы он улыбался. – Тихо ответил я. Калеб был в таком состоянии, что оставлять его здесь одного было нельзя.

– Я это все так не оставлю. Ты же угрожаешь мне, так? Ведь так, Калеб, мсье мне угрожал?

Он молчал. Я взял его за руку и потянул к выходу. Остановился около приоткрытой двери. Звонок на урок давно прозвенел. Что-то у меня входит в привычку опаздывать на собственные уроки, нехорошо.

– Не впутывай больше парня в эти дела, Люсиль. Мы будем разбираться сами, ты и весь педсовет. И боюсь, тебя ждет увольнение. Это самое мягкое, что я тебе обещаю. И еще одно, Калеб поживет пока со мной.

Он вдруг расслабился, и глаза наполнились слезами.

– И кстати, возможно, ты потеряешь не только работу, но и лицензию. Так на что жалуетесь, доктор? – Я не стал больше слушать ее, а перехватил покрепче руку Калеба, и мы вышли в коридор.

Я завел его в туалет для учителей и заставил умыться. Но, видимо, слишком сильное напряжение нескольких дней дало о себе знать, и парень разрыдался.

– Она меня убьет! Разорвет на куски, она же… она!

Я схватил его и прижал к себе. Он просто повис на моих руках, всхлипывая и все время повторяя одно и тоже. Я гладил его по чуть жестким блондинистым волосам.

– Джон, что мне теперь делать? Куда пойти? – Он немного успокоился. – Нужно уехать далеко, чтобы она не смогла меня найти и выбить дурь…

– Тшшш, успокойся. Ты никуда не должен ехать и никто тебя не тронет. Тем более она.

– Почему? – Шмыгая носом и утирая слезы, спросил он. Сейчас от того гордого парня не осталось и следа. Он обнажился весь. В моих руках сейчас был именно тот мальчишка, который всегда прятался за бравадой Калеба Рошетта. Сейчас он был как потерянный котёнок.

– Почему что? – Спокойно спросил я, вытаскивая платок и утирая слезы ребенку.

Он уткнулся мне в плечо и совсем тихо проговорил:

– Почему ты помогаешь мне? Я ведь обидел Себа?

Я вздохнул.

– Разве это не очевидно?

Он качнул головой.

– Помнишь, я говорил, что быть взрослым – это значит уметь поступать правильно, уметь выбирать путь и принимать помощь?

Он кивнул.

– Так вот, сейчас я предлагаю помощь. Реальную и настоящую. И я не из тех людей, которые отступают в трудную минуту. Я понимаю, ты боишься матери. Понимаю, что у тебя очень сложные обстоятельства, но, возможно, если ты уступишь сейчас себе, то будет легче. Калеб, тебе нравится Себастьян? – Вдруг спросил я.

– Нравится. Я только… – Он сглотнул. – Я…

– Ты боишься?

– Нет! – Попытался он выбраться из моих объятий.

Я прижал его сильнее.

– Боишься.

– Да, боюсь. Сильно боюсь сделать ему еще больнее. Больнее, чем делал до сих пор. Так боюсь повторить путь своей матери. – Он сморщил нос. – Легче оттолкнуть и не думать о нем.

– Легче кому? Ему? Тебе? – Тихо спросил я.

Он поднял на меня глаза, полные мольбы:

– Я не знаю. – Прошептал губами.

– Я могу ответить тебе, но мне кажется, что будет лучше, если ты сам поймешь. Калеб, ты обязательно поймешь, ты очень умный мальчик.

Он покачал головой.

– Не сомневайся.

Он вздохнул, и я отпустил его. Калеб еще раз умылся и вдруг округлил глаза, посмотрев на часы.

– Джон! Мы опоздали на урок уже на тридцать минут и семь секунд!

Я засмеялся.

– Я ужасный учитель, семь секунд рекорда!

Он посмотрел на меня и, схватив за руки, потянул к выходу.

– Так нельзя. Они не будут уважать тебя, если ты будешь опаздывать все время!

Мы вошли в класс. Оказалось, у меня урок как раз у класса Калеба. Надо бы уже выучить расписание, а то для меня каждый раз сюрприз.

– О! Надеюсь, что я не зря сегодня встал, и вы все выполнили домашнее задание… Хотя не отвечайте, сегодня у нас свободный урок «ничегонеделания»… Но! Вам придется написать мне маленькую сказку. Своего сочинения. Вперед!

Класс застонал, а я улыбнулся. Обожаю свою работу.

Когда прозвенел звонок, Калеб нерешительно топтался около меня, пока я принимал работы.

– Можно я останусь? – Тихо спросил он. – У меня последний урок сегодня.

– Конечно, оставайся. Кстати, ты есть не хочешь? – Я достал из стола контейнер с оладьями.

Он улыбнулся.

– Они, и правда, тебя любят?

– Да, обожают. И все время подкармливают.

В дверь постучали, и вошел Себастьян. Затормозил и уже развернулся.

– Себ, иди сюда. Будешь оладьи?

Он повернулся обратно и подошел, немного смущенный.

– А у меня с собой апельсины. – Робко сказал он.

Я улыбнулся.

– Делись. – Предложил. – И почему не съел сам?

– Я подумал, что если мы будем обедать вместе, то будет вкуснее. – Он улыбнулся и слегка покраснел.

– Это правильно. Кстати, вы любите оперу? – Они оба на меня посмотрели, как на больного.

– Эмм… я не был ни разу. – Ответил Калеб и посмотрел на Себастьяна.

– И я не был. – Ответил тот.

– Тогда у меня предложение.

Когда уроки закончились, и «наказание» тоже, которое Калеб исправно отработал вместе с радостным Себастьяном и злой Эленой, мы вышли во двор, и я набрал Кая.

– Да, малыш. Я застрял в пробке. Думаю, через минут десять буду. – Ответил он после первого гудка.

– Хорошо, мы ждем.

– Мы? – Немного удивленно. Надеюсь, я не испортил им свидание со мной.

– Да, я пригласил на наше свидание Калеба и Себа.

Кай засмеялся.

– Надо Дрею позвонить, пусть берет еще два билета.

– Позвони и еще кое-что… у нас будет постоялец.

– Так, об этом в подробностях чуть позже… я уже почти подъехал.

Я повесил трубку, и успел повернуться. Перед нами остановилась машина. Я даже хотел удивиться, красный порше, мои мальчики никогда бы не позволили себе такой моветон. Стекло медленно опустилось, и я увидел мадемуазель Рошетт. Точнее, ее перекошенное злобой лицо. Калеб схватил меня за руку.

– Садись в машину, Калеб! – Строго сказала она.

– Мадемуазель Рошетт, мы, кажется, уже все обговорили, или Вы не поняли, что я Вам сказал? – Очень медленно произнес я.

– Он мой сын! – Снова взвизгнула она.

– Это можно исправить. Но я бы не хотел так действовать. Хочу дать Вам шанс просто подумать над перспективой.

– Я сама подам на тебя в суд, сукин сын! – Прошипела она на английском.

– Удачи. – Также ответил я. Она резко отъехала.

Калеб прижался ко мне и тихо прошептал:

– Спасибо.

– Тихо, не нервничай. Все будет хорошо, я тебе обещаю.

– Ты невероятный человек. Я еще не встречал таких, как ты.

Это, наверное, действительно так.

Мы аккуратно расселись в машине. Кай сосредоточенно слушал мой рассказ, а потом лишь ухмыльнулся.

– Значит, начнем военные действия? – Совершенно спокойно спросил он.

– Не думаю. Она просто попытается вынудить меня уволиться. Но Гордон на это не пойдет, да и мадам Пьюси будет на моей стороне. Так что не думаю, что это будет честный бой.

– Боже, я ведь думал, что профессия учителя такая милая…

– Кстати, я хотел поговорить с Дреем насчет репетиторства, нужно не забыть. Калеб, как у тебя с литературой? – Повернулся я к ним.

Они сидели тихо в разных углах. Себастьян смотрел в окно грустным взглядом, а Калеб играл на телефоне.

– Плохо, но лучше, чем у других в классе, а что? – Сразу отбрасывая телефон, ответил он.

– Дрей преподаватель современной литературы, он мог бы позаниматься с тобой и Себом. Себ, как ты на это смотришь?

– Я? – Удивленно спросил олененок.

– Конечно, я же тебе первому это предложил. Теперь спрашиваю твоего мнения.

Он удивленно раскрыл ротик. Я увидел, как Калеб сдерживает улыбку.

– Я согласен. – Выдохнул он.

– Вот и прекрасно! Значит, сейчас в оперу, потому отвезем Себастьяна домой, а потом к нам! – Проговорил я.

Главное, теперь все сделать грамотно. Чтобы не оказалось так, что я украл ребенка у матери.

Глава десять. ОПЕРАтивная поддержка.

Мы заехали домой и переоделись. Дрей уже ждал нас около входа в святая святых.

– Так, я думаю, что Калебу подойдет мой костюм, а вот Себастьяна придется одевать в один из братских… – Пролетая в квартиру, проговорил Кай.

– Братских? – Удивленно спросил Калеб.

Я закатил глаза и, улыбаясь, ответил:

– Да, Дрей и Кай братья. По матери.

– Инцест? – Шепотом уточнил он.

– Калеб… – Начал я, заходя в нашу спальню, где Кай вовсю уже переодевался.

– Калеб, по-моему, это не наше дело. – Перебил меня Себастьян.

– Да, конечно. Просто никак не привыкну, что они все особенные. – Согласился он.

– Вот этот будет просто отлично… – Кай сделал вид, что не слышал наш разговор, и кинул мне вешалку. Раскрыл шкаф Дрея.

– Надевай, светло-серый будет хорошо. – Протянул я костюм в пленке Калебу. – Еще синий галстук, и вообще великолепно.

– Но я костюмы не носил ни разу…

– Ничего, когда-то надо начинать. – Ответил Кай из шкафа брата. Достал темно-зеленый, почти черный, неклассический костюм.

Я округлил глаза. И представлять не хочу, какой вид будет у Калеба, когда он увидит Себа в этом.

– Так, малыш, тебе, как всегда, синий?

– Э нет, хочу перламутровый серый.

– Аааа, тот… – Ухмыляясь, понял меня Кай. – Решил убить Дрея наповал?

– Хочу, чтобы он запомнил это свидание…

– У вас свидание? – Парни переглянулись, прижимая к себе вешалки.

– Да… но это ничего. Сами поймете… почему. – Кай расстегнул джинсы и скинул футболку. Парни, смутившись, разошлись. Один в ванную, другой в гостиную.

Я не удержался и подошел к нему. Обнял со спины и поцеловал в плечо.

– Соскучился. – Тихо проговорил я.

– Малыш, если бы ты знал, как я соскучился. Но, к большому сожалению, нам некогда. Дрей нас покусает, если мы не явимся вовремя и пропустим хоть минуту из того скучного действия.

– Не ляпни такое при нем.

– Я не посмею.

Мы тихо рассмеялись. Он повернулся, и я помог ему завязать галстук, мягко поправил воротничок рубашки. Глаза моего котяры искрились.

– Люблю, когда ты такой. – Проурчал он.

– Какой? – Задумчиво ответил я и совсем не удивился, когда он накрыл мои губы. Кай нежно прикусил мне нижнюю губу, чуть облизнул и отстранился.

– Задумчиво прекрасный.

– Тренируешься перед оперой?

Мы снова рассмеялись.

– Может, стоило уговорить Дрея на каток или на кино? – Задумчиво оглядывая меня пятнадцатью минутами позже, спросил Кай. – Там хотя бы можно расслабиться. А тут я буду весь вечер только сглатывать слюнки на тебя и на него. Ужас, на что я пошел!

Мы вышли в коридор. Калеб уже стоял там, в ожидании нас. Костюм Кая ему был впору. Он нервно одернул рукав и немного ослабил галстук.

– Прекрасно выглядишь, не дергайся. – Я снова затянул ему галстук. – Где научился завязывать галстук?

– Элена научила. Сказала, что это должен уметь делать каждый мужчина. – Улыбаясь, ответил он. – Но, по-моему, это ужасно.

– Прекрасно выглядишь. – Услышали мы тихий голос олененка. Он стоял в дверях комнаты и застенчиво краснел. Мы все втроем застыли. Он был великолепен. Узкие брючки и приталенный, укороченный пиджак с небольшим воротничком. Салатовая рубашка и темно-зеленый галстук. Он был тонкий, и эти его огромные карие глаза. Боже.

– Боже… – вслух озвучил Калеб. – Ты…

– Смешон? – Шепотом спросил Себастьян. Мы с Каем покачали головами, а Калеб сглотнул.

– Завораживающе.

– Себастьян, ты выглядишь потрясающе изящно. – Проговорил Кай.

– Ты точно тренируешься.

Он хохотнул и скомандовал:

– Так, налюбуетесь собой еще. Весь вечер впереди. А теперь нужно бежать, иначе Дрей нас съест.

Я видел, Калеб просто не может отвести глаз от мальчика перед ним, а Себ смущается и краснеет еще больше. Я взял Себастьяна за руку и потянул к выходу. Я не верю, что Калеб не видел его. То есть, не замечал его изящества и красоты, его хрупкости и обаяния. Я не верю, что стоило надеть костюм, и Калеб прозрел. Тут совершенно другое, просто он немного расслабился с нами. И верит, что я смогу его защитить от матери.

Как только мы сели в машину, я достал трубку и набрал того человека, который может мне помочь в этой ситуации с мадемуазель Рошетт.

– Поль, привет.

Кай обернулся, услышав имя отца.

– Привет, Джон, что-то случилось? Ты мне обычно не звонишь. Да и сегодня Дрей мне все уши прожужжал об Опере.

Я рассмеялся.

– Да, случилось. И разговор серьезный. Но мне нужно, чтобы ты уже сейчас сделал кое-что для меня.

– Я слушаю. – Очень серьезно проговорил он. Через десять минут езды я рассказал ему ситуацию. Десять минут так мало, а ведь это целая жизнь одного паренька. Десять минут монолога и море боли. Поль прокашлялся, когда я закончил рассказ.

– Ммм... я говорил Гордону быть осторожным в своих пари. Джон, ситуация не такая уж сложная, несколько звонков, и опеку над мальчиком ты получишь спокойно, но тут будет несколько нюансов. Первый. Ты гей. Это не очень хорошо скажется на принятии решения. Второе, у тебя в партнерах два человека, и они братья, это тоже, конечно, не проблема, но мальчику только семнадцать. Ему нужна семья, а не постоянные стоны в соседней комнате. У меня есть предложение.

– Какое? – Улыбаясь, спросил я.

– Мне одиноко в большом доме. Этьен со своим рестораном пропадает там почти сутками. Мальчики мои уже выросли. Что скажет этот молодой человек, если опеку я оформлю на себя? Я думаю, что эта мадемуазель Рошетт не сразу опомнится после вашего разговора. Так что у нас есть сутки или больше. Я бы хотел встретиться с ним. Поговорить.

– Я могу это устроить, и твое предложение просто потрясающее. Понимаю, конечно, что мы еще сами дети, хоть и выросли.

– Просто поговори с ним, и приезжайте.

– Спасибо, Поль.

Когда я повесил трубку, в салоне была тишина. Кай повернулся ко мне и мягко спросил:

– Что сказал мой вездесущий папа?

– Предложил свою кандидатуру на опекунство.

– На опекунство? – Калеб.

– Отлично! – Кай.

– Мадемуазель Рошетт хватит удар. – Себастьян.

– Да, ты же не думаешь, что я оставлю все на полпути, Калеб?

– Я думал, что просто поживу с вами.

– По закону это приравнивается к похищению. Когда твоя мама очнется, она просто пойдет и заявит в полицию. И у нас у всех будут неприятности. Но я обещал тебе, что разберусь и не брошу. И я это сделаю.

– Кто этот Поль? – Немного с вызовом спросил Калеб.

Себастьян накрыл его руку, но тот отдернул. Мальчик отодвинулся к окну и нахмурился. А я понял кое-что. Калеб отталкивает его, когда сосредоточен на чем-то более серьезном. Отлично.

– Мой отец. – Ответил за меня Кай. – Сейчас ему одиноко дома, и я думаю, это будет намного лучше, чем, если бы мы оформили опеку над тобой, скажем, на Джона. Мой отец – уважаемый человек, и против него не будет предубеждения. А ты скрасишь ему его старческие дни.

– Кай! – Рассмеялся я. – Калеб, Поль совершенно нормальный человек, и я думаю, после вашей встречи ты сам это поймешь.

– Но разве я не могу жить с вами? То есть… он совершенно незнаком мне, и я немного…

Он не сказал, что боится, просто опустил голову.

– С нами тебе будет не очень комфортно. Мы очень активные геи… – Улыбнулся Кай.

Калеб покраснел, а Себастьян скрыл улыбку, отвернувшись к окну.

– Мы еще поговорим об этом, чуть позже, а сейчас Опера! – Воскликнул я, они рассмеялись.

Мы подъехали как раз вовремя. Точнее, в то время, когда Дрей еще не метал искры.

– Вы чуть не опоздали! – Воскликнул он, обнимая меня. – Привет, ребята!

Я заметил, как Калеб и Себастьян внимательно смотрят на Кая и Дрея. Сравнивая. Да, если не сильно присматриваться, то и понять, что они братья, невозможно. Но зная их так, как я знаю, можно точно сказать – они братья.

– Привет, золотце. Прости, нам нужно было нарядить ребят, чтобы они соответствовали мероприятию. – Целуя его в щеку, проговорил Кай.

– Так, понятно… пошли. До начала осталось всего десять минут, нам на балкон. – Его глаза горели, и он даже подпрыгивал слегка от возбуждения.

Мы разделись, и Дрей оценил вид Себастьяна.

– О! Калеб, надеюсь, ты сказал Себу, как он прекрасно выглядит сегодня?!

Калеб смутился, но покачал головой.

– Так исправляй! – И, схватив Кая за руку, потащил его на наш балкон.

– Тебе очень идет зеленый, Себастьян. – Немного споткнувшись на имени, проговорил Калеб.

Я улыбнулся и, подхватив ребят под руки, пошел за мелькающей золотой макушкой.

Мы расселись.

В общем-то, это все, что я могу сказать. Я не понимал ни слова. Конечно, действие было красивым, но это единственное, что я мог оценить. На середине первого акта Кай положил голову мне на плечо и тихо засопел. Я улыбнулся. Если бы не ребята, то он бы делал кое-что другое.

Дрей же просто упивался ей. Его глаза освещали весь зал. Его лицо было так вдохновенно, и в некоторых местах он так соблазнительно прикусывал губку, что я еле сдерживался, чтобы не завалить его на эти удобные мягкие кресла. Или не встать на колени и не…

Калеб хмурился и тоже прикусывал губу. Я мог его понять, на его плече спал Себастьян, и он, как и я, не мог позволить себе двинуться.

Кай завозился и открыл глаза в конце первого акта.

– Уже конец? – Тихо прошептал он мне на ухо, обдавая меня теплым сонным дыханием.

– Почти. – Также тихо ответил я.

– Шея затекла. – Пожаловался он.

Я протянул руку и мягко начал массировать его нежную шейку.

– Мммм... что бы я делал без твоих нежных пальчиков.

– Уймитесь! – Шикнул Дрей и снова отвернулся к сцене. Там как раз Хозе помогает сбежать Кармен из-под стражи. Кай улыбнулся и повернулся ко мне, наклонился и мягко поцеловал. Занавес опустился, и включился приглушенный свет.

– Это было просто восхитительно! Кай! Джон! – Прошипел на нас он.

Кай еще раз нежно толкнулся ко мне в рот и повернулся к брату.

– Это было прекрасное зрелище, просто не передать словами!

– Да? Тебе что, уже Кармен снится? – Засмеялся наш мальчик.

Я перевел взгляд на Калеба.

– Не устал?

– Нет, но ему, наверное, неудобно…

Я немного наклонился и перетащил Себастьяна к себе на руки. Он смешно сложил губки бантиком и засопел.

– Ребенку рано еще на такие мероприятия. – Проворчал Дрей. – Нужно понимать красоту! Ценить искусство! – Шепотом возмущался он.

Я прижал тонкое, маленькое тело к себе и поймал расстроенный взгляд Калеба.

– Не волнуйся, я думаю, он проспит всю дорогу.

Он улыбнулся.

– Он такой хорошенький.

Мы все посмотрели на него, и Дрей, улыбаясь, проговорил:

– Ты бы сказал ему это в глаза, а не когда он спит.

– Я боюсь. Вдруг ему это уже не нужно. Я сделал ему так больно. И морально, и физически.

– Это глупо – строить предположения, когда можно узнать наверняка. – Тихо сказал я.

– Да, конечно. Но я не думаю, что в ближайшее время нам будет до знакомства поближе, а потом он, возможно, просто перегорит.

Я покачал головой.

– Калеб, он тверд в своей симпатии к тебе. Он тверд в ней даже после того, что вы творили с ним. Так почему он должен отказаться от нее, когда ты стал нежен?

– Я не знаю. Просто это трудно – любить безответно.

– Так ответь ему. – Фыркнул Дрей.

Второй и третий акты мы отсидели еще бодро, стараясь вникнуть в суть, но на половине четвертого Кай не выдержал и снова устроил голову у меня на плече. Я тоже прикрыл глаза буквально на минутку, и меня разбудили теплые губы.

– Это было глупо с моей стороны, тащить вас в оперу. – Грустно проговорил Дрей.

Я улыбнулся и аккуратно, чтобы не разбудить Себастьяна, потянул его за галстук и поцеловал.

– Просто ты же знаешь, как мы с Каем относимся к опере. Прости, не хотелось портить тебе этот день и это событие. Ты ведь столько мечтал попасть сюда.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Все в порядке. Отработаете дома, но не сегодня. – Он наклонился и поцеловал брата. Кай открыл глаза.

– Золотце, уже все? Поздравляю нас с тем, что мы высидели это!

Дрей стукнул брату шуточный подзатыльник.

– В следующий раз пойдем на концерт.

Мы тихо рассмеялись и, разбудив Калеба, пошли к машине. Дрей был на своей малышке. Я аккуратно положил Себастьяна на заднее сиденье, Калеб устроил его голову у себя на коленях. Улыбнулся, перебирая его волосы.

Мы заехали к Себастьяну, и мне пришлось извиняться перед его родителями и долго объяснять, что их сын в полном порядке и просто спит. Также мне удалось немного поговорить с ними и пригласить на беседу в школу. Они удивились, узнав, что я его классный руководитель, но обещали прийти. Я заметил, что его мать все время так странно на меня смотрела, а отец хмурился и смотрел на машину Дрея. Хорошо, что они не догадались пойти со мной, а то было бы еще больше вопросов.

– Ужас… – Проплакал Кай.

Он лежал на животе на кровати в полном изнеможении.

Калебу я постелил в комнате для гостей, предварительно накормив и выдав пижаму. Дрей был в душе.

– Устал?

– Не пойму, вроде спал столько времени, а все равно не выспался. – Он повернул голову ко мне и улыбнулся. – Иди сюда.

Я лег рядом и нежно поцеловал его в лопатку.

– Что ты думаешь о родителях Себастьяна? – Спросил я жмурившегося от восторга Кая. Мои пальчики нежно массировали его спину, не переходя на сексуальную ласку, просто даря ощущение комфорта.

– Ну, внешне люди как люди, но у его матери был такой взгляд на тебя… своеобразный.

– Да, я тоже заметил. Оценивающий? – Предположил я.

– Нет, скорее такой правильный. То есть, она как бы проверяла тебя своим радаром на правильность.

Я прикусил ему шею под волосами и промурлыкал:

– И как думаешь, по шкале десять из десяти, сколько я набрал очков?

Из ванной вышел Дрей и тоже лег на кровать с другой стороны от Кая. По комнате распространился запах миндаля.

– Думаю, не много. Но она ведь согласилась с тобой поговорить, так что, вероятно, у нее пять из пяти.

Мы засмеялись, но не громко, чтобы не разбудить ребенка за стенкой.

– Ваш отец абсолютно прав. Нам нельзя давать опеку над парнем. Мы ему будем только мешать и сбивать с пути истинного… – Прошептал я, лаская Кая рукой по пояснице, немного по ложбинке пальчиками, он задышал чаще.

– Джон, малыш, ложись спать. – Нехотя проговорил он и перевернулся. – Тебе нужно отдохнуть.

– У меня сегодня что, не будет секса? – Наигранно-печально.

Дрей фыркнул:

– Боюсь, что еще пара минут, и мы не устоим. Но мы хотели сегодня дать тебе отдохнуть, малыш. – С заботой в глазах напомнил он.

Я улыбнулся и нырнул под одеяло. Расслабился в объятиях Кая. Дрей обнял брата и выключил свет.

– Но вы оба мне должны за то, что ничего не понимаете в искусстве… – прошептал он в ночной тишине.

– Конечно, любимый. – Ответили мы в один голос.

Я лежал в темноте, мне, в отличие от моих любимых, не спалось. Лежал и слушал сердцебиение Кая. Сильное и ровное. Мое. От мыслей ни о чем меня отвлек шум. Потом все стихло. Я снова прислушался и улыбнулся. Обожаю их.

Снова что-то как будто стукнуло, я аккуратно выбрался из постели и вышел в коридор. На кухне горел свет. Калеб.

Он сидел на стуле, точнее, почти лежал на столе, рядом стоял стакан с водой.

– Калеб, что случилось?

Он дернулся и уставился на меня.

– Я разбудил? Прошу прощения, не знал где стаканы. – Протараторил он.

– Тихо-тихо… Ты чего? – Я подошел ближе и обнял его за плечи, а он вдруг весь сжался и вцепился в меня.

– Эй, ну же, давай, расскажи мне…

– Мне сон приснился. – Простонал он, и я понял, парень просто еле сдерживается от слез.

– Кошмар?

– Да. – Тихо.

Я присел на стол около него и прижал его к себе, погладил по голове.

– Ты же понимаешь, что это всего лишь сон?

Он кивнул.

– Если даже это плохой сон, это все равно нереально.

– Да. Только это все время один и тот же сон, и я устаю не спать.

Я сейчас был в шоке.

– Что?

Он поднял на меня совершенно уставшие глаза.

– Он снится мне давно, просто какие-то обрывки воспоминаний о моем детстве или мать. Он снится не каждую ночь, но когда снится, я почти не сплю. – Он вздрогнул, и я подал ему стакан. Калеб сделал глоток и снова положил голову мне на бедро.

– Ты невероятный. Сильный и стойкий, я не такой. Мне страшно.

– Калеб, я тоже боюсь. И знаешь, наши с тобой страхи очень похожи. Я тоже боюсь реакции своей матери.

Он снова поднял голову.

– Матери?

Я кивнул. Конечно, сейчас рассказывать свою историю было глупо, он и так весь на нервах. Но, с другой стороны, можно было бы отвлечь его от собственного страха.

– Да. У меня у брата свадьба в субботу, и нам предстоит побывать на ней. Но моя мать вряд ли будет рада видеть меня. Пять лет назад я сбежал из дома ради своей любви. И моя мать не приняла моих отношений. И по сей день я ни разу с ней не разговаривал. Так что, видишь, я тоже боюсь. Боюсь, что она больше никогда со мной не заговорит, боюсь ее реакции на мою любовь, ведь в тот день, когда сбежал, я так и не услышал ее, а она меня. Это так сжимает сердце. Ее молчание. Эта тишина давит. И иногда мне кажется, что я никогда не смогу просто обнять ее.

– Ты любишь ее? – Тихо спросил он меня.

– Очень. – Просто ответил я.

– А я ненавижу. Сильно. До боли в груди и крови на руках от врезавшихся ногтей. Я ненавижу ее, потому что я ей не нужен.

– Калеб, я не буду говорить, что это не так. Я не буду успокаивать тебя ложной надеждой на материнскую любовь. Я просто предлагаю помощь.

Он смотрел внимательно, и вдруг по его щекам потекли слезы.

– Я принимаю. Я хочу, чтобы ты мне помог.

– Вот и прекрасно. Хочешь молока или лучше какао?

Он улыбнулся и стер слезы тыльной стороной руки. А я смотрел и не мог понять… Ненависть? Что рождает ненависть в детях? Пренебрежение? Нелюбовь? Ненужность? А самое главное, зачем?

Урок одиннадцать. Возрожденная надежда.

– А как относятся к вашим отношениям родители Кая и Дрея? – Тихо спросил Калеб.

Я варил какао и обернулся.

– Кай и Дрей, по сути, сводные братья. У них одна мать, но разные отцы. Отец Кая усыновил Дрея. Поль прекрасный человек. И мы совсем недавно рассказали ему до конца о том, что между нами.

– И как он отреагировал? – Калеб сидел за столом и внешне был спокоен, хотя я видел, что он хочет спать и все еще нервничает.

– Ты знаешь, достаточно спокойно. Правда, все же мне кажется, он не ожидал от нас, что мы будем так долго молчать. – Я отвлекал его от дум. Заметно было, что он готов сорваться с места и снова вжаться в меня, ища защиты и поддержки. Я про себя улыбнулся. Для каждого ребенка нужен свой подход. И какой же я учитель, если не смогу найти его. Индивидуально для каждого.

– Джон, а как это – любить двоих?

Я перелил горячий какао в две кружки и поставил на стол. Он обхватил чашку руками и, сложив губки бантиком, подул.