Текст книги "Золото моих чувств. Примирение (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Приняв душ, я подошел к шкафу, открыл, и посмотрел, что мне сегодня одеть. Дрей приучил меня к этому. Нет, я не стал поклонником шмоток, просто очень тщательно подбираю свою одежду, и если в золотых глазах я вижу одобрение, это самое лучшее. Но обычно я даже не успеваю открыть шкаф, как он уже достает то, что мне нужно. И сейчас то же самое.

– Вот это. – Вытащив тонкой рукой вешалку, проговорил Дрей, проходя мимо.

– Дрей, я же учитель.

– Я тоже, но ты наденешь это.

– Кстати, почему ты не хочешь пойти на практику? – Я снял защитную пленку с костюма и улыбнулся. Он был темно-синий, немного строгий, но узкие брюки и приталенный пиджак. Красиво будет смотреться с какой-нибудь цветной рубашкой в полоску и с темным галстуком. Вот чего не люблю, так это их. Брр. – Хотя бы попробовать.

Он остановился.

– Джон, не эту рубашку, а вот эту. И галстук возьми в тон костюму, у Кая есть. А по поводу практики, я подумаю, ты же помнишь, с каким трудом мне дался последний год?

Он подошел и помог мне застегнуть пуговицы на рубашке.

– Да. Но практика все равно необходима. Нет, я знаю, что тебе нравится работать с Этьеном, но ты учитель, а не помощник повара.

Мимо проскользнул Кай и, покачав головой, подвинул Дрея, и расстегнул мне рубашку. Вытащил мой вариант и помог надеть. Застегнул пуговицы и, открыв свою треть шкафа, достал синий галстук. Отдал Дрею.

– И почему эта? – Немного недоуменно спросил Дрей у брата.

– Потому что он учитель, а не модель. – Кай вздохнул и повязал мне галстук. – И кстати, я тоже хочу узнать, когда ты пойдешь на практику. Месяц еще остался, тебе нужно подумать об этом, братик.

– Я не знаю, мне больше нравится работать с Этьеном.

– Так никто не запрещает тебе экспериментировать на кухне, mon gentil. А практику пройти, скажем, в какой-нибудь милой школе для девочек. – Вытаскивая из шкафа серый костюм, проговорил Кай. Я улыбнулся нахмуренному Дрею.

– А почему для девочек? – Надевая джинсы и черную водолазку, спросил Дрей.

– Потому что если это будет обычная школа, мы будем очень сильно ревновать. – Ответил я. Дрей хмыкнул и повернулся ко мне спиной. Я взял расческу и аккуратно, локон за локоном, расчесал его влажные волосы. Кай надел ботинки и завязал шнурки. Брызнулся туалетной водой и, проходя мимо нас, чмокнул по очереди в щеки.

– Подумай об этом, Дрей. Джон, я вечером тебя заберу. Все, люблю вас, побежал. – И оставляя после себя приятный, немного пряный аромат, исчез за дверью.

– Ты, правда, думаешь, что мне еще можно успеть устроиться на практику? – Спросил он меня. Я уже заплел ему косу и заколол заколкой.

– Со связями Поля вполне. Я забыл его, кстати, поблагодарить за помощь.

– Не такая уж и помощь была, просто он очень хорошо знает директора твоего заведения, где не любят геев. – Он улыбнулся. – Ты прекрасно выглядишь.

– Ты тоже, мое золотце. Подбросишь меня?

– Конечно. Почему ты не хочешь взять свою машину? – Мы спускались уже в гараж. Так как наши игры затянулись, завтракать придется опять вне дома.

– Скучно. Ты же знаешь, не люблю ездить один.

– Да, я помню. Джон? – Он остановился и повернулся ко мне. На нем сверху была кожаная куртка. Вообще, со спины он выглядел, как девушка, миниатюрная с золотой косой. И эти его золотые глаза, обрамленные черными ресницами. Я залюбовался.

– Джон?

– Да.

– Я прошу тебя не нервничать и быть осторожным. Любовь бывает разной. От простой симпатии до пожирающего огня страсти. Но бывает еще так, что человек сам не знает, что любит, пока его носом не ткнешь.

– Не волнуйся, я просто не хочу, чтобы они безнаказанно избивали мальчишку намного младше их, который и ответить не может, потому что любит, и это чувство делает его слабым.

Он покачал головой. Мы сели в его адскую машину, я тут же пристегнулся.

– А вообще, я с папой поговорю. Это не дело было, давать тебе такой класс… – Дрей завел мотор, и мы полетели.

– Пока не нужно. Я пока осмотрюсь. Меня, знаешь, что поразило? Ведь в классе есть аптечка, но в школе же есть медпункт, почему Себастьян не обращается туда?

– Возможно, этому есть причина. Узнай. Только прошу, не нервничай.

Мы домчались буквально за двадцать минут. Я отстегнулся и наклонился, поцеловал его в розовые губы.

– Люблю тебя.

– И тебя очень. Будь осторожен.

– Буду, ты же знаешь, ради тебя.

Я вышел из машины и хлопнул дверью, Дрей махнул рукой и уехал. Я сделал шаг и услышал робкое:

– Доброе утро, мсье.

Обернулся. Себастьян стоял возле ворот и явно кого-то ждал, я даже могу сказать кого. Но не в этот раз, малыш.

– Доброе, Себастьян. Пойдем со мной.

– Мсье, я успею на урок, у нас первая история.

– Да? Прекрасно, потому что мне как раз нужно поговорить с тобой. Мы можем успеть на урок вместе, и ты даже останешься без новых ссадин и синяков.

Он округлил глаза и закивал. Подошел ближе, и мы вместе направились в помещение.

– Мсье, а этот молодой человек, он Вам кто? – Но, видимо, понял, что спросил, и прикусил губу. – Простите, я не должен был.

– Он мой муж. – Спокойно ответил я.

– А вчера…

– Себастьян, у меня два любовника, которых я обожаю и ничуть не стесняюсь свой ориентации.

Мы подошли к учительской, он шокированно смотрел на меня, а я вошел и взял ключ.

– Пойдем.

Он лишь кивнул.

Когда мы вошли в класс, он сел за первую парту. Я видел, он хочет что-то спросить, но стесняется. Присев на краешек учительского стола, я улыбнулся.

– Спрашивай.

Он облизнул губы.

– А разве так бывает? Любить двоих? Делить свою любовь надвое… – В шоколадных глазах столько вопросов, что я не выдерживаю и, наклонившись, треплю его по волосам.

– Бывает. Редко, но бывает. Любовь, она не может быть разделенной, если вы единое целое. А уж сколько частей у этого целого, это не настолько важно. Любовь, она разная, Себастьян. Кому-то от любви достается только боль. Кому-то только сладость. Есть же такие, кто может смешать все и наслаждаться ей сполна. Мне просто повезло встретить своих любимых, вот и все. Свои части целого. И то, что их оказалось две, ничуть не меняет вкус любви.

Он смотрел на меня восторженно.

– Себастьян, у меня к тебе вопрос, можно?

– Да, мсье.

Я видел, он немного нервничает.

– Ты не обращаешься в медпункт. Почему?

Он опустил голову, и челка прикрыла глаза.

– Потому что наш врач – мать Калеба. Мадам Рошетт неплохая, но, видимо, Калеб рассказал ей о моем признании, и она меня не лечит.

Я даже подавился. Что?!

– Не то чтобы я прямо сожалел об этом, просто иногда это неудобно.

– Она что-то говорила тебе?

Он так энергично замотал головой, что я понял – врет.

– Себастьян.

– Сказала, чтобы я не приближался к ее сыну с такими отклонениями. Иначе расскажет моим родителям. Я, если честно, не приближался уже с того года, а потом они начали меня бить. Месье, пожалуйста, не делайте ничего. Я понимаю, Вы хотите мне помочь, но это не Ваша проблема. И даже из солидарности, не надо. Я сам. – Он еще ниже опустил голову. Боже! Ну что ты сам?

– Себастьян, а как сам Калеб отреагировал на твое признание? Уже после того как отсмеялся?

– Так же как его мать. – Мальчик поднял голову и улыбнулся. – Я понимаю, мсье. Я не ждал, что он ответит мне. Просто так было невыносимо… больно. Все просто жгло. А сейчас вся эта боль от сердца немного поутихла от физической боли. А по ночам мне уже не снятся сны с его участием. Я справлюсь. Сам.

Я смотрел на него и понимал, что мальчик, сидящий передо мной, старше, намного старше тех, кто причиняет ему боль. Боль, с которой он не справится сам, даже если так считает. Боль от любимых рук? Да. Наверное, так.

– Себастьян, я хочу просто помочь тебе.

– Зачем, мсье? Таких как я тысячи. Почему я? – Немного враждебно спросил он.

– Это просто. Потому что ты повстречался на моем пути. Кстати, тебе не нужен репетитор по современной литературе? – Это была, конечно, немного сыроватая идея. Но так можно было показать мальчику, что не все так плохо в его жизни, и, наконец, занять Дрея.

Он ушел со звонком. И я, почему-то, был уверен – не дойдет. У меня не было первого урока, как оказалось, и я, выскользнув из кабинета, побежал вниз к расписанию. Кабинет истории находился на первом этаже, и это было прекрасно. Не нужно было бегать и искать. Я завернул за угол и в длинном коридоре в конце увидел то, что и предполагал.

Они окружили его толпой и что-то выкрикивали. И что за школа такая? Где учителя?

Я решительно направился к этой куче нелюдей. Из параллельного коридора спешила заместитель директора. На лице пожилой женщины было такое же решительное выражение. Увидев кучу подростков, она стала еще решительней, но увидев меня, притормозила и удивленно приподняла тонкую бровь, я пожал плечами. И двинулся к ним.

– Ты! Да как ты вообще посмел?!

Я был удивлен женским голосом. И, присмотревшись, понял, среди мальчишек было несколько девчонок. О! Команда поддержки. Отлично!

Себастьян стоял, сжимая побелевшими пальцами ремешок сумки и опустив голову. Но я понял, его еще не успели побить, просто не дают пройти. Животные.

– Ты не будешь учиться в этой школе! – Выкрикнула девчонка, я нашел глазами Калеба. Он стоял и улыбался, и вдруг в его глазах промелькнуло что-то странное. Ага. Значит, все-таки мама-врач вдолбила в твою голову, что маленьких обижать неблагородно.

– Мадемуазель, могу я узнать, что привело Вас в такую ярость? – Немного бархатно спросил я.

Они расступились, и девчонка аж задохнулась. Я смотрел спокойно.

– Мы…

– То, что вы, я прекрасно вижу. И то, что вы все делаете тоже. А теперь первое: объясните мне, что вы все здесь делаете, если урок начался пять минут назад?

Они молчали. Рядом со мной встала мадам Пьюси, скрестила руки на груди. Все поежились, но она молчала, предоставляя мне говорить, а я был зол. Очень.

– Второе: кто позволил вмешиваться в личную жизнь другого человека? Решать за него, где, что и почему он будет делать? Кто разрешал устраивать самосуд над тем, кто даже не может сказать слово? И почему, самое главное, тот, кто виновен во всем этом, взрослый человек, имеющий серое вещество, не может разобраться сам, а подключает друзей и кулаки?

Я смотрел на испуганного парня, Калеб передернул плечами. Я видел ухмылку на лице мадам Пьюси. И страх в глазах подростков. Я встретился с глазами Себастьяна, который, как только услышал мой голос, поднял голову. Я ошибся, они уже успели напасть на него. На щеке был след от руки.

– А какое, мсье, вам дело до этого убожества? – Не унималась девчонка.

Мадам Пьюси даже оскалилась.

– Убожество здесь только одно.

Калеб дернулся. Вот мне интересно, что он вообще думает, мальчишка же нравится ему, что за бред?

И я хочу, чтобы вы все сейчас взяли свои вещи и проследовали в кабинет директора. Я не собираюсь оставлять это просто так, потому что Себастьян мой ученик.

– Pаpа не будет разбираться и что-либо делать из-за какого-то педика!

О! Теперь понятен хищный взгляд и улыбка акулы у мадам Пьюси, и наглость девчонки. Но мы тоже не просто так тут, моя милая.

– Я сказал, взяли вещи и пошли строем в кабинет директора, что непонятно? – Я не повышал голос, а все также бархатно и обволакивающе. Я видел, как девчонка просто тает. Давай, маленькая, я научу тебя уважать старших.

– Себастьян, иди сюда.

Мальчик подошел. Я аккуратно погладил его по красной щеке и взял за руку.

– Сейчас во всем разберемся и обработаю.

Я видел, как загорелись глаза Калеба, как он стиснул челюсть и сжал кулаки. Как Себастьян улыбается, немного робко, но с благодарностью.

Я сделал приглашающий жест, и семь подростков нестройными рядами пошли вперед.

– Я говорила Гордону, что от тебя будут проблемы, но Поль умеет уговаривать. Я буду наблюдать и буду на твоей стороне, малыш. Ты только не перестарайся. Элена дочь своего отца, и ее поведение о многом говорит. – Тихо проговорила мадам Пьюси.

Я улыбнулся и благодарно склонил голову, крепче сжимая ладошку в своей руке. Начнем, пожалуй!

Урок шесть. Виновность.

Я спокойно постучал в дубовую дверь. Услышал приглушенное приглашение войти. Открыл дверь, пропустил заместителя директора и молодежь вперед, вошел сам. Гордон округлил глаза.

– Мадам Пьюси, что тут происходит? Элена… – Как-то страдальчески.

И девчонка, не дав сказать ни слова взрослым, пошла в атаку.

– Рара, мы с моими друзьями шли на урок. Этот новый учитель остановил нас, и ни с того ни с сего повел к тебе в кабинет! Я требую…

Я видел, как хмурится мадам Пьюси, как Гордон моментально надевает маску внимательного слушателя, хотя уже давно не слушает свою дочь. Я ухмыльнулся.

– Мадемуазель, прошу Вас прикрыть свой очаровательный ротик. – Тихо сказал я, не дав ей закончить свое требование. Все ученики обернулись на меня. Мадам Пьюси прямо вся засияла. Гордон очнулся и ухмыльнулся.

– Начнем, пожалуй, с того… что я не просто шел по первому этажу, а искал моего ученика, который после нашего утреннего разговора забыл у меня в кабинете свою тетрадь.

Себастьян сжал мою руку.

– Дальше… я увидел то, что, по чести, не ожидал увидеть в таком благородном заведении, как это. Семь взрослых молодых людей окружили в кольцо юного мальчика. Который, к слову, им ничего не сделал.

– Это неправда! – Попыталась воскликнуть Элена. Гордон сложил руки на столе.

– Хм… послушайте, мадемуазель, я Ваш учитель, и мне нет причин врать и выгораживать кого-либо из учащихся. А Вас не научили вовремя закрывать ротик. Я научу.

Она округлила глаза и повернулась к отцу.

– Папа! Ты не остановишь его? Он же угрожает мне!

Гордон кашлянул, но промолчал.

– Итак, продолжу свой рассказ… – я посадил Себастьяна в кресло в углу, сам выдвинул стул и сел на него, скрестив ноги. – На чем я остановился? Ах… да. Мальчик, который ничего не сделал, кроме того, что не похож на остальных.

Себастьян вспыхнул.

– Но сейчас, уважаемый месье Лоран, речь не о том, а о наказании за нападение на ученика младшего класса и прогуле урока по неуважительной причине.

– Чего Вы хотите от меня, мсье Вилсон? – Попытался скрыть улыбку директор. Мадам Пьюси вытащила платок.

– Так как я учитель английского языка, а дети в школе так плохо подкованы в нем, я предлагаю повысить успеваемость и назначить этой семерке дополнительные занятия по моему предмету. Неявка или осознанный прогул будут караться двумя часами дополнительных занятий, плюс домашнее задание. Если вы, молодые люди и дамы, не сделаете то, что я вам задам на дом, то это еще плюс три часа вашего свободного времени и, поверьте, моего тоже. А это будет означать, что я буду очень зол. И еще, месье Лоран, у меня просьба…

– Какая? – Промурлыкал директор.

Я ухмыльнулся. Мадам Пьюси спрятала смех за кашлем.

– Все свободны, кроме Калеба и Элены.

Они, хмурые и недовольные, вышли. Себастьян тоже поднялся.

– Себастьян, останься.

Он кивнул и сел обратно в удобное мягкое кресло.

– Итак, что мы имеем, Гордон? Ты плохой отец.

Мадам Пьюси не выдержала и засмеялась, присела на краешек кресла. Гордон тоже засмеялся. Элена открыла рот, а Калеб завис.

– Джон, мальчик мой, эта партия просто великолепна!

– Я снова выиграл?

– Ты всегда это делаешь, малыш. Сара, позволь тебе представить, даже не знаю, третьего сына Поля, Джона, и этот молодой человек всегда выигрывает у меня в карты! Всегда! И мы с ним поспорили, что в первый же день он наживет неприятности! Он их нажил, но как вышел из ситуации… блеск! – Гордон хлопнул в ладоши.

– Папа, как ты можешь!

– Замолчи, Элена! – Строго сказал он ей.

– Да, избалованная и невоспитанная. Прямо как ты говорил.

– Я воспитанная! – Огрызнулась девчонка, но глаз с меня не спускает, и я вижу, что она пожирает меня взглядом, ухмыляюсь про себя. Как славненько.

– Воспитание – это не то, что нам дает наша семья. Это то, что мы впитываем из окружающей среды, и что дают нам наши друзья. Получается, что мы варимся в собственном соку, и если этот сок – желчь, то неизбежно вырастает вот это. – Вкрадчиво и бархатно. Она краснеет.

– Девочка должна быть девочкой, и Вы, Элена, не она. Женственность не заключается в кудрях до поясницы и накрашенных глазах. Это глубоко внутри. Но я отвлекся. Гордон, у нас есть еще проблема и я бы хотел ее решить.

– Все, что пожелаешь.

Вижу, как хмурится девчонка. Ну, давай, решай, думай, попытайся. Я отвлекаюсь от нее. В конце-то концов, шестнадцать лет такой возраст, сама поймет со временем, что я хотел ей сказать. Пусть не сейчас, но позже.

– У Вас есть медпункт? – Этот вопрос вводит в ступор Гордона, но заставляет очнуться Калеба. Он смотрит затравленно, в его синих глазах тоска.

– Да, конечно, мальчику нужна помощь? – Спрашивает Гордон, мадам Пьюси морщится.

– Нет. Но это только в этот раз, Гордон. Я хочу, чтобы Вы проинформировали Вашего врача о том, что ее легко можно заменить, если она не справляется со своими обязанностями.

– Объясни, Джон. – Очень серьезно проговорил Гордон. Но ответить я не успеваю, в кабинет без стука врывается блондинка. Молодая, стройная, но с жуткими духами и макияжем, совершенно портящим весь вид.

– Калеб! – Взвизгнула она. Парень даже не успел ничего ответить, как она стала наступать на него.

– Ты что тут делаешь? Мне сейчас сообщили, что ты в кабинете директора, что ты прогуливаешь занятия, что ты…

Я вижу со своего места, как Калеб сжимает кулаки, но не говорит ни слова. Здесь все понятно, мать-диктатор, считающая, что ее мнение самое главное, и что у ее сына его вообще не должно быть. Отсюда вся эта ситуация. Скорее всего, не замужем, но считающая себя охотницей. Брр.

– Мадемуазель Рошетт, успокойтесь. – Строго высказалась мадам Пьюси. Блондинка повернулась к нам и застыла, а Калеб вздохнул с облегчением и прикрыл глаза. Ее взгляд остановился на мне, и она машинально поправила локон волос, улыбнулась. О! Я знал, какое впечатление произвожу на вот таких вот леди.

– Прости, но я не понимаю, что происходит. В чем Калеб виноват? – А вот на последнем слове она увидела Себастьяна, и я заметил презрение, отразившееся на ее лице.

– Ваш сын, мадемуазель Рошетт, в очередной раз напал на человека. – Ответил я. Она немного скривила губы.

– Что Вы имеете в виду?

Неужели? Нет, этого не может быть. Я посмотрел в ее глаза и четко проговорил:

– Себастьян обращался в медпункт с травмами?

– Нет.

– Да. – Тихое от Себастьяна, но я услышал. И не только я, мадам Пьюси сжала платок в кулак.

– Ребенок лжет. Я впервые слышу, что он вообще ранен. – Она смотрела так невинно своими голубыми глазами, но я верил другим глазам, шоколадным, как у олененка доверчивым.

– Вам не стыдно? – Тихо спросил я. Эта ситуация выливалась в скандал, большой и громкий, потому что я не оставлю все просто так. Я, черт возьми, обращусь к Миранде, и мы утопим эту сволочь в кудрях. Утоплю, потому что она губит жизнь сына, потому что она за своими поисками мужа не замечает, что он ее ненавидит, потому что не все мужчины такие, как его отец. Она открыла ротик и уже хотела что-то сказать, но прозвенел звонок. Я отвернулся от нее и тихо спросил у Себастьяна:

– Какой у тебя сейчас урок?

– У Вас, мсье.

– Так, мы возвращаемся в класс. Наш разговор не окончен. У Вашего сына, мадемуазель Рошетт, сегодня наказание после обеда. И если он не появится на моем уроке, его ждет наказание завтра, но уже до восьми часов вечера. Если он не явится и на это наказание, его ждет в четверг наказание до девяти часов вечера. Подумайте об этом, и еще о том, что Вы делаете с собственным ребенком.

Я встал и протянул руку. Себастьян схватился за мои пальцы, и мы покинули кабинет директора под оглушающую тишину.

– Зачем? – Тихо спросил Себастьян, пока мы шли по коридору.

– Потому что так правильно.

– Она солгала.

– Я знаю.

Он даже остановился.

– Я верю тебе.

– Почему? – Он был так удивлен. В шоколадных глазах столько неверия и в то же время надежды.

– Потому что ты ребенок, и тебе нужна помощь взрослого человека, и если этого не понимает эта женщина, то поймут другие. Нужно просто попросить помощи.

– Вы невероятный человек, мсье.

– Нет, просто я немного знаю, как это, когда нет никого рядом и не с кем поговорить. Теперь у тебя есть я. И знаешь, пожалуй, сегодня я приглашаю тебя на ужин к себе в гости. Хочешь?

Он улыбнулся и закивал.

Мы вошли в класс, когда уже прошло пятнадцать минут от начала урока, все были на месте. Себастьян сел на крайний ряд, за первую парту, ряд был пуст. Он был как будто в буферной зоне. Один.

Я про себя ухмыльнулся.

– Сегодняшняя темы урока «Дружба». – Сказал я по-английски. Они зашептались, Себастьян поднял на меня непонимающие глаза. Я научу вас дорожить тем, что вы имеете, и быть благодарными тому, кто идет с вами по жизни. И уважению.

– Мсье.

Я поднял голову и увидел на пороге всех семерых подростков.

– Проходите, садитесь.

Они прошли и заняли первые парты. Хм, лидерство во всем. Элена села с Калебом. Тот делал вид, что ее нет. Я присмотрелся к нему и вздохнул про себя. Левая щека была замазана пудрой. Глаз был красный от лопнувших сосудов. Мама? Хм… или же друзья? Лучше бы второе, с этим легче разобраться, чем с первым.

– Так как мы с вами не знакомы, давайте представьтесь. Можно на родном языке. – Я увидел облегчение на лице одного парня.

– Меня зовут Хальвар Клауссен, я родом из Норвегии. Прилетел сюда недавно с семьей, еще плохо знаю французский. – На ломаном английском представился парень, я кивнул. Он сел.

– Жан Перро. – Коротко представился второй.

И так постепенно дошло до парты Элены и Калеба. Первая встала Элена.

– Элена Лоран. – Гордо и вздернув носик, я проигнорировал.

– Калеб Рошетт. – На английском произнес он. – Простите, сэр, что причинил вам неудобства, и я хотел бы поговорить с Вами после занятия. – Быстро проговорил он. Я кивнул, смотря в его глаза.

– Спасибо, сэр.

Это было уже интересно, и с каждой минутой это было все интересней.

Занятие прошло тихо, многие из этих ребят вообще не понимали, что я им говорю, но старались. Особенно радовал меня Халь. Не понимал ни слова, но старательно записывал на родном языке.

Когда два часа истекли, они быстро собрались и покинули мой кабинет. Все, кроме Калеба. У меня зазвонил телефон.

– Прости, одну минуту. – Извинился я перед ним. Он кивнул.

– Да, милый?

– Джон, что-то случилось? У тебя телефон был отключен почти весь день. – Встревоженно спросил голос Дрея.

– Все прекрасно, развлекался с Гордоном.

– Только не говори, что вы играли в карты!

– Нет, мы устроили пари, я выиграл, как всегда.

– Кошмар, я поговорю с папой, пусть приструнит его. Он же директор школы!

– Дрей, все в порядке. Я дома расскажу все. У меня сейчас еще есть дела. А вот на ужин у нас гость, так что можешь захватить что-нибудь сладкое у Этьена.

– Хорошо, любимый. Только не задерживайся. Я Каю позвоню, скажу, чтобы заехал в магазин. Целую.

– И я тебя. – Нажал на отбой и повернулся к Калебу, он внимательно изучал меня.

– Итак, Калеб, ты хотел поговорить? – Я присел на край соседней парты, он повернулся ко мне.

– Вы гей?

Я улыбнулся и кивнул.

– И Вы не скрываете своей ориентации?

– Нет. Я просто не кричу об этом в коридорах и на улице.

– И как Вы живете с этим?

Я улыбнулся.

– Что ты хочешь, чтобы я ответил, Калеб?

– Как вы живете, Ваши родные знают об этом? – Он опустил голову. Я пересел на его парту и поднял его голову за подбородок, взглянул в глаза. Да, глаз подбит хорошо, синяка не будет, но сосуды полопались.

– Знают. И поверь, однозначного ответа тут нет. Либо принимать все как есть, либо презирать. Кто ударил тебя?

Он дернулся.

– Мне не нужен покровитель, как Себастьяну. – Немного дерзко. Но ему нужно нечто другое – друг. Взрослый друг, как Себастьяну.

– А я не покровитель. И уж тем более не Себастьяну. Так ты ответишь мне на вопрос? Я же ответил на твой.

– Мама. – И столько боли было в этом слове, столько тоски и злой безысходности. Он поднял на меня глаза. – Я не жалуюсь.

– А я не жалею.

Он замер.

– Вы странный. Я сначала подумал, что Вы идиот, но потом, присмотревшись, понял, что Вы стратег, и то шоу, которое Вы устроили в кабинете директора, было восхитительным. Слышали бы Вы, сэр, как поливала вас ядом Элена, я давно ее такой не видел. – Он улыбнулся и скривился. Щека опухала.

– Спасибо. Нужно холодное приложить, а то будет не очень красивый отек.

– Спасибо.

Вдруг в дверь постучали, и она открылась. В кабинет зашел запыхавшийся Себастьян и встал, увидев Калеба. С лица сошел весь румянец и улыбка спала.

– Простите, мсье, я помешал.

– Ничего. Иди-ка сюда.

Он подошел медленно, руки сжимают ремешок от сумки, он немного дрожит.

– Как прошел день?

– Прекрасно. – Тихо ответил он, а сам старается стоять как можно дальше от парты, за которой сидит Калеб.

– Так, знаете что. Я так понимаю, вам двоим просто нужно поговорить. Если «Да», Калеб, то оно всегда «Да», а если «Нет», то оно всегда жестокое и болезненное «Нет». И уж кто виноват в том, что оно так, никто не знает. Приглашаю вас вдвоем на ужин.

Они смотрели на меня, один с восторгом, другой с неверием. Но оба качнули головами в знак согласия.

Вот и прекрасно. Возможно, решим один вопрос, который давно пора решить. Да или Нет. Ага…

Урок семь. Истина.

Мы спустились вниз, когда позвонил Кай.

– Привет, малыш.

Мягкий поцелуй в губы, и я улыбнулся, вдруг осознав, что день был очень длинный и трудный. Уткнулся ему в плечо со вздохом облегчения.

– Привет.

Ребята стояли рядом.

– У нас сегодня гости.

Кай хмыкнул. Я отстранился и представил мальчишек.

– Кай, это Себастьян, ты с ним знаком. А этот молодой человек – Калеб.

– Очень приятно познакомиться. – Кай протянул руку Рошетту. Тот пожал, но я видел, что Калебу неловко. Он слегка покраснел.

– И мне, мсье.

– Можно просто Кай. Да и Джону будет проще, если вы, ребята, будете называть его по имени, хотя бы у нас дома.

Они синхронно кивнули, я улыбнулся.

– Я Дрея просил прихватить десерт. Но, может, вы чего-то хотите?

Калеб покачал головой, а Себастьян мило покраснел и тихо проговорил:

– Шоколадку.

Мы с Каем засмеялись.

– Отлично, потому что я как раз закупился этим жизненно важным продуктом.

Мы сели в машину, а Кай, открыв багажник, достал пакет и отдал мне. Там был шоколад. Я достал из пакета несколько разных плиток и вручил Себастьяну. Калеб сжал челюсть.

– Как день прошел? Мне Дрей сказал, что у тебя новое пари было с Гордоном.

– День прекрасно. Да, было, и я его успешно выиграл. Оказывается, у Гордона действительно ужасно невоспитанная дочь. – Я повернулся к ребятам. Себастьян ел шоколадку и восторженно блестел глазами. Сидели они как можно дальше друг от друга. Но я заметил, как Калеб пытается совладать с собой и не начать разговор прямо сейчас.

– Кстати, Калеб, а ты хорошо знаешь Элену?

– Не то чтобы. Просто она популярна в школе. В команде поддержки и отличница, была… – закончил он, улыбнувшись. Себастьян медленно протянул ему шоколадку, я показал Калебу взглядом на действие мальчика.

– Спасибо. – Мягко сказал он, принимая ее.

А я отвернулся и всю оставшуюся дорогу улыбался, поглаживая коленку моего парня. Ведь это такое счастье – быть для кого-то единственным. Пусть для нас это немного утрированно, но мы все равно считаем, что друг для друга мы единственные.

Притормозив около подъезда, Кай вышел и открыл багажник. Там были пакеты, и немало.

– У нас что, нечего есть? – Удивился я.

– Ты сказал гость, ребенок! И Дрей решил, что будет праздник. Так что придется подождать с ужином. Так, давайте-ка, помогайте.

Мы похватали сумки и пошли в подъезд, пока Кай отгонял машину.

– Джон, а это ничего, что мы так вот в гости? – Немного нервно спросил Калеб.

– Я же сам пригласил.

Мы зашли в лифт, я нажал на кнопку нужного этажа, и он плавно начал подниматься.

– Да и потом, мы любим гостей. Себастьян, тебе не тяжело?

Мальчик покачал головой. Калеб, вздохнув, отобрал у него сумки, немного грубо проговорив:

– Слишком хрупкий для такой тяжести, неси шоколадки.

Себастьян округлил глаза и заулыбался. Я скрыл свою улыбку. Они были такие странные. Видно же, что Калебу он нравится. Зачем нужно было так все усложнять? Хотя я мог понять мотивацию парня. С такой матерью, как у него, сложно. Но, возможно, я смог бы помочь и ему. Просто потому, что хотел помочь, хотел сделать шоколадные глаза олененка сияющими от счастья. Просто потому, что он сам не знал, как добиться этого самостоятельно.

Я наблюдал за ними. Они были такие забавные. Калеб старался не смотреть на олененка. А вот Себастьян рассматривал его очень внимательно, как будто у него раньше не было возможности это сделать.

Хотя да. Когда же он мог это сделать, если каждый раз его просто били? Я улыбнулся. Во что бы то ни стало, сделаю так, чтобы его глаза больше не наполнялись слезами.

Мы вышли из лифта, и я открыл входную дверь. Нас тут же окутал запах мяса и специй. Дрей вылетел в коридор и повис у меня на шее. Я краем глаза увидел шок Калеба.

– Здравствуй, любимый…

Он впился мне в губы, а я, бросив пакеты на пол, обнял тонкую талию моего Золотого Бога. На нем были кожаные штаны и черная майка. Звякнули браслеты. Дрей сегодня решил нас удивить не только вкусными блюдами, но и видом.

Обычно мое счастье так не одевается. Но, видимо, поняв, кто будет у нас на ужин, он решил удивить мальчишек. Поцелуй прервал вошедший Кай.

– Боже, что вы творите? Они и так в шоке. Дрей!

Но нам было как-то не до морали. Стройная ножка покоилась у меня на бедре, и Дрей вжимался в меня своим возбуждением.

– Так! Все, расцепитесь, пиявки… – Смеясь, растащил нас Кай. – Мальчики, не стойте, берите сумки и на кухню.

Я улыбнулся ребятам, застывшим на пороге, и мы, подхватив сумки, прошли на кухню.

Да, это было грандиозно. На круглом столе, покрытом голубой скатертью, было столько всего, что этот ужин можно было назвать банкетом.

– Дрей, ты не перестарался? – Насмешливо спросил брата Кай.

– Немного, да. – Приложил тонкий пальчик к губам Дрей.

– А по-моему, великолепно. – Восторженно проговорил Себастьян.

– Спасибо, маленький! – Воскликнул Дрей. – А теперь мыть руки, и к столу…

Я повел ребят в ванную. Себастьян улыбался и, по-моему, он расслабился. А вот Калеб чувствовал себя немного не в своей тарелке. Мы с ним быстро помыли руки, и вышли из ванной.

– Ты нервничаешь? – Тихо спросил я.

– Немного. Просто я никогда не видел геев так близко. – Потом, видимо, понял, что сказал и покраснел. – Прости. Я имел в виду, что не ожидал, что у тебя два любовника. Ой.

– Калеб, успокойся. Да, Дрей и Кай мои любовники, и я совершенно не стесняюсь этого.

– Почему? – Неловко спросил он.

– Что почему?

В ванной стихла вода.

– Ты пригласил меня в свой дом.

– Потому что тебе тоже нужно немного расслабиться. И побыть хоть немного самим собой.

Он печально улыбнулся и встряхнул головой, отбрасывая челку.