Текст книги "'Till I change my luck (СИ)"

Автор книги: MasyaTwane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Еще несколько минут назад я был уверен, что переживаю одно из самых счастливых мгновений в своей жизни, а сейчас я уничтожен. Я поворачиваюсь к Томмо, усаживающемуся за руль, и открываю рот:

– Заткнись. Ты и так сказал достаточно, – перебивает меня шатен, не позволяя произнести ни звука.

Я поджимаю губы, чувствуя, как нижняя предательски дрожит. От обиды мне хочется спрятать лицо в ладонях, но вместо этого я лишь зажмуриваю глаза. Моё дыхание редкое и прерывистое – чувство собственного бессилия усугубляет и без того горькое разочарование, в то время как Луи делает глубокие равномерные вдохи, сдерживая ярость. Он так сильно злится… Почему? Что такого я сделал? Я лишь признался в своих чувствах!

Мне хочется кричать на него. Я отдаю ему всего себя без остатка. Я дарю ему самое большое чувство, на которое способен человек, а он злится на меня?! Это несправедливо!

Томлинсон молчит всю дорогу. Из-за сильных эмоций, что бушуют внутри меня, я тоже не говорю ни слова. Дыхание перехватывает от мысли, что наша история заканчивается сейчас. В какой-то момент я просто поворачиваюсь в его сторону и бессовестно пялюсь на него, стараясь запомнить навсегда его красивое лицо, каждую чёрточку. Луи злится и сжимает челюсть сильнее, но я лишь усмехаюсь. На смену страху приходит отчаяние, когда я понимаю, что всё потеряно.

– Так сложно принять мои чувства? – произношу я дрожащим голосом, когда мы останавливаемся возле моего дома.

Мне нужен этот последний разговор: я хочу, чтобы он велел мне проваливать к черту из его жизни, чтобы сказал, как сильно я его раздражаю своей детской наивностью, пусть убедит меня, что все это время лишь пользовался мной. Возможно, когда он окончательно растопчет меня и мои чувства, я смогу двигаться дальше.

Но Луи невозмутимо наклоняется вперед, протягивая руку так близко к моему телу. Я слышу его аромат, вдыхаю его полной грудью, скорее всего в последний раз. Раздается тихий щелчок, и дверь открывается, впуская в салон автомобиля холодный воздух. Этот воздух замораживает меня изнутри. А когда Луи поднимает голову и смотрит мне в лицо своими ледяными глазами, я оказываюсь погребен под толщей векового льда.

Лу, открыв мне дверь, отклоняется назад. Он продолжает заглядывать в мою разорванную душу своими красивыми и жестокими глазами, ожидая, когда я соизволю покинуть машину. Я приближаюсь к нему, и Луи не отстраняется – он дает мне возможность попрощаться. Поэтому я нежно прижимаюсь губами к его лбу, вкладывая в этот последний поцелуй всю свою нерастраченную любовь.

– Спасибо, – тихо срывается с моих губ.

Я благодарю его за всё, что произошло между нами, и это последнее, что слышит от меня этот восхитительный мужчина. Я отстраняюсь, не глядя на него, и покидаю салон его уникальной машины. Несколько шагов до здания меня покрывают мурашки от сильного и холодного ветра, но никакая, даже самая холодная погода, не может сравниться с тем ледяным адом, что разверзся в моей душе.

I burn to make you understand Я сгораю от желания объяснить тебе,

One wrong word and it all may come crashing down Что одно неправильное слово приводит к краху.

Я понимаю, что Зейна нет дома, когда закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиной. Первое, что бросается в глаза – отсутствие его кожаной куртки на её обычном месте. Одинокий всхлип срывается с моих губ, когда я оседаю на корточки и даю себе слово не плакать. Лёд внутри разрывает сердце, вспарывая его, оставляя после себя рваные кровоточащие раны.

– Где ты, Зейни, когда так нужен? – шепчу я в пустоту квартиры.

А в ответ мертвая, глухая тишина. Я с трудом поднимаюсь на ноги – тело не слушается. Делаю несколько неуверенных шагов опираясь рукой о стену и я на кухне. Я знаю, что в доме всегда есть алкоголь. Несколько бутылок вина, мой любимый Бейлиз. Луи на вкус как этот ликёр – сливочный, с карамельными нотками, сладкий, тягучий и головокружительно крепкий. Сначала ты чувствуешь на языке его сладость и наслаждаешься вкусом, а потом в голову резко ударяет жёсткий спирт.

Мой взгляд падает на полку с дорогущим виски, что Зи хранит для особых случаев. Я сломлено усмехаюсь – случай самый особенный сейчас. Беру бутылку и немедленно откупориваю.

Я даже не задумываюсь о стакане, делаю несколько больших глотков. Янтарная жидкость обжигает горло, но совсем не согревает. Я по-прежнему дрожу от холода. Мои ослабевшие пальцы из последних сил впиваются в мутное стекло бутылки. Я бреду в комнату Зейна, потому что огненная жидкость дурманит недостаточно быстро – мне нужен ядовитый дым.

For the fates are devious by heart Пути судьбы идут в обход подсказок сердца;

They envy you your dreams, so they’ll let you drown Они завидуют твоим мечтам и потому тебя погубят.

Сигареты лежат возле мольберта с моим портретом. Не сводя глаз с моего изображения, я вытаскиваю одну, зажимаю её губами и чиркаю зажигалкой Зейна, высекая огонь. Глубокая затяжка, и я закрываю глаза. Пальцам противно – они все еще помнят гладкие края дорогой зажигалки Томлинсона. В памяти всплывает наше первое утро, когда я стащил у Луи сигарету и курил в утренней дымке на балконе того особняка. Я чертыхаюсь, забрасывая ни в чем не повинный кусок металла подальше от себя.

Кончик сигареты тлеет, заполняя мои легкие едким дымом. Я делаю еще один большой глоток и не свожу затуманенного алкоголем взгляда с мольберта, где Зейн пишет новый портрет нового меня. Со злостью срываю картину одной рукой и задеваю банки с красками. Они сталкиваются друг с другом, образуя радужную волну и льются на пол, забрызгав одну из стен комнаты, попав на моё лицо и одежду. Спешно покидаю комнату Зейна, чтобы не испортить её сильнее. Портрет всё ещё в моей руке, и я отшвыриваю его в сторону кухни. Цилиндрическая прозрачная ваза разлетается вдребезги, разбрасывая белые цветы, их стебли и листья по полу, заливая стеклянную поверхность стола водой.

And there is no why, there is no how, it’s like the sky, just one free flow И здесь нет “почему?”, здесь нет “как?”, это как свободный полет в небо.

But you’re here right now, and this is your show, so take a bow, cos the show is on right… Но ты здесь, это твое шоу, так что выходи на поклон, ведь представление идёт прямо сейчас…

Зейн знал, что все будет именно так. Я вспоминаю мертвого себя, изображенного на его последней картине, и могу лишь давиться отчаянием. Я чувствую все эти трещины, что расходятся по его лицу, на себе. Я разбиваюсь от осознания, что все мои надежды были глупыми и недальновидными. Зейн знал и пытался уберечь меня, но я был слишком упрям и глуп, чтобы прислушаться к другу.

Слёзы катятся одна за другой. Я смахиваю их рукой, размазывая капли краски по лицу и крепче сжимая бутылку виски, я швыряю и пинаю всё на своём пути. Захожу в свою комнату и срываю костюм, что был на мне в наше первое свидание, с вешалки в шкафу. Ткань рвётся в руках. Пуговицы рассыпаются по полу. В памяти настойчиво всплывают моменты как я таял в его объятиях в ту ночь на чёрном шёлке, как выгибался спиной, чтобы прижаться к его телу и почувствовать его тепло. Как его пальцы сжимались на моей шее, губы касались моих губ…

Я трясу головой, чтобы вытряхнуть всё это из неё. Зеркало! Чёртово зеркало в моей спальне. Я вижу едва заметные синяки на моей шее и вспоминаю остальные, что рассыпаны по моему телу. Перед глазами моментально возникает воспоминание о том, как его губы оставляли все эти следы, как он засасывал мою кожу, как он кусал её, как из моих глаз по вискам стекали слёзы от боли и удовольствия. Я со всей силы швыряю в зеркало вешалку, и оно разлетается на множество острых осколков. Ха! Совсем как моё сердце пару часов назад.

Here and now with all dreams realized …здесь и сейчас, когда все твои мечты исполнены,

Would you choose still more time to do Растратишь ли ты еще хоть каплю своего времени?

Чёрт! Моя рубашка осталась у него в машине. Машина! Я улетаю пьяными мыслями на два часа назад и крепко зажмуриваюсь, пытаясь не пускать его в голову. Его руки на моих джинсах. Его губы между моих ног. Расплывающийся горизонт перед глазами. Исчезающая под капотом авто взлётная полоса. Я падаю на колени и кричу изо всех сил, пытаясь выкричать его из себя. Слёзы градом застилают лицо. Мне больно! Чёртов ублюдок! Ты заставил меня страдать за всех тех, кого я опрокинул. Я ненавижу тебя. Я ненавижу себя. Я хочу к тебе!

Мой голос срывается, и я начинаю хрипеть. Забираюсь на кровать и пытаюсь свернуться калачиком, но его объятия врываются в память снова. Он обнимает меня со спины, прижимается ко мне, сплетая наши пальцы, целует и шепчет. Его голос в моей голове. Его запах под моей кожей. Его нужно смыть! И я, расставшись с бутылкой, прямо в одежде, пьяный в стельку, захожу в душевую кабину и включаю ледяную воду на полную мощность. Одежда становится тяжёлой, мгновенно намокая. Меня трясёт от холода.

В голове против воли возникает фантазия о том, как он подхватывает меня на руки, крепко сжимая пальцами мои бёдра. Как я зарываюсь пальцами в его волосы и громко кричу от наслаждения. Как он, заполняя меня изнутри, проникает под кожу. Сливается со мной воедино. Как его зубы оставляют фиолетовый след на моих ключицах. Как мне больно и приятно одновременно. От этого огненный шар разливается во мне, и я, судорожно и резко, упираюсь руками в душевые краны, срываю их, и вода хлещет во все стороны, заполняя комнату. Луи поднимает на меня глаза, и я встречаю такой же ледяной взгляд, как два часа назад в машине после моего признания. Пустой, холодный и безжалостный. Ни тени нежности на его лице, только чёртова похоть в каждом его прикосновении, развратная ухмылка, животная страсть в каждом его движении.

Я вылетаю из кабинки и ударяю по стенкам бейсбольной битой Зейна. Стекло осыпается на пол и вода начинает заливать ковровое покрытие. Я выключаю воду и словно в бреду пытаюсь выйти из ванной.

Don’t fall down when it’s time to arise Не упади в тот момент, когда нужно будет подняться,

No-one else can heal your wounds Ведь никто не залечит твои раны…

Я отвожу взгляд в сторону, вижу свой виски, поднимаю голову и опрокидываю бутылку в себя. Алкоголь заполняет рот быстрее, чем я успеваю его глотать. Он льется тонкой струйкой с края губ и по шее вниз. Я хочу забыться.

И когда входная дверь открывается, я, смертельно пьяный, буквально выпадаю в холл. Полупустая бутылка выскальзывает из ослабевших пальцев и остатки виски заливают деревянный пол нашей квартиры.

– Наконец-то, Зи! – слабо лепечу я.

Мой друг нужен мне прямо сейчас, потому что хуже быть просто не может.

– Плохие новости, приятель. Зи не придет.

Я удивленно пялюсь на незнакомца в своей квартире. Алкоголь замедляет реакцию, и мне никак не удается понять, кто этот мужчина, и что ему нужно. Мужчина подходит и наклоняется ниже, рассматривая меня, и внезапно бьёт ногой по лицу.

Я чувствую дикую боль, но лишь мгновение. А потом мое сознание уплывает, оставляя меня в темноте беспамятства.

========== Заточение ==========

Пробуждаюсь я, медленно выныривая из пучины забытья. Осторожно щурясь, приоткрываю глаза, боясь, что яркий свет выстрелом в висок усилит ноющую головную боль, но в помещении царит полумрак. Серые бетонные стены вокруг неприятно давят на меня. Понимаю, что лежу на голом, грязном полу. Пытаюсь приподняться, оставляя след от ладони в слое нежной мягкой пыли.

Ноги затекли и онемели от холода. Руки трясутся, пальцы непослушно гнутся, когда я хочу стереть пот со лба. Странно, ведь в помещении так холодно. Как я мог вспотеть? Смотрю на ладони – на пальцах кровь. Я аккуратно ощупываю голову – лоб разбит. В мозгах каша из алкоголя, сильного удара, резкой боли и всех тех событий последней недели.

Я переворачиваюсь на спину, пытаясь сообразить, где я. Потолок слишком высокий для жилого помещения и мне в голову приходит мысль, что я нахожусь на каком-то складе.

Голова невыносимо болит. Я сжимаю виски запястьями и ощущаю металл. Замечаю на руках самые настоящие кандалы, как у каторжников. От них тяжёлые цепи, ввинченные в противоположные стены. Они тянутся через всю камеру к моему телу.

Дверь с громким, противным скрипом отворяется, и в комнату входит Стив.

– Ты не слишком удивлен, да? – ухмыляясь, говорит он.

Я не отвечаю. Голова слишком болит, и его мерзкий голос разрывает черепную коробку, словно набат. Мой язык распух во рту, горло сдавила сухость, но я все же умудряюсь выдавить хриплое:

– Я всегда знал, что закончу именно так.

Стив хохочет, заставляя меня морщиться. Он медленно проходит в камеру, и кто-то закрывает за ним дверь. Как предусмотрительно, вот только я все равно на цепи! – хочется крикнуть мне, но я лишь молча наблюдаю за действиями блондина.

Он наклоняется надо мной и пропускает мои волосы сквозь пальцы:

– Ты очень красивый, Ник… Или нет, я буду звать тебя Гарри, можно? – он издевается. Я вижу этот злобный огонек в его глазах и понимаю, что ничем хорошим всё это не закончится. Вот только Стив не знает одного – мне плевать.

– Да как хочешь зови, придурок, – выплёвываю я ему в лицо.

– Это ты зря, – шипит Стив, больно сжимая мои волосы в кулаке.

Голова взрывается новым приступом острой боли, но ни малейшего стона не срывается с моих губ. Это бесит моего тюремщика и он толкает меня на пол и бьет несколько раз ногой в живот.

– Думаешь я с тобой тут в игры играю? – сквозь зубы произносит он. – Ты не с тем связался, красавчик. И план у нас такой…

Блондин присаживается рядом со мной на корточки и брезгливо морщится. Я валяюсь на полу, прижимая колени к груди. Внутри всё ноет от боли и я пытаюсь научиться дышать заново, потому что Стив, кажется, выбил из меня это умение.

– Я собираюсь основательно тебя помучить. – Он проводит пальцами по моей щеке, почти нежно, а меня выворачивает наизнанку. Никто не должен прикасаться ко мне! Никто, кроме Лу. – Знаешь, не оставлю на твоем красивом теле ни одного живого места. Потом я возьмусь за твоего друга.

Я вскидываю голову и не могу контролировать свой испуганный взгляд. Этому маньяку нравится. Он улыбается совсем безумно.

– Да. Я уже послал ему сообщение. Представляешь, тебя похитили ради выкупа. И пока он будет бегать в поисках баснословной суммы, что запросил похититель, я с тобой успею наиграться.

– Но… тебе не… нужны деньги… – хриплю я, пытаясь откашляться.

– Веееерно, – тянет он. – Мне нужно отмщение, Гарри. Вы развели меня и обокрали, как какого-то идиота. И вы ответите за это. Сначала ты, а потом и твой пакистанский дружок.

Дверь снова издает этот пронзительный скрип, и в комнате появляется бритая макушка. Парень выглядит, как отъявленный головорез, и я даже не удивляюсь, когда он обращается к Стиву именно так:

– Босс, машина готова.

Блондин легко поднимается на ноги и смотрит на меня сверху вниз:

– И последнее, Гарри, когда ты будешь сломлен физически, а потом раздавлен морально, я приду сюда и заберу у тебя последнее – я, наконец, трахну тебя, а потом отдам им, – он кивает на одного из своих людей, ждущего в дверях. – И ты будешь очень громко молить меня о смерти, но я не помогу тебе.

Я закрываю глаза, пытаясь отделаться от липкого страха, проникающего под кожу от его слов. Я не хочу представлять, что ждет меня здесь, и лишь две мысли, четкие и оформленные, крутятся в моей голове: я не успел попросить прощение у Зейна, и, я умру в этом месте.

Минуты тянутся бесконечно долго в этом холодном пустом помещении. Они окрашиваются в серый безжизненный цвет, высасывая из меня тепло. Я сворачиваюсь в клубок на старом матрасе, от которого пахнет затхлостью. Головная боль медленно уходит, и на смену ей приходит ясность мыслей, только легче от этого не становится.

Я возвращаюсь мыслями в нашу с Зейном первую квартиру – тогда мы тоже спали на старых матрасах и голод был постоянным спутником. Мой живот предательски урчит, загоняя меня в тусклые детские воспоминания сильнее.

Я умру в девятнадцать лет. Интересно, если бы я не согласился тогда на план Зейна, был бы я сейчас в порядке? Может быть, работал бы где-нибудь в пекарне, возясь с мягким теплым тестом. Зи устроился бы механиком в автомастерскую. Конечно, мы бы не путешествовали так много, и не получили всех тех ярких эмоций, но я был бы сейчас на работе, а не в заброшенном складском помещении на цепи, как собака.

Я почти жалею о выборе, сделанном в пятнадцать, пока в нос не ударяет запах фрезий. Я поднимаю голову, оглядывая место своего заточения. Здесь неоткуда взяться цветам, и уж тем более здесь не может быть Луи. Я один в Богом забытом месте, в ожидании жестокого сумасшедшего, что решит мою судьбу. Кажется, я начинаю сходить с ума.

В памяти всплывает тот день, когда Луи сел за рояль в музыкальном магазине. Самое дорогое мне воспоминание. Самое сокровенное. Я храню его в самом потайном уголочке моего сердца. Ни с кем не хочу им делиться.

Магазин был светлым, почти белоснежным, с огромными окнами от пола до потолка и невесомыми вуалевыми занавескам, которые колыхались от внезапных порывов ветра, врывающегося в комнату через раскрытые окна. Он тогда грациозно уселся на пуфик, поднял крышку и задумался. Его пальцы ловко забегали по клавишам, чередуя белые с чёрными. Взгляд был сосредоточен. Я оцепенел и не сводил с него взгляд, медленно приближаясь к нему из отдела пластинок. Сдержанная улыбка появилась на его губах. Я как идиот с открытым ртом ловил каждое его движение.

Большой белоснежный рояль и такой маленький человек с задорной вздёрнутой чёлкой. Никогда бы не мог подумать, что Луи Томлинсон играет. Да ещё так виртуозно. Никаких нот перед лицом. Он играет по памяти. С закрытыми глазами. Волшебно. Просто сказочно. Я готов был лопнуть от распирающего меня чувства восхищения и броситься к нему на шею, чтобы задушить в объятиях, не стесняясь персонала магазина.

Тогда тоже был дождь. И сильные раскаты грома. Несмотря на то, что вовсю светило солнце. Правда я не знаю, что сейчас – день или ночь, но я слышу дождь за стенами моей камеры. Я слышу дождь и гром, и снова возвращаюсь в то утро.

Луи закончил играть и похлопал себе по коленям, призывая меня сесть. Я обернулся – никого вокруг. Все словно сквозь землю провалились.

– Не волнуйся о них, – прошептал он возбуждённо, прижимая меня к себе и касаясь моей шеи горячими губами.

Его ладонь на моей спине между лопаток, другая на талии. Это пьянящее ощущение его превосходства надо мной. Сладкое чувство будто я тряпичная кукла в руках взрослого ребёнка. Делай со мной всё, что вздумается, только не уходи. Я со всем согласен. Только не уходи.

Сжимаю его волосы и ворот пиджака в руках, он откидывает голову назад, и мы на мгновение встречаемся взглядами. Он лишь похотливо улыбается, облизываясь.

Я быстро вытираю предательскую слезу с лица. В горле растет и пульсирует ком безысходности. Становится тяжело дышать. По телу рассыпаются мурашки. Совсем как тогда, когда я полностью уязвимый был распят в его объятиях на клавишах того рояля. Стоны и его тяжёлое дыхание вперемешку со звуками инструмента. Лучшая музыка на свете.

Что ж, я готов умереть за этот шанс быть счастливым пусть столь ничтожно короткое время, посланный мне судьбой. Лишь об одном сейчас молюсь… несмотря на всю боль в душе… пусть мой Луи будет счастлив… пусть не со мной. Пусть я не смог сделать его счастливым. Пусть я не тот, с кем он хочет быть счастливым. Пусть он забудет меня со временем. Я готов умереть с мыслями о нём. Его глаза будут со мной до моего самого последнего вздоха.

Луи… Я сажусь и прижимаюсь к холодной стене спиной. Его голубые глаза выжжены на сетчатке моего глаза. Сколько бы я не зажмуривался и не отгонял его образ от себя, я пропитан им насквозь. Пальцы сами по себе касаются предплечий и ведут вниз. Я вспоминаю прикосновения Лу, чувствуя тепло внутри. Вокруг отчаянно холодно и всё покрыто пепельным налетом обречённости, но я чувствую этот свет в себе, я чувствую толику силы, что даёт мне моя любовь.

Я улыбаюсь, прижимая одну ладонь к другой, переплетая собственные пальцы, так как это проделывал Томмо с нашими руками. Я не жалею о выборе, сделанном в детстве. Я готов умереть в муках и боли, готов к любым испытаниям, что приготовил для меня Стив, ведь я любил, и я был с мужчиной мечты. Пусть и не долго, но я готов вечность гореть в аду за один миг в его объятиях.

Мою нежную улыбку убивает скрип проржавевшей двери. Я испуганно смотрю на незнакомых мужчин, заносящих в помещение тяжелый металлический стол. Они пыхтят и еле волокут его в мою сторону. Я успеваю разглядеть странные браслеты, торчащие из середины столешницы, а потом меня отвлекает радостный голос Стива. Он солнечно здоровается со мной, будто мы лучшие друзья, занося внутрь два пластиковых стула.

Головорезы устанавливают стол на пол и направляются в мою сторону. Я вжимаюсь в угол, но это бесполезно. Они с легкостью вытаскивают меня и усаживают на один из пластиковых стульев. Впихивают мои руки в пазы браслетов и всё, что я успеваю сделать – это сжать кулаки.

Блондин садится напротив, достаёт пачку сигарет и закуривает. Он улыбается, глядя на меня, и я чувствую, как бледнею. Что бы ни задумал Стив, я даю себе слово выдержать.

– Разожми кулаки, Гарри. Мне нужны твои красивые пальчики, – томно тянет этот псих, будто собирается заниматься со мной сексом.

Я лишь упрямо сжимаю губы, отворачивая лицо в сторону.

– Ладно, тогда давай по-плохому, – Стив отбрасывает сигарету и слегка кивает одному из парней, а тот, в свою очередь, проводит некие манипуляции под столешницей.

Я чувствую давление на запястьях, и оно увеличивается. Чёрт!

– Тебе сломает обе руки, если ты не вытянешь пальцы, – говорит парень напротив.

Мы прожигаем друг друга взглядами. Я чувствую, как металл врезается в кожу, царапая её и сдавливая. Стив улыбается, глядя на мои попытки сопротивляться. Он знает – у меня нет шансов. Я всё же выпрямляю пальцы, не удержавшись от болезненного стона.

Второй парень аккуратно придавливает мои пальцы к столу и со щелчком их тоже обхватывает металлическими ободками. Тиски на запястьях ослабевают, но я всё равно не могу двигаться – мои руки намертво прикованы к столу.

Помощники Стива проверяют все крепления в последний раз, и, удостоверившись в их надежности, покидают помещение, закрывая за собой скрипящую дверь.

Блондин улыбается, разглядывая меня. Его рука тянется через стол и подушечками пальцев он нежно касается моей щеки. Меня тошнит от отвращения, я дергаюсь назад, но мне не уйти от прикосновений.

– Строптивый, – шепчет он.

Стив достает из внутреннего кармана куртки тонкую деревянную коробочку и кладет её в центр стола, между моими распятыми руками. Он открывает крышку и откровенно наслаждается моим учащенным дыханием. Внутри хранятся длинные металлические иглы.

Блондин поднимается со своего стула и медленно стягивает куртку с плеч. Он закатывает рукава своей шикарной кофты, не торопясь, смакуя момент. Мои мысли лихорадочно мечутся, я пытаюсь собраться, но тело предаёт меня. Я вскакиваю на ноги, роняя стул, когда Стив садится обратно и берёт в руки первую иглу. Я тяну и дёргаю собственные руки из плена металла, сдирая кожу и причиняя боль самому себе, словно зверь, загнанный в капкан. Мой мучитель громко заливисто смеётся, и не спеша вгоняет иглу мне под ноготь на указательном пальце.

Хруст разрывающейся плоти и адская боль от места, куда этот маньяк воткнул иглу, до кончиков пальцев на ногах. Страх вниз по спине. Я кричу так, как не кричал никогда в жизни. Он перестаёт смеяться, как только замечает кровь, скапливающуюся под ногтем. Я вижу его язык, облизывающий пересохшие губы. Этот жест полон сладострастия и похоти. Моя боль возбуждает его.

Стив достаёт следующую иглу, и меня мутит. Я стараюсь отвлечься, отвести взгляд, но не могу. Я наблюдаю, как он медленно подносит её к моему безымянному пальцу и так же медленно проталкивает под ноготь. Металл входит в плоть, словно в подтаявшее масло. Крик разрывает горло. Острая боль пульсирует под кожей, раздирая сознание. И посреди всего этого ужаса я снова чувствую запах фрезий.

Ноги трясутся, и я падаю на колени на холодный пол. Блондин тянется за очередной иглой, а я, наконец, понимаю, что именно может меня спасти. Я зажмуриваюсь, и в голове без труда и усилий формируется образ Луи. Я вижу его ровные белые зубы, когда он рычит на меня на парковке у супермаркета. Игла разрывает кожу, входя под ноготь среднего пальца. По моим щекам текут слёзы.

Глаза Луи искрятся весельем, когда он облизывает мою щеку у лифта – большой палец не избегает участи остальных. Сквозь не прекращающуюся боль, я чувствую горячее дыхание Луи на своей шее в тот вечер в клубе, когда мы были заперты в щитовой – мизинец на правой руке присоединяется к остальным пальцам в общей симфонии боли. Я лишь крепче, до скрежета, смыкаю зубы.

Стив переходит ко второй руке, а я уже мертвым телом свисаю с края стола. Боль изматывает, забирая последние силы. Я больше не могу кричать, когда он втыкает иглу в первый палец левой руки. Из моего горла доносится хриплый скулеж, и я пытаюсь нырнуть глубже в воспоминания. Луи в моей голове продолжает бороться с болью. Стив мучает меня, не произнося ни слова. Сознание плывет: перед мысленным взором мелькают картинки наших встреч. Я вспоминаю его ладони, загорелые лодыжки, солнечные морщинки вокруг глаз, карамельную челку.

Особое внимание Стив уделяет последнему пальцу, он практически отрывает мне ноготь, причиняя максимум боли. Голова идет кругом, всё вокруг плывет. Я смотрю на блондина, что принес мне столько боли, и хочу плюнуть в него, послать его к черту. Мои губы едва шевелятся, и парень привстаёт на стуле, чтобы наклониться ниже ко мне.

Его образ расплывается, и я больше не вижу моего мучителя. Я смотрю на мужчину, что владеет моим сердцем. Томлинсон приближает своё прекрасное лицо ко мне. Практически касаясь моих губ.

– Луи… – шепчу я из последних сил и теряю сознание.

========== Боль ==========

После пытки я открываю глаза на полу в одиночестве. Стив отцепил мои руки от стола, когда я потерял сознание, и ушел. Он оставил пару бутылок воды и упаковку каких-то черствых хлебцев.

Иглы всё еще торчат из моих истерзанных пальцев и я стараюсь лишний раз не шевелить ими. Для начала нужно перебраться на матрас, так как зубы выстукивают мелодию холода от долгого лежания на полу.

Подумать легче, чем совершить. Ноги не слушаются, а от рук помощи нет, на них я даже смотреть боюсь. Я медленно ползу на коленях к спасительному лежаку, бренча цепью. На половине пути, накопленные за короткий отдых силы покидают меня. Я заваливаюсь вперед, успевая подставить локти. Тело ломит тупой болью. Её лучи простреливают, кажется, каждый нерв, особенно сильно впиваясь в израненные пальцы. Я закрываю глаза, стараясь удержаться в сознании, но мир кружится: быстро, хаотично, до тошноты. Ком подкатывает к горлу. Я чувствую неприятный кислый привкус во рту и из последних сил стараюсь взять себя в руки. Вдохнуть через нос, выдохнуть через рот. Я сосредотачиваюсь на дыхании и постепенно головокружение и тошнота отступают.

Но теперь мне нужно попробовать вытащить иглы. Я усаживаюсь на пол и берусь двумя пальцами левой руки за иглу, торчащую из указательного пальца правой. Медленно, дюйм за дюймом, мне удаётся вытащить её. Кровь, словно нехотя, сочится из-под ногтя, а боль из легкого жжения вновь превращается в острую резь.

Я чертыхаюсь, и берусь за следующую. Руки дрожат и не слушаются. Мне стоит огромных усилий продолжать, но если я не сделаю этого до того, как вернётся Стив, будет только хуже.

Избавившись от игл я всё-таки уговариваю своё тело доползти до матраса. На еду совершенно нет сил и я лишь жадно пью воду, опустошая почти целую бутылку. Вытягивая перед собой дрожащие руки я внимательно рассматриваю свои поврежденные пальцы. Это ерунда, стараюсь я убедить себя. Меня гораздо больше волнует безопасность Зейна. Если бы у меня только была возможность его предупредить.

Мысли о друге отвлекают от боли. Я испытываю дикое разочарование в себе, жалея обо всех тех грубых словах, что вылетели из моего рта при нашем последнем разговоре. Если бы я только знал, я никогда бы не обидел так Зи. А теперь у меня даже нет возможности извиниться, и объяснить, что я вовсе не думал так никогда.

Я остаюсь наедине с собой на достаточно долгое время. Часов в моей тюрьме нет, как и окон, так что я даже приблизительно не могу понять, сколько уже провел в заточении.

И вновь мои мысли прерываются этим адским скрипом. Стив появляется в дверях, сияющий и отдохнувший. На нем вечерний костюм, а туфли начищены до такого блеска, что я мог бы разглядеть своё отражение, если бы захотел.

Следом за ним появляется один из его преданных верзил с пистолетом направленным на меня. Я усмехаюсь потрескавшимися губами – я такой опасный тип. Стив приказывает этому парню собрать иглы, что я раскидал по полу, и внимательно пересчитывает. До меня, наконец, доходит, как именно я мог использовать их, но уже слишком поздно.

Бугай забирает орудия пытки и удаляется, оставив нас с блондином наедине. Стив берет пластиковый стул и ставит его вплотную к матрасу, на котором я сижу. Я не вижу в его руках ничего, кроме планшета, но это вовсе не значит, что мне не будет больно. Я напрягаюсь в ожидании новой муки, и он не разочаровывает меня.

– Ты вчера так быстро устал, я не успел наиграться, – шепчет этот сумасшедший. – Но я позволил тебе отдохнуть, потому что ты подкинул мне интересную мысль, отключаясь.

Я всматривался в его самодовольное лицо, стараясь понять, что он задумал. Я не помнил, как потерял сознание. Что я взболтнул?

– Кто такой Луи?

И меня прошибает горячий пот, не смотря на низкую температуру в помещении. Я же не мог… нет… я не мог так подставить его. Мой затравленный взгляд бегает по лицу мучителя, и он улыбается всё шире.

– Я навел кое-какие справки. Знаешь, я был уверен тогда в клубе, что он просто очередной парень, которого ты решил опрокинуть. Но неееет… – блондин тянет гласные, а меня выворачивает от беспокойства. – Ты познакомил его со своим дружком, пригласил в квартиру. Ты ходил с ним на регулярные свидания?

Стив наклоняется и даёт мне звонкую пощечину. Удар приходится частью на губы, одна из которых лопается. Я слизываю соленую кровь и продолжаю упрямо молчать. Я не настолько глуп, что бы подставлять Лу ещё сильнее.

– Чем же он оказался лучше меня? – сейчас блондин выглядит расстроенным, и я вдруг действительно различаю повадки психопата в нем. – В любом случае, тебе с ним ничего не светит, красавчик. Знаешь почему?