Текст книги "Цветочный город (СИ)"
Автор книги: Mary Lekonz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Немедленно в душ, – нашелся я, решив совместить приятное с полезным. – Иначе простудимся.
Я скинул обувь, прямо в коридоре стянул промокшую рубаху, босиком пошел вглубь квартиры. Илюха послушно последовал за мной, но расстался со своей модной рубашкой только на пороге ванной комнаты. Я быстро вывернул кран, запуская мощную струю горячей воды. Илья осматривался. Я знал, что оформленная в марокканском стиле ванная впечатляла нестандартным подходом и цветовым решением. Идея была отца, помешанного на арабской экзотике и ремонте. Взгляд Ильи заметался по темно-синим, грубо оштукатуренным стенам, мозаичной отделке в этническом стиле, зеркалу в форме восточной арки, бронзовому светильнику. Я снял джинсы, отрегулировал температуру воды. Небольшое помещение быстро нагрелось. Илья преувеличенно внимательно смотрел на меня, медленно скользил взглядом по плечам, груди и татуировке. Я просто потянул его за ремень, помогая избавиться от брюк.
По широким ступеням в низкую ванну, выложенную сине-белой узорчатой плиткой. И только под теплыми струями льющейся сверху воды я обнял Илью по-настоящему, прижал к себе, не ощущая сопротивления, опять впился в красные накусанные губы. Он как-то судорожно стиснул мои предплечья, не контролируя силы. Я коснулся своим стояком его бедер, моментально почувствовал ответную эрекцию. Илья вдруг всхлипнул и первым начал осторожно двигаться. Чуть вверх – чуть вниз, по напряженному члену своим возбуждением, ногами прижимаясь к моим ногам. Мне моментально стало жарко от его запаха и дыхания. Илья вдруг отпустил мои руки, скользнул по груди и сжал свои ладони на талии, ускоряясь и резко толкаясь бедрами. От движения его горячего твердого члена у меня сразу отключились мозги, а тело подавалось навстречу, слишком быстро подходя к вершине восторга. Я видел, как Илья внимательно наблюдал, пока я стонал и выгибался, изливаясь на его живот вязкой спермой. Его глаза были серьезны, а губы улыбались. Но я не собирался так просто сдаваться. Едва отдышавшись, прошелся по его подбородку языком, легко прихватил нежную кожу на кадыке и медленно, чтобы дать ему сообразить, сполз на колени. Его ноги слегка дрожали, а текущий смазкой член прижимался к напряженному прессу. Илья, не мигая, смотрел на меня расширенными глазами. Я лишь дотронулся губами до мокрой головки, пробуя вкус, когда парень застонал и дернул бедрами. Несколько движений по члену – и Илья схватил меня за волосы, судорожно толкнулся пару раз в рот и напрягся, выбрасывая струйку пряной жидкости. Он пытался вытащить член, но я крепко обнял его за ноги и высасывал сперму, заставляя парня стонать и вскрикивать.
Я не позволил Илье сделать вид, что ничего не произошло: лапал его под душем, нервно посмеивался в ответ на застенчивые улыбки, помогал смывать гель для душа, а потом закутаться в большое мохнатое полотенце. Нашел чистые бермуды и футболку. Наша рабочая одежда отправилась в стиральную машину, после ливня ей требовалась реабилитация.
Мы сидели на кухне, пили чай с мамиными пирожками и разговаривали о совершенно посторонних вещах. Илья мастерски перевел опасный разговор в мирное русло, заинтересовав правилами игры в волейбол и рассказами о велосипедных походах. Я для себя тут же решил купить велосипед, поняв увлеченность Илюхи этим видом спорта. И опомнился, только когда от порыва ветра настежь распахнулось полуоткрытое окно. На улице снова потемнело. Яркий всполох молнии заставил вздрогнуть. Новая гроза оказалась точно над нами. Сильный ливень обрушился на город, принес вкусный запах свежей листвы и пыльцы. Я решительно поднялся с места.
Илья последовал за мной в спальню, где находился разложенный диван. Сегодняшним утром я проспал и не успел привести комнату в привычный порядок. Теперь это сыграло на руку. Я небрежно стянул с себя футболку, отбросил на стул. Залез на диван. Илья с интересом наблюдал за моими телодвижениями.
– И не надо так смотреть, – поймал я ироничный взгляд. – Я не стал бы грузиться, но эта неделя меня просто вымотала.
Илья осторожно присел на край широкого спального места. Я затеял всю эту историю, мне и нужно было теперь прояснять ситуацию.
– Я не знаю, как об этом говорить. У меня не было раньше отношений с мужчинами…
В озаренной светом молнии комнате я заметил вопросительно выгнутую бровь и уточнил:
– У меня случался секс с парнями, но я не собирался потом встречаться со своими партнерами, дружить и вообще…
– Ты хочешь со мной не просто секса? – подозрительно спокойно поинтересовался Илья.
Я покачал головой.
– Как ты это себе представляешь? – он задал правильный вопрос.
Я вздохнул.
– Не знаю. Наверное, это совсем не так, как с девушками. Все эти ухаживания, подарки, прогулки, романтика и прочее запудривание мозгов. Мне это не надо, да и тебе тоже. Я чувствую, что ты мне нужен. Я хочу не только спать с тобой, мне хочется общения и дружбы.
За окном бушевала гроза. Я вдруг подумал, что наше выяснение отношений под весенний ливень как раз достойно дамского романа, и невесело усмехнулся. Мысли не желали облекаться в нормальные слова. Илья подтянул ноги на диван, тихо отозвался:
– Знаешь, Руслан, я понял, что трус. Ты мне сразу понравился, как только я пришел к вам в отдел. Я, конечно, не дрочил втайне на твой светлый образ, но ты меня волновал. И я боялся признаться в этом себе. Мне повезло с работой, наконец все сложилось – зарплата, языковая нагрузка и ребята классные, и я с ужасом думаю, что о нас будут говорить, если что-то заподозрят. Наверное, потому и веду себя в офисе по отношению к тебе как хамло. А еще родители мои… вряд ли поймут.
– Да уж, в нашей стране лучше не идти на поводу у нетрадиционных желаний, – грустно улыбнулся я. – Не думай, что я такой герой и готов завтра же в стрингах и макияже заявлять о своих пристрастиях. У меня и стрингов-то нет. И я боюсь осуждения родных и друзей.
– И что нам делать? – растерянно спросил парень, придвигаясь поближе.
– Мне кажется, сейчас нужно понять, что мы на самом деле хотим. Я очень хочу быть с тобой. Хотя и не знаю, как это будет.
– Слушай, Руслан, – Илья вдруг встрепенулся как будто с удивлением. – А ведь если выкинуть всю эту ерунду с конфетами-букетами, выпендрежем и знакомством с родителями, то остается – дружба и секс?!
– Наверное, – до меня, кажется, дошло, что он хотел сказать. – Кстати, никого на работе не волнует личная жизнь сотрудников. Я, например, ничего ни про кого не знаю. И им знать необязательно. А родители уже давно считают меня взрослым и не требуют отчета…
– А моих больше нервирует бурное поведение младшего брата, – Илья наверняка усмехнулся в темноте. – Оболтус заканчивает школу. Кстати, надо позвонить ему и обрадовать, что не вернусь ночевать. Где моя сумка?
Я спрыгнул с кровати, в коридоре подхватил с пола илюхину черную сумку, непроизвольно улыбаясь нечаянно оброненному «не вернусь ночевать».
Пока Илья коротко общался с братом, который совсем не расстроился отсутствию контроля, я подобрался к парню с тыла. Ситуацией надо было срочно воспользоваться. Мои руки проникли под футболку, погладили сильную спину, добрались до выпирающих лопаток. Илья тряхнул кудрями, и я перехватил губами несколько непокорных прядок. Ладонями уже изучал гладкую грудь, теребил пальцами напрягшиеся соски, прижимался к теплой спине. Между нашими телами был лишь тонкий трикотаж его футболки.
– Если ты не хочешь… – черные густые волосы еще пахли ливнем. Я щекотал его ухо своим дыханием. – Если ты морально не готов…
Илья отбросил телефон и чуть отклонил голову. Такая шелковая кожа, даже странно для парня… Я шарил руками по его твердому прессу и шептал, дурея от запаха волос, интимности ситуации и своей наглости, – то я не посмею взять тебя. Мы можем ограничиться ммм… руками… языком… к примеру…
– Ты доприкалываешься, – с угрозой отозвался Илья, подставляя шею моим губам. – Я всю неделю схожу с ума и издеваюсь над собой… А ты хочешь меня обломить?!
Я не совсем понял, как он издевался над собой, но расценил его негромкий ответ как разрешение к дальнейшим действиям. Потянулся к ящикам у дивана. Нужные предметы находились в нелогичном месте – среди сваленных в кучу универских конспектов и растрепанных словарей. На упаковки презервативов Илья не отреагировал, но яркий тюбик лубриканта его заинтересовал.
– Недетский крем, – пояснил я, пытаясь стащить с парня футболку.
Илья послушно поднял руки, не отрывая взгляд от английских надписей на этикетке. Уж не знаю, что он мог прочесть в полутьме. Длинные шорты я стягивал медленно, нарочно цепляясь пальцами за молнию, задерживая ладони на бедрах. Илюха спокойно позволил себя раздеть, залез с ногами на диван, уселся на коленях. Я пристроился за ним в той же позе. Неторопливые ласки и касания возбудили меня, эрекция была заметной, но совершенно меня не смущала, ведь Илья, несмотря на свой невозмутимый вид, тоже не отличался хладнокровием, и когда я провел рукой от его пресса к паху, то ощутил вполне напряженный член, сразу толкнувшийся в мою ладонь. Я облюбовал для поцелуев шею, мне так нравился запах тонкой кожи и волос, что я буквально залип и не сразу заметил, как Илья перестал изучать свойства лубриканта, повернул голову, предоставляя больше места губам, тяжело выдыхал. Кажется, я нашел у парня слабое место. Слегка прикусил ближайшую ключицу – левую – и убедился в правоте ощущений. Илья дрогнул, а его орган в моей руке отвердел окончательно. Свободной рукой я устремился к манящим ягодицам, прижался к илюхиному бедру своим членом. Илья немного прогнулся поясницей, когда я провел пальцами по ложбинке между половинок и погладил сомкнутое мышечное колечко. От прикосновения оно предсказуемо сжалось. На секунду я отвлекся на отщелкивание крышки тюбика со смазкой. Лубрикант был хитрый, с каким-то возбуждающим эффектом, не раз опробованным на мне самом. По крайней мере, намазанные им пальцы ощущались, как инструмент сладких пыток Бога Эроса… Скользкий палец легко проник в отверстие, и Илья удивленно охнул.
– Не пугайся, – промурчал я, откладывая тюбик и возвращая свою ладонь на его твердый член.
– А я и не… – Илья откинул голову на мое плечо и чуть раздвинул колени. Он не сжимался так судорожно, как в первый раз, в Германии, даже немножко подавался. Было так приятно скользить внутри его узкой дырки, по гладким стенкам, то легко, у самого входа, потихоньку растягивая, то глубже, вызывая тихие вздохи.
– Как это классно у тебя получается, – он вдруг повернул лицо, я увидел лукавую улыбку и прикрытые глаза. – Я сам пробовал, но мне не понравилось.
– Ты пытался ласкать себя там? – удивленно прошептал я, приставляя к его входу второй палец.
– Дааа… – почти простонал он вместе с проникновением. Я прижался к его спине, надеясь вынудить нагнуться и опереться на руки, а еще лучше – на локти. Но у парня имелись на это свои соображения. Он лишь подставил ладони на постель и немного приподнял бедра.
– Я хотел повторить новый… опыт, – выговорил он с усмешкой, расслабляясь и позволяя мне слегка развести пальцы в глубине тела. Дрогнул и сквозь зубы закончил. – Только у меня хреново вышло. Неприятно и неудобно… И простату я не нашел.
Я не мог не улыбнуться. То, что ему хорошо, я не сомневался, ведь моя левая ладонь двигалась по его твердому члену, с напрягшимися венами и мокрой головкой. Илюха все-таки был феноменом. Я еще ни с кем не разговаривал во время секса, и мне это дико нравилось. Как будто общение лишало то, что происходило между нами, излишней сентиментальности. И меня возбуждал его голос, с прерывистым дыханием и наслаждением от моих действий.
– Может, ты просто не там искал? – хитро спросил я и слегка согнул пальцы, повернув под нужным углом, уткнулся в небольшой твердый бугорок. Илья сладко застонал, наконец, подался моему нажиму и немного нагнулся вперед, выставив задницу. Слова у него закончились, он всхлипывал каждый раз, когда я касался чувствительной железы. Кажется, он даже не сразу понял, когда я заменил расширяющие отверстие пальцы членом. К слову, я был очень осторожен. Каким-то неведомым чувством я понял, что Илья негативно реагировал на боль и постарался избавить его от ненужных впечатлений. Я медленно двигался внутри его тесного прохода, постепенно загоняя член глубже, сдерживался из последних сил – так хотелось сорваться на бешеный темп и толкаться до основания, но для этого надо было изменить угол, чтобы член постоянно скользил по простате, а упрямый Илюха держал оборону, не давая мне поставить его на локти. Он был очень сильным. Я чувствовал, что он управлял ситуацией, не разрешая мне одержать верх. Я к этому не стремился и сейчас не собирался ломать парня под себя. Мне было и так нереально кайфово – двигаться в нем, видеть его, ощущать его – твердый член, крепкие мышцы, рельеф гибкого тела, черные кудри. Даже в неторопливом ритме это было прекрасно. Но я неумолимо приближался к финалу, желание резких толчков стало нестерпимым. Низ живота сводило судорогой, я мог вот-вот сорваться. Пришлось навалиться на влажную спину, дотянуться губами до горячего уха.
– Илья, давай поменяем позу, обопрись на локти. Обещаю тебе фееричный оргазм.
Ей-Богу, фраза далась мне нелегко. Я задыхался, одновременно пытаясь говорить, вдыхать аромат его мокрых волос, ощущать жар щек и медленно двигаться внутри… Илья мотнул головой и плавно подался вперед, по-кошачьи потягиваясь спиной, вытянул руки перед собой, перенес часть веса на локти. Я радостно въехал под другим углом. Илюха пораженно вскрикнул. Теперь все было правильно, с каждым толчком парень стонал все сладострастнее, выгибался поясницей и тянулся за мной. Его член в моей ладони дрожал, сильнее обозначая вены и выделяя все больше секрета. Я уже не мог сдерживаться и трахал его так глубоко, как только мог, увеличил темп и слышал одобрительные вскрики, все быстрее двигал рукой по его скользкому члену. Я кончил чуть раньше и, содрогаясь в дикой вспышке восторга, вдруг ощутил, как Илья сильно сжался на моем пульсирующим члене, запрокидывая голову и напрягая спину.
После оргазма накатила томная усталость. Мне едва хватило сил выскользнуть из расслабленного тела, сдернуть с члена резинку и сбросить на пол. Левая ладонь была залита спермой. Илья повернул голову и наблюдал за моими ленивыми движениями. Я прижался голой ногой к его бедру.
– Теперь будешь курить в постели? – проницательно спросил Илья, насмешливо улыбаясь, но его глаза сияли.
– Почему бы не последовать традиции? – курить, и правда, хотелось зверски. По иронии, полупустая пачка валялась на подлокотнике дивана, недалеко от Илюхи. Парень протянул сигареты и зажигалку.
– Теперь мне следует положить голову на твою широкую грудь и сказать, как ты был охренительно хорош, – заметил Илья, когда я прикурил и затянулся.
Кашлял я долго. Илья даже успел посмеяться.
– Вот гад ты, – беззлобно отозвался я, выкидывая сигарету.
Подкол Илюхи вдруг повысил градус моего и так прекрасного настроения. Илья неожиданно обнял меня за плечи и посмотрел прямо в глаза.
– А оргазм и правда был фееричный…
Я не успел отреагировать, когда он добавил прямо в мои губы.
– И мне нравится, когда от тебя пахнет сигаретами.
Целовался Илюха волшебно.
Утро для нас началось почти в одиннадцать часов. Мы отлично выспались, долго валялись в постели и насмехались над взаимными стояками, потом как-то случайно пробрались друг к другу в трусы и от души подрочили, под конец уже соприкасаясь бедрами. Ржали в ванной, когда увидели, во что превратились постиранные вместе брюки и рубашки. Потом слопали оставленную мне на выходные еду и поехали к Илюхе – проведать брата. Расставаться нам не захотелось.
Брата в квартире мы не обнаружили. Он заявился, явно похмельный и помятый, когда Илья переоделся в свою одежду, разогрел обед и собирался всерьез искать пропавшего. Младший брат оказался, на контрасте с Ильей, белокур, светлоглаз, небрежен и нахален по своим шестнадцати годам. Слишком пристально осмотрел меня, огрызнулся на все легкие упреки старшего, пожаловался на головную боль и пошел отсыпаться. Эту ночь, как я понял, парень провел в клубе. Илья не стал доставать младшего претензиями, малодушно спихнув процесс воспитания на родителей, и внезапно принял мое предложение просто погулять по городу.
Весь день мы провели на улице. Город сиял чисто вымытыми ливнем улицами, отражался в солнечных лужах, обещал прекрасную майскую погоду. Мы прошлись по набережным, гуляли по центральным улицам, определяя для себя ближайшие цели – зайти в спортивный магазин, кинуть денег на телефон, найти хорошее кафе с шашлыком. На открытой террасе кафешки переглядывались с двумя симпатичными девчонками, сидящими за соседним столиком. А когда потом двинулись в одном направлении и столкнулись в дверях супермаркета, одновременно рассмеялись. Девушки не почувствовали от нас агрессии «самцов на охоте» и радостно составили компанию, пока нам было по пути. День прошел насыщенно и приятно. Но я отчего-то предчувствовал, что эта субботняя идиллия – лишь затишье перед бурей.
========== Часть 5. Переосмысление ==========
Начиналась настоящая весна, с предвкушением скорой жары, яркой зелени и всеобщего цветения. Уже полыхнули кипельно-белым вишни и вот-вот готовилась порадовать своим цветом и ароматом сирень.
Дни летели со скоростью электрических разрядов, причем каждые сутки добавляли острых впечатлений. На работе между мной и Ильей установилось яростное противостояние, даже еще сильнее, чем зимой. Он словно боролся за лидерство и пытался сильнее уязвить. Конечно, я понимал, что парень изощрялся в остроумии без серьезных претензий, а даже наоборот, от излишней симпатии. И я не осторожничал, зубоскалил в ответ, невзирая на гримасы и гневные взгляды.
Заигравшись, мы не оценили, как это выглядело со стороны, и в одну несчастливую пятницу были задержаны после работы для разговора с начальницей. Тамара Ивановна сурово смотрела поверх очков, как в былое время на двоечников-второгодников.
– Вот что, ребята, прекращайте свои батальные сцены, – начала она, и я похолодел, вдруг испугавшись, что умная женщина догадалась о причине наших громких ссор. – Вы взрослые люди, к тому же не пересекаетесь на переводах, так что не делите территорию, как мартовские коты. Решайте конфликт, иначе придется наказывать материально. Я не хотела бы выводить эту историю за пределы отдела, но так работать нельзя. Вы остальных с толку сбиваете, они уже скоро спорить начнут, кто кого перехамит! Вам моя позиция понятна?!
Мы послушно закивали головами и с виноватыми лицами покинули отдел. Злой Илюха ничего не сказал на прощание и уехал на своем светлом пежо.
Дом встретил нерадостными новостями. Увидев привычную грусть в маминых глазах, я молча поужинал и вызвался сопровождать.
Знакомая с раннего детства дорога – несколько остановок на автобусе, большой двор, серые девятиэтажки.
Няня Нина была старшей и единственной маминой сестрой. Умная, начитанная, со своеобразным юмором и харизмой, она стала моей первой учительницей и добрым взрослым другом детства. Одинокая женщина часто забирала нас с сестрой на выходные, позволяя родителям сходить в кино, устроить большую уборку в квартире или просто насладиться тишиной, что при двух детях-погодках случалось редко. Не знаю, почему няня Нина не создала свою семью – она была обаятельна, а в молодости более чем симпатична, любила детей, и характер у нее был легкий, солнечный, хотя профессия педагога иногда ощущалась в назидательных монологах. Мы с сестрой воспринимали ее как данность, как еще один дом, куда прибегали без предупредительного звонка – перекусить чем-нибудь вкусным, пожаловаться на придирки родителей, сделать уроки, нещадно пользуясь стремлением учительницы исправить ошибки. Она помогала всегда. Я сообщил ей первой о поступлении в лингвистический университет и радовался ее счастливым слезам, а сестра долго пропадала именно у нее дома перед тем, как сообщить нам сначала о желании выйти замуж, а потом – о долгожданной беременности. Вернувшись из Москвы, я в первый же день побежал по знакомому маршруту, в объятия дорогого с детства человека и на протяжении этих месяцев хотя бы раз в неделю навещал родственницу, рассказывая о заграничных командировках, столице, работе, новых фильмах и сумасшествии родителей, которые словно обрели вторую молодость, дорвавшись до компьютерных гаджетов и иностранных курортов.
Увы, судьба распоряжается жизнями по-своему. Болезнь не сразу проявила себя. Мама сначала не слишком переживала за свою старшую сестру, да и сама няня Нина отмахивалась, ссылаясь то на плохую погоду, то на несовместимые продукты, то на возрастную бессонницу. Тревогу забили мы с сестрой, когда после очередного визита я вдруг понял, что крупная веселая женщина, лицом и манерами похожая на голливудскую актрису Мерил Стрип, невероятно похудела, осунулась и как-то потухла. Мама долго возила няню Нину по диагностическим центрам и вскоре узнала неутешительный диагноз, который скрыла от всех.
Этой весной я часто прибегал к дорогой родственнице, отвлекаясь от непростой ситуации с Ильей. Слабая и бледная, няня Нина гладила меня по руке и качала головой.
– Ты полюбил, я вижу… И не знаешь, что делать с этой любовью. Не отступай, добейся ответа, иначе будешь жалеть всю свою жизнь.
В тот вечер я не рассказал ей о том, кого так мучительно любил, она и не спрашивала, но своим теплом и сочувствием так помогла мне. А вернувшись домой, я застал прикатившую с маленькой дочкой в гости сестру в слезах. Мама не выдержала напряжения и поделилась страшным диагнозом. Врачи определили у няни Нины рак в последней стадии и предсказали ей лишь два месяца жизни. Болезнь развивалась стремительно и неумолимо.
Мы с мамой сидели в светлой комнате. Мама уговаривала няню Нину съесть хотя бы пару ложек детского пюре. С недавних пор та ничего не ела, обессиленно лежала в постели и молчала, как будто уже не интересуясь жизнью вокруг. Лишь когда смотрела на меня, ее взгляд теплел. Я моментально подсаживался к кровати и гладил невесомую руку – так же, как делала она совсем недавно.
В городе удушающе пахло сиренью. Сладкий, обещающий пьянящие страсти аромат наполнял легкие, мешал дышать. И торжественно-красный гроб был завален пышными гроздьями белых и лиловых веток. Я непонимающе пялился на цветочное буйство и некстати думал, что во времена моего школьничества было принято приносить учителям сирень при сдаче летних экзаменов или в последний день учебы.
– Кто столько сирени притащил? – отрешенно спросил маму. Мама внимательно посмотрела в мои глаза.
– Ты, сынок. Сказал, что няня Нина была твоим лучшим учителем, а ты не успел одарить ее сиренью… Ребята услышали и последовали примеру, – она кивнула на стайку притихших подростков – последних учеников няни Нины.
Горечь скопилась в горле. Казалось, еще секунда – и она прорвется кислотным потоком. Но мужчины не плачут.
Руки коснулась теплая ладонь. Я равнодушно повернул голову и вздрогнул. Илья. Сосредоточенный и серьезный, он молча взял меня за руку.
Оказывается, у людей такие соленые слезы.
Дни проходили в каком-то странном ритме. Я помнил события урывками, словно выныривая из собственного, сосредоточенного на размышлениях, замкнутого пространства. Няня Нина была мне близким человеком, и ее смерть стала первой серьезной утратой. Сестра казалась опечаленной, но заботы о муже и маленьком ребенке не оставляли времени на скорбь. Мама уже перенесла сильный стресс во время болезни няни Нины, ее ухода и дальнейших траурных мероприятий, и была совершенно опустошена морально и физически. Отец оберегал и поддерживал ее, пресекал все лишние разговоры. Я остался наедине со своими мыслями и чувствами. Неожиданно меня пробило на философию мира, в которую я полностью погрузился, автоматически переживая рабочую нагрузку, необходимое общение, еду и сон…
Зеленый откос. Носящийся по самому краю и прыгающий от радости Цезарь. Наблюдая за преданным доберманом, я вдруг подумал, что являюсь для своего пса бессмертным всемогущим божеством, ведь когда этот щенок впервые открыл глаза, то увидел меня, случайно оказавшегося у одноклассника. Я заботился о нем и требовал выполнения правил, наказывал и награждал по своему усмотрению. И когда придет время, он умрет на моих руках…
– Интересная мысль. Я не думал так глобально, но что-то в этом определенно есть, – услышал я знакомый голос.
Илья неторопливо шел рядом. Цезарь подбежал поближе и подставил голову под его ладонь. Я удивленно осмотрелся. И вдруг очнулся. Посмотрел в карие бездонные глаза. Илья улыбнулся.
– А ты подстригся, – заметил я отсутствие буйных кудрей.
Илья закусил губу и отвернулся.
Только подходя к дому, я поинтересовался, как Илья оказался на откосе. Парень усмехнулся, зашел в подъезд и как будто собирался подняться в квартиру.
Дома меня ждал сюрприз. Родители встретили нас улыбками, Илюху пригласили к вечернему чаю, словно старого друга, отец сразу завел серьезный разговор про скайп, а мама отвлекала вопросами по уходу за африканскими сенполиями. У нее, оказывается, они не цвели. Кто такие сенполии? Что за звери? Илюха снисходительно пояснил, что сенполии – это те мелкие растеньица с пушистыми круглыми листочками, что оккупировали подоконники нашей квартиры. В идеале они должны цвести разноцветными букетиками, но у мамы почему-то это делать отказывались. Илюха дал несколько советов по уходу и на этой почве прочно пустил корни в мамином сердце. К тому же парень отлично разбирался в компьютерных прибамбасах и снискал симпатию отца-инженера, который был в восторге от современного развития электроники. Я в легком шоке наблюдал за идиллией.
Поздно вечером, прощаясь в коридоре, Илья прислушался к звукам из кухни, где разговаривали родители, и скользнул по моим губам быстрым поцелуем, задержавшись кончиком языка на одном из колечек пирсинга.
Хлопнула дверь. Я остался во внезапно свалившейся реальности.
– Я так рада, что у тебя появился хороший друг, – раздался мамин голос.
Оставшиеся на кухне родители в четыре руки, по давно заведенному ритуалу, мыли и протирали посуду. Я уселся у окна, пялясь на яркую зелень с высоты девятого этажа. И когда успело наступить лето?
– Илья уже месяц рядом с тобой. Иногда подвозит с работы. Вечерами вы гуляете с Цезарем. А на прошлой неделе мы все вместе ездили в твою квартиру… – отец внимательно смотрел на меня и улыбался.
– В мою квартиру? – ухватился я за последнюю фразу, пытаясь, наконец, включить мозги.
Я слушал оживленную речь родителей и едва контролировал выражение лица. Вскоре начал припоминать, что няня Нина говорила о желании завещать мне свою жилплощадь, как только я вернулся из Москвы в родной город. Кажется, мы вызывали нотариуса и подписывали какие-то бумаги, когда она уже была больна. Правда, тогда меня волновали совсем другие вопросы. Теперь я вступал в права наследования, ведь няня Нина была одинока и других претендентов на ее квартиру не оказалось.
– Там нужно сделать легкий косметический ремонт и можно жить, – услышал я заявление мамы и не удержался от усмешки.
– Вы от меня избавиться спешите?
– Ну что ты, сынок, – мама отложила полотенце и села напротив. – Просто ты уже взрослый. Сложно вести личную жизнь, когда под боком родители. Если ты хочешь жить с нами – мы очень рады. Но мы готовы отпустить тебя, знай это.
Вечер закончился семейным просмотром любимой родительской комедии «ДМБ».
И хотя ночью я видел странные пугающие сны и несколько раз просыпался в холодном поту от видений засасывающего в черную бездну космоса, утром я уже проснулся совершенно адекватным.
В офисе царила рабочая суета. Через неделю в городе намечались гуляния, и администрация заказала нашей фирме организацию нескольких площадок.
А в нашем отделе сидел загорелый, улыбчивый, одетый в безукоризненный костюм Хольгер. С ним светски беседовали Женька и Илья, любезные и изысканные, словно наследные принцы. Полинка выбивала на клавиатуре текст в ритме квик стэпа, держала спину необыкновенно прямо и косила больше обычного. Боб и Дик, опутанные проводами, заткнутые наушниками и виртуальными очками, казались подвижными приложениями к компьютеру. Тамара Ивановна по-ахматовски куталась в свою самую красивую шаль. Для завершения образа ей чертовски не хватало папироски в длинном мундштуке. Живая картина «Встреча посла».
Меня вдруг пробило на смех. Я изобразил общий поклон, поздоровался на трех известных мне языках и, не в силах сдержаться, выпал из отдела. Спасительный кабинет Аньки находился этажом выше. Как я только не лопнул по пути. К счастью, Анна скучала наедине с утренней чашкой крепкого кофе и удивленно уставилась на меня, пока я складывался пополам, ржал и утирал слезы. Потом выгнула бровь.
– Кофе желаешь?
Меня скрутил новый приступ смеха.
– Я не истерю, – наконец сообщил в ответ на протянутую чашку капучино. – В нашем отделе сидит пиздец по имени Хольгер.
– Позавчера приехал, – глядя в окно, заметила Анна. – А ты, значит, включился.
– Ага, – я отпил глоток кофе. – Они там все такие пафосные… Я что-то не в курсе дел, грядет слияние с его фирмой?
– Отнюдь, – Аньку иногда пробивало на высокий слог. – Просто народ пытается сбить его с толку и от тебя отвлечь, пока ты в заморозке. Даже лучший недруг Илья проникся процессом и старается на пару с Женькой.
– На английском общаются? – профессионально заинтересовался я.
Анна пожала плечами.
– Зачем? Хольгер бельгиец. На французском.
Я вспомнил, как звучала французская речь в исполнении Илюхи и помрачнел.
– Не думаю, что Хольгер реагирует на его южные прелести, – снисходительно заверила подруга. – Это твой типаж ему прямо ножом по сердцу. Ты вовремя пришел в себя, оборона уже трещит по швам.
Я допил кофе и решил вернуться в отдел. Анька отвернулась от окна.
– Знаешь, Русик, я раньше думала, что твой Илья – пустышка, и ты безответно и глупо влюблен, как девочки в кумиров, ну вроде как в далекую мечту, – она посмотрела мне прямо в глаза. – Я ошиблась. Ты ему дорог.
– Это так заметно? – афишировать только что начавшиеся отношения не хотелось.
Анна покачала головой.
– Нет, только я обратила внимание. Но я хорошо чувствую людей.
– Не называй меня Русиком, – в очередной раз напомнил я и осторожно прикрыл дверь.
Рабочий день прошел в ярких впечатлениях. Ребята казались обезоруживающе веселыми, начальница блистала остроумием, иностранная речь звучала, как родная, и даже обед в недалеком «Макдаке» оказался неожиданно съедобным. Комплименты Хольгера не воспринимались двусмысленно, а сам бельгиец – вопиюще развязным. Впрочем, общался я немного, с ним и так находились два переводчика, а на внерабочее время к иностранному гостю прикрепили Женьку, поскольку меня заранее зарезервировала проницательная Анька.
