Текст книги "Тихий маленький город (СИ)"

Автор книги: Martann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Я, между прочим, ведьма, – буркнула я.

– У тебя как у ведьмы опыта – что воды в снежинке. Может быть, тварь ты и отправишь обратно в её мир, но точно не сумеешь запечатать разлом. И найти, к кому ведёт поводок, тоже не сможешь, а это почти самое главное.

– Ты хочешь сказать… – мне даже нехорошо сделалось от этой мысли. – Ты имеешь в виду, что он может создать и ещё одну тварь.

– И ещё не одну, – мрачно кивнул майор. – К тому же это может оказаться кто-то пострашнее, чем медлительный и долго созревающий жрун.

В комнате повисло молчание. Я вдруг замёрзла в халате, поёжилась и сказала:

– Давай попробуем поспать, а? Если тебе на работу к восьми, то у тебя четыре часа. И у меня тоже.

Удивительное дело, уснула я сразу, и ни одна потусторонняя тварь не потревожила мои сны. Вставать, конечно, было почти невыносимо. Но я утешила себя мыслью, что я-то могу пойти в гостиницу и добрать ещё пару-тройку часов. А отвратительно бодрый Егоров сверкает улыбкой, хотя ему в ближайшее время сон не светит, а светит много беготни.

– Извини, но завтракать нечем. Могу предложить растворимый кофе, – сказал он, застёгивая рубашку.

– Мне в отеле обещали потрясающий завтрак, но пока что и его я тоже не хочу, – ответила я, и тут меня осенило. – Слушай, майор юстиции, а ты чего такой радостный? Может, ты просто участник всемирного заговора жаворонков против сов?

– В смысле?

– В смысле начинать работу с восьми утра – безнравственно! Но больницы и поликлиники, менты, строители и бетономешалки приступают именно в это время.

– Ну почему? – возразил майор. – Некоторые ещё раньше.

– Знаю. В Москве у меня под окном пять дней в неделю включался отбойный молоток. В шесть утра летом и в семь – зимой. И никто ничего не мог сделать, даже мой всесильный бывший муж. Я и говорю – заговор.

– Лучше объясни, почему ты никогда не называешь меня по имени? – он стоял передо мной с самым серьёзным лицом и явно требовал ответа.

И что я могла сказать? Извини, милый, но у тебя дурацкое имя и отчество, да и фамилия не фонтан?

– Не привыкла ещё, – ответила я и сбежала.

На удивление подача документов в университет прошла гладко и почти без вопросов. Немолодая дама в деканате фармацевтического факультета отсканировала и загрузила куда-то мои бумаги, включая выданное питерским институтом свидетельство об окончании четырёх курсов. Потом посмотрела строго и сказала:

– Пройдите к декану, вам нужно согласовать дату и время экзамена. У вас десять минут.

– Экзамена? – пробормотала я.

Но безжалостная судьба уже вносила меня в кабинет, на двери которого было написано «Профессор К.А. Соломенцев». Декан, худощавый седовласый джентльмен с потрясающей стрижкой и в отличном твидовом пиджаке, посмотрел на меня внимательно, прочёл что-то в своём компьютере и, сложив кончики пальцев домиком, сказал:

– Случай у вас не вполне обычный, знаете ли. Чаще наши студенты просят документы для устройства на работу, а вы вот, уже… устроились. И всё равно хотите диплом?

– Хочу, – созналась я. – Мало ли, как жизнь повернётся?

– У вас был большой перерыв в занятиях, за это время много изменилось.

– Догадываюсь. Но что же делать, буду повторять всё заново.

– А что ж вы тогда сразу не закончили?

Тут я могла лишь пожать плечами:

– Не у всех в двадцать два года достаточно мозгов, чтобы принимать правильные решения.

– А теперь достаточно?

– Надеюсь.

– Ну, хорошо… Вы должны будете сдать экзамены… ну, скажем, по фармацевтике. И по неорганической химии, – тут он посмотрел на меня внимательно, ожидая паники.

Нет уж, господин профессор, вы совсем не так страшны, как потусторонняя тварь. Химия? Отлично, сдам! Фармацевтика? Организация работы аптеки? Запросто!

– Когда сдавать, господин декан?

– Ну, если я скажу – прямо сейчас, пойдёте?

– Конечно, нет. Хотя бы пару недель мне нужно на подготовку.

– Пара недель… – он снова посмотрел на экран компьютера, пощёлкал клавишами и покачал головой. – Придётся вам учить до августа. Вот, скажем, двадцать пятого августа, в десять утра, аудитория… м-м-м… триста пятнадцать.

– Как прикажете, господин декан.

Поглядев на меня, он внезапно улыбнулся и ответил:

– Вы можете называть меня по имени и отчеству, Константин Аркадьевич.

– Как прикажете, Константин Аркадьевич, – повторила я послушно.

Выйдя в приёмную, я снова взглянула на табличку, и только тут сообразила: Соломенцев! Да я ж по его учебнику токсикологии училась ещё тогда, десять лет назад!

– Токсикология, значит, – пробормотала, выходя на улицу. – Вот интересно, что бы вы сказали, господин профессор, если бы заглянули в некоторые пузырёчки из моей сумки?

Часть 5
Фейерверк

Осталось загадкой, зачем я оплачивала номер в гостинице? Разве что ради завтрака, к которому как раз возвращалась и в первый, и во второй день; был завтрак и в самом деле весьма хорош. Ах да, ещё парковка! Тоже ценно…

В Кириллов мы поехали по отдельности. Во-первых, Егоров вовсе не готов был светить наши отношения перед коллегами, и я с ним полностью согласилась. Во-вторых, для проведения операции в городе им нужно согласовывать её с местным отделением полиции. Мне-то понятно, что никто с правого берега не приедет к нам, чтобы всё это контролировать, ограничатся, как всегда, появлением участкового. Ну и хорошо. Михаила Матвеевича я буду рада видеть. Надо, кстати, не забыть дать ему согревающую мазь: очень он за поясницу держится, когда думает, что никто этого не видит.

Домой я прибыла около полудня. Вышла из машины и посмотрела на соседний участок. Странно, ни Иван Ксенофонтович, ни Варвара не торчали на огороде кверху пятой точкой, как обычно в это время года, каждый день и в любую погоду. Сердце у меня замерло. Я выдернула из кармана телефон и ткнула пальцем. Где тут у меня раздел «соседи»?

Номер не отвечал, и мне совсем поплохело.

– Так… Калитка у них всегда заперта, через забор я не перелезу, да и видимых причин пока нет. Кто там у них с другой стороны? Виктор Петрович, мясник и владелец породистых собак… Пойти к нему, спросить, видел ли он сегодня Варвару? – я рассуждала, отпирая собственную дверь и входя в дом.

У порога оглянулась, и с чувством облегчения увидела, как по своему участку торопится, прихрамывая, сосед.

– Иван Ксенофонтович! – окликнула я. – Я вернулась! А где ж вы были, я даже забеспокоилась?

– А, Настя! Приехала? Вот и хорошо! Я сейчас, на минуточку, и сразу зайду к тебе.

Он шустро пробежал к двери, отпер её и влетел в дом.

Прошло минут десять прежде, чем сосед постучал ко мне и зашёл, не ожидая разрешения. Это было как-то не принято в Кириллове… Вид у него был успокоенный, даже благостный.

– Как съездила? – спросил сосед светски. – Успешно?

– Вполне, – кивнула я. – В университет ездила, восстанавливаться. Буду доучиваться. А то что это за жизнь, без диплома?

– Хорошее дело, – кивнул он, усаживаясь. – А я Варвару к вам в больницу определил. Ты мне как сказала, чтобы ночью не выходить никуда, мы и заперлись, чуть стемнело. А к полуночи я проснулся оттого, что Варя меня за плечо трясёт, говорит, ходил кто-то по участку, и на крыльцо поднимался. И вторую ночь так же провели – то спали вполглаза, то тряслись вдвоём, – он хохотнул невесело. – Я уж и детям сказал, чтобы внуков пока не привозили. Кто бродит-то у нас, а, Настя?

– Не знаю, Иван Ксенофонтович, – качнула я головой. – Но сегодня приедет бригада полицейская из Ростиславля и со всем разберётся. Так что Варвара, отчего в больнице?

– Да сердце у неё прихватило! Мы поутру дошли туда неспешно, а там ваш главный доктор, Семён Маркович, как раскричится – мол, нельзя было ей пешком идти, никаких усилий! Оставляй здесь, капельницы поставим, уколы сделаем… Ну, она и осталась. Хотя ругала меня очень, говорила, помидоры поливать забуду…

Сосед выпил две чашки заваренного мною укрепляющего сбора, повеселел и засобирался домой. Уже в дверях хлопнул себя по лбу:

– Я ж забыл совсем! Приходил к тебе человек, очень огорчался, что уехала. Спрашивал, когда будешь, я и доложил, как ты велела, что вернёшься дня через два-три. Но не наш человек, не кирилловский, и даже не с правого берега.

– Не назвался?

– Нет, просто сказал, что ещё придёт.

– А выглядел как?

– Такой… – Иван Ксенофонтович покрутил в воздухе пальцами. – Серый. В костюме, при галстуке, стрижка модная, и всё будто пылью присыпано. Вот знаешь, на кого похож? – оживился он вдруг. – Помнишь, в прошлом году председатель городского совета у нас сменился, после того как проворовался? Вот один в один тот председатель!

Не стала напоминать соседу, что и живу-то здесь всего два месяца, и никак не могу знать, как именно выглядел проворовавшийся чиновник. Но память Агнии Николаевны проснулась и подсунула мне картинку плюгавого господинчика в сером.

Я совершенно точно никогда в жизни его не видела.

В холодильнике было пусто.

То есть, конечно, мне одной я бы соорудила обед из того, что есть. Но было у меня подозрение, переходящее в уверенность, что Егоров и его товарищи захотят есть. А когда это случится, они сунут нос в одно из тех кафе, что наличествуют в центре левобережной части города. А уж когда сунут, тут-то он и вспомнит борщ, съеденный на моей кухне.

То есть, получается, надо готовить еду на пятерых взрослых мужчин.

Обо всём этом я размышляла, а руки тем временем делали привычную работу: чистили картошку, резали лук и морковку, доставали из морозилки замороженный бульон, горошек и шпинат… Сбегав в огород, я нарвала щавеля и нашла в кустах несколько стеблей молодой крапивы.

Когда в мою дверь постучали, зелёные щи были уже готовы, картошка и горошек ждали момента, чтобы отправиться в кипяток, а свиные отбивные (ах, как кстати мне попался на дороге мясной магазинчик!) были натёрты чесноком, свежемолотым перцем и солью.

На пороге стоял Егоров. Один Егоров, без команды, и вид у него был… странный.

– Проходи, – сказала я, отступая на полшага.

– Стася, тут такое дело…

– Какое?

– Ну… В общем, мы нашли этого твоего пса.

– Сиринг? Он не мой, – автоматически уточнила я. – Он Сотникова.

– Дело в том, что он жив, хотя и наполовину выпит. Можно, мы его сюда определим, на время? Хоть в сарайчик? К хозяину нельзя пока, надо всё проверить…

– Господи, да конечно! Вон, в гостиную пусть пока несут, сейчас постелю.

Метнувшись в кладовую, я откопала старое ватное одеяло и протёршуюся льняную скатерть, постелила всё это на пол в гостиной и отошла в сторону.

Красавец-мастиф выглядел жалко. Его роскошная львиная грива поредела, как бакенбарды старого ловеласа, взгляд был тоскливый и недоумевающий, почти по-человечески. Четверо молодых мужчин, внесшие пса на брезенте, осторожно переложили его на приготовленное мною место.

– Ребята, идёмте, вы пообедаете, – сказала я. – Сиринга можно покормить?

– Не представляю себе, – честно ответил майор. – Просто не было до сих пор таких случаев, чтобы кто-то отбился от жруна.

Кто-то из оперативников кашлянул, но Егоров только рукой махнул:

– Нет, Серёжа, тут всё можно говорить. Анастасия Александровна в деле с самого начала, она и обнаружила проведение ритуала.

– Как прикажете, – коротко ответил тот.

– Тогда идёмте обедать, а псу я дам картошки с мясом. Прости, Сиринг, элитного корма у меня не водится…

– Вуф, – ответил мастиф, и я расценила это как согласие.

– Сергей, пока останься с собакой. Ринат поест и сменит тебя. – распорядился майор.

– Так точно, – отрапортовали оба.

Размяв несколько картошин, я залила их холодным кислым молоком, чтобы быстрее остыло, и сверху порезала кусок говядины, предназначенной для завтрашнего супа. Да чёрт с ним, с супом, обойдусь!

Как же это Сирингу удалось выжить?

Этот вопрос я и задала Егорову, пока мы все ели зелёные щи. Майор лишь пожал плечами, а ответил мне Ринат, невысокий жилистый брюнет, двигавшийся как танцор.

– Слишком он большой, мы так думаем. Жрун пожадничал и не справился.

– А он не мог внедриться в разум Сиринга?

– Нет. Эти твари подселяются только к человеку. Именно подселяются, захватывают сознание и руководят действиями, но полностью хозяина не вытесняют. Реципиент вроде бы ведёт себя как обычно, но только до команды от кукловода.

– И это можно как-то определить визуально?

– Почти невозможно, – Ринат покачал головой, потом посмотрел на добавочную отбивную в сковородке и быстро-быстро кивнул несколько раз.

Вышло забавно; я улыбнулась и положила ему добавку, потом посмотрела на опустевшие тарелки у всех остальных, оделила каждого и снова села на место.

Ринат поблагодарил. Забрал тарелку и ушёл в гостиную, сменить напарника.

– Так всё-таки вы сказали «почти» – повторила я настойчиво. – Как можно определить, к кому подселился жрун?

– Мы сами этого не видели, – осторожно ответил Егоров. – Но по архивным записям, определить можно по глазам. Вне зависимости от природного цвета радужки они становятся блекло-голубыми и мутными.

После обеда ребята сами вымыли посуду, даже сковороду, чем безмерно меня порадовали. Потом майор сказал:

– Так, Ринат, ты остаёшься здесь, охраняешь собаку и Анастасию. Мы чистим место ритуала, место нахождения собаки и пытаемся отследить тварь.

– Това-арищ майор… – тоскливо протянул Ринат.

– Прошло три дня, – спросила я, когда за группой закрылась дверь. – Как Сиринг смог выжить?

– Не представляю себе, – покачал головой мужчина. – Ослабленный, без еды…

– А где вы его нашли?

– Да рядом тут, за оврагом речка маленькая впадает в Волгу…

– Заячий ручей, – кивнула я.

– Вот на берегу он и лежал, передними лапами в воде. Возможно, кстати говоря, помогла близость текущей воды…

– Понятно… – Я села в кресло, наклонилась, потрепала пса по голове; он лизнул мне руку. – Что, опять есть хочешь? Прости, Сиринг, нельзя пока, желудок не справится. Часа через два кашу тебе сварю…

Молчать с Ринатом было удобно; он читал что-то в планшете, поглядывая то на меня, то на заснувшего мастифа, я думала о своём. Потом посмотрела на часы: время близилось к семи вечера, группа отсутствовала уже почти три часа.

– Между прочим, у вас на ужин тоже будет каша, – сказала, поднимаясь. – Пойду её варить, не скучайте тут.

– Я и не скучаю, – он глянул на меня с недоумением. – У меня экзамен через две недели, заниматься надо.

Смутившись, я ушла на кухню. Ужас, сколько надо готовить на такое количество народу!

Пока занималась ужином, сформулировала несколько вопросов, которые очень меня интересовали. Вот только надо решить, задавать их при всех, или дождаться уединения с майором?

Впрочем, похоже, что он решил меня не компрометировать, так что одним нам остаться не удастся…

Подходящий момент настал после ужина, когда я заварила и разлила чай. Разговор начал Сергей. Который спросил:

– Анастасия Александровна, я вот смотрю, у вас и чай травяной, и в еду вы какие-то травы добавляли… Это интуитивно, или как?

– Вы имеете в виду, не собираюсь ли я вас отравить? Нет, не планировала. Вообще-то я местная травница, вполне официально, с лицензией. И как раз вчера подала документы на фармацевтический факультет.

– А-а, понятно. Хороший напиток, бодрящий, – дипломатично улыбнулся молодой человек.

– Это очень хорошо, что вы взбодрились. Потому что я буду задавать вопросы, и мне хотелось бы получить на них ответы.

– Спрашивай, Стася, – вздохнул майор.

– Итак, жрун не получил переходную жертву от мелких и средних животных к человеку. Что он предпримет дальше?

– Мы не знаем. Я же говорю, это первый случай. Можно предположить, что он попытается подселиться к человеку, но ослабленному. Скорее всего, пьяному, с которым легко справиться. Ты спрашивала уже, и я после этого посоветовался… с одним старым специалистом. Так вот, Никанор Никанорович считает, что ребёнок не подходит по психотипу, там совсем другое излучение мозга, а старики и больные не годятся твари в качестве носителей. Так что, по его мнению, жрун будет искать здорового взрослого, который плохо соображает.

– И кто такой Никанор Никанорович?

Тут случилось странное: Егоров переглянулся со своей командой и ответил, слегка понизив голос:

– Вот ты приедешь в Ротиславль в следующий раз, и я попробую тебя с ним познакомить. Если он разрешит.

Интересно, это мне показалось, что в слове «он» обе буквы были заглавными?

– Хорошо, – кивнула я. – Тогда следующий вопрос. Получается, что все жители этой части Кириллова в опасности?

– Только те, кто бродит по ночам, – буркнул бритый наголо мужчина, доселе молчавший весь день.

– Всякие бывают обстоятельства. Я вот иной раз ночью травы собираю, врач может идти по срочному вызову, или участковый наш. Как быть-то? Так понимаю, вам не удалось отследить тварь?

– Нет. Слишком много прошло времени.

– А место ритуала смогли вычистить?

– Да.

– Ладно. Так всё-таки, вот вы сейчас уедете, и я останусь тут одна. Соседи у меня – в основном одинокие старики, твари на один зуб. С собаками Виктора Петровича жрун уже справлялся, значит, снова сможет. И как жить?

– Мы хотим попробовать выманить его на живца, – вздохнул майор. – Сиринг как бы несёт на себе его тень, отпечаток, и тварь может выйти на этот запах.

Я открыла было рот… и закрыла его. Мастифа было жалко до чёртиков, но лучше с этой дрянью встретится он, и под охраной бойцов, чем, например, доктор Кауфман, спешащий к больному, или даже пьяный лодочник.

– Сегодня?

– Чем скорее, тем лучше, – Егоров помолчал, поморщился и продолжил. – Между полуночью и часом ночи выпустим пса на улицу, мы выйдем следом…

– А тварь вас не заметит?

– У нас есть некоторые… приспособления. Стася, ну не могу я тебе все детали рассказывать, не имею права!

– Хорошо, – пожала я плечами и мило улыбнулась. – Не рассказывай. У нас ещё четыре часа до полуночи, может быть, вы хотите отдохнуть? В вашем распоряжении гостиная и весь второй этаж, там три свободных комнаты. Правда, в них нет ничего, даже занавесок…

– Ничего, мы вполне сможем устроиться, – Ринат вежливо склонил голову, и вся группа немедленно поднялась.

Заметно было, что формальный командир – Егоров, а вот неформальный лидер, безусловно, Ринат.

– Ну и хорошо, – я повернулась к ним спиной, слыша, как один за другим мужчины уходят.

Собрать тарелки со стола, убрать в холодильник остатки, проверить, остыла ли каша с мясом для Сиринга…

– Ста-ася, – прошептал мне в затылок голос майора; хребет немедленно покрылся мурашками. – Ты так покладиста, что мне дурно делается.

– Ты бы предпочитал, чтобы я спорила и рвалась в бой?

– Нет, конечно, но так тоже страшновато.

– Ну, извини, что выросло, то выросло, – в раковину с грязной посудой полетел пластиковый контейнер; гора тарелок опасно накренилась. – Тебя интересует, не попрусь ли я смотреть, как вы будете ловить тварь? Нет, не попрусь, разве что будет к тому особая необходимость. Ещё вопросы будут?

– Нет-нет! – Егоров поднял ладони, демонстрируя согласие.

– А у меня есть, – развернувшись от раковины, уперлась в бока кулаками. – Что с Афанасьевым?

Челюсти моего любовника захлопнулись с таким лязгом, что я, ей-богу, решила, что это нарочно.

В кухне повисло вязкое молчание. Нарушил его майор.

– Подполковник в госпитале, в отдельной охраняемой палате. Пока в себя не пришёл, поэтому и опросить его возможности не было.

– Не пришёл в себя? – удивилась я. – Прошло больше недели! – и тут же вспомнила собственную аварию и последовавшую за ней кому. – Погоди, а жрун не мог вселиться в него?

– Нет, ты что! Вспомни, ритуал был проведён в ту же ночь, когда Афанасьева ранили.

– Да, действительно…

Я закружила по кухне, пытаясь сложить кусочки картинки в единое целое. Егоров наблюдал за мной… с сочувственным интересом. Или с заинтересованным сочувствием? Чёрт, как сложно-то! Остановившись, я упёрлась в него взглядом:

– Скажи, только честно, может Афанасьев быть кукловодом?

– Может, – не дрогнув, ответил майор. – Он вообще тёмная лошадка. Непонятно, кой чёрт понёс его ночью встречаться с кем бы то ни было в старой церкви, кто и почему его ранил…

– И как он оказался в подвале больницы? – продолжила я. – И почему до сих пор не пришёл в себя?

– Всё так.

– А если тварь и тот, кто держит поводок, оказываются на большом расстоянии, что происходит? Связь остаётся?

– Тут опять же наши предположения – на расстоянии больше километра поводок истончается и перестаёт держать жруна.

– Но не рвётся?

Егоров пожал плечами с таким выражением лица, что я поняла: с вопросами пора заканчивать. Но один-то последний я задам!

– А как действует на поводок текущая вода?

Вот теперь я попала в точку! Остановилась у окна, слепо глядя в него, и стала рассуждать вслух.

– Значит, кукловод мог уехать на тот берег, когда понял, что что-то пошло не так… Что-то, ха! Он-то думал спокойно дождаться созревания твари, подселить её к человека, которого наметил, и пожинать плоды, а, исчерпав полезность жруна, просто оборвать поводок. Откат ведь убил бы тварь?

– Нет, – майор налил себе остывшего чаю и пил, спокойно на меня глядя. – Убить его на нашей стороне почти невозможно. Ну, может, боги и смогли бы, но им не до этой мелочи.

– А как же тогда?

– Я говорил: мы можем выпихнуть его обратно, в нижний мир, и запечатать дыру. Откат ослабит его настолько, что это бы не составило труда.

– Бы… – повторила я. – Не составило бы… То есть, жрун мог не справиться с Сирингом и оттого, что кукловод далеко?

– Да.

– Значит, или Афанасьев, или кто-то, кто уехал на тот берег. Уплыл, то есть, моста-то нет…

– Есть ещё вариант. Если тот, кто проводил вызов, не сумел этот поводок накинуть, то мы получили неуправляемую тварь.

В начале первого мастиф довольно бодро вышел на кухню и остановился, вопросительно на меня глядя.

– Вообще-то ему гулять пора, – вздохнула я.

– Сейчас и пойдёт, – кивнул Ринат, бесшумно появившийся следом. – Начинаем. Анастасия Александровна, вы, пожалуйста, свет погасите. Жрун, может, и не поймёт, что вы здесь, но нам ваша лампочка мешать будет.

Без единого слова я щелкнула выключателем. На миг тьма стала абсолютной, потом призрачный свет растущей луны обрисовал серебром кусты под окном, профиль Егорова, шерсть на загривке пса. Беззвучно отворилась и закрылась дверь, Сиринг шумно вздохнул уже во дворе и протопал к улице. Слышно было, как он возится под кустами. В кухонное окно ничего не было видно, и я перебралась в спальню, окна которой смотрели прямо на «набережную». Мне известно было, что заметить жруна невооружённым глазом невозможно, но я всё смотрела. Ждала чего-то…

Ну, можно сказать, дождалась.

Сиринг стоял на дороге и к чему-то усиленно принюхивался. Потом я услышала сквозь открытое окно, как он негромко и жутко зарычал – если бы на меня так рычали, я бы бежала, теряя тапки, до другого берега Волги как посуху! Пёс дёрнулся и внезапно упал, как подкошенный, а из оврага выползла на набережную вполне человеческая фигура и остановилась, покачиваясь. Повернулась вправо, влево, протёрла глаза кулаками, и вдруг бросилась к распростёртому мастифу с воплем:

– Сиринг, ты живой!

Как я оказалась там же, на дороге – не знаю, так и не вспомнила. Хорошо, что по дому я ходила в мокасинах, так и вылетела, могла и босиком побежать. Схватила за рукав штормовки глупого, пьяного, ни о чём не подозревающего Сотникова и дёрнула в кусты, будто от потусторонней твари можно было закрыться веточкой боярышника. В это время над Сирингом поднялся… будто бы огромный мыльный пузырь, только грязный, как разлитый по осенней луже бензин. Поднялся, повисел в воздухе и истаял без звука. Только через секунду до нас донёсся словно бы звон надтреснутого колокольчика, удаляющегося куда-то в сторону Казанско-Преображенской церкви.

Прошла примерно тысяча лет.

Ладно, секунд тридцать.

– Настя? – голос Сотникова был совершенно трезвым. – Это что было?

– Борь, поверишь – не знаю. Но я бы никому не стала об этом рассказывать…

Примерно вот в этот момент силы у меня и закончились. По сей день я отлично помню этот самый испачканный неведомой грязью мыльный пузырь, помню разговор с Борей Сотниковым, а вот дальнейшее – как отрезало. Кто-то увёл меня в дом, раздел и уложил в кровать, потому что обнаружила я себя именно в кровати, облачённой в пижаму. На часах была половина седьмого, и, судя по яркому солнцу – утро.

Пошевелившись, я поняла, что болит у меня всё, даже мочки ушей. Видимо, полностью я в себя не пришла, потому что мне стало очень весело. Я подумала: отличный же способ подготовки к экзамену по анатомии: подумал о какой-нибудь мышце или сухожилии, оно и заболело! К счастью, додумать эту мысль я не успела, уснула снова.

Во второй раз я открыла глаза днём. Аккуратно покачала головой, подвигала ногами – ничего не болело, не мешало жить, кроме, разве что, необыкновенной слабости. Вылезти из-под одеяла было решительно невозможно.

Дверь моей спальни потихоньку открылась, и в неё вдвинулась чья-то тыльная часть.

Оказалось, это был Егоров – ожидаемо, в общем-то, кто б ещё решился сунуться к мне в спальню? В руках у него был поднос, заставленный какими-то мисками, плошками и горшочками. Пахло вдохновляющее.

– Где взял? – сурово спросила я.

– Соседка принесла, – он осторожно поставил поднос мне на колени. – Три соседки, если быть точным.

– Да? – Я с подозрением принюхалась; запах был очень даже съедобный. – А с чего это они?

– А ты ждала, что твой приятель промолчит? – поинтересовался майор с хорошо дозированной насмешкой. – Доблестный пожарный Сотников с утра ходит по деревне…

– У нас город!

– По городу, ага… Прямо вот с самого утра, от дома к дому, путешествует и рассказывает, как ты вчера устрашающим визгом спугнула страшного потустороннего зверя, уже примерявшегося съесть Сиринга и самого Борю.

– И где тут неправда? – я нацелилась вилкой на драник со сметаной. – Ну, разве что я не визжала…

– Ещё как! Ультразвук заборы сносил!

Только хорошее воспитание не дало мне молча воткнуть вилку в самого Егорова.

– То есть, Сотников вас всех не видел?

– Не-а.

– С одной стороны, это неплохо, незачем публике знать о существовании вот такой специальной службы. С другой – а мне зачем этот статус охотницы на вампиров? Кукловод-то ещё пока не найден.

– Вот поэтому к бабке Марьяне приедет в отпуск правнук из Осетровска. Уже приехал, – поправился он, посмотрев на часы. – Звать Сергеем. Ты с ним знакома.

– Хм… А правнука по имени Пётр у неё не оказалось?

– Прости, не могу никак. Всё-таки я следователь убойного отдела, у меня работа есть. И так второй день в местной командировке околачиваюсь.

– Ладно. Авось, выживем… Теперь уходи отсюда, Егоров. И поднос уноси. Я умываться буду…

Слегка уменьшившаяся группа отбыла к месту постоянной дислокации.

Я помахала рукой им вслед и нырнула снова под одеяло. Спрашивается, и почему я раньше так не любила валяться в кровати? Кайф же какой!