Текст книги "Благородство не порок (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Ага, – совместно с глубоким зевком сказал Гарри и забросил руки и ноги на Люциуса, лохматая голова удобно устроилась на плече, – потом как-нибудь.

Малфой вздохнул – в таком положении спать невозможно, но все равно зачем-то закрыл глаза, пообещав себе, что вот через минуточку сбросит все лишние конечности, мешающие здоровому отдыху. Вот через минуточку…

Проснулся он только утром, уткнувшись носом во впадинку между плечом и шеей несносного Поттера.

Лежать так было приятно. Губы сами потянулись к беззащитно доступной шее, прикоснулись, запечатлели влажный поцелуй. Люциусу казалось, что он наблюдает за всем происходящим со стороны, и это не его язык пробует на вкус теплую кожу сонного мужа, не его тело прижимается к изгибу спины и уж точно его собственные бедра не могли совершить такого поступка – как притереться к упругим, округлым ягодицам…

– М-м, – замычал Гарри, не то еще во сне, не то проснувшись, дернул задницей и член Люциуса, и без того уже напряжённый, налился полностью, скользнув в тесную и теплую ложбинку между половинками.

Поттер затрепыхался, извернулся в обнимающих его руках, повернулся лицом и распахнул свои пронзительно зеленые глаза. Глядя неверяще и потрясенно.

– С добрым утром, – прошептал Люциус и прикоснулся к полуоткрытым губам невесомым поцелуем.

– А, – успел только сказать Поттер, прежде чем сдаться на милость Малфоя.

Люциус не знал насколько опытен его муж. Да, у них магический брак, который, можно сказать, по умолчанию подразумевает занятия сексом, но оттолкнуть Гарри в их первый раз – предыдущий, в больнице, можно не считать – было бы глупо и недальновидно. Малфой был уверен, что нужно сделать все, чтобы партнеру понравилось. Никакой спешки, грубости или небрежности. Где там самолично приготовленная смазка с черничным ароматом?

Гарри было хорошо. Хотя нет, это слишком примитивное слово, чтобы описать всю ту гамму чувств и ощущений, которые овладели им. Он плавился, как свинец в тигле, растекался, как желе в солнечный день, и рвался в небо, как наполненный гелием воздушный шарик. И взлетел бы, но Люциус крепко удерживал его на земле, прижимая своим телом и обнимая руками.

Гарри так и не понял, как оказался стоящим на четвереньках посреди огромной Малфоевской кровати с приподнятой вверх задницей и скользкими пальцами внутри. Упустил момент, а потом было бы глупо дергаться. Пусть его опыт и не был таким обширным, какой демонстрировал сейчас драгоценный супруг, но и совсем уж девственником он не был – случались в жизни приключения и с парнями и с девушками. Давно, правда, и под оборотным, но разве в этом суть? Главное же понимать, что происходит, и вовремя сориентироваться, ловя момент…

Люциус держался из последних сил. Кто бы мог подумать, что внутри Поттера горит такой огонь? Кипит и только и ждет момента вырваться обжигающая лава?!

– По-от-тер, – задыхаясь, едва вымолвил он, – если ты не перестанешь… —, но было уже поздно, тот в очередной раз ловко подмахнул, и Малфой не удержался, срываясь в оргазм.

За окном было уже совсем светло. Люциус зачем-то минут пять смотрел сквозь стекло на чистое голубое небо и пытался определить который час по солнцу, хотя окна спальни выходили совсем не на восток.

Рядом зашевелился Гарри. Люциус нахмурился и посмотрел в его сторону. Стало стыдно, что вот молодой муж лежит рядом неудовлетворенный… Стоило бы, наверное, вспомнить про возраст и последствия тяжелой болезни и магического истощения, но вызывать жалость? Не стоит, пожалуй. Да и какой там возраст! Для мага пятьдесят сущая ерунда! Опять же минет можно сделать, он, наверное, будет рад. Люциус встал на колени рядом с мужем, посмотрел на его стоящий колом член, жаждущий разрядки, и решительно спустился с высокой кровати на пол, устраиваясь на ковре поудобнее. Пятьдесят, конечно, не возраст, но спину все же стоило поберечь.

========== Глава 8 ==========

Люциус очень старался понять своего мужа. Выявить закономерности поведения, просчитать возможные реакции, но тот был непредсказуем, как погода в марте. Малфой злился, но поделать с мужем ничего не мог. Ни жаркие ночи, полные огня и сладостных ласк, ни не такие уж редкие прогулки всей семьей или совместные вечерние посиделки за партией в шахматы – как ни странно Поттер играл вполне прилично – не способствовали постижению супруга. Люциус терялся. Не знал, как себя вести. Он, мастер интриг, намеков, полутонов и недосказанности, то есть всего того, что испокон веков помогало его семье в искусстве управления людьми, давало возможность продвигаться вверх по карьерной и социальной лестнице, приносило миллионы преимуществ, был беспомощен в данной ситуации.

Поттер не понимал намеков, Поттер не попадался в тонко расставленные сети, то ли не замечая, то ли игнорируя, а то и просто небрежно разрывая тонкую паутину из экивоков, аллюзий и коннотаций, сплетенную вокруг него. От такой жизни начиналась мигрень, Люциус терял аппетит и приобретал интересную бледность. Он похудел, но это было на благо – Поттеру явно нравилось, что выражалось в частоте посещения им супружеской спальни. О первоначальном договоре никто уже и не вспоминал.

– Папа, – дернула его за рукав изрядно подросшая Адена, —, а почему Гарри с нами не пошел?

Хотел бы Люциус сам знать! Простая прогулка в самом обычном лондонском парке, где невозможно встретить никого из знакомых-магов. Спровоцированная между прочим самим Гарри: «Не хочешь пойти погулять с Аденой? Выходной же», и только когда он уже согласился, сказал дочери, Поттер как будто искренне удивился: «Я? Я нет, не могу. Занят».

– У Гарри какие-то срочные дела, малышка, – ответил он дочери и остановился у парапета небольшого мостика через маленький пруд – девочка хотела посмотреть на уток. Поставил ее на низкий бортик и прижал к себе.

Если бы он знал Поттера немного меньше, то непременно решил бы, что тому зачем-то надо выставить хозяина из дома. Может быть для того, чтобы что-то найти или проверить… Но в Малфой-меноре уже давно нечего было искать. Все, что можно было, забрала Нарцисса при разводе, потом дом разгромили авроры. То немногое, что осталось – пошло на выплаты пострадавшим, штрафы и тому подобное. Сейчас жилые помещения были сосредоточены в одном крыле и составляли всего лишь четыре комнаты: две спальни, кабинет, каминный зал. Даже знаменитая библиотека Малфоев подверглась разграблению, то есть конфискации, и об этом Глава Рода вспоминать не любил.

Адена замерзла. Когда выходили из дома, весело светило солнышко, а сейчас налетел ветер, резко похолодало, и, кажется, собирался пойти дождь. Пришлось возвращаться. Люциус усмехнулся: что ж, если Поттер не успел что-то там найти, то это его проблемы!

– Рикси! – позвал Малфой домовика, снимая пальто в холле и помогая раздеться ребенку. – Хозяин Гарри дома?

– Нет! – воскликнул домовый эльф. – Его нет!

– Давно ушел? – небрежно поинтересовался Люциус.

– Еще утром, хозяин. Поговорил с хозяином Люциусом и ушел. Через камин, – уточнил слуга и прижал уши, боясь, что сказал или сделал что-то не так.

– Ступай, – отпустил его Люциус, – обед подашь через час.

Адена убежала в свою комнату переодеваться и прихорашиваться, а Люциус отправился к себе, бормоча под нос, что умом Поттера не понять.

А Гарри был на самом деле занят. Люциус его временами забавлял, иногда ставил в тупик, но как ни странно не раздражал никогда. Частенько хотелось его легонечко стукнуть, сказать, чтобы бросал свои недомолвки, недоговорённости, намеки и прочие плоды аристократического разума и говорил бы просто, что надо. Но в таком случае он скорее всего бы перестал быть Люциусом, признанным интриганом, дипломатом и политиком. Была в их противостоянии некая прелесть, этакий тонкий флирт, изящная игра, когда оба получают пусть и не результат, но удовольствие от процесса.

Гарри нравился муж. Перестав смущаться и краснеть по ночам в обществе супруга, Поттер стал получать истинное наслаждение, а Люциус всегда был щедр на ласку. Ночь скрадывала все их различия, нивелировала разницу в воспитании, возрасте, сословные предрассудки. Но днем! Гарри чувствовал себя не в своей тарелке рядом с остроумным, чуть язвительным и всегда снисходительно-высокомерным Малфоем. Ладно, на чувство юмора можно не обращать внимания, оно у всех индивидуально, остроумие, пожалуй, тоже, но элементарное неумение вести себя за столом, накатывающая паника, когда возле тарелок на столе лежало больше чем по одному прибору, заставляли сбегать из дома мужа как можно скорее.

Поттер решил нанять себе учителя по этикету. В обстановке строжайшей секретности, почти под непреложным обетом, в дом на площади Гриммо приходил сухонький старичок, считавшийся непревзойдённым авторитетом в своей области.

– Локти со стола, – хлесткая трость с противным свистящим звуком рассекала воздух и обжигала болью многострадальные руки Гарри, – спину прямо, – и уже мерзкая палка прохаживается вдоль позвоночника.

Сначала ему казалось, что пройдет от силы месяц-два, и можно будет не краснея выдержать любую трапезу в Малфой-меноре. Овладеть столовыми приборами оказалось на самом деле не так сложно, но помимо обеденных принадлежностей внезапно всплыла уйма тонкостей, условностей и того, о чем вроде бы не говорят, но все знают. Неочевидные тонкости, назвал эти нюансы учитель и загадочно улыбнулся.

Почти весь следующий год Гарри посвятил занятиям. Оказалось, мало знать, что делать в той или иной ситуации, эти знания нужно применять не задумываясь. Мистер Рикетт шлифовал манеры ученика не хуже ювелира, гранящего драгоценный камень. Теперь Гарри знал что делать, если упала вилка, разлилось вино или из головы вылетело имя собеседника, но цель не становилась ближе. Он вдруг с ужасом понял, что с одними манерами и знанием этикета равным Люциусу не станешь. Садоводство, архитектура, искусство, политология, экономика… Иногда Гарри казалось, что конца и края этому не будет. Мозги скрипели и протестовали, но постепенно привыкали к нагрузке и вроде бы даже начали постепенно работать в нужном направлении.

И тогда в голову Гарри пришла простая и очевидная мысль: меньше чем через три года Адена идет в школу! Из столь простого факта внезапно потянулись ниточки следствий. Она – дочь изгоя. Малфой чуть ли не нарицательно-отрицательное имя в нынешней магической Британии. Недаром Люциус учит ребенка стойкости и умению держать марку во что бы то ни стало. Но ведь это неправильно! Она ребенок и не должна нести ответственность за грехи отца. И Поттер решил действовать. Накопленный опыт и свежеполученные знания говорили, что восстановление доброго имени Малфоев будет делом небыстрым. Переломить ситуацию в корне будет невероятно тяжело, но некоторые мысли по этому поводу – спасибо мистеру Рикетту – были занятными, а воплощение их в жизнь обещало быть интересным, а может быть, даже захватывающим. Гарри почувствовал непривычное возбуждение и азарт. Закинув руки за голову, он подумал, мечтательно разглядывая потолок, что начать лучше с самого начала – с рождения Адены и выяснить, все ли гладко со смертью ее матери, а то вдруг там притаились скелеты, которые могут выпасть из шкафа в самое неподходящее время?

Люциус в раздражении отбросил газету. Там, на последней странице, среди дурацких рекламных объявлений, притаилась маленькая заметка, снабженная крохотной колдографией. «Наш корреспондент случайно застал бывшего Пожирателя Смерти на прогулке. Говорят, он ведет затворнический образ жизни, в одиночку воспитывая ребенка после трагической гибели подруги-сквиба». Надеяться на то, что магический мир не заметит, пропустит столь вызывающую информацию, не стоило и Малфой закрыл дом от сов – выслушивать вопиллеры не было никакого желания. Да и ребенка напугают, придурки.

А вообще странно, что редакция разместила материал не на первой странице. Мало? Да помилуйте, когда это Риту Скиттер и ей подобных это останавливало. Вполне можно было ожидать передовицу, изобилующую интересными, но совершенно неправдоподобными подробностями. Хорошо еще Поттера рядом не было, вот был бы номер! Тиражи у газетенки выросли бы раза в три.

Поттер. Люциус непроизвольно улыбнулся. Заездил ночью и смылся по своим таинственным делам. Узнать бы, чем он таким занят целыми днями, последнее время про него только и писали, что разве в связи с открытием нового квиддичного стадиона, да приема по случаю рождения очередного спиногрыза у четы Уизли. Малоинформативно, скажем так.

Малфой в раздражении тряхнул головой, переплетенная с утра коса, мотнулась по спине – в последнее время он почти всегда ходил так, если не нужно было появляться на людях. Почему-то Гарри это очень нравилось, и он реагировал самым приятным образом, если заставал мужа в таком виде вне спальни. Реакции и их последствия радовали Люциуса, и он продолжал провокации.

– Адена, дорогая, пора на прогулку, – ласково сказал он дочери, допившей, наконец, молоко.

– Хорошо, папа, – девочка убежала одеваться, а Малфой поморщился, вставая со стула – мышцы ныли. Заездил Поттер, ох заездил. Надо бы спортом заняться, что ли. Только вот бег вокруг дома или приседания на парадном крыльце как-то не соответствует имиджу аристократа.

Они шли по дорожкам разросшегося сада. Один-единственный домовик не успевал следить за ним как следует, ему и по дому работы хватало, но все равно лелеемый на протяжении веков парк был хорош. Даже облетевшая листва не портила его очарования. Отец с дочерью свернули за угол и пошли к дворовым постройкам. Добротные каменные конюшни, в которых когда-то в удобных стойлах размещались десятки чистокровных лошадей, за которыми ухаживали расторопные конюхи… Как давно это было.

Люциус толкнул деревянную створку ворот, щеколда звонко стукнулась о доски и закачалась, поскрипывая. Внутри было темновато, пахло лежалым сеном и тем неистребимым лошадиным духом, который остается в конюшнях даже спустя много лет.

– Папа? – теплая ладошка дочери крепко сжала пальцы отца.

– Ну что ты милая, это просто конюшня. Здесь жили лошади, – успокоил он ребенка.

«Гунтера, надо купить гунтера, – подумал Люциус, чувствуя, как поднимается настроение, – и Адену пора учить верховой езде. Конечно, пони бы больше подошел, но это бессмысленная трата денег».

От найденного удачного решения хотелось петь, настроение скакнуло к отметке «отлично» и решило там задержаться. На самом деле, купив всего лишь лошадь, можно было получить несколько приятных бонусов – верховую езду для себя в качестве физических упражнений, прогулки с дочерью можно было превратить в обучение верховой езде, да и просто кататься с ней на лошади тоже неплохо. Еще хорошо бы ребенку приобрести первую незарегистрированную волшебную палочку, а то начались спонтанные выбросы, и надо бы их как-то направить в мирное русло. Министерские идиоты почему-то упорно считали, что колдовать можно только с одиннадцати лет. А до этого магически одаренным детям что делать?

Вернувшись домой, Люциус сначала хотел написать своему бывшему поверенному, но почти сразу передумал: гунтера лучше все-таки купить у маггловского заводчика, и кажется, он даже знал, у какого.

========== Глава 9 ==========

Ночью Поттер отсутствовал. Правда сподобился прислать сообщение с извинениями и сообщением, что ближайшие два-три дня будет в Норе. Празднование чего-то-там-выдающегося, юбилейного и многозатратного по человекочасам и финансосредствам. Это уже додумал сам Люциус, складывая пергамент, испещренный неровными строчками.

Уизли были в своем репертуаре. Позор чистокровных волшебников – шумные, плодовитые и не слишком умные, не умеющие заработать денег даже на насущные нужды, да и просто не желающие этого делать, они вызывали у многих брезгливую жалость. И только Гарри считал их образцом добродетели. Спорить с ним по этому предмету было чревато серьезными последствиями, и Люциус молчал, давя в себе раздражение при упоминании рыжего семейства.

В газете с утра снова полоскали имя Малфоев. Вспомнили мать Адены, провели журналистское расследование, убедились, что криминала в ее смерти нет. Как будто кто-то раньше сомневался и будто бы авроры тогда не засунули его в Азкабан при малейшем сомнении, невзирая на всех героев магического мира, вместе взятых. Увы, Лаура Изольди пала жертвой хозяйственного рвения, поскользнувшись на подоконнике при мытье окон. Статейка опять была не на первой полосе и снова не слишком грешила против истины. При желании можно было найти даже нотки сочувствия: как же, дитя осталось без матери, несчастный вдовец, вынужденный воспитывать дочь в одиночку…

Малфой аккуратно сложил газету и допил кофе. Ну что ж, раз есть свободное время, можно съездить за лошадью. Маккинли как раз уведомил, что у него есть пара-тройка жеребцов, которые могут устроить взыскательного покупателя, причем по очень сходной цене.

Гарри впервые было у друзей не то чтобы скучно, но как-то не по себе. Он как будто снял розовые очки или смотрел на все происходящее со стороны. Крикливая, задерганная Молли в вытянутом и бесформенном платье, украшенном на груди небольшим круглым жирным пятном, жалующийся на жизнь и хлещущий пиво бутылка за бутылкой Рон… Гермиона с гордо поднятой головой явно выпадала из общей компании и безуспешно пыталась приструнить своих близнецов, но те, поддавшись атмосфере, сделались неуправляемы, да еще бабушка Молли потакала их шалостям…

У него начали ныть виски, предвещая скорую головную боль, но уйти было нельзя, не обидев тех, кто столько лет был рядом, поддерживал, помогал. «Они не виноваты в том, что, – думал Гарри, пытаясь подобрать нужное слово, стараясь хотя бы для себя определить, что же происходит и почему он вдруг все видит иначе, – перерос», – вдруг пришло откуда-то понимание происходящего. Как будто он пытался влезть в любимые с детства штаны, которые стали безбожно малы, да и жутко неудобны от этого. Осмысление ситуации как ни странно успокоило, и Гарри принял решение просто потерпеть до конца мероприятия и впредь стараться не принимать приглашения на столь долгий срок. Скажем, вытерпеть вечер в таком обществе еще можно, а вот трое суток уже перебор.

– Гермиона, – обратился он к подруге, – у тебя есть обезболивающее? А то голова раскалывается.

Последующие дни оказались не лучше. Рон рассказывал бесконечные истории про аврорат, где подвизался младшим аврором – карьера не задалась, горел желанием узнать, что нового у Гарри и не нашел ли он себе подружку. Напоминал о давнем обещании стать шафером на свадьбе… Поттер вертелся как уж на сковородке, потому что приходилось говорить много, не сообщая на самом деле ничего. Уроки специалиста по этикету не прошли даром.

Ночами было не менее ужасно. Их с Роном поместили по старой памяти в одну спальню. Как же, друзья, есть о чем поговорить! Оказалось, что есть о чем поговорить только Рону. Перед сном он выдавал полуторачасовые монологи о своей нелегкой жизни и затем забывался пьяным сном, оглашая небольшую комнату громким храпом и отравляя воздух миазмами перегара.

Гарри лежал без сна и с тоской думал, что вот так и расходятся пути-дорожки с прежними друзьями. Хорошо, конечно, встречаться раз в год, вспоминать былое, выслушивать последние новости и, похлопав приятеля по плечу, возвращаться домой. А вот таких длительных мероприятий стоит впредь избегать. Может быть, работай они вместе, будь у них и сейчас что-то общее помимо давних приключений, все было бы иначе, но жизнь сложилась так, а не иначе. Говорят же, что нельзя дважды войти в одну реку.

– Эх, Гарри, дружище, – Рон сидел на краю узкой койки, – так здорово снова окунуться в атмосферу школьных лет, помнишь, как мы здесь в этой комнате строили планы уничтожения Воландеморта?

– Конечно помню, Рон, – согласился Гарри, забыть все равно бы не получилось.

– Зря ты не пошел на курсы авроров вместе со мной, – вздохнул друг, – вместе было бы классно.

– Я бы может быть и пошел, – тихо ответил Гарри, – только ты же помнишь, что тогда началось. Нужно было переждать.

– Да кто бы тебя тронул! Ты же герой! Победитель самого темного волшебника всех времен и народов, – распалялся рыжий, которому было почти до слез обидно, что пришлось после школы пробиваться одному.

– Думаешь? – Гарри подтянул коленки к животу и обнял их руками. – Они все очень хорошо запомнили, что я убил могущественного волшебника, и сделали отсюда главный вывод, что я сильнее его. А раз сильнее в подростковом возрасте, то потом стану еще могущественнее и непременно захочу получить власть над всем миром.

– Да это же бред! – отмахнулся Рон. – Какой-то один придурок написал, на него шикнули, и всё успокоилось.

Гарри печально улыбнулся: все было совсем не так. Нервов и сил та кампания забрала много. Спасибо, как ни странно, нужно было за свое спасение говорить Рите, которая не дала наделать глупостей и указала путь решения проблемы. И это оказалось единственным действенным средством, помогающим до сих пор.

– Давай спать, Рон, что-то я устал, – сказал он и лег, укрывшись одеялом.

Друг пожелал спокойной ночи, что-то еще побунил себе под нос и разразился оглушительным храпом. Интересно, как с ним Гермиона спит?

Тишина Малфой-менора после трех суток непрерывного шума воспринималась истинным благословением. Поттер устал от людей, от их настойчивого внимания и манеры постоянно говорить, практически не замолкая и вываливая на собеседника кучу информации, которая была откровенно никому не нужной. В этом плане Гарри соглашался с учителем этикета, что аристократические краткие беседы ни о чем во время больших приемов были гораздо предпочтительнее. И не в пример короче.

Гарри не нашел мужа в доме, эльф сообщил, что хозяин Люциус на заднем дворе, и испуганно закрыл себе рот обеими ладошками. Поди пойми этих домовиков, чего он испугался? Что за страшную тайну выдал?

Гарри поблагодарил и пошел разыскивать Малфоя, боясь признаться даже в душе, что соскучился по своему стервозному лорду.

Он шел, подставляя лицо лучам нежаркого осеннего солнца – день сегодня выдался на редкость теплым для поздней осени. Люциус обнаружился внезапно. Завернув за угол, Гарри замер, застыл как соляной столб, пораженный открывшейся картиной: лорд, одетый только в светло-серые бриджи и сапоги для верховой езды. Голый торс блестел от пота – Малфой чистил коня.

Гарри совершенно не разбирался в лошадях. Его познаний хватило лишь для того, чтобы определить, что перед ним все же конь, а не кобыла. И этот конь был ровного рыже-коричневого цвета, с белой полосой на морде и белыми же носочками. Животное переносило манипуляции спокойно, лишь иногда дергая ушами.

Люциус методично приводил шкуру животного в порядок, не пропуская ничего, без спешки или брезгливости. Наблюдать за ним, за мышцами, которые перекатываются под бледной, гладкой кожей было наслаждением. Каждая впадинка, каждая выпуклость на обнаженном торсе проступала так рельефно, как будто ее с любовью выписывал художник. Гарри шумно выдохнул, с удивлением обнаружив, что так и стоял неизвестно сколько времени, затаив дыхание.

Люциус посмотрел в его сторону и едва заметно улыбнулся, не прерывая своего занятия. Гарри подошел ближе:

– Привет.

– Его зовут Бриз, – вместо приветствия произнес Малфой, – я скоро закончу.

Гарри постоял немного, любуясь Люциусом теперь с близкого расстояния, наслаждаясь тем особенным чувством единения, которое иногда возникало у них, и понимая, что резкий лошадиный дух вкупе с покрытым испариной мужем вызывают совсем не желание пойти помыться.

– Почему ты делаешь это сам? – не удержался и спросил Гарри.

– Домовики плохо справляются с лошадьми, – пожал плечами лорд и выпрямился, проведя согнутой в локте рукой по лбу, убирая прилипшие к влажной коже волоски.

Такой лорд Малфой был непривычен, но удивительно желанен. Гарри чувствовал уже достаточно сильное напряжение в паху и неловко переступил с ноги на ногу, радуясь, что на нем свободный свитер.

Люциус едва заметно усмехнулся – реакция мужа радовала, а свою можно даже и не пытаться скрыть. Тем более Поттер уже все углядел и умудрился покраснеть.

Гарри смотрел на Малфоя, на то, как увеличивается бугор под мягкой тканью светлых бриджей, в голове мгновенно пронеслись картинки их супружеских утех, и он почувствовал, как загорелись уши. Глупость-то какая! Уж чего только между ними не было, а все как девица.

– Пойдем, отведём этого красавца в стойло, – бархатным голосом негромко произнес Люциус. Прозвучало как приглашение, как обещание чего-то большего, и Гарри словно зачарованный вошел следом в пахнущий свежим сеном сумрак конюшни.

Бриз занял свое место, а сильные руки обхватили Гарри поперек груди, и Люциус прижал мужа к деревянной перегородке.

– Ты чего? – растерялся тот, удивляясь метаморфозам.

Малфой бывал страстным, бывал ласковым, но таким видеть его не приходилось. Было странно видеть, как обычно светлые глаза потемнели от желания, слышать как громко и рвано бьется его сердце, ощущать как вздымается грудная клетка от прерывистого дыхания.

– Да что… – Гарри не успел продолжить, как солоноватые от пота губы Малфоя заткнули его, – м-м-м, – замычал он, протестуя, но уже сдаваясь.

– Не провоцируй, – хрипло выдохнул в губы Люциус и опять впился поцелуем.

«Не провоцируй?! – подумал Гарри. – Господи боже мой, да чем же я тебя спровоцировал?».

Но ответа на этот вопрос не было, как и на некоторые другие, достаточно важные. Гарри застонал и выгнулся, смутно понимая, что с ним делают. Раздевают. И это было правильно. Одежда сильно мешала, не давала в полной мере проявиться ощущениям от соприкосновения с обнаженной кожей мужа. Снять. Однозначно снять!

– М-м, – замычал Гарри утыкаясь носом во влажную кожу на шее. Здесь запах был особенно острым, смешанным. Едва заметно пахло любимым мылом Люциуса, травами – видимо возился с сеном, специфически щекотал обоняние конский пот, и поверх всего этого яркой, дурманящей ноткой, перекрывающей все остальное, плыл характерный аромат разгоряченного мужского тела, тела Люциуса Малфоя, его пота.

Было настолько невероятно понимать, что лорд пах пóтом, что от одного этого прошивало возбуждением от пяток до макушки. Этот запах был намного более интимным, нежели какой-либо еще. Вряд ли многие в магической Британии могли похвастаться тем, что видели, а тем более обнимали и даже целовали этого рафинированного аристократа, мокрого от пота. Наверное, только избранные! Да, да, Гарри Поттер как раз очень даже подходит на эту роль – избранного!

– И что смешного, позволь спросить, в том, что я делаю? – угрожающе спокойно поинтересовался Люциус, услышав сдавленный смешок.

Гарри помотал головой и согнал с лица улыбку – под таким взглядом веселиться резко расхотелось. Одежды на нем уже не было, если не считать ботинок.

– Наклонись, разведи ягодицы, – скомандовал Люциус таким тоном, что все волоски на теле и голове Гарри немедленно поднялись. Член почему-то решил, что он тоже волос, и встал.

– Поттер! – от тихого голоса пробежали мурашки, заводя еще больше и Гарри сглотнув, медленно наклонился, оглядываясь через плечо, и сделал, что просили – раскрылся.

Было немного страшно и совсем чуточку холодно. Причем холодно не от температуры воздуха, а скорее от сгустившейся атмосферы – что происходит, Гарри не понимал. Сзади тяжело дышал Люциус, нервными движениями расстегивающий неподатливые пуговицы на ширинке.

Озноб возбуждения и страха не давал Гарри даже моргать, а не то чтобы отвести взгляд от того, что делал муж. Мокрые от слюны пальцы супруга небрежно прошлись по анусу, ну да, смазки здесь не было, и протиснулись внутрь. Гарри выдохнул и постарался расслабиться – больно не должно быть, практика все же была, хоть и не каждую ночь. Мышцы живота непроизвольно напряглись, то ли от страха, то ли от предвкушения, яйца поджались, и он понял, что Люциус входит почти без подготовки. Больно! Не сильно, конечно, но неприятно. Возбуждение стало отступать, а достоинство мужа ощутилось вдруг огромным.

Видимо Малфой что-то такое почувствовал, прижал готового упасть супруга к себе, застонал, поцеловал в шею… За этот стон, полный страсти, Гарри готов был простить все неудобства, вытерпеть боль, и он толкнулся бедрами, насаживаясь на член, принимая его целиком.

Люциус потерял связь с реальностью совершенно. То, что происходило было невозможно в принципе. Никогда! Но было. Он вколачивался в несопротивляющегося мужа, понимал, что тому больно, но ничего не мог поделать – что-то, что было сильнее него, требовало доказать Гарри, кто здесь главный и что… Черт, да что нельзя пропадать из спальни в неизвестном направлении, отделываясь дежурным: «дела»! А потом появляться воплощением соблазна и стоять, поедая глазами, источая феромоны, афродизиаки и бог знает еще что!

Малфой кончил с коротким стоном, выпрямился, утягивая за собой и Гарри. Потянулся рукой к вялому члену мужа, но наткнулся на ладонь, которая отвела ее в сторону.

– Не надо, – тихо сказал Гарри, не выпуская его запястье из мягкого захвата.

Люциус посмотрел на обнаженного мужа, которого пошатывало от всего пережитого, застегнул бриджи и подхватил супруга на руки.

– Почему мы не аппарируем? – удивился тот, когда Малфой понес его к выходу из конюшни.

– Не могу сосредоточиться, расщепит, – пояснил Люциус, жмурясь от слишком яркого света на улице.

– А-а, – глубокомысленно произнес Гарри и обнял его за шею.

Близость супруга действовала совсем не тем образом, каким следовало ожидать. По идее нужно бы обидеться, возмутиться, но было… лень? Его несли на руках, и пожалуй, поставить в вину мужу кроме чуть более жесткого, чем обычно, секса, было нечего. Сказать, что не понравилось совсем, тоже нельзя.

– В следующий раз только со смазкой! – выдал Гарри результат своих размышлений.

– Поттер, не провоцируй! – Люциус сбился с размеренного шага. – Я живой человек, а не кукла. Я очень даже не идеальный, можешь и получить то, на что нарываешься. Ты забыл, кто я?

– Я знаю, – согласился Гарри, – и все помню. Но я уже давно не тот подросток, который делит мир на черное и белое. И кстати, что-то было, чем я тебя спровоцировал?

– Поттер, ты когда-нибудь смотришь на свои поступки со стороны? Ты исчезаешь на трое суток, развлекаешься где-то, потом заявляешься весь из себя такой… – Люциус остановился и попытался подобрать слова к тому Поттеровскому виду, который вывел его из состояния равновесия.

– Малфой, у нормальных людей то, что ты определяешь как провокацию с моей стороны, называется банальной ревностью.

– Поттер, у тебя мания величия, – отозвался Люциус, внося голого мужа в дом, – ты сам-то ревновал когда-нибудь?