Текст книги "Альфа. Омега...и... (СИ)"

Автор книги: Марион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

С этого рассказа началась серия «Вихрь», а закончиться должна была рассказом про Итана Самаркан, так и будет, по смыслу линии точно. Когда я доработаю этот цикл не знаю, даже не могу сказать точно сколько еще времени мне нужно.

По сюжету в нескольких словах: когда тебя будят для того чтобы ты стал дополнением к самовлюбленному альфе, что будет? Ты выиграешь или проиграешь в игру, что зовется жизнь и сколько ходов правильных или нет сделаешь, прежде чем найдешь свой кусочек счастья?

27.03.2016г.

Я никогда не думал, что мир может быть таким нереально прекрасным и тут же стать полной катастрофой. Знакомимся. Я Кристофер Алой. Странная фамилия если учесть, что стала моей совсем недавно. Еще два часа назад я гордо носил фамилию Иреи, но что уж теперь говорить. Даже поплакаться некому, да и вообще надо ли?

Раньше я думал, что меня такая участь, как неравный брак, пройдет стороной и мои родители уж точно не опустятся до полного официоза и не спихнут в руки незнакомца. Как же я ошибался! А все из-за того, что я могу родить любую особь! Как бы смешно это ни звучало, а мне предстоит стать племенной кобылой в доме незнакомца, который выдал самый большой выкуп. Если смотреть на сумму, что за меня выложили и куда меня повезут, то кажется я стану очередным наложником у богатого шейха. Обидно.

Мой дом… даже смешно. Это уже не мой дом. Как это место, где меня с детства, надеюсь, все же любили, может называться таковым, если меня просто продали?

Сейчас стою и смотрю на свою бывшую комнату и думаю, что уже ничего отсюда брать не буду. Книги, носители информации с тоннами записей музыки и пустых фильмов под которые просто расслабляешься и ничего не думая тупо ржешь. Мои любимые легкие туники и свободные штаны, братом-бетой названные идиотскими, а братом-альфой задрипанными и мне сейчас самому не особо-то и нравились. Еще сутки назад я считал иначе. Вот ведь как бывает. Даже смешно.

Окинул взором небольшую комнату, где родители недавно сделали ремонт и только сейчас понял, это только для отвода глаз. Что бы жених подумал, что омегу растили в любви и ласке, все желания выполняли. Ага! Я три года канючил сменить мне окна, что бы не задувало, а в ответ только и слышал, что брату-альфе не хватает на обмундирование по его любимому спорту, а вот брат-бета сам себе на новый байк накопил! Интересно, а кто дал бы мне подработку найти, если стоит мне за порог выйти и уже через пол часа трезвонит один родитель и спрашивает, как долго я еще буду мотыляться, а другой через минуту буквально рычит – с кем это я так долго разговариваю, что трубку от него не беру?! Три года после первой течки стали моим персональным тихим адом на изматывание.

Кажется, я еще долго буду эту жизнь хорошей называть, стоит только посмотреть на кислую физиономию моего уже мужа. Я, недолго думая, прошел к окну и распахнув его в последний раз посмотрел на наше небо и подумал, что кажется больше его не увижу. Слишком уж страшным этот муж мне кажется. Уж больно он недоволен, правда понять не могу чем именно.

– Ты еще долго? – спросил мой родитель. – Заметь, твой супруг очень терпелив и пока не выказал ни малейшего намека на неудовольствие.

Я даже не повернулся. Видеть, как он рад меня сплавить, было выше моих сил. Мне всего семнадцать. Течки как таковой, полноправной, без перебоев и с партнером, у меня еще не было. Даже к врачу обратились и тот развел руками, мол поздний я и все на этом. А после этого заявления месяца не прошло, как меня форменно продали, открыв на официальном сайте брачный торговый лист на молодого омегу.

Вот и вся родительская любовь. Ровно в четыре миллиона, четыреста пятьдесят тысяч и сто сорок два руали. Столько стоит любовь моей семьи. Я даже слышал, как мои братишки танцуя приговаривали, какую именно они обновку купят и что теперь альфочка, да и беточка, сможет получить свою жилплощадь. Сволочи.

Я вздохнул. Закрыл глаза и под строгим надзором родителя пошел из комнаты так ничего из своих вещей и не взяв.

– Милый, а разве ты не за личными вещами поднимался? – удивленно смотрит на меня второй родитель.

– А мне их купит новый рабовладелец. – Огрызнулся я, шагая к входной двери.

Меня резко развернули и уже наметившаяся оплеуха упала в крепкую руку пришедшего за мной мужчины.

– А вот этого я бы вам не советовал. – С угрозой процедил сквозь зубы, удивив и испугав всех в доме, альфа ставший моим мужем на бумаге и еще не успевшим стать физически, прищурился. – Он стоит больших денег и портить лицо товару более вы не в праве.

Я даже не удивился тому, что стал товаром. В сердце было итак пусто, что уж говорить, а тут такой соблазн поиздеваться напоследок.

– Купите уж двум несчастным кобелям по куску территории, что бы вам больше мешать никто не смог.

И с этими словами я вышел из дома. Услышал только предупреждающий рык своего мужа и негодующие звуки смолкли, словно их водой смыло. Меня догнали у низких ворот и даже дверцу в машине открыли. Сел. Сложил руки перед собой и закрыл глаза.

Очнулся в больнице. Тело переломано. В голове пусто. Помню только последний день своей жизни. И имя с фамилией. И больше ничего. Ни как звали мужа. Ни город, в котором я жил. Ничего.

Смотрел в потолок. Белый с едва различимыми тенями. Была ночь. Фонари светили мягким светом. Вокруг меня трубки, датчики, приборы. И никого. Закрыл глаза, чтобы открыть их уже днем. Когда именно днем не понял. Все та же палата. Те же приборы и датчики. И опять никого.

Опять закрыл глаза, но тут же меня за руку кто-то схватил и сжал со всей силы. Поморщившись, открыл глаза и вижу странного седого человека. Я его не знаю. Вообще.

– Малыш, ты меня слышишь? – раздается его далекий голос. – Сожми мою руку, если слышишь.

Едва двигая пальцами, сжимаю. И опять темнота. На этот раз надолго. Очень надолго. Когда проснулся, понял, зима. А последний раз лето было. Как понял, что зима? Да доктора жаловались на погоду, а мне слышно было. И все так же трубки, датчики и приборы, правда на этот раз я в капсуле лежал. И было откровенно плохо. Я даже понимал почему. Течка…

Застонав от осознания своего положения, я дернулся в проводах и охнул. Враз заболели все кости. Перед глазами встала белая пелена, навернулись слезы, скручивать стало еще сильнее. Ощутил нежели услышал, как крышка капсулы раскрылась.

– Быстрее! Маску надень идиот! – раздался жуткий ор вокруг. – Медленнее! Осторожнее!

Меня вытащили из капсулы, и я взвыл. Боль была адская. Меня скручивало так, что державшие мое тело врачи рычали и на меня и друг на друга. А потом все исчезло. Словно выключили.

Очнулся в палате. Открыл глаза и, поморгав немного, едва смог различить очертания вокруг. Все плыло. Четкости не было. Потерев глаза рукой, удивился. Почти не чувствую пальцев и левой стороны лица. Стало страшно. Кажется, я застонал. В палату кто-то вошел, и я тут же ощутил теплые руки и что-то успокаивающее говоривший мягкий голос. Что там мне говорили не знаю, я их не понял. А потом руку слегка обожгло, и я отключился.

Очередное пробуждение состоялось менее расстраивающим. Это было поздно вечером. Тени уже были длиннющие, полумрак и я нормально видел. В горле было сухо. Пришлось принять полусидящее положение и осмотреться. Я даже немного прифигел от увиденного. Во-первых, это была палата класса люкс. На одного пациента. Со шкафом, столиком на колесиках, диванчиком у стены и тремя дверьми. Во-вторых, сама палата очень походила на обычную комнату, только пахла больницей. Ну и в-третьих, на стенах висели картины, у входной двери стоял столик с цветами и на окнах висели веселенькие жалюзи. Я даже забыл о том, что хотел пить. Вообще забыл. И тут дверь распахнулась и в палату влетел врач, попутно говоря кому-то за спину:

– Я кому говорил не отходить ни на шаг? А если он упал?! – и тут замечает меня, сидящего и таращившегося на него, мягко улыбается и медленно произносит, – здравствуйте, господин Алой.

Я сижу и тупо на него смотрю. Не высокий. Бета. В белом костюме из рубашки с рукавом три четверти и свободных штанов. На голове чепчик. На груди слева интерактивный бейдж с его именем и фотографией. Темненький. Приятная внешность. За ним в палату влетает растрепанный альфа и еще один бета. Оба молодые, оба обычные. И оба виновато глядящие на спину начальника.

– Вы меня слышите? – доктор подошел и я, следя за его передвижениями по палате начинал напрягаться все сильнее. – Вам плохо?

– Нет. – Я лгу и понимаю, что мне не верят.

Доктор смотрит на меня, остановившись, потом оборачивается и рукой выпроваживает молодняк. Мне тут же становится заметно легче. Это замечает и доктор.

– Так полегче?

– Да. – Я осматриваю его и не понимаю, как попал в самую дорогую клинику нашего континента, аббревиатура на бейдже подсказала. И вообще, кто оплатил такие расходы?

– Господин Алой, как самочувствие?

– Не знаю. – Смотрю на него и понимаю, хочется спать и еще, куда больше, в туалет.

– У вас все нормально? – в который раз спрашивает меня врач.

– Не совсем. – Кошусь на двери. – В туалет бы, да и попить…

Врач мягко улыбается и подходит ближе, помогает откинуть одеяла и даже терпеливо ждет, когда я на ноги встану. Поддерживает едва стоявшего меня и доводит до туалета. Даже на него усесться помогает и тактично выходит, закрыв дверь. А я сижу и думаю, с чего бы такое обращение? Нафига так со мной возиться?

Когда сделал все дела в лучшей комнате человечества, да еще и с качественной и мягонькой салфеткой, я даже повеселел. Нажав на смыв, охнул. Низ живота скрутило. Медленно открыв дверь выполз и тут же попал в руки доктора.

– Что такое?

– Живот болит. – Я поморщился и от следующего спазма только застонал в итоге теряя сознание.

Очнулся утром. В палате как-то людно. Смотрю и вижу вчерашнего врача, рядом с ним стоит три гориллы-беты и надменный альфа. Жуткие от них веяли потоки, что я аж подобрал ноги к себе поближе. О чем говорили эти люди я не понял, даже не расслышал, так как стоило мне шевельнуться, и они все разом замолчали.

– Господин Алой, с добрым утром. – Доктор тут же подошел. – Как вы себя чувствуете?

– Отвратно. – Я еще ощущал спазмы и было как-то очень не кстати, что альфа тут стоит.

Покосившись на него, закрыл глаза и ощутил опять скручивающую меня боль в районе лобка. Даже охнул, сжав зубы. На живот тут же легла теплая рука и я ощутил пряный аромат. Благодарно застонав, выдохнул воздух и отключился. На периферии сознания слышал, как врач возмущался, как его провожали за дверь и как эта дверь закрылась на ключ.

Очнулся в крепких объятиях. Немного даже струхнул. Осмотрел того, кто лежал рядом поверх одеяла. Тот альфа, что был в палате. Он сейчас безмятежно спал, обнимая меня и я лежал у него на плече. Странно, но больно не было. И ощущение, что я поспал не меньше суток, было реальным. Хотя, судя по одежде незнакомца, он тут не так давно. Даже не помялась. Часа полтора-два не больше. Да и щетина не проступила.

Я легко, выскользнув из-под одеяла и его руки, шмыгнул в туалет, замер. Вся моя рубаха была в смазке и ноги липкие. Пришлось быстро справлять нужду и бегом в душ. Благо там халат висел и можно было это безобразие с себя снять. Терпеть не могу течку, а еще и все эти позывы…сейчас мне наверняка всандалили блокатор, так что только смазка и выделяется.

Вода приняла меня в свои объятия, и я впервые за столько времени замурлыкал. Моя ипостась зверя таури, так что это у меня выходит мягко и иногда едва слышно. А еще у меня отличный нюх и дурной нрав, как говорил мой родитель. И надеюсь этот альфа не взял меня, пока я спал! Вот будет мне сюрприз.

Медленно обследовав попу и неприятно удостоверившись, что она вся в вязкой и липкой смазке, попытался протолкнуть палец и почувствовал неприятные ощущения. Видать не трогали меня, раз только свои потуги и ощущаю сейчас. И блокатор точно поставили, раз тело мое сопротивляется, а не выгибается навстречу пальцу. Выдохнув уже как можно более спокойно, я домылся, вытерся полотенцем и накинув халат медленно вышел. Альфа как спал, так и спал.

Я даже выдохнул с облегчением. Дошел до диванчика и усевшись на него стал сушить волосы. Интересно, а когда они до талии доросли? У меня ведь по плечи были и еще на висках сбриты, что бы не лезли в глаза. Задумавшись и засмотревшись на длинные локоны совершенно забыл о времени и вздрогнул, когда надо мной нависла тень.

– Ты почему сидишь? Тебе лежать нужно!

Я поднял голову и сглотнул. Кажется, этот альфа, вот тут и вот сейчас меня разорвет, так он был зол и щурился недобрым взглядом.

– Душ. – Только и выдавил из себя.

– Что душ?

– Рубаха грязная… – я даже взвизгнул, когда меня содрали с диванчика и повесили на одну руку, а второй провели по заднице. В животе огнем нарастала боль, перед глазами мушки.

– Эй? Ты чего? – донеслось до меня как во сне.

Проснулся все там же, только на альфу дико орал врач и еще руками махал. Я только окончание фразы понял:

– …убить так можно!

– Я же не знал! – выдал недовольно альфа.

– А теперь знаете! Сколько раз повторять, что после такого анабиоза ему нужно много времени в себя прийти и его организм еще очень слаб! Даже если он внешне выгляди абсолютно здоровым, его цикл течки сбит! И ваши грубые действия могут даже кровотечение спровоцировать!

– Анабиоз? – спросил я, вклинившись в отповедь доктора.

Они только сейчас поняли, что я не сплю. И кажется доктор сбледнул. Альфа напрягся.

– Что значит анабиоз? – я медленно сел. – Когда это меня заморозить успели?

– Господин Алой, вам сейчас нужно поспать и набраться сил.

– Я спросил, когда меня заморозили?! – взревел я, поднимая уровень своего голоса на две октавы и кажется даже в соседних палатах поморщились.

Понимаю, голос у меня не сахар, если учесть, что кошачья порода от акустиков таури происходит и если я захочу, то и оглушить могу, но иначе от них ответа не добиться. Альфа поморщился, доктора закачало. Видать сильно его приложило, что он на несколько секунд закрыл глаза и потер левое ухо.

– Сто двадцать семь лет назад. – Ответил альфа.

– Сколько?.. – думая, что мне послышалось, едва шепча спросил я, осматривая лицо нахмурившегося доктора.

– Господин Алой, вам нужно отдохнуть. А когда вы окрепнете, мы вернемся к этому разговору. – Доктор мягко приблизился и одним движением руки вколол мне в руку снотворное.

Я даже пикнуть не успел, как меня вырубило. Ну а потом мне стало как-то не до выяснений ситуации моего замораживания. Даже не стал спрашивать причину. Просто было как-то все равно. Заморозили, значит иначе никак поступить не могли. Я много слышал, что неизлечимо больных морозят на несколько лет, после чего ищут лекарство. На моей памяти таких заморозок-разморозок было штук двадцать. Стандартно и все в курсе всех нюансов, так что я лично практически мгновенно смирился с новым положением вещей и принял сложившуюся ситуацию. Слез или истерик не было, да и не будет. Бесполезно. Все уже сделано и вернуть не получится. Да и куда возвращать? У меня ничего не осталось там, все отняли. Даже право на свободу выбора.

Мое тело возвращали к жизни, главным образом внутри, не так долго, как я думал. Как говорили врачи, мой детородный орган был очень ослаблен тем, что пришлось срочно замораживать на тот момент месиво вместо тела. Это после разморозки меня частично накачали странным гелем, который сейчас частично заменяет более половины массы тела и почти всю кожу от подбородка и до середины бедер. И именно ее я не чувствовал в одно из пробуждений. Сейчас эта странная субстанция прижилась, и теперь вся проблема именно в моей способности произвести на свет потомство.

Я даже пошутил, что буду первым в своем семействе бесплодной омегой. На меня так посмотрели, что пришлось заткнуться и больше на эту тему не шутить. Я не стал спрашивать, почему они так реагировали и почему вокруг преимущественно одни беты. Альфы среди персонала встречались крайне редко. Я, пока ходил на всякие там обследования и лечения, насчитал только трех представителей. А после очередного обследования стало как-то не до этого.

Врач сообщил, что мои внутренности укрепились, связки инородного геля слились с организмом и теперь стали полной заменой недостающих частей, которые мне перемололо. Я даже удивился обширности травмы. Спросил, как так можно было пострадать.

– А вы разве не помните? – удивился врач.

– Помню, что? – я сидел на кушетке и застегивался на пуговки выданной мне рубашки.

– Вы, вместе с супругом, попали в аварию. Вашу машину протаранил грузовой крейсер, аварийно заходящий на посадку и зацепившийся одним крылом за бордюр.

Я замер на месте. Муж. Да, было у меня такое развлечение, называется "я купил тебя за 4 с лишним миллиона".

– А муж? – почти шепотом спросил, даже голос проскрипел от волнения.

– Был сильно ранен. – Доктор улыбнулся. – Едва вытащили с того света. На всю жизнь остался инвалидом. Когда в себя пришел, все спрашивал где его мальчик. А когда ему сообщили, что вам практически несколько часов осталось, так вызвал адвокатов и свою семью. Заставил вас в анабиоз отправить. Ничего слышать не хотел, что это бесполезно. История его любви к вам была так востребована, что юристам пришлось с боем отвоевывать право вашего супруга о неразглашении и запрете ставить клеше на всяких съемках и прочих товарах, где крутили бы ваш случай. И он выиграл ни один судебный процесс.

– А где он сейчас? – спросил я и тут же прикусил язык. Столько лет! Даже с полной заменой органов на выращенные по твоим же клеткам не смогут продлить жизнь более чем на пятьдесят лет.

– К сожалению, лет десять назад покинул наш мир. – Врач улыбнулся. – Он правда смягчился, когда пришлось жениться и родились дети. Дал согласие на документальный фильм о вас и вообще о своей жизни.

Я сидел и смотрел в пустоту. Было больно. Кусок льда из меня вышел отменный, да еще, наверное, принес немало прибыли. Хотя, винить его я не могу. Купить омегу и потерять ее, чуть самому в этот же момент с жизнью не расставшись, это, наверное, удар. Да еще и инвалидом стать. Я ведь помню его сильным, даже играючи остановившим не легкую руку моего родителя. Вспомнив о них, я посмотрел на внимательно смотревшего на меня доктора.

– А моя семья?

– Ну, судя по тем документальным фильмам, что были показаны, – доктор вздохнул как-то грустно, – они вас забыли. Даже не поняли сначала о ком их спрашивали. Потом правда сделали вид, что опечалены, но верилось с трудом.

– Весело. – Я вздохнул и медленно встал с кушетки.

– Господин Алой, через пару дней, если анализы хорошими будут, мы вас выпишем.

– Ага. – Я попрощался на сегодня с разговорчивым бетой и вышел из процедурной.

Шлепая тапочками по полу думал, вот зачем меня вообще сохраняли? Ну подумаешь омега сдох. Кому какое дело? У них что, мало кто рожает? Даже беты иной раз альфу могли заделать. Правда давался такой ребенок трудно и зачастую напрочь лишая пару шанса на других детей. Но, зато один альфа мог покрыть столько бет, сколько им и не снилось. И вообще на Деямерре с плодовитостью всегда нормально было.

Добредя до палаты, я зарулил в душевую. Рассмотрел себя в зеркале и улыбнулся вымученной улыбкой. На меня в зеркале смотрел вполне приличный парень. Если соотнести мою внешность и внешность среднестатистической омеги, то я скорее бета. Серые мышиного цвета волосы. Средней густоты. Прямые. Лицо заостренное, скулы едва выпирают. Это уже следствие болезни. Раньше не выпирали. Брови тонкие, если их кто-то и замечает, то я глубоко поражаюсь их наблюдательности. Глаза. Ну глаза темно-карие, даже с черна. Ресницы в тон им, не в пример бровям. Нос тонкий, прямой и с легкой горбинкой. Губы тоже тонкие. А теперь еще и с небольшим шрамом над верхней почти в самой середине.

Я даже состроил себе рожицу. Нет, такая невзрачная внешность меня раньше всегда спасала. Я был среди бет своим, а среди омег скромной серой мышью. И вообще все мои друзья думали, что я бета. Да, характер вредный, но зато миролюбивый, пока не трогают. А вот омеги в нашей школе всегда были ярче, утонченнее и эмоциональнее. Оно и понятно. Рядом с такими хрупкими созданиями альфы в полную силу раскрывались, красовались и всегда дрались, выясняя кто из них лучше и сильнее. А омегам нравилось, что за них соперничали, что их желали.

Никогда не понимал такого, но, наверное, это воспитание моих родителей. Они до первых подростковых перестроек организма вообще считали, что я родился слабым бетой. И растили меня именно так. Правда, когда я впервые в обморок грохнулся от первых предтечных спазмов, вот тогда меня и огорошили. Правда после тех ложных позывов мое тело словно уснуло. Ровно на четыре года.

Вздохнув, я вытер лицо и вышел в палату. Ну и чуть не родил ежика! Этот альфа, в самом наглом образе увалился на мою кровать и уже дремлет. А мне куда прикажете?

– Эй! – я подошел и вперил в него негодующий взгляд.

– Тайнар. – Поправил меня альфа.

– Да хоть сам Бог кошачьего племени! – рыкнул я. – На диван марш!

Знаете, не могу до сих пор понять, как, но этот альфа только глаза распахнул и у меня живот скрутило. Он на меня смотрел недовольно. Потом поняв, что я вполне серьезно его прогоняю с кровати, недовольно заворчал, что все омеги скряги, занял другую вертикальную поверхность и прикрыв глаза откинул голову на подлокотник. Ну а я залез на кровать и зарылся в одеяло.

Мое тело реагировало на него странным образом. Когда было сильно больно, его касание успокаивало. А вот когда все спокойно, один взгляд и боль возвращается. Странный альфа. Еще более странный омега. Далее я заснул.

За несколько месяцев до первой встречи.

– Тайнар! – радостно подорвавшись с дивана родитель полетел к своему холостяку сыну и вцепившись в его руку, потянул на мягкую поверхность. – Сын, сегодня мы кое-что нашли!

– Что? – молодой альфа, в расцвете сил и своей сексуальной раскрепощенности ничего хорошего от родителя не ждал. Его уже несколько лет пытаются свести с немногочисленными омегами их города, что любое умильное выражения родителя прочно ассоциировалась именно с наличием нового рождающего на его голову. Даже пару раз привозили из соседних. – Вот только не говори, что опять мне пару подыскали. – Насупился Тайнар.

– Не просто пару! – родитель закатил глаза и замурчал. – Это будет идеальный партнер. Вот увидишь.

– И когда вы решили начать меня опять сватать? – Тайнар краем глаза заметил отца и поморщился.

У входа в малую гостиную стоял его альфа-папа. Импозантный, веселый и сейчас тихонько улыбающийся.

– Па, ну зачем вы опять это делаете? – Тайнар покосился то на одного, то на другого.

– Как зачем? – сидевший рядом родитель нахмурился. – Ты у нас кто?

– Кто? – Тайнар сдвинул брови.

– Альфа. И я еще ни разу не видел, что бы ну хоть один из твоих многочисленных любовников от тебя забеременел. Ни один бета не может тебе подойти. Знаешь почему? – он прищурился.

– Знаю. – Тайнар высвободил руку и вздохнул. – Я из породы таури. Сильная кровь и нужен сильный омега, ну или сильный бета, чтобы хоть зачать со мной. Па, мы этот разговор ведем уже десять лет.

– И будем вести до тех пор, пока ты не приведешь в дом супруга, у которого под сердцем будет твой ребенок. – Зашипел сидевший с ним рядом родитель. – Клаус, ну хоть ты то со мной согласен? – он повернулся на улыбающегося мужа.

– Полностью. – Кивнул Клаус.

– Отец! – подскочил Тайнар. – Я не собираюсь проходить обряд! Заводить детей! И уж тем более в ближайшие десять лет! – он негодовал. – К тому же ваши мотивы мне понятны, но я на дух не переношу всех тех омег, что вы находить умудрялись! Это же тупые куклы!

– Будешь так думать, никогда не найдешь свою пару. – Покачал головой Клаус. – К тому же, ты сам понимаешь, да и медицина в этом бессильна помочь. Твое семя слишком сильно. Оно просто уничтожает яйцеклетку, и ты хоть как ослабляй, а толку нет никакого.

– Па, я не хочу сейчас жениться. – Упрямо заявил Тайнар.

– Ну, не думаю, что ты сможешь сделать это еще примерно полтора года. – Задумчиво протянул сидевший на диване родитель.

Тайнар недоверчиво покосился на него. Что-то как-то не связывались их мотивы со словами.

– В чем причина такой уверенности, если вы меня чуть ли не пинками в храм на обряд посылаете?

– Ну, – Клаус кашлянул, – просто нашедшаяся омега не в том сейчас состоянии, чтобы идти на обряд.

– Не в состоянии? – Тайнар даже присел. – Я что-то не пойму вас.

– Аравель, давай ты. Раз уж начал, – Клаус сел в кресло.

– Па? – Тайнар заинтересованно покосился на родителя.

– Дело в том, что омега, ипостась таури, причем очень сильная, находится в анабиозе более ста двадцати лет.

– Чего?! – сын даже вскочил. – Вы совсем что ли? Кусок льда! Это же брикет мороженного!

– Не на долго. – Покачал головой Аравель. – Понимаешь, когда мы нашли в семейном архиве старые записи, проведя инвентаризацию, в руки попал документ о заключении серьезно пострадавшего в аварии омеги в очень сильный анабиоз. – Вздохнув, родитель потер переносицу. – Его будут собирать по кусочкам. Такие операции уже довольно давно проводили, правда не в таких ужасных случаях.

– Па, вы реально думаете, что после такого анабиоза он будет еще на что-то способен? Да он как пить дать рехнется от шока!

– Сынок, – Клаус вздохнул, – та клиника, где проводят подобные процедуры очень хорошее место.

– Это ни факт, что его вообще соберут. Да и не факт, что вот вы сейчас растормошите его, а получится так что медицина в его случае бессильна. Вы вообще понимаете какое решение приняли? И вообще, разве не члены его семьи должны об этом заботиться?

– Ну, – Аравель улыбнулся, – малыш омега как бы часть нашей семьи.

– Что, уже за меня обряд провели с коркой льда? – сощурился Тайнар.

– Да нет. – Отец заулыбался. – Ты ведь помнишь веселую историю, которую тебе прадед рассказывал о заточенном любимом в ледяном саркофаге?

– При чем тут сказка на ночь? – возмутился Тайнар.

– Ну при том, что этот омега как раз-таки и был первым супругом твоего прадеда до аварии. И попали они в нее вместе. Только прадеду повезло, а юношу искалечило так, что его отправили в анабиоз почти что мертвым. – Зло глядя на сына проговорил Аравель. – И попрошу забыть свои едкие замечания о куске льда.

– Па, вы сошли с ума! – вскочив на ноги Тайнар крутанулся на месте и схватился за голову. – Да он же месиво! Его же не просто собирать как пазл, его же заново выращивать!

– Успокойся. – Клаус положил руку на плечо сына незаметно поднявшись на ноги и приблизившись. – Мы уже узнали, что и как будет происходить. Все самое страшное будет только в тот момент, когда его перекладывать будут в капсулу. А так, – он улыбнулся, – медицина у нас творит чудеса.

– Да за что мне все это! – Тайнар вылетел из комнаты не слушая родителей.

– Как думаешь, он не навредит омеге? – спросил Аравель.

– Я не уверен. – Клаус вздохнул. – Омега проснется на считай, что сто тридцать лет в будущем. И многое ему будет непонятно. Особенно наш новый мировой голод. И наш сын этого еще не понимает.

Аравель лишь прикусил палец и промолчал.

Тайнара уговаривали две недели. Дело в том, что омегу отказывались будить и собирать без защиты альфы. Все работники центра анабиоза были резко против этого. Как и закон. Давно изданный, и свято чтившийся. Под напором родителей Тайнар сдался. Согласился съездить в центр с ними вместе и подтвердить о своем согласии.

Они сели в машину и вскоре проехав несколько километров по пустой трассе, въехали в малый порт, откуда шатлом вылетели на отдаленный континент, где после того как мир сошел с ума, организовали сеть центров анабиоза, креосна и закрытых институтов научных изысканий. Каждый центр как крепость с огромным подземельем, полно ученых и охрана на высшем уровне.

Тайнар никогда не был на Южном континенте, по крайней мере он такого не помнил. Из информации, что ему, можно сказать, насильно всучил родитель, он знал про все виды заморозки и стазиса. Пока ехали, Тайнар поинтересовался почему парня не отправили в крио камеру, а оставили застывать в желе, отцы ответили, что тогда он бы просто умер. А та субстанция, что его обволакивает станет как раз материалом, который начнет сращивать его тело.

До нужного центра они добрались поездом мимо пустынных горных хребтов и далекого бушевавшего урагана. Тайнар лишь головой качал, сидя в кресле и попивая чистую воду из бутылки. Отцы напряженно что-то писали и читая, опять погружались в работу.

За окном было еще не сильно видно, но уже была зима и вскоре тут будет огромный снежный пустырь. Еще более приуныв, Тайнар углубился в созерцание пейзажа. И когда поезд остановился у платформы, за которой расположился центр, чуть было не заснул. Его растолкали и повели за собой. Зевая и откровенно не понимая, зачем вообще согласился, мужчина послушно шел за родителями. Они вышли из поезда и тут же зябко поежились. Ветер был ледяной. На платформе стоял плечистый мужчина в теплой куртке и очках.

– Здравствуйте. – Он приветливо улыбнулся. – Чета Алой?

– Да. – Клаус подошел и протянул руку в приветствии, слегка поежившись от ветра.

– Пройдемте, вас уже ждут.

И они пошли. Сначала шел проводник, за ним отец в кашемировом пальто и замотанный в шарф, потом Аравель в теплом пальто на меховой подкладке и после всех Тайнар в своей куртке "на все случаи жизни". Их провели по платформе под завывание ветра, подведя к ступеням, а потом и спустившись по ним. Внизу, а это два пролета и примерно двенадцать метров вниз, стояла машина центра. В ней никого, но главное было тепло. Рассевшись по пассажирским сиденьям, люди зябко ежились минуты две.

Машина тронулась с места и плавно покатила по насыпи, мимо горных вершин, сворачивая по ущелью, где давным-давно вылизали и выбили все камни и обвал тут не грозил еще лет десять-двадцать. Так что машина резво покатила по насыпной дороге. Несколько раз свернув то влево, то вправо, оказалась перед тоннелем, за которым виднелись вдали высокие постройки медицинских корпусов.

Тоннель был примерно триста метров и имел скорее декоративный, нежели защитный характер. За ним был простор в двадцать метров и широкая парковка. Подъехав вплотную к главному корпусу, сопровождающий указал на топчущуюся бету и сказал:

– Это доктор Малькори. Он вас проводит.

Чета Алой, поблагодарив провожатого, вышла из машины. Проследовав к озябшему доктору, поздоровались и вскоре оказались в теплых коридорах. Идти пришлось не долго. Сначала зашли в кабинет старшего научного сотрудника. Там Тайнару пришлось подписать бумаги, что он становится защитой и опорой юного омеги, проспавшего в анабиозе столько времени. И Тайнар, скрипя зубами и сердцем, подписал бумаги, выслушал целую лекцию о том, что омега будет растерян и скорее всего шокирован и прочее, и прочее, и прочее. Правда никто не воспринимал того факта, что омегу собирать будут заново, как конструктор и продлится эта стадия не меньше года. Ведь тут еще и учесть его ипостась зверя нужно, и то что он должен будет еще и рожать. Да и вообще, омеги же хрупкие создания!