Текст книги "Мои (чужие) дети (СИ)"

Автор книги: Марина Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

22.

Давид

Поднимаюсь и нащупываю под кроватью тапочки. Головная боль немного усиливается, но я стараюсь не думать о ней и сосредоточиться на задуманном. Хотя шаги мне даются нелегко, я настойчиво и решительно направляюсь к выходу из палаты. Коридор травматологического отделения достаточно оживлен. Медсестры бегают из палаты в палату. Мимо меня на одной ноге скачет какой-то мужик; явно на перекур, потому что за ухом у него торчит сигарета.

Двигаясь вперед, вглядываюсь в открытые двери в поисках того, кто поможет мне найти подругу Дианы. Вскоре нахожу центральный пост медсестры, но он оказывается пуст. Мысленно ругаюсь. Жду минут десять, но никто ко мне так и не подходит. Начинаю тихо психовать, когда вдруг и вижу, как из палаты напротив с ведрами и тряпками выплывает пожилая санитарка.

Эта дама должна знать всех и вся в этой больнице. Решительно подхожу к ней:

– Скажите, пожалуйста, как мне найти Виталину?

– Кого-кого? – переспрашивает она, домывая пол возле двери.

– Виталину, – повторяю я. – Она, кажется, врач.

– Это та, что с репродуктологии, что ли? – Женщина снимает резиновую перчатку и вытирает ладонью вспотевший лоб.

– Скорее всего, – киваю я.

– Уж больно имя редкое. А других Виталин я не знаю.

– Как мне туда добраться, не подскажете? А то тут у вас сплошные лабиринты.

– Ну я не знаю, – отвечает санитарка, наблюдая за мной с некоторым недоумением. – Репродуктология, говоришь? Это на другом конце больницы. Надо пройти вдоль этого коридора, затем свернуть налево, пройти через два перекрестка и повернуть направо. Там будет указатель. Сложновато будет тебе ее найти, милок, но я думаю, ты не заблудишься.

Благодарю санитарку за информацию и отправляюсь в путь. Сделав глубокий вдох, шаг за шагом ковыляю в указанном мне направлении, к репродуктологии. Напряжение и тревога немного спадают. Прохожу мимо пациентов, которые тоже идут по своим делам. Вижу женщину на костылях; ей тоже нелегко, но она, пускай и медленно, но двигается вперед с упорством и решимостью. Мне кажется, она забинтована практически вся. Целой в ее теле осталась только голова. На ее лице видны следы усталости и боли, но она не сдается. Наблюдая за ней, я понимаю, что у меня не все так хреново в жизни.

Не с первого раза и даже не со второго, но я все-таки нахожу нужное мне отделение. Смазливая медсестра в коротком халатике и с доброжелательной улыбкой на лице показывает мне, где находится кабинет, в котором Виталина принимает своих пациентов.

Благодарю медсестру и настойчиво стучусь в дверь.

– Войдите, – слышится с той стороны.

– Привет, Вит. – Захожу и закрываю за собой дверь. Девушка поднимает голову, и я по одному ее взгляду понимаю, что она не очень рада меня видеть, хоть и удивлена.

– Добрый день. Вижу, тебе значительно лучше, – говорит она и презрительно сужает глаза.

– Да, – искренне отвечаю я, пытаясь понять ее реакцию. – Правда, голова немного болит и тело словно не мое.

Виталина напрягается.

– Как Диана? – Мой голос ломается от вопроса.

– Спроси у нее сам, – едко отвечает она.

– Смешно, конечно, звучит. У меня даже телефона нет. – Ерошу рукой затылок. – Своим не поделишься?

– Это шутка такая? – округляет глаза Виталина.

– Нет. Можно я с твоего номера Дине позвоню?

Она подозрительно смотрит несколько секунд, после чего достает из кармана телефон и недоверчиво протягивает его мне. Сжимаю его в руке, как некую ценность.

Набираю номер Дианы и жду. Гудок. Второй. Третий.

– Трубку не берет, – говорю я после того как звонок сам автоматически сбрасывается.

– Значит, занята, – фыркает девушка и мстительно добавляет: – Благодаря тебе.

– Мне? – удивляюсь я.

– Ну, не тебе. Родителям твоим.

– Не понял. Объяснись.

Отодвигаю стул и сажусь, напротив.

– К ней уже неделю комиссия из органов опеки ходит. Все нервы истрепали. Еще и какой-то вирус принесли – одна из сотрудниц чихала и сморкалась в комнате, где малыши спали. А сегодня у Ани температура поднялась. Диана не знала, что делать, и скорую вызвала. Сейчас в больнице с детьми.

Твою ж… Сердце срывается и начинает колотиться в желудке с такой силой, что подступает тошнота.

– Мать при чем? – От злости начинаю скрипеть зубами.

– Она решила через суд детей забрать. А ты что, не знал? Уже вроде несколько дней как в себя пришел. И ни разу Диане не позвонил, – обвиняюще качает головой.

Бросаю взгляд на настенные часы – половина второго.

– Вызови мне такси, – решительно произношу я и застегиваю спортивную кофту, вспоминая, что у меня даже бумажника здесь нет.

– В смысле – такси? – Шокированно смотрит на меня.

– И денег одолжи, пожалуйста. Я верну сегодня.

Говорю Вите «спасибо», беру деньги и выхожу на улицу. Такси подъезжает прямо к центральному выходу.

– Вам не жарко? – с усмешкой спрашивает таксист, когда я в тапках и спортивном костюме при минус двадцать сажусь в его автомобиль.

– Нормально, – рявкаю я в ответ. – Поехали, быстрее.

Водитель с пониманием кивает, заводит двигатель и быстро трогается с места. Пока мы едем, я смотрю в окно, наблюдая, как городская суета проносится мимо. Тем самым пытаюсь себя успокоить, но понимаю, что еще больше бешусь.

Меня просто бомбит, когда я думаю про свою мать. Злость переполняет меня, словно буря, рвущаяся наружу. Как она может даже задумываться о том, чтобы отнять у Дианы наших детей? Я не могу понять, как она, женщина, которая должна была быть родной и заботливой бабушкой, может причинять такую боль моим детям. В голове не укладывается ее поступок. А отец? Он тоже ее поддерживает? Как они смеют предпринимать такое против своего собственного сына? Так нагло вмешиваться в счастье и стабильность нашей семьи.

Я помню моменты, когда мать проявляла неприязнь к Диане, и понимаю – это лишь продолжение ее отношения. Она никогда не хотела, чтобы Диана стала частью нашей семьи. Эта женщина не понимает, что она одним своим поступком может уничтожить мою жизнь. Злость и разочарование – все, что я испытываю по отношению к маме из-за ее жестокости и эгоизма. Она словно не видит, что мы с Дианой можем создать прекрасную семью. Мне хорошо с этой женщиной, и наши дети будут расти, окруженные любовью и заботой. Зачем все это рушить? Я не понимаю.

Водитель бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида:

– Вы что, из больницы сбежали?

– Можно и так сказать, – вздыхаю я. – С одной сбежал, чтобы попасть в другую.

– В детскую? – вскидывает брови.

– Да, – киваю я. – Ребенок заболел.

– Понимаю. – Водитель мастерски управляет своей машиной, ловко находя короткий путь и избегая образовавшейся пробки на дороге. – Дети – это святое. Когда они болеют, я сам в депрессию ухожу. Даже разговаривать ни с кем не хочется.

Таксист спешит скорее доставить меня по указанному адресу. Но время все равно кажется бесконечно тягучим в этом ожидании. Вскоре мы наконец-то приближаемся к больнице.

Во мне сейчас борются два чувства: облегчение и нервозность.

Водитель останавливает машину у входа в больницу, и я протягиваю ему несколько купюр, добавляя:

– Сдачи не надо.

Захожу в здание, и передо мной открывается коридор, битком набитый мамашами и их орущими детьми. Прямо-таки аншлаг какой-то.

Стараясь игнорировать этот шум и гомон вокруг, нахожу глазами табличку с надписью «Регистратура». Подхожу к окну и слышу за спиной писклявый женский голос:

– Тут очередь, мужчина!

– Кто крайний? – спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие и не нахамить в ответ.

– Передо мной еще женщина и вон тот мужчина с мальчиком на руках. Видите? – Тычет пальцем в противоположном направлении коридора.

– Вижу, – рычу в ответ, стараясь думать о том, что скоро увижу свою любимую женщину и наших детей.

Наконец подходит моя очередь.

– Добрый день. Скажите, Беляева Диана в какой палате? – спрашиваю я, слегка нагнувшись к окошку.

– Та-а-ак… Беляева… – тянет медсестра и ведет ручкой по списку фамилий в тетрадке. – В каком отделении?

– Не знаю. Ребенка с температурой привезли сегодня на скорой.

– Значит, инфекция. – Она задумчиво переворачивает листок и пробегает глазами по фамилиям пациентов. – Есть такая. – Поднимает на меня взгляд: – Сейчас налево. Там ступеньки. Третий этаж. Восьмая палата.

– Спасибо, – киваю я и бегу в сторону лестницы.

Поднимаюсь сразу на нужный этаж и слышу за спиной знакомый голос:

– Дава?

– Жека, – оборачиваюсь на голос, – здорова! – Пожимаю другу руку.

– Я не понял. – Разводит руки в стороны. – Мне Ольга Петровна сказала, что ты еще в больнице. Как ты себя чувствуешь?

– Я нормально. У меня тут ребенок заболел…

– Уже в курсе, – кивает он. – Я твою Дину под личный контроль взял. Она с детьми в отдельной палате.

– Как они? – спрашиваю нетерпеливо.

– Мальчик чувствует себя отлично. А вот у девочки подозрение на пневмонию.

– Воспаление легких?

– У младенцев так бывает. С утра насморк, а к вечеру уже воспаление. Но ты не волнуйся. Я как раз за описанием снимка иду. Сейчас будем смотреть, что к чему. Если что, антибиотик проколем пару дней, и будет твоя малышка здоровенькая.

– Спасибо, Жека, – хлопаю его по плечу.

Не могу сказать, что от его слов мне сильно полегчало. Но он хоть немного успокоил меня. Как минимум дал положительный прогноз.

Шаг, еще один, и я стою перед палатой с номером восемь, за дверью которой находится Диана и наши дети. Безумно хочу увидеть их. Хочу обнять свою женщину и сказать, что я рядом.

Без стука тихонько захожу в палату. С порога бросается в глаза больничная кроватка, в которой спит Даня. Мелкий улыбается во сне. На стуле ко мне спиной сидит Диана. Она держит на руках нашу дочь. Моя девочка, прижавшись, лежит у мамы на руках. Ее дыхание заметно учащено. Она еще такая малюсенькая и такая хрупкая.

Я испытываю дикий страх, глядя на дочь. Теперь я понимаю, что самое ужасное – это смотреть на больного ребенка и понимать, что ты не можешь взять эту заразу на себя. Лучше бы я десять раз заболел гриппом, чем она.

Подхожу к своим девочкам и присаживаюсь на корточки рядом с ними. От неожиданности Диана вздрагивает и шокированно распахивает глаза.

Я аккуратно беру Анину ручку, сжатую в кулачок, и мягко целую ее, стараясь не разбудить малышку.

– Ты? – шепчет Диана, оглядывая меня с ног до головы.

– Угу, – киваю я и вижу в ее глазах обиду.

– Ты же в больнице должен быть, – произносит она с упреком в голосе.

– Нет, – мотаю головой, – я должен быть здесь. Рядом с вами.

– Откуда ты здесь взялся?

Мы сталкиваемся с ней взглядами.

– На такси приехал. – Пожимаю плечами. – Как она? – Нежно глажу Анютину горячую щечку.

– Не очень. Температура немного падала, а сейчас снова лезет вверх.

– Женя сказал, что все будет хорошо, – повторяю слова друга, пытаясь самому себе внушить уверенность.

– Мне страшно, – тихо отзывается Диана. – Страшно за нее. Страшно за них обоих.

– Мне тоже, – честно признаюсь я, глядя ей в глаза. Мне дико хочется обнять ее и прижать к себе.

– Ты же не заберешь их у меня? – с отчаянием спрашивает девушка.

– Конечно нет! – говорю громче положенного и снова перехожу на шепот. – Я что, ненормальный, забирать детей у женщины, на которой я хочу жениться?

– Честно? – Ее голос взволнованно дрожит.

– Честно не собираюсь забирать? Или честно хочу жениться? – уточняю я с абсолютно искренним недоумением и, склонив голову вбок, хлопаю на нее глазами.

– И то и другое. – Смущенно опускает взгляд.

В этот момент раздается стук в дверь, и в палату залетает Евгений:

– Значит так, друзья мои! План действий у нас такой…

23.

Давид

– Я посмотрел рентген. На снимке есть определенный рисунок. Но это, скорей всего, тень от тимуса. Сейчас я ее еще раз послушаю, – Женя снимает с шеи фонендоскоп. – Диана, раздевай Аню, – командует он.

Пока она готовит Анюту, я подхожу к другу:

– Это нормально, что она так дышит?

– Дава, – раздражается он от моей тупости, – у нее температура. Ее легкие пытаются остудить организм.

– Это выглядит пугающе.

– На себя посмотри при ОРЗ. Ты и без вируса сейчас выглядишь пугающе. – Бросает на меня внимательный взгляд. – Как сам? Выглядишь что-то не очень.

– Да нормально, – отмахиваюсь я. – Голова немного гудит, как церковный колокол.

– Тебе лежать надо, а не прыгать горным козлом.

– Сейчас все порешаю и поеду дальше лежать.

Диана раздевает Аню до подгузника и кладет ее пеленальный стол. Евгений подходит к ребенку и прикладывает к ее груди фонендоскоп. Прислушивается к ее дыханию. Малышка начинает хныкать от чужих холодных рук.

Мои отцовские инстинкты требуют немедленно забрать раздражитель от ребенка.

– Ты ей больно не делаешь? – одергиваю друга.

– Давид, помолчи пять минут, – зло шикает он. – Мешаешь. – Переворачивает малышку на бок и прослушивает спинку.

Аня переходит на плачь, а я прячу руки в карманы, потому что они так и тянутся оттолкнуть Жеку, взять ребенка на руки и прижать к себе.

– Так… Ну пока пневмонии нет, – делает друг профессиональное заключение.

– Слава богу! – Дина роняет лицо в ладони.

– Это пока нет, – строго добавляет Жека. – Может начаться. Ее надо будет слушать каждый день.

– И что же нам делать? – спрашивает Диана и начинает одевать ребенка.

– Могу отправить вас домой. – Он переводит взгляд с нее на меня. – Пока не вижу смысла вам находиться здесь. Это все-таки инфекционное отделение. Зачем вашим детям собирать чужие вирусы. У них своих хватает.

– Как ее лечить? – спрашиваю друга.

– Симптоматически. Температуру сбиваем. Нос регулярно промываем и прочищаем. Увлажнитель воздуха дома имеется?

– Да, – кивает Дина.

– Отлично! В комнате постоянно проветриваем и увлажняем. Кормим по требованию. А завтра я к вам приеду и снова ее послушаю. Все понятно? – Он наклоняется к Ане и игриво трогает ее за ножку.

– Да, – отвечает Диана и начинает суетливо собирать детские вещи, которые лежат на пеленаторе.

Я помогаю Диане собрать детей и отправляю их домой. А сам еду к родителям. Во-первых, мне надо взять ключи от своего дома. Во-вторых, поговорить со своей матерью.

– Я дома! – гремлю на всю гостиную.

Удивленный отец выходит из кухни с кружкой чая в руках и окидывает меня внимательным взглядом.

– Давид?! Ты как здесь оказался? Ты что, с больницы сбежал?

Этот вопрос я сегодня слышал слишком часто.

– Мама дома? – игнорируя его вопрос, задаю свой.

– Нет. Она к тёте Свете пошла, – говорит он и отставляет чашку в сторону.

– Позвони ей. Скажи, чтобы домой шла. Я с ней поговорить хочу, – скреплю зубами от злости.

– Я так и знал, что это добром не кончится. – Отец садится на диван и берется за голову.

Я выдыхаю и сажусь рядом с ним.

– Что именно? То, что вы решили, будто имеете право распоряжаться моей жизнью? Или то, то что мать решила отнять детей?

– Она в последнее время будто зациклилась на своем мнении. Вбила себе в голову эту дрянь про опеку. Ты же знаешь, у нее по всему городу связи. А тут ее подружка из загса вдруг нарисовалась.

– Какая подружка?

– Ну эта, которая там специалистом сидит. Вот она мать и надоумила. Свела ее с этой, как ее… – Щелкает пальцами в воздухе.

– С кем?

– С Дианиной бывшей свекровью.

– Что?! – удивляюсь я.

– Склочная она баба, – хмурится отец. – Они что-то там обсудили и решили детей поделить.

– Жесть просто! Что значит «поделить»? Это что, игрушки? Вещи?

– Я говорил матери об этом. А она мне все свою линию гнула, мол, той женщине надо ребенка в квартиру приписать. А для этого ее сын должен с Дианой расписаться и ребенка усыновить.

– Почему не двоих сразу?

– Двоих прокормить тяжело. Боится, что он не потянет. Без работы пока сидит.

Я слушаю его и просто офигеваю от всего этого бреда. Маразм чистой воды!

– Сын, я отговаривал ее от этого. Честное слово! – Для пущей убедительности папа прикладывает руку к груди.

– Пап, – устало мотаю головой, – у меня просто слов нет. Какой же мерзостью вы здесь занимались, пока я был в отключке!

– Как ты себя чувствуешь? – спохватывается отец.

– Шикарно! Здоров как бык. – Поднимаюсь на ноги. – Дай мне ключи от моего дома и что-нибудь из моих старых вещей. Я переоденусь, а то целый день в больничной одежде по городу мотаюсь.

– Ты был в городе? – удивляется он.

– Да. Аня заболела. Я в больницу к ним ездил.

– О, господи! Что-нибудь серьезное?

– У младенцев все серьезное.

В этот момент слышу щелчок дверного замка – мать вернулась от подруги.

– Давид! – с порога ахает она. Ее голос становится тоньше: – Ты что учудил?

– Я учудил?

– Ты с больницы ушел? – Снимает с себя пальто и бросает его на кресло.

Еще немного, и мои зубы от злости начнут крошиться.

– Да. Специально шел пешком, чтобы сказать тебе, что не позволю никому из вас лезть к Дине и нашим детям!

– Уже напела птичка на ухо, – горько усмехается мать.

«Напела» мне Виталина, но это не важно.

– Запомни, мама, – продолжаю я, и мы встречаемся с ней взглядами, – у моих детей есть мать! И я никому не позволю ее трогать и трепать ей нервы.

– Эта женщина тебе никто!

– Это пока, – киваю я. – Сразу, как только Аня выздоровеет, я поеду вместе с Диной в загс и укажу себя в строке «отец». А еще мы подадим заявление и как можно скорее распишемся.

– А как же Катя?

– Ты вообще нормальная? Адекватная?

Чтобы посмотреть мне в глаза, ей приходится запрокинуть голову.

– Ты грубишь мне, родной матери, из-за какой-то… – Хочет обозвать Диану, но, мазнув по мне взглядом, сдерживается, – женщины?

– Грубость – это меньшее, на что я готов ради этой женщины.

Она переводит дух. Цепко хватает меня за локоть:

– Значит, матери у тебя больше нет!

– А у тебя из-за твоих больных фантазий больше нет двух прекрасных внуков! И если ты до сих пор не поняла, что я вырос, стал материально независимым и что у меня своя жизнь, то у тебя явно проблемы с головой. Полечись!

– Ты… – вскипает она.

– Ольга! – басом осаживает ее отец, который до этого момента молчал и не встревал в разговор. – Угомонись уже! Ведешь себя как малолетняя идиотка!

Дальше я уже их не слушаю. Забираю ключи от дома и надеваю свой старый пуховик. Вызываю такси и выхожу на улицу. Я в шоке от своей матери, но думаю сейчас абсолютно не о ней. Больше всего меня волнует состояние здоровья моего ребенка. А еще мне безумно хочется к Диане и детям.

Диана

В очередной раз моя жизнь перевернулась с ног на голову. Или наоборот. Не знаю. События так часто меняются, что я уже запуталась. Сразу, как только Давида выписали из больницы, мы с малышами переехали к нему. Хотя до этого я была уверена, что больше никогда не переступлю порог его дома. Но судьба распорядилась иначе. Анюта быстро выздоровела, и ее ОРЗ не дало никаких осложнений. При этом мы все равно решили пока ограничить общение с другими людьми, чтобы ничего нового не подцепить. Надо дать детям время окрепнуть. Дождемся лета, а там будем и по гостям ходить. С матерью Давид на данный момент не общается. Только с отцом. Пройдет время, и она, возможно, примет тот факт, что ее сын взрослый мужчина и волен жить так, как ему хочется.

А еще Давид сделал разнос опекунской комиссии. Поговаривают, что он привел с собой главу местной районной администрации. Тех женщин, которые приходили ко мне, со скандалом уволили. В тот же день мы с Давидом пошли в загс, и он оформил детей на себя.

Аня и Даня не дают нам долго парить в облаках. С каждым днем они требуют все больше внимания к себе. К слову, Даня уже начал переворачиваться, а Анюта только пробует. Мои котяки хорошо кушают и растут очень быстро.

Слышу за дверью шаги. Давид тихонько скребется в дверь, затем заглядывает.

– Еще спят? – тихонько шепчет он.

Молча киваю.

– Идем тогда поедим, – предлагает он. – Там Павловна такой обед сварганила. Пахнет на весь дом.

Мой живот издает голодное урчание.

Я на носочках выхожу из комнаты. В коридоре мужчина привлекает меня к себе и прижимает к своей груди. Гладит рукой по плечам. Медленно опускается ладонями к талии. Я несколько раз вдыхаю.

– Мне так хорошо с тобой, Динуль, – шепчет он и пропускает между пальцев мои волосы.

– И мне с тобой. Очень.

– Ну раз так… Тогда я буду делать тебе предложение.

– Какое предложение? – улыбаюсь я.

– Стать моей женой! – Его голос вздрагивает. – Дети давно уже Черновы. А ты так и будешь Беляевой?

– Расписаться только ради смены фамилии?

Мои щеки охватывает жар. Нам хорошо вместе, спокойно. Но… Больше мы ни разу друг другу ни в чем не признавались. Хотя рядом с ним во мне всегда плещут эмоции. Давид так заботится обо мне и наших детях.

Он внимательно вглядывается в мое лицо.

– Ты против?

– Нет, просто… это немного неожиданно.

– Ты не хочешь за меня замуж? – хрипло, почти шепотом произносит он, касаясь кромки моего ушка. – Я люблю тебя. Люблю наших детей. Что еще нужно?

Сердце подпрыгивает от его слов. Я замираю и не могу придумать себе оправдание для отказа.

– Нет. – Мотаю головой и вижу, как он весь напрягается. – Мне больше ничего не нужно. Я очень хочу быть твоей… Твоей женой, – выдыхаю я, глядя на него с небольшой долей страха. – Только есть одно условие.

– Какое? – Мужчина ловит мою руку и подносит к губам.

– Никаких церемоний. Просто распишемся и тихо, по-домашнему отпразднуем своей семьей. Вчетвером. Хорошо?

– Как скажешь, моя хорошая.

***

Весна. Солнечный день озаряет роскошный сад, который был выбран для проведения свадьбы. Воздух наполнен ароматами цветов. Я стою чуть поодаль от арки, декорированной живыми растениями. На мне белое приталенное платье, украшенное такой же белоснежной вышивкой. Волосы собраны и уложены в элегантную прическу, а лицо украшает легкий макияж. Рядом со мной суетится Виталина. Сегодня она подружка невесты. Нинель, жена Марка, заботливо качает коляску с нашими малышами, пока ее муж ловит своих детей, пытаясь усадить их на стулья.

– Именно это ты имела в виду, когда рассказывала мне, что у вас не будет церемонии? Говорила, что все пройдет тихо и по-домашнему.

– Ой… – вздыхаю я. – Начальный план предусматривал все вышеперечисленное. Но потом мы где-то свернули не туда…

– Пора, – говорит Вита и вручает мне букет из ароматных ландышей.

Слова Виталины достигают моего сознания, и я внимательно смотрю на цветы. Ландыши такие изящные и нежные. Они словно олицетворяют чистую любовь. Я улыбаюсь подруге в ответ.

Вита снова обращается ко мне, в ее голосе звучит ожидание и волнение:

– Готова?

– Да, – отвечаю я, немного нервничая. – Я готова.