Текст книги "Разделяй и Властвуй (СИ)"
Автор книги: mari.kvin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
4
Марко казалось, что, когда он вел переговоры по бизнесу, даже когда лично присутствовал на казнях неугодных семье, в помещении было меньше напряжения. Лукреция и Сандра сидели спокойно. Говорили спокойно. Даже спокойно восприняли, что какое-то время им придется общаться. И это «спокойно» делало атмосферу невозможной. Марко внимательно следил за их реакцией, опасаясь что-то упустить. Чтобы что-то неожиданно не вспыхнуло, как при утечке газа, когда ты сначала не заметил, а потом – одна искра, и стало слишком поздно.
– В таком случае увидимся завтра, – повелительно произнесла Сандра и, поднявшись, продолжила: – Провожать не нужно.
Марко тихо хмыкнул на эту попытку показать свою власть, но промолчал, позволив выйти из разговора на ее условиях. Цокот каблуков. Хлопок двери. Марко повернулся, перевел взгляд на Лукрецию и заметил, что она как будто бы побледнела после этого разговора. Даже оцепенела. Возможно, из-за воспоминаний, возможно, из-за столь стремительного погружения в события сразу после возвращения в Неаполь.
Надо было что-то сказать, но что именно не было мыслей. Комментировать ситуацию нет необходимости, как и напоминать, что Лукреция сама виновата в последствиях. Пусть ссылка прошла жестко, говорить что-то о том, как ему жаль, что все закончилось так, просто смешно.
Марко снова вспомнилось, как они легко общались прошлой осенью, сколько разговаривали, не подбирая слова, не имея таких тяжелых пауз. Хотя чего еще ждать после перерыва в год?
– Ты готова к этому? – мягче спросил Марко.
Лукреция будто немного оживилась, услышав вопрос, расправила плечи и поднялась со стула. Ее шаги, пока она шла к своему креслу за столом, были почти бесшумны. Наблюдая за ее движениями, Марко убедился, что правильно выбрал говорить на ее территории. Мелочь, но свои стены всегда придают больше уверенности.
– Не волнуйся. Я усвоила урок, – заговорила Лукреция, начав перебирать на столе папки. – На самом деле мне было это нужно. В день открытия музея я и сама думала уехать в Монтальчино подумать о происходящем. Хотела поговорить с тобой и Санто после приема, но…
Лукреция замерла с папкой. Марко казалось, что в ее голове разблокировались еще какие-то воспоминания, которые лавиной сейчас обрушились на нее. Выбираясь из которой, она хваталась за знакомые вещи в интерьере, напоминая себе на что можно переключиться.
– Но… не смогла, – договорила Лукреция.
Марко кивнул. Лукреция шумно кинула папки на стол и села в кресло, сосредоточившись на нем.
Не смогла…
Хотел бы Марко не знать, что вкладывалось в это «не смогла», но он слишком хорошо познакомился с ситуацией, когда узнал о видео и о романе с Бартоло.
– У нас у всех были романы не с теми, Лукреция, – мягче, чем ожидал, заговорил Марко. – Ты наделала проблем, но не вини себя слишком сильно. Никому это не нужно. И мне не нравится эта натянутость между нами. Понимаю, что по щелчку пальцев ничего не вернуть, но можно начать двигаться в этом направлении.
Лукреция продолжала смотреть на него, но на этот раз с подозрением. Словно искала подвох в его словах. Марко сел на кресло для посетителей, закинул ногу на ногу и откинулся на спинку. Сейчас был тот редкий момент, когда он не держал в голове много, не играл на психике собеседника, не преследовал своих целей.
Наверное, это была одна из причин, почему он любил общаться с Лукрецией. Не надо казаться страшнее, добрее или лучше. Не надо убеждать, что он хороший или плохой. Она знала, на что он способен как дон, как человек и принимала это. Не нужно масок и притворства. Спокойствие, которое он и хотел получать у себя дома. От своей жены. Атмосфера, к которой хотелось возвращаться. Особенно после дерьмового и сложного дня.
– И с кем был твой роман? – по-дружески усмехнувшись, спросила Лукреция.
– Я был студентом. И встречался с актрисой. Раз шесть, если не больше, смотрел «Сон в летнюю ночь», где она играла. Мне казалось, что это романтично – приходить на каждое ее выступление, – усмехнулся Марко.
– Это не то же самое, – мягко возразила Лукреция.
– Разный масштаб, – не согласился Марко: – но одно настроение. Когда я учился на юрфаке, то вокруг было довольно уныло. И хотелось чего-то противоположного, яркого, не такого сухого, как законы и документы. Чего-то волнующего. Нормально хотеть узнать другую сторону жизни. И лучше сделать это по молодости, а не почувствовать жажду новизны, когда тебе сорок, ты в браке, с детьми и обязанностями другого уровня. У меня была эксцентричная актриса, из-за которой меня чуть не отчислили за неуспеваемость. У тебя же свой опыт. Бартоло – воплощение доброго честного парня. Я не зря выбрал его. И роль ему удалась лучше, чем я думал.
Пока Марко говорил, к нему пришло необъяснимое спокойствие, что теперь все встанет на свои места. Он пережил бурю, и теперь оставалось лишь разобраться с ее последствиями, заново выстроить быт и жить дальше.
– Пообедаем вместе? – предложил Марко и, увидев, что Лукреция смотрела на него более дружелюбно, добавил: – Мне не хватало общения с тобой этот год. И все вышло плохо, но мне жаль, что тебе было больно.
Лукреция улыбнулась краешками губ. Взгляд стал более виноватый, а сама она вдруг показалась уязвимее, чем когда-либо. Марко убедился, что определенно залез в какие-то болезненные углы ее души, которые не имел желания бередить.
– Что думаешь об обеде? – повторил Марко, давая понять, что ему нужен ответ лишь на это.
– Я уже договорилась с Нико на сегодня, – ответила Лукреция, вернув невозмутимый вид. – Ужин?
– Встречаюсь с родителями, – ответил Марко и усмехнулся. Стало даже забавно от того, что не клеилось как будто бы все. Только разговор вывернул в дружеское русло, так теперь они не могут договориться о встрече. – Тогда после музея, – предложил Марко.
– Можно, – кивнула Лукреция.
Услышав ответ, Марко почувствовал большее воодушевление. Разговор, от которого он не ожидал много, приятно его удивил.
– Тогда встретимся в музее. А после поужинаем. Я всем займусь, – поднимаясь, произнес Марко. – Хорошего дня, Лукреция.
– И тебе, – пожелала она.
Марко направился к выходу и, закрывая за собой дверь, обернулся. Лукреция снова как будто бы застыла, сидя за столом. Словно так глубоко ушла в свои мысли, что забыла обо всем вокруг.
Тихо закрыв за собой дверь, Марко уставился на коридор впереди. Снова думая о романе Лукреции и Витторио, он понял, что его больше злил не сам факт отношений между ними, а то, что он не предугадал такой исход.
И если природа увлечения Лукреции была ему понятна, то чем руководствовался Витторио, так рискуя, вызывало вопросы. Как и то, почему Сандра, желая посадить его в кресло мэра, позволила этому так далеко зайти.
Марко вышел в главный зал, понимая, что, пытаясь не допустить утечки записи, особо не думал о том, что поспособствовало ее появлению. И, кажется, настал момент с этим разобраться. Что-то во всей этой истории он явно упустил.
Дорога из галереи прошла в переосмыслении событий. И довольно быстро Марко понял, что не сможет проанализировать все, если не узнает, как вообще завязались отношения Лукреции и Витторио. Как только Марко об этом подумал, то даже усмехнулся. Меньше всего он хотел знать еще и это.
Наверняка отец имел в виду не это, говоря, что свою женщину надо изучать каждый день, а не обманываться тем, что знаешь уже все.
Лион Кастелло и Велия Адриани поженились по договору их родителей. Кастелло хотели сотрудничества, Адриани отказывались помогать не семье. Обычная уловка, когда разглядел выгодный в перспективе союз и хочешь его получить.
Все закрутилось быстро: помолвка, свадьба. Все ожидали и скорого рождения первенца, но ребенка так и не было.
Марко Кастелло родился спустя почти три года после свадьбы – несвойственная медлительность для брака, который должен породнить две семьи.
Он рос, его сверстники женились, а вокруг все чаще стали говорить о его возможной женитьбе на Лукреции Монтенелли, оканчивающей школу. Марко предполагал, что через год-два и его поставят перед фактом, но отец внезапно остановил все возможные разговоры и пригласил его на ужин.
Марко не был против, что его не заставляют жениться, но причина этого его интриговала. Ужиная с отцом, он решил сразу прояснить: дело в кандидатуре Лукреции или касательно свадьбы в целом. Леону понравился такой настрой без лишних подводок и неуверенности.
– Лукреция – чудесная девушка. Как и вся ее семья. Но, – протянул Лион и тепло улыбнулся какой-то своей мысли, – это должно быть только ваше решение. Твоей матери было девятнадцать, когда нас свели, и она была не готова к браку. Весь медовый месяц мы просто гуляли, ходили по разным мероприятиям, в кино, узнавали друг друга. Мы заслужили дружбу, уважение, доверие, а уже потом полюбили друг друга. Считай меня романтиком, но брак – один. И люди в нем должны знать и доверять друг другу. Горько прожить его с нелюбимым человеком.
Леон отпил вина из стакана и отцовской теплотой посмотрел на Марко.
– Ты скоро станешь главой семьи, сын, поэтому это будет только твое решение, кто будет рядом. Но помни, что это большая ответственность. Делай выбор мудро. И не только сердцем. Ты хорошо разбираешься в людях. Думаю, ты поймешь, кто сможет разделить с тобой ношу, а для кого она окажется непосильной.
Разговор, который Марко помнил до сих пор. Который с каждым годом понимал все лучше. Казалось, что если он с Лукрецией благополучно переживут предвыборную кампанию и Бартоло, сделают все нужные выводы о жизни после этого, то все дальнейшее покажется ерундой.
Вечер приближался. Марко с охотой ехал в дом родителей, понимая, что его ждет несколько часов спокойствия в родных стенах. И это сейчас было ему нужно. Спокойно поговорить с отцом, поесть материнской поркетты за семейным ужином.
Марко подъезжал к дому и уже чувствовал, что на душе становится немного спокойнее. Сейчас он не будет думать о Бартоло, записи, грязных играх и интригах. Он отведает свиной рулет с начинкой из пряной зелени с цедрой, выпьет вина и немного отдохнет. Прекрасное завершение дня, когда все разговоры казались пыткой.
Отец, отошедший от дел, говорил в основном о недавно купленном винограднике, куда они с Велией планировали перебраться. Мать воодушевленно рассказывала о том, как будет обустраивать его.
Марко смотрел на родителей, живущих душа в душу, и почувствовал легкую зависть. Казалось, стоило отцу передать ему роль главы семьи и уйти на пенсию, они с матерью даже помолодели. Пусть в их волосах белела седина, а лица избороздили морщины, в них ощущался какой-то юношеский задор, который самому Марко сейчас был очень далек.
Направляясь на следующий день в музей, Марко был в странном состоянии. Его не покидало чувство, что что-то должно произойти. Что-то должно пойти не так, как бы он этого не хотел. Иррациональная неприятная мысль, шипящая в его голове, как масло на сковороде. Тем не менее, Марко ехал по Секондильяно и уже видел музей.
Ему не хотелось привлекать внимания. Нужно было лишь взглянуть на обстановку, а потом забрать Лукрецию. Марко припарковался, вошел в зал, осматриваясь в поисках Сандры и Лукреции, но заметил Дарио, разговаривающего с парой девиц. Кажется, тот почувствовал на себе взгляд, поскольку сразу прекратил разговор и направился к Марко.
– Тут все нормально, – сразу заговорил Дарио. – Если бы не знал всю историю, то поверил бы, что они лучшие подружки.
Марко кивнул. Мелочь, но без внимания простых людей явно не останется.
– Где Лукреция?
– Она говорила с директором. Кажется, пытается выбить больше денег или типа того. Они отошли, – быстро ответил Дарио, показывая направление. – И мои парни предупредили журналиста. Если не идиот, то должен все понять. Мы дали понять, что достанем его в любом месте.
– Хорошо. Держи меня в курсе. Без тебя нет проблем? – кивнув, чтобы Дарио шел за ним, спросил Марко.
– Все нормально. Киро знает, когда вовремя остановиться, а когда устроить полную жесть. И я с ним на связи, – заверил Дарио.
Марко хмыкнул, понимая, к чему вел Дарио.
– Значит, Киро. Если не передумаешь, – уточнил он, повернув голову к Дарио.
Тот слегка опешил, но быстро вернул самообладание и кивнул. Марко не стал развивать тему, помня, что у Дарио странное суеверное отношение к разговорам о его планах, когда он выполнит свою часть договора. Трепетный страх, что если он будет говорить слишком много, то все сорвется.
– Понятно, – твердо ответил Марко и, пройдя вперед, наконец увидел Лукрецию.
Она стояла боком к нему в углу комнаты, напротив был Витторио. Они явно стояли слишком близко, настолько, что между ними едва бы поместился кулак. Марко почувствовал, как его накрыло жгучее раздражение, когда Витторио протянул к Лукреции руку, пытаясь притянуть еще ближе. Лукреция отшатнулась и отдернула от Витторио руку словно от кипятка. Раздражение Марко из-за сцены близости сменилось гневом на Витторио: Лукреция явно усвоила урок, что нельзя сказать о Бартоло. Неужели ему не хватило одного скандала, произошедшего в стенах этого музея?
– Найди Сандру и приведи ее в кабинет директора. Мы будем там. И захвати шампанское и четыре бокала, – отчеканил Марко и, не дожидаясь ответа, направился к Лукреции и Витторио.
Лукреция вдруг врезалась спиной в него, начала извиняться, но оборвала себя на полуслове, видимо, признав. В ее взгляде тут же появился отголосок паники, а Марко аккуратно погладил ее по плечу, давая понять, что все в порядке.
– Не для этого я ехал, но, видимо, пришел момент расставить все по местам, – заговорил Марко. – Пройдем в кабинет директора.
Лукреция с опаской посмотрела на него, потом на Витторио. Марко рукой пропустил ее вперед, сконцентрировавшись лишь на Витторио, смотрящего на него с недоверием, и указал, чтобы тот тоже шел.
Вскоре они оказались в кабинете. Марко усадил всех за длинный стол, примыкающий к рабочему, а сам остался стоять. Через пару секунд дверь открылась. Дарио держал ведерко с шампанским, в котором были и бокалы, пропустил Сандру. Ее взгляд моментально сменился на более уставший. Кажется, она без объяснений понимала, что муж снова что-то сделал не так.
– Ты тоже останься, Дарио. Закрой дверь. И, пожалуйста, поухаживай за дамами.
Сандра села рядом с мужем, напротив Лукреции. Марко прошел к Дарио, который, судя по слегка растерянному взгляду, тоже не мог сложить все, чтобы до конца понять ситуацию. Марко забрал один из бокалов и направился к рабочему столу.
– Мне кажется, что вы, синьор Бартоло, стали забываться, – расстёгивая свой ремень, подчеркнуто вежливо заговорил Марко. – Я выбрал вас. С помощью меня вы получили место в ратуше. Я оплачиваю большую часть предвыборной кампании, – продолжил он, доставая член из ширинки. – Разбираюсь с проблемами, способными уничтожить кампанию, и продолжаю их от вас получать.
Казалось, что в кабинете никто не дышал. Что все звуки исходили лишь от Дарио: грохот от ведерка, когда он поставил его на стол, звук выскакивающей пробки шампанского, шаги.
Вскоре стало так тихо, что Марко отчетливо слышал журчание мочи, которой наполнялся его стакан. Покончив с этим, он поставил его на стол и застегнул брюки.
Когда Марко повернулся, то заметил, что замерли все. Дарио стоял с открытой бутылкой, Лукреция и Сандра сидели с бокалами шампанского, а сам Витторио неотрывно смотрел только на него и даже побледнел. Марко взял бокал с мочой со стола и подошел ближе к Витторио.
– Ты мой, Бартоло. Я могу тебя возвысить, а могу уничтожить. Все, что ты имеешь, было получено при помощи меня. И ты сделаешь все, что я тебе прикажу, чтобы это не потерять, – тише заговорил Марко и, протянув бокал, приказал: – Пей. До конца.
Марко вдруг почувствовал себя на сцене во время напряженного акта. Интересно, так чувствуют себя актеры, когда перед ними разворачивается что-то, дальнейшие события чего они не могут предугадать?
Витторио забрал бокал и медленно поднес его к губам. Сандра стыдливо отвела взгляд, Лукреция же смотрела на Витторио со смесью сочувствия и удивления. Когда Витторио сделал первый глоток, то все как будто разморозились.
Витторио продолжал пить, а Марко вернулся к рабочему столу, наблюдая за ним. Если не весь, то часть фасада хорошего мужчины, которому нечего скрывать, разлеталась у него на глазах. Витторио Бартоло – обычный политик, готовый на все ради влияния: продать себя, душу и достоинство. Жалкий слизняк, неспособный держать свою жизнь под контролем. И переведя с него взгляд вперед, Марко невозмутимо спросил:
– Готова поужинать, Лукреция? Или у тебя остались здесь какие-то дела?
4.2. Лукреция. Прошлый год. Сентябрь
Лукреция лежала на кровати, пялилась в потолок и слушала, как Витторио говорил по телефону с женой. Казалось, что стены квартиры теперь запомнят и это. Что в будущем будут изводить еще и этим малоприятным воспоминанием. Есть что-то унизительное в том, чтобы лежать голой после секса и слышать, как мужчина, который еще двадцать минут назад был на тебе и в тебе, обсуждает с другой женщиной их совместную жизнь.
Лукреция накрылась одеялом с головой, чтобы заглушить голос Витторио. Надо было действовать по плану, который она наметила после завтрака с Нико в прошлом месяце – уехать в Монтальчино после приема. Неужели она правда добровольно вступила в отношения с мужчиной, с которым даже не может открыто поужинать в городе? Просто пройтись по парку и поцеловаться?
Сотни мелочей, о которых обычно даже не задумываешься, сразу же возникли перед глазами, как будто бы дразня одновременно своей простотой и недоступностью.
– Ты чего спряталась? – вдруг по-доброму усмехнулся Витторио.
Лукреция не ожидала, что он уже закончил разговор, и удивилась, когда Витторио стянул с ее головы одеяло.
– Думала, что не найду? – игриво продолжил он, залезая на кровать.
Лукреция не сопротивлялась тому, что Витторио оказался сверху. Она почувствовала, как он залез под одеяло, тяжесть его голого тела на себе и развела ноги, закинув их на него, чтобы Витторио удобнее устроился. Вдруг он поднес руку к ее лицу и аккуратно убрал с него пряди волос, нежно касаясь кожи, поглаживая, словно хотел запомнить это ощущение.
Даже взгляд Витторио изменился. Он смотрел со смесью нежности и горечи, от чего Лукреции стало не по себе.
– Что-то случилось? – спросила она, поглаживая Витторио по спине. Пальцы медленно скользили по его позвонкам вниз, а он все молчал.
Первый. Второй.
Витторио криво улыбнулся, с большей горечью смотря на нее.
Третий. Четвертый. Пятый.
Лукреция поняла, что начала считать позвонки, просто чтобы отвлечься от тревожности, все сильнее охватывающей ее.
– Нам придется что-то поменять, Лукреция, – наконец заговорил Витторио. – Марко сообщил, что начал подготовку к предвыборной кампании и…
Он не договорил. Провел рукой по волосам: нежно, трепетно, заботливо. После чего поцеловал в губы все с той же теплотой.
– Мне нельзя себя подставлять, – оторвавшись, тише продолжил Витторио. Его губы касались губ Лукреции, дыхание опаляло кожу. На миг он показался драконом, огонь которого сейчас распространялся по всему телу.
– Ты разве не с Сандрой сейчас говорил? – вдруг опомнилась Лукреция.
– С ним тоже, – быстро ответил Витторио и поцеловал ее в шею. Обжигающе, более страстно, заставляя вцепиться в его спину крепче и думать только об этом моменте. – Не представляю, как буду без тебя, Лукреция.
Она почувствовала стояк Витторио и шире развела ноги. Если их ждет перерыв, то почему не насладиться друг другом еще раз?
– Мне уже пора идти, но как от тебя оторваться?
Лукреция через слово разбирала, что Витторио бормотал ей в пылу страсти, касаясь губами кожи, целуя, куда придется. Она чувствовала движение его члена в себе и пыталась попасть в ритм, насаживаясь глубже, почувствовать каждой клеточкой момент. Запомнить. Напитаться.
Одеяло слетело. Витторио ускорился. Лукреция неожиданно для себя выпала из процесса, задумавшись над тем, что она делала, для чего ей это. Чтобы дальше мучить себя воспоминаниями, смотря на идеальную супружескую пару в обществе? Настроение проникло в тело и, кажется, осталось Витторио незамеченным. Лукреция лежала, постанывая что-то в ответ, но больше уже ждала, пока он кончит.
Дни летели. Лукреция решила потратить это время на обдумывание всего происходящего. Про Неаполь часто говорят, что это город-хаос. Самый многоликий из всех городов Италии. Одновременно и прекрасен, и опасен. Поражал и своей красотой, и грязью. Особенно осенью, когда лето отступало, а осень постепенно приходила, раскрашивая город в угоду себе.
Лукреция сидела перед холстом у себя в квартире, смешивала краски в палитре и не могла понять, что хотела нарисовать. Прогулка по городу оставила много образов: на Сант-Анджело распивали просекко, радуясь жизни, недалеко группа, видимо, туристов, собралась в кучку, не зная, как перейти дорогу со слишком хаотичным движением. Лукреция дошла до улицы «Сканнакаполи» и невольно улыбнулась, увидев магазинчики с красными ладошками и перчиками – от сглаза, мужского бессилья и неудач. Рядом стояли вертепы, в которых были фигурки святых и политиков.
Если бы кто-то спросил, чем пропитан дух Италии, то Лукреция бы, не задумываясь, ответила – властью, сексом, семейными узами и кровью. Время шло, но Италия так и держалась на связи политиков, мафии, церкви и проституток. Проходят столетия, а связи между ними становятся только запутаннее и сложнее.
Хотя преступно еще не отметить местную кухню и искусство.
И как изобразить на небольшом холсте весь хаос и противоречивость Неаполя? Может, поэтому абстрактные экспрессионисты в Штатах стали использовать такие большие холсты? Не только, чтобы воздействовать на зрителя, но и уместить свои чувства? Потому что размер холста перед ней казался Лукреции преступно малым.
Думая обо всем этом, она мешала краски, надеясь получить какой-нибудь цвет, от которого бы можно было оттолкнуться, но вдруг задумалась: когда в последний раз рисовала? Первые месяцы отношений с Витторио, кажется, постоянно. Но когда перестала? И почему?
Звонок в дверь вывел Лукрецию из мыслей. Не ожидая гостей, она направилась посмотреть, кого к ней занесло, и удивилась, увидев Нико. Обрадовшись брату, Лукреция раскрыла дверь, но поубавила восторг, рассмотрев его серьезное выражение лица. Наверное, впервые в жизни она видела Нико таким.
– Что-то случилось? – сразу спросила Лукреция, пропуская брата в квартиру.
– Да, – ответил Нико. – Отец хотел послать за тобой своих людей, но я вызвался сам отвезти тебя, Лу, – продолжил он, осматривая ее. – Переоденься и поехали, пожалуйста. Мне жаль, но они узнали о тебе и Витторио Бартоло. Речь шла о какой-то записи.
Лукреция таращилась в зеркало на топ, шорты и рубашку, испачканную краской, просто желая остановиться именно на этой мысли, а не принимать следующую. Какая запись? Что происходит?
Нико стоял в стороне, с сожалением посматривая на нее. Продолжать разговор смысла не было. Они оба понимали, что за нечто подобное она получит сполна.
Лукреция думала, что будет переживать, но ехала в родительский дом удивительно спокойно. Нико вел машину медленно, плавно, словно плыл. Словно выигрывал для нее больше минут спокойствия. Лукреция смотрела в окно, терла на руке засохшую краску и, так и не вспомнив, когда в последний раз рисовала, вдруг стала вспоминать детство.
Нико так и ассоциировался у нее с конюшнями и лошадьми. Пока семнадцатилетний Санто проводил время с отцом за бесконечными партиями в шахматы, начиная свою подготовку главы семьи, они развлекались на конюшне. Четырнадцатилетний Нико, наверное, знал о лошадях не меньше конюха. По крайней мере, Лукреция помнила, с каким восторгом слушала его в свои десять-одиннадцать лет, когда он говорил об уходе, кормлении и водил лошадь, на которой она сидела.
Запах сена, яблок, дерева. Даже вонь навоза не портила атмосферу там. Лукреция вдруг как будто бы снова оказалась среди деревянных загонов, красивых животных в солнечный день. Конюх – синьор Грассо – добродушный коротышка средних лет всегда приносил им с Нико персики или апельсины, а они ели их, сидя на лавочке и предвкушая, как будут кататься верхом. Как все безмятежно было тогда. Как вернуться в это состояние хоть частично?
– Я так жалею, что не уехала тогда, – заговорила Лукреция. – Каталась бы на лошадях в Монтальчино. Нашла бы себе дело. Я была почти готова, но увидела его и…
Нико отвлекся от дороги и мимолетно взглянул на нее, видимо, выражая поддержку. Последние месяцы забрали слишком много сил. И к апофеозу всего этого Лукреция была не готова.
В кабинете отца был не только он. Санто, Марко и Леон Кастелло сидели за одним столом, грозно смотря на нее. Лукреция ощутила себя грешницей на Страшном Суде и решила просто принять все то, что на нее обвалится. Ее судьбу уже расписали, и нет смысла унижаться еще больше, прося о чем-то или устраивая сцену.
– Я даже не могу найти слова, чтобы описать весь этот позор, Лукреция, – начал отец, поднявшись из-за стола. – О чем ты думала? Тебе доверили дело, а ты закрутила роман с Бартоло!
С каждым новым предложением голос отца был все громче и эмоциональней. Лукреция продолжала молчать, потупив взгляд.
Роман…
Может, это действительно был просто роман? Интрижка перед предвыборной кампанией, а не отношения, в которые она наивно поверила.
—… не хватило ума, чтобы это скрыть!
Отец разошелся, отчитывая ее, как ребенка. Хотя, может, в этом он был прав, учитывая, что теперь существует запись ее секса с женатым политиком, собирающимся баллотироваться на пост мэра.
Глупо.
Пошло.
И почему она не последовала своему плану тогда? Хотя спас бы ее отъезд в Тоскану, если все случилось на приеме?
Лукреция рассмотрела присутствующих. Отец негодовал, Санто был чем-то озадачен и, кажется, через слово слушал воспитательную тираду для нее, Леон больше наблюдал за сыном, видимо, интересуясь, как тот будет реагировать, и только Марко буквально просверливал ее странным взглядом, которому она не могла дать объяснение.
Лукреция задержала взгляд на нем, пытаясь понять степень гнева, недовольства, но прочитать Марко не получалось. Наверное, действительно, как говорил Нико, нужно было прийти к нему, все рассказать, пока она не совершила еще большую глупость. Но какой смысл уже об этом думать?
Марко напоминал Фебрууса – бога подземного царства, где обитают души мертвых. Не зря он всегда ассоциировался у нее с землей и скалами. Чем-то темным, сильным и неведомым. А Секондильяно вполне подходило под описания владений Фебрууса. Район потерянных душ, с которыми она ощущала связь, как никогда прежде в своей жизни.
Как и Фебруус, Марко был податель и богатства, и смерти. А, возможно, даже очищения. Может, через наказание и она сможет сейчас очистить душу? Не зря же все религии на этом и построены. Мысль, которая вдруг принесла спокойствие. Видимо, и воскресные мессы, которые она посещала с детства, наложили свой отпечаток.
– Мы решили, – возмущенный голос отца вдруг сменился спокойным тембром Марко, – что вечером ты уедешь из Неаполя. Пока в Монтальчино. Позже тебе сообщат, когда ты сможешь поехать, куда захочешь. Но не в Неаполь. Сюда до разрешения въезд тебе закрыт.
Лукреция про себя усмехнулась. Все-таки дороги приведут ее в Монтальчино. Жаль, что при таких обстоятельствах.
– Думаю, что понятно – общение с Бартоло, любое, нужно разорвать.
– Более чем, – ответила Лукреция, смотря прямо на Марко. – Я могу идти собирать вещи?
Кажется, ее спокойная реакция удивила присутствующих. Но Лукреция уже об этом не думала. Она продолжала прожигать Марко взглядом, испытывая странное чувство, что и ее душа на время этого разбирательства переходит под его власть.
– Да, – твердо ответил он.
Не дожидаясь продолжения, Лукреция отправилась к двери. Наверняка вскоре она пожалеет о столь стремительном отъезде, заскучает по жизни здесь, по Неаполю, но сейчас хотелось уехать, не оглядываясь.
– Лукреция! – вслед раздался голос Санто.
Развернувшись, она увидела, что брат быстрым шагом догонял ее. Лукреция остановилась.
– Что еще? – устало спросила она. – Я виновата. Я уеду.
Санто продолжал смотреть на нее, и с каждой секундой его взгляд менялся. Негодование сменялось сменялось жалостью и заботой. Неужели она сейчас выглядит настолько плохо?
– У нас проблема с цыганами, – серьезнее заговорил Санто. – Лезут на нашу территорию. Нападают. Пока не знаем, с чем связана такая активность, чего ждать, поэтому дождись охраны. Торе тебя сопроводит и довезет.
Лукреция удивилась, что снова услышала про цыган. В последний раз о проблемах с ними говорили, когда она была еще ребенком. Люди отца поносили их настолько грязными словами, что она не решилась даже спрашивать, за что их так презирали.
Позже выяснилось, что как чужаков итальянские кланы их просто не принимали, считая выскочками и отребьем, покусившимся на их земли и пытающимся диктовать свои правила.
– Но это не твоя проблема, – закончил Санто и мягче добавил: – Будь осторожна. И позвони, как доберешься.
– Хорошо, – согласилась Лукреция и направилась в гостиную.
Дорога до квартиры. Сборы. Бокал вина. Лукреция настраивалась на дорогу в Тоскану и с грустью смотрела на мольберт.
– Погрузите и его в машину, пожалуйста, – показав в его сторону, попросила Лукреция.
Торе кивнул, направился к нему. По тому, как он с разных сторон несколько секунд осматривал мольберт, чтобы сложить его, Лукреция поняла, что раньше дел с ним он не имел. К счастью, Торе быстро во всем разобрался.
Оставшись в квартире одна, Лукреция села на кровать. Спальня так и была полна фантомов то ли отношений, то ли интрижки. Запутавшись во всем этом, она решительно поднялась и услышала звонок мобильного. Неизвестный номер.
Поколебавшись несколько секунд, Лукреция подняла трубку. Ей ответил женский голос, который она не узнала.
– Кто это?
Вопрос вызвал усмешку собеседницы. Лукреция стала перебирать в уме знакомых женщин, но голос никак не совпадал с чьим-нибудь лицом.
– Мы не часто виделись, – продолжил голос. – Ты была гораздо ближе с моим мужем.
Лукреция даже замерла, поняв, что с ней говорила Сандра Бартоло.
– Спишу твое молчание на удивление. Решила пожелать тебе хорошей дороги и поделиться маленьким секретом. Может, это даже облегчит тебе отъезд, Лукреция, – с нескрываемой насмешкой продолжила она. – Витторио неслучайно оказался в том кафе в твой первый день. Как и стал общаться с тобой. Я поделилась с ним соображениями, что это будет полезно, учитывая для чего ты была в ратуше. Как ты видишь, мой муж увлекся. Глупо. Грязно. Но уже ничего не поделать.
