Текст книги "Все твои раны (СИ)"

Автор книги: Mari Red

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Спальня Клары отчасти напоминала хозяйственный склад – вдоль стен прямо на полу лежали стопки постельного белья, несколько комплектов военной формы, башенками стояли стопки тарелок и чашек. Анна не стала в деталях рассматривать обстановку – ее целью был стенд с висящими на нем ключами с номерами комнат. Она взяла ключ от спальни Хенрикссона и направилась туда.

У полковника в апартаментах стояла мебель посолиднее: почти всю стену занимал добротный шкаф. Анна стала открывать дверцу за дверцей, находя то книги, то бутылки с коньяком и уже без него, то несколько стреляных гильз и совсем новые коробки с патронами. Наконец, в одном из отделений шкафа обнаружилась внушительная стопка бумаг. Анна вытащила их ближе к свету, чтобы найти нужные – секретные, которые она составляла вместе со Штефаном последние несколько недель. Там были обозначены все возможные плацдармы для наступления с указанием целесообразности каждой гипотетической атаки; направления, на которых может атаковать Ревена, какие силы она может применить на каждом участке и тому подобное.

Анна не знала, как много информации успел проштудировать и запомнить Хенрикссон. Она отобрала все секретные бумаги, вынула из-за пазухи папку с поддельными документами и вложила их на место настоящих.

Воссоздав в комнате первозданную обстановку, Анна вышла, заперла дверь, отнесла ключ в комнату Бьёрн и выдохнула, лишь оказавшись в своей спальне. Там она отодвинула от стены кровать. Одна из половиц ни на чём не держалась – Анна однажды заметила это, когда в штабе был день генеральной уборки. Под досками было достаточно пространства, чтобы спрятать немного документов под грифом «Секретно».

***

В последующие дни Анна старалась как можно меньше пересекаться с Хенрикссоном. Она много времени проводила в ротах, а свободные часы коротала на стрельбище. По правде, Хенрикссон не слишком интересовался ее деятельностью: Анна лишь приносила ему ежедневные отчеты, и этим их общение ограничивалось.

Штефан шел на поправку. Не прошло и двух недель, как он появился в штабе. Одним утром Анна неожиданно для себя встретила его в коридоре.

– Полковник, вам лучше? – спросила она и мельком поймала себя на мысли, что давно ждала его возвращения.

– Как видите, лейтенант, – Штефан улыбнулся одним уголком рта. – Пойдемте, у нас много работы.

Они вместе вошли в кабинет. Хенрикссон, который, видимо, только пришел и собирался расположиться в кресле, застыл, увидев вошедших. Штефан принял как можно более доброжелательный вид:

– Доброе утро, Оскар. Спасибо, что подменил меня. Можешь возвращаться к себе.

– Всегда рад помочь, Виктор. Обращайся.

Хенрикссон забрал какой-то журнал, пару карандашей, вынул из-под стола маленькую бутылку с остатками жидкости характерного янтарного оттенка. Проходя к двери, он будто по-дружески хлопнул Штефана по плечу. Тот на миг задержал дыхание, изо всех сил стараясь не выдать гримасу боли.

Когда Хенрикссон ушел, Виктор опустился в свое кресло. Его движения были осторожными и скованными. Анна села на свое привычное место сбоку.

– Лейтенант, к обеду подготовьте мне информацию о текущей ситуации в подразделениях. А я пока разберусь с разведданными, – Штефан начал разбирать лежащие на столе бумаги. – Да… и что там с медикаментами в госпитале? Вы ведь наверняка общались с врачами, пока я там находился…

– Используют последние запасы со складов, – ответила Анна.

– Понятно, – произнес Штефан и задумался, уставившись в один из документов. – Идите, лейтенант. Работайте.

Всё утро Анна возилась с документами, и лишь когда настало время обедать, она вышла на улицу. Там ее застал снег, падающий крупными хлопьями, размером со сливу. Такой снег обычно знаменовал приближение весны, хотя сейчас до нее было еще далеко.

Анна впервые подумала, что с момента начала войны уже в восьмой раз пропустила Рождество. Возможно, следующей зимой удастся где-то раздобыть елку, чем-то ее украсить и устроить хотя бы подобие того праздника, что Анна помнила с детства.

Праздник для маленькой Анны начинался, когда в один из дней в конце декабря распахивалась дверь их дома, и вместе с морозным воздухом внутрь врывался хвойный аромат. Отец всегда выбирал самую лучшую ель. Мама доставала из чулана коробку с украшениями, которая всегда пахла хвоей. И всё вокруг в эти дни сверкало разноцветными огнями, будто открывался портал в параллельный сказочный мир, и все люди, казалось, становились немного добрее, даже сварливый сосед, что жил напротив – его дом всегда светился гирляндами ярче всех, а еще он каждый год выносил на улицу целую батарею фейерверков и запускал их в рождественскую ночь на радость местным детям…

Со стороны стрельбища послышалась очередь – кто-то испытывал крупнокалиберный пулемет. Небо всё бросалось пушистыми комками снега, они падали на волосы и лицо, где сразу таяли, и прохладные капли стекали за шиворот. Анна подняла выше воротник и поспешила в столовую.

После обеда Анна принесла Штефану стопку документов.

– Спасибо, Линнегор. Я постараюсь разобраться с ними… до вечера, – сказал полковник и вздохнул. Он выглядел уставшим.

Анна окинула его участливым взглядом:

– Может, вам пока стоит больше отдыхать?

– Что, настолько плохо выгляжу? – Штефан усмехнулся. – Я-то ранен, а с тобой что стряслось? Что за скорбь на лице?

– Да… неважно, – Анна махнула рукой, отводя глаза.

– Мы же договаривались ничего не скрывать.

– Да глупо это. Снег пошел, и я начала вспоминать…

Виктор не без труда поднялся, подошел к окну и какое-то время молча смотрел на метель.

– Все мы в той или иной степени заложники своего прошлого. И это вылечить куда сложнее, чем раны от пуль, – он схватился рукой за свои ребра, и его лицо исказила боль.

Анна сделала пару шагов к нему.

– Всё в порядке?

Штефан снова выпрямился и посмотрел на нее.

– Признаться честно, мне неловко, что тебе довелось видеть меня в беспомощном состоянии.

– Иногда быть слабым и нуждаться в помощи нормально, – пожала плечами Анна. – Это значит, что ты настоящий, а не робот, каким поначалу мне казался.

– Я не робот, – с едва уловимой ноткой обиды произнес Виктор и вновь устремил взгляд на кружащиеся за окном хлопья снега. – Робот не чувствует боли, не видит снов, не помнит, не любит… Люди так и не смогли создать машину, которая была бы способна на чувства. Они умели всё что угодно, но не это. До войны я даже видел роботов, которые умеют танцевать… Ты умеешь танцевать, Эмма? – вдруг спросил он, повернувшись к ней.

– Я… пыталась когда-то учиться… – вопрос застал Анну врасплох.

– А я вообще не умею, – тихо засмеялся Виктор. – Вдруг я завтра погибну, да так и не попробую? Давай потанцуем? Только музыки нет, сама понимаешь.

– Что ж, попробую что-нибудь спеть, – сказала Анна, когда Виктор положил руку ей на талию, а в другую взял ее ладонь. – Может, все-таки стащить у ревенцев маленький проигрыватель на батарейках? Он же не принесет никакого вреда?

Оба засмеялись, и в следующее мгновение Анна начала напевать одну из старых песен, которые часто слушали дома родители. Они с Виктором не спеша закружились по кабинету в подобии вальса.

– Ослепи, лиши меня глаз,

На всё воля твоя.

Мы замираем, почти не дыша,

В танце в темных повязках кружась.

Тебя любить и тебя ненавидеть

Мне так легко, что бежит телом дрожь.

Скажи просто: умрем, чтоб воскреснуть вновь,

У нас остался лишь один вальс.

Другие ты и я,

И новый неожиданный, божественный роман,

Ждет всего один вальс.

И я боюсь,

Спасенья нам не видеть,

Танцуя сквозь туман,

Мы ждем последний наш вальс.*

До сих пор Анна не могла представить, что окажется с ним настолько близко лицом к лицу, что можно будет ощутить своей кожей теплое дыхание. Еще недавно, в госпитале, она боялась легкого касания, боялась, что он очнется в этот момент и… Что? Убьет ее? Неужели он и правда на это способен? Сейчас ее ладонь невозбранно лежала на его плече, а другую он держал с такой бережностью, на которую вряд ли способен садист и убийца.

Спустя несколько вальсирующих кругов по кабинету Виктор приложил руку к груди и опустился на стул, тяжело дыша.

– Закружила ты меня, – он обессиленно, но счастливо улыбнулся. – А мне всё еще тяжело.

В тот же миг в дверь постучали. Один из штабных офицеров заглянул в кабинет.

– Полковник, рад вашему возвращению, – сказал он и замер в дверном проеме.

– Вы что-то хотели, майор? – спросил Штефан.

– Да… Мы можем поговорить с глазу на глаз?

Анна поняла его намёк:

– Пойду к себе работать, – сказала она и направилась к выходу.

Покинув кабинет Штефана, она прошла чуть дальше по коридору и остановилась у стены около поворота на лестницу, навострив слух. Анна давно обнаружила, что там между кирпичами высыпалась старая штукатурка. Через едва заметную щель было слышно всё, что происходит в кабинете главнокомандующего.

– Вы шутите? С чего я должен переводить ее в штурмовой отряд? – говорил Виктор.

– Их командир вряд ли уже сможет сражаться на передовой, – отвечал ему майор. – В последнем бою ему порядочно посекло ноги. Лейтенант Линнегор хорошо ориентируется на местности, проявляет отличную тактику…

– Нет! Я не могу ею рисковать! Я не могу рисковать своим лучшим разведчиком, понимаете?

– Полковник, вы так ее бережете… А ведь она, по сути, пришла к вам с улицы. Никто достоверно не знает, чем она занималась раньше.

– У нее чистая биография. Вы сами ее проверяли, придраться не к чему, – Штефан не скрывал раздражения.

Между тем, майор понизил голос:

– Вам следует знать, полковник, что пока вы висели на волоске в госпитале, лейтенант Линнегор была замечена передвигающейся в одиночку в направлении ревенской границы. Полагаю, вам об этом факте не было известно до сих пор. Советую проверить эту дамочку тщательнее. Нельзя исключать, что она завербована или того хуже – иностранная шпионка.

– Уходите, – резко выпалил Штефан. – Я сам решу, что мне делать.

Судя по звукам, майор повиновался и зашагал прочь из кабинета. Анна поспешно метнулась к лестнице. Подождав, пока майор уйдет к себе, она забрала из своей комнаты куртку и почти бегом помчалась к хозблоку. Там она оставила послание для Бруно – особым образом сложенные камешки, которые означали, что встреча переносится на неопределенный срок.

***

Когда вечером Анна столкнулась со Штефаном в коридоре, у нее невольно пробежал холодок по спине. Но тот выглядел вполне доброжелательным.

– Лейтенант, вы уже закончили с работой? – спросил он.

– Да, полковник, всё сделано.

– Тогда, может, составите мне компанию за ужином? Я попрошу накрыть нам столик в зале для совещаний. Уверяю, таких угощений вы не попробуете в столовой.

– Я… не против, – пожала плечами Анна.

– Тогда приходите через полчаса, – сказал Штефан и двинулся дальше, в направлении своей комнаты.

Анна ушла в свою спальню. Мельком заметив, что у нее слегка участилось сердцебиение, она взяла зеркало и начала расчесывать волосы, которые слегка вились из-за постоянно заплетенной косы. Она разглядывала свое отражение долго, пока не настало время идти.

Зал для совещаний давно не использовался по прямому назначению. Офицеров в штабе было не много, и все они, даже вместе с ротными, спокойно размещались в кабинете Штефана, когда это было необходимо. Анна оглядела помещение, в которое вошла. Просторный зал освещали несколько свечей, блики от них тускло отражались от большой доски для письма мелом, висящей на стене. Перед ней располагался длинный стол, остальное пространство занимали ряды кресел, как в кинотеатре. Сейчас они были за ненадобностью сдвинуты к стенам, а посередине стоял небольшой круглый столик, накрытый белой скатертью и заставленный разными закусками. В центре композиции возвышалась бутылка вина. Стоящий рядом Виктор жестом пригласил Анну к столу.

– Проходи, Эмма.

Он галантно отодвинул для нее стул. Анна села и рассмотрела сервировку поближе. Действительно, такого в столовой не подавали даже офицерам: сырная нарезка, тонкие пластинки какого-то мяса, ломтики фруктов, бутерброды с кусочками рыбы… Виктор взял бутылку.

– Не знаю, какое вино ты предпочитаешь. Решил выбрать красное полусладкое. Сколько тебе? Еще? – сказал он, наполнив бокал Анны на треть.

– Нет, много не нужно. Я несколько лет не пила ни капли спиртного. Боюсь, как бы в голову не дало, – она улыбнулась.

– Ничего страшного. Ночь длинная, – Виктор тихо засмеялся, наливая вина себе. Затем он поднял бокал и аккуратно цокнул им по бокалу Анны. – За этот уютный вечер.

Отпив несколько глотков, Виктор поставил бокал и произнес, задумчиво глядя на слегка колышущуюся красную жидкость:

– Честно признаться, Эмма, ты первый человек за много лет, с которым мне по-настоящему приятно работать и просто общаться. Я хочу узнать тебя лучше.

Он посмотрел в глаза Анне, и от этого взгляда она ощутила внутри себя нечто похожее на водоворот: тепло от выпитого вина словно слилось в едином потоке с прохладным необъяснимым страхом. Стараясь не показывать эмоций, Анна наколола на вилку кусочек мяса. Виктор продолжил:

– Ты красива и изящна, даже слишком для всей этой войны. Мне интересно, как вообще такая хрупкая девушка попала в армию.

Анна понимала, что это не просто ужин, а допрос. И она начала рассказывать свою легенду.

– Война шла уже год, когда моего старшего брата мобилизовали. А через два месяца мама попала под обстрел и погибла. Я осталась с отчимом, который… не совсем по-отечески ко мне относился, понимаешь?

– Какой мерзавец, – Штефан нахмурился. – Он ведь ничего с тобой не сделал?

– Нет… Не успел, я пошла в армию добровольцем. Служила в тыловой части два года.

– А кто был в ней командиром? Интересно, я его знал? – Виктор заинтересованно потер подбородок.

– Генерал Лиан Бергман, – ответила Анна. Она мысленно поблагодарила сама себя за то, что накануне операции досконально изучила биографию Эммы Линнегор.

– Бергман… – протянул Штефан. – Как же, знал его. Отличный был парень. И каково тебе было в его части?

– Учитывая, что почти всё обеспечение шло на передовые позиции… Мы неделями жили на полигоне в холодных палатках, питаясь сухпайками. Я подхватила простуду, которая не проходила несколько месяцев. Пока меня не увезли в госпиталь прямо со стрельб. Обширное воспаление легких – это чудо, что я выжила. Два месяца была прикована к больничной койке, затем уехала домой.

– Да, нелегко тебе пришлось. Но разве такая тяжелая болезнь не дала никаких последствий? Сейчас ты выглядишь вполне здоровой.

– Конечно, последствия были. Остались рубцы в легких, и первое время я не могла и пяти метров пройти без одышки. Но затем я начала тренироваться, и стало намного лучше. Сейчас, как видишь, мне под силу серьезные физические нагрузки. Только я стараюсь не находиться долго в холоде и сырости. Не всегда это получается…

– Да уж… Наверное, нужно попросить Клару выдать тебе форму потеплее, – улыбнулся Виктор.

– Не нужно. Зима теплая в этом году, – Анна ответила ему улыбкой, отпивая вина.

– И что же, ты вернулась к отчиму?

– Да. К тому времени дома уже был брат, после ранения и с серьезно съехавшей крышей. Отчим пил… Они часто пили вдвоем, и почти всегда это заканчивалось дракой. В общем… Историю моего появления здесь ты знаешь.

– Что ж, земля пухом твоей родне, – Штефан вздохнул и поднес бокал к губам.

После небольшой паузы Анна сказала:

– Я тоже хочу больше узнать о тебе, Виктор.

Тот на время обратил всё внимание на закуски и будничным тоном спросил, не поднимая взгляда на Анну:

– И что именно тебя интересует?

– О тебе рассказывали не самые хорошие вещи, – произнесла Анна, чувствуя, что словам становится всё труднее выходить из горла, но вряд ли причиной тому было вино.

– Ну, конечно, – с иронией протянул Виктор. – Что еще обо мне могли рассказать?

– Так это правда? Ты избивал своих подчиненных?

– Я в них даже стрелял, – на этот раз усмешка Штефана походила на оскал. – Знаешь ли, Эмма, не все люди достойны жить, – он, наконец, посмотрел ей в глаза. – Пусть эти слова тебя не пугают. Дело в том, что предатель – а все они были предателями – опаснее врага. Они втираются к тебе в доверие и тихо разрушают изнутри, как коварная болезнь. И обнаруживаешь ты это слишком поздно, когда враг стал сильнее, а ты слабее. Из-за кучки мерзких шпионов я попал под военный трибунал. Я до сих пор должен был бы сидеть за решеткой, но… Судьи ценят деньги гораздо больше, чем закон. И это лишь еще раз доказывает, что достойных людей крайне мало.

На несколько мгновений настала тишина, и Анне казалось, что в ней можно расслышать яростный стук ее сердца. Во рту пересохло, и даже самый вкусный кусок уже не лез в рот. Ей пришлось запить вином ломтик бекона, чтобы, наконец, его проглотить.

– Эмма… – нарушил молчание Виктор. – Скажи мне, почему ты была на вражеской территории без моего ведома?

Анна старалась, чтобы ее голос не выдал внутренней дрожи:

– Я принесла оттуда лекарства. Ты умирал, – она взглянула Виктору в глаза. – Знаю, что это против твоих принципов. Но я очень не хотела тебя потерять.

Она вновь опустила взгляд на последние алые капли в опустошенном бокале. Вдруг Виктор коснулся ее напряженной руки, лежащей на скатерти, и в следующий миг переплел свои пальцы с ее. Анна неосознанно сделала движение навстречу, но уже через секунду одернула руку.

– Что с тобой? – голос Виктора звучал непривычно мягко.

– Всё в порядке, – прижимая ладонь к груди, выдохнула Анна сквозь спазм, который внезапно сдавил горло.

– Уже поздно. Ты, наверное, устала.

– Да, я, пожалуй, пойду к себе, – Анна чуть виновато улыбнулась и встала. – Спасибо за ужин.

– Рад был провести время с тобой. До завтра, Эмма.

Анна быстрым шагом дошла до своей спальни. Она заперла дверь изнутри и прислонилась к ней спиной, закрыв глаза. Пульс стучал в висках, руки дрожали, лицо пылало. Этот ужин стоил ей миллиона нервных клеток, хоть и прошел, вроде бы, удачно. Анна понимала, что играть на романтических чувствах – грязный, но все же действенный способ усыпить бдительность врага. Проблемой было то, что она не играла.

Комментарий к Глава 10. Все твои демоны

* Попытка в художественный перевод песни The Rasmus – Last Waltz.

========== Глава 11. Дань памяти ==========

Прошло два дня. С самого утра Штефан отправился в госпиталь снимать швы и перевязывать раны, поручив Анне проинспектировать передовые позиции.

Стояла оттепель, над землей висел тяжелый туман. Солдаты понуро бродили в окопах по колено в грязной воде, укрепляя бревнами стены траншей, которые расползались, словно мягкое тесто.

В сопровождение Анне по приказу Штефана офицеры выделили двух пехотинцев с автоматами. Вместе с ними она направилась к блиндажу, следуя указаниям – пообщаться в первую очередь с личным составом, а не с полевыми командирами. Накануне Анна передала в Ревену через Бруно информацию о своих запланированных перемещениях, поэтому не боялась шальной пули. И правда, в этот день на границе было непривычно тихо, лишь где-то в лесополосе в нейтральной зоне изредка постреливали одиночными.

Личный состав был крайне деморализован условиями несения службы. Катастрофически не хватало материалов для укрепления сооружений, половина солдат болела, другая половина поносила командование на чём свет стоит. Старательно записав все жалобы и пообещав скорейшее решение проблем, Анна со своей охраной двинулась назад.

Штабная машина ждала за небольшим леском, который отделял дорогу от передового плацдарма. Узкая лесная просека превратилась в болото из-за многочисленных колес и гусениц бронемашин. Один сопровождающий шел впереди Анны, второй – за ней. Внезапно оба автоматчика практически одновременно упали в грязь – спустя долю секунды после пары тихих выстрелов с глушителем.

Анна инстинктивно легла на землю между своими истекающими кровью охранниками: одному из них пуля попала в затылок, другому – точно в глаз. Внезапно два грязно-серых куста в чаще неподалеку ожили и приблизились к Анне. Двое снайперов в маскировочных накидках жестом приказали ей молчать.

– Спокойно, Фурия. Свои, – шепнул один из них. – Теперь ты пленная. Тебя приказано доставить к генералу.

Анна молча последовала за ними через заросли.

Тайными тропами ее перевели через границу. Неподалеку уже дожидалась дозорная машина разведроты. Анна влезла внутрь и не смогла сдержать радостной улыбки при виде старого сослуживца.

– Йоан! – воскликнула она, обнимая приятеля.

– Как я рад видеть тебя живой, Анна, – сказал тот, похлопав ее по спине.

Все расселись по местам, снайперы сняли маскировку и расположились в задней части машины. Зарычал двигатель.

– Ну и как там, в Ноленсии? – спросил Йоан, стараясь перекричать звук мотора.

– Как в аду, только хуже, – хмыкнула Анна.

– Я и смотрю, ты похудела.

– Что, еще сильнее? – Эйнар, сидевший за рулем, отвлекся от дороги и повернул голову. – Так не годится. Мы же потеряем нашу героическую девочку.

Грянул смех. Это и было то самое душевное возвращение домой, которого Анна ждала месяцами. Она улыбалась своим друзьям, но в ее голове вертелось всё больше вопросов. Надолго ли она вернулась? Отправят ли ее обратно? Почему тот ее ад в последнее время не так уж и хотелось покидать?

Солдатам задавать эти вопросы было бесполезно. Поэтому Анна всю дорогу просто слушала рассказы сослуживцев о забавных вещах, которые произошли в ее отсутствие. Вскоре ее привезли на военную базу в Тулаар, и она сразу же направилась к Кауфману.

Тот уже встречал ее на пороге своего кабинета.

– Генерал, – Анна отдала честь.

– Приветствую, Пековски. Проходи, – он пригласил ее внутрь и, когда Анна села за стол, предложил: – Может, кофе?

– Не откажусь.

Кауфман нажал кнопку на стоявшем на столе коммуникаторе и сказал:

– Принесите два черных кофе в мой кабинет, – он посмотрел на Анну и обратился к ней: – Сливки, сахар?

– Со сливками, без сахара, будьте добры, – произнесла Анна громко, чтобы на той стороне линии услышали.

– Сию минуту, сэр, мэм, – сказал из динамика женский голос.

Анна оглядела кабинет, в котором с момента ее отъезда появилось много нового: сбоку от доски для письма маркером висел плазменный дисплей, на столе у Кауфмана стояло несколько телефонов и сложенный ноутбук.

– А здесь многое изменилось, – сказала Анна.

Кауфман довольно закивал.

– Да, темпы восстановительных работ серьезно выросли. Мы, наконец, можем выделять больше средств на гражданские цели, поскольку дела на фронте стали идти куда лучше – во многом благодаря тебе.

В кабинет вошла высокая стройная женщина в форменном брючном костюме с подносом в руках. Она поставила перед Анной и Кауфманом чашки, те поблагодарили ее, и она вышла.

– Зачем вы меня вытащили, генерал? – спросила Анна, трогая рукой горячую чашку.

– Я подумал, что спустя полгода спецоперации настало время пообщаться с глазу на глаз. Связные передают информацию порционно, я же хочу получить как можно более полную картину того, что представляет собой командование Ноленсии. Мы уже достаточно давно топчемся на одном месте. А ведь конечная цель – победа над этими мракобесами.

Анна ответила:

– Главное, что мне удалось выяснить – командование у них не монолитно. У Штефана серьезный конфликт с его замом, который спит и видит, как бы его свергнуть. Поэтому… если отрубить голову этой гидре, на ее месте тут же вырастет другая.

– Значит, начинать надо со второй головы, так? – поднял бровь Кауфман, отпивая кофе.

Анна задумчиво кивнула. Генерал продолжил:

– Вот что… Отдохнешь здесь с недельку, поживешь в нормальных условиях, и за это время изложишь всю известную тебе информацию. А потом мы вернем тебя по обмену пленными.

Допив кофе, Анна вышла на улицу. Там ее ждал гражданского вида легковой автомобиль, только сбоку на двери была наклеена эмблема вооруженных сил с белым голубем на сине-красном фоне. За рулем был парень в военной форме. Он привез Анну к зданию общежития для солдат, которое построили совсем недавно вблизи военной базы. Сразу за стройным рядом новеньких пятиэтажных строений начинался город, над которым тут и там возвышались строительные краны и росли высотные здания. Тулаар возрождался на глазах.

Анне предоставили в распоряжение отдельную комнату и новый комплект формы. Насладившись такой немыслимой после Ноленсии радостью, как душ с горячей водой, она оделась и примерила перед зеркалом зеленый берет. Только теперь Анна заметила, что и впрямь исхудала: слишком уж были заметны впалые щёки и тени вокруг глаз.

В коридоре ее узнали несколько встреченных солдат. Анна остановилась, чтобы перекинуться с ними парой слов, когда к ней сзади незаметно подошла маленькая фигура.

– Анна, ты ли это?

Она обернулась на знакомый голос.

– Сильвия? – удивленно произнесла Анна, увидев перед собой своего первого куратора.

Как только Анна попала в разведку, Фараго перевели в другой гарнизон где-то на границе с Афраденой, и больше увидеться им так и не довелось. У Сильвии с тех пор погоны сменились на майорские и прибавилось морщин, но во взгляде читалось всё то же тепло и забота. Она крепко прижала Анну к себе.

– Ты так повзрослела! Даже не верится, – Фараго отстранилась, рассматривая ее лицо.

– Время летит, – пожала плечами Анна. – Давно вы здесь?

– Месяца два. Скоро опять куда-нибудь переведут, так что долго я тут не задержусь, – майор вздохнула. – А мне говорили, ты на задании в Ноленсии?

– Сейчас, выходит, у меня небольшой отпуск.

– О, так это же здорово! Слушай, я иду обедать, ты тоже? – спросила Фараго и, дождавшись кивка Анны, деликатно увлекла ее за собой, взяв за локоть. – Пойдем.

За трапезой они говорили обо всём, что случилось с ними за время, пока они не виделись. Затем, прогуливаясь во дворе общежития, Сильвия сказала:

– А ты знаешь, что мемориал наконец-то достроили?

– Правда? – переспросила Анна.

– Да, буквально в прошлом месяце. Он такой огромный, – Фараго нахмурилась. – И столько имён… Там ведь все, кого достали из-под руин и из метро… И твои, да?

Анна кивнула, опустив взгляд. Немного помолчав, она спросила:

– Какой автобус туда едет отсюда?

– Собираешься туда? – майор тронула ее за плечо. – Съездить с тобой?

– Нет, лучше я одна.

Еще за пару километров из окна автобуса стало видно сооружение, которое теперь высилось посреди поля на месте котлована, ставшего общей могилой для тысяч жителей Тулаара. Громадная пирамида из серого камня своей вершиной устремлялась в небо. Со всех ее сторон снизу на самый верх вели ступени, но большую часть поверхности пирамиды занимали прямоугольные плитки с высеченными именами и фамилиями. Много плиток были пустыми – в знак тех, кого не смогли опознать.

Памятник напомнил Анне картинки из книг по истории – похожие пирамиды строили тысячелетия назад вымершие цивилизации. Сейчас одно лишь Мироздание знало, простоит ли и этот мемориал сотни веков, или его сотрет в пыль очередная смертоносная война – как это случилось с теми, кто теперь приходил только во снах и воспоминаниях.

***

– Мам, мы за город на три дня собираемся.

Анна стащила с тарелки блинчик, которые ее мать продолжала выкладывать со сковороды.

– Мы – это кто?

– Ну, наш класс и параллельный. Там еще вроде какая-то спортивная команда из колледжа должна присоединиться.

– Значит, будет много мальчиков, я правильно понимаю? – покосилась на Анну мама.

Отец оторвался от изучения утренней газеты.

– Кристина, ну что ты опять начинаешь? Там с ними будут преподаватели, к тому же у них такой дружный класс, ее в обиду никто не даст.

Мать со вздохом покачала головой:

– Ее-то никто не даст… Но ты же знаешь, какой у девочек в таком возрасте ветер в голове и жажда найти приключения на свою…

– Да за кого ты меня принимаешь?! – Анна вскочила, пнула ногой стул и размашистыми шагами направилась прочь из кухни.

Она с грохотом закрыла дверь в свою комнату и заперлась на замок. Упав на кровать, Анна щелкнула пультом телевизора. В сюжете новостей рассказывали об очередной перестрелке на границе.

Через минуту в дверь постучали и раздался голос отца:

– Анна, никто не сомневается, что ты у нас благопристойная, интеллигентная дочь. Мама просто волнуется за тебя.

Анна молчала, покусывая кожу около ногтя.

– Открой дверь, солнышко, – теперь уже подала голос мама. – Я просто хочу с тобой поговорить.

– Ты уже всё сказала, что хотела, – произнесла Анна себе под нос.

– …Подразделения надежно контролируют ситуацию, – тем временем вещал телевизор. – Жителям зоны боевых действий предоставляется своевременная помощь продуктами, предметами гигиены и стройматериалами. Как заверил командир одиннадцатого батальона пехотных войск, в эвакуации гражданского населения пока нет необходимости…

***

Анна несколько часов ходила по ступеням то вверх, то вниз, вчитываясь в надписи. Знакомые имена попадались тут и там: почти все одноклассники, несколько соседей, известные в Тулааре чиновники, врач, лечивший Анне зубы… Вскоре она нашла свою двоюродную сестру Бетти, дядю и тётю, а почти у самой вершины пирамиды были увековечены мама и папа.

Сев на ступени около плиток с именами родителей, Анна устремила взгляд на горизонт. Там, в отдалении Тулаар купался в лучах заходящего солнца.

***

Открыв дверь, Анна, даже не взглянув на мать, вернулась на кровать и уставилась в телевизор. Мама присела рядом на край и негромко сказала:

– Я вовсе не против, чтобы ты поехала отдохнуть. Только лишь бы это не было в ущерб учебе. Ведь у тебя экзамены через месяц…

– Экзамены… – фыркнула Анна. – Только что тебя волновали не они, а «мальчики», которых будет слишком много возле меня! – она передразнила мать. – Скажи уже как есть: ты смотришь на Бетти и думаешь, что я стану такой же!

Одно лишь напоминание о кузине заставило Анну брезгливо поморщиться. Бетти была старше нее всего на год, но уже успела сменить не меньше десятка парней, по несколько дней не ночевала дома и постоянно норовила познакомить Анну с кем-нибудь из своих одиноких приятелей.

– Бетти тут ни при чём, – сказала мама. – У нее есть своя голова на плечах и свои родители. Я же хочу уберечь от ошибок именно тебя. Ты даже не представляешь, что может натворить человек под воздействием чувств.

– Не представляю, – согласилась Анна. – Потому что это очень глупо – сходить с ума из-за парней.

Мама доверительно заглянула ей в глаза.

– Скажи, тебе кто-то нравился из мальчишек?

Анна отрицательно мотнула головой.

– Вот поэтому ты пока не можешь понять, – продолжила мама. – Хотелось бы, чтобы у тебя была счастливая любовь на всю жизнь. Но так бывает нечасто. Почти всем из-за любви приходится плакать. В любом случае, когда ты познаешь это чувство, я бы хотела, чтобы ты поделилась со мной. Хорошо?

– Хорошо, – ответила Анна, и мама слегка приобняла ее за плечи.