Текст книги "Крылья (СИ)"
Автор книги: Margo_Poetry
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– У вас ладони поцарапаны, надо обработать, – говорит женщина. Фред, заметив незнакомку, тут же начинает что-то насвистывать, поигрывая бровями и водя руками в районе своей груди. Так и хочется приложить его головой о забор, чтоб не вел себя, как придурок.
***
– Мне так неловко за прошлый случай. Кхм, тот раз, когда я… Ну…
– Возможно, вы просто слишком много работаете, – пожимает плечами женщина, которую зовут Кэрри. Она все еще работает в этом тихом местечке официанткой, хотя с чего бы вдруг ей здесь не работать? Кэрри не слишком болтлива, ограничивая себя всякими банальными фразочками, и явно с нетерпением ждет, когда же я покину сие место. Фред же, напротив, пока женщина не видит, черпает ложкой кофе из турки, проливая половину на свой свитер и пол.
– Да, наверно, – немного неловко отвечаю я, не знаю, что еще можно сказать. Кэрри заканчивает обрабатывать мои порезы, осторожно обматывают ладонь правой руки бинтами и, завязав аккуратный узелок, тепло улыбается.
– Ну, вот и все, – собирая остатки бинтов, ножницы и бутылочку с перекисью, говорит женщина. Мне остается только поблагодарить ее, про себя отметив, что Кэрри даже не спросила, что вообще случилось на улице. Явно ведь заметила, что стреляли только в мою сторону, но, тем не менее, даже не попыталась узнать причину, пусть даже я сам ее не знаю.
– Да хватит пялиться на нее, спасибо хоть скажи, – рявкает Фред, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности. Невнятно пробормотав слова благодарности, я беру свое пальто и покидаю кафе, посетителей в котором практически нет.
Стоит мне только оказаться на улице, как я понимаю, что здесь слишком шумно. Люди снуют туда сюда, иногда косясь в мою сторону, а по дорогам то и дело с бешеной скоростью проезжают машины, торопясь отвезти своих владельцев по их делам. В этом районе города жизнь прямо-таки кипит – я в своем дорогом пальто и со швейцарскими часами на запястье тут явно лишний. Зато Фред чувствует себя среди всех этих простых граждан вполне комфортно – вон, вытирает пятна кофе со своего свитера моим шарфом.
– Что? Я куплю тебе десять таких, только не делай такой лицо. Знаешь, иногда ты напоминаешь мне того чувака из «Техасской резни бензопилой». Ага, который дед с ружьем, – заметив мой хмурый взгляд, говорит Фред. – Временами я начинаю тебя бояться. Это не круто. Смотри, ларек с мороженым!
Ангела, похоже, не волнует, что чуть больше получаса назад кто-то самым наглым образом пытался всадить мне пулю в лоб. Зато меня ощущение близкой смерти словно бы в чувство приводит. Надо же, вел себя, как идиот. Вздумал веселиться, начинать новую жизнь, прогулял работу и катался на аттракционах. Так и хочется влепить себе пощечину с фразой: «Александр, что на тебя нашло? Взрослый же мужик!». Какие, к черту, бессмысленные прогулки по пустынным улицам, попытки делать то, чего раньше никогда не делал, и странные идеи, возникающие буквально из ниоткуда? Кажется, моя жизнь всегда меня устраивала, так с чего вдруг я решил все поменять? Ради кучки воспоминаний, которые со временем безжалостно сотрутся из памяти, осев пылью где-то в глубине души?
– Эй, стой, нет, нет, нет, не-е-е-т! Я знаю это выражение лица, – уронив мой шарф на землю, Фред чуть ли не вплотную подбегает ко мне, ухватив холодными руками за лицо. – Не думай, Александр, не надо ни о чем думать! Черт возьми, я снова тебя теряю! Ты ведь только начал подавать признаки жизни!
– Прекрати истерику, – пытаюсь я отпихнуть едва ли не рыдающего ангела со своего пути, но он словно прирос к асфальту – сам не шевелится, и меня еще не отпускает, продолжая монотонно бубнить себе что-то под нос.
– Это из-за выстрелов? Так с тобой ничего не случится, пока я рядом. Давай, прекрати мысли мыслить, мы с тобой договаривались – ты делаешь все, о чем я тебя попрошу. И я прошу тебя не впадать в отчаяние. Мы все исправим, ну! – решительно продолжает Фред, смотря мне в глаза немигающим взглядом. Мне даже не по себе становится, и я киваю в ответ, словно бы говоря: «Хорошо, успокойся, я с тобой», лишь бы Фред разжал свои руки-тиски и перестал так на меня смотреть.
– Ладно, едем в бар, а там уже разберемся. Я знаю, что ты не пьешь, но у тебя был трудный день, надо снять напряжение, – отходя от меня на шаг, говорит ангел. Пожимаю плечами, а потом покорно киваю – и вот мы уже мчимся на стареньком такси, а за окном мелькают однотипные дома и яркие витрины магазинов. Чуть приоткрыв окно, я подставляю лицо прохладным струям холодного воздуха, игнорируя нетерпеливое пиликанье телефона. Кто-то очень настойчиво набирает мой номер снова и снова, и я, не выдержав, отключаю мобильник. Сегодня у меня выходной, пусть даже он мне уже совсем не нужен, так что все важные дела пусть ждут до завтра.
***
Заняв самый дальний столик, откуда открывается отличный вид на все помещение, окутанное дымкой приглушенного света и пьяным хохотом множества толкающихся посетителей, мы с Фредом заказываем по стакану пива, хотя я сначала долго протестую. Стаканы здесь слишком огромные – одного вполне хватит, чтобы слона свалить. Я пью редко и мало, и не потому, что веду здоровый образ жизни и все такое. Нет, официальная причина звучит именно так, но вот на самом деле… Нужно копнуть глубже, чтобы понять.
– Давай представим, что мы расслабились, – стараясь перекричать галдящих людей, звон разбивающихся бокалов и какое-то подобие современной музыки, льющееся из дешевых колонок, говорю я. – Что дальше?
– Сначала выпей, – подвигает ко мне стакан Фред, многозначительно указывая на него взглядом. Что мне еще остается? Вздохнув, я осушаю его наполовину и тут же ощущаю, как начинает кружиться голова. Ангел же едва ли не одним махом опустошает свой стакан, пытаясь подмигивать бармену. Тот лишь глаза щурит, внимательно приглядываясь ко мне – еще бы, заказываю на двоих, хотя сам пью в одиночестве, да еще и со стеной разговариваю. Судя по его скептическому выражению лица, он уже привык, что большинство местных посетителей – чудиковатые пьяницы, которых лучше не трогать. Подливай им какого-нибудь пойла в стакан, да вовремя забирай плату.
– Видишь тех парней у бильярдного стола? – спрашивает Фред, указывая в противоположный угол бара, где шумная компания гоняет шары по протертому столу. – Они выглядят настоящими отморозками. Это я к чему, спросишь ты? Ну так ты же сам недавно говорил, что хочешь изменить свою жизнь. Давай, внеси экстрим в свои унылые будни, брось вызов местной мафии! Ты ведь умеешь играть в бильярд?
Прежде, чем я должен ответить, ангел заставляет меня допить оставшееся пиво. Теперь уже, чувствуя внезапно нахлынувшее на меня вдохновение вкупе с алкогольным туманом, затыкающим мой внутренний голос, я безо всяких колебаний соглашаюсь с Фредом. И что в итоге? Я даже не помню, как ноги сами привели меня к бильярдному столу, где я, размахивая кием, довольно умело загонял шары в лузы. И как это только у меня получается? Первый раз ведь играю.
Глядя, как приумножаются мои ставки благодаря какой-то небывалой ловкости моих рук, я заказываю выпить чуть ли не всему бару, заставив бармена засиять от радости. Еще бы, сколько прибыли я принес ему этой ночью! Фред даже, кажется, начал жалеть о том, что притащил меня сюда – я опрокидываю стакан за стаканом, уже не понимая, что я вообще пью, и останавливаться уж точно не собираюсь. Впервые в жизни я довел себя до «состояния нестояния».
– Отста-а-а-ань! – кричу я, пытаясь вырваться из цепкой хватки Фреда под недоуменные взгляды своих новых знакомых. Они, видимо, решили, что у меня горячка началась, а бармен кинулся вызывать скорую. С силой оттолкнув от себя ангела, который уставился на меня округлившимися от удивления глазами, я пытаюсь повернуться обратно к бильярдному столу, чтобы довести начатую партию до конца, как вдруг падаю, цепляясь руками за стул. Перед глазами все расплывается, лица окружающих меня людей как-то странно смазываются, не позволяя мне отличить одного человека от другого, а потом среди всей этой смешанной массы я ловлю до боли знакомый взгляд, который вызывает у меня совсем не радужные воспоминания.
– Не смотри, Александр. Кому говорю – закрой глаза. – Настойчивый голос Роба заставляет поглощающему мое сознание страху на время отступить. Ладошками прикрыв глаза, я подвигаюсь ближе к брату, который в ответ обнимает меня одной рукой за плечи. Я слышу его дыхание, ощущаю, как он напрягся, когда на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались шаги. Скрипнула одна ступенька, затем вторая. Медленно, словно бы желая напугать нас посильнее, пьяный отец пытается подняться наверх, бормоча что-то несвязное. Его голос, совсем не похожий на голос Роба, пугает меня до чертиков. Где-то на его фоне слышатся всхлипы матери – она, кажется, свое уже получила. А нам все еще только предстоит.
– Где Корал? – спрашиваю я Роба, продолжая закрывать глаза и вздрагивать от каждого скрипа деревянной лестницы. Наша сестра, старше меня на пару лет, оказалась хитрее нас с братом. Может, сказалось то, что она девочка – отец всегда смерял ее презрительным взглядом, лишь изредка отвешивая ей оплеухи. Корал была значительно умнее всех своих сверстниц. В какой-то момент она поняла, что в этом доме ничего хорошего нет, и никогда не будет, а потому начала убегать. Как только на пороге возникал пьяный отец, чудом стоявших на ногах, девочка тут же удирала прочь, отсиживаясь на холодных улицах по несколько часов. Роб тоже хотел бежать, да только не мог оставить меня. Я был слишком мал и напуган, чтобы блуждать ночами по темным переулкам.
– Глаза закрой, – настойчивее просит брат, игнорируя мой вопрос. Понятно, значит, уже сбежала. – И тихо сиди. Я дверь тумбочкой подпер. Может, пронесет.
Порой мне начинало казаться, что Роб меня ненавидит. Каждый раз ему доставалось куда больше, чем мне – смешно, но отец якобы заботился обо мне, давая меньше затрещин, чем старшему сыну. Роб мог бы избежать всех этих побоев и громких оскорблений в свой адрес, если бы не я, трусливый мальчишка, который тут же начинал плакать, когда оставался один, или если выключался свет.
– Мне страшно, – успел прошептать я прежде, чем отец добрался до площадки второго этажа. Издав какой-то хрип, смешанный с грубым смехом, он несколько раз с силой ударил по двери, сломав замок и заставив тумбочку отъехать в сторону. Роб ошибся. В этот раз не пронесло.
За барной стойкой висело зеркало. А в нем внезапно появилось отражение моего отца – покрасневшие белки глаз, взлохмаченные волосы, мятая рубашка. Сидит на полу, из последних сил цепляясь за шаткий стул, и, как и раньше, не вызывает никаких чувств, кроме страха и отвращения. С большим трудом я понимаю, что в зеркале – не мой отец. Там я. Такой, каким я никогда не хотел быть. И каким вдруг стал.
Поднимаюсь на ноги не без помощи Фреда, который все еще не понимает, что со мной творится. Я же не могу и слова выдавить, все еще потрясенный тем, что увидел в зеркале. Точнее, кого. Несмотря на большое количество алкоголя в своей крови, я внезапно начинаю трезветь. Возможно, помогает и свежий воздух, когда я, даже не прихватив свое пальто, выбегаю на улицу, словно бы пытаясь скрыться от всех картинок прошлого и своего отражения. Я не могу быть, таким, каким был он. Не могу, не хочу и не буду.
– Это мой косяк, не надо было нам идти в бар, – пытается завязать разговор Фред, выходя следом за мной. Мы оказываемся на пустой парковке прямо за зданием бара. На улице холодно, но я этого не ощущаю. – Ты никогда не напивался раньше что ли? Надо же, так развезло. Ну, что опять? Чего такой кислый? С кем не бывает. Я могу научить тебя, как пить и не мучиться потом дичайшим похмельем.
– Нет, – хриплю я в ответ, сам дивясь, каким напряженным становится мой голос. – Никакого алкоголя. Никаких вечеринок. Никаких прогулок, травяных коктейлей, всех этих пробежек и прочего. Ничего.
– Что с тобой? – удивляется Фред. – Господи, да разберемся мы с этим твоим киллером. Спокойно, рядом со мной ты в безопасности. Знаю, что эту звучит немного самоуверенно, но ангелы хранители для этого и нужны. Я не поведу тебя, вот увидишь.
– Ты уже меня подвел, – поддаваясь приступу злобы и раздражения, говорю я. Фред недоуменно поднимает брови, словно бы задавая немой вопрос, и тут меня прорывает. Не знаю, в чем причина – в алкоголе, паршивом настроении или этих долбанных покушениях на мою жизнь. Но важно не это. Важно то, что я вообще впервые кому-то говорю все это. – Ты спрашивал, почему я никогда не напивался? Почему сам за руль не сажусь? Почему до сих пор не завел семью? Держусь холодно с остальными? Почему я такой? Да потому что когда-то давно кое-кто подвел меня. Говоришь, что ты мой ангел хранитель? Ты оберегаешь меня? Хочешь сделать мою жизнь лучше? Где ты тогда, мать твою, был почти двадцать лет назад, когда я в тебе нуждался? Когда я каждый раз перед сном, слушая, как стонет от боли мой брат, как за стенкой храпит пьяный отец, как мать на кухне льет слезы, смотрел в окно и просил кому-нибудь помочь всем нам? Просил помочь отцу вразумиться, снова стать нормальным, каким он был когда-то? Я был ребенком, и я хотел перестать бояться. Хотел, чтобы моя жизнь изменилась. Да, тогда я действительно этого хотел. Свободно гулять по улицам, ходить в кино, когда вздумается, делать глупости, какие обычно делают дети.
Во мне говорит маленький ребенок, прорываясь сквозь глухую стену прожитых лет, и я понимаю это. Как и Фред, который выглядит так, словно случайно переехал машиной котенка. Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но тут же закрывает его, потому что сказать ему нечего.
– Ты нужен был мне тогда, – продолжаю я, чувствуя, как наваливается на плечи каменная усталость. – Но не сейчас.
– Алекс, я…
– Оставь. Меня. В покое, – выделяя каждое слово, говорю я. Ангел молчит, продолжая смотреть на меня виноватым взглядом, и не двигается с места, когда я разворачиваюсь и иду прочь. Этот день прошел не совсем так, как мы оба ожидали. Что ж, завтра все точно будет по-другому.
========== Глава 8 ==========
Голова немилосердно болит, словно кто-то вскрыл мне черепную коробку и заботливо положил туда работающую дрель. По гудящим ногам дует холодный ветер, заставляя пальцы неметь, а под животом что-то бьется в конвульсиях, заставляя меня вырываться из непонятного сна, который за считанные секунды стирается из памяти, оставляя после себя пустоту.
Первая мысль, мелькнувшая в моем еле работающем мозгу – я лежу на коте. Который, задыхаясь, пытается выбраться из-под меня. Вторая – у меня нет кота. Борясь с сомнениями насчет существования в моей жизни хвостатого животного, я приоткрываю один глаз и пытаюсь пошевелиться. В скором времени, путем просто титанических усилий мне удается принять сидячее положение. Тут же выясняется две вещи. Первое – вчера я, видимо, не нашел в себе сил добраться до своей комнаты и уснул на диване в гостиной. Причем нижняя часть моего туловища покоилась на полу, обдуваемая ветерком из распахнутого настежь окна. Второе – никакого кота нет и в помине, и в этом можно не сомневаться. Все дело в том, что я хорошо так отлежал себе руку. Конечность я практически не чувствую, она онемела и странно дергается, что даже немного пугает.
Вчерашняя попойка практически полностью стерта из моей головы. В памяти всплывают отдельные фрагменты, но это все равно не помогает воссоздать полную картинку. Еще я, кажется, потерял где-то пальто. И в горле неприятно свербит. Даже выпитый залпом графин воды не помогает. Похоже, я умудрился простыть.
Благодаря таблетке обезболевающего, головная боль уходит вместе с аппетитом. Впрочем, это даже к лучшему – в холодильнике хоть шаром покати. Лишь в самом углу сиротливо лежит апельсин, еще даже немного зеленый с одного бока. Оставив несчастный фрукт доспевать, я делаю себе мысленную пометку после работы купить каких-нибудь продуктов. В последнее время этим занимался Фред, но не думаю, что после моего вчерашнего монолога ангел кинется набивать мой холодильник чем-нибудь съедобным.
Едва ощутимое чувство вины перед Фредом я засовываю глубоко… Очень глубоко. Он сам напросился, сам лез в мою голову и в мою жизнь. Какое он вообще имел на это право? Столько лет я обходился без какого-то там ангела хранителя, так с чего вдруг именно сейчас мне вдруг потребовалась его помощь? И все-таки я не могу отрицать, что без ангела в квартире стало как-то пусто.
Чтобы собраться на работу, мне требуется больше часа. Время уже торопливыми шагами приближается к обеду, а я все еще ползаю по полу гостиной в поисках своего телефона. Похоже, его я вчера или потерял, или проиграл. Выругавшись сквозь зубы, очень долго напрягаю память и вспоминаю номер своего шофера, которого затем отправляю за новым мобильником для меня. Чарльз приезжает спустя двадцать минут, держа в руках коробочку с новеньким аппаратом, а затем мы на всех парах мчимся в мой офис.
Со своими пьянками я умудряюсь пропустить два важных собрания. Аддерли, встретив меня чуть ли не у самого входа, долго и нудно пытается мне что-то объяснить. Если сократить все его речи до трех слов, то выходит, что я хреновый босс. Ничего против такого своеобразного вывода я сказать не могу, чем, кажется, злю Аддерли еще сильнее.
– Я нанял лучшего в городе детектива, подключил все связи и взвалил на свои плечи почти всю работу, пока ты устраиваешь там вечеринки, гуляешь неизвестно где и совсем не думаешь о своей безопасности, – распыляется мужчина, гневно сверкая глазами. – Что с тобой творится? С таким раскладом ты потеряешь все, что у тебя есть, уже к концу этого месяца. Соберись, Александр. Вернись в реальность и принимайся за работу.
Раздув ноздри, мужчина с важным видом удаляется. Мне почему-то хочется показать ему в спину язык. Так бы сделал Фред. Это сравнение заставляет меня тряхнуть головой и, прогнав оцепенение, направиться в свой кабинет. Открыв дверь кабинета, я в первую очередь замечаю висящее на крючке пальто, удивительно чистое и выглаженное. В кармане сиротливо лежит неоплаченный чек из химчистки. Затем перевожу взгляд на подозрительно убранный рабочий стол – разноцветные папки ровной стопкой лежат в уголке стола, а рядом стоит подставка с ручками, степлером и ножницами.
Обойдя стол, замечаю и белоснежный конверт, лежащий в самом центре. А затем слышу тихий шелест крыльев прямо за спиной. Оборачиваюсь и вижу Фреда – на лице робкая улыбка, руки в карманах, под глазами мешки. То ли только из бара вернулся, то ли просто всю ночь не спал. В кабине повисает напряженное молчание, и никто из нас не спешит его нарушить. Наконец, когда и дальше буравить друг друга взглядом нет смысла, ангел сдается.
– Знаешь, ангелами ведь не становятся просто так. Там, наверху, есть свои правила и законы, и время у нас тоже не стоит на месте. Мы растем, стареем, оставляем свои дела и уходим, когда наша помощь уже не требуется. Я знавал многих стариков, которые всю жизнь оставались верны одному только человеку, и вместе с ним уходили, когда наступало время. Нет, ты послушай и не перебивай, – мотает головой парень, не давая мне рта раскрыть. – Не каждый из нас может похвастаться тем, что помнит, когда именно стал ангелом. Человеческая жизнь постепенно стирается из нашей памяти. Но все помнят, когда первый раз использовали способность и спасли человека, которого потом стали оберегать. Я спас тебя. Не этой весной, и даже не в тот раз, когда тебя хотели отравить. Я спас тебя в ту ночь, когда случилась авария. Тогда, почти двадцать лет назад.
Фред замолкает, и я тоже не знаю, что сказать. Голову начинают окутывать тугие обручи – то ли таблетка не до конца прогнала похмелье, то ли это связано с чем-то другим. С чем-то, что заставляет память возвращаться обратно во времени, а все внутри – сжиматься от страха, проступающего даже сквозь прожитые годы.
– Может быть, я слишком внезапно ворвался в твою жизнь. Но я искренне хотел тебе помочь. Больше я навязываться не буду, но если что, тебе достаточно будет просто позвать меня.
Снова слышится шелест крыльев. Первый раз я вижу, как Фред уходит – он просто разворачивается, а затем исчезает, не плавно, а резко. Раз – и его уже нет. На какое-то время я задумываюсь о том, как он это делает, и, так и не разгадав эту загадку, устало сажусь в свое кресло. Потираю виски и вновь замечаю конверт. На нем нет ни строчки, так что понять от кого он, невозможно. Если только не заглянуть внутрь…
Послание от Фреда. Ножницами вскрываю конверт, и на столешницу выпадает сложенная вдвое газетная вырезка, судя по ее желтизне и потрепанному виду, очень старая. Еще даже не взяв ее в руки, я знаю, сколько ей лет. И из какой газеты ее вырезали. В голове так и скачут, накладываясь друг на друга, картинки двадцатилетней давности…
Утро после дождливой ночи было туманным. Сизая дымка окутала медленно просыпающийся город, плавно скользя по извилистым улочкам, и заглядывая в каждый проулок. Отец, недовольно прихлебывая дешевый кофе вместо привычной водки, голосом сварливого старика призывал нас собираться быстрее. Это был один из тех редких дней в году, когда родители возили нас за город к старому причалу, чтобы устроить какое-то подобие пикника и отпраздновать день независимости. Отец почти до самого вечера не брал в рот ни капли, а нас с Робом и Корал наряжали в самую красивую одежду, какая у нас была. Мама даже делала себе макияж, стирая с лица уже ставшие частью ее самой усталость и тень безысходности. В такой день наша семья на какое-то время становилась нормальной.
Для Корал мама специально погладила одно из своих старых платьев. Затянув на поясе сестры шелковую ленту, она причесала волосы Корал и заплела их в тугую косу. Нас с братом нарядили в светло-серого цвета рубашки и черные брюки, причем мои были на два размера больше. От их потери спасал старый отцовский ремень, которым мы с Робом уже не раз получали.
Пока отец пытался завести машину, а сестра помогала матери собрать продукты в корзинку для пикника, мы с братом были предоставлены сами себе и кривлялись перед большим зеркалом в холле. Роб взлохматил мои волосы и дернул за ремень, прозвав меня коротышкой.
– Если хочешь вырасти, ты должен прыгать. Как баскетболисты. Тогда тебе придется постоянно нагибаться, чтобы пройти в дверь, – Роб в прыжке хлопнул пальцами по верхушке дверного косяка. Мне на какой-то миг показалось, что пройдет еще пару лет, и Роб сможет достать до потолка.
– Когда я вырасту, я буду выше тебя, – самоуверенно заявил я, хотя в то время моя макушка едва доставала до плеча Роба. В ответ брат снова взлохматил мои волосы, сказав, что все так и будет. И что тогда уже я буду носить его на спине, а не он меня.
– А пока держись крепче, ковбой, – повернувшись ко мне спиной и опустившись на одно колено, говорит Роб. – Бесконечность не предел!
Он катает меня по комнате, напевая строчки из песенки про друзей, которую мы услышали в мультике “История игрушек”, до тех пор, пока мама не говорит, что все готово, и нам пора. Мы быстро накидываем свои куртки и бегом спускаемся вниз, где нас ждет отец. Корал и Роб занимают места у окон, спихнув меня, как самого младшего, на середину заднего сиденья. В любой другой день я бы начал возмущаться, но сегодня отношусь к этому спокойно. За окном все равно ничего не видно из-за тумана.
Туман… Он похож на ворох пушистых белых облаков, зачем-то спустившихся на землю. Глядя на него, невольно начинаешь ощущать себя ангелом. Роб смеется, глядя, как я, не отрывая взгляда от лобового стекла, расправляю руки в стороны. А потом я лечу по-настоящему. Отрываюсь от сиденья и лечу к мнимым облакам, а в моей голове все еще звучит звонкий смех брата…
Мне не нужно читать статью на клочке газеты – я и так знаю ее наизусть. Сколько раз я перечитывал ее до дыр после того, как пришел в себя? Сидел в окружении безмолвных белых стен, сжимая в руках газетную вырезку, и читал строчку за строчкой, пока глаза не начинали болеть. Медсестры, частенько захаживающие меня проведать, меняли мне повязки, измеряли температуру, одна даже приносила конфеты – карамельки с вишневой начинкой. За все время пребывания в больнице, я объелся их так, что теперь даже посмотреть не могу в их сторону. Хотя даже если бы и мог, то все равно бы не стал. Слишком плохие воспоминания они у меня вызывают.
Пальцы проворно разворачивают вырезку, открывая моему взору черно-белый снимок с момента аварии. Текст внизу гласит, что причиной катастрофы был туман. Тот самый, в котором я видел пышущие теплом и какой-то сказкой облака. Плохая видимость, перекресток и грузовик, который не успел затормозить, когда из белой дымки вдруг появилась легковая машина. Сильным ударом меня выбросило из машины через лобовое стекло. На ногах до сих пор остались шрамы, превратившиеся со временем в невзрачные белые полоски – кожа буквально превратилась в лохмотья, когда меня протащило по асфальту. Отец погиб сразу – удар об руль переломал ему почти все ребра. Мать умерла от многочисленных порезов осколками лобового стекла. У Корал были множественные переломы, от которых она тоже скончалась на месте. Только Роб дожил до приезда скорой. Когда врачи приехали, он лежал на дороге, пытаясь разглядеть меня. Но когда принесли носилки, его сердце перестало биться.
Тряхнув головой, я беру телефон и прошу Патрицию принести кофе. Газетная вырезка летит в мусорное ведро вместе с конвертом, из которого вдруг выпадает еще один листок. Совсем неприметный, размером с визитку. На нем написан какой-то номер и женское имя. Не знаю зачем, но я убираю бумажку в карман, намереваясь позвонить позже по этому номеру и узнать, кто такая эта Корнелия. Неужто Фред решил сосватать меня с кем-то напоследок?
– Что-нибудь случилось? – спрашивает Патриция, осторожно ставя на стол поднос с чашкой и кофейником. В ответ я отрицательно качаю головой, и вежливо прошу женщину оставить меня одного. Она поджимает губы, но уходит молча, так и не высказав недовольства, которое сразу же появляется на ее лице. Может быть, я бы спросил, что не так, но у меня и без того полно своих забот.
Горячий кофе, как ни странно, на время остужает жгучее пламя мыслей в моей голове. Прошлое плавно отдаляется в прошлое, а на смену ему приходит довольно невеселое настоящее, в котором проблем становится все больше. И самая главная из них, по совместительству еще и самая опасная, до сих пор висит в списке нерешенных.
Кому же я так не угодил, что он решил нанять киллера и прикончить меня? Или это не он, а она? Или вообще оба, какая-нибудь парочка, которая решила поразвлечься. Сейчас бы Фреда сюда, он бы точно подкинул мне с десяток вариантов о том, кому я мог насолить. Кстати, он же составлял список…
Перешестерив весь кабинет, я нахожу папку с идиотскими досье на каждого возможного подозреваемого, написанные рукой Фреда. Удивительно, что почерк у него идеально ровный, таким невольно залюбуешься и перестань понимать, что вообще написано. Так что только в третий раз перечитав первый абзац, я начинаю вникать в суть текста. По сути, везде написана какая-то ерунда, которая ничем мне не может помочь. Но возле некоторых имен в скобочках написаны какие-то пометки, где-то время, а где-то – адреса. Решив, что будет неплохо все проверить, я беру с собой папку и покидаю офис, сказав удивленной Патриции, что ушел на деловую встречу.
Лишь только когда я оказываюсь в машине, и водитель спрашивает, куда ехать, я понимаю, что без Фреда не справлюсь. Да и я не злюсь ведь на него… По крайней мере после того, как он упомянул про аварию. Сказал, что спас меня. Ну вот, я становлюсь каким-то сентиментальным, будь оно все неладно!
– Тащи свой пернатый зад обратно, мне нужна твоя помощь, – приложив к уху мобильный телефон, говорю я, пока водитель терпеливо ждет моих указаний. – Ты меня слышишь? Подай хоть какой знак!
В этот момент телефон вдруг начинает звонить, едва не оглушив меня. Чарльз давится смешком, пока я, чертыхаясь, прочищаю оглохшее от громкого звука уха и пытаюсь ответить на звонок.
– Это Кэрри. Из кафе, я официантка, – произносит приятный женский голос. С трудом, но я вспоминаю свой поход в кафе. Кажется, эта женщина еще перевязала мне поцарапанные руки. – Вы оставили вчера свой телефон у меня. Мне завезти его вам, или вы сами сможете заехать?
Почти минуту я молчу, а затем бормочу, что как раз проезжаю мимо и могу сам заскочить. Продиктовав водителю адрес, я перевожу взгляд с телефона на окно, за которым мелькают улицы. Фред так и не появляется, зато вдруг обнаружился мой пропавший телефон. Знак ли это, который я просил, или просто очередное совпадение?..
========== Глава 9 ==========
В уже ставшим хорошо знакомым кафе вкусно пахнет свежей выпечкой. Уловив приятный аромат, мой организм начинает возмущаться и напоминать об отсутствии нормального завтрака. Рот наполняется слюной, а желудок сжимается в гармошку. Кэрри, заметив меня, неловко замявшегося на пороге, приветливо улыбается и предлагает чашечку кофе.
– Да, было бы неплохо, – киваю я, краем глаза замечая стоящую на прилавке корзинку с круассанами. Усаживаясь на стул, я примечаю еще и маленького гостя, сидящего в самом углу кафе. Мальчишка лет десяти рисует цветными карандашами какого-то динозавра с непропорционально большой головой. У него темные, слегка вьющиеся волосы и пронзительно серые глаза, которые в сочетании с фарфоровой кожей делают его похожим на маленького ангелочка.
Невольно я вновь вспоминаю Фреда и задаюсь вопросом – а кем был ангел в его человеческой жизни? Была ли у него семья, мечты и планы на будущее? Как он умер? И помнит ли все это? Наверно, такие воспоминания причиняют боль, которая не угаснет даже через года. Удивительно, что Фред ухитряется быть таким оптимистом.
– Вам столько раз звонили, что мне пришлось выключить телефон, – возвращая мне мою потерю, говорит Кэрри. – Надо было сразу сообщить вам, что я его нашла, но столько всего навалилось, что времени почти не оставалось, – продолжая говорить, женщина подвигает ко мне кофе и корзинку с выпечкой, от аромата которой я готов разрыдаться. Круассаны буквально тают на языке, и я чувствую себя чуть ли не самым счастливым человеком на земле, и не сразу замечаю грусть на лице Кэрри.
Слушатель из меня всегда был никакой. Я никогда не был особо чутким по отношению к другим, потому что давно решил для себя, что не буду подпускать людей к себе слишком близко. Люди ведь имеют свойство внезапно уходить и не возвращаться, оставляя после себя пустоту, которую другим человеком уже не заполнишь. Ее вообще ничем уже не заполнишь, если говорить честно.
