Текст книги "Долг чести (СИ)"

Автор книги: Марфа В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Был бы хотя бы один ребенок в нормальном положении, второму бы сделали поворот на ножку, – сказал он напарнику, – А так оба в поперечном предлежании, придется кесарево делать…

Вернувшись к Наташе, врач сказал:

– Барышня, готовьтесь к операции. У обоих младенцев неправильное положение.

– Может быть, щипцами достанете? – слегка испуганно сказала Наташа, – Я ведь курсы окончила, знаю, что после операции все по женской части удалят.

– В прошлом году профессор доклад делал о том, что теперь можно швы накладывать, не переживайте, – сказал врач, – Медицина же развивается, как-никак, не стоит на месте.

Однако все пошло немного не по плану. Наташа встала, чтобы пройти в операционную, как вдруг резко побледнела и снова легла на койку.

– Наверное, опоздали, и матка разорвалась, – сказала женщина и вскоре потеряла сознание.

Наташа пришла в себя на следующий день. Увидев сестру милосердия, сидящую в палате, женщина спросила:

– Что с детками?

– Оба не выжили, – ответила сестра милосердия, – Один так и не задышал, второй умер вчера вечером.

Наташа заплакала. Соседка по палате попыталась успокоить женщину:

– Я все понимаю, жалко деток, но ничего страшного, ты еще молодая, родишь через годик снова.

– Не родит, – шепотом сказала сестра милосердия, – У нее матка лопнула, все удалили.

– Значит, сироту в приюте возьмете с мужем, – сказала соседка по палате, – Хоть младенца, хоть постарше, это уже как решите.

– Возьмем, – вытирая слезы, сказала Наташа, – Егор не должен быть против.

Когда Егор пришел к своей супруге в палату, молодой человек сказал:

– Наташа, не переживай, все будет хорошо.

– Вот видишь, Егорка, как правильно, что я в больницу поехала, – плача, сказала Наташа, – Осталась бы дома, позвали бы акушерку, как в прошлый раз, все трое бы умерли, и я тоже.

Через неделю Наташу выписали из больницы и женщина вернулась домой. Взяв на руки Антонину, Наташа сказала:

– Хоть кто-то у нас остался, а то совсем одни жили бы.

========== Приемыш ==========

Со временем горе стало забываться. Первое время Наташа сильно переживала из-за того, что близнецы умерли, а потом приняла решение выйти на работу, чтобы хоть немного отвлечься. В те редкие дни, когда смены и Егора, и Наташи совпадали, Антонина переходила в соседнюю половину дома к бабушке, чем всякий раз вызывала некоторое удивление у Анны.

– Костя, это же неправильно, что замужняя женщина с маленьким ребенком на руках работает, – однажды сказала Анна супругу, – Мне с Тоней посидеть совершенно не трудно и даже приятно, но зачем Наташа снова на работу вышла?

– Хочет отвлечься от переживаний, – ответил Константин, – Ань, главное, ты не влазь, пусть сами разбираются, как им жить.

– Я и не влажу, – ответила Анна

Идея о том, чтобы взять сироту из приюта, все крепла в душе Наташи, поэтому, поздней осенью 1883 года девушка сказала мужу:

– Все, хватит тянуть, нужно взять чужого ребенка и вырастить как своего. А что поделать, если я родить больше не смогу?

Егор согласился с этой мыслью и вскоре они с Наташей пошли в один из приютов Калуги. Уладив все формальности и оформив необходимые документы, вскоре Егор и Наташа стали родителями пятимесячной Даши.

– Будем говорить Даше, когда она вырастет, что она подкидыш неизвестных родителей? – спросил Егор Наташу.

– Я бы не говорила, – ответила девушка, – А зачем? Только переживать будет, что она не родная. Мы же все документы оформили как положено, никто никогда не узнает, если сами не расскажем.

– Полностью с тобой согласен, я бы тоже никому никогда не говорил, – согласился Егор, – Тем более, Даша на нас с тобой похожа, глазки черные, волосы тоже, наверное, будут темные. А если даже будет не похожа, всегда можно сказать, что в прабабушку родилась. Кто проверит?

Попросив родителей никому никогда не говорить о том, что Даша их неродная дочь и услышав утвердительный ответ, Егор и Наташа окончательно успокоились.

Однако счастье длилось недолго. В январе 1884 года одновременно заболели и Тоня, и Даша. Начался жар, а позже появилась сыпь. Пришедший домой врач, не сомневаясь ни секунды, сказал, что это корь.

С первых же дней болезни было видно, что состояние Тони значительно стабильнее, нежели состояние Даши.

– Может быть, она изначально не очень здоровая, с рождения? – предположила Наташа, – Или в приюте чем-то болела?

Видя, как второй дочери становится все хуже и хуже, Наташа вдруг расплакалась и сказала Егору:

– Вот знала бы, что так будет, ни за что бы в приют тогда не пошла!

– Наташа, успокойся, все будет хорошо, – сказал Егор, – Ты же фельдшер, знаешь, что каждый болеет по-разному.

– У нее температура зашкаливает и задыхаться начала, – сказала Наташа, – Может, лучше в больницу с Дашей надо ложиться? Хотя, что там изменится?…

– Я поехал за врачом, – сказал Егор, однако, вдруг молодой человек остановился. Внимание Егора привлекло то, что Даша перестала задыхаться.

– Заснула, что ли? – спросил он супругу.

– По-моему, умерла, – ответила Наташа, вытирая слезы, – Егор, за врачом все равно ехать надо, чтобы он справку написал.

Приехавший врач констатировал смерть Даши, осмотрел еще раз Тоню и уехал.

Через несколько недель Тоня окончательно выздоровела. Передав дочь на несколько часов бабушке, Наташа с Егором поехали на кладбище, где была похоронена Даша. Глядя на маленький холмик, Наташа сказала супругу:

– Не дает нам Бог больше детей, все забирает себе.

– Да, забирает, – вздохнул Егор, – Я так к Даше привык, своей начал считать почти с первых дней, а потом все планы рухнули…

В некоторой печали прошло полгода. Летом 1884 года, немного оправившись от шока, Наташа вдруг сказала мужу:

– Егор, а тебе не кажется, что те обстоятельства, что с нами происходят – это знак, чтобы начать активную революционную борьбу?

– Думаешь? – удивленно спросил Егор.

– Да, только так это можно и трактовать, – ответила Наташа, – Смотри, кроме Тонечки, как нашей единственной доченьки и наследницы, у нас больше нет никого. Близнецы умерли, Дашенька тоже умерла. Я больше родить не смогу, ты это прекрасно знаешь. Я думаю, все это – знак, что нужно снова заняться тем, чем мы занимались раньше. Ну, то есть, ты занимался, а я просто начну практически с нуля.

Егор немало удивился от этих мыслей. Да, голову молодого человека периодически посещали мысли о том, что он слишком рано прекратил борьбу, что нужно как-то ее совмещать с семейной жизнью, но Егор постоянно их отбрасывал, как не соотносящиеся с положением женатого человека.

– Знаешь, Наташа, я тоже периодически думал о том, что нужно вернуться к борьбе за благо народа, но сомневался, можно ли заниматься этим женатому человеку или моя задача теперь – только заниматься семьей, – сказал Егор, – Однако после твоих слов я понимаю, что мы мыслим одинаково.

Путем долгих размышлений было принято решение для начала заняться агитацией. В кладовке своей половины дома молодые люди организовали что-то вроде небольшой подпольной типографии, а по вечерам Егор или Наташа ходили по фабричным общежитиям или просто трущобам и рассказывали о необходимости смены власти. Параллельно с этим Егор осторожно начал разговоры о том, стоит ли собирать бомбу.

– Нет, Егор, а вот этого мы делать не будем, общество пока что не готово к переменам, – категорически отказалась Наташа, – Нужно сначала почву подготовить, людей просветить, а потом уже и будет видно, стоит собирать бомбу или нет, или иными способами можно добиться изменений.

========== Арест ==========

Несколько месяцев Егор и Наташа занимались агитацией. Дело шло с переменным успехом, аудитория все расширялась, однако, новые люди к делу присоединяться не хотели.

– Какие-то все пассивные слушатели, – однажды сказал Егор Наташе, – Слушают, кивают головой, жалуются на начальство, а завтра снова выходят на работу.

– Может быть, повода просто нет, поэтому и ничего не предпринимают? – предположила Наташа?

– Все возможно, – ответил Егор, – Только обидно, что все наши усилия проходят без толку.

Однако самым удивительным для Егора стало то, что Зиновий, с которым они посещали революционный кружок в столице, категорически отказался принимать участие в подобном деле.

– Не могу, Егорка, я уже женат, – ответил Зиновий, – Мне надо жену и деток содержать. Вот подумай, посадят меня, кто будет их кормить? Это у вас с Наташей желание заняться агитацией обоюдное, а моя супруга ничем подобным заниматься не захочет. Так что, Егор, мысленно я с тобой, а в реальности не могу ничем помочь.

– Ладно, Наташа, сами справимся, – вздохнул Егор, – Вот только тебе не кажется, что за нами уже полиция начала приглядывать? Такое чувство, что филер смотрит.

– Нет, вроде бы, ничего подобного не замечала, – ответила Наташа.

– А, может быть, мне это уже от усталости все мерещится, – сказал Егор.

Опасения юноши не были лишены основания. Полиция, перехватив несколько листовок, начала выяснять, кто бы мог этим заниматься. Первое же подозрение пало на Егора, как ранее судимого по политическим мотивам, поэтому к молодому человеку приставили филера.

Наружное наблюдение дало не слишком много информации, однако, выяснив, что Егор регулярно посещает фабричное общежитие, полиция приняла решение арестовать молодого человека.

В этот день Егор и Наташа, как обычно, шли к рабочим. Под корсажем платья Наташи было достаточное количество листовок, так же как и за подкладом пиджака Егора. Краем глаза Егор заметил того самого человека, который наблюдал за ним уже некоторое время.

– Наташа, сегодня мы не пойдем в общежитие, слишком много подозрительных людей вокруг, – незаметно сказал Егор супруге.

– А куда мы пойдем? – спросила Наташа, – Если резко поменять траекторию, это вызовет подозрения.

– Мы пойдем в кафе, будто, хотели там поужинать, – ответил Егор, – Одежда вполне приличная, внутрь нас пустят.

Придя в кафе неподалеку, Егор и Наташа заказали себе по чашке кофе и начали делать вид, что они пришли сюда просто поговорить. Краем глаза Егор заметил, что филер куда-то пропал.

– Наш друган куда-то ушел, наверное, решил, что на сегодня его работа окончена, – сказал Егор, – Предлагаю выйти на улицу и посмотреть, как там дела. Если все чисто – пойдем к рабочим, если нет – тогда домой.

Выйдя на улицу, Егор не увидел никого, кроме двух приятелей, о чем-то беседующих на лавочке и влюбленную пару, держащуюся за руки и прогуливающуюся по улице.

– Все чисто, можно идти в общежитие, – шепотом сказал Егор Наташе, не зная, что и обстановка на улице сменилась не зря, и приятелями на лавочке были полицейские в штатском, и влюбленная парочка тоже состояла из жандарма в штатском и его супруги.

Возле общежития, когда Егор и Наташа только хотели войти внутрь, началось задержание. Оказавшись лицом на холодной сентябрьской земле, Егор понял, что его не обманывали предчувствия и филеры действительно следили за ним.

«Перехитрили», – подумал Егор, – «Как бы хотя бы Наташу выручить, нельзя допускать, чтобы Тоня без матери осталась».

В отделении полиции Егор начал придерживаться тактики, придуманной на всякий случай еще до ареста.

– Да, я агитировал за смену власти, – сказал на допросе Егор, – Да, я не отрицаю, листовки в пиджаке мои. Печатал их дома, поэтому вполне неудивительно, что вы нашли листовки, аналогичные тому, что перехватили, у меня дома. Жену с собой водил исключительно для того, чтобы она не скучала дома одна, без мужа. Листовки за корсаж сам попросил спрятать, потому что мой пиджак не резиновый, а Наташе сделать приятное мужу было нетрудно. Можно сказать, я воспользовался наивностью своей супруги ей во зло.

– Егор Константинович, ваша супруга проходила по одному политическому делу в столице, поэтому ваша версия не выдерживает никакой критики, – ответил следователь, – Говорите правду, какую роль принимала ваша супруга в этой агитации.

– Исключительно роль курьера, причем она даже не знала о содержании листовок, верила мне на слово и не читала, – ответил Егор.

– Егор Константинович, следующий шаг – это сказать, что ваша супруга в принципе неграмотна и не могла их прочитать, – усмехнулся следователь, – Признались бы уже во всем, суд был бы к вам снисходителен. А так каторга вам светит и вашей супруге тоже.

В соседнем кабинете Наташа пусть и нехотя, но подтверждала версию Егора.

– По общежитиям я ходила только для того, чтобы не скучать дома одной, – сказала девушка.

– У вас дома маленький ребенок, которому нужна материнская забота, – сказал следователь, – Уж простите, но в вашу скуку я не верю.

«Глупая это версия», – подумала Наташа, – «Я говорила уже Егору, все это крайне наивно. Все равно посадят в тюрьму или отправят на каторгу, так надо хотя бы держаться достойно».

– Если вы согласны порвать и выбросить лист с моей первой версией, чтобы его даже близко не было в деле, я готова дать другие показания, – сказала Наташа.

– Наталья Максимовна, вы не на базаре, чтобы торговаться, – ответил следователь, – Другие показания дать готовы?

– Готова, – ответила Наташа, – Пишите. Я, Федотова Наталья Максимовна, принимала активное участие в агитации и, в принципе, была инициатором этой деятельности.

– Вот это уже лучше, Наталья Максимовна, рассказывайте дальше, не стесняйтесь, – сказал следователь.

– Мы с Егором Константиновичем агитировали против действующей власти и призывали к ее свержению, – сказала Наташа, – Подбивали рабочих к забастовке, но безрезультатно. Инициатором и более активным членом нашего мини-кружка считаю себя.

– Наталья Максимовна, спасибо вам за показания и могу уверить: несмотря на то, что женщин не положено заковывать в кандалы, могу практически гарантировать, что на Карийскую каторгу вы пойдете и в ручных, и в ножных кандалах и не избавитесь от них лет десять минимум, – сказал следователь.

Когда Егору дали прочитать показания Наташи, молодой человек впал в полный шок.

«Решила себя выставить организатором», – подумал Егор и сказал, – Думаю, это просто фантазии девушки, которой стало скучно замужем, с мужем-главой семьи, вот она решила хотя бы на бумаге хоть в чем-то стать главной.

– Не волнуйтесь, суд во всем разберется, – сказал следователь.

Очутившись снова в камере, Егор решил поперестукиваться с супругой. Этому умению молодой человек научился на всякий случай не так давно и искренне надеялся, что оно ему не пригодится, так же как и супруге, которую Егор тоже обучил перестукиванию.

«Вот вправду говорят, что знания лишним не бывают», – подумал Егор и начал стучать.

«Наташа!» – услышала девушка стук и обрадовалась – ей не придется скучать в полной тишине одиночной камеры.

«Ты чего следователю понарассказывала?» – услышала девушка и приготовилась отвечать.

«Ничего особо страшного, просто решила взять вину на себя», – простучала девушка, – «Женщине с маленьким ребенком будет большее снисхождение, нежели уже судимому мужчине. А судимости мне все равно не избежать».

«А так тоже на каторгу отправят. Может быть, если бы инициатором признали меня, а тебя – случайно пострадавшим человеком, Тонечка не осталась хотя бы без матери».

Наташа задумалась, не зная, что ответить дальше. Мысли о судьбе дочери действительно немало беспокоили девушку. Вдруг дверь в камеру открылась и на пороге появился жандарм.

– Еще одна фраза из этой камеры и пойдешь в карцер.

От подобной перспективы Наташа слегка испугалась и поспешила незаметно убрать ложку, которой она перестукивалась, под подушку. Решив, что больше искушать судьбу она не будет, девушка не стала ничего стучать в ответ Егору.

========== Второй приговор ==========

Следствие по делу не было слишком долгим, поэтому уже через месяц дело было передано в суд. В середине октября 1884 года был вынесен приговор: Егора осудили на четырнадцать лет каторги, а Наташу – к году заключения в централе.

Суд больше поверил в версию Егора о том, что именно он был организатором, и, несмотря на то, что и Егор, и Наташа не раскаивались, хотя и признали свою вину, вынес довольно мягкий приговор, особенно Наташе, которая была матерью малолетнего ребенка.

На свидании после суда, обсуждая столь неожиданный приговор и радуясь ему, Наташа вдруг сказала своему мужу:

– Егор, пожалуйста, прости меня, если сможешь. Такое не прощается, я прекрасно понимаю. Но не просто так мне этот год заключения дали.

– А что произошло? – спросил Егор, – Это же хорошо, что хотя бы у тебя все более-менее обошлось, тебя признали сочувствующей преступлению, невольной соучастницей и приговорили всего к году заключения. Да, я понимаю, даже год тяжело будет провести вдали от всех, во Владимирском централе, но хотя бы тебе повезло.

– Егор, прости меня, что я тебе помочь не смогла, что следователь только мои документы подделал, – уже в слезах говорила Наташа.

– А за что прощать? – удивился Егор, – Значит, ты молодец, убедила его. Я на суде как услышал, что якобы бумаги у тебя не находили, а ты просто рядом шла, очень удивился, но не стал говорить ничего иного.

– Егор, я порочная женщина, изменила тебе, причем не раз, – плача, сказала Наташа, – Хотела тебе помочь, но не смогла, сделала лучше только себе.

– Прощаю, Наташа, – вздохнул Егор, – Ничего уже не поделать, а так хотя бы тебе повезло.

После суда, на свидании с родителями, Егор, а позже и Наташа, услышали слова, которые успокоили их – воспитание Тони Анна с Константином берут на себя.

– Спасибо вам большое, – плача, сказала Наташа, – Как я боялась, что Тонечка пойдет в приют и помрет там, как Даша.

– Наташа, ты что говоришь, как бы я допустила, чтобы моя родная внучка при живых и здоровых бабушке с дедушкой пошла в приют? – удивленно спросила Анна, – Я еще молодая женщина, без проблем буду заниматься внученькой, да даже если бы и была старая, все равно, нашла бы последние силы и не бросила бы ребенка.

«Хорошо, хоть Зиньку во все это не втянули, иначе были бы виноваты перед его женой и детьми», – подумала Наташа, – «А теперь я поеду на год в централ, а Егорка – на четырнадцать лет на каторгу. Вряд ли нас выпустят раньше… Уже совершеннолетние, надеяться на какое-то снисхождение нет смысла».

Решив, что у нее остался последний шанс, Наташа начала просить конвой увидеть ей еще раз следователя. Пусть не сразу, но просьба девушки была выполнена.

– Неужели вообще ничего нельзя сделать? – спросила девушка, – За деньги, за себя? Подать кассационную жалобу, в суде появятся вновь открывшиеся обстоятельства, случайно забытые документы…

– Наталья Максимовна, все можно, только у вас денег на это не хватит, – усмехнулся следователь, – Что, так мужа жалко? Или самой в централ не хочется? Так не надо было затевать что-то.

– Деньги будут, – ответила Наташа, – Мужа как-то спасать надо.

– Тогда сейчас пишите кассационную жалобу, пойдете оба как сочувствующие третьему лицу, которое осталось неизвестным, но так вас запугало, что аж оба сразу же признались в том, что это именно вы были организаторами, – услышала девушка, – На суде оба будете просто подтверждать то, что есть в документах, особо языком не меля. А сегодня, Наталья Максимовна, поедете свой долг отрабатывать.

До конца не поняв, что имелось в виду, Наташа согласилась с этим предложением, однако, уже вечером, увидев, что за ней пришли какие-то люди, вывели из камеры и посадили с черного хода в пролетку, девушка поняла, что ее повезут куда-то снова изменять мужу.

«И ладно, даже если Егорка меня не простит никогда, то это хоть что-то будет для него, ведь я предложила ему революционными делами заняться, я во всем виновата, что произошло», – подумала Наташа.

– Сбежишь – подделаю тебе другие документы, о том, как ты украла оружие, брала жандармов в заложники, открыла стрельбу, – сказал следователь, – И свидетели найдутся, и другие доказательства сделаю. Пойдешь по самой верхней границе Уложения о наказаниях, понятно? И, разумеется, приговор мужу никто не изменит.

– Понятно, – вздохнула Наташа.

Пролетка подъехала к какому-то дому и Наташу завели внутрь. Девушку отвели в небольшую комнатку, в которой стояло зеркало, какая-то дешевая косметика, висело платье довольно смелого фасона.

– Ты пока что переодевайся, губки накрась, бровки, ну сама лучше меня знаешь, как красоту навести, – сказал неизвестный Наташе человек, – Минут через десять я к тебе приду.

Девушка быстро переоделась и накрасила губы. Взглянув на себя в зеркало, Наташа тихо сказала сама себе:

– Егор, прости меня.

Вскоре за Наташей снова пришел тот самый человек. Оглядев девушку придирчивым взглядом, он сказал:

– Ладно, внешний вид не так уж и важен, важнее то, что дальше будет.

Под утро Наташу обратно привезли в участок. Еще в том самом доме девушка умылась, переоделась, однако, какое-то мерзкое чувство не покидало Наташу.

Через две недели был еще один суд. Егора, так же как и Наташу, приговорили к году заключения в централе. Уже после суда, оставшись наедине с женой, видя, как Наташа не хочет смотреть в его сторону, Егор сказал супруге:

– Наташа, я тебе благодарен от всей души и прощаю тебя, даже не имею права держать обиду, но пожалуйста, больше не делай так.

– Если ты хочешь развод, я не буду возражать, – все так же опустив голову, сказала Наташа.

– Нет, Наташа, я даже не имею права так думать, не то, чтобы говорить, – ответил Егор, – Но ты мне можешь обещать, что больше ты с другими людьми в постель не ляжешь?

– Могу, – выдохнула Наташа, – Обещаю.

========== В централе ==========

Этап в город Владимир прошел в начале ноября. На время этапа на Егора надели ручные кандалы, а Наташа, как женщина, была от этого избавлена, отчего девушка чувствовала вину перед супругом.

– Я ведь во всем виновата, я подбила Егора на все, что произошло, – сказала девушка конвою, – Я должна быть в кандалах, а не он.

– Ефим, закуй барышню тоже, а то слишком умная нашлась, – сказал конвоир, – В двойные, тут дорога недалекая, зато подумает, стоит ли вылазить с инициативой или лучше молчать.

Однако этот момент только принес девушке облегчение – Наташа увидела, что ей теперь тяжелее, нежели супругу, и приняла это как должное, особенно, вспомнив те моменты, в которых она изменяла Егору.

Однако идти по снегу в двойных кандалах было делом тяжелым. Наташа постоянно спотыкалась и падала.

– Может, поменяем ей двойные кандалы на ручные? – предложил Ефим начальнику, – Она ведь по документам вообще должна была без всего идти.

– Ничего страшного, пусть так идет, может, поймет, что нужно свой язык придерживать, – ответил начальник, – Дорога тут близкая, меньше трехсот верст, за месяц точно дойдут, а то еще и быстрее.

В конце ноября заключенные дошли до централа. Наташа, когда с нее сняли кандалы, разревелась.

«А так бы Егорка шел до Нерчинской каторги, пешком, больше года, наверное», – подумала девушка, – «А если бы я не подбила его на эту агитацию, ничего бы не было».

Увидев Егора, Наташа снова подошла к нему просить прощения.

– Наташа, ты чего? – спросил Егор, – Сколько можно одно и то же мусолить? Я же простил тебя, ты пообещала мне больше никогда не изменять и все, вопрос закрыт.

– Егорка, прости меня за то, что я тебя подбила к незаконной деятельности, – сказала Наташа, – Пожалуйста, прости меня за то, что ты сейчас в централе.

– Прощаю, – сказал Егор, – А ты что, вижу, раскаялась?

– Да, – ответила Наташа, – Больше никогда ничем подобным заниматься не буду.

– Понятно, – сказал Егор, – Впечатлительный ты мой человечек, как ты будешь здесь?

– Буду терпеть, – ответила Наташа и подумала, – «А Егор совсем не считает себя виноватым, не сожалеет ни о чем».

Обнимаясь с мужем, Наташа молилась только об одном: чтобы Егор не предложил ей почувствовать себя снова мужем и женой.

«Я же в борделе заразилась, теперь надо лечиться», – подумала Наташа.

К счастью, Егор не стал предлагать супруге ничего подобного, а Наташа, которая, как человек с медицинским образованием, была отправлена на работу в лазарет, попросила врача:

– Пожалуйста, помогите достать лекарства, срамную болезнь вылечить. Вы же не арестант, вольнонаемный, можете это купить. А я вам деньги отдам.

– И как же ты, фельдшер, подобным заразилась? – спросил девушку врач, – Неужели про российско-американскую мануфактуру* никогда не слышала до этого?

– Слышала и знаю, что это такое, – вздохнула Наташа, – Но не было возможности это купить.

Повздыхав от безалаберности населения, имеющего медицинское образование, и посокрушавшись о том, что среди людей без медицинского образования процент неграмотности в разы выше, врач пообещал Наташе, что через месяц, в крайнем случае, через два, она будет полностью здорова.

Девушка немало обрадовалась этому известию и, позже почувствовав, что она вылечилась, долго благодарила врача.

*презервативы

Также у Наташи постоянно болело сердце за ребенка. Девушка постоянно думала о Тоне и, хоть и понимала, что дочь в надежных руках, скучала без своей дочери. С Егором Наташа виделась не слишком часто, но и не редко. Так как Егор, благодаря своему образованию, тоже работал в лазарете, больше, с лекарствами, чем с людьми, девушка, время от времени, виделась со своим любимым.

«А если бы Егора отправили на Нерчинскую каторгу и вдруг он бы сбежал оттуда, выполняя приказ генерала кукушки, как говорится в народе, он бы мог и в тайге умереть, и в Байкале утонуть, переправляясь через него…» – думала девушка, – «Кто знает, что ему бы в голову взбрело…»

В подобных размышлениях шли недели, месяцы. Встретив Новый год в централе, Наташа с легкой тоской подумала:

«Вот, осталось отсидеть уже всего лишь восемь месяцев, четыре прошло. Долго тянется время, долго… Но я сама виновата, не должна была предлагать Егору заняться революционными делами, а если бы нас на каторгу отправили, и срок был бы несравнимо больше, и потом на поселение бы пришлось остаться в Забайкалье, не разрешили бы сразу вернуться в Калугу».

========== Беспокойная заключенная ==========

Шло время, наступила середина января. Наташа все так же работала в лазарете, Егор занимался лекарствами. Глядя на обстановку вокруг, Наташа, пусть даже скучая по дому, четко осознавала то, что ей неслыханно повезло, что вместо двенадцати лет каторги ее приговорили к году заключения в централе и только иногда просыпающийся внутренний голос, напоминающий, из-за чего и ей был вынесен неожиданный приговор, и Егору он был сменен, заставлял девушку снова переживать, что она могла себе такое позволить, пусть даже и в благих целях.

Так как Егор занимался изготовлением лекарств, то внимание молодого человека привлекли те препараты, которые он до этого никогда не видел в лазарете и которыми лечили определенный круг заболеваний. Это были остатки тех лекарств, которые для Наташи купил в городе врач, и она рассчиталась с ним деньгами со счета, заработанными уже в централе. Так как девушке они больше не были нужны, Наташа решила оставить их в лазарете, вдруг кому-то пригодятся.

– Василий Ильич, а откуда в лазарете взялись препараты от срамных болезней? – спросил Егор врача.

– Для одной женщины покупал, – ответил врач, – Пусть стоят, вдруг еще кому-то пригодится?

– Да, может быть, и пригодится кому-то, – сказал Егор.

– Отнесите их в пятый шкаф, – сказал врач и Егор, взяв бутыльки, пошел относить препараты.

В этот момент Наташа окончила работу с больным и пошла в другое помещение, чтобы немного отдохнуть. Увидев Егора, который ставил в шкаф препараты, и узнав в руках супруга знакомые бутыльки, Наташа побледнела.

«Узнал Егор всю правду, разводиться, наверное, будет», – подумала девушка, – «Я его прекрасно пойму, если он примет такое решение, не буду возражать».

Егор убрал препараты в шкаф и увидел, что Наташа сидит в полушоковом состоянии.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Егор.

– Егорка, если ты со мной захочешь развестись, я против не буду, – сказала Наташа.

– Наташа, ты зачем опять начинаешь то да потому, – ответил Егор, – Уже обсудили эту тему, сколько можно?

Вдруг в голову молодого человека пришла страшная догадка: а не покупал ли врач эти препараты для его супруги?

«Вот правильно, увидела препараты у меня в руках, подумала, что врач мне все рассказал и снова начала переживать», – подумал Егор, – «Бедная, да что ты пережила…»

Видя, что супруга начинает плакать, Егор сказал:

– Наташа, ты чего расстроилась?

– Ты ведь догадался, для кого врач это покупал, – всхлипывая, сказала девушка, – Теперь не то, чтобы быть вместе, обниматься со мной не захочешь.

– Да, Наташа, догадался, но только после того, как ты начала снова извиняться и плакать, – ответил Егор, – Ты пойми, ну сколько можно уже об этом говорить, да, произошло то, что не хочется вспоминать, так зачем себя мучить этими воспоминаниями? Все, дело прошлое, ты много чего пережила, но давай уже забудем об этом.

– Егор, ты не волнуйся, я до конца долечилась, не заразная больше, – сказала Наташа, – Так что со мной можно пользоваться одной посудой, про другое говорить не буду, другое понимаю, тебе противно будет ложиться в одну постель с падшей женщиной.

– Наташа, пожалуйста, хватит себя уже мучить! – попросил Егор, – Я все понимаю, ты такое пережила, о чем вспоминать не хочется, но, может быть, уже пора прекратить изводить себя?

– Егорка, я тебе не только со следователем изменяла, меня еще в бордель потом возили, деньги отрабатывать, – сказала Наташа, – Там, наверное, и заразилась. Но ты пойми, это все было для того, чтобы тебя на каторгу не отправили, чтобы не пришлось столько лет кандалами греметь.

– Наташа, у тебя доступ к лекарствам есть, накапай себе валерьяночки, – сказал Егор, – И я тебя очень прошу, давай больше не будем начинать эту тему. Все, простили друг друга и забыли.

Однако душевное состояние Наташи ничуть не улучшалось. Девушка считала себя полностью виноватой в том, что она предложила Егору заняться подпольной деятельностью и довела его до второй судимости.

Однажды Наташа, проревев всю ночь, утром не смогла проснуться. С большим трудом девушку растолкали сокамерницы и, сразу после утренней поверки, Наташа, засыпая на ходу, снова бухнулась на кровать.

– Эй, ты, вставай! – крикнул девушке жандарм.

Спросонья Наташа не поняла, что это уже не сокамерницы, а охрана, поэтому, не желая вставать, ответила обсценной лексикой, которую так часто употребляли ее сокамерницы и как иногда Наташа отвечала им, когда они сильно доводили девушку:

– Пошел на х.. , дай покимарить.

Грубо стащив девушку с кровати, жандарм сказал Наташе:

– Ты сейчас кого послала?

В момент проснувшись, Наташа увидела, кому и что сказала. По спине девушки пробежал холодок и Наташа сразу же себе представила, что может быть дальше.

– Пошли, – сказал жандарм, заломив девушке руки и, по пути, несколько раз полуслучайно-полуспециально ударив девушку о дверной косяк.