Текст книги ""Звездная Пристань" (СИ)"

Автор книги: Марэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Не выдержав ступора, Боунс отстранился сам, и сел в дальний угол кровати. Рэд медленно принял сидячее положение тоже, переваривая услышанное.

– И ты не знаешь, излечимо ли это? – уточнил он на всякий случай. – Насколько опасно.

Колонист развел руками.

– Вне этой системы медицина мощная, – только и сказал он. – С опухолями точно справятся. Мы по своему опыту можем предполагать, что убивать носителей мутагены не станут, они жить хотят.

И Константин тоже очень хотел жить, поэтому начал бояться еще сильнее. Мелкие проявления наливающейся в собеседнике ярости не миновали его органов чувств, и фермер впервые прикинул, насколько он может оказаться слабее этого наемника, если вдруг что. Боунс не слабак и в разнообразных драках бывал, но не с обученными противниками, а такой же шелупонью, как он сам. Нечеловечность давала незначительные преимущества вне полнолуний, никакой сверхсилы.

Страх открыл доступ во внутренний эфир, где вся колония разом прознала, что парень опять накосячил. Собратья решили не приходить на помощь, бросив Константина самого разбираться с созданной проблемой, но обрывки чьих-то здравых мыслей он все же уловил, решив воспользоваться ими.

– Дослушай меня, – ладони подняты в останавливающем безоружном жесте. – Искать справедливости или совести здесь не получится. Бить меня или пытаться добраться до Бригадира бессмысленно, только время потеряешь. Причем, время своих товарищей. А я тебе для того и говорю, чтобы ты знал, что делать после отлета.

Его воротник затрещал от стремительной хватки, и в похолодевший затылок уперлась стена.

– Ты, сволочь, молчал столько дней, – Томас обладал уникальным талантом отлично контролировать взбешенность, если уж такая подкатывала, и сейчас он сдержался, чтобы не разбить кому-то ебало. Какой бы исполнительной скотиной не являлся Боунс, он оставался простой шестеркой на побегушках зачинщика и мозгового центра – Бригадира. Все мутные мотивы человеколюбия фермера ушли в прошлое и перестали быть интересны, ведь опасность угрожала настоящим друзьям.

Кровь застыла жилах, когда он подумал о том, сколько ДЕЙСТВИТЕЛЬНО прошло времени, если учитывать, что биота этой планеты крайне активная.

***

– Ты тупица, ТУПИЦА-А! – Бригадир в ярости орал, упершись в стол. – Как можно быть настолько, блять, безмозглым болваном?! Взять и выложить на стол главный козырь нашей спокойной жизни!

Боунс смотрел в пол, облизывая губы от натекающей крови. В последнее время следовало слишком много избиений, и это наверняка являлось сигналом о том, что парень делает что-то не то, но сам он считал, будто поступает правильно.

Собственно, поэтому он и прибежал к начальнику сразу же после того, как наемник двинул ему в челюсть и хлопнул дверью.

Воля вожака заставила фермера поднять взгляд.

– Они могут уничтожить нас, Боунс, – пожилой мужчина устал орать, опустился в кресло и пригладил всклокоченную седину. – Хоть это пойми. Хозяева колонии не всемогущи, кроме того, они ЛЮДИ. Люди тоже не любят чужие формы жизни, как и мы, ты забыл? Мы хорошо работаем на них и мало просим, но они сотрут нас, когда им жопу прищемит!.. А если вспомнить об обычных уродах, моральных, любителях поубивать с малейшим предлогом или вовсе без него! Не только мы их можем нанимать, но и наши враги!

Одновременно со словами в голову поступали мысли и образы, от которых провинившемуся колонисту становилось совсем страшно и плохо.

– Я поражаюсь тебе, – продолжал глава «Пристани», покрутив в руках стилус и отшвырнув его обратно на стол. – Наш разум общий на две трети, но оставшейся частью, не доступной никому, ты умудряешься сгенерировать такое ебанутое дерьмо, после которого тебя остается только убить.

– Не надо… – хрипло попросил парень, утирая нос кулаком. Он сдерживал дрожь и смотрел на альфу сухими глазами, ощущая себя при этом полностью размазанным. – Вы же сразу записали меня в придурки и шуты, как я появился, – вскинулся он с отчаяньем смертника, даже зубы оскалил, – значит, догадывались! И именно меня вы подпихивали всем этим проверяющим группам, чтобы оставить о колонии впечатление недалеких работяг!

– И ты успешно справлялся, спасибо большое! – ладонь грохнула по столешнице, твердый пластик скрипнул. – Какого хуя на этот раз пошло не так?! Я ни в жизнь не поверю в оправдание твоей дури романтикой, выкладывай сейчас же!

Судорожно вздохнув, Боунс поник, прислонился к стене и пустил начальство в свою голову. Он рассказал многое из того, что раньше утаивал в своей «личной трети головы»: огорчения, страх, смирение, умиротворение. Как его несколько лет расстраивало пренебрежение Бригадира, и он скрывал это, как тоска о единственном родном человеке превратилась в план объясниться с матерью и навсегда распрощаться с ней, избавляясь от груза. Как он был неуверенно рад обретению новой семьи, такой, нечеловеческой. Как, не доверяя самое личное вождю, он решился выдать это единственному приглянувшемуся и понравившемуся чужаку. И прочее, прочее, прочее.

Висящие на стене напротив стола электронные часы бесшумно отмеряли секунды, минуты. Телепатический сеанс давно завершился, и Боунс почти равнодушно ожидал приговора, пока начальник обрабатывал информацию в личной трети.

Ожидание завершилось – Бригадир кинул ему коробку салфеток.

– Утри свою разукрашенную морду, ебанат невыносимый.

Пока парень избавлялся от кровавых потеков, мужчина следил за процессом.

– Ты должен был сразу рассказать о матери, все было бы проще, – проговорил он. – Обязанность вожака заставляет меня защищать вас всех. От внешних врагов, внутренних, и даже от тяжелых эмоций. Так это работает, мальчик. Чем больше и сильнее вы скрываете, тем больше я вынужден напрягаться за вас. В этом мало приятного, и я сильно недолюбливал тебя за твою скрытность. Моя ошибка в том, что я полагал – ты понимаешь, чем именно бесишь.

– Я дефектный? – голос подвел, спрашивать пришлось шепотом.

– Увы, нет, – начальник неожиданно засмеялся. – Таящихся немало, все бесите. Большая часть вымерла в первые месяцы, но все равно остались уникумы.

– Волна самоубийств, я помню, – кивнул парень, возвращая оставшиеся салфетки на стол.

– Помнит он, блять.

– Что теперь делать? – пальцы зарылись в рыжую челку, жестко сминая ее. – Так стыдно. Я уже понял, что вы меня не убьете, просто чтобы я сам замучался совестью, но…

– Придется сквозь карантин следить за этими твоими «друзьями», чтобы не упустить момент, когда они решат нам подгадить, – мужчина постучал узловатыми пальцами по столу. – А то, что они подгадят – вне сомнений. Мы достаточно за ними наблюдали, чтобы вычислить такое. Там всего пара безобидных особей.

– Новичок и… кто еще? – осторожно полюбопытствовал Константин. – Женщина?

– Нет, вот женщина к безобидным точно не относится. Ты вообще серьезно? Не видел ее, что ли? Один респиратор чего стоит… Я говорил о Панче.

– Э?.. Он дезинсектор.

– Посмотри общее впечатление о нем, поймешь.

То, как мирно они сейчас сидели и разговаривали, немного утешило Боунса, хотя было ясно – если Бригадиру не удастся обезвредить шайку «Лебедя», дни ксеноморфов будут сочтены, и в этом виноват он.

***

Кулак саднил.

Рассказывать что-либо команде Том не стал. Он ходил злился, сбил кулаки в спарринге с Панчем.

– Хэй, успокойся, Красный. Я не виноват, что тебя подружка наебала, – беззлобно подначивал дезинсектор. Он не успевал отражать удары. Половину так точно.

Короткий правой, уход под локоть, короткий правой в открытый бок, блок.

Том злился. Злился и паниковал. Наивный, влюблённый еблан.

– Так, стоп! – рыкнул Панч после очередного пропущенного удара. – Я не успеваю, Энерджайзер. Иди там, что ли, потрахайся со своим коротышкой, а после продолжим.

Том сжал и разжал кулаки, расправил плечи, но ничего не ответил.

***

Колонисты облажались с расчётами. Это стало понятно как только «Чёрный лебедь» вышел на орбиту.

Здоровые люди кровью не блюют.

Том заглушил двигатели, положив «Лебедя» дрейфовать. Подождал две минуты. Потом покинул своё место.

Первый медицинский рукав пришлось нацепить Новичку. Парень почти синий, с пеной на губах, смотрел испуганно.

Пластиковый замок тихо щёлкнул. Экран загорелся красным. Привычным движением Том выставил настройки на экране и поставил две ампулы.

«Ожог пищевода и рак поджелудочной. Требуется хирургическое вмешательство».

Ожог пищевода у Новичка. Ожог пищевода у Панча. Ожог пищевода у Капитана.

– Джун? Как там? – Том включает видеосвязь с грузовым отсеком.

На экране Джун показывает средний палец в глазок камеры под потолком, а потом негнущимися пальцами стягивает респиратор и смачно харкает на пол кровью. Астероидяне в своём репертуаре.

На предплечье отсвечивает медицинский нарукавник. Мулаты, болезненно скребущие пальцами по полу, «красуются» таким же апгрейдом.

***

Том просыпается в холодном поту и долго трёт глаза. До конечной точки ещё неделя или один гипер-прыжок.

Том устало трёт глаза и наливает воды. Прыжок добьёт и так полумёртвую команду.

Том садится в кресло. Том смотрит в мониторы. Том не завтракает. Он проверяет показатели навигации, медицинских капсул, внешних камер и запасов энергии.

Под веки будто насыпали раскалённого песка. Браслет-анализатор попискивает предупреждениями об истощении.

В медблоке спокойно.

– Доброе утро, страна, – Джун вяло машет рукой из своей капсулы.

– Доброе утро, киндер-сюрприз, – криво улыбается Том, разворачивая кресло к собеседнице.

Джун издаёт короткий булькающий звук. Это должен был быть смех.

– Ты уже в курсе, да? – вопрос выходит скомканным. Ей тяжело ворочать языком.

– Прости, если это было государственной тайной, – Том разводит руками. – Я подпишу договор о неразглашении.

Том тогда поговорил с Бригадиром. Колонисты были обеспокоены зависшим на орбите «Чёрным лебедем». Том честно хотел послать его нахер. Его, его ебучую колонию и не менее ебучую инициативу. С особым наслаждением он бы сбросил бомбу на бликующий снизу купол, но жизнь научила расставлять приоритеты.

Сначала команда. Месть потом.

– Как остальные? – тихий голос Джун выводит из оцепенения.

Пилот устало запрокидывает голову и медленно выдыхает через рот. Он выглядит почти как остальные члены экипажа. Полумёртвым.

– В искусственной коме, – бесцветным голосом отвечает Том.

– Ты похож на овощ, – не к месту говорит Джун.

– Такой же сочный и спелый? – Том игриво вскидывает бровь.

– Вегетативный.

Первая и единственная шутка за последние две недели. И Джун снова отключилась. И корабль снова стал напоминать склеп. Такой большой и весь для Томаса.

***

– Том? Том! Помоги мне!

Том мечется на койке. Он знает что спит, но что-то не даёт проснуться.

Он видит множество красных глаз. Множество тянущихся к нему рук. Множество искривлённых пальцев. И неподвижного Боунса.

– Том, помоги мне! – сидящая над ним рыжеволосая женщина безуспешно пыталась закрыть рану на боку парня. – Том, пожалуйста!

И Том рвётся к ней. Под ногами что-то чавкает, в нос бьёт удушливый запах горелой плоти… А потом Боунс изворачивается и вцепляется зубами Тому в глотку. И уже нет никакой рыжеволосой женщины. Есть только боль и удушье.

И Том просыпается.

Браслет-анализатор больше не пищит. Том снял его как-то перед спаррингом с дроидом, а потом случайно сломал. Или специально.

Одиночество выматывает. За время пути он успел связаться с несколькими мед-станциями и отправить им отчеты о состоянии команды. И попросить не совершать гипер-прыжки в радиусе светового года от корабля.

«Мутаген не будет убивать носителя, он жить хочет».

– Ты облажался, Боунс, – пишет Том в своём дневнике. Или письме. – Но спасибо, что предупредил. Я оценил шутку. Жаль, что получилось не смешно.

Наивный, влюблённый еблан…

***

«Привет, мам!

Это бессрочное письмо, и если ты его читаешь, значит, я нашел того, кому можно доверить отправку. Здесь не будет вопросов к тебе, только мой монолог, что ли. Ну или повинная, как больше нравится.

Я все еще работаю в «Звездной Пристани», и мне это по вкусу. Отношения с другими жителями неидеальные, но мы все привыкли друг к другу. Раньше я присылал фотки, ты примерно знаешь, как тут что выглядит, так что мне не скучно здесь, на одном месте в почти (не таком уж и) пустынном мирке.

Я пишу, чтобы сказать, что я никогда не вернусь домой, и, скорее всего, вообще прекращу с тобой общение.

Это не твоя вина, правда. Я уже не я сильно изменился за последние годы, и теперь я часть своей колонии. Так уж получилось. Не горюй особо, ты же такая сильная! Думаю, ты сумеешь без меня.

Я тебя не забываю, но ты выходишь из приоритетных фигур моего сознания (это не мои слова, чувак тут один красиво сказанул). Я помню все, что с нами было. Просто теперь я буду жить для колонии.

Не знаю, что еще добавить.

Твой сын Костян, все тот же мелкий оболтус, только теперь отправившийся в новую жизнь».

Два идентичных письма прибыли на адрес немолодой низкорослой женщины с красными волосами.

На одном письме стоял официальный штамп колонии «Звездная Пристань».

На другом – марка неизвестного частного перевозчика почты.

***

Выдержки с новостных сайтов:

– «Колония «Звездная Пристань» закрывается на карантин! Директор дал пояснения, подробности на стр…»;

– «ЭПИДЕМИЯ НА «ЗВЕЗДНОЙ ПРИСТАНИ»! ГМО ИЛИ ТЕРАКТ?!»;

– «УРОЖАЙ ОТРАВЫ – ЧЕМ КОРМИТ ЛЮДЕЙ ЗВЕЗДНАЯ ПРИСТАНЬ»;

– «Колония «Звездная Пристань» под угрозой банкротства и расформирования. Анонимные интервью пострадавших от некачественной продукции»;

– «Новое интервью от директора скандальной «Звездной Пристани»: «Мы не собираемся сдаваться из-за клеветы конкурентов!»;

– «МУТАГЕНЫ, ТРУПНЫЙ ЯД, НЕИЗВЕСТНЫЕ БОЛЕЗНИ ИЗ САДОВ «ЗВЕЗДНОЙ ПРИСТАНИ»;

– «Спонсоры «Звездной Пристани» игнорируют голос народа. Пикеты за закрытие колонии продолжаются…»;

– «СРОЧНО: ПОЖАР НА «ЗВЕЗДНОЙ ПРИСТАНИ»! Предварительные данные, число жертв…»

За два года карантина случилось немало всего, но очень мало хорошего. Хотя жители продолжали трудиться, товар почти не находил покупателя, ведь началась информационная травля. Несложно догадаться, с чьей стороны подул мстительный ветерок, быстро превратившийся в ураган, нагонявший на точки связи «Звездной Пристани» орды журналистов-падальщиков, каких-то дотошных экспертов, рвавшихся через блок карантина ради исследований, чиновников «я-за-народ», диванных критиков и доморощенных носителей справедливости.

Изможденные прессованием ксеноморфы сумели на некоторое время отпугнуть любопытных фотографиями и видео-вырезкой о якобы жуткой болезни нескольких рабочих. На самом деле это были тщательно выверенные и подредактированные кадры съемки трансформации в зверюг, но люди видели только чужую боль и ужасающие искажения тел. После этого людей пришлось успокаивать якобы найденным лекарством. Все эти «якобы» не дали колонии долгожданного покоя, вскоре ситуация снова захирела.

Не на что было покупать продукты извне, а последние компаньоны «Звездной Пристани» отвернулись от нее, дабы не замараться о грязную репутацию. Колонисты лишились мяса-птицы-рыбы, солей, специй, много чего другого. Только воду им пока еще поставляли. Поскольку удобрения тоже не привозились, запаршивели грибные плантации, много жителей получили отравление от них. Грибы больше не росли. От перехода на полностью растительную пищу хищно-всеядные ксеноморфы начали страдать уже физически, как муравьи-листорезы, оставшиеся вдруг без питательной плесени.

Муравейнику грозило вымирание.

Бригадир не спал сутками и неделями, пытаясь вывернуться из сложившейся задницы, но к всеобщим мозговым штурмам приходилось прибегать все чаще, а идеи заканчивались. Клетка, в которую превратились купола, давила.

Мысль о том, чтобы покинуть колонию, посещала ксеноморфов все чаще, но они не умели питаться планктоном, а больше живности на поверхности планеты не наблюдалось. Коллективное предчувствие окончательной расправы заставляло некоторых от страха терять контроль над той самой частью рассудка, что отвечала за личность. Никто не мог поддержать собрата, потому что общий разум показывал – сейчас все в одной лодке, а Бригадир уже не справлялся с должностью альфы.

Убирать его не было смысла – лишиться вожака без замены в такое трудное время гибелеподобно.

Когда однажды ночью чудовищный взрыв разнес гаражи и устроил пробоину в центральном куполе, никто даже не удивился. Бело-зеленые клубы пламени стремительно выжигали смесь газов, образовавшуюся из-за засасывания атмосферы.

Единый воздухопровод. Спустя минуту, горело уже всё.

Когда прибыли спасатели, их встретили догорающие руины. Выгорели даже каменные и огнеупорные металлические конструкции. От жителей сохранились куски особо толстых деформировавшихся до неузнаваемости костей.

Удивительно, но остались двое выживших – на самом нижнем уровне подземелий, где пламя не сумело набрать полную силу. Спасательная группа выяснила, что колонисты охраняли гряду, в которой на дробленке из трупов своих больных товарищей пытались выращивать съедобные грибы.

Выжившие получили ужасающие ожоги, и было видно – в последние секунды пытались закрывать друг друга от огня, но одному все равно досталось больше. Он впал в глубокую кому, тогда как его товарищ пришел в себя в клинике.

Повезло, как утопленнику.

Константин осознавал себя существующим. Он был.

Сквозь оглушающие всплохи боли по всему телу в голове ясно всплывали подробности о годах жизни в колонии, а еще трескучий шум.

Мозг посылал в эфир запросы на «соединение» с собратьями, и ничего не получал, терзаясь от этого паникой и желанием перепроверить, точны ли данные. Повтор за повтором, круг за кругом, Боунс глох от трескучей тишины.

Потеря сигнала оказалась болезненнее сгоревшего до костей мяса.

Они с мозгом напару осознавали, что стая мертва. Что больше не перекинуться идеями с приятелями, не подкатить к девушкам, не поспорить с упертым сисадмином и не выпить соку в компании взаимной неприязни с Бригадиром.

Он в окружении чужеродных организмов, чужого тяжелого воздуха, болезненной гравитации.

Вся колония погибла, а он, виноватый в этом, лежит где-то на белой постели и бесконечно умирает от пустоты в голове.

***

– Алина Саксатова? Мы ждали вас раньше.

– Далеко живу. Долго искала деньги, долго добиралась, – низкорослая женщина с густой сединой в красных волосах нетерпеливо ждала, пока ее оформят в регистратуре клиники. – Что там с моим сыном?

– О, это вам лучше обсудить с доктором… Она скоро подойдет, потерпите, пожалуйста.

Конечно, пяти недель ожидания не хватило ведь…

Врач оказалась рослой и сильной брюнеткой с повадками гордой пантеры. Но прибывшую издали мать пострадавшего она приняла со всей возможной деликатностью. То бишь, решила подготовить к шокирующему зрелищу.

– …Пострадало почти что 70% поверхности тела, такие шрамы не закроет никакая пластика. Несмотря на сильное истощение организма, пациент ничего не ест и не пьет, приходится держать на искусственном питании.

– Он говорил что-нибудь? – мать взялась за голову. Скупая радость того, что ребенок жив, перебивалась болью за его инвалидность и размышлением о том, сколько же хоть примерно денег может уйти на лечение, и где их доставать.

И с каждым новым объяснением врача проблемы обретали все больший вес, как будто старались затянуть в черную дыру.

– Только бессвязно кричал первые несколько часов после пробуждения. Даже, простите, выл, – докторша словно бы сконфузилась выбранному описанию. – Мы все понимаем, боль ужасная. Держим на препаратах.

– Так он, наверно, ничего не соображает под колесами, – порывшись в сумке, Алина нашарила бутылку воды и сделала глоток, чтобы успокоиться. – Черт подери, кто же мог так безжалостно спалить колонию…

– Несчастный случай? – осторожно предположила врач. – На вашем месте, я бы не спешила судить, пока эксперты все не выяснят…

Мать пострадавшего хмыкнула. «На вашем месте».

– Вы вправе считать, как хотите, – спохватилась брюнетка. – М-м… Насчет лекарств – современные препараты не вызывают помутнение сознания. Если пациент по какой-либо причине ведет себя невменяемо, это не связано с лекарствами.

Тяжко вздохнув, Алина потерла лоб рукой и попыталась понять, готова ли она сделать решительный шаг и увидеть, что именно жизнь оставила от ее крепыша-сына.

Боунс не отреагировал на появление женщины в палате, продолжив неподвижно сидеть. Ссутуленные плечи и выпирающая угловатость скелета визуально делали его еще меньше, чем на самом деле. Бинтовые наклейки скрывали незажившие химические ожоги, в некоторых местах уже образовались красные шрамы. Почти все волосы сгорели, голову тоже закрывали бинты. Трубки капельниц казались связывающими путами.

– Костя… – женщина механически провела ладонью по своему лицу, надеясь стряхнуть с него кошмар. – Костик. Прости, что я так долго не приходила.

– Я пойду, – предупредила доктор. – В коридоре санитар, зовите, если что.

Алина слегка кивнула, сидевший же в постели парень никак не отреагировал.

Посидели молча. Женщина разгладила одеяло в ногах сына.

– Получила твое письмо. Даже дважды, это было немного странно, но ничего. Не сержусь на то, что ты написал, если что, – она шмыгнула носом, понимая, что, если вдруг ее дитя превратилось в «овощ», то им обоим мучиться с этим до конца жизни. – Ситуация изменилась. Когда ты поправишься – домой вернемся… Там ремонт сделан, сосед помогал. С кошкой познакомлю, такой толстой и белой, тебе обязательно понравится…

Для дальнейшего монолога пришлось достать из сумки платок и промокнуть глаза от обильных, очень, очень долго сдерживаемых слез.

– Было бы здорово, если бы ты ответил хоть что-нибудь. Или знак подал, Кость…

Когда она подняла взгляд, то сквозь влагу и слипшиеся ресницы увидела, что парень на нее смотрит, и вздрогнула. В до этого пустых багровых глазах теперь пробудилось от дремоты нечто хищное, чужеродное. Насколько Алина помнила, даже у раздраженного или озлобившегося Константина такого взгляда никогда не бывало.

Перед ней будто сидело что-то, нарядившееся ее блудным сыном. И голосом ее сына оно медленно глухо проговорило:

– Я вас не знаю.