Текст книги "Пустой дом (СИ)"

Автор книги: МаксВ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Тимофей покачал головой:

– Всю свою сознательную жизнь пытаюсь ответить на эти вопросы, и тебе сколько раз растолковывал – я в той жизни был совершенно бессилен что-либо сделать, а уж тем более изменить. Родитель был совершенный монстр, а я слишком мал, чтобы этому противостоять. Он умел имитировать любые эмоции, чтобы вызвать нужную ему реакцию, чтобы убедить собеседника в своей правоте. Сломал и исказил психику на всю оставшуюся жизнь. Он это умел делать в силу своей природы, и к тому же обучался этим методам по работе. Взывать его к какой-нибудь гуманности по отношению к собственному ребёнку – совершенно бесполезно. Ему эти нюансы были до фонаря. Доброта и злость, страх и юмор для него ничего не значили. Да и вообще, мнение другого человека на любую тему нисколько не интересовало – быть правым мог только он один. Он просто обожал управлять другими, причём через унижение. Особо любил вторгаться в личное пространство – помню, как он пристально смотрел в глаза, наклонялся ближе, пододвигался, и так далее, и в том же духе. И это была очень эффективная стратегия – запугивал и контролировал полностью. Всегда мнил себя высшим существом, урод. Самые ласковые слова, которые у него для меня находились – балбес и бестолочь. Потом идёт «засранец», «гавно собачье», ну и в итоге: «Прибил бы, рука б не дрогнула!» Как-то раз чуть было не прибил. В парке, ударом в грудь сбил с ног, а потом пинал под жопу и по ногам, пока я пытался на карачках встать на ноги и убежать. Скотина.

Маргарита тронула его за руку:

– Слушай, Тимоха, извини, опять я тебя спровоцировала. Воспоминания эти совсем не нужны.

– Да всё в порядке Рита, не беспокойся. Я привык. Давно уже.

– Самый верный метод, иначе можно с ума сойти.

– Да, согласен. Слушай Маргоша, я, наверное, пойду – устал за сегодня. Да и завтра надо пораньше подняться, собираюсь одного бездомного поискать.

– Тимоша, ты на меня не обиделся?

– За что, Рита? Нет, конечно! Сидим, спокойно разговариваем. Обижаться не на что, перестань так думать! Мне на самом деле идти нужно.

– Ладно, хорошо. Ко мне сейчас тоже подойти должны, ты тогда собирайся потихоньку.

*****

Палинский поднялся с дивана, накинул куртку и вышел. Прохладный и свежий воздух на улице оказал животворное действие – к концу разговора с Маргаритой он чувствовал себя уставшим как после напряжённого трудового дня, но теперь, шагая по натоптанной тропинке во дворе, и вдыхая вечернюю прохладу, даже немного развеселился, и принялся мысленно планировать предстоящий вечер: «Доберусь до хаты, заварю чаю, и киношку поставлю – «Мост Ватерлоо». Там, кажется, Вивьен Ли в главной роли. Интересно. Как она там сыграла. По-моему, с её участием только «Унесённых» и смотрел. Да, так и сделаю – хватит уже голову над маньяками ломать, отвлекусь».

Оказавшись дома, он переоделся, принял душ, и выйдя из ванной, неожиданно для самого себя свернул в комнату, прилёг на диван. Сон навалился в тот самый момент, когда он коснулся головой мягкого подлокотника. Сознание не успело зафиксировать переход в другое состояние, и восприятие окружающего сохранилось в режиме продолжения реального действия. Тимофею показалось, что раздался звонок от входной двери. Он поднялся, вышел в коридор и открыл. На площадке перед ним стола Вивьен Ли, причём на голове её кокетливо торчали в разные стороны туго сплетённые косички, и одета женщина оказалась соответственно – белый, подшитый воротничок на коричневом, школьном платье, и чёрный, с широким накладным карманом фартук. Знаменитая американка удивлённо глянула на него, и на чисто русском языке возмущённо выпалила:

– Тимоха, ты почему не готов ещё? Одевайся быстрее, не то Митрофаныч кабинет закроет, давай быстрее, я внизу буду, – и, развернувшись, побежала вниз по лестнице, дробно отстукивая каблуками по ступенькам.

Нисколько не удивившись такому повороту событий, Палинский вернулся в комнату, поменял спортивные штаны на джинсы, и вышел на площадку. Сразу остановился, с удивлением глядя вперёд – противоположная стена исчезла, а вместо неё красовалась какая-то конторская, или, судя по цвету краски – белёсая больничная перегородка с большими стеклянными переплётами в верхней части. Вдруг из-за фанерного щита в полный рост показался человек, до этого, очевидно, прятавшийся за ним, сидя на корточках. Это был его отец! Одет он был в летний, времён детства костюмчик Тимофея – короткие шорты и кофточку-поло, ярко-бордового цвета с россыпью голубеньких цветочков. В правой руке держал топор с укороченной рукоятью. Страха не было, только мелькнувшие мысли: «Как он это на себя натянул? И топора этого я давно уже не видел, мясо им рубить удобно – тяжёлый такой…» На лице неожиданно появившегося незнакомого человека, а иначе Тимофей его теперь не воспринимал, отчётливо читалось безумие, и знакомый, безудержный гнев. Лицо исказилось в злобной гримасе, человек стремительно побежал к фанерной двери, страшно зарычал: «Ы-ы-и-и!!», перепрыгнул перегородку, свалил его с ног, и принялся наносить удары топором по груди.

Почувствовав колкую боль, он сразу проснулся, и со страхом начал осматриваться в тёмной комнате – ночь полновластно вступила в свои права.

Перейдя на кровать, долго ворочался с боку на бок. Стараясь выгнать из памяти жуткую картину напавшего с топором безумца, понемногу провалился в спасительное забытьё…

*****

Поднявшись рано утром, Тимофей наскоро позавтракал, и отправился в парк на Жукова, в надежде найти там Саню, с которым так удачно столкнулся в свой прошлый визит к старику-антиквару.

На остановке зашёл в Пятёрочку, взял пару пачек сигарет – неизменный презент встретившимся на пути бездомным. Доехав до конечной, отправился в парк. Но, в полном соответствии с положениями «Закона Паскудства», Саню он там не встретил. Уже собравшись уходить, заметил сидящих на крайней скамейке двух бомжей. Решил подойти поговорить, надеясь, что они может быть подскажут, как его найти. Поравнявшись с «отдыхающими», сразу заметил напряжённость во взглядах: «Чего тебе нужно, прохожий? Иди себе, куда шёл». Чтобы разрядить обстановку, достал из кармана купленные сигареты, и поздоровавшись, церемонно протянул каждому по пачке:

– Доброе утро, уважаемые.

Не менее церемонно дары были приняты, и последовал закономерный вопрос:

– Чем можем помочь, добрый человек?

Строго в соответствии с уличным этикетом, Тимофей слегка поклонился, и почти «шаркнув ножкой», представился:

– Тимофей, по батюшке – Олегович. В эти чудные края меня привела одна небольшая проблема – ищу одного хорошо знакомого мне человека по имени Санёк. Дело в том, что мы с ним в предыдущую встречу не закончили беседу, а она была очень важной, и сегодня я решил навестить своего приятеля. Но так и не нашёл. Увидев вас в благостном расположении духа, решил побеспокоить просьбой о помощи – может встречали такого?

Клошары с сосредоточенными лицами переглянулись, по очереди представились:

– Сергей, Дима, – и с разочарованием синхронно покачали головами. Сергей, на голове у которого красовалась широкополая фетровая шляпа, ответил:

– Извините, Тимофей Олегович, сегодня Саша здесь пока не появлялся. Если встретится, обязательно сообщим ему, что Тимофей Олегович срочно искал.

Представившийся Дмитрием, вежливо уточнил:

– А где Санёк живёт, хрен его знает, у нашего брата жилья нет, сам понимаешь. Так бы подсказали.

– Ладно, братцы, спасибо. Пойду, по кварталу погуляю, может где попадётся, – ответил ему Палинский, и отправился в обратную сторону. Ещё не дойдя до автобусной остановки, с облегчением выдохнул, увидев знакомую фигуру – Санёк внимательно промышлял в урне окурки. Уже подходя ближе к нему, громко поздоровался:

– Саша, привет!

Тот поначалу испуганно начал оглядываться, но заметив приближающегося Тимофея, прищурился:

– Здравствуйте, – и повнимательнее посмотрев на подошедшего, узнал, – Мы с вами встречались недавно, в парке вон, да? Как здоровье? Извините, запамятовал имя, напомните.

Палинский развел руки:

– Бывает, Тимофей я. Саня, я тебя как раз ищу. Был в парке, и сигареты, что для тебя приготовил, отдал двоим ребятам, там на лавочке сидели. Подожди минутку, сейчас в кафе зайду, возьму. Не уходи пока.

Зайдя в «Аметист», увидел за стойкой бородатого бармена, который увлечённо протирал длинную стойку – посетителей в утренние часы пока не было:

– Уважаемый, пару пачек курева продадите?

Тот остановился, глянул на вошедшего:

– Закажите хоть что-нибудь, – и указал рукой на табличку за спиной: «Табачные изделия отпускаются только клиентам нашего заведения».

Тимофей кивнул:

– Отлично. Двоих накормите?

– Конечно.

– Со мной ещё приятель, но он не по дресс-коду одет. Обслужите?

– Конечно, мы всем рады.

Тимофей вышел на улицу, подозвал Санька:

– Заходи, позавтракаем!

Увидев ещё одного вошедшего, бармен поморщился, но вежливо указал жестом руки на свободный столик возле входной двери:

– Присаживайтесь вот сюда поудобнее, что кушать будем? Меню на столике, смотрите, – И, глядя на клошара, добавил, – В туалете можете освежиться.

Бомж важно прошагал в туалет, умылся, и тщательно почистил руки. Вытираясь, извёл половину контейнера бумажных полотенец. Присев за столик, надиктовал подошедшему бармену, он же оказался и официантом, заказ – солянку, плов и салат оливье. Тимофей попросил то же самое, и ещё пару пачек Кэмел. Через несколько минут заказ был подан, и Санёк с нескрываемым голодным удовольствием приступил к горячему бульону:

– Вот в кои веки соляночкой разнообразие в рацион внесу. Живу-то щас как князь – всё есть на ужин. Груня меня закормила. Выносит в контейнерах, а солянки вечером не делают. В «Норде» солянка только в бизнес-ланче есть. А я только в ужин могу туда являться.

Палинский с улыбкой посмотрел на него:

– Кушай, кушай. Саня, я чего тебя искал – помнишь, ты мне в тот раз рассказывал, что когда в больничке лежал, то с тобой рядом лечился бывший милиционер?

– Помню, конечно.

– А что с ним сейчас, не в курсе?

Отодвинув пустую тарелку в сторону, и приступая к плову, собеседник уточнил:

– А что, нужен?

– Ага. Если знаешь, где он может жить, то вообще сказка была бы.

Санёк кивнул:

– Адрес у него простой, я запомнил – Афган, палата номер тринадцать.

Тимофей изумлённо ответил:

– Слушай, действительно простой. Я понял, – Афганом в Тайгарске называли восьмиэтажный дом – «тот, что рядом с Лениным» стоит. Эту многоэтажку построили в восьмидесятые годы для ветеранов-афганцев. Название родилось само собой, да так за домом и осталось. Балконным фасадом дом выходил на площадь имени Ленина, чей пятиметровый памятник и стоял в её центре. Услышав ответ собеседника, Тимофей сразу понял, где предстоят последующие поиски. А тот, довольный, что смог оказать нужную услугу, уточнил детали:

– Ну вот, Тимофей, если мужик этот живой, то там и найдёшь его. Хотя, может и поменял жильё. Но другого адреса я не знаю.

– Спасибо огромное, Саня! Сильно помог.

В этот момент к столику подошёл бородатый официант-бармен со счётом в одной руке, и парой пачек сигарет – в другой. Глянув на цифру, Палинский рассчитался, и когда тот удалился, молча пододвинул «Кэмел» в сторону собеседника:

– Санёк, это тебе.

Клошар вежливо поблагодарил, и когда они уже вышли наружу, спросил:

– Скажите, а на что человек этот понадобился?

Тимофей особого секрета из своих розысков делать не стал, но и в подробности не пустился:

– Да вопрос возник по его бывшей работе. Там тема одна была, как раз в тот период, когда он служил. Может помнить. Кстати, у него с памятью как было, не скажешь?

Закуривая, Санёк с удовлетворением кивнул:

– Память у него в больничке была отличная! Когда он от уколов отходил, много чего рассказывал. Помнил всё в деталях. Шибко на Контору ругался. Говорил – всю жизнь испортили, гады! Так и говорил. Если жив, то уже старенький должен быть. Может ещё повезёт тебе.

– Да, спасибо. О – и самое главное, его как зовут?

Саня разулыбался:

– Смотри-ка, точно – чуть не забыли! А это важно. Помню, конечно – Петренко Владимир Леонидович.

Тимофей улыбнулся:

– Саша, ну ты меня от многих хлопот избавил! Спасибо огромное!

– Пожалуйста. Ты, Тимофей, заходи, если что. Поболтаем.

– Если что, подбегу. До встречи.

– Давай.

Прихрамывая, Санёк отправился в сторону парка, а Палинский достал мобильник – времени ещё было достаточно, стоило договориться с Чащиным о встрече, тем более что вопросов к нему набралось достаточно.

*****

Семёныч взял трубку сразу:

– Привет отпускник! Поди на Мальдивах вялишься?

В первый момент после его слов Тимофей опешил, и несколько секунд молчал, не зная, что ответить. Не выдержал, и рассмеялся:

– Александр Семёнович, ты меня с кем-то спутал! Это я – Палинский, Тимофей, который!

– Тимоха, да я знаю кто ты. Просто подумал, вдруг чудо свершилось, и ты на отдых куда поехал. Не поехал?

– Да хватит уже прикалываться, здесь я – в Тайгарске! Звоню – встретиться хотел.

– Всё, больше не шучу. Понял тебя. Ты сам где сейчас?

– На конечной, у Аметиста стою.

– Вот и хорошо. Значит так, Тимоха, смотри – я иду в больничку, это которая в посёлке тепловиков. На улице – тепло. Если не против, выдвигайся ко мне сюда. Пока сядешь на маршрутку, да доедешь, я уже и закончу, у меня там дел немного. А ты подходи в сквер, что напротив Одеона, там ремонт отличный летом сделали – клумбы новые разбили, асфальт укатали, и лавочки нормальные поставили. Там присядем, и обсудим всё. Что скажешь?

– Ну хорошо, я не против, давай там поговорим.

– Тогда езжай. Если меня в скверике не будет, ты возле Одеона поскучай, я всё одно подойду. А то может, и я тебя буду дожидаться. Договорились?

– Всё, еду.

Прерывая сигнал на мобильнике, Палинский уже запрыгивал в маршрутный ПАЗик, и уже через минуту ехал в сторону встречи. За окном убегали назад знакомые фасады домов, голые деревья, и бредущие по своим неотложным делам путники. Выйдя через несколько остановок, Тимофей зашагал в сторону Дома культуры тепловиков, получившего «общенародное» название Одеон ещё в незапамятные времена, в самые первые дни своего существования. В глубинных слоях людской памяти уже не сохранилось имя того, кто первый сравнил фасад этого заведения, выполненный в античном стиле, с обликом известного французского театра, но название прижилось навечно, не требуя смыслового подтверждения. Подходя к назначенному месту, Тимофей уже издали заметил сутулую фигуру Чащина, шагавшего с противоположного конца улицы. Увидев его, обрадованно помахал рукой, и уже оба направились в сторону сквера. Поздоровавшись, Семёныч сразу предложил присесть на ближайшую лавочку:

– Давай, вот тут расположимся. Видал, как скверик облагородили? Приятно посмотреть, а то последние несколько лет сюда вообще зайти было страшно – тут лужи, там – ямы. Ну рассказывай, Тимоха, какие инфонаходки нарыл?

Задав вопрос, Чащин, не дав Тимофею даже начать, перескочил на свои новости:

– Да, слушай, расскажу, пока из памяти не вылетело – я тут на днях был в клубе ветеранов МВД, мы иногда собираемся пообщаться.

– А где это? – уточнил Палинский.

– Здание рядом с гостиницей, вроде «Мимоза» называется, ну на площади у городского дворца. Построили недавно. Там второй этаж только для ветеранов. В любое время можно приходить. Так вот, я там ребятам вопросы позадавал, и один человек, из старых оперов, припомнил, что был такой прецендент – один наш сотрудник угодил в психушку из-за запоя и «белочки». Вот только пенсионер не упомнил его фамилии – очень уж давно всё произошло. Ещё он сказал, что в «дурку» тот попал по заявлению сотрудника Очистки. И ещё выяснилось, что тот сотрудник, который из наших, милиционер то есть, как раз занимался оформлением того самого преступления о массовом убийстве бомжей в подвале дома, который находится через дорогу напротив отдела.

Тимофей покачал головой:

– Что-то совпадений слишком много вокруг этого дела. И что ещё?

– А ещё вот что – тот сотрудник Очистки как раз и являлся тем человеком, который притащил в дежурку подозреваемого, и сопроводил оперов к спуску в подвал.

– Ещё и это совпало? – не удержался от замечания Палинский.

– Да, Тимоха, именно так. И я вот что подумал – так он являлся сотрудником Очистки, то скорее всего он и мог обращаться с ходатайством о переквалификации уголовного дела в дело специального производства, по причине того, что лицо, участвующее в деле, то есть он сам – является лицом, проходившим службу и работающим в системе Очистки. Это – веское основание, по которому и могли засекретить дело в те времена.

– Видать, поэтому оно и пропало впоследствии, вполголоса отметил Тимофей.

Чащин кивнул:

– Не исключено, от этих ребят чего угодно можно было ожидать. Но ты почти угадал – я дозвонился до своего бывшего ученика, он сейчас уголовкой руководит, и попросил его о помощи – чтобы он обратился в спецфонд, и уточнил по номеру дела о его поступлении. Заодно и выяснить хотел, какого ученика я вырастил. Оказалось, что вполне достойного! Он узнал то, что мне нужно, в течении часа. Ему ответили, что по записям в журналах получается, что дело уже уничтожено решением комиссии по акту – всё как положено. А в акте обоснование – «В связи с тем, что большая часть текста недоступна для прочтения, восстановление его не представляется возможным». Всё оформлено, как положено, не прикопаешься – приказ на учреждение соответствующей комиссии, утверждение списка членов комиссии, решение комиссии, и акт уничтожения. Все печати, и все подписи – в наличии. Всё! То есть – дела физически нет. Ну, и имя того сотрудника уточнить тоже не удалось. Так что, Тимоха, розыск твой придётся сворачивать – больше мне ничего не удастся для тебя выяснить. Уж извини.

Тут пришло время его собеседника удивлять – Палинский в ответ бодро заявил:

– Да я уже выяснил!

Семёныч вскинул глаза:

– В смысле?

– Буквально вот сегодня утром нашёл того клошара, ну которого Санёк зовут, он мне и подсказал имя и адрес.

– Чей адрес?

– Александр Семёнович, ну ты что? Только что сам оправдывался! Адрес того самого опера, который в психушку попал. Санёк с памятью дружит. Даже имя вспомнил – Петренко Владимир Леонидович.

Чащин сокрушённо покачал головой:

– Ну ты молодец, Тимоха, тебе бы опером служить!

– Я и сам удивился. Повезло.

Семёныч не согласился:

– Да нет, везение тут не при чём. Это как раз твой упорный труд в одном направлении. В оперативной работе только такие усилия и дают результаты. Ладно, ясно. Чего думаешь дальше делать?

– Думаю завтра и сходить к нему. Адрес простой – Афган, квартира тринадцать.

– Да, проще некуда. Ну, Тимоха, если этот дед жив ещё, и соображает, то много чего расскажет тебе. Я думаю, если он этим делом тогда занимался, то и соображения должны быть по убийце.

– Надеюсь, – ответил Палинский, оглядываясь вокруг, и неожиданно для себя самого заговорил на совсем постороннюю тему, – Хорошо, что ты сюда предложил прийти. Тут, вокруг Одеона самый уютный район Тайгарска.

Чащин согласился:

– Это точно – аккуратный район, тихо всегда, машин на окружной дороге вокруг квартала немного. С одной стороны района крутой склон – внизу Пойма, с другой стороны железная дорога – тоже проезда нет. Считай, изолированная территория. Деревня, одним словом. Кто живёт, все, наверное, друг друга знают. Посторонних почти никого не бывает.

Тимофей помотал головой:

– Ну, по архитектуре тут одни сталинки, хрущёвок нет, больше можно назвать Крещёвской Швейцарией. Общий вид скорее европейский. Плохо только, что сам Одеон пустует, а раньше тут люди постоянно собирались. Вечерами летом были танцы. Весело жили! А сейчас вон танцплощадка практически развалилась – деревянная, уже почти в труху сгнила. Тихо тут, это верно. Наверное, домовых полно. Они должны в тихих местах селиться. Домовые, они такие существа – кормыши, что скажешь! Да, Александр Семёнович, вот ещё что беспокоит – в рассказе, который я от Попова услышал, ну помните, что ему поведал бомж Витёк. Вспомнили? Которого он спас в зимнюю бурю.

Чащин кивнул:

– Ну да, конечно, помню. Во-он там он его подобрал, – и указал рукой в сторону здания с четырьмя белыми колоннами.

– Да, точно! Так вот, до меня вчера вечером вдруг дошло – в его рассказе убийца затаскивал в подвал труп. Я на это даже внимания до вчерашнего дня не обращал, а это важно!

Семёныч заинтересованно слушал:

– Слушай, верно. И что?

– А по рассказу клошара в подвале обитали четверо человек; сам Витёк, и ещё трое – Григорий, Степан и Шахтёр. По его словам, маньяк подобрал с пола кусок трубы, и убил им троих человек. Сам рассказчик убежал, спасся. Всё уголовное дело «крутилось» вокруг только трёх жертв. Все трое были убиты всё тем же куском трубы. Но позвольте, а где тогда тот, четвёртый, которого маньяк затащил? Он куда девался? Как думаешь, об этом стоит задуматься?

– Тимоха, а ведь ты прав! В этом месте точно надо покопать! Я это тоже совсем упустил. Но при допущении, что такое действительно происходило. Мало ли что клошар наговорил. Но узнать стоит. Знаешь, я попробую уточнить о происшествиях в Городище на ту дату. Если заявление или рапорт в тот день были, то что-нибудь точно всплывёт. Может, даже и сегодня. Ну что, двинули по домам?

– Да, давайте пойдём уже.

*****

Проводив Чащина до остановки, Тимофей решил дойти до дому пешком. По пути из головы не выходили мысли о запланированном на завтрашний день визите: «Если я этого Петренко в Афгане не найду, мало ли что, человек в возрасте – то больше путей нет. Спросить тогда уже будет не у кого. Так всё и зависнет, не выясню кто убийца. Да и ладно – что тогда, не жить? Займусь здоровьем вплотную, а после – с Ритой пообстоятельнее нужно будет обсудить её достижения во снах. Что там у неё получилось? Придумала поди всё! А если нет? Иные миры… Очень интересно. Ну, вот и добрался».

Оказавшись дома, занялся хозяйством – вынес мусор, загрузил бельё в стирку, после приготовил ужин, и с чашкой чая отправился на любимый диван – устраивать кинопросмотр.

«Мост Ватерлоо» конечно же, впечатлял. В первую очередь – игра актёров. Тимофей настолько погрузился в атмосферу происходящего на экране, что непроизвольно напугался и вздрогнул от сигнала мобильника – звонил Чащин. Бодрый и весёлый тон его голоса с первых же слов обнадёживал:

– Тимоха, привет ещё раз! Ты как – здоров, или трезвый?

Шутки у Семёныча всегда были беззлобными, хоть иной раз и грубоватыми. Как говорил по этому поводу Пал Палыч: «Ментовской у тебя юмор, Саша – а это хуже, чем казарменный!», но Чащин на такие замечания никогда не обижался, продолжая подкалывать окружающих.

При эти словах, настроение Тимофея сразу изменилось – он даже почувствовал некоторое облегчение, и не отвечая шутливое приветствие, сразу стал спрашивать:

– Александр Семёнович, что-то узнал?

– Так точно, Тимофей Олегович. Узнал. Тут было проще всего – дата известна, примерный район тоже. Сразу в архиве взял сводку дежурного. И вот что удалось найти – в тот же день в том же квартале, неподалеку от того самого пустого дома был обнаружен истекающий кровью подросток с колотой раной в районе груди. Его на скорой доставили в «травму», которая на Застройке, и оперировали. Как пришёл в себя, участковый его сразу и опросил. По разговору был составлен протокол, в котором записано, что мальчик сообщил, что его ударил в грудь ножом незнакомый мужчина, который пристал с разговорами:

– Что так поздно один на улице? Приключений ищешь?

Подросток по-хамски посоветовал незнакомцу «пойти отдохнуть на печи, не то можно и на гору попасть», после чего тот выхватил из кармана нож, и ударил его в грудь. Больше он ничего не помнил. Очнулся уже в больнице.

Палинский перебил его:

– Так ты дело смотрел?

– Ну конечно! Я же тебе и рассказываю!

– Значит, имя пострадавшего известно?

Семёныч, конечно же, всё выписал в блокнот:

– Запоминай – Пантыгин Сергей Никифорович. Он жив и здравствует по сей день. Я его даже по адресу пробил, тоже запиши – улица Народная, дом сто семь, квартира пятая. Это та же улица, по которой дом с чёртом находится, только далеко на запад уходит, где квартал пятиэтажек построен.

Тимофей наморщил лоб, переспросил:

– Как говорите – Пантыгин? Сергей Никифорович? Похоже, я с ним знаком, если не однофамилец, конечно. Тот Пантыгин, которого я знаю – директор рекламного агентства. «Господин оформитель» называется. Контора находится в «Божьей коровке». Знаете, есть такая СТО-шка по Тойотам, в начале спуска на Пойму, у них ещё на крыше кузов «Жучка» установлен.

– Знаю, конечно. Покрашен под «божью коровку» – красный, в белых пятнах.

– Ну да, издалека видно. Вот этот «Оформитель» как раз там и расположен. Я у них баннеры заказывал, Пал Палыч их должен помнить. А Пантыгин сам ещё и художник, маслом пишет.

– Да ты что?

– Точно говорю – я на выставке в «Павильоне» как-то раз картины его видел – красиво рисует, маслом. Особенно портреты понравились. Всё понял, спасибо. Зайду к нему, поговорю. Это уже кое-что.

– Да должно быть, это он и есть – всё совпадает, имя фамилия. Такое бывает, конечно, но редко. Тайгарск – город небольшой, – согласился Чащин.

Палинский благодарно закивал головой, тут же опомнившись – собеседник ведь его не видит:

– Большое спасибо, что сообщил, Александр Семёнович, а я завтра собираюсь до Афгана добраться, Петренко поискать. Всё, до связи.

– Понял. Удачи, Тимоха, звони.