Текст книги "Корни Гедониста (СИ)"

Автор книги: Magnus Kervalen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Некоторое время они лежали неподвижно, переводя дыхание. Орофер слышал гулкое биение своего сердца. Он начал засыпать, убаюканный то нарастающим, то затихающим гулом дворца. Погружаясь в сладкую дремоту, король грезил о грядущем вечернем пире и о предстоящей ему охоте на варгов: то-то будет потеха, как сказал бы его могучий любовник… Тут Глорфиндель разбудил Орофера – потянулся через него к кувшину с вином, наваливаясь и прижимаясь к его бедру влажным от спермы членом.

– Ай да винцо у тебя, дружище Орофер! Винцо что надо! – похвалил он, сделав несколько жадных глотков прямо из кувшина. – А вот хоббиты у тебя жадные, кубка вина у них не допросишься, – Глорфиндель опять вспомнил свою стычку с господином распорядителем трапез. – А самый жадюга – такой толстый, как кабанчик, начиненный кашей – еще и нос передо мной задирает. Да что там говорить, каков король, таковы и подданные! – и он расхохотался так, что даже поперхнулся вином.

– Ступал бы ты к балрогу, братец Глорфиндель, – лениво огрызнулся Орофер, забирая у Глорфинделя кувшин. Сделав хороший глоток, он поднялся с постели, спустился с ложа и принялся омывать чресла в серебряном тазе для умывания. Вода уже остыла и приятно холодила разгоряченное тело.

Глорфиндель рассматривал его из-под полуопущенных ресниц, повернувшись набок и подперев голову рукой.

– Ох и хорош же ты, Орофер, ох хорош! – протянул он наконец. – Сколько ни гляжу, всё налюбоваться не могу. И сынок весь в тебя пошел, ладный да смышленный… Напрасно ты подложил ему свинью… эсгаротскую. Крепко он на тебя обиделся – я по глазам видел. Не простит он тебе новоявленного братца. Ведь он такой же, как и ты, – гордый, упрямый…

Орофер не ответил – лишь досадливо мотнул головой, откидывая за спину длинные волосы.

– А это что? – Глорфиндель приподнялся на локте. – Никак, след медвежьей лапы? – он слез с ложа и, приблизившись к Ороферу, потрогал шрамы на его плече.

Орофер снял с себя его руку и вернулся в постель.

– Мы попали в засаду, когда возвращались от Келеборна, – нехотя объяснил он.

– Это-то мне известно, – Глорфиндель плюхнулся на ложе рядом с королем. – А вот о Беорне ты мне ничего не рассказывал. Что хмуришься? Погляди-ка, прямо лицом потемнел! А я тебе так скажу, друг мой Орофер: нечего меня стыдиться. Вот и на мне его метка осталась, – он звонко шлепнул себя по бедру.

Орофер удивленно взглянул на старые, уже едва заметные шрамы на теле Глорфинделя.

– Разве не говорил ты мне, что это медведь тебя заломал?

– Говорил, ну так что ж? Разве я соврал? Медведь он и есть! – хохотнул Глорфиндель. – Экий он, когда разохотится… – Глорфиндель опять провел рукой по шрамам на плече Орофера. – И как он вас к себе пустил? Чужих-то он не жалует… Хотя, конечно, мужик он хороший, ничего не скажешь. Угрюмый малость – это да. Оно и понятно: если что ни день вокруг одно зверье, поневоле одичаешь. А хозяйство у него – огого, – Глорфиндель осекся и смущенно пояснил: – Ну, лошади там, овцы, пчелы – вот это самое. Из-за тех треклятых пчел я к нему в лапы и угодил.

Глорфиндель хлебнул еще вина и, откинувшись на спину, начал свой рассказ:

– Медку, вишь ты, мне захотелось, а как добыть его – не докумекал. Раньше-то всё хоббиты плошку перед носом ставили. Сунулся я в улей – и попал как кур во щи: спереди меня пчелы жалят, сзади меня хозяин пасеки… кхм-кхм… жарит, чтоб неповадно было, значит, без спросу чужим медом лакомиться. Но потом ничего, задружились мы с ним. Целую неделю были не разлей вода, пока он морду мою опухшую лечил и, гм, задницу пользовал разными целебными снадобьями. Душевный оказался парень. Уговаривал меня подольше погостить, но я уж больше не мог. Заждались меня в твоих краях, да и, сам понимаешь, зад всё ж таки не мифриловый. Если бы Беорн хотя бы медведем не оборачивался, когда распалится, еще бы ничего, а так… Словом, мочи моей больше не было. Взял я с собою Беорновы гостинцы, сел на коня – и был таков. А медок у него хорош, нигде больше такого не пробовал. Славный медок… А лепешки медовые у него какие! Я ими всю дорогу от Беорнова логова до Зеленолесья объедался. Уж больно вкусны, – Захмелевший Глорфиндель весело взглянул на Орофера. – Может, как с варгами разделаемся, заглянем к нашему общему знакомцу? Давненько я его не проведывал. Да и вдвоем, думаю, полегче будет с ним справиться.

Орофер отвел глаза. Этот разговор начинал его раздражать: великому и могущественному королю эльфов совсем не хотелось, чтобы Глорфиндель разболтал о его странном приключении всему Средиземью. Впрочем, даже если простодушному воителю хватит такта не рассказывать об этом каждому встречному, спесивого короля коробило, что Глорфиндель знает о его мимолетной слабости.

Чтобы отвлечь Глорфинделя от мыслей о Беорне, Орофер прервал его и произнес вкрадчиво:

– Не окажешь ли ты мне одну услугу, любезный Глорфиндель? Ступай, отыщи моего сына. Поговори с ним… Убеди забыть пустые обиды. Пусть сегодня же ночью явится ко мне, – он посмотрел на Глорфинделя проникновенным взглядом. – Я знаю, принц доверяет тебе как старшему другу. Он прислушается к твоему совету.

Глорфиндель, польщенный, вскочил с ложа. Наслаждение, испытанное с Орофером, будто бы не утомило, а, напротив, укрепило могучего воина. Разгоняя хмель, он плеснул себе в лицо из ковша с водой, наскоро оделся и, поправляя пояс, сказал королю:

– Это ты хорошо придумал, Орофер. Это ты молодец, хвалю. Негоже ссориться с единственным сыном из-за какого-то эсгаротского приблудыша. Трандуила-то я уговорю, не сомневайся, – а как придет он к тебе в опочивальню, тут уж ты не оплошай, – подмигнув Ороферу, Глорфиндель скрылся за дверью.

Король остался один. Раскинувшись на смятых шелковых простынях, он смотрел невидящим взором на зеленый балдахин над собою, расшитый золотыми птицами. С непонятной тревогой Орофер думал о том, сумеет ли Глорфиндель смягчить сердце гордого принца. Снова и снова вспоминались ему слова старого друга о том, что Трандуил никогда не простит отцу нанесенной им обиды – и Орофера начинали терзать сомнения, правильно ли он поступил, взяв во дворец своего бастарда. А сомневаться своенравный король не любил. Он всё ещё немного сердился на сына за его непокорность – но одновременно Ороферу нравилась эта его черта. В конце концов, разве не таким должен быть наследник великого короля? Орофер улыбнулся своим мыслям. Дожидаясь Трандуила на парадном королевском ложе, он нетерпеливо и взволнованно предвкушал их примирение.

========== 19. Недостойный сын ==========

В королевскую опочивальню Трандуил так и не пришел. Не появился он и на ужине в парадной трапезной, где эльфы Зеленолесья шумно пировали с людьми из Озерного города и всякий славил великого короля Орофера, будущего изгонителя варгов. Место по правую руку короля пустовало. Не в радость были ему этим вечером музыка и песни, разговоры о предстоящей охоте и цветистые славословия придворных. Король всё посматривал на распахнутые двери трапезной в надежде, что в них покажется Трандуил. Но своевольный наследник так и не пришел.

В гневе и смятении король покинул трапезную. Он прогнал Эстелира, который увязался было за ним: Орофер сердился на ни в чем не повинного бастарда так, словно это он был причиной его ссоры с принцем. Эльфы уже шептались о незаконнорожденном сыне короля. Поговаривали, появление единокровного брата так уязвило законного наследника, что тот вознамерился покинуть дворец. Зная Трандуила, Орофер опасался, что эти слухи недалеки от правды. Короля переполняло негодование: Трандуил – его сын и обязан беспрекословно подчиняться воле отца, а не оспаривать королевские решения! Как смеет он не являться на зов Орофера? Как смеет выказывать непокорность? Великий король эльфов не потерпит разлада в своем доме!

Так распалял себя Орофер, мечась по опочивальне. Чем дольше Трандуил не приходил, тем больше Орофер раскаивался в своем поступке – и тем больше страшился, что гордый принц не станет искать примирения. Пропасть между Орофером и его сыном становилась всё шире… И потому король разжигал в себе ярость, чтобы скрыть за нею отчаяние. «Недостойный сын! – думал он – и лицо его горело. – Непочтительный сын! Я оказал ему честь, приблизил к себе, раньше срока возвысил над всеми – и вот как он отплатил за мое великодушие!» Орофер резко остановился, бурно дыша. Что ж, если Трандуил не желает являться к отцу – славно! Орофер сам отыщет его. Отыщет и проучит, как нашкодившего мальчишку! Слишком рано Трандуил возомнил себя зрелым мужем, слишком рано позабыл, кто он таков на самом деле – ну, так Орофер ему напомнит!

Воодушевленный, король бросился к дверям. Он изо всех сил хмурился и изо всех сил сдерживал довольную улыбку. Даже самому себе Орофер не желал признаваться, что выдумал это нелепое «наказание» лишь для того, чтобы появился повод самому найти сына. Дернув за ручку двери, король шагнул за порог – и оказался лицом к лицу с Трандуилом.

На миг они оба замерли, ошеломленные неожиданной встречей. Вернее, это Орофер уже потерял надежду увидеть сына на пороге своей опочивальни – Трандуил же просто не ожидал, что отец вылетит ему на встречу, да так, что едва не собьет с ног. Всё еще не веря собственным глазам, Орофер отступил обратно в опочивальню, впуская Трандуила.

С тихим стуком закрылись двери. Орофер постарался взять себя в руки и изобразить королевское величие: ему не хотелось, чтобы сын догадался, насколько его царственный отец изумлен, обрадован и взволнован. Привычно выпрямившись, расправив плечи и взглянув на принца сверху вниз, Орофер проговорил высокомерно и холодно:

– Я слышал, мой сын желает покинуть дворец. Похвально, что ты всё же решил испросить моего дозволения.

Глаза Трандуила вспыхнули обидой, но он сдержал резкие, злые слова и ответил подчеркнуто сдержанно – и в этой сдержанности было больше горечи, чем в самых горьких упреках:

– Стоит ли дивиться тому, что я хочу уехать, если место, которым я владел по праву, отдано другому? Если мой отец принижает меня, законного наследника, и возвышает бастарда? Я по-прежнему твой сын, король Орофер. И у меня еще осталась гордость. И уж если я не властен изменить что-либо, то по крайней мере властен навсегда покинуть двор, где я терплю унижения от собственного отца.

Орофер приблизился к Трандуилу. Заглянул ему в лицо – тот смотрел в пол и кусал губы. От обиды и гнева принц побледнел – и на белом как мрамор лице еще ярче горели изумрудные глаза и алели искусанные губы. Волосы, крупными волнами ниспадающие на плечи, сияли и переливались, как золото королевской короны. Небывалая красота юного принца вновь поразила Орофера – точно огненная стрела вонзилась в его сердце.

– Сын мой, – произнес Орофер дрогнувшим от нежности голосом. – Мой гордый, честолюбивый сын, неужели ты думал, что я позволю этому ничтожному эсгаротскому полукровке занять твое место? Из жалости и милосердия я забрал его из зловонного болота, где он вырос, и привез его тебе как преданного слугу, а не как соперника… – Орофер пытался погладить Трандуила по щеке, но тот упрямо отстранялся. Стараясь не заискивать перед сыном и сохранять властный, покровительственный тон, Орофер продолжал: – Мой наивный принц, ты боишься, что бастард оспорит твое право на престол? Ты – мой законный наследник, мой единственный наследник, гордость моего дома, – а он всего лишь дитя продажной женщины из Эсгарота. Я никогда не назову его своим сыном. Ну же, Трандуил, довольно детских обид. Взгляни на меня, – Орофер взял принца за плечи, мягко заставляя его повернуться.

Трандуил скинул руки отца со своих плеч. Взглянул ему в лицо пронзительным взглядом – Орофер понял: не простит.

– Право на престол? Право на престол?! – повторил принц, смаргивая злые слезы. – Ты думаешь, меня волнует лишь это?! Думаешь, из-за какого-то трона я стал бы… так… – Трандуил осекся. Орофер с умилением заметил, что у сына задрожали губы – совсем как в детстве, когда в наказание за шалость маленького принца оставляли без десерта.

– Не из-за трона? Тогда из-за чего? – Орофер вновь обнял Трандуила за плечи и притянул к себе. Трандуил отталкивал его, отворачивался, чтобы отец не увидел навернувшихся на глаза слез, но Орофер и не думал выпускать принца из крепких объятий.

– Из-за чего же? Скажи, – шептал ему Орофер и улыбался – и эта его снисходительная улыбка (будто принц всё еще был ребенком, будто его жестокая обида – всего лишь детские капризы!) глубоко оскорбляла и сердила Трандуила. Он не хотел отвечать – он упорно молчал и увертывался от губ отца. А тот целовал лоб принца, его волосы, теплый висок, ресницы, кончик уха; прижимал Трандуила к себе, гладил его, шепча что-то успокаивающе-ласковое – и от этого шепота, от этих жарких беспорядочных поцелуев по телу Трандуила разливалась предательская слабость. Он шел в королевскую опочивальню с твердым намерением держаться стойко и непоколебимо до самого конца, крепился, повторял про себя заранее подготовленную, тысячу раз произнесенную принцем в своих мыслях, тщательно продуманную, надменную речь… А вместо этого еле сдерживается, чтобы не обвить руками шею отца и не ответить на его поцелуи со всей страстью, на которую только был способен.

– Скажи… из-за чего… скажи… – всё шептал ему Орофер, распаленный не меньше сына. – Скажи это, Трандуил…

И принц, наконец, сдался.

– Из-за тебя! Из-за тебя, отец… – выдохнул он в губы Ороферу – и поцеловал его, только сейчас осознавая, как отчаянно не хватало ему этих жестких губ и обжигающих поцелуев.

Своим признанием Трандуил словно переступил некую черту, за которой уже не было обид и упреков, уязвленной гордости и отцовского гнева – лишь страсть, могучая и всепоглощающая. Орофер подхватил сына на руки. Сами того не заметив, они рухнули на постель, срывая одежды с себя и друг с друга. Трещала дорогая ткань, сыпались драгоценные пуговицы. В тишине опочивальни раздавалось тяжелое дыхание, стоны и звуки поцелуев. Орофер и Трандуил обнимали друг друга так, словно страшились отпустить. Принц целовал отца, кусал его до крови, царапал кожу – мстил за нанесенное ему оскорбление – и Орофер позволял ему это. Сегодня ночью король был готов позволить своему сыну всё. Он сжимал Трандуила в объятиях, ощущая, как сильное и в то же время такое хрупкое тело принца горит и содрогается от желания – и сходил с ума при мысли, что еще немного, и он, Орофер, потерял бы своего возлюбленного навсегда… Сердце короля сжалось от ужаса. Отстранившись от Трандуила, он взглянул в раскрасневшееся, еще более прекрасное лицо сына и сказал ему:

– Я люблю тебя, Трандуил.

– Я тоже люблю тебя, отец, – эхом отозвался принц. Он вновь притянул Орофера к себе – и, глядя друг другу в глаза, они занялись любовью.

========== 20. Дерзкий мальчишка ==========

Скользкими от масла пальцами Трандуил направил в себя член Орофера. На несколько мгновений Орофер перестал дышать. Как зачарованный он смотрел на сына, который медленно, закрыв глаза, опускался на его член. Они так и не погасили светильники, и сейчас фигура принца тонула в золотом сиянии: золотом переливались его локоны, золотом отливала нежная кожа. Ноздри Трандуила трепетали. Он тихо, не размыкая губ, застонал, насаживаясь на член отца полностью – и Орофер тоже не смог сдержать удовлетворенного стона.

За сегодняшнюю ночь они уже дважды познали наслаждение, но ненасытный принц, стоило ему лишь немного перевести дух, вновь принялся руками и ртом пробуждать в короле желание – и ему это быстро удалось. Сейчас Трандуил торжествующе улыбался, глядя на отца сверху вниз. Он размеренно, пока еще неторопливо приподнимался и вновь опускался на его член – Орофер догадывался, что честолюбивому принцу нравится чувствовать себя хозяином положения. Трандуил красовался перед отцом – его движения, его стоны и нежные вздохи были немного картинными, немного напоказ. Короля это забавляло. Королю льстило, что его прекрасный возлюбленный делает всё, чтобы его очаровать.

Подавшись к сыну, Орофер провел ладонями по его горячему телу, коснулся возбужденного члена и сжал бедра, заставляя Трандуила еще глубже принять в себя член отца. Трандуил застонал уже громче. Он пытался сохранить напускное спокойствие, желая показать себя перед отцом опытным и искусным любовником, но против собственной воли насаживался на член Орофера всё быстрее и быстрее. Юному принцу не хватало выдержки – этот маленький недостаток делал Трандуила еще прелестней в глазах короля.

Орофер и сам был ошеломлен нахлынувшими на него чувствами. С Трандуилом, со своим юным, нетерпеливым, пылким принцем, он словно заново переживал сладостные волнения молодости – с любовью, в которой духовное и плотское переплетались так тесно, что и не разделить, со жгучей ревностью, с тревогами, от которых больно сжимается сердце и дыхание сбивается, с бурными ссорами и не менее бурными примирениями… Орофер уже очень давно не испытывал ничего подобного. Он даже не подозревал, что испытает подобное вновь. Он смотрел на Трандуила – ослепительно-прекрасного, распаленного страстью, с глазами, потемневшими от желания, с волнистыми прядями, прилипшими к влажной от пота шее – и каждая его черта, даже самая незначительная, казалась Ороферу восхитительной и неповторимой. Он никогда не думал, что это возможно – настолько влюбиться в собственного сына.

А Трандуил, украдкой наблюдая за отцом, замечал, как тот смотрит на него – и сердце себялюбивого принца переполнялось гордостью, в которой было всё: и детское стремление угодить отцу, и мальчишеское самодовольство – перед его чарами не устоял сам великий король Орофер! – и более всего чистая, сияющая радость взаимной любви. Даже закрывая глаза Трандуил чувствовал на себе взгляд отца – точно ласкающее прикосновение солнечного тепла, когда на земле еще лежит снег, но в воздухе уже благоухает весна. Принцу чудилось, что в эти мгновения, когда страсть связывает их тела и души раскаленными нитями, он почти физически ощущает наслаждение своего возлюбленного – и оттого его, Трандуила, собственное наслаждение становится еще ярче. И погружаясь в него, как в теплые воды, растворяясь, как растворяются снежинки в лучах солнца, Трандуил запрокинул голову, сжал запястья отца и, вскрикнув, кончил, вовлекая в свой экстаз и самого Орофера.

Они долго лежали, не размыкая объятий, – разгоряченные, задыхающиеся, всё ещё во власти великого чувства, что так неожиданно им открылось. Постель под ними была мокрой от пота. На белоснежных шелковых простынях то тут, то там темнели капли розового масла – за сегодняшнюю ночь чаша, стоявшая у ложа короля, опустела почти наполовину. Благоухание роз смешивалось с острым запахом пота, спермы и возбуждения. Трандуилу навсегда запомнится этот волнующий аромат – отныне он станет для него запахом страсти. Чуть повернув голову, принц лизнул грудь любовника – ему отчего-то захотелось попробовать отца на вкус. В следующий же миг сильные руки короля подхватили Трандуила, опрокинули на спину – Трандуил заулыбался и потянулся к отцу для поцелуя…

Прошло немало времени, прежде чем Ороферу хватило сил оторваться от губ сына. Он откинулся на подушки, вгоняя в легкие воздух. Сам того не замечая, король улыбался. Он не целовался столько, наверное, с тех давних пор, когда они с Амдиром, совсем еще юнцы, упоенно играли своей любовью. На миг Ороферу увиделось затерянное в лесу жилище и угрюмый молчаливый хозяин, что пустил их с Амдиром переночевать, накормил простым, но сытным ужином, а после почти сразу же удалился в свою кузницу, оставив Орофера и Амдира одних в незнакомом доме; там, на узкой и до невозможности жесткой лежанке под волчьими шкурами, Амдир и Орофер впервые познали друг друга… Королю живо вспомнилось, как они возились в темноте и духоте под одеялами, стараясь не шуметь – и, конечно же, всё равно шумели так, что наутро стыдились встретиться с хозяином. Они так и сбежали, не попрощавшись и не поблагодарив его за гостеприимство – вернее, даже и не вспомнили об этом, опьяненные своей по-юношески сумасшедшей любовью.

– О чем ты думаешь, мой повелитель? – спросил Трандуил, прервав воспоминания короля.

Орофер перевел задумчивый взгляд с золотых птиц балдахина на прекрасное лицо юного принца. Ему не хотелось рассказывать сыну о том давнем приключении: даже сейчас, когда они оба – и Трандуил, и он сам – знали о чувствах друг друга, король желал оставить между собой и сыном невидимую преграду. Пусть Трандуил не думает о том, что его венценосный отец тоже когда-то был неопытным мальчишкой – и совершал свойственные юности безрассудства. Пусть в памяти принца Орофер навсегда останется великим королем, чьи решения мудры и непогрешимы… И Орофер ответил:

– Я думал о тебе, сын. О тебе и Эстелире. Не спеши хмуриться, мой ревнивый принц, – сказал он, заметив, как потемнело лицо Трандуила. – Я размышлял о том времени, когда ты станешь королем. Я верю, что ты будешь достойным преемником… Решительности и отваги тебе не занимать, так же как и поистине королевского властолюбия, – Орофер с улыбкой потрепал Трандуила по щеке. – Я знаю, ты никогда не забудешь о чести моего рода и никогда не покроешь позором наш дом, но твоя гордость… твоя гордость, которую я тоже хвалю… может помешать тебе править, – Трандуил хотел что-то возразить, но не посмел перебивать отца. Орофер продолжал: – В нынешние времена нам, увы, всё чаще приходится иметь дело с людьми. Они повсюду – и мы волей-неволей вынуждены торговать с ними и заручаться их поддержкой в войнах… А как известно, люди вероломны, нестойки и мелочны. К ним нужно найти подход – а я подозреваю, что ты, с твоей гордостью, не станешь хитрить и заискивать. Более того, я и сам не желаю, чтобы мой сын уподоблялся этому племени лукавых предателей. Вот почему я и привез тебе Эстелира. Он человек – и притом эсгаротец; наблюдая за ним я убедился, что он унаследовал все качества своего дурного племени. Но всё же в нем течет наша кровь – благодарный за нашу милость, он будет служить нам верой и правдой; и когда ты унаследуешь мою корону, Эстелир станет выполнять за тебя всю грязную работу, недостойную короля эльфов.

Слова отца о «грязной работе» пришлись по душе Трандуилу: значит, вот как отец «ценит» своего бастарда! Довольный, Трандуил прильнул к отцу, положил голову ему на плечо и спросил, рассеянно поглаживая шрамы на его груди:

– Отчего ты думаешь, что эсгаротский полукровка останется верен мне после того… после того, как… – Трандуил замялся, не зная, как сказать о смерти отца.

– О, я очень сомневаюсь, что Эстелира опечалит моя кончина, – сказал за него Орофер. – Конечно, сейчас он всеми силами старается мне угодить – боится, что я прогоню его обратно; но я догадываюсь, о ком он думает на самом деле, когда отдается мне, – с этими словами Орофер шутливо ущипнул сына.

Трандуил поднял голову и с удивлением посмотрел на отца. Он по-прежнему не испытывал к единокровному братцу ничего, кроме ненависти, но принцу польстило, что отец так свободно и откровенно обсуждает с ним своих любовников, словно со старым другом вроде Глорфинделя. А кроме того, принц позлорадствовал, что Орофер говорит о своем бастарде в столь пренебрежительном тоне.

– Он думает обо мне? Как ты узнал? Он признался тебе в этом? – не удержался Трандуил от расспросов.

Орофер рассмеялся его любопытству.

– Разумеется, нет. Эстелир слишком хитер, чтобы признаваться мне в чем-то подобном. Ему прекрасно известно, от кого сейчас зависит его судьба. Но я видел, как он смотрел на тебя тогда, во дворе для тренировок; и после, стоило лишь кому-нибудь произнести вслух твое имя, он вздрагивал и краснел… А еще он стащил у меня твой портрет.

– Стащил мой… – лицо Трандуила озарилось улыбкой. – Я не знал, что отец хранит мой портрет, – сказал он, обрадованный – и, наклонившись, сладко поцеловал Орофера в губы. – А знаешь, – лениво протянул Трандуил, откидываясь на спину, – донельзя гордый тем, что отец так влюблен в него, – если желаешь, вели позвать сюда этого… Эстелира или как его там. Я твой почтительный сын и не стану идти против королевской воли. Ты хочешь, чтобы я сделал своим слугой безродного эсгаротского полукровку – так я покоряюсь слову моего возлюбленного повелителя. Пусть он послужит мне на ложе – для начала, – и Трандуил взглянул на отца дразнящим взглядом, будто проверяя, как далеко тот позволит ему зайти.

Смеясь, Орофер поцеловал его в шею.

– Почтительный сын, значит? А не боишься, что я тебя выпорю за такую почтительность? – сказал он Трандуилу в перерыве между поцелуями. Орофер чувствовал, что снова начинает возбуждаться. Принц опять становился непозволительно дерзким – но как же эта мальчишеская дерзость заводила короля! Не прекращая ласкать Трандуила, Орофер кликнул хоббита, ожидающего приказаний за дверями королевской опочивальни, и велел немедля привести Эстелира.

========== 21. Бастард ==========

Отворились двери. Кто-то неуверенно вошел в опочивальню – Трандуил, возлежавший среди подушек под помпезным балдахином с золотой бахромой, не пожелал даже приподняться и следил за вошедшим из-под полуопущенных ресниц. Тот сделал несколько шагов и остановился, пораженный открывшейся его глазам картиной: юный зеленолесский принц, обнаженный, прекрасный, с кожей белой как снег, с губами алыми как кровь, лежал перед ним так близко, что стоило руку протянуть – и коснешься его совершенного тела… Жаркая волна нахлынула на Эстелира и отозвалась тяжестью в паху. Страшась выдать свое возбуждение, он поспешно отвел глаза.

А Трандуил тем временем рассматривал его. Тонкий, узкоплечий, необычно высокий для человека, его мнимый соперник был, пожалуй, все-таки красив, а едва уловимая неправильность в лице даже сообщала облику полукровки особую прелесть. У него были светло-русые волосы – Трандуил никогда не любил этот цвет – и при этом темные брови и ресницы, странное и – как мстительно подумал принц – неприятное сочетание. Впрочем, всё в этом юноше – даже его необычная красота – внушало Трандуилу чувство гадливости. Он разглядывал навязанного ему «брата» и испытывал необъяснимое отвращение ко всему его облику – даже к его светло-серым, почти прозрачным, глазам, так предательски похожим на глаза короля Орофера. С удовлетворением заметив смятение эсгаротского полукровки, Трандуил приподнялся и одарил его ослепительной злой улыбкой.

Эстелир еле слышно ахнул. Не зная как поступить, он оглянулся на короля.

– Я поведал моему сыну о твоих… эсгаротских умениях, – сказал Орофер, – и принц пожелал тоже их изведать. Я отдаю тебя ему на эту ночь. Не разочаруй моего сына, Эстелир, – и король подтолкнул его к ложу.

Эстелир промолчал. Сжав зубы и уперев невидящий взгляд в золотую птицу, вышитую на балдахине, он принялся раздеваться. Его бросило в жар от стыда и унижения – снова, как и в родном Озерном городе, в нем не видят ничего, кроме мальчика для порочных утех, которого можно одолжить, передать другому, подарить, как вещь… Покидая Эсгарот, зловонный, ненавистный, Эстелир надеялся, что во дворце лесного короля наконец-то обретет то положение, коего всегда был достоин. Оглядываясь на рыбаков, насквозь пропахших рыбой, на шумных торговцев, на горлопанов-кабатчиков, Эстелир рисовал себе в мечтах жизнь среди эльфов Зеленолесья – именно их, а не грязных горожан, Эстелир считал своими истинными сородичами. А после, в первый же день во дворце, он узнал любовь – словно яркое пламя она озарила маленькое черное сердце эсгаротского полукровки. Даже отдаваясь королю Ороферу, Эстелир грезил о своем прекрасном возлюбленном. Когда-нибудь – думал Эстелир – он обретет счастье. Ибо он уже добился столь многого: вырвался из трясины Озерного города, приблизился к самому королю эльфов, поселился в его дворце, как мечтал когда-то… А теперь все его мечты рухнули в одночасье – и более всего Эстелира терзало то, что несмотря на учиненное ему унижение он ликовал, предвкушая ночь с принцем Трандуилом.

Трандуил тоже предвкушал – но не наслаждение, а отмщение. Схватив полукровку за узкое запястье – принца передернуло от отвращения – он потянул его на ложе. Прикосновение Трандуила совсем не было похоже на ласку – но Эстелир прерывисто вздохнул и, подавшись к нему, стал целовать его шею и плечи, не осмеливаясь поцеловать в губы. Его возлюбленный принц пах розовым маслом и королем Орофером, но Эстелир всё равно жадно вдыхал его запах и не мог надышаться. Ему не верилось, что тот, о ком он мечтал, позволяет дотрагиваться до него, целовать, ласкать губами и языком – и Эстелир торопился испробовать всё это прежде, чем возлюбленный его оттолкнет.

А Трандуила охватило странное, смешанное с неприязнью, возбуждение. Поцелуи полукровки были такими омерзительно-трепетными… Содрогнувшись от злости и отвращения, Трандуил уперся руками в голову ненавистного брата, заставляя его опуститься ниже.

– Ну же, бери его, – сквозь зубы приказал Трандуил, засовывая член ему в рот. – Посмотрим, чему научила тебя твоя мать-шлюха.

Эстелир, уже обхвативший губами член принца, вздрогнул и резко отстранился. Он побледнел – будто все краски сошли с его лица – и Трандуил видел, как вспыхнула в глазах полукровки уязвленная гордость.

– Нет, – сказал Эстелир, в бессилии сжимая кулаки. Побелевшие губы кривились, на глаза навернулись слезы – но он не плакал. – Нет, я не стану. Не стану. Вы не смеете так со мной…

Трандуил покосился на отца – король наблюдал за ними, но ничего не предпринимал: должно быть, хотел поглядеть, как поступит Трандуил.

– Не станешь? – принц приподнялся и приблизил свое лицо к лицу бастарда. – Отчего же? Неужели ты не любишь меня? – преодолевая отвращение, Трандуил нежно погладил единокровного брата по щеке, по губам – а после, когда Эстелир приоткрыл их, поцеловал, скользнув языком ему в рот.

Эстелир задрожал всем телом.

– Люблю, – выдохнул он со слезами в голосе. – Люблю, люблю, больше жизни люблю… – шептал он, вновь потянувшись губами к губам Трандуила, но тот отстранил его.

– Тогда докажи это, – сказал Трандуил угрожающе-мягко.

В лице Эстелира на миг появилось прежнее выражение – болезненной гордости – но стоило Трандуилу вновь поцеловать брата, как оно исчезло. С обреченным стоном Эстелир опустил голову и вобрал в себя член принца. Он ласкал его так, что Трандуил с неудовольствием понял: этот юноша куда опытней и искусней, чем он сам, – насаживался ртом и заглатывал до тех пор, пока Трандуил не почувствовал, что еще немного – и кончит; а он не хотел завершать свою месть так скоро. Дернув эсгаротца за волосы, Трандуил заставил его выпустить член и встать на четвереньки. Тот уже не противился – лишь чутко вздрагивал, когда принц касался его ягодиц. Трандуил догадался, что его подлый враг уже давно жаждал чего-то подобного… Принц усмехнулся. Он хотел было смочить пальцы в чаше с маслом, чтобы подготовить себя и полукровку, но передумал: пусть это ничтожество узнает, каково любить самого принца Трандуила, единственного наследника зеленолесского престола. Как он вообще посмел влюбиться в него?!