Текст книги "Корни Гедониста (СИ)"

Автор книги: Magnus Kervalen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Он не заметил, как избавился от одежды. Кажется, Глорфиндель стащил с него штаны вместе с сапогами, а Трандуил уже сам скинул с себя остальное. Он был слишком измотан поединком, чтобы отвечать на ласки Глорфинделя, но тот, похоже, не замечал этого – словно одержимый он гладил и покрывал обжигающими поцелуями тело Трандуила, в то же время торопливо массируя его анус.

У юного принца еще никогда не было столь могучего любовника. Трандуил чувствовал, как под горячей кожей Глорфинделя перекатываются мышцы, как напрягаются его сильные руки, привычные к оружию, а не к нежным прикосновениям. Даже сейчас, когда Глорфиндель содрогался от возбуждения и бормотал Трандуилу путаные признания, его ласки оставались восхитительно грубыми и прямолинейными. Он привычным движением поставил принца на четвереньки, сжал его ягодицы и развел их в стороны, наваливаясь на Трандуила всем своим великолепным тяжелым телом. И отдаваясь, раскрываясь навстречу члену Глорфинделя, Трандуил успел подумать, что и такое удовольствие – позволять любовнику наслаждаться тобою и ничего не делать в ответ – обладает своей прелестью.

Распаленный недавним поединком, Глорфиндель вбивался в юного принца с рычанием и восторженными криками – они эхом перекатывались по оружейной. Он сам насаживал Трандуила на свой член, с легкостью притягивая его за бедра – а Трандуил и не противился, смакуя новые ощущения. Ему нравилось отдаваться сильному, даже несколько бесцеремонному любовнику, полностью покоряться его власти. Глорфинделю не нужно было угождать, его любви не нужно было добиваться. Он не ждал от Трандуила ни сыновней почтительности, ни преклонения – он просто получал удовольствие и дарил удовольствие принцу. А в потемневших от времени щитах и старинных доспехах отражались и сливались воедино их возбужденные тела – повернув голову, Трандуил любовался бесчисленными отражениями, пока Глорфиндель, тихо выругавшись сквозь зубы, не навалился на Трандуила и не стал изливаться в него, с силой сжимая его бедра.

Шумно отфыркиваясь и отдуваясь, Глорфиндель повалился на спину.

– Вот так пофехтовали мы с тобой, Ороферион… – простонал он, с блаженным видом вправляя мокрый член обратно в штаны. – Уж и не знаю, что на меня нашло. Поглядел я, как ты мечом орудуешь… ну вылитый твой отец в юности… вот и накрыло меня. А ты чего затих, Ороферион? Уж не слишком ли я тебя отделал? – приоткрыв глаза, Глорфиндель обеспокоенно взглянул на Трандуила – и обнаружил, что тот всё еще возбужден. – А-а-а, так вот оно что, – улыбнулся Глорфиндель. Приподнявшись, он притянул Трандуила к себе и, привычно обхватив его член, принялся тереть его неторопливыми уверенными движениями. – А чего ж ты молчал? Ну, разгорячился я, выплеснул раньше времени – с кем не бывает. Но ты-то мог мне сказать: так, мол, и так, дядька Глорфиндель, битве конец, а орочье войско еще шебуршится, надо бы его успокоить. А? Верно я говорю? Ты ж гляди, как толкается, шельмец, – Глорфиндель любовно посмотрел на член Трандуила. – Длинный такой… Красивый… Прямо как у Орофера – один в один! Вспомнился мне тут один случай: выехали мы с твоим отцом орков пострелять. Весь день проскакали – ни одной вражьей морды не встретили. Тоскливо нам стало до смерти. Тут я и говорю Ороферу… Ого! Сколько ее у тебя! – то Трандуил, сжав обеими руками руку Глорфинделя, с громким стоном кончил ему в ладонь. Глорфиндель вытер руку о штаны. – Ну так вот, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Остановились мы подкрепиться, а я и говорю: «Ну что, дружище Орофер, видать, не судьба нам сегодня орка завалить. Давай, что ли, друг друга завалим!» Друг друга завалим – ты понял, Ороферион? Ни одного орка не завалили – так друг друга завалим, ха-ха! Да ты, никак, спишь, малец? – Глорфиндель растерянно посмотрел на прильнувшего к нему принца. – Ну да ладно, потом дорасскажу, чем дело кончилось. А как отдохнешь маленько, позавтракаем – и уж тогда пофехтуем как следует, по-настоящему, – и Глорфиндель, без труда подхватив сонного Трандуила на руки, понес его в опочивальню.

========== 13. Путь домой ==========

Проводив Келеборна, король Орофер и его эльфы возвращались в родные леса. Они ехали долго, но вечер выдался ясный, свет заходящего солнца отражался от свежевыпавшего снега, и путники решили продвинуться еще немного прежде, чем разбить лагерь. Раскидистые дубы и высокие вязы обступали всадников. Вокруг царила тишина, лишь изредка слышались осторожные шаги оленей, мелькающих за деревьями. Солнце медленно опускалось за горизонт – его прощальные лучи окрашивали снег в нежно-розовый цвет. В воздухе кружились редкие снежинки. Эльфы из свиты короля тихо разговаривали друг с другом. Холодало, но Орофер, одетый в роскошный, подбитый серебристым мехом плащ, песцовую шапку и рукавицы, нисколько не мерз. Щурясь от летящих в глаза снежинок, он задумчиво смотрел на узоры света и тени на снежном покрове и вспоминал время, проведенное с Келеборном.

Орофер вспоминал их вечера в шатре, когда лагерь погружался в сон и снаружи доносились лишь голоса дозорных. Король-воитель, привыкший к обществу суровых воинов, Орофер прежде не знал прелести долгих, неспешных бесед; но слушая негромкую речь Келеборна, любуясь его неяркой, утонченной красотой, Орофер постепенно начинал понимать, отчего принц Трандуил так увлекся этим благородным лордом. Король видел, что Келеборн чем-то опечален, и догадывался, что ветреный Трандуил обидел его резким словом или необдуманным поступком; но Келеборн за всё время их пути никогда не заговаривал о принце, а Орофер не стал его расспрашивать.

Вместо этого Орофер просто проводил все вечера в его шатре, не настаивая на том, чтобы остаться на ночь: он подозревал, что это может оскорбить чуткого Келеборна. Лишь изредка он позволял себе едва заметно, будто бы нечаянно дотронуться до руки прекрасного лорда – и замечал, как тот трепещет от этих мимолетных прикосновений. Орофера забавляло его смущение. Великий лесной король всегда заполучал всё, что пожелает, но с Келеборном ему не хотелось спешить. Ему нравилась эта томительная неопределенность, эти взгляды украдкой, случайные касания, многозначительные фразы и долгое неловкое молчание, которое волновало куда больше, чем самые страстные признания в любви. Он угадывал, что Келеборн отчаянно хочет любить и ищет, кому отдать свое сердце – и Орофер с упоением разыгрывал любовь, с каждым днем всё больше увлекаясь своей новой игрой.

Он стал замечать, что его ранимый возлюбленный и вправду очень красив, пусть красота его прежде меркла рядом с ослепительным золотым сиянием Глорфинделя или цветением юного Трандуила; замечал, что кожа Келеборна подобна белому шелку, а волосы переливаются, как серебро или лунный свет; что его глаза, затененные пушистыми ресницами, прекрасны и переменчивы, как осеннее небо, а руки белей и нежней, чем руки самой прелестной девушки. Орофер слушал его голос и наслаждался самим его звучанием, и ловил его взгляд, и, втайне посмеиваясь над смятением Келеборна, накрывал ладонью его руку. Искушенный в постельных утехах, за долгую жизнь успевший познать бесчисленное множество любовников и любовниц, король Орофер теперь находил некое утонченное удовольствие в такой невинной – почти невинной – любви.

В день, когда Орофер должен был проститься с Келеборном, они впервые поцеловались. И сейчас, вспоминая, какими мягкими и податливыми были губы Келеборна и как вздрогнуло, напряглось, а после чутко затрепетало его тело, прильнув к телу Орофера, король с улыбкой думал о том, что ни один поцелуй еще не запомнился ему так ярко, как тот единственный, совсем короткий поцелуй в шатре Келеборна. И если б Ороферу (не приведи Эру!) пришлось выбирать из всех любовников лишь одного, он, несомненно, выбрал бы его, своего нежного возлюбленного.

Так думал Орофер, незаметно для самого себя задремывая в седле, – а королевский конь нес своего всадника ровно и бережно, точно чувствовал его настроение. «Вернусь во дворец – пошлю Келеборну подарок в память о нашей любви, – в полусне пообещал себе Орофер. – Что-нибудь такое же прекрасное и утонченное, как и он сам…» Тут король принялся перебирать в уме свои сокровища – и вскоре забыл о том, что хотел выбрать подарок для Келеборна. Да и сама его влюбленность постепенно становилась для Орофера всё тусклее и тусклее, как далекое воспоминание о незначительном событии прошлого.

Внезапно конь короля всхрапнул и остановился, нервно встряхивая головой. Другие лошади тоже забеспокоились: они топтались на месте, шумно втягивая ноздрями воздух, и не желали идти дальше. Погруженный в воспоминания, Орофер не заметил, как зашло солнце. По земле стелился туман, а в сумраке за деревьями проносились черные тени.

Боевой конь Орофера забил копытом, почуяв запах врага. Воины тревожно озирались.

– Что это? – выдохнул один.

– Уж точно не олени, – сказал другой.

– Может быть, волки? – предположил третий. – Или…

«Варги!» – крикнул знаменосец. Эльфы, отъехавшие вперед, развернули коней и поскакали обратно – на защиту короля, на скаку вынимая мечи из ножен. Те, что были поблизости, окружили Орофера. Первый варг, опередивший остальных, взвизгнул и упал, пронзенный сразу несколькими стрелами – но следом появились еще три твари, и лучники не успели наложить стрелы на тетиву. Другие варги, выбежав из-за деревьев с рычанием и хриплым, отрывистым лаем, отрезали знаменосца и еще пятерых эльфов от основного отряда.

Варги не нападали на самих всадников – они вспарывали глотки и животы лошадям и лишь после, когда те падали, бросались на эльфов. Лучники вновь принялись стрелять, но их лошади, привычные к охоте, а не к бою, от страха не слушались – напуганные варгами, они метались из стороны в сторону и наталкивались друг на друга, мешая своим хозяевам целиться. У воинов, защищавших Орофера, не оказалось копий, лишь мечи, от которых сейчас было мало толку. Один из эльфов закричал и свалился с лошади: варг вцепился ему в ногу. Черными стрелами вылетая из темноты, варги всё прибывали и прибывали – казалось, им не будет конца.

Верный конь Орофера ударил одного копытом – варг заскулил, покатился, сшибая с ног других; но еще одна тварь, помельче, проскользнула под ногами лошадей и повисла на королевском коне, впившись зубами и когтями ему в шею. Тут же налетели еще двое. Одному – матерому одноглазому чудовищу – Орофер отрубил голову; второй же ухватился за ляжку коня, разрывая зубами плоть. Королевский конь, обезумев от боли, закружился на месте, пытаясь скинуть с себя варгов. Орофер ударил мечом одного. Тот выпустил ногу коня, отбежал, прихрамывая – и угодил под копыта другой лошади. Король приподнялся в стременах, чтобы достать мечом второго… Вдруг конь, издав долгий, будто человеческий, крик, пошатнулся и завалился набок.

Орофер рухнул вместе с ним. Падая, король со всего маху ударился затылком – в глазах у Орофера потемнело, но, собрав все силы, он выбрался из-под коня. Ему показалось, что у него отнялась вся нижняя часть тела – он даже не чувствовал боли. Король с ужасом подумал, что ему парализовало ноги. Из последних сил борясь с беспамятством, Орофер пополз, почти ничего не видя перед собой.

Сквозь гул в ушах он слышал, как кричат его эльфы и рычат варги. Знаменосец, пробившись к Ороферу, подхватил его под руки и попытался посадить на свою лошадь, но могучий король оказался слишком тяжел для юноши-знаменосца. Опустив короля обратно на снег, юноша выставил перед собой меч, приготовившись защищать своего господина… И вдруг нечто громадное вырвалось из леса и сбило знаменосца с ног.

Орофер вытащил кинжал, приняв громадину за еще одного, необычайно огромного, варга, – однако туша, перепрыгнув через него, пронеслась мимо и бросилась на варгов. Орофер перевернулся на живот. Он ухватился за стремя лошади знаменосца, надеясь подтянуться на руках и втащить себя в седло, но тело его не слушалось. Последнее отчаянное усилие отдалось головокружительной болью – чуть приподнявшись, король вновь рухнул в снег, а всё вокруг закачалось и подернулось темной пеленой. Еще несколько мгновений Орофер видел, как исполинский черный медведь, не издавая ни звука, раскидывает визжащих варгов… Всё гуще и гуще становилась чернота перед глазами короля – и в конце концов заволокла весь мир. Судорожно вцепившись в стремя, Орофер провалился в беспамятство.

========== 14. Небывалое пристанище ==========

Орофер проснулся и резко сел, по привычке нащупывая кинжал под подушкой – его там не оказалось, как, впрочем, и самой подушки. Пережидая головокружение, Орофер прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, то обнаружил себя в маленькой темной клети, почти всё пространство которой занимала постель – вернее, жесткий комковатый тюфяк, брошенный на помост, сколоченный из досок. Окон не было, но Орофер почувствовал, что уже наступило утро. Смутно он припоминал, что несколько раз просыпался ночью и вновь погружался в сон, больше напоминающий обморок, – и в эти краткие мгновения бодрствования слышал какие-то неясные звуки, словно некий большой зверь возится и ворочается снаружи. Сейчас, едва он подумал об этом, Ороферу вмиг вспомнилось и неожиданное нападение варгов, и еще более неожиданное спасение. Король спал одетым – по-видимому, тот, кто уложил его в постель, не посчитал нужным раздеть его – и рассудил верно, потому что здесь было ненамного теплее, чем снаружи. По-прежнему недоумевая, где очутился, Орофер встал с постели и, на ощупь отыскав дверной проем, вышел.

У него опять закружилась голова и зашумело в ушах – Орофер ухватился за косяк, пережидая накатившую слабость. Его глазам открылся большой, скорее длинный, чем широкий, холл с низким закопченным потолком. В очаге, сложенном из камней, гудел огонь, и холл освещали лишь мечущиеся отблески пламени да солнечные лучи, проникающие сквозь круглое отверстие в потолке, куда уходил дым очага. Орофер увидел своих эльфов – одни бесцельно бродили по дому, другие сидели за «столом» – досками, положенными на козлы – третьи дремали на соломенных тюфяках, завернувшись в шерстяные одеяла: тепла очага не хватало, чтобы согреть весь холл. Заметив короля, эльфы повставали и приветствовали его.

К Ороферу подошел лорд Арквенон, один из военачальников – Орофер заметил, что правая рука Арквенона висит на перевязи.

– Ты очнулся, мой господин. Благодарение Валар, – сказал он.

– Твое беспокойство совершенно напрасно, добрый мой Арквенон. Я не ранен и прекрасно себя чувствую, – заявил Орофер, не желая подавать виду, что всё еще очень слаб. – Где это мы?

– В медвежьей берлоге, – сказал кто-то из эльфов. Арквенон нахмурился.

– Твой знаменосец недалек от истины, – нехотя признал он. – Боюсь, наш спаситель оказался оборотнем. Как только варги были перебиты, а те, кто остался в живых, – обратились в бегство, он скинул медвежье обличье и предстал перед нами человеком…

– Скорее троллем! – опять подал голос знаменосец.

– …Исполинского роста, но всё же человеком, – повторил Арквенон. – Он называет себя Беорном, сыном Беорна. Это его дом. Похоже, он живет один и гостей не жалует. Он перевязал наши раны и позаботился о тебе, мой король, но, сдается мне, он вовсе нам не рад. Да и вообще… кто знает, что на уме у этого создания? И на чьей он стороне…

– Скорее всего, на своей собственной, – поддержал его другой эльф. – Он мрачен и немногословен, и зыркает на нас так, словно мы какие-то проходимцы. А еще он разговаривает на неведомом языке с лошадьми и собаками…

– …А собаки эти огромные и злющие! Больше на волков смахивают, – подхватил знаменосец. – А за ним ходят по пятам, как комнатные собачки.

– Словом, я бы поспешил покинуть это место – и чем раньше, тем лучше, – заключил Арквенон. – Дом стоит на отшибе, многие из нас ранены, а наш угрюмый хозяин умеет оборачиваться громадным медведем. Я видел, как он убивал варгов, мой господин. Он раздирал их на части, одним ударом лапы раскраивал черепа…

– А на колья вокруг его дома насажены орочьи головы, – добавил знаменосец.

Орофер помолчал, размышляя над услышанным. Он чувствовал, что едва ли – с его частыми головокружениями, головной болью и слабостью – сможет вновь отправиться в путь, но слова эльфов о медведе-оборотне его насторожили. Орофер слыхал страшные рассказы о немногочисленном племени одичавших людей, что обитали когда-то в Мглистых горах, – будто бы они подстерегали путников и, обернувшись чудовищными громадными медведями, убивали своих жертв, а после поедали…

– Что с нашими лошадьми? – спросил он.

– Одни убиты, – ответил Арквенон, – другие ранены. Твой верный конь, господин, чудом остался жив – наш хозяин сейчас с ним. Врачует.

– Без лошадей мы далеко не уйдем, – сказал Орофер. – Где, ты говоришь, сейчас этот оборотень?

– На конюшне. Позволь, я покажу тебе, – лорд Арквенон, знавший Орофера с юности, уже догадался, что Орофер чувствует себя совсем не так хорошо, как пытается показать. С почтительностью взяв короля под локоть, Арквенон помог ему выйти из холла.

Они оказались на настиле, стоящем на деревянных сваях. С него открывался вид на покрытый утоптанным снегом двор с несколькими бревенчатыми строениями – амбарами, сараями для скота, конюшней. Двор окружала высокая терновая изгородь, такая густая, что сколько ни всматривайся, невозможно было разглядеть, что за нею. Посреди двора темнели обезображенные трупы варгов, сваленные в кучу. С некоторых уже содрали шкуры. Косматые собаки, большие, точно волки, бродили по двору. Завидев эльфов, они разом повернули головы и глухо, угрожающе зарычали. Казалось, псы только и ждали, когда смогут вцепиться незваным гостям в глотки – но что-то их останавливало. С опаской поглядывая на собак, Орофер и Арквенон прошли через двор и остановились перед конюшней.

Орофер увидел своего коня – тот лежал на соломе, а над ним склонялась исполинская фигура в грубо сшитых одеждах из шкур варгов. При виде своего коня, так жестоко израненного, у короля сжалось сердце. Немало сражений и тягот пути они пережили вместе – а теперь его верный товарищ, горячий и свирепый боевой конь, лежит при смерти… Почуяв хозяина, конь вскинул голову – и вдруг, к изумлению Орофера, резво поднялся на ноги.

Человек в варжьих шкурах тоже встал. Он и вправду оказался необычайно высоким – на голову выше даже самого Орофера – широкоплечим и мускулистым. Из-под капюшона, сделанного из головы варга, выбивались жесткие черные волосы, и таким же жестким черным волосом густо поросли его руки и угрюмое лицо. Под кустистыми бровями и низкими надбровными дугами мрачно и неприветливо глядели глубоко посаженные глаза. В больших руках, напоминавших медвежьи лапы, он держал горшочек с целебной мазью, которой только что обрабатывал раны коня.

– Тебя зовут Беорн, так? – произнес Орофер, пытаясь сохранить королевское величие – что не так-то просто, если едва стоишь на ногах от слабости, а человек перед тобою намного выше и сильнее тебя.

Беорн молча кивнул. Потом все-таки проговорил – медленно, с трудом ворочая языком, словно уже так долго был один, что разучился разговаривать:

– Беорн… я. И отец Беорн… и дед тоже Беорн… Сын тоже Беорн… – он свел к переносице черные брови, подбирая слова: – …тоже Беорн назову, когда будет.

– Я уже понял, все в вашем роду Беорны, – нетерпеливо сказал Орофер: ему наскучило дожидаться, пока исполин закончит фразу. – Благодарю тебя за наше спасение. Ты, должно быть, не ведаешь, кого спас. Я Орофер, король Зеленолесья, а это мой военачальник, благородный лорд Арквенон. Все, кто сопровождает меня в пути, – лорды и сыновья лордов. За твой достойный поступок я щедро награжу тебя, Беорн, сын Беорна.

Тот мотнул головой, вновь отворачиваясь к коню.

– Мне не надо, – буркнул он – как показалось Ороферу, весьма неучтиво. – Есть у меня всё… А чего нет – вымениваю… в Озерном городе. Вожу мед, – Беорн принялся перевязывать раны коня, – сливки… сыр… шерсть еще. Овец держу, – он неопределенно махнул рукой. – Орехи тоже… берут. Фрукты – нет, не берут. У них много. Фрукты сам ем. Если не съем, сушу. Зимой можно съесть. Ага! Еще масло, да. Масло тоже, – судя по всему, эта тирада оказалась для Беорна слишком длинной, и он надолго замолчал.

Орофер почувствовал себя оскорбленным. Конечно, ему не так уж и хотелось одаривать своего случайного спасителя, но еще никто и никогда не отказывался от его высочайшей милости – тем более, в столь грубом тоне!

– Что ж, воля твоя, – произнес он сухо. – Как бы то ни было, я еще раз благодарю тебя за спасение.

– Тебя не спасал, – отозвался Беорн, не оборачиваясь. – Лошадок жалко. Так кричали… Больно им было, – он закончил с перевязкой и тяжело встал на ноги. – Лошадок люблю. Собак люблю, – Беорн безо всякого почтения оглядел Орофера и его спутника, с особой неприязнью взглянув на их меховые плащи, и закончил: – Эльфов не люблю, – и, не сказав больше ни слова, пошел обдирать варжьи туши.

Орофер и Арквенон вернулись в дом.

– Что скажешь, господин?

Орофер, утомленный даже таким коротким переходом, с облегчением опустился на грубо отесанную колоду, по-видимому, служившую Беорну табуретом. Короля немного подташнивало. Он оперся локтями о стол и опустил голову на руки – Орофер надеялся, что головная боль скоро исчезнет, если он немного посидит в покое.

– Мой конь ранен, он не сможет идти даже налегке, без всадника, – сказал он.

– Если позволишь, господин, я уступлю тебе свою лошадь, – горячо предложил юный знаменосец. – А сам поеду с кем-нибудь вдвоем.

Лорд Арквенон покачал головой.

– Другие лошади тоже ранены, – возразил он. – Лишь немногие уцелели. К тому же, некоторые из нас слишком слабы, чтобы проделать путь отсюда до дворца, – добавил он, деликатно не назвав имени Орофера.

Король задумчиво проследил взглядом, как дым от очага поднимается к потолку и рассеивается среди темных, закопченных балок. Потрескивали горящие поленья. Сверху, из отверстия в потолке, медленно падали снежинки. Попав в жар пламени, они растворялись в горячем воздухе.

– Нам остается только попросить лошадей у нашего хозяина, – сказал Орофер, – или дождаться, пока выздоровеют наши собственные. В любом случае нам придется положиться на доброе расположение медведя-оборотня.

Последняя фраза короля прозвучала несколько зловеще. Эльфы посмотрели друг на друга.

– Возможно, он не желает нам зла, – неуверенно предположил знаменосец. – Иначе зачем бы он приютил и лечил нас?

– А может, он хочет нас откормить и потом съесть, – пошутил кто-то. Эльфы засмеялись, но смех получился невеселым.

– Я видел следы медвежьих лап на снегу вокруг дома, – сказал Арквенон. – А ночью слышал возню и медвежье рычание снаружи. Помните, вчера Беорн велел нам не выходить из дому до восхода солнца? Даже если в человеческом обличье наш хозяин не желает нам зла, в обличье зверя он представляет угрозу. Я предлагаю с этой ночи по очереди охранять двери дома, чтобы в случае опасности предупредить остальных. Сегодня на часах стою я. Если оборотень попытается напасть на нас… – Арквенон осекся, посмотрев куда-то за спину королю. Орофер обернулся.

В холле появился Беорн – его громадная фигура заслонила весь дверной проем. Низко пригнувшись, чтобы не задеть головой притолоку, Беорн двинулся к столу, неся в одной руке дымящийся котелок, а в другой – целый хлеб, завернутый в тряпицу. Ни на кого не глядя, он со стуком поставил котелок – в нем оказалась горячая, с пылу с жару, похлебка из сушеных грибов с душистыми травами, – положил перед Орофером хлеб и всё так же молча пошел к двери. Деревянный пол жалобно скрипел под его ногами.

Орофер окликнул его.

– Не найдется ли у нашего гостеприимного хозяина ложек? – спросил он.

Беорн остановился. Недолго он размышлял над чем-то, уперев взгляд себе под ноги, а после, так ничего и не ответив, удалился. Орофер уже было с неудовольствием подумал, что ему придется, как какому-то грязному орку, хлебать прямо из котелка, но спустя некоторое время Беорн вновь появился и положил перед королем выструганную из дерева ложку.

– Благодарю, – сказал Орофер.

Беорн как всегда не ответил – только посмотрел на него странным тяжелым взглядом – и опять ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

Эльфы, ничего не евшие со вчерашнего дня, с жадностью смотрели на котелок, от которого поднимался пар и исходил дразнящий запах грибов, но безропотно уступили первую очередь своему королю. Похлебка была очень горячей – проголодавшийся Орофер ел обжигая язык и небо, не желая ждать, пока похлебка остынет, и закусывал ломтем ржаного хлеба. В прежние дни великий лесной король и не взглянул бы на столь бесхитростное кушанье, но сейчас и похлебка, и хлеб казались Ороферу необычайно вкусными.

Утолив голод, он отодвинул котелок – эльфы тотчас же начали есть, макая в густую похлебку куски хлеба. Вновь появился Беорн – на этот раз с кувшином молока и большим ковшом медовой браги. Поставив их на стол, он извлек откуда-то из-за пазухи горсть сушеных диких яблок – маленьких, со сморщенной желто-коричневой кожицей – и положил их перед Орофером. Не слушая благодаривших его эльфов, он опять вышел во двор.

Одна из собак, прибежавших вместе с Беорном, осталась в холле. Она легла у очага, вытянув перед собой толстые, словно львиные, лапы, и воззрилась на чужаков. Изредка она поводила ушами, точно слушала и запоминала, что говорят между собой эльфы.

– Не нравятся мне эти собаки. Они будто шпионят за нами, – пробормотал знаменосец, дожидаясь, когда подойдет его очередь пить из ковша (чаш у Беорна не было) – как самый младший, знаменосец пил последним.

Орофер сделал хороший глоток и передал ковш Арквенону. К яблокам он не притронулся – не к таким десертам привык король – и в конце концов они все достались юному знаменосцу.

– Я ухожу к себе, – сказал Орофер, поднимаясь из-за стола. – Мне нужен отдых.

От горячей еды и браги ему стало жарко. Войдя в отведенную ему клеть, он скинул верхнюю одежду и, опустившись на ложе, не стал укрываться. Обильный завтрак – или обед? – укрепил Орофера, но он по-прежнему чувствовал себя неважно. В клети было душно. Спертый воздух пах скотом, шерстью, сушеными травами – Орофера отчего-то умиротворял этот запах. Раскинувшись на постели, он начал засыпать, слушая голоса своих эльфов и мерный стук топора, доносящийся снаружи.

========== 15. След медвежьей лапы ==========

Орофер проснулся с колотящимся сердцем. С тех пор, как в схватке с варгами он упал с коня, король часто просыпался вот так, разбуженный паническим страхом. Переводя дыхание, Орофер широко раскрытыми глазами уставился в темноту перед собой.

Вот уже много дней они пользовались гостеприимством своего необыкновенного хозяина, залечивая раны и восстанавливая силы. Беорн был по-прежнему угрюм и неразговорчив; он имел обыкновение подолгу где-то пропадать, и в это время эльфы бродили по всему дому, прогуливались по двору, болтали, спали, завтракали, обедали и ужинали в свое удовольствие. Беорн не ел мяса и не предлагали его гостям, но зато они вдоволь ели сыра и меда, свежего хлеба и орехов. Многие из эльфов начали ловить себя на мысли, что им даже нравится их небывалое пристанище, отгороженное от всего мира высокой изгородью и крепкими воротами.

Однако король торопился с отъездом. Ороферу было не по себе в этом месте, среди собак, будто бы понимающих каждое слово, и необычайно красивого, холеного скота. То, что казалось его эльфам деревенской идиллией, Ороферу виделось плодом какого-то неведомого и оттого подозрительного колдовства. Его конь, яростный боевой жеребец, прежде не подпускавший к себе никого, кроме самого короля и своего конюха, отчего-то полюбил Беорна как собственного хозяина; да и другие лошади охотно шли к этому мрачному молчаливому человеку. Орофер слышал, как тот подолгу разговаривает с ними, издавая звуки зверей… Это настораживало Орофера, хотя он и сам не смог бы объяснить, почему.

Часто, проходя через двор или сидя за столом в холле, он ловил на себе странный взгляд Беорна – не угрожающий, но изучающий и, как чудилось Ороферу, недобрый. Всякий раз, когда Беорн кормил их, он приносил что-нибудь особенное для Орофера – то сушеные ягоды, то медовые лепешки, то кувшинчик очень густых, жирных сливок – и эта его забота тревожила Орофера. Едва ли оборотень, предпочитавший людям общество бессловесных зверей, просто старался заслужить благосклонность великого короля. Раздумывая над этим, Орофер невольно вспоминал шутку – а шутку ли? – одного из своих эльфов о том, что Беорн откармливает их, чтобы потом съесть. И по ночам, прислушиваясь к шуму и рычанию за стеной, Орофер сжимал рукоять кинжала.

Минувшим вечером они, наконец, решили, что с рассветом тронутся в путь. Заботами Беорна их лошади полностью излечились, а сами эльфы чувствовали себя достаточно окрепшими, чтобы отправиться в дорогу. Но когда Орофер сообщил о своем отъезде Беорну, тот глянул на него исподлобья и буркнул:

– Не уедете. Варги кругом, – после долгого молчания, поставив перед Орофером горшочек творога, он добавил: – Я не убил всех. Не убил всех… еще. Рано ехать.

Тут Орофер понял, куда пропадал Беорн: пока эльфы залечивали свои раны, он расчищал им путь, истребляя варгов. Представив, как Беорн в обличье медведя терзает еще живых, отчаянно визжащих тварей, Орофер почувствовал, что при всем своем желании не может испытывать благодарность к кровожадному оборотню.

– Мы и без того слишком долго пользовались твоим гостеприимством, добрый хозяин, – сказал лорд Арквенон. – Быть может, ты согласишься проводить нас до королевского дворца? Король Орофер – величайший король в Средиземье. В награду за помощь он даст тебе всё, чего попросишь.

Беорн пропустил его слова о награде мимо ушей.

– Нет, – отрезал он. – Завтра иду в Озерный город. Надо в Озерный город.

Арквенон наклонился к королю через стол.

– Мы могли бы доехать с Беорном до Эсгарота, – сказал он тихо. – Возьмем с собою отряд сильных горожан и вместе с ними вернемся во дворец, а там уж соберем наше войско и истребим всю распоясавшуюся нечисть.

Орофер наклонил голову, соглашаясь с военачальником. Беорн хмуро посмотрел на них.

– В Озерный город иду, – повторил он. – Хотите – идите. Не хотите – не идите. Мне дела нет.

Радуясь скорому возвращению домой, эльфы принялись готовиться к отъезду. Король рано ушел к себе, чтобы выспаться перед дорогой. Но сначала шум и суета в холле мешали уснуть, а потом, когда он наконец задремал, ему начали сниться путаные беспокойные сны. После одного из таких снов Орофер проснулся весь в поту, охваченный безотчетным страхом.