Текст книги "Корни Гедониста (СИ)"

Автор книги: Magnus Kervalen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Он лежал, бездумно глядя во тьму, и постепенно осознавал всё яснее, что он не один. Орофер похолодел. Его взгляд метнулся к двери – было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-то, но королю почудилось, будто в дверном проеме чернеет фигура исполинского медведя. Орофер схватился за кинжал. Он по-прежнему сомневался, видит ли перед собой чудовищного зверя или это воображение, подстегнутое недомоганием, сыграло с ним шутку. Медведь не двигался. Еще не до конца проснувшись, Орофер начал снова соскальзывать в сон, как вдруг раздался звук шагов.

Медведь ли, человек – кто-то определенно с осторожностью приближался к постели. Обошел ее – Орофер не видел, но угадывал движения незваного гостя по движению воздуха – и остановился, нависнув над королем. Орофер замер – будто оцепенел. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Казалось, всё это не более чем странный сон, навеянный болезнью. Кто-то стоял и шумно дышал у него за спиной – Орофер ощутил запах, острый запах зверя; но даже сейчас король не верил, что это происходит наяву. Да и все дни, сонные и сытые, что Орофер провел в этом странном доме за терновой изгородью, казались ему обморочным бредом.

Он почувствовал, как нечто огромное опустилось на постель. Приподнялись одеяла – затылка Орофера коснулось горячее дыхание. Раздался какой-то звук – не то короткий рык, не то довольное урчание; и вслед за тем к шее Орофера прижалось что-то влажное, теплое, мохнатое. Орофера охватила дрожь. С непонятным, сладко-тягучим страхом он вспомнил, что, занятые сборами в дорогу, этой ночью они не стали выставлять дозорных. Наверное, Беорн, обернувшийся медведем, проник в дом… Правда, Орофер до сих пор не мог понять, в каком тот обличье – в человечьем или медвежьем: король чувствовал, как его касается жесткий мех, но что это – медвежья шкура или одежды из шкур варгов, он не знал.

Орофер всё ещё держал кинжал наготове, но Беорн ничего не делал – просто лежал, вжимаясь в Орофера всем своим могучим телом. Орофер прерывисто вздохнул. Им по-прежнему владел страх, но вместе с тем короля начинала волновать эта близость, пахнущая крепким мужским потом и мускусным запахом зверя. На его затылок, щеку и шею накатывали волны горячего дыхания. Закрывая глаза, Орофер представлял себе ужасного громадного медведя, лежащего прямо за спиной… Множество раз король-воитель смотрел в лицо опасности – но никогда еще он не чувствовал ее так остро и отчетливо, как сейчас. Слушая неровное биение своего сердца, Орофер оцепенел, боясь пошевелиться.

Он не знал, сколько пролежал вот так, закрыв глаза и вдыхая резкий мускусный запах Беорна. Тот надолго затих позади Орофера – король было решил, что Беорн уснул. Но стоило ему так подумать, как Беорн, утробно зарычав, навалился на него всей своей тушей, вдавливая Орофера в постель. Короля бросило в жар от страха и боли. Задыхаясь под тяжестью Беорна, он почувствовал, что тот грубо срывает с него одежду, едва не сдирая кожу. Орофер по-настоящему испугался – уже давно он не чувствовал себя настолько беспомощным. Что-то мохнатое коснулось его обнаженных ягодиц. Орофер вздрогнул и неосознанно попытался вырваться – но, придавленный тяжелым телом Беорна, он не мог даже вздохнуть как следует, не говоря уже о том, чтобы двигаться. С угрожающим рыком Беорн прижал голову Орофера к постели. Содрогаясь от смешанного чувства отвращения, возбуждения и страха, Орофер ощутил, как толстый детородный орган входит в него сзади.

Орофер сдавленно застонал. Ему было трудно дышать. Беорн, размеренно двигаясь в нем, причинял королю боль – с далеких времен юности Орофер почти позабыл это ощущение, одновременно неприятное и волнующее. Взойдя на трон, он нечасто позволял себе подобные наслаждения – да и то лишь с давними друзьями, Амдиром и Глорфинделем. Но Амдир, спокойный и рассудительный, всегда был осторожен с ним, а Глорфиндель, пусть и сильный воин, слишком уважал Орофера, чтобы овладевать им так грубо и бесцеремонно, как сейчас овладевал королем Беорн. Едва дыша от боли и тяжести могучего тела, Орофер осознал, что долгие годы ему не хватало именно этого – настоящего насилия. Немногие могли сравниться с королем-воителем по силе и воинскому умению, и уж тем более немногие могли одолеть его один на один – но с Беорном, громадным медведем-оборотнем, способным прикончить варга одним ударом лапы, Орофер чувствовал себя по-настоящему бессильным. Это было непривычно, унизительно, страшно – и придавало всему происходящему еще большую остроту.

Орофер впился зубами в руку: он не желал, чтобы его верные эльфы, услышав стоны, вбежали сюда и застали своего гордого короля в постели с Беорном – дикарем, оборотнем, монстром… Глухо порыкивая, Беорн неторопливо вбивался в него – и с каждым сильным, глубоким толчком в теле Орофера вместе с болью росло и мучительное, почти невыносимое наслаждение. Королю хотелось двигаться навстречу члену Беорна, насаживаться на него еще сильнее, прижимаясь ягодицами к волосатому паху – но Беорн удерживал его железной хваткой. Орофер не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, кто овладевает им – человек или зверь. Усилием воли сдерживая стоны и вскрики, готовые сорваться с губ, Орофер закрыл глаза и с упоением вдохнул густой запах Беорна. На миг король вообразил, что его и вправду насилует исполинский черный медведь… Вжавшись лицом в постель, Орофер начал содрогаться в лапах Беорна. Со сдавленными стонами он терся членом о грубую варжью шкуру, на которой лежал, – и кончал, представляя себя под чудовищным зверем.

Беорн тоже дернулся, толкнувшись в Орофера еще глубже; всхрапнул, коротко рыкнул… По плечу Орофера полоснули медвежьи когти. Король ощутил, как глубоко внутри брызнуло горячее семя Беорна. Тот шумно дышал ему в шею, и с каждым хриплым вдохом что-то клокотало в медвежьей груди. Его семени оказалось так много, что оно медленной струйкой стекало Ороферу на мошонку. В анусе короля билась жгучая боль, горело израненное плечо, но, ошеломленный пережитым наслаждением, Орофер почти не замечал боли. Он по-прежнему боялся пошевелиться.

Наконец Орофер почувствовал, что дышать стало намного свободнее – то поднялся с него Беорн. Орофер услышал тяжелые шаги, удаляющиеся от клети, потом – скрип половиц в холле, а следом – стук входной двери. Король перевел дух. Незаметно для самого себя он снова начал засыпать – а когда проснулся, стояло раннее утро. В холле, собираясь в дорогу, шумели эльфы, со двора доносился звонкий лай собак, и то, что случилось ночью, казалось всего лишь странным сном.

========== 16. Озерный город ==========

Стоя перед зеркалом король Орофер скинул кафтан, расстегнул сорочку и, стянув ее с плеча, отодвинул повязку. К его удивлению следы медвежьих когтей уже зажили – остались лишь шрамы, лиловые на белом незагорелом плече. Орофер снял повязку. Он провел пальцами по чуть выпуклым шрамам, рассматривая их в зеркале. Воспоминания о последней ночи в доме Беорна, о его грубой медвежьей мощи, остром запахе и пугающей, поистине звериной, страсти вспыхнули перед мысленным взором Орофера и отозвались сладким томлением в теле.

Король нахмурился. Не проходило и дня, чтобы он не вспомнил о той ночи – и это беспокоило Орофера. Испытанное им наслаждение было слишком сильным, слишком ярким, слишком… неправильным для великого лесного короля, который всегда – даже в постели – был господином, а не рабом. Сейчас, вспоминая о своем испуге и пришедшем вслед за ним экстазе, Орофер с тревогой думал: не сорвала ли ночь с Беорном покровы с некой его тайной, до поры до времени сокрытой слабости? Быть может, и прежде, овладевая бесчисленными любовниками, он в глубине души мечтал о совсем иной роли? – роли покорного наложника, не смеющего перечить своему грозному господину… Орофер дернул сорочку, прикрывая шрамы, и принялся поспешно застегиваться. Ему не нравились собственные мысли, не подобающие великому и могущественному королю эльфов. Ему не нравилось, что от воспоминаний о Беорне его сердце билось чаще, а в паху тяжелело. Не нравилось, что, сам того не признавая, он мечтал вновь пережить тот страх, ту боль и то блаженство…

Отворилась дверь, оторвав Орофера от неприятных размышлений. Взглянув в зеркало, Орофер увидел юного слугу с подносом в руках – верно, очередным подношением от эсгаротского бургомистра.

Беорн сдержал свое слово: он проводил эльфов до Озерного города. За всё время пути он не перемолвился с ними ни словом – даже не приближался, а брел в обличье медведя, скрываясь за деревьями; за эльфами же трусили холеные коренастые лошадки, везущие сани со всевозможной снедью на продажу. Всякий раз, когда эльфы разбивали лагерь, король Орофер страшился и в то же время надеялся, что Беорн вновь придет к нему. Лежа без сна в своем шатре, он представлял, как тот в медвежьем облике вваливается в шатер, набрасывается на Орофера и насилует, опаляя его кожу горячим дыханием – а Ороферу приходится стискивать зубы, чтобы своими криками не привлечь внимание свиты… От этих мечтаний член короля наливался твердостью, и он удовлетворял себя пальцами или рукоятью кинжала, вновь пробуждая в памяти образы той странной ночи.

Прибыв в Эсгарот, эльфы потеряли Беорна из виду. Впрочем, им уже было не до него: бургомистр, желая заручиться дружбой могущественного короля эльфов, принял их с распростертыми объятиями. Что ни день он устраивал пиры, всевозможные забавы и великолепные фейерверки в их честь. Певцы и музыканты, жонглеры и акробаты, купцы и ростовщики, красивые женщины и юноши беспрестанно вились вокруг короля и его спутников в надежде на их щедрость. Захваченные бесконечным празднеством, эльфы предавались наслаждениям Озерного города и рады были забыть о засаде варгов, своем странном спасении и небывалом пристанище. Но Орофер не забыл – и изредка, когда на город опускались сумерки, ему чудилось, что по дощатым улицам Эсгарота бродит исполинская медвежья тень.

Слуга аккуратно расставлял на столе графин вина, бокал к нему, вазочку с черносливом и блюдо с ореховыми, вишневыми и кремовыми пирожными. Рассеянно поглаживая плечо, Орофер наблюдал за отражением юноши в зеркале. Тот был хорош собой: очень высок для человека, строен и тонок в талии – должно быть, полукровка, каких немало появлялось на свет в процветающем торговом городе, известном своими свободными нравами. Светло-русые прямые волосы обрамляли узкое лицо с правильными, тонкими чертами; черные одежды подчеркивали благородную белизну кожи. У него были красивые руки с длинными пальцами, длинные крепкие ноги с небольшими ступнями – лишь плечи, пожалуй, чересчур узкие, портили впечатление. Юношеская грациозность слуги напомнила Ороферу о сыне. Он подумал о Трандуиле, о его любви и нетерпеливой молодой страсти – и о том, сколь велика будет радость принца, когда он, Орофер, вернется во дворец. Он наконец-то введет Трандуила в свою опочивальню и овладеет им, как подобает, на парадном королевском ложе… и в объятиях своего прекрасного сына позабудет о постыдном наслаждении, что испытал с Беорном.

Закончив с сервировкой, слуга вновь взял со стола поднос и, казалось, намеревался уйти, но отчего-то застыл, словно завороженный глядя на короля Орофера. Орофер усмехнулся уголком губ. Разумеется, это был не первый юноша, которого сразили красота и величие короля Зеленолесья – но после ночи в полной власти Беорна Орофер жаждал доказательств собственной мужественности и королевского могущества. Восхищение во взгляде слуги пришлось по душе тщеславному королю. Он неторопливо отвернулся от зеркала и произнес своим обычным повелительным тоном:

– Юноша. Подойди, – Орофер сделал небрежный знак приблизиться.

Лицо слуги на мгновение осветилось радостью и даже, как почудилось Ороферу, надеждой. Поставив поднос обратно на стол, юноша подошел к королю эльфов и облобызал перстень на протянутой для поцелуя руке.

– Ваше Величество, я хотел… Я хотел сказать вам… – пролепетал он. – Я должен был признаться в этом раньше, в первый же день, когда вы прибыли в город… Но… я не осмелился…

Снисходительно улыбнувшись, Орофер провел ладонью по его нежной щеке, обвел большим пальцем губы.

– Довольно, – прервал он юношу. – Мне не нужны твои признания: за свою долгую жизнь я их наслушался предостаточно. Лучше подумай о том, как угодить мне, – он чуть наклонился к слуге и поцеловал в приоткрытые губы.

Юноша уперся ладонями ему в грудь, точно хотел высвободиться, но вскоре сдался и с нежным вздохом ответил на поцелуй, обвив руками шею короля. Некоторое время Орофер позволял слуге целовать его, наслаждаясь его осторожными, трепетными прикосновениями. Тело юноши чутко вздрагивало под пальцами короля. Кожа приторно пахла ароматными притираниями, но его собственный свежий запах юности вновь напомнил Ороферу о Трандуиле. На миг безымянный смертный слуга увиделся королю поразительно похожим на зеленолесского принца. Орофер счел эту схожесть занятной. Отстранившись от юноши, он отвел пряди волос от его лица. Юноша смотрел на него испуганно и выжидающе. Он и вправду очень походил на Трандуила – но в лице полукровки было нечто неуловимо-неприятное, резковатое, придающее привкус горечи его красоте. Быть может, всё из-за глаз – светло-серых, прозрачных, которые в сочетании с темными ресницами и бровями выглядели несколько странно. Взволнованный пристальным взглядом короля, юноша прерывисто дышал – и через миг Орофер опять захватил его мягкие губы, проникая языком ему в рот.

Привычным ловким движением король повернул слугу спиной, наклонил – тому пришлось опереться локтями о стол – и, надавив на талию, заставил прогнуться. Мысли о Трандуиле и о том, что этот юноша так похож на прекрасного лесного принца, возбудили Орофера. Он никогда не питал слабости к покорным любовникам, готовым беспрекословно выполнять любую прихоть своего возлюбленного; но сейчас Ороферу было просто необходимо вновь почувствовать себя всесильным владыкой. Он надеялся, что это вытравит из его тела память о Беорне.

Приспустив со слуги штаны, Орофер зачерпнул жирного, густого крема с пирожного и раздвинул юношеские ягодицы. Слуга умоляюще посмотрел на короля через плечо.

– Нет, пожалуйста, не надо… Вы же не знаете… – выдохнул он.

Орофер его не слушал. Проникнув пальцами в его анус, чтобы подготовить, король вскоре понял, что тот, судя по всему, далеко не так невинен, как хочет казаться. Должно быть, эсгаротский ловкач, умоляя короля остановиться, попросту рассчитывал на более высокое вознаграждение. Орофер криво усмехнулся. Приставив головку члена к анусу слуги, он с легкостью вошел. Юноша застонал – притворно или искренне, Орофер не задумывался. Он не спешил – размеренно двигался в разгоряченном юном теле, положив руку слуге на талию. Крем плавился, хлюпал, стекал по внутренней стороне бедер юноши, брызгал на пах короля. Слуга тихо постанывал. В зеркале Орофер мог видеть его раскрасневшееся лицо с прилипшими ко лбу и щекам прядями, с трепещущими тонкими ноздрями и приоткрытыми влажными губами, потемневшими от поцелуев. Даже в сладострастии он был поразительно похож на Трандуила… Не отрывая взгляда от его отражения, Орофер поднял со стола тяжелый графин и, приникнув губами к горлышку, принялся жадно пить обжигающе-пряное вино – а после наклонил графин и плеснул остатки вина юноше на спину. Тот вздрогнул, застонал громче. Рубиновые струйки побежали по белоснежной коже, как кровь. Орофер провел языком между лопаток любовника, слизывая вино и пот. Тот затрепетал всем телом. Выгибаясь под королем, он с короткими, задыхающимися криками стал кончать, цепляясь за столешницу и неосознанно вжимаясь пахом в угол стола. Стол затрясся, бокал на высокой ножке и вазочка с черносливом опрокинулись. Сперма брызнула на выложенный красно-белыми ромбами пол.

Орофер вышел из него, раздосадованный тем, что любовник кончил слишком рано. Он начал ласкать себя, глядя на обнаженные ягодицы и растянутый, вымазанный кремом анус, намереваясь кончить слуге на спину. Но тот вдруг упал на колени перед королем и вобрал в рот его напряженный член. Орофер властно положил руку ему на затылок. Юноша оказался поразительно искусным: он сосредоточенно насаживался ртом на член – да так, что тот проникал глубоко в горло – и не отрываясь смотрел на короля снизу вверх. От этого его взгляда возбуждение Орофера становилось еще ярче. Погружаясь во влажный умелый рот, Орофер вспоминал Большую королевскую охоту и ночь в шатре, когда Трандуил с дерзкой самонадеянностью забрался к нему в постель – и в лице слуги Ороферу виделось благородное лицо его возлюбленного принца.

Юноша почувствовал, что король скоро кончит. Он выпустил член изо рта и принялся водить по нему рукой, по-прежнему стоя на коленях. Через несколько мгновений король излился – юноша ловил ртом его семя и подставлял лицо под капли. В том, что он делал – даже в выражении его лица – Орофер узнал эсгаротских шлюх, устраивавших подобные представления для богатых клиентов. Короля охватило отвращение. Он отвернулся от юноши, бросив ему холодно:

– Ступай. Больше ты мне не понадобишься.

Но слуга – Орофер видел в зеркале – всё стоял на коленях позади него. Орофер понял, что тот ждет награды. Король поморщился: его всегда раздражала и сердила оборотистость эсгаротцев, эта их знаменитая деловая хватка, столь же омерзительная, как и запах стоячей воды, витавший над городом. То, что сам великий король Зеленолесья Орофер снизошел до ничтожного слуги, уже само по себе было незаслуженной честью – а этот юнец еще смеет желать другой награды! Разгневанный, Орофер повернулся к коленопреклоненному юноше.

– Ты слышал мой приказ. Поди прочь.

Юноша вскочил с колен.

– Простите мою дерзость, Ваше Величество, – сказал он, поспешно утирая сперму с лица, – но я не успел вам сказать… Прежде, чем вы… возжелали меня, я хотел сказать… Хотел сказать, что я – ваш сын, – выпалил юноша и замолк. Он нерешительно смотрел на короля, пытаясь угадать по выражению его лица, как тот воспринял это известие.

Взгляд Орофера стал жестким. Его оскорбило, что какой-то порочный эсгаротский полукровка, отдающийся мужчинам за деньги и подарки, смеет называть себя его сыном. Неужели он настолько самонадеян, что думает обвести короля эльфов вокруг пальца?

Не дождавшись ответа, юноша сбивчиво продолжил:

– Вы, верно, полагаете, что я лгу, но я докажу вам… У меня есть вещь, которую вы оставили моей матери в память о вас, – он сунул руку под воротник и вытащил нечто золотое и сверкающее на простом длинном шнуре. – Вы узнаете, Ваше Величество?

Орофер нехотя приблизился и, взяв драгоценность в руку, оглядел ее. Это оказалась пуговица – золотая пуговица с одним крупным изумрудом в центре и россыпью мелких сапфиров вокруг. У короля кольнуло сердце. Матери эсгаротца он так и не вспомнил – но зато хорошо помнил пуговицу со своего парадного шитого золотом кафтана, с зелеными бархатными листьями по голубому атласу. Когда-то, вернувшись во дворец из поездки в Озерный город, Орофер к своему неудовольствию обнаружил, что одна драгоценная пуговица исчезла – ему даже пришлось заказывать гномам Эребора копию, что обошлось королю недешево. Орофера до сих пор печалила эта пропажа – и сейчас, едва взглянув на пуговицу, он безо всякого сомнения узнал в ней ту самую.

– Да, вы узнали ее, – прошептал юноша, обрадованный. – Моя мать подарила мне ее на совершеннолетие. Она рассказала мне о вас. Рассказала, что я ваш сын. Я уже давно чувствовал, что отличаюсь от других горожан. Что я… выше всех этих грязных лодочников, рыбаков и торговцев. Один вид этого пропахшего рыбой города мне омерзителен. Я знал, я всегда знал, что рожден для другой жизни… Услышав о том, что вы едете в город, я упросил здешнего дворецкого взять меня на службу. Он разрешил мне прислуживать вам, – он запнулся, встретившись с недоверчивым взглядом короля, но, поколебавшись, всё же объяснил: – Дворецкий любит мальчиков. Он согласился дать мне работу, если я лягу под него. Это… унизительно, – лицо юноши потемнело. – Но иначе я бы не смог поговорить с вами…

Орофер взглянул на полукровку уже с большим интересом. Короля позабавило болезненное самолюбие, ясно читавшееся в красивом лице юноши, его неподобающее слуге высокомерие и одновременно – отчаянный страх быть отвергнутым. Взяв юношу за подбородок, Орофер вгляделся в его глаза.

– Унизительно? – насмешливо протянул он. – Значит, у сына эсгаротской шлюхи есть гордость?

Изо всех сил стараясь не выказать малодушия и не отвести глаза, юноша ответил на взгляд Орофера.

– У сына короля, – сказал он твердо.

========== 17. Королевский подарок ==========

Когда король Орофер вместе с эсгаротским ополчением прибыл во дворец, ему сообщили, что принц Трандуил под руководством Глорфинделя упражняется в фехтовании. Бойкий оруженосец, принявший королевского коня, вызвался привести принца к отцу, но Орофер остановил его. Не сняв доспехов и не смыв с себя дорожную грязь, в сопровождении одного только Амдира и некоего юного полукровки, чьего имени никто во дворце не знал, король направился во внутренний двор для тренировок.

Трандуил фехтовал с тремя другими знатными юношами. Раз за разом те атаковали его, но наследник престола с легкостью отражал их удары. Обнаженный по пояс, возбужденный схваткой, с рассыпавшимися по плечам золотыми волосами и лучистыми зелеными глазами, Трандуил вновь увиделся Ороферу невыразимо прекрасным. Он на миг отступал, разворачивался, отклонялся и подавался вперед – солнечные блики играли на сильном молодом теле – и каждое движение принца было ловким, точным и молниеносным. Ярко вспыхивал на солнце маленький круглый щит. Взблескивали, подобно изумрудам, глаза. Сверкали на коже капельки пота. Снова, как и тогда, на охоте, Орофера охватило сладостное волнение: он сказал себе, что уже совсем скоро это восхитительное юное тело будет трепетать и выгибаться в его объятиях…

Лорд Глорфиндель, с одобрением наблюдавший за схваткой, заприметил Орофера – король со своими спутниками остановился в тени крытой галереи.

– Вот так та-а-ак! – протянул Глорфиндель, делая юношам знак остановиться. – Ты погляди-ка, Ороферион! Твой отец вернулся!

Лицо Трандуила вспыхнуло радостью. Он отдал оружие и щит своим недавним противникам и со всех ног бросился к отцу, от счастья позабыв, что больше не мальчишка и должен держаться степенно и с достоинством, как подобает зрелому мужу знатных кровей. Взбежав по деревянным ступеням, с которых пажи под присмотром лорда Аронмира каждое утро счищали снег, Трандуил оказался на галерее – и едва не столкнулся с незнакомым светловолосым юношей.

Тот в последний момент шагнул в сторону, взглянув на Трандуила странным взглядом. Если бы принц обратил на незнакомца хоть сколько-нибудь внимания, то без труда прочел бы в его глазах отчаянное восхищение и столь же отчаянную зависть. Но Трандуил почти не заметил его – все мысли принца занимало возвращение отца. Сбавив шаг, он приблизился к королю и, преклонив колена, прижался губами к его руке; а тот, милостиво подняв сына с колен, поцеловал его в лоб. И эти простые поцелуи показались Ороферу слаще и соблазнительнее, чем распутство с эсгаротским полукровкой, которому король предавался на протяжении всего пути от Озерного города до дворца.

Но всё же радость его встречи с сыном отравляли сомнения. Орофер подозревал, что его прелестный принц вовсе не хранил ему верность. Разумеется, до отъезда король и сам поощрял Трандуила: Ороферу льстило, что перед очарованием его сына не в силах устоять ни один эльф. И в то же время себялюбивого владыку терзали опасения, что Трандуил – его Трандуил, принадлежащий ему душой и телом – может всерьез увлечься кем-нибудь другим. Орофер не желал делить своего восхитительного наследника ни с кем, будь то хоть сам Келегорм Прекрасный. По дороге домой Орофер всё чаще и чаще с неудовольствием задумывался о том, что его Трандуил, верно, уже давно забавляется с Глорфинделем и Илуватар знает с кем еще. На привалах, когда его честолюбивый бастард, призвав на помощь всё своё искусство, старательно ублажал его, король перебирал в уме имена тех своих приближенных, что остались во дворце, и представлял их на ложе с Трандуилом – поочередно или вместе. В своей ревности Орофер доходил до того, что воображал, как даже его преданный Амдир поддается обаянию юного наследника – тут уж он не выдерживал и, перевернув эсгаротского полукровку на живот, с остервенением овладевал им, словно то был сам неверный принц.

Вот и сейчас, стоило Ороферу бросить взгляд на Глорфинделя (тот вслед за Трандуилом тоже поднялся на галерею, чтобы приветствовать старого друга), как перед мысленным взором короля возникли они оба – прославленный гондолинский герой и юный наследник зеленолесского трона – обнаженные, возбужденные и бесстыдные, предающиеся разврату в перерывах между упражнениями в воинском мастерстве. Орофер мгновенно вспомнил, с какой легкостью и простодушием Глорфиндель относится к постельным утехам… Королю стало жарко от негодования.

– Сын, – произнес он, отстраняя Трандуила от себя, – взгляни на этого юношу, – Орофер указал на бастарда. – Его имя Эстелир. Он твой брат. Он станет для тебя преданным другом – и надежной опорой, когда ты взойдешь на престол. Королевскому наследнику негоже оставаться в одиночестве.

Трандуил застыл, пораженный словами короля. Несколько долгих мгновений он стоял неподвижно; потом оглянулся на новоявленного братца и вновь посмотрел на отца. Лицо принца исказилось, словно Орофер влепил ему пощечину; на глаза навернулись слезы. Вскинув голову, Трандуил выпалил – заносчиво, чтобы Орофер не услышал в его голосе предательской дрожи:

– Славный же подарок привез ты мне, отец! Я навеки его запомню!

Толкнув полукровку плечом, Трандуил выбежал из галереи и скрылся в одном из переходов дворца.

Ноздри Орофера затрепетали от гнева. В глубине души он знал, что неправ, но сын повел себя ужасающе непочтительно… да еще и посмел уйти без отцовского дозволения! И всё это на глазах у друзей короля, достойных эльфийских вельмож! Нет, Орофер попросту не может оставить без наказания подобную дерзость. Ослепленный отцовской любовью, он избаловал Трандуила, дал этому неблагодарному юнцу слишком много воли! Настала пора вновь напомнить сыну, кто его единовластный повелитель! Орофер сжал кулаки. К досаде короля его маленькая хитрость, призванная всего лишь раззадорить Трандуила, подстегнуть его ревность, заставить принца снова бороться за расположение отца, – сработала совсем не так, как предполагал Орофер. Это вывело короля из себя. Втайне он страшился, что собственными руками разрушил то, что сложилось между ним и сыном, что их упоительная, неизмеримая любовь уже никогда не вернется – и от страха король сердился еще пуще.

– Верните его! – приказал он юношам-недавним противникам Трандуила. – Приведите силой, если понадобится! Я научу этого наглеца сыновней почтительности!

– Остановись, Орофер! – вполголоса перебил его Амдир. – Уж хотя бы перед оруженосцами не показывай свои нелепые ребяческие обиды! И научись, в конце концов, признавать свою вину, – Амдир еще раз неодобрительно посмотрел на Орофера и удалился.

Орофер и Глорфиндель, ошарашенные, переглянулись.

– Вот те на, – почесал в затылке Глорфиндель. – Тихоня тихоней, а тут прямо сказал как отрезал. А и то верно: ты уж, приятель, не обижайся, но сам набедокурил – сам и расхлебывай, на других не вали. На кой балрог ты притащил во дворец своего нагулыша? Эсгаротские полукровки пусть остаются в Эсгароте. Никак задумал стравить их с Трандуилом как щенков? Вот и получай теперь… кхм… как говорится, по-эсгаротски! – Глорфиндель расхохотался.

Шутка и впрямь была удачной (во всяком случае, на вкус самого шутника): «по-эсгаротски» называли совокупление через задний проход, которым славились изощренные (и развращенные) продажные женщины и юноши Озерного города; но Ороферу было не до смеха. Увидев, что боевой товарищ совсем приуныл, Глорфиндель хлопнул его по плечу и потянул прочь с галереи.

– Пойдем, дружище Орофер, – сказал он. – Надобно тебе отдохнуть с дороги. Снимем с тебя латы, смоем усталость, выпьем вина и поваляемся всласть на твоем знаменитом королевском ложе – а там, глядишь, всю тоску как рукой снимет. Эх, Орофер! – воскликнул Глорфиндель – и вдруг, расчувствовавшись, сгреб короля в охапку и даже чуть приподнял его над полом. – Вот веришь, нет – соскучился я по тебе! Хоть и похож на тебя Ороферион и, чую, со временем станет славным могучим воином тебе под стать, а всё ж таки мальчишки – это не то. Так, баловство одно. Истомился я по крепкому мужскому телу и по твердому… кхм… мужскому слову, – приобняв Орофера за шею, Глорфиндель вместе с ним двинулся к королевской опочивальне. Его утробный смех потонул в шуме и гомоне пробудившегося дворца.

========== 18. Старый друг ==========

Горячая ладонь Глорфинделя ласкала член Орофера – неторопливо, опытными, сильными и в то же время бережными движениями. Постанывая сквозь зубы, Орофер толкался ему в руку и одновременно сам поглаживал член Глорфинделя.

Они лежали на парадном ложе в жарко натопленной королевской опочивальне. Близился вечер; в окна широкими полосами проникал золотистый свет заката и ложился на обнаженные тела великого короля и славного гондолинского героя. В этом мягком, теплом свете еще ярче становилась красота Глорфинделя – его густые распущенные волосы, его ресницы и широкие брови, всё его большое, могучее тело словно сияли червонным золотом в полутьме опочивальни. И Орофер, чувствуя его руку на своем члене и его член – в своей руке, вдыхая его запах – такой бесконечно живой запах разгоряченного сильного тела, – любуясь его открытым лицом, ясными серыми глазами и чувственными губами, невольно думал: стоит ли винить Трандуила за то, что он увлекся прекрасным воителем?

С тихим полувздохом-полустоном Орофер закинул ногу на бедро Глорфинделя и, глядя ему в глаза, прикоснулся своим членом к его члену. Глорфиндель рассмеялся. Он обнял Орофера, коротко поцеловал его в губы, куснул подбородок; положив ладонь ему на руку, принялся вместе с ним ласкать член Орофера и свой собственный. Орофер закрыл глаза. Ему нравилось чувствовать горячую твердую плоть, что прижималась к его собственной плоти, и нравилось дарить себе и Глорфинделю это нехитрое удовольствие.

В постели с Глорфинделем Орофер никогда не был королем. С Глорфинделем ему не приходилось доказывать свое превосходство или блюсти королевскую честь – они просто наслаждались друг другом, как равный с равным. Нельзя сказать, чтобы Орофер тяготился своим высоким положением – напротив, чаще всего он гордился и упивался своей властью, и не упускал возможности ее продемонстрировать. Но сегодня король испытывал усталость после долгого пути, который оказался совсем не таким легким и приятным, как думалось ему вначале, пусть и завершился благополучно, – и грубоватая ласка Глорфинделя пришлась как нельзя кстати. За закрытыми дверьми опочивальни слышались громкие голоса, звуки шагов, суетливый топоток хоббитов. Эльфы Зеленолесья и люди Озерного города пировали, распевали песни, предвкушали веселую, буйную охоту на варгов и шумно спорили, куда именно и как именно они отправятся в первую очередь. А Орофер целовал горячие, давным-давно знакомые губы Глорфинделя и отвечал на его поцелуи – и наслаждался краткой передышкой перед новыми свершениями. Скоро беспокойный нрав короля вновь потянет его прочь от дома, в большой, полный опасностей внешний мир, – но сейчас, в жаркой близости Глорфинделева тела, Орофер не думал об этом. С протяжным хриплым стоном он залил семенем собственную руку – а через мгновение Глорфиндель, ругнувшись, тоже обильно излился, смешивая свою сперму со спермой Орофера.