Текст книги "Зона отчуждения (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Он сглотнул.

– И пока я не узнаю все точно, я не имею права быть с вами рядом.

– Дурак! – я простонал, отрицательно качая головой. – Ян, господи... ну что ты хуйню городишь, а? Ты должен быть с нами. Неужели ты не понимаешь? Мы же еле дышали все это время! Головы себе ломали, не понимая, что с тобой происходит... И ты хочешь, чтобы мы и сейчас тебя оставили одного? Все зная... За кого ты нас принимаешь? За кого?

Ян несколько секунд очень внимательно всматривался в мое лицо, не отнимая пальцев, лежащих теперь на скуле. Я понимал, что он задумался над моими словами.

– Но, я же... Ты не можешь не понимать, Дин...

– Тут не может быть никаких «но»! И я все понимаю. Понимаю, почему ты так шарахался, тут даже никаких объяснений от Кира не требовалось, – я на секунду замолчал. Вдох, внутренняя сильнейшая дрожь. – Я люблю тебя. Я тебя очень люблю, Ян... И буду с тобой в любом случае... Так же как и твой брат. Вот куда ты намылился, а? Куда?

Откинутая челка, взгляд куда-то вверх, дернувшийся кадык...

– Не важно... Мне нужно было на время уйти. Совсем... Я очень боялся. И сейчас боюсь.

– Ты соображаешь что говоришь? Соображаешь? – я несильно встряхнул его, и он опустил голову. – Как ты... как тебе вообще могло в голову прийти такое? А мать? Ты о ней подумал?

Ян кивнул.

– Я не собирался исчезнуть молча... Я написал маме записку. А она бы уже вам сказала обязательно.

Он вытащил руку из-за моей шеи, показывая все тот же смятый лист.

Я хмыкнул нервно, покачал головой.

– Моя ты наивность! Типа, думал, что записка: «жди меня, и я вернусь», нас успокоит, и мы все будем терпеливо дожидаться, пока Януся решит свои проблемы и в один счастливый, блядь, день все-таки появится дома? Так? Или что, Ян? Ты действительно вот так думал? Блядь... Я хуею просто, какой же ты дурень!

В ту кучу всевозможных чувств, которые я сейчас переживал, потихоньку начало добавляться и негодование. Нервозность и смятение давали о себе знать. Мне хотелось наорать на него. Заматюкать до смерти, а потом...

Потом так же, до смерти, зацеловать...

Чокнуться можно...

Я прижался лбом к его животу.

– Бля-я-я... Я даже думать боюсь, что было бы... Блин, просыпаемся утром, а тебя нет! НЕТ ТЕБЯ!!! И только записка дурацкая... Я-я-ян... Так же можно ебануться окончательно! Как ты мог? А если бы я сейчас не поднялся?

– Дин...

– Дурак ты! Неужели нельзя было нам рассказать все с самого начала, как только узнал об этой фигне? Сходил с ума сам... и нас сводил...

– Я должен был сам разгрести все это, понимаешь? Сам! – он стиснул пальцами мою шею. – Я не хотел втягивать вас в этот геморрой.

Я поднял голову, заглядывая ему в лицо.

– Скажи... скажи мне, Ян… Ну, вот ты уйти хотел, а потом вернуться, когда точно будешь знать, что здоров... так?

Ян кивнул.

– А если бы... если – нет? Тогда что? ЧТО, Ян?

Я спрашивал, хотя и сам прекрасно знал ответ на это.

Дрогнувшие сухие губы, отведенный взгляд.

– Ты... решил сделать выбор за нас, да? Да?

Ян моргнул, по щеке скатилась слеза, которую он тут же смахнул.

– Я не имею права подвергать вас опасности, – очень твердо заявил он. – Не могу, Дин... Ты же понимаешь, что быть с вами и не хотеть – это не реально. И я знаю, что и с вами то же самое... Рано или поздно кто-то сорвется и что тогда? Что, Дин?!!

– Нормально все будет! – выдохнул я, и Ян резко глянул мне в глаза, собираясь, видимо, наорать, но я его опередил, сильно сжав его тонкую кисть, и остановил этим. – Есть такая штука, Януся, которая обычно не рвется, если ее не натягивать по самые яйца, тем более, когда пирс на члене. Презервативом называется...

Ян почти удивленно смотрел на меня, а потом удивление сменилось на растерянность. И он сел на пятки, когда я смог разжать пальцы и отпустить его.

– Но... Дин...

Я улыбнулся.

– Ну перестань, Ян! Я же понимаю все прекрасно... Не идиот вроде бы. Ты боишься за нас, боишься рисковать. Никто на этом и не настаивает! Нам сейчас самое главное, чтобы ты не шарахался от нас, понимаешь? Чтобы не прятался. А все остальное... Тебя никто не тронет, пока ты сам не успокоишься и не поймешь, что все о’кей. Я тебе обещаю... Ну а если все-таки невмоготу будет... Давай начистоту? Малыш, я же знаю, что ты перекопал по этой теме весь Интернет и не можешь не знать, что заразить можно, только если трахаться без резины, ну и через сперму и то, если во рту ранки есть... Так?

Мозаик очень неуверенно кивнул.

– А кровь?

– Милый, ну, иногда бывает, что заносит, и губы прокусываем друг другу, и царапины остаются, да? Но... мы же не звери, чтобы не контролировать себя совсем? Правда?

Ян откинул челку, на его губах мелькнуло что-то вроде улыбки, а я и дыхание затаил, сам не веря, что мой эмо успокаивается.

– Ну вот... Не все так страшно, видишь? Мы будем очень аккуратны... И все будет только с твоего согласия. Я клянусь тебе, что сам убью Свята, если он... – я заткнулся, понимая, что разъяснять дальше не было смысла. – Все будет нормально... И знаешь, я верю, что ты здоров. Не может быть, чтобы вот так с первого раза… Это же просто мизерный шанс, Ян! Мы узнаем, обязательно. И все будет хорошо! Ты мне пообещай только, что не сбежишь... Пообещай! Иначе я, блин... я наручники куплю! И прикую тебя к себе...

– Правда? – он смотрел на меня, и я видел его влажно блестевшие глаза.

– Не сомневайся даже, – прошептал я.

– Знаешь... а это даже эротично! – засмеялся он и всхлипнул.

И теперь даже не смахивал скатывающиеся слезы.

– Очень, – подтвердил я и коснулся его колена, из последних сил пытаясь держать себя в руках, чтобы снова не дать воли слезам. – Пообещай, Ян.

И он не спеша положил тот самый лист, который все время держал в руке, на свое бедро, аккуратно разгладил его – но я не видел что там написано.

Да и какая уже была разница? Сейчас мне безумно важно было совсем другое...

Я ждал его обещания. Очень ждал.

И знал, что если он его даст, то не сбежит... Уже не сбежит...

А Ян просто взял и разорвал этот листок. Сначала напополам, потом, складывая, еще и еще... И мне хотелось все громче орать от радости. Как будто он не просто обычную бумагу рвал, а свои сомнения, страх, боль... И я от этого кайф ловил.

И когда все это разорванное безобразие, подкинутое вверх, осыпало нас мелкими белыми лоскутками, Мозаик, привстав, положил мне руки на колени, кивнул и сказал:

– Никуда я не уйду, Дин. Обещаю.

Я видел его взгляд.

Видел, что в нем больше нет пугающей меня безысходности. Он смотрел мне прямо в глаза, не прячась, не стараясь как можно скорее оказаться подальше. И видел, что он на самом деле осознал – он не один в своей беде. И никогда один не останется.

– Спасибо... Теперь мне даже дышать легче...

– И мне, – он, по-моему, смутившись немного, опустил глаза, а я смотрел на его пальцы, слегка поглаживающие мои коленки, неосмысленно, но все равно от этой ласки подводило низ живота.

– Знаешь... а я ведь даже не сомневался, что если ты узнаешь правду, все равно захочешь быть со мной... И так же о нем думаю...

Господи, как же меня мурашками пробрало от этого: «о нем». И как же мне было важно это услышать от Яна. И так, что снова вернулся ком в горло.

А вообще, я прекрасно понимал, что вот если бы я сейчас неожиданно оказался один, то разревелся бы как ребенок. Навзрыд... не сдерживаясь... От того, что даже несмотря на эту сложнейшую ситуацию, вернулась уверенность, что мы вместе, и что отношения не изменились...

Хотя, скорее, даже становятся крепче...

– Поэтому так нас со Святом держал на расстоянии?

Он кивнул.

– У меня все это время было какое-то состояние истерическое... Я так боялся... Мне необходимо было знать, что у вас нет возможности прикасаться ко мне... Понимаешь? Я даже не думал... Что есть возможность предохраняться ... Было ощущение, что я такая громадная бактерия... И стоит только дотронуться – и все... До вчерашнего вечера было именно так...

Ян посмотрел на меня, вздохнул.

– А вчера, когда мы вместе были в ванной ... Ты так все это спокойно, уверенно, – он медленно облизал губы. – Я все больше успокаивался рядом с тобой... Страх стал не таким сильным... И мне кажется, что если бы я даже не был пьян, я все равно бы спал намного спокойнее, чем все дни до этого...

Я усмехнулся.

– А утром проснулся, содрал лейкопластырь и решил свалить?

Ян потянулся пальцами к разбитой брови, и я мягко перехватил его руку.

– Чешется, – виновато посмотрел он на меня.

– Значит заживает. Надо мазь еще наложить. Так ты не ответил?

Шмыгнув, Мозаик кивнул, возвращая руку на мое колено.

– Я же не знал, что вы уже в курсе всего...

Я выматерился без злости, а Ян, этот садист, безжалостно убивший невероятное количество моих (и не только моих) нервных клеток, с невинной улыбкой исподлобья смотрел на меня. И я не выдержал.

– Ян, малыш... можно я тебя обниму?

Ну да, когда-то я уже задавал Мозаику точно такой вопрос. И при обстоятельствах, которые мы долго забыть не сможем. И точно также я до дрожи хотел почувствовать его тело, уткнуться носом в волосы. Я тогда тоже очень боялся потерять его... И так же сердце с ума сходило, и душу разрывало на клочки.

Вот и сейчас, все прекрасно помня, он ответил точно как тогда:

– Обними... если хочешь...

Но еще протянул мне руку.

И я со стоном подорвался, становясь на колени, как придурок сумасшедший, и обнял его за плечи, прижимая к себе. Осторожно, очень осторожно. Потому как с одной стороны раненая бровь, а с другой разодранная щека, а я так боялся сделать ему больно...

Блин, как же долго я хотел вот так его к себе прижать!

Мама дорогая... Сколько же времени я с ума от неизвестности сходил!

– У тебя так... так сердце колотится, – прошептал эмо, лаская ладошками мою голую спину.

– Я знаю... Ты всегда это чувствуешь... Да у меня с тобой и не получается по-другому... Знал бы ты, как я хотел все это время вот так держать тебя. Держать и не отпускать. Никуда... А ты? Ты уходил... Ты даже не давал к себе подойти на расстояние вытянутой руки. А мне выть хотелось... Я так скучал, Ян! Я так... – и закрыл рот, не дав себе сказать о предположении, что он меня мог разлюбить.

Даже сейчас я боялся озвучить, НАСКОЛЬКО мне было необходимо знать, что вся эта его отчужденность не была связана с кем-то другим. Что он любит меня, как и раньше.

А Ян сильно сжал кожу на спине, а потом расслабил пальцы и нежно гладил там, где только что причинил боль. Не говоря ни слова.

Я чувствовал его состояние. Он, как и я сам, был на грани. И мы просто выискивали малюсенькие возможности не разреветься в три ручья.

– Просто я очень рад, что мы поговорили, Ян. Мне это было необходимо...

– Я тоже, Дин... очень-очень рад. И даже Кириллу благодарен...

Я кивнул.

– Все хорошо. Теперь обязательно все будет хорошо...

– Ди-и-ин, – касаясь губами моего уха, прошептал он, а я зашипел, не выдержав жара, хлынувшего волной к паху.

– Котенок, бля... Ты с ума меня сводишь... Я же не железный... пожалей, – я почти скулил, от все усиливающегося желания. Это же было невыносимо столько времени не быть с ним и знать, что и сейчас такой возможности нет. Я боялся свихнуться рядом с ним.

– Прости, я не буду так больше провоцировать тебя, – он не спеша отодвинулся, и мы знали, что у обоих яйца уже скручивает.

– Надо залепить твои вавки, вещи разобрать, да? И засунуть тебя обратно в постель...

– Ты не скажешь Святу, что я собирался?

– Нет. Не скажу. Может, если захочешь, сам ему об этом скажешь потом... когда-нибудь, да?

– Да... Спасибо, Дин... Я так... люблю тебя! – стиснутые в кулак волосы, мои скрипнувшие зубы, и нежный поцелуй мне в плечо.

Ох, мама...

Ну нельзя так со мной!

Господи, как же я рядом с ним плавился, дурел, ощущая его близость, руки...

– И я люблю тебя... очень-очень, Ян, – осторожно убрал волосы, открывая себе доступ к его шее, поцеловал и только усилием воли заставил себя остановиться. – О черт... Ян…

Я обессилено вжался лбом в его плечо.

Да он и без меня понимал, что происходит. По собственной реакции.

– Все хорошо...

Я с шумным выдохом поднял голову, и мы очень близко смотрели друг другу в глаза.

– Да, все о’кей. Я сейчас принесу аптечку, а ты давай убери сумку, раздевайся и в постель, о’кей? Бумажки я сам соберу.

– Хорошо, я понял...

– Умница, – я сжал волосы на его затылке, улыбнулся и, нехотя отстранившись, встал сам и поднял Яна.

– О черт! – на мне были только джинсы, и, блин, от этого еще сильнее выделялся стояк, я попытался прикрыться, смущенного глянув на Яна, с нежностью смотрящего на меня, и улыбнулся:

– Штаны братика твоего обкончаю – прибьет же...

Ян засмеялся.

– Он такой, он может...

Я кивнул, шипя и кусая губы, попытался уложить своего неугомонного дружка в штанах.

– Мо-о-ожет, он, сука, все может!

– О, да... – кивнул я, вспомнив о вчерашнем признании, что уж никак не способствовало успокоению моего кола, который я безрезультатно пытался успокоить, глянул на Яна, убиравшего сумку в шифоньер.

Я вышел за аптечкой.

Чуть отдышавшись в ванной, ополоснул разгоряченное лицо холодной водой, хотя это мозги надо было обложить льдом, чтобы не дымились, суки...

Но на удивление даже и без этого вроде начало потихоньку отпускать.

– Мама ваша во сколько встает в выходные? – я приноравливался аккуратно наложить бинт с мазью на бровь Яна, сидя рядом с ним, лежащим в постели.

– Около девяти, иногда пораньше.

– Если что, скажем, что ты во сне содрал бинты, да? И пришлось снова...

Януся угукнул, а потом вдруг шикнул, дернувшись, а я, блядь, чуть не подпрыгнул.

– Ты чего?

– Да холодная же!

– Твою мать, Ян!

– Че?

– Че-че! Блядь! – я с возмущением выдохнул, а потом снова начал аккуратно приклеивать лейкопластырь. – Святу штаны если не обкончать, так обделать со страху, да? – пробубнил я, и Ян заржал, кривясь и охая при этом от боли в содранной щеке.

– Не ржи ты, блин! – я ткнул его локтем в бок, – разбудишь всех... И щеку себе, епт... Больно же! Ну, перестань!

– Бля, я просто представил глаза братишки! – Ян снова захихикал.

– Только попробуй сказать! – пригрозил я, старясь быть серьезным, а сам с ума сходил от радости, слыша смех моего эмо.

Я был счастлив.

Ян сделал серьезное лицо, потом жест, закрывающий рот на замок, и кивнул.

– Вот то-то же!

Януся выдохнул, снова заулыбался, следя за тем, как я отрезаю бинт для его щеки.

– Дин...

– Че?

– Я пиздец как скучал...

Я вдохнул, задержал воздух, боясь застонать, и только выдохнув, глянул на Яна.

Улыбки не было.

Ни у меня, ни у него.

– Я убью тебя... Если ты еще хоть раз... хоть как-то... хоть когда-нибудь снова начнешь морозиться... Я тебя точно убью! Понял? – почти прошипел я, пытаясь скрыть за этим накатывающее дикое волнение, страх, любовь, да и просто то, что меня смертельно скручивало от понимания, что я могу его потерять.

И Ян, закусив губу, молча подорвался и обнял, прижимаясь ко мне горячим обнаженным телом, заставляя снова и снова сходить с ума от острого желания и нежности.

Выйдя из спальни Яна, не забыв при этом собрать с пола разорванную записку, собрался зайти в ванную.

Во-первых, для того, чтобы выкинуть клочки, а во-вторых...

Все за тем же, епт… Низ живота сводило уже дальше некуда.

Просто охренеть, бляха, один к одному, утренний стояк в сочетании с сумасшедшим желанием, вызванным во мне Мозаиком, которого я сейчас даже и не поцеловал.

Я же видел, что крышу может сорвать у обоих.

Причем, напрочь... Нас же колотило рядом друг с другом.

И от того, что ночью мы со Святом не в ладушки играли, легче не было.

Вообще было ощущение, будто я год не трахался.

Короче... Я собирался напряжение снять. Тихо сам с собою...

Ну а что сейчас можно было придумать лучше, чем это?

Если Свят дрыхнет, зараза, не догадываясь, что я тут загибаюсь? Ага, разбудить? Блин, да уже почти светло было... А вдруг мамуле понадобится зайти к нему?

Во-о-от. То-то и оно... Да я хоть и пипец как вздрючен, но не идиот же на самом деле так нас подставлять.

Кого еще я мог «осчастливить» своим состоянием? Ну да, ее, родную, раковину...

Не повезло вот только. Ох-ре-неть как я обломался! Ванная была занята!

Я подумал, что уже встала мама близнецов, и мне только и оставалось что вернуться в спальню Свята. Не поверите – пустую! Это мой монстр был в ванной комнате!

И сколько он там собирался проторчать, этого я не знал... Ну не ломиться же мне к нему было, правильно?

Сел на постель, склонившись, реально понимая, что на грани я уже, бля... Материл Свята, как мог и как хотел... Ох, давно меня так не придавливало, реально так, не по-детски... Аж выть хотелось...

Через пару минут дверь открылась, а я и распрямиться не успел, как рядом со мной опустилось такое гибкое, сильное тело, на спину легла ладонь, и запахло сигаретным дымом.

– Дин, ты чего? Слышишь? Живот болит? А, да? Нет? Что случилось, малыш?

Он пытался повернуть меня к себе, увидеть лицо и был взволнован не на шутку.

– Бля, да не ори... Не живот, епт... хуй, как кол...

Облегченный выдох, хотя скорее возмущенный.

– Мама дорогая! Дин, сука ты! Блин, я уже испугался... Ну ты, брат, силен... Опупеть же, а? Трахались же пару часов назад!

– А то я не помню! Иди в жопу... Мне в ванную надо... Чего ты так долго там торчал? – я попытался встать, не отрывая руки от паха.

– Чего-чего? Курил я там... Ты опять про ванную, милый? То меня хотел туда отправить, теперь сам решил? Совсем охуел такое заявлять рядом со мной? А ну-ка иди сюда...

И эта наглая, бесцеремонная морда за джинсы дернула меня обратно на кровать.

– Свят... черт! Что ты творишь? Может, и мать уже проснулась? Светло же совсем, – у меня еще были силы и остатки мозгов, чтобы сопротивляться.

Но остаться я хотел в миллион раз сильнее, чем уйти.

– Успокойся, она не войдет сюда, если с Яном все в порядке... А она в первую очередь пойдет к нему. Он же в порядке? Так? Иначе бы ты не ушел от него...

– Д-да... По-моему, все нормально, – выдавил я.

– Ну вот и славно... Да и рано же совсем... Угомонись, чудо ты мое озабоченное...

Сильные руки нежно, но настойчиво уложили на спину, придавливая всем телом к прохладной простыне.

– Свя-я-ят, бля... ты же сам сейчас заведешься... И что тогда?

– Тихо, милый, тихо... Не беспокойся ты обо мне, перетопчусь. Я немного позже тебя на другую квартиру затяну и отымею по полной. Да расслабься ты хоть немного, говорю! Ну?

Господи! Да если бы я мог!

Я же после общения с Мозаиком был как сплошная эрогенная зона с нервами оголенными, куда ни дотронься – как током прошибает до самого паха.

Мне хотелось стонать, откровенно, по-блядски так, не сдерживаясь совершенно...

– Ну, солнышко... Пожалуйста...

И его рука отдирала мои пальцы от ширинки, а потом он сжал мой член сквозь джинсы.

– Ох, еб... Нехило тебя раздраконило рядом с твинсом! И еще сопротивляется он, ну? Совсем охренел?

Он так невозможно близко был к моему лицу, что его губы щекотали щеку, дыхание просто казалось обжигающим. Я откинул голову, боясь зарычать.

– Свя-я-ят, закрой рот, дрянь... или ты... или я сейчас... – я глотал слова, мне было совершенно не до сантиментов.

– Все-все, родной, прости, – укус за мочку, глумливый смех, за который убить хотелось. И быстро расстегнутые джинсы.

– Обалдеть... Ангел!

– Да заткни ты свой рот, а? Ну хоть чем-нибудь уже!

– Не вопрос, милый... Ты только не ори...

И мое дернувшееся тело – от горячего и влажного, куда погружаюсь, отвечая движением бедер, и снесенная окончательно крыша...

Не орать? Сейчас – и не орать?! Пристрели меня лучше!

Без сил замычал, цепляясь одной рукой за постель, второй за Свята, впиваясь ему куда-то в бок.

О да... Монстр заткнул себе рот и, надеюсь, не надо уточнять, чем именно?

Несколько сильных, уверенных, но очень осторожных движений, и меня выгнуло так, что Свят положил мне руку на взмокшую грудь, пытаясь чуть успокоить, и, видимо, боясь, что я и на самом деле заору, как резаный.

Не заорал…

Но только я знаю, чего мне это стоило.

Хотя не только я... Потому что притянул его руку ко рту и впился в нее зубами.

И вот так я стонал, дурея от мощнейшего кайфа рвущего меня изнутри, практически жизненно необходимого мне сейчас... А Святуся скулил от боли.

Но руку все равно не забрал...

Блядь, было ощущение, что у меня мозги вскипают и взрываются.

Все...

Потом я лежал, пытаясь вернуться в реальность, ощущая, точно на самом деле из меня выпустили пар.

– Гад, какой же ты гад, – Свят приглушенно выговаривал мне это, а я, блаженно улыбаясь, даже нашел в себе силы подняв тяжеленные веки, глянуть на него, сидевшего рядом, присосавшегося к месту укуса под большим пальцем.

– Прости, зай, не сдержался...

Я нежно погладил его по бедру.

– Ну прости... дай, – я забрал у него руку, притянул к себе и там, где был укус и влага, нежно поцеловал.

– Еще, – моргнул Свят.

Я снова поцеловал. Мягко, влажно, медленно, в упор глядя в его восторженные глаза.

Закушенная губа и улыбка в полморды.

Вот же, урод!

Он перся от того, как я зализывал укус, которым сам же его и наградил.

– Еще! – капризно, нагло, настойчиво.

Как будто не просто укусил, а откусил, бля... по локоть.

– Вот же ты! – не выдержал я и рывком за эту же руку заставил склониться к себе, обхватив за шею, нашел его рот, и мне не нужно было заставлять его отвечать мне.

Через минуту он оторвался от меня, облизывая зацелованные губы, глядя на мои, чуть улыбаясь, хмуря брови, убирая с моего мокрого лба прилипшие прядки.

– Все? Простил? – я погладил его затылок, и он прикрыл на пару секунд глаза, жмурясь от любимой ласки.

– Да... Разве я могу за это на тебя злиться, м-м-м?

Просто елейный голос, истекающий патокой. Вот же дря-я-янь! И только от этого мурашки по коже...

О черт!

– Свят, прекращай…

Смешок, лениво разлепленные веки, ярко-голубые глаза и нежные пальцы по моему вздрагивающему животу...

– Все, успокойся. Больше не буду...

Он опустился, тихонько целуя мою все еще ходившую ходуном грудь, расслабленные плечи, прикасаясь кончиками пальцев к местам поцелуев, растирая влагу.

– Ты как? – я погладил его по попке, улыбаясь. – Протянешь несколько часов?

– Протяну, не боись, – он усмехнулся. – Блин, я когда-нибудь свихнусь от тебя такого...

– Какого?

– Дин, ты... пипец... Обожаю, когда ты вот такой... охуевший просто... Меня клинит от твоего стояка...

– Угу, когда, блядь, одно из двух: или кончить, или скончаться, да? От такого меня ты прешься?

Я улыбался без сил, слушая чушь, которую нес Свят. Но эта чушь мне нравилась до головокружения.

– Да, такого... Ты не представляешь, насколько ты секси, – он замычал, а потом поцеловал в уголок губ. – Лыбится он еще, сучонок. Все о’кей?

– Угу. Охуительно! Ты не дал мне погибнуть в расцвете лет!

– Всегда пожалуйста, – облизал он губы, поиграв бровями, и я хмыкнул.

– А то я не знаю! – и засмеялся, заставляя этим смутиться моего «спасителя».

– Да пошел ты, – нежно послал он и кусал губу, разглядывая мое лицо.

– Не хочу... Мне хорошо с тобой...

Его смешок и он прижался лбом к моему плечу. Я обнял его, улыбаясь, как придурок, задевая губами стриженый висок, на котором ощутимо бился пульс.

Мне давно не было так спокойно. Даже несмотря на плещущийся адреналин в крови.

– Ты ведь не спал, Свят, да? Когда я ушел...

– Нет, – через пару секунд ответил он. – Не спал. Я знал, что ты пойдешь к нему.

– Хотел, чтобы я сам сначала?

– Угу, ты же видел, что я для него сейчас... Ну, не тот, кого он хочет видеть рядом...

– Перестань! Такую чушь несешь, в самом деле. Просто так получилось вчера...

– Нет, Дин, – Святуся меня перебил, накрывая пальцами мои губы, – я думаю, что это все еще после того, как ... как он меня испугался.

– Ты же не знал ничего. Прекращай ты уже себя винить, ладно?

Свят задумчиво гладил кончиками пальцев мою выступающую ключицу, туда же и глядя.

Пожал плечами. Помолчал.

– А вообще... как он, Дин?

– Ему очень страшно... В первую очередь за нас с тобой.

– Да, я это уже понял.

Я кивнул.

– Но он молодец... Держится...

Я улыбнулся и вздохнул.

– Тяжело было? Там, с ним... Да? – потершись щекой о плечо, Свят поднял голову и теперь смотрел мне в глаза, следя за реакцией.

– Я боялся, что он снова закроется в себе – и пипец...

– Угу! Щас... я бы «открыл», уж поверь!

– Блядь! – я с возмущением выдохнул. – Этого я боюсь еще больше, если хочешь знать.

Свят опустил глаза и положил голову мне на грудь.

– Да ладно тебе, блин... Повыебываться уже нельзя... Мозгов у меня нет что ли? Я вообще к нему сейчас подходить боюсь. Правда...

– Я уже это понял. Дурак, – я убрал челку с его лба. – На самом деле не дай бог, Свят... Он же это для себя сейчас вообще по-другому воспринять может, понимаешь?

Он с возмущением выдохнул.

– Дин, твою мать! Я не дурак... Конечно понимаю... Ты спрашивал у него про девку, которая привела его?

– Да ни хера я еще не спрашивал. Мне было важно совсем другое... Я пиздец как боялся, что он не захочет изменить своего отношения к нам.

– И что? Все же нормально, правда? Ты ведь сказал, что мы все знаем?

– Конечно. Сначала он офигел, что Кир так проговорился, а потом... потом и сам понял, что тянуть дальше было уже невозможно. Он умница, Свят... По-моему, сильнее нас двоих вместе взятых.

Свят отвел взгляд, медленно сел по-турецки, держась за лодыжки.

Покачал головой, поджал губы. Молча поднявшись, я уселся за ним и притянул к себе спиной, обнимая, целуя куда-то за ухо. Слишком хорошо понимал я, что он сейчас чувствовал.

– Все хорошо, успокойся. Теперь мы будем вместе... И он это знает...

– Он простит меня? – теплые пальцы сжали мою руку.

– Ну хули ты вот? Свят, хорош себе башку заморачивать этим! Ну конечно простит, уже простил.

Только я сейчас понимал, что Свят сам себя простить не может, поэтому такой внутренний напряг.

– Он же любит тебя очень, долбоеб ты клонированный... Знаешь?

– Знаю...

Конечно он это знал.

А я знал, что у этого сильного парня всю жизнь будет одна, но громадная слабость – его близнец.

И никто этого изменить не сможет.

Даже я.

Часть одиннадцатая.

«Эмо готу не товарищ или Вопрос, поставленный „ребром“, всегда рискует встать „раком“».

Дверь в комнату Свята была распахнута, я стоял возле окна, прижавшись лбом к холодному стеклу, кусая губы, стискивая пальцами предплечья, и слушал приглушенные голоса из закрытой спальни Яна.

Мама близнецов выговаривала братьям за все хорошее в общем и за вчерашнее происшествие с Яном, его пьянку и драку неизвестно с кем, конкретно...

А мне так хотелось остановить ее и сказать, что не нужно вот так! Не нужно... Что Яну и без нравоучений веселее некуда...

И вообще я сейчас и представить не мог, как он себя чувствует в присутствии брата, отношения с которым в последние дни были натянутыми, и разоряющейся матери.

Как же меня колбасило в эти минуты семейной разборки...

Так боялся, что Ян сорвется и наделает глупостей. Не знаю каких, блин... Я не мог и не хотел даже начинать думать об этом...

Может, было бы и неплохо все рассказать матери, но я не знал, как сам Ян потом отнесется к своему же признанию. Это же такой стресс для нее будет... и я не сомневаюсь, что он бы себе потом на жопе волосы драл ... А нам и без этого хватает геморроя, по самое не могу...

Не прислушиваясь к ругани, пытался успокоиться, испытывая сильное желание увести Яна хотя бы на время, дать ему прийти в себя, объясниться с братом, помириться с ним в конце концов... Без суеты, ругани, нервов...

И очень надеялся, что позже будет возможность остаться втроем и поговорить нормально... Обо всем.

Когда наконец-то воспитательное мероприятие закончилось, Свят ввалился в спальню, захлопывая за собой дверь, обессилено сел на диван, склонившись к коленям.

Блин... как же мне сейчас было не по себе...

– Святусь... сильно досталось? – я осторожно сел рядом, поджав под себя ногу, касаясь его плеча.

– Все о'кей... дай мне пару минут... – он встряхнул головой и закрыл глаза ладонями.

И я, разглядывая его, старался дышать спокойно и покорно ждал, пока он придет в себя.

Представляю, что должен испытывать Ян, если Свята так нехило прошибло.

Не выдержал:

– Свят... онкак? Остался один?

– Нет... мама еще с ним... Я там чуть с ума не сошел... – наконец-то почти шепотом проговорил Свят. – Она на него орет, блин... а меня разрывает просто...

– Понимаю... но ты же знаешь, как ей тоже тяжело было, правда? Представь себя на ее месте... Она просто очень боится за вас...

– Да. Все правильно... Знаю. Но... Блядь...

Я догадывался, как Свят, знавший, что происходит на самом деле, мог себя чувствовать в этой ситуации... А еще не сомневался, что ему было бы сейчас еще хуже, узнай мой монстр, что утром Ян чуть не свалил из дома...

И тут меня кинуло в жар, я чуть не ойкнул, еле успев заткнуть себе рот: я вдруг вспомнил, что так и не выкинул разорванную записку, и она осталась в кармане джинсов Свята... А утром он их на себя напялил...

О... черт!!! Что же я такой идиот-то?! Я же обещал, что Свят об этом не узнает!

Пипец...

Оставалось надеяться только на то, что мы уйдем на другую квартиру, и я стяну с него эти чертовы штаны... а там уже как-нибудь разрулю ситуацию с бумажками...

– Все о'кей... я понимаю... – я заставил себя немного расслабиться, тихонько гладя его шею кончиками пальцев.

– Он... он такой бледный, Дин... и так и не смотрит в глаза, слышишь?

О, черт... дебилизм продолжался...

– Свят... ты пойми, это не потому, что он тебя не хочет видеть... Ему же врать приходится, понимаешь? Было бы даже странно, если бы он сейчас прямо в глаза смотрел... – я шептал это, и в самом деле думая именно так.

Свят повернул ко мне голову, медленно обвел взглядом лицо.

Я кивнул.

– Ну? Ты же знаешь это... – я улыбнулся. – Перестань ты мучить сам себя наконец-то уже, а? Святусь... ну сколько можно? Мы сегодня поговорим, и ты сам поймешь, что он простил тебя...

Сглотнув, Свят выдохнул со стоном, вцепившись пальцами в челку.

А я все смотрел на него. На эти нервные тонкие пальцы, на пульсирующую вену на его шее... И такую бесконечную нежность к нему испытывал, как будто это был мягкий, пушистый котенок, умиляющий своими ужимками...

– Бля-я-ядь... Свят... – я не хотел говорить это. Оно само вырвалось.

– Что? – он снова глянул на меня, оставляя волосы в покое, а я усмехнулся беспомощно, дурея от чувств к моему растерянному хищнику, который для меня во всех своих проявлениях был невыносимо нужен и важен.

– Да так... ничего... – я поморщил лоб и отвернулся, стушевавшись, стесняясь своих чувств и вчерашнего признания заодно... блин... так накатило все это... во пипец, скрутило Ангела так нехило...

– Дин, ты чего... ну? – он легонько ткнул меня коленом. – Колись...

– Ну отъебись ты... – я откинулся на спинку дивана, цепляя подушку и накрывая ею свое лицо с пылающими щеками.