Текст книги "Зона отчуждения (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– И вы сможете, и я смогу...

– Мы не сможем быть вместе, только если провалим экзамены. Вот тогда светит армия, – это уже выдал наш Януся.

– Тебе не светит с твоей астмой, в любом случае, успокойся, – Свят, развернувшись к брату, перехватил меня рукой за талию.

– Я знаю. Зато вам светит.

– О, не-е-ет... никакой армии... Не сейчас, по крайней мере, – я ладонями поднял к себе лицо Зверя, лаская пальцем под губой. – Святусь... пообещай, что ты поступишь, а? Куда угодно, как угодно, но поступишь...

Сейчас перспективка остаться без Свята на год казалась сродни Армагеддону.

И кружилась голова далеко не от водки, а от страха, не видеть ЭТИ голубые, наглые, но такие любимые глазищи 365 дней подряд.

– Дин... я постараюсь... правда.

Я замычал от невозможности сдерживать круговорот чувств, плещущихся в груди, и, склонившись, чуть прикусил нижнюю губу моего Зверя. А когда отпустил, он ее облизал, глядя мне в глаза.

– А ты обязательно поступишь, да, Ангел?

– Я поступлю... – начал я, а Ян закончил:

– Еще бы он не поступил с серебряной медалью, Свят!

– А... ну, да... Ты же у нас самый головастый, – это уже была улыбка, и меня потрепали по макушке, склонив голову и прижав ее к своей груди.

Я скромно отмолчался, теперь устраиваясь в руках у моего Зверя.

– Эй... а вы мне так и не ответили, как ваша мама может отреагировать...

– Если узнает, что мы с мелким – педики? – Святуся провел рукой мне по волосам, опуская ладонь на спину.

Я кивнул. Януся вздохнул, опершись затылком о диван.

– Ну... узнает... Я думаю, что все равно же узнает, рано или поздно, – тихо проговорил он. – Такое долго невозможно скрывать. Про меня-то уж точно... Монстр сможет завести телку, я знаю... Хоть для виду, хоть нет... А вот я не смогу... Попробовал я, мне хватило. Не мое, совсем... так что...

Я перевел взгляд на Свята, не менее офигевшего от речей Мозаика.

– Бредит? – прыснул Свят, и Ян поднял голову, фокусируясь на нас, прищуренным взглядом.

– Сам ты бредишь! – Януся огляделся вокруг себя, явно выискивая, чем бы запулить в брата. – Ну, хули вот, а? – он расслабился, поняв, что так ничего и не найдет. – Ну, вы же прекрасно знаете, что не чистые педики, как я... А я пе-е-едик. Я самый настоящий педик! Мне бабы и нах не нужны... Ни для чего. Я их не понимаю. Я их не хочу... Я только маму люблю. Очень... Остальные все – самки человека...

– Ого... Котенок, да ты у нас циничная дрянь! – улыбался я.

– Не... ну, я ничего не имею против них, правда... Просто мне от них не холодно и не жарко.

– Ага... Особенно было ни холодно, ни жарко после траха с Белкой, – съехидничал Свят, и я закрыл его рот ладонью.

– Ну, заткнись, а? Дай мальчику высказаться...

Януся удивительно спокойно отреагировал на выпад Зверя.

– Да, вот после нее тем более, – он потеребил свой ремешок, перетягивающий кисть, и начал его расстегивать. – Не м-о-е...

Проговорил он по буквам, кивнул, тихо сам с собою, снял ремешок, положил его рядом на пол, растер кисть и только после этого продолжил:

– Так что... Мне иногда очень хочется сказать маме о себе. О том, ну... Обо всем. Люблю кого... – я не смотрел на Свята, но заметил, как он на меня скосился, а Януся тихо продолжал:

– Она бы поняла, я знаю... Ты, Дин, ей очень нравишься, знаешь?

– Это точно, – подтвердил Свят.

– Да... Она тебя нам в пример ставит. И вообще... Ну, чувствуется, когда не просто слова, а симпатия... И я думаю, что если она меня примет, то для нее окажется лучшим вариантом, что со мной ты... А не кто-то… где-то. Что я не ищу приключений на жопу.

Ну да, Ян говорил обо мне, и какими бухими мы бы сейчас ни были, я чувствовал, что и Свят, и я сам понимали, насколько наш мальчик прав.

– А тебе... – Мозаик повернулся к Зверю, – лучше не говорить ничего. Хватит с нее и одного меня такого, – Януся усмехнулся. – И так стресс еще тот будет... А мы все равно вместе будем, как ни крути...

– Мелкий... Ты так говоришь, будто на самом деле решился сказать? – неуверенно проговорил Свят после паузы, прижав меня к себе сильнее, когда я шевельнулся.

Ян кивнул, убрал волосы за ухо, почесал место пирсинга.

– Родной, будет замеч...чательно, если Дин прав, и наш папуля промолчит о том, что я ему наплел... Ну, а если мы ошибаемся, а? Что будет, если он мать начнет упрекать, а не себя, что воспитала неизвестно кого, и даже не догадывалась об этом? Тогда, если он промолчит сейчас, то позже все равно не промолчит при случае, понимаешь? И тогда для мамы будет только хуже... А тут, если что, она ему ответит спокойно, что все и без него давно знает... И что для нее нет в этом ничего страшного!

Ян неожиданно улыбнулся:

– Представляю его рожу после этого!

Святуся хмыкнул:

– Котенок, я понял... И может, ты и прав, только... Скажи... Вот сейчас тебе, признаваясь, обязательно маме… эээ... приплетать Ангела? Ты же можешь признаться, что тебя просто на парней тянет…а на баб не стоит, а?

Ян перевел уже затуманенный алкоголем взгляд с брата на меня и обратно.

– Братик, как только мама поймет, о че... чем речь, ей даже и не придется упоминать про Дина... Она сама его «приплетет» ко всему... Это же как два пальца обоссать... Он же практически всегда с нами! И она это знает.

– Ну, окей, допустим, ты прав, но... Ты про Ангелочка-то по... думал, а? Как ему это будет? Ну... то, что ты его выс... выставить хочешь своим ебарем! Догадки – не догадки... Это ее дело... Она, может, тебя и не спросить… с кем ты... Может, ей это будет и не ва-а-ажно, после такой новости, а? А ты х...хочешь сразу... так же, как и папуле, выдать: «Мама познакомься – это мой любимый мальчик»? Охренела, мелочь?

По-моему у нашего Зверя даже голос стал трезвее. А я только гыкнуть смог на все это, тихо фигея от диалога моих парней.

Ян, хитро жмурясь, скосился на меня, затем, не спеша, переместился на четвереньки и подполз, упершись лбом в мою грудь.

– Я бы спросил у него... конечно, спросил бы… – наше разноглазое чудо терлось об меня головой, а я положил ладошки на его шею под волосы, на чуть влажную прохладную кожу, и прикоснулся губами к черным волосам.

– Сейчас вот прям и... спрошу, хотите? – вдруг объявил наш эмо и, отлепившись от меня, сел передо мной на пятки, чуть покачнувшись, коснулся бедра рукой, погладил, вжимаясь в джинсу пальцами, не глядя на нас с Монстром.

– Дин... я это... – начал он смущенно, и Свят не выдержал:

– Да ну, епт! У меня такое ощущение, что он тебе сейчас предложит руку и сердце! Бля! Тебе вообще не надо было бухать!

– Я трезвый… почти, – только и сказал на это Ян и, откинул челку. – Ты скажи, Дин?

– Янусь, ты охерел, родимый? Что ты творишь? – Зверь явно был в шоке, перебивая брата.

– Свят, заткнись, – тихо, но очень ясно и грозно, попросил я, и Монстр, возмущенно фыркнув, все-таки притих, а Ян закончил:

– ...тебе не в западло будет, если мама поймет, кто ты для меня на самом деле?

Ох ты, едрен корень!

Весь тот разговор, который был между близнецами до этого, хоть и касался меня, но для моего нетрезвого сознания был как будто и не наяву, вообще где-то там... не для меня... не променя... Засохнет, отвалится и забудется, как будто ничего и не было. А вот ТАК, как сейчас, когда прямо в лоб – это было как серпом по яйцам.

И я начал ощущать, как наваливается чувство жестокой реальности, вдруг заставляя резко трезветь, когда знаешь – от тебя ждут ответа на о-о-очень непростой вопрос, ответ на который так много значит для того, кто спрашивает, в каком бы состоянии он сейчас ни был.

Да и для тебя это могло стать не менее серьезным шагом в жизни – впервые признать в открытую, кто тына самом деле.

– Да ла-а-адно... А я уже подумал! – эта звериная глумливая невыносимость все-таки напросилась на пиздюлину, и я ее выдал в виде неслабого тычка локтем под ребра.

Оно охнуло, театрально закряхтело, зашипев:

– Идиот ты...Через месяц он захочет от тебя ребенка! Не ведись, придурок! – и на время завяло, уткнувшись носом мне в шею, сопя, как паровоз.

А я смотрел в глаза Мозаика, видя напряжение, и я даже не сомневался, что мои глаза один в один отзеркаливали его взгляд.

Ох, нифига ж себе ситуация, да?

Я начал впадать в состояние тихой паники.

– Ой, бля, Ангел... А я тебе не завидую, – прошептал Свят, и я не отреагировал, лишь сглотнул нервно.

– Дин, ты не думай, – Януся провел пальцами по моей кисти, – я же не говорю, что хочу признаться маме з...завтра или там через неделю... Ну, потом, после экзаменов, когда все уже как-то реш-шится с учебой, м-м-м? Или ч...чуть раньше...

Свят хмыкнул, поднял голову.

Я, не выдержав, вытер испарину со лба и услышал тихий смешок Монстра, видевшего это. Но потом он меня погладил по пояснице. Гаденыш! Типа, успокаивая, да?

А меня на удивление вдруг отпустило.

Может, просто дошло, что этого нам не избежать, если хотим и дальше быть вместе?

Кивнул.

– Да, я понял, Янусь... Если хочешь, когда будет нужно, мы с тобой вдвоем поговорим с вашей мамой... Хочешь?

И тут повисла тишина.

Молчал Ян, почти потрясенно на меня глядя, молчал Свят, моргая только, по-моему, даже и не дыша.

Ну, и я тоже... Сам от себя в шоке пребывая.

Но я знал, что это не пьяные понты. И если бы этот разговор шел о завтрашнем походе к мамуле близнецов, я бы ответил точно так же.

– Пиздец! – прошептал Свят мне в плечо, а Ян, так же молча, взял меня за руку, смущенно улыбаясь и пряча глаза.

– В свидетели на свадьбу возьмете, придурки? – как-то со всхлипом поинтересовался Святуся. И уже после этого покатило расслабление – я усмехнулся, Ян тихо хихикнул, и понеслось...

Поржали от души, валяясь на полу и друг на друге, выслушивая маты от Святуси, предупреждающего, чтобы даже не просили присматривать за нашими обосраными детьми... Вот в таком глумливом духе, а мы ему пытались рот заткнуть – и физически, и, намекая, что уж очень его высказывания похожи на ревность, а он отнекивался, как мог.

Чуть позже, когда успокоились, выпили еще пару раз, уже вместе с Яном, и только после этого он вырубился первым, забравшись на диван за наши спины, касаясь нас обоих, теребя волосы, лаская затылки, молча слушая то, о чем мы переговаривались с Монстром, пока нашего эмо совсем не сморило.

Мы потом со Святом еще вполголоса пообсуждали все, что произошло за день, толкая пьяные речи, еле шевеля мало послушными губами – я еще умилился, с какой нежностью Зверь теребил в пальцах браслет Яна, найденный им рядом с собой.

– Ты. Его. Лю-ю-юбишь. – Не смог удержатся я. И разулыбался, как осчастливленный кретин, когда в ответ получил молчаливый кивок.

И еще помню, как Свят сказал, что я крезанулся, если пошел на поводу у мелкого, на счет признания. А я возражал, доказывая, что Ян прав, и, рано или поздно, придется как-то озвучивать наши отношения, хотя и понимал, что парни никогда не признаются матери в связи друг с другом...

Это было бы слишком.

Свят уже лежал на полу, головой на моем бедре, всматриваясь в меня пьяными глазищами, в полутьме, с тихо бубнящей плазмой, когда я тоже начал отрубаться.

– Динусь... может в постель, а? Я помогу...

Ну, я послал этого «помощника», сказав, что от Яна вообще никуда не уйду, и пытался укладываться тут же, возле дивана. Но мне этого не разрешили прямо на полу, и через несколько минут я окончательно вырубился на заботливо стянутых с кресла съемных подушках.

Впрочем, не один я на них вырубился.

Когда среди ночи проснулся от желания поссать и жесточайшего сушняка, мой Зверь был со мной – теплый и такой любимый...

Такой же любимый, как и свесившее с дивана руку разноглазое чудо, тихо сопевшее рядом с нами.

Часть двадцать третья.

«Двуликий Янус или Хорошо то, что хорошо... продолжается»

Субботу и воскресенье я провел дома, так сказать, под арестом за то, что в субботу вернулся домой далеко после обеда, а не как обещал родителям – утром.

Ну, там еще и морда была помятая с похмелья, да я еще, придурок, накатил остатки водяры. Несло от меня, видимо, нехило, хоть чистил зубы и даже душ принял у близнецов.

Не помогло.

Короче, никаких гулянок до самой пятницы, «школа – дом – уроки». Это папуля мне предъявил ультиматум за все хорошее. Да я как-то и не упирался сильно, на самом деле понимая, что наглею последнее время по-черному.

Хоть меня сейчас и потряхивало оттого, что угроза для Яна миновала, и так хотелось оторваться с ним за все это вынужденное время воздержания на его счет, я, в общем-то, понимал, что для школы будет очень полезно эту недельку поучиться на полную катушку.

А потом пя-я-ятница!

У меня мурашки проходили, когда думал об этой пятнице всю следующую неделю.

Но до нее еще надо было дожить.

Понедельник прошел в школе спокойно.

Только на первой же перемене позвонил Януся и рассказал, как одноклассники дуреют от татухи Зверя.

Бля...

У меня аж во рту пересохло, когда я представил, как все пялятся на моего Монстра, на ту вязь, от которой меня самого клинит. Даже почувствовал что-то вроде ревности, что это лицезреют все, кому не лень.

Ррр...

Нет, ну я уж не до такой степени дебил и понимаю, что Свят это от других прятать не собирался, но... Но все равно я отреагировал как ненормальный. Конечно же, я не стал свое состояние озвучивать даже для Яна, хотя и думаю – он сам что-то почувствовал по моему невнятному бормотанию, пока я в себя приходил.

Блин... Ну, поколбасило меня немного и перестало.

Потом, правда, Леха приколупался к Святу, когда увидел ЭТО в столовке на третьей перемене. Что, да почему... Зверь отмахивался, как мог, даже что-то убедительно при этом умудряясь впаривать, а я глаза отводил, стараясь не встречаться взглядом с Монстром, чтобы не краснеть от смущения.

Ну, не привык я еще к его татухе! Спокойствия она мне никак не прибавляла.

Каждый раз вспоминаю тот наш разговор, когда сказал ему, что в курсе ее значения. Нет, тогда ничего такого сверхъестественного не случилось, все было спокойно... внешне. Зато я тогда просто физически почувствовал бурю, которая бушевала внутри моего Зверя. И никогда не забуду то состояние, когда без слов признаний считываешь любовь по отношению к себе, как с листа тетради.

Это было МОЕ...

Такое интимное до головокружения, поэтому и воспринял так эту новость про ее открытие для всеобщего обозрения.

А успокоиться смог, когда понял сам для себя, что как бы там ни было, и кто бы ее ни увидел, она все равно останется только его и моей.

Променя.

Вторник тоже нормально и начался, и закончился. Но из нас троих – только для меня, как потом оказалось.

В среду утром, когда только в школу заходил, в толпе мне попался одноклассник близнецов, Генка, по кличке Вентилятор, названный так за странную манеру драться, размахивая и руками, и ногами, с замечательным фингалом под левым глазом и распухшим носом, залепленным пластырем. Впрочем, не было ничего странного, этот драчун частенько ходил с разукрашенной мордой, но было странно то, что он от меня шарахнулся, как черт от ладана.

Я даже немного офигел при этом. Стало интересно, кто ж это его так и за что. Думал об этом спросить вечно всезнающего Леху, а этого гада с утра и не оказалось как раз.

В классе, когда я вошел, странно притихли одноклассники, стараясь скрыть заинтересованные взгляды. Ну, это было более-менее привычно для меня – вниманиепосле появления близнецов и моей с ними, непонятной для многих, связи, но тут это было напряженнее, чем обычно. А я постарался отвлечься от этого, и удалось даже, так как, вроде бы, не было поводов для беспокойства.

За первый урок эта встреча с побитым одноклассником клонов из памяти стерлась, мозг пришлось переключить, сосредотачивая на занятиях. А на второй перемене началось что-то малопонятное. Ко мне действительно как-то усиленно присматривались и неестественно себя вели почти все. Какие-то необычные смешки, взгляды, разговоры...

И когда наша Юлечка примостилась рядышком и, ковыряя ноготком парту, спросила про запасную ручку, томно хлопая ресницами, меня перебил глумливый смешок и предупреждение от нашего мальчика-нарцисса Ромки, с которым у меня были всегда непростые отношения – я ненавидел его жеманность:

– Юль, даже и не мечта-а-ай... И лучше не подходи к нашему красавчику. Ты же понимаешь, какиемогут быть последствия...

Я перевел непонимающий взгляд на Ромку, ожидая объяснений.

В ответ мне пожали плечами, поиграли бровками и демонстративно отвернулись, с неприятным смешком, который подхватили рядом стоящие.

– О чем эта сволочь речь толкнула? – я уже смотрел на Юльку, но она поджала губки и молча убралась из-за парты.

Что за хрень? Я обвел глазами класс и уже реально видел и насмешливые взгляды, и что шепчутся, причем громко, глумливо улыбаясь.

Да, ладно... Какого черта, вообще?

Все, что случалось до этого, связанное с близнецами, даже не очень скрытое, и то не вызывало такой бурной реакции.

А сейчас-то что?

Я лихорадочно соображал, кто из нас, где и когда мог проколоться НАСТОЛЬКО.

Единственное, что приходило в голову, так это то, что просто теперь уже все из класса узнали о татуировке Свята. И, наверное, для многих, если не для всех, это было все равно, как если бы Зверь расписался в том, что трахает меня.

В этом все дело или в чем, мать их так???

В голову ничего другого не приходило. И позвонить клонам, пожаловаться и узнать, что к чему, не мог – поставил на подзарядку утром трубу и забыл забрать, а вспомнил об этом только в трамвае.

И мне ка-тас-тро-фи-че-ски не хватало гада Лешки.

Схватившись за сигареты, взвинченный до невозможности, чувствуя на себе странные взгляды, практически опасаясь, что начнут плевать вслед, вышел из класса, направляясь в туалет, понимая, что времени идти на улицу у меня уже нет.

На душе было гадко... Почти мерзко. До ощущения тошноты.

Я не понимал, ЧТО происходит, и это выматывало.

В коридоре легче не стало: проходя мимо толпы десятого «А», почти споткнулся, услышав: «Пидорасы вообще страх потеряли, скоро прилюдно будут трахаться!»

Я не понял, кто именно из толпы это сказал, но когда я резко оглянулся, почти все тут же опустили глаза или просто поотворачивались. Но НЕ понять, что говорят обо мне и клонах, было просто невозможно.

В туалете тоже... Восьмиклассник так торопливо доделал свое дело, с опаской на меня поглядывая, что у меня уже зародилась мысль вцепиться этому конопатому в шиворот и потребовать рассказать, чего так отреагировал на меня.

Не стал. Сдержался, стиснув зубы.

Блин, здорово, черт!

Вторая перемена была перед уроком физкультуры у клонов, и я понимал, что идти в раздевалку и что-то там выяснять, было бы просто смешно. Поэтому и пришлось ждать до третьей.

И эта же вторая перемена оказалась очень урожайной на подколы со стороны одноклассников. Типа «кто кого имеет и в какой позе» и «может, у Ангела тоже есть татуировка»...

Суки! Так хотелось пожелать всем выпить яду.

Но, как ни странно, не смотря на такое, уже открытое, отношение ко мне, почему-то стало спокойнее. Или просто я понимал, что долго такое не продержится по-любому. Поглумятся и успокоятся как всегда.

А вот на третьей перемене, когда я увидел Свята...

Вернее, его разбитую губу и явно расцарапанную ногтями щеку, сразу вспомнился и Вентилятор, с его подсвеченной фингалом мордой, и то, как он от меня шарахнулся.

– Так... Я не понял... У вас в классе ввели новый урок: «Отвесь пиздюлину товарищу»? Или что? Хули у вас полкласса с побитыми мордами?

Прорычал и прижался к спине Монстра, стоящего в очереди к буфету, уже представляя, чтона самом деле произошло, и из-за чего весь этот сыр-бор с гляделками и подколами. И произошло это, по всей видимости, еще вчера, судя по не очень свежим «боевым ранам». Но мне почему-то об этом никто ничего не сказал!

Ян хмыкнул, потом увернулся от подзатыльника, который ему хотел влепить матерящийся Зверь.

– Эй! Завязывай! – я зафиксировал его шею захватом сзади, прижимая к себе.

А пофиг было в толпе, и так стояли как селедки в банке.

– Что творишь? Может, лучше расскажешь, что вчера было? Ммм? Что за хуйня вообще происходит – меня уже достали сегодня непонятными подъебками! И почему это я до сих пор нихуя не знаю? – даже не смотря на ароматы места, где готовят и продают еду, я с удовольствием вдыхал запах моего Монстра, чувствовавшийся даже сейчас.

– Отпусти, сволочь, – прохрипел Зверь, и я ослабил хватку.

После этого он коснулся своей губы, сводя брови от боли, грозно глянув на меня.

– Да так... Было дело. Кое у кого оказался слишком длинный язык и бурная фантазия. Пришлось укоротить.

Зверь был зол. Угрюм. И я понял, что большего, чем это, по крайней мере, сейчас из него я не вытащу. А рядом со мной примостился Януся.

– Я так подозреваю, ты Вентилятора видел, да?

Я кивнул:

– Правильно подозреваешь, родной. И Вентилятора, и всех остальных, которые явно знают больше меня...

И Мозаик тихо продолжил:

– Ну, так это они еще вчера после школы схлестнулись. Леха не сказал, что ли? Он же был на драке. Я думал, что он тебе выложил все. Удивлялся, чего это ты до сих пор молчишь.

Та-а-ак... Блин...

У нас вчера уроков на пару было меньше, и значит, все самое интересное произошло без меня. А вот Леха, живущий совсем рядом со школой, такого зрелища не пропустил!

– Да нет его, е-мое! А остальные, суки, только и делают, что подкалывают! Твою мать! И позвонить не мог – трубу дома забыл! С какого хера-то подрались?

– Были причины, уж поверь, – Януся серьезно глянул на брата, облизал губы и продолжил, – этот ушлепок после того как услышал про татуху, ну... то, что именно она означает, начал херню всякую плести. Ну, ты понимаешь… О тебе и Святе. Все это наш упырь еще как-то терпел, если так сказать можно. Даже то, что ты можешь спать с нами двумя... А вот когда Генка, кретин, заикнулся о том, что Свят и меня может...

– Что??? – не дал договорить Яну, меня почти подкинуло от накатившей злости.

– Тшшш... Перестань! – Мозаик стал ко мне еще ближе, загораживая собой, словно боясь, что я сейчас унесусь искать Вентилятора.

Вот только не он один этого, как я понял, испугался – Свят не оглядываясь, нашел мою руку и вцепился в нее. Молча.

А я, чувствуя это, глазел ему в затылок, слушая Яна:

– Ему нехило досталось. Там это многие видели. Вообще толпы было до хера, такое впечатление, что чуть ли не полшколы...

А у меня долбилось в ушах сердце, и все дрожало внутри, и было ощущение, что меня сейчас разорвет на кусочки.

– Сука... Он охерел? Бля! – я зажмурился до звездей под веками, стискивая и зубы, и кулаки, теперь удивляясь, как Зверь вообще не расквасил морду уроду Генке.

– Мне почему не позвонили, а? Молчали почему? – наконец-то чуть расслабился я, утихомиривая бешеное сердцебиение, когда на нас оглянулся Свят.

– По кочану! Угомонись... Тебе мало домашнего ареста? Хотелось еще и круги наматывать по стенам от злости, да? Не хватало, блин, – он сжал мне пальцы до боли, но большим нежно погладил кисть, потом отпустил руку, но зато, развернувшись, вцепился в меня, за секунду втиснул перед собой в очередь и обхватил рукой за талию.

Сейчас, в толпе, когда нас еще и Ян прикрывал, я мог ему это позволить. Даже не смотря на все то, чтоя терпел первые уроки. Хотя... может, уже благодаряэтому?

Что еще было терять?

– Все окей, котенок. Даже не вздумай себе башку этим загадить, понял? Вент свое получил сполна. А тебе нельзя больше и лишнего движения в школе сделать, слышишь? Вспомни поход к директору... Я сам, если что. Мне от этого хуже не будет.

Он хрипло шептал мне в затылок, а я слушал, опустив голову, облизывая пересыхающие губы, чувствуя тепло его тела спиной и внутреннюю противную дрожь.

– Мы не стали драться в школе, я его скрутил и сказал, что буду ждать возле турников на спортплощадке после уроков, а если не придет – сегодня в школе убью. А к окончанию уроков об этом уже знали не только наши из класса, а вообще многие, кто был в школе.

– Ай... че-е-ерт! – проскулил я, и меня только крепче к себе прижали.

– Тшшш... все уже... Перестань... Вообще хорошо, что тебя уже не было. Мне спокойнее так, понимаешь? Мы с Генкой один на один, но он конь оказался еще тот, сука...

– «Споко-о-ойнее», епт! – съязвил я, нервно усмехнувшись. – Досталось, да, Зверь? – Я не выдержал и положил руку сверху на его.

– Вентилятору тоже досталось! Я ему по ходу чуть нос не сломал... Он сам, мразь, нарвался, я же не собирался его уж так уделать... Просто хотел ебальник закрыть, чтобы другим неповадно было. А он, ублюдок, звезданул меня ногой в живот, я думал там и сблюю, загнувшись. Хотя я сам, идиот, так открылся не вовремя... Но ничего, стерпел тогда, только злее стал. Ну, и въехал ему по носу со всей дури. Рука до сих пор болит. Ну, и все. Его вырубило на пару секунд, кровища ручьем. Ты сам знаешь, нос есть нос... А меня все-таки вывернуло после этого, суко... Нехило он мне врезал, тварь. Но я в долгу не остался! Так что, надеюсь, он понял, что к чему. Вот такая эпидерсия, котенок.

Я кивнул:

– Он понял, это точно. Его от меня отбросило утром, как от привидения, а до меня и не дошло, чего это он...

Я хотел продолжить, сказать о том, как меня доставали с самого утра, но... Просто подумал, что это такая мелочь по сравнению с произошедшим со Святом вчера, что постыдился жаловаться и концентрировать на этом внимание клонов. Я и так уже сказал, хватит об этом...

Блин... Ну, что мне десять лет, что ли? Сам не разберусь?

И, сняв с пояса руку моего Зверя, глянул на сбитые костяшки. Будь мы сейчас одни, я бы их перецеловал все. Медленно и нежно.

Сглотнул, невесело улыбнувшись:

– Пипец, а? Я чокнусь...

– Все прошло... Расслабься.

Расслабься, Ангел, ага... Уууууййй!

То, что рассказал Зверь, перед глазами было как на экране телевизора. Я видел раздувающиеся от злости тонкие ноздри Свята, играющие желваки и взгляд... Такой, каким он смотрел на меня еще в самом начале, когда там кроме злости и желания раздавить, ничего больше не было. И понимал, что вывернуло его не от боли, скорее всего, а от вида крови...

– Живот болит? – я чуть развернул к нему голову, когда он забрал у меня свою руку.

– Обезболивающих нажрался... Все окей.

– Там синяк на весь бок, – проговорил Мозаик, и Свят скривился:

– Мелкий, перестань, а?

Но Ян продолжил, игнорируя слова брата:

– Я серьезно, Дин. Я очень боялся, чтобы у него внутри все целое осталось... А эта сволочь только прикалывалась!

– А не фиг было сидеть надо мной, как курица на яйцах – хрен сгонишь! «Братик, а может «скорую», а? А может то, а может это?» – Свят хохотнул и, чуть вздрогнув, скривился, приложив ладонь к левому боку.

– Больно, да? – Януся притворно-сочувствующе погладил брата по предплечью и добавил уже без нежностей, – так не хер ржать надо мной, придурок!

А Свят, хоть и передразнивал Мозаика, и все такое, но мы не могли не заметить, как ему в кайф подобная забота.

– Не умру, не надейся даже, – все-таки выдало невыносимое существо.

– Кретин, – Мозаик констатировал факт емус тяжелым вздохом и продолжил для меня:

– Мамули-то не было, блин, – Ян выдохнул, – а он в испарине, бледный... Не знал, что делать с ним! И тебе он звонить запретил!

– Ян, прекрати! – процедил Зверь сквозь зубы. – Все нормально.

– Да, неужели? Норма-а-ально! – фыркнул Януся, и я подумал, как все вчерашнее Мозаик перенес. Он же до смерти боится, когда Свят дерется! Блин... А Ян, глядя на брата, продолжил:

– Е-мое! Как это до меня не доперло? Слушай! Может, это ты в «сабспейс» влетел и просто перся, а я, придурок, думал, что тебя от боли так скручивает? – теперь уже и Ян рыкнул, как волчонок.

– Куда он влетел? – не совсем понял я Мозаика, вернее его высказывание о подпространстве.

– А... это... – Януся мельком глянул на меня.

– Это наш эмо демонстрирует свои познания в БДСМ, – хмыкнул Святуся и, подойдя к прилавку, начал заказывать еду на нас троих.

– Б... М... Чо? – не понял я, а Зверь лишь усмехнулся, оглянувшись.

– Б. Д. С. М. – Медленно проговорил Януся. – Ну, ты же в курсе, что такое садомазохизм?

У меня и глаза, по-моему, стали квадратными.

Я, по большому счету, лишь поверхностно зная, что это такое, просто потому что в пятнадцать лет прочитал Маркиза де Сада, подсунутого мне другом, а позже видел пару порнофильмов с его элементами, очень удивился тому, что в этом разбирается Януся.

– Так вот, БДСМ – это все то, что как раз с садо-мазо и связано. Ну... ну, это долго объяснять... Короче, «сабспейс» это термин такой в психологии, – продолжал Ян, пока Свят заказ делал. – Обозначает измененное сознание, которое чаще всего именно в БДСМ получает «нижний», то есть человек, добровольно согласившийся терпеть боль. Хотя они от боли кайфуют. Мазохисты же... Так вот, это как затяжная нирвана своего рода. Поэтому я и говорю, что упырь, видимо, кайф ловил, гад!

– Убью, – пообещал своему брату прекрасно слышащий Свят, процедив через плечо в нашу сторону. – Давайте уже забирайте тарелки, я заплачу.

Усевшись за столик и вцепившись зубами в бутерброд, я смотрел, как аккуратно Януся откусывает от пирожка с повидлом, ощущая, как все сильнее ощущается нервозность от того, что я только что услышал от нашего Мозаика.

– Эй, Янусь... Скажи ты мне, с какого ты интересовался... этим?– пережевывая, все-таки не выдержал я. – Не после «свидания» твоего брата с дубинкой?

Ну, конечно же, Ян прекрасно знал о том случае, когда Свят повелся на любителя неординарного секса.

– Ди-и-ин! – предостерегающее от Свята.

– Сорри, молчу,– от ржущего меня и от хмыкнувшего Яна:

– Ты догадливый! Ну, да... Захотелось посмотреть, на что мой братишка подписаться собирался, – игнорируя тихий, но зловещий рык нашего Зверя. – Кое-что даже понравилось.

Понравилось?! Моему Яну?!

Идиотская фантазия поневоле начала рисовать в сознании образы, от которых почти кружило голову странными ощущениями: мой Ян, с гибким стеком в руке, над... Не знаю над кем... Ни себя, ни Свята, даже в том свете, что наш Зверь хоть и по незнанию, но уже побывал в роли «нижнего», я как-то не мог представить. Так... просто кто-то неясный.… Но даже без определенности подводило все внутренности до исступленного состояния тихого восхищения. Тихого не в том смысле, что слабого, а в том... Вот есть два основных вида сумасшествия – явное и скрытое, проявляющееся только в определенных условиях. И скрытое никак не означало, что болезнь легче.

Ведь говорят, что буйную форму вылечить возможно, а вот скрытую – фиг там...

Так вот было и у меня. Это появилось в самом начале наших отношений, после признания Свята, когда я понял – близнецы оба принадлежат мне. И оно с тех пор концентрировалось внутри меня, где-то в области пупка, иногда шевелилось, распространяя вокруг себя невероятно приятное ощущение счастья, упоения, радости, восхищения, любви, трепета. И всего такого подобного, чему я и названий не подберу... Но иногда оно же, такое нежное и томительное, бывает очень резким, невыносимо изнуряющим, доводя практически до потери сознания, как в первый раз нашего секса втроем.