Текст книги "Ты мне не сестра (СИ)"
Автор книги: Любовь Попова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Часть 2. Глава 1.
Светлана
* * *
Время. Оно сквозь пальцы. Как вода и песок? Нет. Оно как масло. Подсолнечное. Стекает, утекает, убегает. Но остается жирными пятнами. И смыть их крайне сложно. Они быстро впитываются в кожу. Отравляют сознание. Воспоминаниями. Желаниями. Фантазиями. О том, что было. О том, чего не было.
И вот до сих пор. Три года. Опять эта заветная цифра, а меня не отпускает. Вынуждает снова и снова прокручивать прошлое, и задавать себе вопрос, а правильно ли я поступила. А не должна была ли я остаться?
Странно, ведь раньше таких мыслей не возникало. Даже рожая Демьяна, который упорно шел попой вперед, я приняла свой выбор. А что сейчас?
Наверное, потому что одиночество, такое привычное раньше, начало откровенно бесить, а желания, что до этого словно накрыло прозрачным звуконепроницаемым куполом из-за беременности и родов, взметнулись во мне настоящим вулканом.
Только вот вылить некуда. Только вот высказать некому. Кроме Майи, которая регулярно намекает, что я все еще красивая, что найти мужчину мне будет несложно.
Только вот кого не найди, все проигрывать будут. Всегда буду вспоминать, как меня накрывало от одного взгляда, как терзало чувства похоти и жажды. К другому человеку. К плохому человеку.
Даже когда думала, что родственники, даже когда думала, что ненавижу.
– Ты должна выбраться из своей берлоги, – твердит Майя, уводя ревущую Милашку. Демьян тоже уже хнычет у ноги. Приезды его любимой подружки редкие, что сказывается на настроении детей.
– Меня все устраивает, – в который раз говорю я, и невольно смотрю на перегоревшую лампочку в прихожей. Надо купить новую. А еще новый смеситель в ванную и поменять окно в детской, потому что уже время к осени, а оттуда нещадно дует.
– Но, наверняка, Демьян снова захочет увидеть Милану, – улыбается Майя лисой и у меня стойкое ощущение, что она что-то задумала. – Еще там будут… батуты.
Дети хором закричали, так что заложило уши и мне ничего не оставалось, что пообещать. Приедем. Другой город, в который я не хочу возвращаться, потому что там живет успешный и богатый Максим Одинцов.
– Майя… – предупреждающе хватаю подругу за руку.
– Он в Индонезии. Открывает что-то. Сегодня специально спросила Давида.
– Хорошо. Он не должен узнать… – киваю на Демьяна, активно дергающего меня за домашний халат. Спать уже пора.
– Можешь на меня положиться. Я бы не тащила тебя в Москву. Но… Я все-таки считаю, что ты должна подать на алименты. У нас ты денег брать отказываешься.
– Меня устраивает моя зарплата.
– А меня не устраивает это место.
– Нормальное место. Я там хорошо себя чувствую, а Демьяну есть с кем играть.
Майя, конечно, еще побурчала, а я с улыбкой закрыла двери и опустилась на колени перед маленьким. Не хочу ехать в Москву. Но тут он даже батутов не видел, а ребенку требуются развлечения. Ладно, я просто проглочу боль воспоминаний. Все уже в прошлом. Макс и сам, наверняка, все забыл. Нашел себе другую. Зачем ему «шлюха» отца? Значит мне нечего бояться?
Только вот бесполезно убеждать себя в этом, когда поджилки при приближении к особняку Грановски трясутся, а вопросы Демьяна начинают раздражать. Хочется вывернуть руль и рвануть обратно. В свой мирок, в городок, почти такой же, где я выросла. Туда, где никакие страсти меня не смущали, и ни один человек, кроме сына, особо не волновал.
* * *
– Мама... – слышу снизу писк Демьяна и перестаю в страхе озираться.
– Да, милый? – вижу, что говорить ему неудобно, но он очень явно показывает на штаны. Все понимаю без слов. В этом сборище богатых и знаменитых, от которых я давно отвыкла, не удобно и мне. Что уж говорить про трехлетнего малыша.
Веду его в туалет и хочу зайти с ним, но его острый взгляд меня останавливает. Точно такой же как у отца.
– Хорошо, ты уже взрослый, иди сам. Только…
– Руки мыть, – кивает он и скрывается за дверью, а я снова озираюсь. Высокие потолки с лепниной. Люстра, стоимость которой под несколько тысяч баксов. Вышколенные официанты. Раньше это был мой мир, но я ни на мгновение ни пожалела, что оставила его. Теперь у меня есть сын от любимого человека, как бы я его до сих пор ни ненавидела.
Слышу, как смывает вода, как шумит напор в раковине, и с улыбкой отворачиваюсь. Маленький и взрослый одновременно, он уже считает себя моим защитником.
Затылок нещадно зажгло и улыбка сползла с лица сама собой.
Нет. Нет…
Смотрю вверх на балкон и замираю. Застываю как каменное изваяние, чувствуя, как сердце совершило последний удар и остановилось.
Сколько бы лет не прошло, сколько бы дорогих костюмов и причесок он не сменил, я всегда его узнаю. По прищуренному хищному взгляду, по линии скул, по орлиному носу, по плечам, что казались всегда непропорционально широкими.
Максим Одинцов все такой же. Любимый. Ненавистный. Желанный. Под руку с кем-то под стать ему, не знающий, что я от него забеременела и родила сына.
– Убью Давида, – шиплю себе под нос и отворачиваюсь от прожигающего платье взгляда и хочу захлопнуть дверь, в которую выходит Демьян, понимая, что сейчас вскроется ящик пандоры.
– Мама, я все…
Наверное, он мог не понять, что это его сын. Но разве хоть когда-нибудь Максим отличался несообразительностью?
– Лана! – слышу я пронизывающий до костей крик и осознаю, что вот сейчас я не готова ничего рассказывать, объяснять. Кажется, я просто хочу исчезнуть и не смотреть в его выпивыющие душу глаза.э
Подхватываю ничего не понимающего Демьяна на руки и бросаюсь бежать. Я всегда от него бегу. От любви. От порочного желания. От жестокости. Бегу сквозь разодетую толпу, не обращая внимания на яростные окрики и вижу спасительный блеск своей старенькой хонды.
Открываю дверь щелчком брелка, почти закидываю свою кровиночку в салон.
– Мама!
– Тихо, тихо, милый. Это игра такая. Догонялки.
Только закрываю дверь, завожу с первой попытки двигатель, как стекло машины сотрясает удар. Раз. Второй. И я пытаюсь вдавить педаль в пол, но он, словно зверь, держит ручку, не дает мне тронуться.
И я поворачиваю голову, смотрю в бесовские глаза и тону в них, вспоминая ослепляющую сладость объятий, горечь расставания, стыд за вранье. Все в одно мгновение как перед смертью. Не могу. Не сейчас. Я только наладила жизнь, я не готова пустить в нее сына дьявола. Не готова, Макс! Отпусти! – кричу мысленно. Но разве его проймешь жалостливым тоном? Он слишком много пережил.
– Открой эту долбаную дверь! Лана, сука! Открой! – орет он сквозь стекло, уже готов вырвать дверь, но его отбрасывает подоспевший Макар Черкашин, и я рву когти. От него. От себя. От прошлого, в котором я была так счастлива. И несчастна.
Глава 2.
*** Макс ***
Вся жизнь перед глазами, как череда киноленты. Особенно та часть, что связана с Ланой. Особенно то, что произошло после ее побега.
Ненависть к ней сжигала изнутри и все, что я мог сделать, чтобы не придушить суку за вранье, за омерзительный поступок, это нажираться в ближайшем к своему дому баре.
Я пил и дрался, выбивая дурь из охуевших баранов, клеил телок, но даже не доводил до постели.
Каждая напоминала мне Лану. Каждую хотелось зарезать. Вырвать кусок мяса, что люди называют сердцем, что во мне, кажется, больше не бьется.
После трехнедельного запоя я понял, что могу держать себя в руках, чего не скажешь о ногах, и пошел ее искать.
Сначала общежитие, где брюнетка Даша сказала мне, что Ланы нет уже три недели. Потом ее парню– адвокату. Стоя перед дверью его зачуханной хаты, я сжимал руки в кулаки, чтобы не выбить зубы тому, кто осмелился даже надеяться на секс с моей Ланой.
Но я сдержался, тем более, судя по оскорбленному виду, этот придурок тоже не знал, где она. Знал на самом деле, но даже от него она умудрилась в итоге сбежать. Подчищала следы.
За три недели она как канула в воду. И это вывернуло мне душу наизнанку. Я потратил несколько миллионов, подняв на уши не только все детективные конторы, но даже милицию. Сказал, что она преступница. А какой у меня был выбор?
Я не спал, почти не ел.
Все вспоминал, вспоминал, прокручивал. Дрочил несколько раз на дню, повторяя ее имя, как мантру. Потом кокс.
Бля, с каждой дозой она казалась все реальнее. Вот-вот руку протяни и коснешься нежной кожи. Когда образы начали бледнеть, в ход пошли более тяжелые вещества.
Я пробовал разное, словно гнался на машине за убегающим закатом.
Но он ускользал все дальше и дальше, месяц за месяцом, пока не наступила тьма.
Гнетущая, удушающая, она влекла меня все сильнее. В ней не было боли, дьявольской страсти, ревности и жажды смерти. Только тишина и пустота. Но и ее меня лишили. Вытянули с того света. Буквально как котенка за шкирку.
Очнувшись, я с удивлением обнаружил Сергея. Сутенера, что по непроверенным данным работал на отца и склонял Лану к работе проституткой.
– Сука, – прохрепел я тогда, но мои руки отказались отрываться от кровати, а тело словно налилось тяжестью свинца.
– Однажды ты снова встретишь Свету.
– Имени ее не произноси, тварь.
– Заметь, не от меня она в страхе сбежала из города. Но рано или поздно вернется. Только вот кого она встретит?
– Кого?
– Торчка, который вместо того, чтобы пустить деньги отца в доброе русло, начать жить заново, все просрал.
– Компания работает и без меня.
– Без тебя это все та же компания и работает с теми же направлениями, что и раньше.
– Какое тебе дело?
– Мне не нравится, как живет Света.
– Ты знаешь, где она… – проорал я, что есть сил и тут же закашлялся. Чистка желудка так себе процедура.
– И никогда тебе не скажу. Она сама должна принять решение, а тебе придется его принять.
Вернуться в норму оказалось столь сложно, что решение выбить из сутенера информацию о Лане отложилось на неопределенный срок. Потом он пропал и сам.
Сначала попытки руководить компанией, потом добровольнический военный отряд в Ливию.
Там шла война. И мне это было нужно. Не только сидеть в офисе и решать финансовые задачки, и мимоходом отбиваться от внимания назойливых работниц, но и действовать. Жить.
Но там… Даже я не ожидал жестокости, которая реками крови лилась каждый день. И чтобы не сходить с ума, я начал писать. Письма. Лане. Она никогда их не получит, но я чувствовал, что без них готов взять винтовку и вышибить себе мозги.
Лана. Это… Тут пиздец, короче. Крови столько, что ей можно заполнить нашу реку. Помнишь ту реку? Ты была такой красивой, развратной и меня колбасило от каждого прикосновения. Знаешь, как здесь насилуют женщин? Лучше я не буду в подробности вдаваться, но, если бы мог, я каждой дал по острейшему карандашу. Я убил Тоху тогда. Мне было плохо, но теперь я убиваю каждый день и уже не чувствую жалости. Эти звери ее не заслуживают. И я не заслуживаю. Тебя я тоже не заслуживаю, но хочу… Так хочу, что сводит скулы.
Я иногда думаю о тебе и Андронове, но его образ все бледнее, а твой всегда яркий и сочный. Как киска твоя, когда я ее вылизываю.
Ты, наверняка, лежала под ним и думала обо мне. Хотела спасти меня. А я не спас наши отношения.
Прохуярил все, как выстрелом в сердце. Ты не прочитаешь этих строк. Но все равно прости меня. Потому что если бы не ты, меня бы давно не было в этом мире. В нем столько грязи и дерьма, что порой кажется лучше вообще сдохнуть и не видеть ничего. А ты светлое пятно. И я всегда буду любить тебя. Найду, если не убьют, и просто буду рядом.
Прокручивая эти строки в голове, я успокаиваюсь. Прихожу в себя. Восстанавливаю дыхание. Сбавляю скорость своего мерса.
Даже улыбаюсь.
Нашлась.
Блять, нашлась!
Испугалась, дурочка. Просто у меня башню сорвало, когда тебя увидел. Да еще и с сыном. Нашим сыном.
Демьян. Уверен, ты назвала его именно так. А сама ты красотка. Платье до колен и голое плечо. Прокусить бы его и туда кольцо бычье вставить.
Замедляю темп движения тачки и просто держусь на расстоянии, пока Лана выжимает из старенькой машины все.
И меня накрывает нехорошее предчувствие.
Вдавливаю педаль в пол, лечу по трассе все быстрее и вижу впереди машину.
Она едет прямо на Лану, а та с широко открытыми глазами поворачивает голову ко мне.
– Блять, Лана. Влево, влево рули! – кричу я, рукой показывая, что делать и вижу, как она в последний момент успевает уйти от столкновения.
Но машина виляет и начинает крутиться на скользкой после дождя дороге.
И в итоге улетает в кювет.
Глава 3.
Сейчас я вряд ли смогу до нее достучаться. Она смотрит только на пацана, что лежит на койке в машине скорой помощи.
Бледный, тяжело дышаший. Он пугает абсолютным молчанием. Хотя, когда я его вытаскивал из покореженной тачки, звал маму.
Теперь она рядом, держит его руку и меня пронзает жгучей завистью. Мама. У меня вот не было мамы, а этому пацану повезло. Надеюсь, с отцом ему тоже повезло, потому что я собираюсь играть немаловажную роль в его жизни.
Но предполагаю, что Лана не сильно будет этому рада.
– Вы уже скажите, что с ним. Ваше таинственное молчание уже заебало…
– Максим! – тут же одергивает меня Лана, и я закрываю рот. А фельдшер открывает. Говорит, что все показатели в норме, что переломов нет. Что удивительно. Машина совершила пару оборотов вокруг своей оси.
Лана кидает на меня взгляд, и я вижу, как на дне глаз теплятся облегчение и настойчивая просьба молчать. Дать ей собраться с мыслями. И мне нужно собраться.
Потому что так близко к ней я не был больше трех лет. Не видел, как наливается ее грудь, как растет живот, не был на родах сына. Нашего сына. Меня снова кидает в сторону, и я еле сдерживаю порыв встряхнуть Лану и спросить, как она вообще додумалась скрывать такое? Разве я не имею права знать? Разве у отца нет прав узнать, что у него есть ребенок?
Все это хочется спросить у Ланы, но позже, когда придет в себя, а пацан встанет на ноги.
Чувствую на себе взгляд и перевожу свой. О чем он думает. И способен ли? С другой стороны, это какой-то фанатизм, так пялиться друг на друга. На иссиня-черные волосы, на острые скулы и ярко синие глаза.
Бля, как в зеркало смотрюсь. Ненавидел, кстати, свою внешность. Каждый отморозок в приюте хотел поддеть, а позже вообще петухом сделать.
И не было у меня никого для защиты, кроме Антона Громова. Но и тот всего лишь растил себе шестерку, обязанную девственностью задницы.
Хотя этот совсем пиздюк. Сколько ему? Если посчитать, то не больше трех лет.
В больнице Демьяна сразу забирают, отвозят для обследования. Предлагают и Лане, но та отмахивается и начинает запертым волком бродить возле палаты.
Я быстро просматриваю звонки по работе и откладываю телефон. Подождет. Я полтора года вкалывал, могут же они пару вопросов решить без меня?
– Лана…
Она качает головой, на меня не смотрит, только мельтешит перед глазами.
– Лана, угомонись…
– А если скрытый перелом? Или внутреннее кровотечение? Он был весь бледный.
Да, все это возможно, но врачи решат, не зря я сказал привезти его сюда. Компания давно спонсирует эту клинику. Так что лучшие врачи в моем распоряжении. В нашем.
Поднимаюсь резко, надоело смотреть, как она бродит, и насильно сажаю ее в кресло рядом с собой. От касания тела к телу по коже проносится табун мурашек.
Теперь могу разглядывать нежную кожу почти в упор. Прозрачную кожу. Кажется, только коснись, и она исчезнет. Сдерживаю рвущееся из недр желание, сжимаю кулаки и силой воли отвожу взгляд. Спокойно, Макс.
Она теперь рядом, сейчас главное не спугнуть как бабочку и не наломать новых дров.
Даже не верится. Она. Здесь. Так близко. Не игра воспаленного веществами воображения. Не фантазия одержимого ревностью маньяка. Не мечта. Живая женщина с таким запахом, что хочется закинуть ее на плечи и отнести в ближайший гинекологический кабинет. Разложить на кресле, содрать белье и впиться губами в нежные складки, что будут утолять мою нескончаемую жажду.
– Гончарова? – слышу голос врача и встряхиваюсь, а Лана тут же подрывается, хочет пройти в палату, но на пути встает врач. – С вашим сыном все нормально. Показатели в норме, но мне бы хотелось оставить его на ночь.
– Зачем?
– Необходимо окончательно убедиться, что внутренних нарушений нет. Поэтому рекомендую так же полное сканирование тела.
– Сканирование… – повторяет за врачом Лана и, наконец, оглядывает помещение, дорогие диванчики, картины и стены, покраска которых могла бы прокормить пару детский домов в течение целого года.
Пока она думала, врач уже уходит, а я снова хочу потянуть ее сесть, но она отдергивает руку, как ошпаренная.
– Все соришь деньгами, Одинцов?
Обидно, учитывая, что все деньги заработаны мной лично. Но я молчу, только хочу отойти от нее, от звериного желания, содрать полупорванное платье и трахнуть ее прямо здесь.
– Что молчишь, стыдно? Или вина за прошлые грехи не дает покоя?
Лана не успокаивается. Напряжение настолько велико, что ей хочется куда-то его выплеснуть. Ладно. Почему бы и не на меня? Злость лучше безразличия. Хоть какие-то эмоции.
– Мне не стыдно.
– Конечно не стыдно. Ты никогда не знал, что такое стыд. Брал то, что хотел, пользовался, а когда наступали проблемы, превращался в обиженного зверя.
– Не переиначивай, Лана…
– Я Света! А для тебя Светлана Игоревна. Прекрати сокращать мое имя.
Молчу и на это. Разберемся. Но Света – такое обыкновенное имя ей не подходит.
– Это ты в который раз пытаешься избежать проблем. Чуть что, сразу ноги в руки и бежать.
– У меня всегда есть повод.
– У тебя нет мозгов. Ты никогда не доверяла мне. Я бы все решил.
– Первый раз за отказ быть с тобой ты отправил меня на изнасилование, второй раз за твое спасение, ты чуть не убил меня. Что ты собирался решить? Как поскорее разрушить мою жизнь?
– Ты лгала мне! Какого мне было увидеть то видео?
– Не смотреть! Просто не смотреть. Вести себя как человек, а не подобно животному, взрощенному на ферме блядства Андронова.
– Ты росла на той же ферме, помнится, развратнее тебя шлюшек в моей жизни не было.
Удар по щеке был ожидаемым, и даже освежающим, как глоток ледяной воды. Потому что мозг уже вскипал, а желание заткнуть рот Лане чем-нибудь круглым становилось нестерпимым.
– Обвиняешь меня? Отлично. Но ты не имела права скрывать от меня пацана, моего ребенка. Как ты спала все эти годы?
– После того, что ты меня заставил пройти, прекрасно! – шипит Лана.
Она хочет отвернуться, отойти, снова убежать, но я рефлекторно хватаю ее за руку. Ощущая, как по телу разливается приятное тепло от касания. Хотя, судя по взгляду, ей совершенно неприятно. И это злит. Выбешивает.
Раньше она могла просто сбежать, но я не могу больше позволить ей этого сделать. Я попытался стать нормальным ради нее, и хрена с два я упущу шанс доказать это. Не важно, как это выглядит со стороны.
– После больницы вы едете ко мне.
– Зачем?! Я не хочу с тобой жить!
– Либо соглашаешься, либо я отберу у тебя Демьяна.
Глава 4.
***Светлана***
– Ты не можешь говорить это серьезно? – открываю шире глаза и думаю, в кого он превратился. Шантаж? Что дальше. Угроза смерти? Да и зачем мы ему? – Максим.
Он хмурится, шумно выдыхает воздух и проводит рукой по волосам. Таким густым и черным как прежде. Садится в кресло, исподлобья на меня смотрит.
– Я не вижу другой возможности удержать тебя. Нам нужно поговорить, все обсудить.
Серьезно? Кто учил его так разговаривать? Аборигены?
– Макс, что обсуждать? Что ты собрался удерживать? Прошло три года. Даже больше! Все давно кончено и забыто.
– Ни хрена не кончено! Три, пять, десять лет, – вскакивает он, подходит так близко, что дыхание перехватывает, а по коже ползет постыдный страх. Только вот чего именно я боюсь? – Мы связаны такими узами, такими воспоминаниями, что никакое время над ними не властно.
– А как насчет моих желаний? Если я больше не хочу быть с тобой?
На это он резко замолкает, словно я его ударила. Отходит. А что он хотел? Я должна была при встречи впрыгнуть ему на член и забыть, как он меня изнасиловал? Макс успокаивается, внешне и не скажешь, что он только что повышал голос.
Подходит так близко, что моя часто вздымающаяся грудь почти касается его. Втягивает запах, наклоняет голову.
– Ты не хочешь быть со мной. Но ты все еще хочешь… меня.
Полный бред!
– Не правда, – делаю шаг назад, осматриваю пустой холл в надежде на постороннего. Не станет же Максим ничего делать при других, но он уже хватает меня за воротник и тянет к себе. Не целует, только дыханием обжигает.
– Твой блядский запах. Возбуждения. Он не изменился. Даже за шесть лет. И сейчас я бы отдал все, чтобы доказать это. Сорвать с тебя трусы и убедиться, что ты мокрая, как сука. Но к сожалению, не то время и нужно убедиться, что с Демьяном все нормально.
Каждое его слово.
Нож в незаживающую рану. Ту самую, рваные края которой я пыталась зашить три с лишним года.
Зачем?
Зачем он вернулся в мою жизнь? Зачем разжигает погасший костер, угли которого порой обжигают ступни. И я хожу по ним день изо дня. Вспоминая, вспоминая, прокручивая в голове отрезки короткого совместного прошлого. Сколько у нас было встреч? Ведь можно по пальцам сосчитать.
Даже с Женей я общаюсь гораздо дольше. Но разве скажешь это сердцу, которое всегда знало, кто его хозяин.
Кстати…
Смотрю на прямую, как палка спину, на мышцы, что сильно бугрятся под рубашкой. Почему он стал больше? Чем занимался все три года?
– Я не говорила, что его зовут Демьян.
Макс прислоняется к углу возле подоконника и кивает:
– Не говорила.
– Откуда… – в голову закрадывается ужасающая мысль. Один раз, всего один раз я упомянула, как хотела бы назвать нашего общего ребенка. Один раз. Шесть лет назад. Словно в прошлой жизни. – Неужели ты все помнишь? Даже это…
– Я все помню. Это особенно… – он что-то еще хочет сказать, но звонит телефон, и он, ругнувшись крайне неприлично, идет отвечать.
А я отворачиваюсь, не могу на него смотреть, не могу взять в толк, как он мог запомнить такое. Мужчины же не запоминают таких мелочей, да и воспоминание, как легко он говорил об аборте, очень яркое.
– Я же сказал, чтобы он катился в задницу, пока не сделает тест ДНК. Мне плевать. Пусть хоть могилу его вскроет. От меня он не получит ни денег, ни биоматериалов.
Разговор на повышенных тонах резко обрывается и меня гложет дикое любопытство, но тут медсестра предлагает пройти в комнату отдыха на этаже. И пока Максим разговаривает с помощником или кем-то еще, я трусливо сбегаю.
Не потому что боюсь быть с ним рядом, а потому что боюсь не захотеть его отпускать.
Снова.
Господи, как же это все сложно.
На мой телефон поступает звонок, и я отвечаю. Слышу в трубке взволнованный голос Майи.
– Ну как вы, дорогая? Как Демьян? Нужна другая клиника? Ты только скажи. Я уже наказала Давида за своевольничество и дико перед тобой извиняюсь.
Учитывая формат отношений Майи и Давида, слово "наказала" звучит двусмысленно. И я невольно издаю смешок.
– Майя, дорогая. Нас тряхнуло, но вроде все неплохо. Понаблюдают и отпустят.
– А что Одинцов? Орал на тебя?
Здесь мне становится неловко, ведь весь скандал по сути спровоцировала я. Мне нужно было понять, каким человеком стал Макс. Можно ли ему доверять, пусть он даже и пытался нас шантажировать.
– Нет. Даже не пытался изнасиловать, – говорю и слышу фырканье.
– Вы просто в больнице. Судя по тому, что знаю я, он просто выжидает.
– Не поняла. Что ты знаешь?
Но она тут же отнекивается и почти сразу скидывает звонок, а я еще пару мгновений на нее смотрю и думаю, что Майя при всей своей элегантности и мудрости бывает отчаянной егозой. Чего только стоит ее прыжок с тарзанки вместе с детьми в реку.
– Дети! – вспоминаю я, тут же набираю номер Зои Марковны. – Зоя. Это Света.
– Светуль? А че так поздно? Ты в порядке? Как Демьян.
Рассказывать ей хоть что-то, значит нарываться на кучу вопросов, так что нагло вру, что мы остались у друзей и завтра на работу я приехать не смогу. Это, кстати, правда.
Она уже отключилась, убедив меня, что один день без меня они как-нибудь справятся. И тут же звонит Женя.
Черт.
И что ему сказать? Он ведь забрать меня хотел и домой отвезти. Поразительный человек. Таскаться столько времени в глушь московской области, только ради того, чтобы ничего не получить.
Я пыталась, правда. Я даже переспала с ним. Скорее из благодарности, но на утро попросила остаться друзьями. Он сделал вид, что принял это, но продолжает вести себя, как будто мы уже муж и жена. Просто живем в разных городах.
Немного подумав, все же отвечаю на звонок, слышу знакомый голос. И уже хочу ответить, как вдруг тишину моей скромной, светлой палаты разрывает стук в дверь, а затем:
– Лана, открой.
