Текст книги "Хроники некромантских будней (СИ)"

Автор книги: love and good

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Сам Вейн при этом даже толком не понял, что произошло. Он просто вышел из таверны, направляясь в сторону городского гарнизона, сворачивая тем самым в один из переулков. Он даже не особо глядел по сторонам, слишком погрузившись в свои мысли, как вдруг мимо него промчалось две тени, улепётывающие так, что аж пятки сверкали. Ну Вейн и остановился, увидев это. Ну и насторожился – мало ли какие твари обитают в тёмных переулках некромантского города, готовым надо быть ко всему. Ну и застыл в благородном спокойствии, медленно оглядываясь по сторонам.

– О прекрасный некромант, ты спас меня от бесчестья! – тонкий высокий девичий голос заставил Вейна в изумлении приподнять бровь, оборачиваясь.

С трудом во мраке около стены одного из домов он увидел хрупкую очаровательную девушку, широко распахнутыми глазами глядящую на него. Девушка эта сделала широкий шаг Вейну навстречу, и тот смог разглядеть в её глазах блеск.

Тот Самый Блеск, если быть точнее.

Уже тогда, в ту самую минуту Вейн заподозрил неладное. По-хорошему, стоило вежливо и ненавязчиво отделаться от девицы и продолжить свой путь к гарнизону, но то ли у Асхи в тот день было плохое настроение, то ли просто звёзды так сошлись, то ли это действительно была судьба, и Вейн, вместо того, чтобы продолжить путь, сделал шаг к девушке навстречу.

– Не припоминаю я, чтобы кого-то спасал от бесчестья, – хмыкнув, он одарил её оценивающим взглядом, от которого бедняжка, кажется, вовсе перестала дышать.

– Ну как же, – тоненько пискнула она, и весь её вид так и кричал, что ещё немного, и она свалится от переизбытка чувств в обморок. – Ведь только что…

«Ага, значит, те двое посчитали меня охранником чести невинной девы», – криво ухмыльнувшись, подумал Вейн, но стоящая перед ним девушка растолковала его гримасу иначе.

В её влюблённых глазах кривая ухмылка преобразовалась в обаятельную улыбку, которую прекрасный тёмный рыцарь посвятил ей, даме своего сердца, которая покорила его с первого взгляда.

– Меня зовут Эухения, – опустив глаза в землю, девушка смущённо порозовела, чувствуя, как громко-громко и быстро-быстро колотится сердце в её груди.

– Очень приятно, – не совсем понимая, зачем ему эта информация, отозвался Вейн. – Простите, юная леди, но раз уж я отогнал бандитов, то теперь вынужден откланяться. Я очень спешу, – и только он развернулся, намереваясь наконец-то возобновить свой путь, как Эухения с прытью подскочила к нему.

– А куда вы направляетесь? – сверкая глазами, восторженно спросила она.

– В гарнизон, – лаконично откликнулся Вейн, всем своим видом демонстрируя нежелание продолжать разговор.

– Тогда я вас проведу, – решительно резюмировала Эухения.

Вейн только хотел ответить что-то в духе «я и без вас знаю дорогу», как девушка хваткой, которой позавидует любой мертвец, вцепилась в руку рыцаря смерти, одаривая его при этом полным любви взглядом.

Асха знает каким чувством Вейн почувствовал, что он в том ещё дерьме. Внутренний голос, почему-то голосом Виктории, вдруг отчаянно завопил «беги, глупец!», но было уже поздно.

Эухения не выпускала его из своей хватки до самого гарнизона. Когда же Вейн прибыл в пункт назначения, ему с большим трудом удалось отлепить её от себя, чтобы войти внутрь. Когда же все дела с комендантом города были улажены, Вейн с удивлением увидел, что Эухения преданно ждёт его на лестнице, не двигаясь с места.

Голос голосом Виктории завопил громче и отчаяннее, но зоркий глаз влюблённой девушки оказался острее и быстрее реакции опешившего рыцаря смерти. Более того, он оказался настолько зорким, что во все последующие дни пребывания Вейна в Нельшам-Надине, куда бы он ни пошёл, Эухения всё равно его находила.

Она везде следовала за ним хвостиком, и уже спустя пару дней Вейн всерьёз начал прятаться и убегать от внезапной настойчивой поклонницы. Которая, впрочем, кажется, чувствовала его каким-то непонятным шестым чувством и могла найти, похоже, даже в Шио.

Поэтому когда пришло отозвание от архонта, срочно вызывающего Вейна в Аль-Бетиль, Вейн едва ли не в прямом смысле прыгал от счастья и, наверно, впервые в жизни искренне воздавал хвалу Асхе. Тогда он ещё даже не подозревал, насколько сильно упорство юной Эухении и велика её любовь к прекрасному рыцарю смерти на мёртвом коне.

Наивный.

Комментарий к Хроника вторая (часть вторая). Воздыхательниц тоже

Эту часть я хочу посвятить одному замечательному человеку, у которого сегодня день рождения. Это меньший подарок, который я могу для тебя сделать, но я надеюсь, хоть немного он тебе понравится и заставит улыбнуться. Или коротко о том, что мы обсуждали ещё когда-то, чёрт знает, как давно. Надеюсь, хоть немного, но угодила ^^

========== Хроника третья (часть первая). Сокрушая забвение ==========

Вейн не знает точно, какая сила движет им в тот момент. Воля Богини, в которую он не верит и которой смеётся в лицо? Или, быть может, похороненное сотни лет назад в промёрзлой земле милосердие? Давно остывшее ледяное сердце, которому никогда более не суждено быть согретым – вечный удел равнодушных служителей Смерти.

Вейн не знает.

Однако его давно закованная в льды нежизни душа леденеет ещё сильнее, когда Жнец Душ преследует Тень Смерти и ловит вместо неё молчаливое забытие, гробовой тишиной зависающее в воздухе.

Некогда преисполненная жизни деревня превращается в безмолвное кладбище, жуткую тишину которого не нарушает даже крик птицы – такая картина вполне привычна для повелителей Смерти, а оттого не она заставляет волосы шевелиться на затылке Вейна, нет.

Могильный ветер, что гонит тучи над местом, поглощённым Пустотой. Местом, в одночасье стёртым с лика Асхана, вычеркнутым из памяти, погружённым в ледяные чёрные пучины забвения – всё это вызывает ужас куда более сильный, чем горы трупов и реки крови, которые по себе так любил оставлять Вейн.

Изящный Алехандро даже в этом умудряется обойти старого друга. И Вейн чувствует, как он смеётся скрипучим смехом сквозь забытие – жуткость изощрённости жестокой расправы Сандро пронимает даже хладнокровного Вейна.

«Берегись, старый друг, будь начеку», – так и слышит он чужое предупреждение, пока наваждение рассеивают тихие детские всхлипы единственной живой души на пиру забвения и пустоты.

Маленькая чумазая девочка в ободранном платьице сидит прямо посреди погружённого в безмолвное оцепенение вечного забытия села. Она плачет горько, растирая слёзы по покрасневшим щёчкам, и что-то давно забытое внутри Вейна сжимается со скрипом, словно заржавевшие шестерёнки вставших часов.

Он подходит к бедному ребёнку, оставшемуся совсем одному, прошедшему сквозь проклятие и умудрившемуся сохранить себя. Понятия не имеет, зачем это делает и что движет им – воля Провидения, из которой Прядущая ткёт нить Судьбы, или что-то, что было давно выброшено, выжжено изнутри как ненужный балласт, обременяющий равнодушного рыцаря Смерти. Но он просто подходит ближе, смутно понимая, что же будет делать дальше, и поддаётся упрямому порыву утешить слабое живое существо.

Он присаживается рядом на корточки и осторожно касается пальцами растрёпанных волос. Прикрывает на мгновение глаза лишь для того, чтобы в следующий миг открыть их и встретиться взглядом с большими болотно-зелёными глазами девочки.

– Папа? – голос её дрожит от слёз и страха, и Вейн улыбается неожиданно ласково, и правильные слова сами складываются в предложение, соскальзывая с языка:

– Да, милая, я здесь.

Малышка икает, моргает, а после бросается вперёд, обвивая худыми ручками мужскую шею. Прижимается доверчиво, пряча личико, и крепче смыкает руки вокруг немёртвой плоти.

– Папа, мне было так страшно. Не оставляй меня больше, пожалуйста.

Вейн аккуратно обнимает ребёнка в ответ, поднимаясь на ноги, и ласково гладит девочку по спине. Прячет удивление и горькое ликование, когда в полной мере осознаёт произошедшее: слабый ребёнок проходит сквозь Ад забытия, и Пустота так же стирает его из Паутины Мироздания, как и всю деревню, но…

Жажда и сила жизни берёт верх над мраком забвения, и девочка возвращается в Подлунный мир, выпадая при этом из Вечного Цикла и теряя воспоминания за исключением лишь смутных образов, слишком дорогих и ценных, чтобы утратить их навсегда.

Она доверчиво жмётся к холодной щеке отца, которому никогда не судилось познать радость отцовства, и губы Вейна кривит усмешка. Он кутает озябшее тельце в свой плащ и легко касается холодными губами детского виска, выдыхая ответ, что священной клятвой выжигается на замёрзшем жестоком сердце.

– Я никогда не оставлю тебя, Закира. Никогда.

========== Хроника третья (часть вторая). Сокрушая тьму ==========

Комментарий к Хроника третья (часть вторая). Сокрушая тьму

Итс сложных аллегорий и тонких намёков тайм!

Я просто не могу писать нормально, да.

На самом деле, Вейн понятия не имеет, как вести себя с живыми. Он так давно оставил их ряды, перейдя на другую сторону и отрешившись от всего, что когда-то делало его живым, что совершенно не помнил, каково это. Что же делать с маленькими живыми детьми, он не знал и подавно. Однако прежде чем он доберётся из долгого путешествия до Аль-Бетиля, где сможет к кому-нибудь обратиться за помощью, о девочке ему придётся позаботиться самому.

Закира – имя, которым он сам одаривает потерянное дитя – не отступает от него ни на шаг, следует хвостиком – она всё ещё боится теней из забытия, сквозь которое ей пришлось пройти. Вейн же, который занял место отца в повреждённой детской памяти, дарит покой и уверенность. И Жнец Душ, вопреки желанию здравого смысла, вовсе не против такого расклада.

Маленькая человеческая девочка, почему-то, совершенно не вызывает в нём никаких противоречий, и холодная рука крепко сжимает горячую тонкую детскую ладошку.

– Куда мы идём, папа? – Закира забавно наклоняет голову вбок, смотрит с любопытством большими болотно-зелёными глазами.

– Домой, – Вейн медлит мгновение, и в голосе его слышна твёрдая уверенность. Лицо ребёнка же озаряется улыбкой, а в полных безграничного доверия глазах загорается огонёк.

– И там будет мама? – от этих слов внутри Вейна всё застывает, однако разрушить хрупкую детскую надежду не хватает сил.

– Да, – ложь легко слетает с языка, и Закира широко улыбается, крепче сжимая тонкими пальчиками руку родителя, которая всё никак не может согреться.

В то время как Вейн понятия не имеет, что делать с тем приговором, который сам себе же и подписал.

Он смотрит на спящего у костра ребёнка, накрытого его плащом, и думает о том, как расчётливый и педантичный Сандро, просчитывающий партии на много ходов вперёд, умудрился допустить столь грубую ошибку. Оплошность, которая когда-нибудь выйдет ему боком.

Не учёл такой вероятности?

Или, быть может, в своём высокомерии посчитал, что слабый ребёнок не сможет стать для него реальной угрозой?

Или же всё и сразу?

«На тебя это не похоже, Алехандро», – Вейн прячет в уголках губ горечь.

«Когда-нибудь ты пожалеешь об этом», – мужская рука осторожно гладит тонкие волосы девочки.

«Или ты специально сделал нам такой подарок? Жест великодушия, хилая возможность попытаться противостоять тебе? На что же ты в итоге рассчитываешь? И не боишься ли, что твоя игра, в конце концов, закончится твоим же поражением?» – в глазах Жнеца Душ мелькает стальной холод.

Пока ветер доносит до него призрачные отголоски скрипучего смеха.

Вейн качает головой, гонит прочь наваждение, когда Закира в страхе крепче прижимается к нему, пряча личико на его плече и сжимая тонкими пальчиками отогнутую пластину доспехов – она слышит намного больше того, что улавливает слух Вейна, и Жнец Душ, бессердечный и жестокий, одаривает её родительской заботой и защитой.

– Не бойся, дитя, пока я рядом с тобой, Тень Смерти не посмеет коснуться тебя, – он легко целует ребёнка в макушку, и мрачный отряд немёртвых продолжает свой путь. – Никто не посмеет, – решение, слишком простое и одновременно сложное, окончательно принимает свои очертания.

А податливая детская память возводит на чистом холсте старые-новые, утраченные и забытые образы. С которыми сам Вейн прощается навсегда.

Он открывает глаза, отгоняя задумчивость, и крепче сжимает руку на худом детском плече. Закира прячется за его ногой, со страхом и опаской глядя на величественную тёмную фигуру, к которой отец приводит её в самую первую очередь.

Ангел Смерти, парящий над землёй, отбрасывающий чёрную тень, пугает и вызывает любопытство. Мрачный, он словно палач, что несёт лишь безысходность, от него веет мертвенным холодом и застывшим во льдах безразличным смирением.

Диаметральная противоположность пугающей пустоте и молчанию того, чей облик является Закире в кошмарах.

Девочка улыбается робко, а её отец ждёт с иссякающим терпением чужую реакцию.

Архонт смотрит на Вейна долгим тяжёлым взглядом – он не видит лица падшего ангела за глубоким капюшоном, но чувствует на коже чужие вопросы и неодобрение.

– Зачем ты привёл сюда этого ребёнка? – спрашивает спокойно, и голос его плавно растекается по помещению, тревожа робкие язычки свечей.

– Эта девочка единственная, кто смог пройти сквозь проклятие Сандро, – Вейн знает, что лукавить с Архонтом не имеет смысла, а потому говорит прямо. – Она осталась там, где побывала Пустота, обращая жизнь в забвение.

– И что же ты будешь с ней делать? – голос Белкета всё также спокоен, в нём слышится вежливый интерес. – Для чего ты забрал её? Покинул Мечи Ветра и привёл сюда? – он повторяет свой вопрос и, прежде чем Вейн успевает ответить, спрашивает снова: – Какую цель ты преследуешь? Хочешь превратить её в оружие? Идеальное оружие против Сандро, способное противостоять ему и Пустоте, пожирающей всё на своём пути?

Вейн хмурится в ответ – к бывшему наставнику он приходит за помощью, а не ссорой.

– Эта девочка не оружие, – отвечает также спокойно, но плохо скрываемое раздражение всё же мелькает в голосе Жнеца Душ.

– Тогда почему ты привёл её ко мне? – Белкет подаётся вперёд, и пламя свечей жалобно дрожит.

– Мне нужна помощь, – Вейн отступает, проявляя смирение. – Эта девочка – моя дочь, и я хочу подарить ей нормальное детство. Я хочу защитить её, уберечь от Сандро, и ты единственный, кто может эту защиту гарантировать – он всё ещё боится тебя – ты ведь знаешь это, – Жнец Душ щурится, внимательно вглядываясь в скрытое капюшоном лицо.

Белкет замирает, и Вейн чувствует, что своими словами попадает в то самое уязвимое место, от которого даже Великому Архонту не удалось избавиться.

– Мёртвое дерево не даёт своих плодов, – Белкет усмехается невесело, нарушая долгую тишину; разворачивается медленно, и чёрные перья мягко колышутся на могучих крыльях. Вейн же вторит ему, прикрывая глаза:

– Но плоды может дать ветвь, привитая к этому дереву. Она может дать жизнь, если приживётся, и мёртвая плоть станет для неё лучшим и желанным удобрением, – Архонт оборачивается, и Вейн чувствует на себе долгий задумчивый взгляд.

– Поговори с Анастасией, – произносит негромко, и внутри Жнеца поднимается волна ликования. – Девочке ведь нужна мать, не правда ли? – в голосе ангела мелькает усталая усмешка, и Вейн прикрывает глаза.

– Спасибо, – он кивает легко и ловит ответный кивок Архонта, отвернувшегося к окну.

Забирает с любопытством наблюдающую за всем Закиру на руки и вместе с ней уходит, оставляя Ангела Смерти в тяжёлом одиночестве собственных мыслей.

– Идём, найдём твою маму, Закира, – Вейн улыбается девочке и ловит её ответную улыбку. Усмехается криво, прижимаясь бескровными губами к детскому лбу, и тихо бормочет: – Надеюсь, она достаточно соскучилась по нам и будет рада после долгого отсутствия видеть нас.

========== Хроника третья (часть третья). Сокрушая пустоту ==========

По тёмным коридорам крепости Аль-Бетиля гуляет холодный ветер. Закира зябко кутается в плащ Вейна, и Жнец Душ чувствует, как дрожит в его руках хрупкое тельце. Он крепче прижимает ребёнка к себе не в тщетной попытке поделиться теплом, которого у него уже давно нет, но в попытке оградить свою дочь от ледяного холода крепостных переходов.

Тяжёлые шаги отбиваются от стен гулким эхом. Чёрные тени, отбрасываемые в оранжевом зареве факелов, пляшут на тёмном камне. Дрожат следом за колыхающимся пламенем, бешеным танцем преследуют Вейна, смеются зловещим предостережением, и смех этот то затихает, то наоборот звучит громче.

Пока Закира в страхе прячет лицо на отцовском плече – она по-прежнему видит и слышит больше того, что способны уловить глаза и уши Жнеца Душ. Он успокаивающе гладит худую детскую спину и мучительно думает о том, как же ему рассказать всё Анастасии.

Самое главное – как убедить её помочь.

В кабинете иерофанта оказывается пусто. Лишь на жёрдочке сидит Синеклюв, спрятав голову за крылом, но когда дверь тихо отворяется, пропуская в кабинет гостя, он чуть опускает крыло, лениво поглядывая на Вейна блестящим чёрным глазом-бусиной.

– Кар! – каркнул пронзительно и едва ли приветственно, и Вейн поморщился.

– Чего тебе, птица? – Жнец недовольно обратился к ворону. – Где твоя хозяйка?

– Кар! – отозвался ворон и сорвался с места, делая круг над головой посетителя.

«Мать Намтару зовёт иерофанта к себе»

– Когда она вернётся, передай, что я жду встречи с ней, – Вейн произнёс слова устало, а после развернулся, покидая помещение.

До встречи с Анастасией он намеревался побыть один. Ему многое нужно было обдумать и следовало принять много решений.

Загробный Владыка, за тенью которого он гонялся больше столетия, вернулся. Оставил маленького ребёнка на чумном пиру забвения и пустоты и сам того не ведая снова свёл две разные дороги – Вейна и Анастасии – в одну.

Жнец Душ слабо улыбается уголками губ, осторожно поглаживая уснувшую на его руках Закиру по светлым волосам. Сможет ли после всего случившегося Анастасия простить его? И согласится ли она помочь ему?

Нестройный поток тяжёлых мыслей нарушает тихое шуршание. Сильные чёрные крылья разгоняют безмолвную тишину внутреннего двора цитадели, где Вейн уединяется, ограждаясь от всех. Жнец Душ долгим взглядом смотрит на парящего над землёй ангела, и во взгляде его мелькает досадное разочарование.

Ещё более – горькое понимание.

Белкет опускается на ноги и делает несколько шагов вперёд, подходя к ученику. Тот не видит лица мастера, но ему это и не надо, чтобы понять, какие мысли одолевают им.

Загробный Владыка вернулся, и слабость, которую архонт позволил себе, оборачивается против него. Страшная ошибка, за которую придётся заплатить слишком высокую цену.

Сделать это руками Закиры Вейн, конечно же, не позволит.

Белкет, задумчивый и мрачный, молчит, по мнению Вейна, слишком долго. А после как-то неестественно устало выдыхает.

– Я вижу его лицо, – мастер говорит тихо, и в его голосе Вейну чудится затаённая печаль. – Лицо Сандро. Это её единственное воспоминание. Но более того, она вырвана из паутины судеб. У неё больше нет судьбы, – взгляд Ангела Смерти плавно скользит по щуплой детской фигурке, и Жнец с трудом подавляет порыв укрыть дитя на своих руках от чужих глаз.

Он слишком хорошо знаете, к чему Ангел Смерти пытается его подвести.

– Она не умрёт, я позабочусь, – Вейн говорит спокойно, но решительно, и архонт качает головой:

– Я не об этом. Пустота коснулась её, и нити, связывавшие её с миром, перерезаны.

– Мастер Белкет! Ты ведь понимаешь, что это значит, – Вейн щурится предостерегающе. – Я охотился за ним сотню лет… Теперь у меня есть доказательство, которое даже тебе трудно будет проигнорировать, – в голосе его звучит обвинение, и лишь Асхе одной известно, как сильно слова бьют по чужому сердцу, ещё при жизни окутанному в корку вечных льдов.

– Ты нашёл нечто большее, нежели отметину Сандро на бедном ребёнке, Вейн, – архонт, правда, возражает, на удивление, мягко, будто поясняя ученику непонятную тему, которую он сам не в состоянии постичь без помощи учителя. Скрывает умело себя, вместо этого прямо поднимая волнующую тему. – Ты нашёл оружие. Никто больше не видит это дитя – ни Драконы, ни демоны, ни Сандро… Особенно Сандро. Она вне паутины. Она способна на невозможное и сумеет противостоять всем замыслам Загробного Владыки, – слова Белкета будто подводят невидимую линию, и Вейн невесело усмехается.

Можно подумать, он и сам всего этого не знал.

– Я знаю, чего ты хочешь, мастер, – он говорит тихо, спокойно глядя в чужое, спрятанное капюшоном лицо. – Однако я не тот, кто вправе принимать подобное решение.

– Ты не сможешь вечно скрывать от этого ребёнка его суть, Вейн, – архонт настойчив, и в голосе его слышится отголосок нетерпения. – Судьба этой девочки в её руках.

– Я знаю, – Вейн тоже начинает терять самообладание. Напрягается всем телом и крепче прижимает Закиру к себе. – Именно поэтому я не позволю, чтобы она платила за наши ошибки.

Напряжение осязаемой преградой зависает пред ними. Невысказанными словами ложится на холодную кожу – назревающую ссору весьма кстати прерывает Анастасия с Синеклювом на плече.

– Архонт Белкет, – она чуть склоняет голову в почтении, обращаясь к ангелу. – Вейн, – взглядом скользит по фигуре Жнеца, а после долго всматривается в его лицо. – Мне сказали, ты хотел видеть меня?

– Не буду вам мешать, – Ангел Смерти всё-таки отступает и удаляется, парой взмахов чёрных крыльев поднимая себя в воздух. Анастасия провожает его, а после вопросительно смотрит на Вейна.

– Мне нужна твоя помощь, – скрываться от иерофанта смысла не было, поэтому Вейн решил быть честен с ней.

Анастасия в ответ кивнула, подходя ближе, и посмотрела на ребёнка на мужских руках.

– Я ждала тебя, – обманчиво молодая и хрупкая, она прятала за вечно юным ликом мудрость и понимание десятков поколений. – Мать Намтару говорила со мной. Она сказала, что ты придёшь ко мне с ребёнком, – подошла ещё ближе, и напряжение на молодом лице сменилось нежностью.

Жнец Душ же если и удивился словам иерофанта, то виду не подал. Лишь осторожно передал ей Закиру, когда Анастасия лишь одним взглядом попросила его об этом.

По смягчившемуся лицу и в то же время по горькой радости, вспыхнувшей в пылающих зелёным ядом Матери Намтару глазах Анастасии, Вейн понял, что она уж точно не откажет ему.

Пусть даже не простит ему годы расставания и одиночества, на которые он обрёк её против её же воли. Она не откажет ему, ведь во взгляде, которым Анастасия смотрит на дитя на своих руках, он видит безграничную ласку. И сожаление, что своему собственному ребёнку она никогда не сможет подарить её. И благодарность, что хотя бы так, но Вейн даёт ей возможность стать той, кем ей никогда не суждено было стать.

Ведь мёртвое дерево никогда не даст своих плодов.

– Мать Намтару говорила, что ты придёшь ко мне с ребёнком, – Анастасия задумчиво повторяет свои слова, глядя на Закиру. После же поднимает на чужое лицо слишком проницательный взгляд. – Но право, Вейн, я не ожидала, что всё зайдёт так далеко. Что на самом деле произошло?

Жнец Душ в ответ лишь криво усмехается – он прекрасно понимает, о чём на самом деле его спрашивает иерофант. И откровенно говоря, он не знает, что должен ей ответить. Потому что ответа у него нет вовсе. Анастасия, обманчиво юная и не менее обманчиво наивная, понимает всё без слов. Улыбается печально – похоже, подобные чувства терзают и её немёртвое сердце. На дне чужих глаз Жнец Душ видит нечто похожее на надежду, прежде чем Анастасия отводит взгляд и снова смотрит на дитя на своих руках.

– Пути Асхи воистину неисповедимы, – улыбается горько, осторожно убирая с детского лица упавшие на него волосы. – Но она прекрасна, – в голосе её слышится материнская нежность и тепло, а во взгляде, снова обращённом на Вейна, – лёгкая тревожность и обеспокоенность. – Но как мы сможем сохранить её?

Жнец Душ понимает супругу, с которой не был обручён, без слов – и также без слов он безмерно благодарен ей.

– Сандро оставил её умирать, стёр всю её память. А она не захотела умирать, – он подошёл к Анастасии ближе, осторожно дотрагиваясь до худых острых плеч ребёнка на её руках. – Я дал ей кое-какие воспоминания из своего детства… До того, как был обращён, – произнёс задумчиво, не желая таиться от Анастасии. – Но ей нужно большее, ей нужна мать. Воспоминания, которые я не в силах дать, – тревога в чужих глазах стала заметней, в то время как иерофант едва заметно нахмурилась.

– Но Вейн… Ты отдал ей свои воспоминания?.. Ты использовал силу Пустоты? – неподдельное беспокойство в женском голосе не из страха перед Пустотой, но от страха за самого Вейна заставили его приподнять уголки губ в лёгкой улыбке.

А почти забытому теплу согревающей волной растечься по замёрзших во льдах нежизни внутренностях.

– Пустота – не зло, Анастасия, – Жнец Душ прикрыл глаза, свободной рукой легко проводя по щеке женщины. – Это просто средство завершения… Оно может также исцелять, – Анастасия прикрыла глаза от такого простого и одновременно с этим интимного жеста, так же, как и Вейн, вспоминая нечто давно забытое и утраченное.

– В таком случае, есть воспоминание, которое я хочу отдать… – не открывая глаз, тихо прошептала она, и горечь кривой линией изломала её бескровные губы. – Моя мать… Она когда-то пела мне, если я плохо засыпала…

«И я надеюсь, когда-нибудь и я сама так же смогу спеть нашей дочери», – окончание фразы тонет в объятиях жестокого Жнеца Душ, что с искренней любовью прижимает женщину с ребёнком к своему небьющемуся сердцу.

И проклятие Загробного Владыки обретает себе самого страшного врага.

Комментарий к Хроника третья (часть третья). Сокрушая пустоту

Я тут переиграла кампанию Вейна и поняла, что не всё ещё сказала в этой истории, и дилогия, на самом деле, вовсе не дилогия, а трилогия.

========== Хроника четвёртая (часть первая). Асха примет всех ==========

Их вероломство застигает Дом Этерна врасплох. Неподготовленные, они вынуждены спешно бежать и отступать, униженные и гонимые. Вейн отдаёт за них свою жизнь, и жертва его не должна быть напрасной – они жаждут мести, жаждут отмщения, и души убитых братьев-во-смерти взывают к ним сквозь пространство и время.

Загонишь виверну в угол – и она укусит тебя – орочья мудрость оказывается красноречивей множества слов и сотен речей демагогов, и разгромленный колосс вновь собирается с разрозненными силами.

Тем более что к нему снова возвращается создатель.

Надежда переполняет немёртвое сердце, и Виктория крепче сжимает в руке рукоять верного меча. Идти бок-о-бок с Великим Архонтом оказывается для неё великой честью, и рыцарь смерти, в случае необходимости, без колебаний готова отдать за него свою жизнь.

– Ты поведёшь тёмных рыцарей, вампиров во главе с Людмилой и упырей с зомби во главе с Валерио, – Архонт говорит спокойно и неспешно, пронзая свою защитницу взглядом насквозь. – Зайдите с фланга, там самое слабое место противника.

– Но мастер, как же ты? – Виктория отвечает с тревогой и сомнением, и ей чудится, что Ангел Смерти улыбается.

– Обо мне не беспокойся, – он отзывается легко, но голос его тут же твердеет. – Асха примет всех. Иди.

– Асха примет всех, – Виктория прячет тяжесть глубоко внутри, и стальная решимость холодом отливает в глазах. – Валерио, Людмила, за мной! – она сворачивает вправо и гонит призрачного жеребца навстречу бою.

Не замечая, каким восхищением пылают глаза её старого друга.

Они врезаются в отряд противника чёрной стрелой отмщения – битва начинается, и отовсюду слышится лязг оружия и читающиеся заклинания. Виктория издаёт боевой клич, как когда-то давно при жизни, и кровь почти также кипит в её жилах.

Смерть собирает свой щедрый урожай, однако огонь жизни потушить оказывается не так легко.

Мёртвые не знают усталости, мёртвые могут стоять бесконечно долго – почему же тогда они обращаются в бегство? Почему меч кажется неподъёмно тяжёлым, а усталость сковывает мышцы?

Виктория щурит глаза, вытирая кровь из разбитого носа. Уклоняется от удара ракшаса и чётким ударом сносит ему голову. Страшная война между вчерашними братьями и союзниками всё никак не закончится, и некроманты, гонимые и теснимые, отступают, терпя поражение за поражением.

Виктория скрипит зубами, и тёмные рыцари вновь устремляются в бой.

Магия Тьмы косит живого противника, и повелители смерти мгновенно пополняют ряды своих войск. Противостоящие им маги выставляют щиты Изначальной Магии, а стоящие за их спинами адепты сжигают гниющую плоть зомби в огне. Ледяные щиты трещат по швам, и отголоски пламени опаляют чёрные доспехи Виктории.

Она яростно сверкает глазами и бросается в бой.

Ракшасы и джинны отрезают её от отряда, обступают со всех сторон, желая урвать свой клочок победы и славы. Принести своему эмиру голову непокорной воительницы – рыцарь смерти кривит губы в усмешке.

Как будто она им это позволит.

Магическая защита джиннов и боевое мастерство ракшас нивелируют былое преимущество, и Виктория, теснимая сужающимся кольцом, пятится назад. Она готова стоять до конца, отвлекая внимание на себя, пока её братья-во-смерти, возглавляемые самим Архонтом, борются за победу на других флангах.

Меч вылетает из немёртвых пальцев, и гордая отчаянная воительница бросается в бой врукопашную. Кривые ятаганы врезаются в металл доспехов, вспарывают открытую кожу, но Виктория не замечает этого – мёртвые не знают боли, и кровопотеря им не страшна.

Вампир скалит зубы и отточенным движением сворачивает кошке шею.

Пока джинн сзади не заканчивает копить энергию для магической стрелы, способной сразить могущественного повелителя смерти.

Ракшасы-камикадзе держат Викторию в оцеплении крепко, и она понимает, что шансов вырваться у неё нет. Пылающие зелёным светом яда Матери Намтару глаза бросают последний взгляд на могучую крылатую фигуру, сражающуюся в отдалении, готовясь закрыться навсегда.

В конце концов, Асха примет всех.

Виктория замирает в изумлении, когда тёмная вспышка бросается к ней в тот самый миг, когда джинн выпускает стрелу. Магия врезается в широкую спину, а перед рыцарем смерти замирает счастливая улыбка и полный преданной невысказанной любви взгляд.

– Виктория, свет очей моих, благословение Асхи, ты должна жить, – костяной страж улыбается своей фирменной улыбкой, прежде чем безжизненной грудой упасть к её ногам, истлевая от проникающей под кожу магии.

Выполняя последнюю волю Валерио де ла Плачеццо.

– Асха примет всех, мой дорогой друг, – Виктория, слишком поражённая поступком Валерио, на мгновение замирает в кольце изумлённых ракшас.

Лишь для того, чтобы с новым неистовством раскидать их в стороны, как назойливых котят. И броситься в новый бой, отправляя всех врагов к праотцам.

Печаль заполняет её изнутри, и Виктория не гонит её прочь. Наоборот позволяет ей наполнить себя до краёв – это дивным образом придаёт сил. Глупый Валерио, слишком сильно и безответно влюблённый в неё даже после смерти, по такой же глупости теряет собственную жизнь – едва ли жизнь Виктории была ценнее её.