Текст книги "Архивариус (СИ)"

Автор книги: listokklevera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 5

Снова я увидел Яра, когда вечером пришел на кухню кормить кота. Кот вальяжно лежал на подоконнике, но при виде меня сел статуэткой и уставился огромными зелеными глазами. Я порезал и положил ему в блюдечко две сосиски, которые он с аппетитом слопал. И как раз тогда и вошел Ярослав:

– Добрый вечер, Никита. Проголодался?

– Кота кормлю, – пояснил я, показывая на… ни кота, ни сосисок не наблюдалось. – Кормил, в общем…

Он скептически вздернул бровь, возможно, считая меня шизиком, но кот-то был и сосиски сожрал, так что в своих здравом уме и твердой памяти я не сомневался.

– Ты на ужин?

– Да, наверное, уже пора, – протянул я.

– Тогда пошли? – с сомненьем в голосе предложил Яр.

– Пойдемте, – согласился я.

Мы направились к выходу, и Яр вдруг заявил:

– Может, все-таки на «ты» и по имени? До обеда вроде у тебя неплохо получалось.

Я остановился и изумленно воззрился на него, не веря своим ушам. Это с какого перепугу? Он же мой босс.

– Как вы себе это представляете? Вы же мой работодатель!

Он поморщился:

– Я ненамного старше тебя.

– А это причем? Уверен, и Максим, и Руслан вас старше, но они же называют вас на «вы» и по имени-отчеству.

– Но у тебя же другой статус, другая работа, и живешь ты в усадьбе.

Мне было так же странно, как если бы преподаватель в университете предложил называть его на «ты», но только мне. Попахивало шовинизмом по отношению к другим. Мы же с ним не друзья, я его вообще сегодня первый раз увидел.

– Глеб тоже называет меня на «ты», но только не на людях, – добавил он.

Я поднял брови:

– То есть в присутствии посторонних я буду говорить вам «вы».

Он пожал плечами. Я хмыкнул, возможно, злорадно:

– Не получится, Ярослав Игоревич, я обязательно забудусь и брякну вам «ты».

Его лицо стало недовольным, он поджал губы и явно разозлился:

– Кстати, ты занял мою комнату.

– Неужели? Что-то я не увидел на двери таблички с вашим именем, – съязвил я, о чем тут же пожалел. – Простите.

– Ничего, – улыбнулся он, – мне так больше нравится.

Я покачал головой и вышел из усадьбы, замер на минутку на крыльце, наслаждаясь свежим воздухом. Он реально был вкусный! Никакого сравнения с городом.

– Так мне искать другую комнату? – поинтересовался я у вышедшего следом Ярослава.

– Не нужно, – покачал он головой, – тем более что я не останусь ночевать и приеду теперь не раньше следующих выходных.

Я понятливо кивнул, и мы пошли в привратницкую к ребятам. По дороге я попросил:

– Вы не могли бы привезти корм для кота, только не сухой, лучше консервы какие, – не могу же я все время клянчить у ребят.

Он с сомненьем посмотрел на меня.

– Что? – возмутился я. – Кот вообще-то ваш!

После ужина Глеб, сидевший рядом, вызвался меня проводить, только не понимаю зачем? Долго мы не засиживались, а в восемь вечера солнце еще светило вовсю – июнь месяц, в конце концов, но если человеку хочется прогуляться, то кто я такой, чтобы его останавливать? Рен, относивший свою посуду в мойку, резко остановился и уставился на меня. Серьезно? Да что опять не так?! Я у него прям как кость в горле. Сижу, никого не трогаю, даже за ужином ни слова не промолвил, кроме «вкусно» и «спасибо». Ярослав пробормотал что-то про то, разве не нужно Глебу периметр обходить? Мне вручили кулечек с мясными обрезками для кота, и мы с Яром отправились обратно в усадьбу.

– Ярослав Игоревич, может, в дневниках упоминается, как кота зовут?

– Никита, ты вот серьезно думаешь, что это тот кот? – недоверчиво уточнил Яр.

– Я не знаю, что думать, но допускаю такую вероятность, – развел я руками.

– Коты столько не живут – это ты понимаешь?

Я удивленно посмотрел на него: он меня совсем за идиота считает?

– Понимаю, но вы же тоже понимаете, что эту территорию нормальной назвать никак нельзя?

– Здесь очень хорошо! – вскинулся он.

– Конечно, – согласился я, – но?..

– Но ты прав, – скис он, – здесь не только электроника не работает, эта зона даже со спутника не высвечивается. Все, что вокруг – трасса, эта дорога, лес, деревня неподалеку – отмечается, а усадьба – нет. Вместо нее какие-то луга, рощица, в общем, нецивилизованный пейзаж.

«Охренеть!» – хотелось воскликнуть мне, но я воспитанно промолчал.

– Электроника не работает, но какие-то механизмы – вполне.

– Да, – кивнул Яр. – Электричество есть, и это странно, если опираться на предположение, что жизнь в усадьбе замерла на одном уровне с тем временем, когда погиб ее первый хозяин. Хотя это звучит мистически. Но я рад, что у нас хотя бы электроприборы работают: тут же насосная станция, – он показал рукой в сторону деревьев, где в просвете виднелся небольшой белый домик, – опять же – лампочки светят, холодильники работают, часы, – он вытянул руку, показывая на свои часы, – так что…

– Может быть, изменения вносились каждым последующим хозяином? – предположил я. – Просто тот, что был перед вами, не пользовался интернетом или мобильным телефоном.

– Но я-то пользуюсь, и я – хозяин, – язвительно заметил Ярослав.

– Ну не знаю, может, усадьба к вам еще не привыкла, – отозвался я и сменил тему: – Вы с Глебом были знакомы раньше, раз ему можно на «ты»?

– С чего вдруг вопрос? – похолодел тон Яра.

– Да ни с чего, просто стало интересно, но можете не отвечать, если я вас как-то задел.

– Мы учились в одной группе в университете Гетьмана, слышал о таком?

Я покачал головой, мы остановились на широком крыльце усадьбы и дышали чудесным свежим воздухом.

– Он очень старый, основан еще в 1906 году, такое здание с колоннадой, тебе бы понравилось, ты же любишь всякую старину.

Я согласно хмыкнул.

– Мы учились на факультете Информационных систем и технологий, я учил только то, что нравилось, остальное так, лишь бы сдать, а вот Глеб у нас был отличником, закончил с красным дипломом и поступил в аспирантуру.

Я онемел, вот честно, он у меня совершенно не ассоциировался с каким-то ученым, бодигард – это да.

– А как же получилось?.. – растерялся я.

– Обстоятельства, злой рок или нехорошие люди, – хмыкнул Ярослав. – Когда учились, мы не были особо близки: у него учеба и спортивный клуб, у меня тусовки и фитнес-клуб – никаких общих интересов. Ему после магистратуры предложили аспирантуру, мне отец – место в своей фирме. Встретились мы случайно через три года после окончания университета.

Он задумчиво обвел взглядом видимую часть своих владений.

– Он проучился два года в аспирантуре, готовил кандидатскую, но тут меняется руководство – пришел новый декан, и его научный руководитель вдруг начинает все хуже к нему относиться и третировать, иными словами, кому-то срочно потребовалось бюджетное место в аспирантуре. У Глеба связей никаких не было, и после очередного скандала его вынудили уйти из аспирантуры, а тут как раз призыв в армию. Он прослужил год, вернулся, но в аспирантуру его уже брали только на контракт, а платить ему было нечем, и он искал работу. А у нас как раз открылся филиал фирмы и требовались охранники, я ему предложил – он согласился. Решил год поработать и посмотреть: идти на контракт очно или заочно.

Мы помолчали, мне не хотелось комментировать его рассказ, хотя я очень сочувствовал Глебу.

– Никита, а сколько тебе лет? – неожиданно спросил Ярослав.

Хорошо, что я не девушка и свой возраст не скрываю, но с чего это его заинтересовало, думает, что я слишком юн для работы в его архиве? Я уже собирался ответить, когда задумался:

– А какое сегодня число?

– Двадцать третье, – с улыбкой ответил он.

– А, тогда двадцать один до следующей субботы.

– Чего так неуверенно?

– Да у вас тут, – я кивнул на дом, – не то что число – время невозможно узнать.

– Вообще-то часы в усадьбе есть, если ты не заметил.

Естественно, я заметил: там и ходики были, и с кукушкой, и напольные в просторной гостиной.

– Если хочешь, мы можем попробовать завести ходики в библиотеке.

– Давайте попробуем, лучше они, чем с кукушкой или боем – неохота каждый час ночью просыпаться.

Мы запустили часы, Яр выставил время по своим наручным, и я отправился в кухню покормить кота.

Яр уехал, а у меня начались мирные будни в архиве, я постепенно одолевал первый стеллаж и уже дошел почти до самого верха. Периодически мне помогал Флорентий, нервно посматривая по сторонам, правда, хорька он с собой сюда не брал, оставляя с Глебом. У них вообще были самые странные отношения, что я видел, возможно, это такая разновидность дружбы – сам не имеющий друзей, я несильно разбирался в подобных вещах. Хотя с нашими охранниками в какой-то мере я подружился.

Вот только сегодня за завтраком Глеб рассказывал, что ночью ему не давало спать какое-то шебуршанье, и у Флорентия стало такое хитрющее выражение лица, что сразу было понятно – его рук дело. Правда, когда он увидел, что я смотрю на него с явным пониманием, то сразу злорадно заявил:

– Это, видать, Никитина мухоловка сбежала из архива, – и развел руками, показывая ее размеры, прям как рыбаки о выловленной рыбине.

– То есть это ты хорячьим кормом мухоловку к Глебу в комнату приманить пытался? – сдал племянника Руслан.

– Каким еще кормом? Вот еще… Делать мне больше нечего, как раскидывать где попало корма премиум класса! Да если хотите знать, одна упаковка только двадцать долларов стоит, – покраснел от злости Флорентий и, смерив родного дядьку-предателя рассерженным взглядом, выбежал из-за стола.

– Два один! Я веду, – хмыкнул Глеб. – Он не зря потратил двадцатку, хорек все съел. А потом еще потоптался по моей кровати, утрамбовывая поздний ужин, невоспитанное животное. Мало того, что без приглашения в чужую койку прыгнул, так еще и чавкал во время еды. Отомстил-таки мне, поганец, за хорепопу, – подмигнул мне Глеб.

Я вспомнил, как Рен демонстрировал на лужайке свою пятую точку и невольно улыбнулся. Эта парочка точно не даст никому скучать. Постоянно только подкалывают друг друга. Из раздумий меня выдернул недовольный голос Руслана, который рассказывал, как вчера застукал племянника на горячем: Рен прокрался в комнату Глеба и раскидывал там по всем углам сухой корм.

– Я еще подумал, опять пакость задумал, а он так грамотно съехал с темы, что я забыл об этом, – вспомнил Рус. – Голову на отсечение даю, он свою крысу потом специально к тебе запустил, чтоб ползала и шуршала, не давая спать. В общем, скажи спасибо, что только крысу, а не сам шуршать к тебе пошел.

Пока ничего особо интересного мне не попадалось, все находки годились разве что для школьного музея или библиотеки: газеты и журналы не представляли материальной ценности, так как тираж у них по тем временам был приличным. Но в четверг в потрепанной коробке, которую я снял и передал Флорентию, помогавшему мне освобождать полку, а потом ставить разобранное назад, я обнаружил кое-что интересное. Отпустив Рена, усвиставшего на завидной скорости из архива, я с некоторым благоговением снял крышку и вынул завернутую в шелк рамку. Положив ее на стол, я развернул ткань и увидел очень старую пожелтевшую фотографию… кота, черно-белого кота, вылитого моего знакомца, если не считать даты, написанной на обороте – 1887 год.

Я понимал, коты – не люди, и для нас один черно-белый кот будет похож на другого черно-белого кота, тем более на не цветной фотографии, которой больше ста лет.

В коробке были еще всякие памятные мелочи типа засушенных цветов, бережно завернутых в бумагу, носовых платочков с вышитыми инициалами и тому подобные, милые чьему-то сердцу, вещички. Естественно, никакой исторической ценности они не представляли. Я поставил рамку с фотографией кота перед собой, чтобы не забыть забрать к себе в комнату, а почему нет? Был ли на ней изображен кот, которого принес Митенька? Это случилось в 1869 году за восемнадцать лет до фотографии. Коты, бывает, живут достаточно долго, чего только стоят мои собственные кошки, оставшиеся дома, так что вероятность, что это один и тот же кот, была велика.

Коробка была достаточно объемная, и я завозился с ней, не успев закончить с остальными бумагами на полке, поэтому, когда ближе к ужину пришел Рен, чтобы помочь поставить все проинвентаризированное на место, я предложил прийти завтра ближе к обеду в надежде, что успею закончить.

А в моей комнате появилась обновка на комоде – старинная фотография кота.

В пятницу с утра я рьяно принялся за бумаги и к приходу Рена разложил все по стопочкам и подписал наклейки, записал в блокнот, что находилось на этой полке (вести этот своеобразный каталог я догадался не сразу, в итоге пришлось ползать копировать записи с нижних полок), оставалось только вернуть бумаги на полку и расклеить подписи.

Рен подавал мне понемногу документы, я клал их на место и приклеивал к полке бумажку с надписью. Было жутко неудобно: я стоял на верхней ступеньке лестницы и, когда сгибался за бумагами или разгибался, их забрав, боялся сверзиться – руки были заняты, и я легко мог свалиться на Рена, он бы меня не удержал, в итоге покалечились бы оба.

Размашистые, широкие шаги я услышал раньше, Рену было не до того – он тоже, видно, боялся, что я упаду на него.

– Вы чего на обед не пришли? – раздался голос Глеба, Флорентий от неожиданности дернулся и зашипел что-то нецензурное.

– Уже заканчиваем, – отозвался я.

Человек беспокоится, что мы голодные, пришел, поинтересовался, чего хамить, спрашивается?

– Рен, у тебя по спине что-то лохматое ползет, наверное, эта ваша мухоловка, – предположил Глеб.

Я понимал, что он шутит, но Рен с писком подорвался к Глебу, обхватил его руками и вжался лицом в грудь, тот от неожиданности приобнял его и добавил:

– Хотя, о чем я? Она ж теперь у меня в комнате живет, – он беззвучно засмеялся, я видел, как трясется его грудь, а Рен еще и чувствовал щекой. – Три один в мою пользу.

Поняв, что над ним в очередной раз посмеялись, Рен яростно сверкая глазами, толкнул Глеба, правда, тот и на миллиметр не сдвинулся, и выбежал из комнаты. Глеб как-то грустно посмотрел ему вслед и жалобно спросил:

– Он что, совсем шуток не понимает?

Неловко стоя на своей стремянке, я пожал плечами. Я не сомневался, что Флорентий шутки прекрасно понимает, но заметил, что его особенно задевает, если шутит именно Глеб.

– Тебе помочь? – поинтересовался Глеб.

– Помоги, подай вон тут стопку, да-да, именно эту.

Так как он был на полторы головы выше Флорентия и руки, естественно, у него были значительно длиннее, то и мне было удобнее. Я разложил последние бумаги, приклеил бумажку и начал спускаться.

– Поосторожнее, Никита, давай я тебе помогу.

Со свободными руками мне было значительно проще, и помощь не требовалась:

– Спасибо не…

Я уже был на середине лестницы и не успел договорить, как Глеб поднял руки и, крепко сжав меня за талию, снял на пол, от неожиданности я положил руки ему на плечи. В этот момент вернулся раскрасневшийся Флорентий и удивленно расширил глаза, с обидой посмотрев на Глеба.

Ну что за человек, честное слово?! Глеб доделал за него работу, а он дуется как мышь на крупу, вместо того, чтобы поблагодарить.

– Вспомнил, что не закончили и вернулся помочь? – я даже не ожидал, что он такой ответственный.

– Нет, чтоб навредить, – съязвил Рен, – но вижу, ты тут уже и без меня управился, – он окинул Глеба презрительным взглядом, тот поднял брови, но промолчал.

– Ага, спасибо Глебу, – я снял перчатки с маской и рабочий халат. – Ну что, идемте?

Раз уж мы слегка припозднились на обед, к тому же Рен и так недобро на меня косился, я решил позвонить маменьке после обеда, а не до, как я это делал последние дни.

После обеда Глеб отомкнул мне ворота и вышел следом за мной, мы с ним разошлись в противоположные стороны метров на пятнадцать, чтобы не мешать друг другу разговаривать. Слушая болтовню своих родственниц, я изредка поглядывал на него, в отличие от меня, он улыбался, возможно, говорил с семьей или своей девушкой.

Поговорив, он, видимо, набрал другого абонента, потому что лицо стало заметно строже и весь он как-то подтянулся, хотя и так был хоть в рекламу, каким должен выглядеть настоящий мужчина.

Закончив, я пошел к воротам, и Глеб вскоре меня догнал, выглядел он не слишком довольно и на мой вопросительный взгляд пояснил:

– Ярослав Игоревич приедет в выходные со своей невестой.

Я в недоумении смотрел на него: и что?.. Ну приедет, имеет же право он показать своей будущей жене усадьбу.

– Знаю я ее, ей не угодишь.

Я пожал плечами, что тут скажешь? Все девушки капризны, особенно если они хороши собой или мнят себя такими.

Глава 6

Огромная благодарность моему гуру по хорькам – Карин Эдден!))

Я совершенно забыл про свой день рождения, к тому же никакого угощения я выставить не мог в связи с его отсутствием, а просить приготовить что-то праздничное ребят казалось мне верхом наглости. Поскольку все равно никто о нем не знал, я решил, что тоже имею право его проигнорировать. Но только здесь, в усадьбе.

Домой я позвонил сразу после завтрака, получил полагающиеся мне поздравления и пожелания, выслушал полные сочувствия речи, что я не могу насладиться праздничным столом, а они там, кстати, усиленно готовят, чтобы отметить мое двадцатидвухлетие самим. Я представил все мои любимые блюда, которые наверняка наготовят родственницы, и на секунду пожалел, что я не дома. Но в конце концов когда-то я получу зарплату и выходной и смогу к ним смотаться на пару дней, окунуться в их любовь и заботу, да и наготовят они к моему приезду не меньше, вот только получить такой драйв, такой духовный подъем, когда кажется, что кровь кипит в жилах, я могу только в архиве, здесь в усадьбе. Работая со старыми документами, окунаясь в чужое прошлое, я счастлив так, как не был никогда.

Сегодня я надеялся закончить с верхней полкой и хоть какое-то время отдохнуть от стремянки, занимаясь соседним стеллажом. Рена я уже отпустил и теперь спокойно разбирал снятые бумаги; судя по всему, сюда сбросили всякий мусор: тут попадались и газеты, и какие-то переписи, и пара писем, счет за шелковую дамскую шляпку и тому подобное, по сути предназначенное для топки. Но поскольку мусор все же был историческим, если так можно выразиться, то я все же попытался его как-то рассортировать, а дальше уже решать Ярославу. Тем не менее я так увлекся, что не сразу понял, что в доме, кроме меня, появились люди. Я, прислушиваясь, прошел через библиотеку и выглянул в коридор, в вестибюле, в который он упирался, наблюдалась суета: сновали наши охранники, перетаскивая какие-то коробки, сумки и даже чемодан, розовый, точь-в-точь как у Рена, а также стояла очень яркая девушка. То есть я не мог разглядеть со своего места была ли ее природная внешность яркой, но одевалась она, видимо, в том же магазине, что и Флорентий.

Было ясно, что приехал Яр со своей невестой, так что я спокойно вернулся к работе, отрешившись от окружающего мира.

Снова я вынырнул из бумаг, когда услышал в соседней комнате голоса, очевидно, Ярослав показывал своей девушке усадьбу и привел в библиотеку.

– Огооо, – протянул женский голос. – Эти книги дорогие? Сколько они могут стоить?

– Я их еще не оценивал, – раздался спокойный голос Яра.

– Но почему? Вдруг за это старье можно прилично выручить?

– Пока я только разбираюсь с усадьбой и о продаже не думал.

– И вот и зря! – с апломбом заявила девушка. – Кризис в стране, цены на недвижимость падают, чего ждать? К тому же на это старье еще покупателя нужно найти.

– Я не думаю, Лера, что тебе стоит об этом беспокоиться.

– Когда твой отец сказал, что ты едешь в загородный дом, я думала, что это действительно загородный дом, а не какая-то рухлядь. Тут даже телевизора нет! И мобильник не ловит сеть!

– Это действительно загородный дом. Если хочешь, можем посмотреть окрестности.

Я сжал зубы и прикрыл глаза, успокаивая себя: это не мое, а что со своим имуществом сделает Ярослав, меня не касается.

– А тут что? – заинтересовалась любопытная Лера.

– Архив, – кратко ответил Яр. – Вряд ли тебе там будет интересно.

Я услышал шаги, но вглубь комнаты они не продвинулись, видно, Лера оценила все практически с порога.

– Иди, я сейчас, – донесся голос Ярослава.

Снова шаги, я повернулся и улыбнулся.

– Привет, Никита, – Яр впился внимательным взглядом в мое лицо, он что решил, что буду высказываться по поводу его невесты?

– Добрый день, Ярослав Игоревич.

– Как твои дела?

– Нормально.

– Отлично, а я там корм для кота привез. Я, кстати, дневники прочитал, и там…

– Ярослав! – раздался вопль из коридора.

– Потом поговорим, хорошо? – поморщился Яр и быстро вышел.

А я сегодня кота вообще кормил? Я помчался на кухню, где и в самом деле обнаружил пару блоков отборных кошачьих консервов. Выложив содержимое одной баночки на блюдце, я отправился обратно и, проходя через переднюю, увидел через открытую настежь дверь Леру, вышедшую с царственным видом на крыльцо.

Она переоделась в малиновый топик и белую юбку-пояс, открывающую вид на стройные ножки в босоножках на высоченной платформе. Я задержал взгляд на цветочках из замши, кокетливо украшавших застежки. Наверное, жутко дорогие. Лера начала спускаться с крыльца, и я пошел в архив, но услышал громкий визг и вернулся. Я увидел, как поморщился мой работодатель, и решил подойти поближе, узнать в чем дело. А дело было в хорьке, который, по всей видимости, опять сбежал от своего хозяина... Чтобы поохотиться.

Девушка визжала уже во все горло, глядя, как Глебка шустро бежит к ней, а из его пасти свешивается голова самой огромной крысы, какую мне только доводилось видеть. И где он только такую нашел? Интересно, а что скажет на это Рен? Наверняка будет визжать не хуже Леры и наматывать круги вокруг своего любимца, причитая, чтоб Глебушка бросил каку.

Хорек тем временем достиг крыльца и замер, принюхиваясь. С радостным гуканием он доскакал до барышни и кинул задушенную крысу прямо ей на туфельки. Лера не оценила хориного трофея и завизжала еще громче:

– Крыса!!!

– Мда, – спокойно согласился Ярослав Игоревич, – у нас тут и похлеще живность водится.

Я присмотрелся и понял, что на самом деле это не крыса, а что-то потолще и крупнее, похожее на крота. Только я всегда считал, что кроты темные, а добыча хорька была со светлым мехом.

Глебка ничуть не расстроился, поняв, что его усилия не оценили, и деловито принялся обнюхивать замшевые босоножки Яровой невесты.

– Что это за гадость? – надрывалась тем временем девушка, пытаясь отпихнуть хоря, но настырное животное упрямо возвращалось к понравившейся ему обуви, обнюхивало и даже попыталось куснуть за ремешок. – Ой! Крыса шевелится!

Прибежавший Рен подобрал хорька и внушительно сказал:

– Что вы вопите? Хорька не видели? А это никакая не крыса вовсе, а слепыш Буковинский, занесенный в Красную книгу Украины?! Как цивилизованный человек может не знать таких вещей?! Чем визжать, лучше окажите животному первую ветеринарную помощь.

А я смотрел на одежду Флорентия: малиновую футболкУ в облипочку и белые бриджи – полное совпадение цветовой гаммы с Лерой – и с трудом удерживался от хохота.

– Так сам и окажи, раз такой грамотный! – выкрикнула Лера.

– И окажу! – запальчиво ответил Рен и посмотрел на извивающегося хорька в своих руках.

Подошедший Глеб вынул хорька из рук Флорентия и тот подобрал беднягу-слепыша и пошел к домику. Все это время Ярослав молча и равнодушно стоял рядом с вопящей девушкой. Разве он не должен, ну не знаю, как-то защитить ее от «ужасных зверей»? Странные у них отношения… Или он уже привык, что она так срывается, не стесняясь посторонних?

– Наверное, их сейчас лучше не держать в одном помещении, – предположил Глеб.

Я подумал о Лере и Рене, а оказалось, что Глеб имеет в виду хорька и слепыша, так как Лера развопилась, что не потерпит в доме такую пакость.

– Посажу в клетку, – Глеб подмигнул мне и ушел, унося извивающегося хорька под мышкой, но тому, видно, так понравились Лерины босоножки, что он никак не хотел с ними прощаться, и мы еще долго слышали его обиженный писк.

Я же вернулся в архив, на время забыв о неожиданной гостье.

Через пару часов ко мне заглянул Ярослав:

– Никита, пошли обедать.

Я поднял голову от бумаг:

– Уже? – я ж еще толком ничего не сделал, какой обед?

– Уже давно, поднимайся, – Ярослав со слабой улыбкой смотрел на меня, и в глазах его плескалось удовольствие – все-таки нравится ему усадьба и вроде даже архив нравится – вон как доволен!

Может, еще не будет ничего продавать?

– Вы идите, Ярослав Игоревич, там же Лера одна, – предложил я, мне хотелось закончить хотя бы с письмом, которое я читал: почерк был неважный, да и чернила выцвели.

– Но праздник-то у тебя.

– Какой праздник? – вскинулся я.

– Твой День рождения, ты же мне сам сказал в прошлые выходные. Поздравляю, кстати.

– А, ну да, – я решительно ничего не понимал, он что думает, что я должен выставляться? Так я и готовить не умею. – Вот только я ничего не приготовил.

Яр весело рассмеялся, и у него оказался вполне приятный смех, что ж он вечно как бука?

– Я с собой все привез, пошли, поможешь накрыть стол.

Я с недоумением смотрел на него и не понимал, зачем ему это было нужно, или он такой заботливый работодатель, что беспокоится о своих служащих?

– Но стол должен накрывать именинник, – задумчиво произнес я.

– Так и я о том!

– Нет, в смысле, накрывать за свой счет, а не за чужой.

– Никита, пожалуйста, ты меня очень выручишь.

Интересно, чем, и с какой стати он меня просит таким жалобным тоном? Устал от своей девушки? Надоели ее капризы?

– Ладно сейчас, только в блокнот запишу, вы идите, Ярослав Игоревич, я через пять минут тоже подойду.

– А что ты пишешь? – заинтересовался Яр, наклоняясь над моим плечом.

Терпеть не могу, когда стоят над душой.

– Составляю что-то типа каталога, чтобы удобнее было находить нужное – на полках только обобщенные подписи под стопками, а здесь конкретно что в каждой стопке.

– Ага, – он наклонился еще ниже, обдавая меня свежим запахом своего одеколона, а может, дезодоранта, но пахло приятно. – И что, ты понимаешь, что там записано, и можешь даже прочитать? Я думал, такой почерк только у врачей бывает.

Я обиженно посмотрел на него, его лицо оказалось неприлично близко к моему, а глаза, опушенные густыми темными ресницами, прямо напротив моих – это было неловко, и я отвернулся, чувствуя его учащенное дыхание. И чего он так разволновался? Ну да, почерк у меня еще тот, но я-то разбираю, наберу потом на ноуте и распечатаю или, вон, Флорентия попрошу – нужно ж ему занятие найти в архиве, пусть сидит, переписывает, а что непонятно, я всегда расшифрую.

Но Яр висел у меня над душой, пока я не встал и не снял рабочую амуницию. Мы пошли в сторону кухни, и по дороге я поинтересовался:

– Ярослав Игоревич, вы про дневники говорили…

– Да, точно, я их просмотрел, не все владельцы дневников жили здесь, в усадьбе, но что интересно, те, кто жил, все как один пишут про черно-белого кота, и почему-то все называли его Рурсус.

Слово было знакомым. К сожалению, в университете латыни у меня не было, вот если бы я пошел на археологию, тогда – да, а так я иногда пытался учить сам.

– Не напрягайся, – сказал Яр, глядя на мои умственные потуги, – Рурсус означает защитник.

– Странное имя для кота, – иронично хмыкнул я. – Почему не Васька или Барсик?

Было заметно, что Ярослав не хочет воспринимать мистическую составляющую усадьбы, но ведь она была!

– Я хотел вам кое-что показать в своей комнате.

– Вот как? – заинтересовался он. – Посмотрю с удовольствием.

– Сейчас?

– А чего тянуть?

– Ладно, пойдемте.

Мы пошли на второй этаж, и я гордо продемонстрировал Яру фотографию кота конца девятнадцатого века:

– Вот, нашел в архиве. Ничего, что я поставил ее у себя?

– Ничего, – как-то кисло ответил Ярослав, рассматривая фото.

– Ярослав! – донесся очередной вопль Леры.

Он закатил глаза:

– Пошли обедать, пока она нас не сожрала.

Мне была непонятна подобная грубость Яра по отношению к его девушке. Ну да, барышня не подарок, разбалованная и капризная, но раз уж они встречаются, то чего теперь недовольство выражать?

Ярослав пошел вперед, а я, поставив фотографию на комод, погладил кончиками пальцев кота.

– Кто же ты такой, Рурсус, или что же ты такое? – задумчиво вопросил я.

На первом этаже в гостиной уже как-то даже ожидаемо возмущалась Лера. Заходить мне было неудобно, поэтому я стал в дверях, надеясь, что меня заметят.

– Не понимаю, Ярослав, с какой стати он должен с нами обедать?! Когда ты сказал, что мы будем в загородном доме одни, я считала, что ты хочешь побыть со мной наедине. Мало того, что тут даже бассейна нет и телевизора, все сплошь какое-то старье, так я должна еще сидеть за одним столом с прислугой.

– А это еще что за бред? Во-первых, говоря про «одни», я имел в виду, что тут не будет компашки твоих друзей, с которыми ты тусуешься по клубам, и тебе здесь будет скучно, надеясь, что ты не захочешь сюда ехать. Во-вторых, что в словах «усадьба девятнадцатого века» тебе непонятно? О каких телевизоре и бассейне могла идти речь? В-третьих, Никита – не прислуга, хоть и работает на меня, он архивариус и живет здесь в доме. Ты предлагаешь выгнать его на улицу, чтобы тебе было комфортней обедать?

– Я была в домах, построенных под старину, внутри есть вся современная техника и мебель, кстати, хоть и выглядит несовременной – очень удобная, в отличие от этой, – Лера похлопала по диванчику, на котором сидела. – И хозяин говорил, что это девятнадцатый век как раз, – торжествующе закончила она.

Я ее понимал, ведь в то время мягкой мебели и в помине не было: диваны, кресла, стулья обычно набивали ореховой шелухой. Мне и самому поначалу было непривычно сидеть на настоящей старинной мебели. Хорошо хоть последующие хозяева в основном заменили набивку.

– Господи, Лера, включи мозги! Ты была в домах всего лишь построенных под старину, и это был не девятнадцатый век, а псевдодевятнадцатый век – это современные дома, несмотря на антураж.

– Так что же тебе мешает продать этот антиквариат в каком-то захолустье и купить нормальный дом в пригороде Киева?

– Может, то, что мне нравится этот антиквариат?

Заметив боковым зрением движение, я поднял голову и увидел мелькнувший на полке аккурат над головой Леры белый пушистый хвост. И как он только туда забрался? Прав был Рен, говоря, что хорек видит цель – не видит препятствий. Кажется, никто кроме меня не заметил пушистого преступника, который, встав на задние лапки, зацарапал коготками передних стенку. Я с интересом наблюдал за его действиями. Вот хорек заинтересовался горшком, стоявшим на полке, подполз поближе. Он же пустой вроде или нет? Кажется, нет, так как Глебка наполовину исчез в горшке, наружу торчала только его задняя часть с пушистым хвостом. Затем хорек приподнялся и стал быстро-быстро делать закапывающие движения передними лапками. Сверху с полки посыпались камешки керамзита и комья сухой земли. Интересно, что там росло? Наверняка от бедного растения один сухой штурпачок остался. О, а вот и он.