Текст книги "Я решил, что ты будешь моим (СИ)"
Автор книги: ЛИНА-LINA
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– Приятно познакомиться, Тим, много о вас слышал, – тот недобро взглянул на него, казалось, потеряв всякий интерес, и обратился к Дану:
– Романов, и почему тебе так везет?
– Тимур, все закономерно, просто я лучший, – улыбка во все тридцать два зуба ослепляла. – Если ты закончил, я провожу тебя до двери…
– Это что такое было? – Шепотом спросил Алекс.
– Тим убедился, что ты не свободен, и пошел домой.
– А….
– Лучше не надо.
– Ладно, – согласился покорно. – И все-таки, Ник, а что было бы, если мы ночью не… того…
– Он бы подчинил тебя и увел в свой гарем, – равнодушно отозвался Ник.
– И ты так спокойно об этом говоришь? – Ник встряхнулся.
– Малыш, но мы же приняли меры, все хорошо, он тебя не тронет.
– Значит, я могу лететь домой? – Вот хитрая бестия, подловил-таки.
– Пока нет, Алекс.
– Почему? – Последовал вполне логичный вопрос.
– Да потому, что для установления стабильной связи необходимо, чтобы прошло десять суток. Потом ты полетишь домой. – Ага, как же…
– И что мне все это время делать?
– О, у меня большие планы…. – Ник улыбнулся так, что Алекс подавился следующим вопросом.
– К-какие? Ты обещал…
– Я помню. Но соблазнять-то тебя мне не запрещено!
*Стокго́льмский синдром (англ. Stockholm Syndrome) – термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном итоге отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.
Вследствие видимой парадоксальности психологического феномена, термин «стокгольмский синдром» стал широко популярен и приобрел много синонимов: известны такие наименования, как «синдром идентификации заложника» (англ. Hostage Identification Syndrome), «синдром здравого смысла» (англ. Common Sense Syndrome), «стокгольмский фактор» (англ. Stockholm Factor), «синдром выживания заложника» (англ. Hostage Survival Syndrome) и др. Авторство термина «стокгольмский синдром» приписывают криминалисту Нильсу Бейероту (Nils Bejerot), который ввёл его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года. Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором».
Исследователи полагают, что стокгольмский синдром является не психологическим парадоксом, не расстройством (или синдромом), а скорее нормальной реакцией человека на сильно травмирующее психику событие (Википедия).
**Взгляни на звёзды,
Пусть в твоих глазах загорится огонек надежды.
И мы будем любить,
И мы будем надеяться,
И мы умрём…
========== Глава 8. Ник ==========
If we live a life in fear
I’ll wait a thousand years
Just to see you smile again* (Resistance/ Muse)
Ник не понимал себя, еще недавно он был абсолютно уверен, что существа более циничного и быстро приспосабливающегося, чем он, в мире нет. Ну, разве что Дан. А сейчас? Сейчас он себя не узнавал. С каких это пор желания какого-то человечка стали играть для него решающую роль? С каких пор ему интересно просто разговаривать, гулять, почему сердце замирает, когда тот смотрит на него своими ясными глазами, почему он готов растечься лужицей от одной адресованной ему улыбки…
Еще несколько дней назад все было не так: цели у Ника были вполне конкретные – он отчаянно хотел влюбить в себя Алекса, хотел самого Алекса, хотел энергии, хотел в очередной раз что-то доказать Дану…
А что он чувствовал при этом к своему донору? Нет, это нельзя было назвать влюбленностью, но и от простого равнодушия он тоже очень далеко ушел, более того, утерев своей победой нос Дану, Ник был готов отказаться от дальнейших игр и спокойной пожить какое-то время со своим донором, наслаждаясь энергией и купаясь в любви мальчишки. Нет, он не боялся, что ему это быстро надоест, ведь люди так мало живут… Были, конечно, известны способы, но они сопряжены с огромным риском для самих темных, поэтому очень мало кто решался на подобный шаг.
А сейчас, когда отпущенное время неумолимо подходило к концу, он начал понимать темных, готовых рискнуть ради партнера. Хотелось остановить эту безумную игру, игру, следующий этап которой будет ломать его мальчика, но нельзя…. То, что подписано кровью, может прекратить только смерть одного из участников. И Ник уже жалел, что пошел на это, он гнал от себя страшные картины неизвестного будущего, которые ему услужливо подсовывало неугомонное воображение.
И впервые за многие годы Ник не искал сознательно общества брата, проводя все свое время с донором, получая огромное удовольствие от прогулок по ночному городу, от посиделок и тихих разговоров, от совместных походов в кино… черт, да они даже на концерт органной музыки в филармонию сходили, а это дорогого стоит. А их ночи! Нет, никакого проникновения, Алекс на этом настаивал, и Ник, кто бы мог подумать, уступил, но они спали вместе, обнявшись, Ник гладил и ласкал тело донора, и тот робко отвечал, сначала просто зажмуривался и глубоко дышал, вцепившись в простыню или подушку, потом рискнул открыть глаза, а когда сам потянулся, чтобы поцеловать, Ник едва не завопил от счастья. Еще темный заметил интересную закономерность: от добровольных, по собственному желанию подаренных ласк, энергия клубилась с особенной силой, воздух, казалось, можно было резать ножом, настолько плотным и насыщенным он становился. И он пил этот воздух, и наслаждался, как прекрасным выдержанным вином, пил и желал, пугая самого себя, чтобы так было всегда.
Ночь, у них осталась всего одна ночь, и Ник был уверен, что уже достаточно приручил Алекса, чтобы рискнуть получить что-то большее, чем легкий петтинг под одеялом. Он уговорит Алекса ему отдаться, чего бы ему это не стоило, он выпьет чашу до дна, а потом, через десять дней вернется и будет молить о прощении за то, что оставил мальчика Дану… Только бы Алекс не сломался!
Алекс немного расслабился, поняв, что убивать и насиловать его вроде как никто не собирается. Более того, он стал получать удовольствие от общества Ника, и душа преисполнялась радостью от того, что Дан его, казалось, не замечал вовсе. С Ником было спокойно и уютно, они спали, обнявшись, и если сначала это несколько напрягало Алекса, то позже, осознав, что ничего, чего бы он сам не позволил, с ним делать не будут, расслабился.
А прошлой ночью, Алекс даже покраснел от воспоминаний, он сам поцеловал Ника, и горящие счастьем глаза друга стали лучшей наградой за сделанный нелегкий шаг.
Завтра утром Ник уезжает, а вечером Дан отдаст ему подписанный контракт, за что опять же спасибо Нику, и Алекс полетит домой. От мысли, что придется провести один на один с Даном целый день, по телу бежали мурашки, но, с другой стороны, ради такого дела, он вполне в состоянии потерпеть.
Их последняя ночь… В душе Алекс уже принял себя как бисексуала, но как оно в реальности? Да, ему нравится, по-настоящему нравится Ник, приятны его прикосновения, он заводится от поцелуев и ласк друга, но сможет ли решиться на что-то большее, Алекс не был уверен, слишком много отрицательных эмоций вызывали воспоминания о первом и единственном разе. Если только поменяться ролями?
– Последняя ночь, младший! Завтра тебя здесь быть уже не должно, – тяжелый вздох в ответ. – Так жалко оставлять? – Насмешливо вскинутая бровь. – Ты не влюбился, случаем? – Колючий взгляд в ответ. – Тебя боров ждет, – сколько иронии в голосе…
– Это мы еще посмотрим, – младший в гневе был очарователен.
– О! Даже так! Как интере-есно,– растягивая гласные, проговорил старший. – Иди ко мне, – Ник шагнул в распахнутые объятия, Дан обнял крепкого рослого парня и, прижав к себе, лизнул ухо, от чего все тело Ника пронзила горячая волна. Руки старшего чувственно погладили спину, сжали ягодицы, Ник не сдержал вздоха.
– Малыш, игрушками не стоит так увлекаться. Мы же играем, ты помнишь? Ты вот смотришь на меня, как на врага, а ведь я не враг тебе, мы, по сути, в одной команде, и играем в одну игру, вместе, – но Дан умолчал, что сам играет на два фронта…
Ник уткнулся носом в шею старшего, в сильных объятиях было так надежно и хорошо, уходить не хотелось. Наверное, Дан прав… Но Ник никогда не считал людей игрушками, более того, его уже так психологически вымотала эта игра, он так жалел, что вообще все это затеял… Нет, Алекс не игрушка!
– Даня… – робкий взгляд. – Ты ведь не покалечишь его?
– Жить будет, – с показным равнодушием бросил Дан.
– Тогда… спокойной ночи?
– Угу. Приятных снов, или чем ты там собрался заняться…
Дан налил себе выпить, опустился в кресло и закурил. Завтра он вступает в игру, едкая ухмылка исказила красивое лицо. Ох уж этот неразумный младший, и эмоции все на лице. Неужели Дан тоже когда-то таким был? Вряд ли, он бы просто не выжил, и не смог бы вырастить Ника. Может, он слишком опекал его после потери родителей? Хотя, нельзя не отметить, противника он себе воспитал отличного!
Дан улыбнулся шире: завтра… роль у него, конечно, не самая любимая, зато не надо бегать и церемониться: связал, нагнул, и все дела. На фантазию Дан никогда не жаловался, придумает, как сделать так, чтобы и мальчик жив остался, и договор был выполнен. И удовольствие Даном получено, конечно. На удовольствие Алекса ему пока еще было плевать… так же как и на боль и унижение, которые парню придется пережить, да и на самого Алекса, если уж совсем честно… Не будь тот редким донором, Дан не дал бы за его жизнь и ломаного гроша. А так… у него на мальчишку большие планы!
– Не спишь еще? – Дверь распахнулась, и в комнату тенью скользнул Ник.
– Нет, тебя жду, – улыбнулся Алекс, удобнее устраиваясь на подушке, Ник скинул халат и в одних боксерах нырнул под одеяло, всем телом прижимаясь к другу и целуя обнаженное плечо.
Глаза парней встретились, и Ник, казалось, утонул, не имея сил и желания разрывать визуальный контакт. Алекс сам медленно приблизил лицо к лицу темного и поцеловал, сначала нежно и осторожно, потом, почувствовав ответ, страстно, слегка прикусывая нижнюю губу Ника, от чего тот глухо застонал.
Алекс, наконец, решился, и, глубоко вздохнув, повалил Ника на спину, придавливая своим весом к постели. Он целовал скулы, глаза, брови, звонко чмокнул в нос, не прекращая гладить везде, куда только мог дотянуться. Ник, не ожидавший от друга подобной инициативы, но так о ней мечтавший, расслабился и отдался рукам и губам Алекса, позволяя делать с собой абсолютно все, что тому угодно.
Когда длинные гибкие пальцы коснулись члена, Ник едва не подпрыгнул, пальцы сжались вокруг и стали совершать поступательные движения, заставляя партнера толкаться в кулак, приподнимая бедра. Ник был счастлив, так далеко они еще не заходили.
– Я хочу тебя, – шепнул Алексу едва слышно, тот сначала немного отстранился, и Ник испугался, что поспешил, но нет, друг вздохнул, улыбнулся и шепнул:
– Тогда ложись на живот и подушку подложи…
– Я? – До Ника дошло.
– Ты… А что, ты против?
– А если против?
– Тогда спокойной ночи… – и Алекс попытался отодвинуться, но был пойман.
– Я готов, – Алекс одобряюще лизнул шею и достал смазку, открутил крышечку тюбика и встретил удивленный взгляд.
– А то я не знал, что она тут уже неделю валяется, ждет, пока ее используют… – Ник даже смутился немножко. – Про подушечку не забудь.
Ник покорно принял нужную позу, и Алекс больше не колебался.
– О-о… да-а…
Стоны Ника эхом разносились по дому, Алекс тихо вторил, до боли закусывая губу, быть сверху ему определенно понравилось намного больше.
А в гостиной молча завидовал Дан, пообещавший себе, что под ним Алекс будет кричать точно в полный голос и погромче, чем сегодня Ник.
– Тебе понравилось? – И когда ему стало это жизненно важным?
– Очень, – просто ответил Алекс. – А тебе?
– Не то слово, я даже не представлял, что ты такой… Черт, как же уезжать не хочется…
– Так ты приезжай в гости потом? Тут ты меня везде водил, там я тебя повожу. Приедешь?
– Да, – он бы с удовольствием, вот только не уверен, что у него будет такая возможность. Во-первых, никто Алекса отсюда не отпустит, а во-вторых, его мальчик вполне может не захотеть и слышать о нем, если вдруг узнает о договоре. – Иди ко мне.
Утреннее прощание вышло немножко скомканным, они до последнего валялись в постели, пока злющий как незнамо кто Дан собственноручно не вытащил Ника из постели.
– Опоздаешь…
Последнее «пока», легкий поцелуй, нежная улыбка, и такси в аэропорт. Вот и все.
На душе у Ника было откровенно гадко, так плохо из-за кого-то он себя еще никогда не чувствовал. Неужели Дан прав, и Ник… влюбился?
*Живя в страхе,
Я буду ждать тысячу лет,
Просто чтобы увидеть твою улыбку.
========== Глава 9. Боль. ==========
You’re making me feel
Like I was born to service you
But I am growing by the hour* (Muse/ Hate This And I’ll Love You)
День первый
Кипр. Лимассол. Отель «Four Seasons». Наверное, так и должен выглядеть рай: солнце, море и первоклассный сервис. Еще девять дней, Ник крест-накрест перечеркнул сегодняшний. Каким он увидит Алекса, когда вернется? Что с ним сотворит Дан? Ник тяжело вздохнул, поднялся с лежака на пристани и нырнул.
Санкт-Петербург.
– Дан?
– Да?
– Когда я могу зайти за контрактом?
– Зачем он тебе сейчас?
– Я уже билеты домой забронировал…– прошептал неуверенно.
– Напрасно, ты пока никуда не едешь.
– Как же так? – Взвился Алекс. – Ник сказал мне, что сегодня вы отдадите мне подписанный контракт, и я смогу полететь домой.
– Нет.
– Нет?
– Ник обманул тебя.
– Обманул? – Обалдело переспросил Алекс. – Как обманул? Зачем?
Дан расслабленно сидел на диване в гостиной, лениво листал страницы «Коллекционера» Фаулза. Это произведение любимого автора Алекс, естественно, читал, и замечательно помнил, чем там все закончилось для героини. По иронии судьбы он чувствовал себя также: пойманным в ловушку, обманутым.
– Ты что вскочил? Сидеть! – Алекс плюхнулся обратно в кресло. – Ты контракт читал?
– Ну… да, конечно, читал. Так себе, конечно, но никакого криминала, – Дан встал и медленно подошел к креслу, наклонился, упираясь руками в подлокотники, Алекс как завороженный смотрел в холодные серые глаза, не смея моргнуть.
– А вот если выйти с этим договором в тень, текст чудесным образом преображается. Так вот, нам тебя подарили, малыш, и ты сможешь уехать, только когда мы тебя отпустим. Но пока у меня на тебя другие планы.
– Планы? – Алекс не понимал, его мозг, очевидно, поставил блок на прием информации, травмирующей психику.
– Марш в спальню, – Алекс покачал головой.
– И не подумаю, – Дан залюбовался: глаза сверкают, губы вытянуты в тонкую линию, все тело напряжено и готово к прыжку.
– Да? Ну, как хочешь, – резкий бросок, и жертва без сознания откинулась на спинку кресла.
Алекс очнулся, со стоном открыл глаза и замер. Во-первых, он в спальне, своей, и вроде не в своей, цвета насыщеннее и ярче… тень, он в тени, что не сулило ему абсолютно ничего хорошего. Алекс попытался сесть – не вышло, руки крепко зафиксированы у изголовья. Вот черт! Алекс подергал руками, бесполезно, рванул сильно, зашипел от пронзившей режущей боли… да, связал его Дан качественно. Но зачем?
Зачем? Зачем он нужен Дану? Что тот собирается с ним делать? Неужели… нет, Алекс отказывался верить, хотя все вокруг кричало об этом. Не могли люди быть настолько подлыми и жестокими. Или могли? Парень раненой птицей забился на кровати, пытаясь вырвать руки из плена, запястья перетянуло, малиновые рубцы обжигающе горели… а результат нулевой. Тогда захотелось плакать, Алекс даже опустил уголки губ, скривился, но слезы не шли, он лежал, не моргая, глядел в потолок, пытаясь вызвать слезы, все впустую. Нет слез – нет облегчения.
Постарался сосредоточиться на ощущениях, максимально расслабил руки, веревки сдвинулись, перестав причинять жгучую боль, но выпутаться так и не получилось. Спустя некоторое время, сколько минут, а, может, часов, прошло, он не мог сказать, время текло сплошным потоком с неизвестной ему скоростью, за окнами совсем потемнело, паника отступила, уступив место застилающей глаза ярости. Какого черта, собственно говоря? На каком основании с ним так обходятся? Что он, игрушка им, что ли? Да, игрушка… Но если Дан думает, что Алекс будет покорно принимать все, что насочиняло его больное воображение, то сильно заблуждается. Алекс не будет. Не будет покорным, не будет послушной марионеткой, нет, он покажет этому извергу, на что способен. Чего Алекс не учел, так это того, что с привязанными к кровати руками особо не попрыгаешь…
Вот в таком воинственном настроении, с лихорадочно горящими глазами, в которых синим морем плескалось отчаяние вперемешку со жгучей злобой, приправленные изрядной порцией страха, Дан и застал распластанного на постели Алекса.
Вот как, значит… Дан, говоря откровенно, не ожидал от мальчишки проявления характера, он еще два часа назад ждал криков о помощи, слез и воплей. А тут, оказывается, горящий взгляд, что ж, так, конечно, гораздо интереснее. Дан прошел в комнату и присел на кровать рядом с Алексом. Он молчал, жертва тоже не торопилась начинать диалог, буравя взглядом. Как же тяжело высоко держать голову, когда внутренности скручивает от первобытного ужаса, когда такой властный, бесспорно, красивый, но очевидно жестокий мужчина, сидит на твоей кровати, а ты никак не можешь избежать его, не в состоянии встать и уйти, хлопнув дверью, а можешь только молиться, чтобы все поскорее уже случилось, потому что нет ничего тяжелее, чем ждать. Особенно, когда не знаешь, чего ждешь.
– Развяжите меня…
– Зачем?
– Может, я в туалет хочу.
– Потерпишь.
Ах, он гад! Гнев на мгновение ослепил Алекса, он прицелился, и со всей силы ударил ногой по ребрам не ожидавшего такой прыти и наглости врага. Дан глухо охнул и согнулся, и Алекс добавил другой ногой по спине. Зря, конечно, он это сделал, ох, зря! Потому что когда Дан поднял голову и встретился взглядом с жертвой, жертва поняла, что срочно скончаться было бы самой завидной участью, поскольку пламя, бушевавшее в его собственных глазах минуту назад, казалось пионерским костром в сравнении с извергающимся вулканом в глазах Дана.
– Ах, ты ж… – таких слов Алекс раньше не слышал, но природная сообразительность подсказывала, что обычно для того, кому их говорят, день хорошо не заканчивается.
Как знать, возможно, попробуй Алекс сопротивляться дальше, стой на своем, Дан и увидел бы в нем равного, но мальчик банально струсил, да и кто бы не струсил, когда на тебя ТАК смотрит древнее существо, а в этот момент Алекс очень четко осознал, насколько Дан старше, причем смотрит так, словно ты его сегодняшний ужин.
Дан одним грациозным движением запрыгнул на постель, перекинул ногу через ни живого, ни мертвого от страха Алекса, оседлав его, и придвинул лицо близко-близко к лицу жертвы. Та закусила губу и зажмурилась, Дан на мгновение залюбовался, а потом с силой ударил по щеке.
Звук пощечины эхом отозвался в комнате, сила удара, казалось, едва не свернула шею, слезы, наконец, появились…
– Никто не смеет причинять мне боль безнаказанно, – прошипел мучитель. Алекс глухо всхлипнул. – Мелкое убожество…
Понятно, что Алекс и так не ждал комплиментов, но такое откровенное презрение больно било по гордости и чувству собственного достоинства. Когда мгновение спустя Дан приблизился к Алексу с зажатым в руке ножом, тот готов был поклясться, что конец близок, забился как можно дальше и как можно выше, практически сев на изголовье, и тихо выл, не обращая внимание на водопадом льющиеся из глаз слезы.
Дан разрезал веревки, и Алекс плашмя упал на кровать.
– Иди в свой туалет.
– С-спасибо…
– Не хватало еще, чтобы тут обделался, пока я буду тобой заниматься. И в душ сходи, только быстро.
Заниматься? Что значит «заниматься»?
Как же Алекс жалел, но на душевой нет замка, стоять мокрым, голым и уязвимым, когда враг буквально в нескольких метрах, и намерения его, хотя до конца и не ясны, но точно не обещают ничего хорошего, было откровенно страшно.
Спустя десять минут чистый и благоухающий гелем для душа Алекс несмело шагнул в новую жизнь.
Дан был заинтригован, хоть и не хотел себе в этом признаваться. Игра могла оказаться не такой простой и скучной, как он думал.
Считал ли он себя жестоким? Нет. Но и белым и пушистым его тоже язык не повернулся бы назвать. Скорее, он был жестким, уверенным в себе и собственной безнаказанности темным, которому все позволено. И Алекс для него – не более чем игрушка, милый зверек, которого требуется приручить. Четкий план был составлен уже несколько дней назад, и сейчас Дан приступил к его исполнению. Чего он не учел, так это того, что человек – существо непредсказуемое.
Алекс переминался босыми ногами, футболка на влажном теле четко обрисовывала спортивное сложение, облегающие джинсы подчеркивали длинные ноги и упругий зад, да, Дану определенно было интересно!
– Раздевайся! – Алекс дернулся, как от удара.
– З-зачем?
Дан медленно подошел к застывшему на месте Алексу, обнял за плечи и горячо шепнул в ухо:
– Потому что я решил, что ты будешь моим…
Парень и не предполагал, что глаза могут распахиваться настолько широко, видимо, просто столь сильно его еще никто не удивлял.
– Нет, – ответил. Вышло как-то жалобно.
– Да, – резкий рывок, и порванная футболка лужицей валяется на полу. – Штаны сам снимешь?
Алекс с силой вывернулся, опять вернулась подленько сбежавшая было злость. Какого черта?
– Что вы себе позволяете? Я гражданин другой страны, а вы ведете себя со мной, словно я ваш хомяк. Я человек, я личность, свободная, заметьте, и я ни минуты лишней не намерен здесь больше оставаться. Хватит! Вы уже достаточно развлеклись за мой счет, – и Алекс пулей вылетел в коридор, спустился на первый этаж, миновал гостиную и припустил к манящей входной двери.
Дверь, разумеется, оказалась заперта.
Дан насмешливо взирал на него с лестницы, облокотившись на перила, и хищно улыбался.
– Вернись в спальню.
– Откройте дверь, – произнес с вызовом.
– Вернись в спальню, – с нажимом повторил темный.
– Отпустите меня, – прозвучало почти умоляюще, запал закончился, и снова стало страшно.
– Мне что, по всему дому за тобой бегать?
А что, это мысль, мелькнуло в голове, дом большой, можно попробовать запереться где-нибудь. Н-да, и умереть голодной смертью. Тогда что, лучше быть изнасилованным? Нет, голодная смерть все же предпочтительнее. Точно! И запираться надо в туалете: есть и вода, и унитаз. Человек, как известно, в состоянии прожить без еды до месяца, без воды – всего неделю. Точно, туалет!
Алекс лихорадочно закрутил головой, ища заветную дверь, но все они как назло были абсолютно одинаковыми, ни табличек с писающими мальчиками, ни заветных WC.
– Малыш, мы в тени, а здесь дом подчиняется мне. Я могу открыть любой замок, войти в любую дверь, иди лучше сам…
Алекс сомневался. Внезапно дверь слева от него распахнулась настежь, а через мгновение с силой захлопнулась.
– Это ветер, это ветер, – зажмурившись, зашептал парень, мысль, что кто-то способен управлять предметами, пугала до чертиков. Ступенька скрипнула, Дану наскучило ждать, он приблизился к Алексу, поднял двумя пальцами подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Я сказал, в спальню.
– Пожалуйста, отпустите меня…
– Или я займусь тобой прямо посреди гостиной…
И Алекс побежал, но не в спальню, как того ожидал Дан, а в кухню. И вот секунду назад приветливо распахнутая дверь оказалась совсем неприветливо запертой, и Алекс, не успев притормозить, со всей силы впечатался в нее всем корпусом. За спиной вновь послышался смех, но уже не веселый, скорее, злой и нетерпеливый. Парень развернулся, спиной прижимаясь к двери, и понял, что в тупике, единственный проход загорожен тем, кого он боялся больше всего на свете.
– Достаточно, – прорычал Дан. – Будем считать, что это была прелюдия.
Он медленно, с грацией настоящего хищника, приближался к замершему Алексу, кайфуя от ужаса в глазах паренька, предвкушая удовольствие. Ему нравилось сопротивление, нравилось, когда партнер активен и нравилось догонять. Больше всего он не любил пассивность, терпеть не мог, когда игрушка безропотно сносила все, что он только мог вообразить. Такие игрушки он быстро ломал и выкидывал. Дан ожидал, что и Алекс окажется такой же вот безвольной амебой, согласной на все, однако, нет, парень приятно удивил недюжинным темпераментом. Хоть бы его подольше хватило, а Дан, в свою очередь, постарается ломать его не слишком жестко.
Алекс уперся ладонями в грудь врага, пытаясь отвоевать себе толику пространства, бесполезно, конечно. Дан рывком расстегнул джинсы, еще одним стянул их до колен, руки шарили по обнаженному телу, тело пыталось вырваться, извивалось в объятиях, неосознанно возбуждая еще сильнее. Кожа Алекса была теплой и гладкой, касаться его было откровенно приятно, а метания и сопротивление действовали лучше любого афродизиака. Дан развернул его спиной к себе, провел ладонями по спине, сжал обнаженные ягодицы и потерся носом о нежную шею с дрожащей жилкой.
– Я предлагал спальню, но ты предпочел здесь. Расслабься и получай удовольствие.
Несколько секунд спустя боль накрыла Алекса, он вырывался, пыхтя и всхлипывая, но хватка у Дана оказалась железной. Парень молился, чтобы сознание оставило его, раз уж не в его силах прекратить все это, но то упорно оставалось на месте, заставляя переживать каждое мгновение надругательства. Перед глазами стоял красный туман, в мозгу колотила одна-единственная мысль: я отомщу.
И ведь отомстит!
Дан с глухим стоном кончил, ослабил хватку, и ноги отказались держать Алекса, он свернулся клубочком на полу у ног своего мучителя, не имея сил даже плюнуть тому в лицо, и все равно ему было, насколько жалким и отчаявшимся он выглядел в этот момент. На мгновение Дану стало жалко мальчишку, но лишь на одно короткое мгновение… Он отнес того в спальню, уложил на кровать, стянул болтавшиеся у щиколоток джинсы и нахмурился, отметив розовый след на простыне от спермы и крови. Черт, переборщил… Придется сегодня больше не трогать, хотя в голове было еще множество нереализованных фантазий…
– Приятных снов.
– Ненавижу тебя… – едва слышно прошептал Алекс, но Дан, конечно, услышал. И усмехнулся. Любая эмоция лучше, чем равнодушие.
Эмоция? Эмоция?! Мысль об эмоциях и энергии пришла через пару часов, когда Дан ворочался в постели. Все произошедшее казалось странным: Алекс – сильный донор, но Дан не чувствовал насыщения. А почему? Потому что Алекс – пустышка? Нет, он бы почувствовал… И испытываемые им эмоции точно были не слабы. Тогда что? Догадка ошарашила…
*Ты заставляешь меня чувствовать так,
Словно я был рожден, чтобы служить тебе,
Но я расту с каждым часом.
_________________
========== Глава 10. Привыкание. ==========
I’m godless underneath your cover
Search for pleasure search for pain* (David Usher / «Black Black Heart»)
День второй.
Кипр. Лимассол. Ник провел всю ночь, курсируя по клубам, меняя партнеров, не заботясь об их эмоциональном состоянии, он упивался энергией и эмоциями, убеждая себя, что наслаждается жизнью. Но все это было ложью, и обманывать себя с каждым часом становилось все сложнее: он отчаянно скучал. И в этот раз не по брату.
Под утро, ложась спать, он мечтал, мечтал, как вновь войдет в дом, как увидит Алекса, как тот его встретит. В мечтах все было прекрасно, во сне же иначе. Ник со всхлипом сел в постели, пытаясь отдышаться, ему снился приезд домой. И Алекс. Сломанная кукла с потухшими глазами…
Он обещал себе не беспокоить Дана, но не выдержал и схватил трубку, лихорадочно набрал номер.
– Алло.
– Это Ник.
– Привет, младший. Как отдыхается? – Голос у старшего был усталый, что подарило Нику маленькую надежду, напрасную, конечно.
– Дан, как там Алекс?
– Спит.
– А… а вы уже? – И замер в ожидании ответа.
– Да, уже, – спокойствие и равнодушие в голосе. И усталость.
– И как он? – Интересовало Ника состояние Алекса, но брат, как обычно, все переиначил.
– Горяч. Такой тугой и страстный. И так кричал…
– Ему понравилось? – Робкий шепот.
– Еще как. Он стонал и просил добавки, – все тот же ровный голос.
Пауза затягивалась, становясь просто неприличной, Ник тяжело вздохнул.
– Ты врешь! – Сказал уверенно.
– Да ты что?
– Да! Ты голодный, Дан.
– Вот как, значит. Я догадывался. Спасибо, младший, приятного отдыха.
– Подожди, Дан, все не так просто…
Но Дан уже положил трубку и не слышал, что же там так не просто. Убедиться в этом ему предстояло на собственном опыте. Ник прикрыл глаза и откинулся на подушку.
Санкт-Петербург.
У каждого человека в жизни должны быть определенные нерушимые принципы, на которых базируется все его мировосприятие. Что-то вроде: солнце желтое, небо синее, папа сильный, мама красивая. Для Алекса, родившегося в Америке, таким жизнеобразующим принципом стала его самоценность как личности, его неприкосновенность и чувство защищенности, свободная воля и возможность эту волю выражать. Не сложно представить, насколько растерянным и дезориентированным он был сейчас, в чужой, по сути, стране, чужом городе, в чужом доме и чужой же постели. Да еще и в параллельной реальности, где обитали непонятные и невероятно опасные существа, питающиеся эмоциями и энергией, где никому никакого дела не было до его личной свободы и неприкосновенности, до его желаний и потребностей.
Алекс, не открывая глаз, тихонько шевельнулся, сжался, ожидая резкой боли, но ничего не болело, странно, с силой сжал ягодицы, никаких посторонних ощущений, а ведь ночью казалось, что Дан ему все внутренности наизнанку вывернул. И его не привязали, почему? Алекс подошел к окну: день клонился к закату, на нереально голубом небе садилось нереально желтое солнце, он попробовал открыть окно, не поддалось, дверь тоже оказалась заперта. Алекс взял стул и со всей силы шарахнул по стеклу, без результата, ничего даже не дрогнуло. Теперь понятно, почему не привязали… все равно никуда не деться. Веревок у изголовья не было, зато были наручники. И это немного нервировало.
На комоде обнаружился поднос с едой, при виде сока и бутербродов в животе громко заурчало, и Алекс быстренько умял все до последней крошки. Заняться было откровенно нечем, в голову лезли не самые приятные воспоминания о вчерашнем дне, но паники почему-то не было, как не было и страха, и отчаяния. Что это с ним? Парень принял душ и вновь развалился на кровати, подложив под голову и спину подушки. Придет ли сегодня Дан? И как себя с ним вести? Опять будет насиловать? Может, стоит попробовать его разговорить? На курсе психологии в университете им рассказывали о взаимоотношениях насильника и жертвы. Жертва может повести себя неожиданно, сбив программу, то есть, поведя себя так, как от нее не ожидают. Например, проявить инициативу… но эта мысль пока не нашла отклика в сознании Алекса, он не представлял себя сознательно подставляющимся Дану. Еще можно попробовать наладить диалог, перестать быть для мучителя только телом, дать узнать себя как личность, говорят, человека, которого знаешь, мучить сложнее. А можно предложить сделку… Алекс призадумался, например, компьютер за минет… Смешок, Дан весьма удивится, если у Алекса хватит храбрости предложить подобное… Можно еще, конечно, прикинуться бревном и вообще ни на что не реагировать.
