Текст книги "Анри де Грамон (СИ)"

Автор книги: ЛИНА-LINA

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Я нарочно назвал его по имени, желая, чтобы он одернул меня. Но он молчал. Я с изумлением отметил его смущение. Неужели я прав?

Какой водевиль! Какая злая ирония!

Я подошел к нему, встал рядом, коснулся губами уха.

– Хотите, – прошептал. – Только не получите. Никогда. Будете смотреть на меня с д’Эпине и кусать локти от зависти и злости.

Я не увидел даже, почувствовал скорее, как он напрягся.

Участь моя не представлялась мне более безрадостной. Напротив, теперь в ней чувствовалась приятная острота.

Я лизнул его ухо, прикусил мочку.

– Северин, Северин, как же вы так? – он сглотнул, я проследил взглядом, как дернулся его кадык. Де Лабрюйер был красивым мужчиной, этого у него было не отнять. И не будь между нами неразрешимых противоречий, я мог бы быть с ним какое-то время. Может, даже любил его.

Но не теперь.

Я положил ладони ему на пояс, развернул к себе лицом. Он прикрыл глаза, часто дыша. И тут я его поцеловал. Без нежности, сразу жестко, сминая губы, подчиняя. И он подчинился, ответив. Поцелуй кружил голову, дыхание мое сбилось, и я отстранился.

– Понравилось? – спросил тихо. И сам кивнул. – Так вот, мсье, это был последний раз.

Я оттолкнул его и быстро покинул столовую. Я не был уверен, сказал ли он в самом деле или я сам себе придумал, что услышал:

– Нет, Анри, не последний.

***

Теперь я знал, что делать. Меня использовали, нагло, вслепую, указывая, как и с кем я должен проводить время, требуя от меня, как от подданного услуг, которые я, по всем понятиям морали и нравственности, не должен был оказывать. Только, говоря откровенно, где был я и где мораль…

Встречи с генералом я и ждал, и опасался. Ведь я нанес ему оскорбление, как ни крути. Будь я дамой, мое вчерашнее нежелание можно было бы объяснить банальным испугом, нервами, да чем угодно. А вот чем оправдать себя, я не знал. Только если продолжить разыгрывать из себя невинность, играя на чувствах генерала? Прикинуться испуганным, нерешительным? Или наоборот, извиниться за вчерашнее и вести себя, как ни в чем не бывало?

Я не был уверен более, что генерал все еще желанен мне. Увы, де Лабрюйеру удалось сделать так, что тонкий лед моей к генералу симпатии треснул. Я на мгновение представил себя в его постели – вот его губы ласкают меня, мои ладони гладят его плечи, вот он входит в мое тело – тут я задышал чаще, взволнованный и испуганный, – и я нещадно впиваюсь ногтями в его бока, заставляя и его чувствовать боль. Он двигается, вбивая меня в постель, я поднимаю бедра, принимая его до конца, он изливается, стонет. И с губ его срывается совсем не мое имя.

Я до крови закусил губу, ясно осознавая в этот момент, что не хочу, ни за что и никогда не хочу пережить подобное унижение.

Задумавшись, я дошел до конюшен. Остановился в нерешительности перед дверью. И встретился с тем, кого видеть готов не был.

– Анри… – карие глаза смотрели холодно. – Мы можем поговорить?

Я старался подобрать внятную причину для отказа. И не мог.

– Может, прокатимся? – предложил робко.

Генерал кивнул. Мне вывели лошадь, его уже была приготовлена. Задержись я всего на несколько минут, и мы бы не встретились. Мы ехали рядом и молчали. Я чувствовал себя обязанным объясниться. И понимал, что не могу сказать генералу все, что думаю, не могу спросить прямо. Вряд ли де Лабрюйер шутил со мной, прося не разочаровать его величество. И здесь я был вовсе не по собственной воле.

Я молчал. Все мысли покинули мою голову, там остался лишь один вопрос: «кого вы видите перед собой, мой генерал?»

– Анри, – он первым нарушил ставшее неуютным молчание. – Вы решили поиграть со мной? – тон его не оставлял сомнений, что он думает о моих играх. Я встретился с ним взглядом – сейчас передо мной был вовсе не вчерашний ласковый будущий любовник, умоляющий о снисхождении, сейчас передо мной был знающий себе цену гордый мужчина. Гордый и оскорбленный. Я отчетливо понял, что извинения мои не будут приняты, более того, быть может, вся моя миссия будет провалена, если сейчас я не исправлю содеянное.

– Нет, – едва слышно прошептал я, интуитивно выбирая линию поведения. Под тяжелым задумчивым взглядом карих глаз мне удалось смутиться.

– Нет? А у меня создалось впечатление, что да. Вы юны, красивы… решили, что можете гнать меня, когда вам вздумается? О чем вы думали, Анри?

– Я испугался, – причина не бог весть какая, но на фоне моего общего застенчивого поведения могла считаться объективной.

– Испугались? – он вздохнул. – Меня? Вы решили, что я обижу вас? – голос его был тих и тверд, однако карие глаза не метали более молний.

– Нет… я… не знаю, мсье.

– Кристоф. Мы, кажется, договорились.

– Кристоф… простите меня.

Он, казалось, сомневался. Мы смотрели друг на друга, я вновь закусил губу, изображая смущение. Наконец он улыбнулся, еще не ласково, словно опасаясь мне верить, но уже не холодно, не страшно, и я позволил себе на минуту забыть обо всем, представить, что не было никакого разговора с де Лабрюйером. Представить, как могло бы быть между нами, сложись все иначе. Но только на одну минуту.

– Мой милый, вас не за что прощать. Наверное, не стоило так торопиться, вы оказались не готовы.

Конечно, я был не готов. Иногда мне казалось даже, что душа моя обезображена настолько, что никто и никогда не сможет ее более взволновать, что сердце мое – кусок льда, и лишь похоть, глупая похоть да свойственная моему поколению безрассудность ведут меня по жизни.

Я слишком многим оказался обязан, не получив ничего взамен. И понимал, что, предъяви я счет, он не будет оплачен. Никогда.

Генерал смотрел выжидающе. Я сделал вид, что колеблюсь, и два дня назад я бы и в самом деле колебался, выбирая между жаждой близости и страхом отдаться более сильному. Сейчас же я не волен был выбирать, лишь мог сделать вид, что решение – мое, тем сохранив остатки достоинства. Изобразив крайнюю степень смущения, я робко улыбнулся и прошептал:

– Я готов сейчас!

– Сейчас?

– Да… если вы еще хотите.

Генерал шумно выдохнул.

– Хочу ли я? После того, как вы не открыли мне ночью, я о чем только не думал. Что навязался на вашу голову, а вы не знаете, как тактично отделаться от высокого поклонника.

Я рассмеялся.

– Ох, нет.

Я увидел, как расслабились его плечи, разгладилась морщинка на лбу.

– Я рад. Однако уже поздно. Вы не будете возражать, если я приглашу вас к себе?

Я покачал головой.

– Завтра пришлю за вами карету. И не отпущу до послезавтра.

По телу разлилось приятное тепло – меня хотели, по-настоящему, искренне.

Мы вернулись во дворец. У конюшен я сам обнял его и прижался губами к его рту. Генерал пылко ответил.

– С каким удовольствием я бы никуда вас не отпустил сейчас! – прошептал он, отдышавшись.

– Завтра, мой генерал.

– Завтра, мой Анри.

Удовлетворённый восстановленным миром, я лег спать.

Бал, как обычно, скучен. Разодетые дамы, напыщенные кавалеры. Я скучаю, стоя у колонны с бокалом красного вина, разглядываю приглашенных. Взгляд не цепляется ни за кого, потому что ищу я одного, совершенно конкретного человека. Сам себе не признаюсь, но замираю, стоит ему появиться в зале. Де Лабрюйер уверенно лавирует в толпе, светлые волосы лежат красивыми волнами, черный камзол идеален. Он идет ко мне.

– Скучаете?

Я улыбаюсь, салютую ему бокалом, делаю глоток.

– А вы нет? Любите балы?

– Терпеть не могу, – со смешком отзывается он. Его ставший внезапно тяжелым взгляд сосредотачивается на моих губах, я снова пью, но как-то неаккуратно, одна капля остается на губе, я медленно слизываю ее, слышу, как шумно выдыхает де Лабрюйер.

Я немного пьян, оттого беспечен. И потому говорю ему:

– Полагаю, что дань уважения мы на этом балу уже отдали, я бы с удовольствием занялся чем-нибудь другим.

– Чем именно? – его голос хриплый, кажется, слова даются ему с трудом.

Я откровенно ласкаю взглядом стройное тело, представляю, как хорошо оно без скрывающей его одежды. Де Лабрюйер смущен, он понимает, о чем я, и хочет того же. Но ждет от меня первого шага.

И я его делаю.

– Пойдемте отсюда. К вам, ко мне?

– Ко мне, – все так же хрипло отвечает он.

И мы идем. По коридору, раскланиваясь с дамами, по лестнице, усердно делая вид, что просто разговариваем.

Но стоит распахнуться двери в комнаты де Лабрюйера, как я прижимаю его к стене и набрасываюсь с поцелуями. Целуя, почти кусаю, голова идет кругом, я весь горю предвкушением. Одежда летит прочь, обнажая роскошное гладкое тело, и я схожу с ума от желания. Желания обладать, подчинить, взять, назвать своим. И Северин готов отдаться. Я толкаю его к кровати, он падает на спину, раскинув руки в стороны, его возбуждение очевидно, щеки пылают, дыхание частое и поверхностное. Спустя мгновение я присоединяюсь к нему, накрываю собой, раздвигаю коленом ноги… он подчиняется, прогибается в пояснице, бесстыдно трется. И я не выдерживаю, беру его, сходя с ума от тесного жара его нутра. Он стонет отчаянно, ему, возможно, больно, он распят, раскрыт, но он добровольно отдал мне власть над собой, и я пользуюсь ею в полной мере, врываясь в него снова и снова, царапаю бока, оставляю алые засосы на шее и плечах.

Я беру его, как девицу, лицом к лицу, и ему стыдно лежать так, с раскинутыми ногами, обнимая меня коленями. Стыдно и сладко. Он закрывает глаза, кусает губы. Я касаюсь рукой его пениса, двигаю вверх-вниз, и он не выдерживает. Я срываюсь следом.

И, проснувшись, не сразу понимаю, где нахожусь. Все тело горит, словно ожидая, что все, творившееся во сне, будет повторено наяву. И сейчас мне жаль, безумно жаль, что это не так.

========== Глава 10. Счастье ==========

В любви и страсти совершенное счастье заключается не столько в близости, сколько в последнем шаге к ней.

(Стендаль).

Утро выдалось пасмурным. И таким же было мое настроение. Я перестал понимать себя. Раньше, несмотря на войну, а, может, благодаря ей, моя жизнь была куда проще. Я строил отношения, четко понимая, кто друг, а кто враг. Сейчас же запутался: тот, кто еще недавно был врагом, с кем стояли под разными стягами, где между нами была пропасть, вызывал безграничное уважение и восхищение. Де Лабрюйер же, изначально союзник, вел себя так, что мне временами хотелось стиснуть пальцы на тонком белом горле, прижать к стене и спросить строго: «Что ты творишь?»

И сон мой сегодняшний не добавлял определенности. Я понятия не имел, какими глазами буду смотреть на де Лабрюйера при следующей встрече, буду ли представлять его расширившиеся от страсти зрачки, его красные искусанные губы, нежную кожу под моими пальцами. Никогда раньше мне не снились такие сны – чтобы ярко, словно наяву, чтобы проснуться в поту, со сбившимся дыханием.

Я презирал его. Его цели были мне неясны, легкость, с какой он играл человеческими судьбами, поражала. А его влечение ко мне оказалось неожиданно взаимным.

С генералом все было еще сложнее.

После яркого сна я долго не мог уснуть, лежал и размышлял, как вести себя с ним, строить ли из себя невинность или все же нет. Генерал заслуживал правды, но я не вправе был дать ему ее.

Он вновь встречал меня сам.

– Анри, – прижав меня к себе, поцеловал в висок. – Я счастлив, что вы здесь, со мной.

Я улыбнулся в ответ. Волнение не желало оставлять меня полностью, предчувствие чего-то нехорошего мешало целиком отдаться чувствам. Я старался побороть его.

– Я тоже рад, – ответил тихо.

В малой столовой был накрыт стол для двоих, но я так разнервничался, что не смог проглотить ни кусочка.

– Хороший мой, что с вами? – он накрыл мои пальцы своими, легонько сжал. – Я буду делать только то, что вы мне позволите. Хотите, будем просто разговаривать? Или можем совершить конную прогулку.

– Налейте мне вина, – решительно двигая к нему бокал, сказал я. Собственная застенчивость раздражала меня безмерно. Генерал – не де Блуа, он не станет сознательно унижать меня, не причинит лишней боли. Да и я не невинная девица! Мой опыт не был положительным, он не дал мне ничего, кроме унижения и жажды подчинять, даже отдаваясь. Но научил контролировать процесс полностью, не терять голову. А сейчас я сидел напротив генерала и понимал, что все мои привычки летят псу под хвост, потому что он не даст мне контроля. Я стоял будто на парапете, подо мной пропасть, шагну – разобьюсь, но не могу стоять на месте. И хода назад тоже нет.

Я шагнул.

– Кристоф… – сказал почти шепотом. – Пойдемте в постель.

Он шумно вздохнул.

– Анри, вы уверены?

– Да, – я встал. Руки мои слегка дрожали. – Я уверен.

Генерал отложил приборы и салфетку, встал и обхватил меня за пояс.

– Хороший мой, ничего не бойтесь.

– Я и не боюсь, – ответил, как мне показалось, спокойно. Мне скоро двадцать два, мой постельный опыт исчисляется десятками партнеров, почти все, правда, были случайными и подо мной, и не мне смущаться, ложась в постель, благо невинность свою я растерял давно.

Мы прошли в спальню. Вино, наконец, ударило в голову. И я попытался расслабиться.

Д’Эпине помог мне снять жилет, ловкие пальцы быстро расстегнули маленькие пуговицы сорочки. Он вытащил ее полы из моих пока еще застегнутых бриджей, погладил ладонями бока.

Я вздохнул и прикрыл глаза. Страх уходил, уступая место желанию. Генерал был опытен, и совсем скоро я начал забывать, что чего-то боялся. Он раздел меня и уложил на кровать. Я смотрел, как раздевается он, как делает шаг ко мне, ложится рядом. Скрипнули пружины, и я оказался в кольце его рук.

– Не передумали? – шепнул он.

– Нет, – так же тихо ответил я. И это было едва ли не последним, что я сказал в тот день.

Наверное, если бы мой первый раз был с генералом и прошел так, я был бы другим. Другим во всем. Не было бы во мне тяги к власти и контролю, не хотелось бы подчинять, упиваясь вседозволенностью.

Совсем скоро на моем теле не осталось ни одного места, которое не было бы поцеловано или вылизано.

– Хороший мой, вы напряжены, – шепнул Кристоф, нежно поглаживая мои ягодицы.

Я закусил губу и вздохнул. Рискнуть и отдаться целиком, потерять контроль? Почему нет? Генерал не производил впечатления человека, который этим воспользуется. Ведь мечтал же я о партнере, в котором буду уверен, которому смогу отдать себя без боязни, что это обернется против меня.

Я подхватил подушку и, приподнявшись, положил себе под живот.

– Не останавливайтесь, Кристоф.

Он был красив, мой генерал. Красив непривычной мне, белому северянину, красотой. Смуглая кожа его была необычайно гладкой, грудь густо покрыта черными курчавыми волосками, на рельефных руках бугрились мускулы. Сильный, уверенный в себе и оттого опасный. Хищник.

Раньше только с де Блуа я чувствовал себя жертвой, слабой и покорной, только ему я позволял делать с собой все, что могло придумать его извращенное сознание, отдаваясь на его милость. Которой у него и не было.

После него я никому не позволял брать себя, не считая фиаско со Стефаном. Просто не мог. И вот теперь лежал, распятый на постели, с задом кверху, готовый ко всему.

– Анри, посмотрите на меня, – я повернулся. – Вы не жертва, мой хороший, вы партнер.

Я моргал, удивленный. Кристоф хрипло рассмеялся.

– По вам все понятно.

И тут я, наконец, осознал, что пытать и мучить здесь меня не собираются. Стало легко и спокойно.

– Да, Кристоф, партнер, – я обхватил его голову, прижался к нему всем телом и поцеловал. Он бешено целовал меня в ответ, его ладони, казалось, были одновременно везде, трогали, изучали, ласкали. И я с удовлетворением чувствовал, как раскручивается у меня внутри огненный шар желания, как все равно становится, есть у меня контроль или нет, потому что ничего не хочется контролировать. Хочется ощущать на себе тяжесть чужого тела, чувствовать его страсть.

– Хочу, – прошептал я, снова укладываясь на живот. Только теперь я был словно воск в его руках, покорный, но иначе.

Он входил в меня медленно и предельно осторожно, как будто я был сахарный и мог в любой момент растаять.

– Боже, Анри, какой вы… – выдохнул он мне в ухо. Тело отозвалось волной мурашек. Я приподнял зад, пуская его на всю длину. – Ох…

Мы двигались синхронно, отчаянно как-то, пытаясь взять от нашей первой близости все, и даже чуточку больше. Небольшой дискомфорт в начале сменился удовольствием. Сильные руки сжимали мои бедра, горячее дыхание обжигало шею, и я стонал, забыв, кажется, даже собственное имя.

– Не могу больше, – выдохнул Кристоф. Я сжал мышцы и услышал протяжный стон. Оставаясь во мне, он повернул меня на бок и, сжав мой пенис, быстро довел до кульминации, заставляя излиться ему в кулак. – Вы потрясающий, Анри, – шептал он, целуя мою шею, ухо, влажные от пота виски. – Я не отпущу вас никуда.

Я хмыкнул. Приятная истома завладела мной.

– Запрете в башне?

– Запру. И никому не отдам.

Наверное, это и было счастье.

***

Я прибыл в королевский дворец только к концу следующего дня, пообещав Кристофу вернуться, как только удостоверюсь, что не нужен принцессе. С интригами де Лабрюйера и отношениями с генералом я, к стыду своему, совсем о ней забыл. Я подошел к ней после ужина.

– Ваше высочество, окажите мне честь прогулкой, – склонившись в поклоне, сказал я. Она улыбнулась.

– Вы нашли время для своей принцессы, Анри, это очень мило.

Я сделал вид, что смутился.

– Простите меня, мадам. Обещаю, больше этого не повторится.

Катерина погладила меня по руке.

– Я с удовольствием погуляю с вами, Анри. И не собираюсь мешать вашей личной жизни.

Тут я смутился по-настоящему. Моя личная жизнь была, как обычно, запутана.

– Скоро прибудут гости и батюшка, – сказала она. – Я так волнуюсь.

Мы устроились в беседке, я взял ее руки в свои.

– Вы будете самой красивой невестой на свете.

– Конечно, Анри. Знаете, Карл оказался совсем не таким, как мне представлялось.

– Да? – я не мог не заменить, как легко слетело с ее губ имя короля.

– Да. Я думала, что он злой, жестокий даже, а он… знаете, Анри, мне кажется, что мы поладим.

– Не сомневаюсь в этом, мадам.

– Как дела у вас? Я заметила, что генерал д’Эпине проявляет к вам внимание.

– Да, мадам.

– А что вы? – я не знал, насколько откровенным могу быть с ней, не знал, что ей известно о планах короля и де Лабрюйера. Да, можно было сказать, что отношения наши дружеские, но я ни на мгновение не забывал, что Катерина – наследная принцесса. И интересы страны для нее превыше даже собственного счастья.

– Я тоже проявляю к нему внимание.

– Бедные мои фрейлины, – со смехом всплеснула руками Катерина.

Я тоже улыбнулся.

– Я не держу вас возле себя, Анри. Вы вольны располагать собой, как вам угодно. Не пропадайте только совсем.

– Я хотел бы вернуться домой после вашего торжества, мадам.

Улыбка сошла с ее лица.

– Давайте не станем загадывать.

Мне оставалось только согласно кивнуть.

***

Дни проходили в любовном угаре, я несколько раз оставался у Кристофа, и мы любили друг друга ночь напролет. Мне было по-настоящему хорошо с ним, но темная, порожденная де Блуа сторона моей натуры скулила, неудовлетворенная. Она хотела не подставляться, а брать. Или чтобы брали ее, но теперь не нежно, а властно и жестко. Генерал же, уверенный, что взял мою невинность, был предельно корректен и нежен. И я таял от его ласк, заталкивал грязные желания подальше, убеждая себя, что счастье – оно такое, оно пахнет чистой страстью, а не грязной похотью и кровью. Иногда я в это верил.

Де Лабрюйера я видел лишь дважды. Он, казалось, избегал меня, и я не мог этому не радоваться, воспоминания о сне до сих пор отдавались тяжестью в паху. Спустя неделю после нашего столкновения мы случайно оказались в столовой вдвоем. Он сидел с каменным лицом, только чуть дрожащие руки выдавали волнение.

– Ее высочество сказала мне, что скоро прибудут гости, – начал я. Он кивнул. – А когда?

Он поднял взгляд от тарелки и посмотрел мне прямо в глаза.

– Через три дня, если ничто их не задержит.

– Чудесно, – я беззастенчиво рассматривал его, отмечая общую бледность, круги под глазами, дрожащие пальцы. – Что с вами? Плохо спите? – не сумев удержаться, спросил я. – Плетение паутины отнимает все силы?

– Много вы понимаете, – огрызнулся он и, швырнув на стол салфетку, выскочил из столовой. Я с недоумением посмотрел ему вслед.

Все-таки для придворного интригана у него был слишком сложный характер и взрывной темперамент.

***

А через четыре дня прибыли гости.

========== Глава 11 Стефан ==========

Будь верен тому, кто верен тебе.

(Тит Макций Плавт).

В честь прибывших был устроен прием. Бальный зал еще только наполнялся, а я уже озирался в поисках выхода. У двери на балкон стоял де Лабрюйер, и я не смог отказать себе в удовольствии смотреть на него. Благо, было на что. Высокий, стройный, почти худой, в черном камзоле… мне тут же вспомнился сон, и я представил на мгновение, как де Лабрюйер берет с подноса бокал, как идет ко мне…

Но нет, он даже не смотрел в мою сторону.

Наконец бал начался. Их величества выказывали дружественное расположение, стоявший по правую руку от Карла генерал не считал нужным демонстрировать радость, я знал, что брак с Катериной он не считает выгодным, полагая, что наше крохотное королевство можно было получить и так. Он был прав, конечно, и не будь он ранен тогда, неизвестно, в каком качестве мы бы здесь находились.

Его величество удостоил меня кивком, я поклонился. Кристоф проследил за ним взглядом, но лицо его не выражало ничего, словно он не знал меня вовсе. Глупо было обижаться из-за подобной мелочи, но, не привыкший к пренебрежению, я обиделся.

– Де Грамон, – я повернулся на голос. Рядом стоял Стефан, глаза его лучились радостью. – Думал, никогда больше не увижу тебя, дружище! – он обнял меня крепко, я обнял в ответ. – Как ты?

– Нормально, Стеф.

Он взял меня за локоть и отвел в сторону.

– Нам надо поговорить, Анри. Я кое-что узнал. Все очень серьезно.

По моей спине пробежал холодок.

– Через полчаса у меня, – я объяснил, как найти мои комнаты, он кивнул. Сейчас он не улыбался, наоборот, был предельно серьезен и сосредоточен.

– Я приду.

Я, как мне казалось, незаметно покинул зал и поднялся в свои комнаты.

Стефан пришел вовремя.

– Анри, – он кинулся ко мне, повис на шее. – Господи, я так счастлив видеть тебя в добром здравии.

– Да что случилось-то? Выпьешь?

Он кивнул. Я разлил по бокалам вино, один бокал протянул ему, второй взял сам. Стефан выпил залпом и попросил еще.

– Тебя отправили сюда в качестве подарка генералу д’Эпине, потому что ты похож на его погибшего любовника, – на одном выдохе протараторил он.

– Это я знаю, – мы сидели на краю кровати, я обнимал его, гладил по волосам.

– Ты не вернешься домой, Анри. Никогда.

– Что?

– Я подслушал случайно. Ты – залог мира, король отдал тебя д’Эпине. Насовсем отдал.

– То есть, – я пока не осознавал масштабов катастрофы. – Ты хочешь сказать, что генерал знает, что меня ему подсунули?

Стефан кивнул.

– Знает. Знает и принимает правила. Ты в обмен на мир. Король ликует.

Внутри у меня все оборвалось, казалось, что на грудь мне упала ледяная глыба. Упала и погасила горевший там огонь. Кристоф знал? Нет, не могло этого быть. Он же ни словом, ни жестом не выдал себя, не принуждал ни разу. Хотя, может, и не принуждал как раз потому, что я сам шел навстречу. Я представил вдруг, как де Лабрюйер говорит ему: «Можете делать с ним, что хотите, лишь бы между нашими государствами был мир».

Я улыбнулся, настолько абсурдным это казалось.

Но, с другой стороны, генерал в состоянии сложить два и два и понять, что капитан, как две капли воды похожий на его любовника, появился здесь не случайно. Я не хотел верить Стефану, но чем больше размышлял, тем очевиднее мне становилось, что Кристоф не мог не знать.

– Идиоты не становятся генералами, – сказал Стефан, словно прочитав мои мысли.

– А де Лабрюйер?

– Северин? Он был против. Он неплохой парень, и ты ему нравишься, – я допил вино и рассмеялся.

– Северин – гадина, каких мало. Тварь лживая.

– Он тоже не распоряжается собой, Анри. Я знаю его с детства, он никогда не стал бы делать этого по своей инициативе.

– Тогда почему…

– Отец. Северин – единственный наследник, а у де Лабрюйеров чувство долга перед семьей возведено в абсолют и доведено до абсурда, он слова против сказать не смеет. Ты знал, у кого было закуплено вооружение для войны? – я покачал головой. – У Симона де Лабрюйера, его отца. Ты знал, что он богаче короля теперь?

Ничего я, конечно, не знал.

– Мне кажется, что старший де Лабрюйер не королю служит, а себе. Но я не хочу о нем, – Стефан внезапно оказался на коленях между моих ног. Я нежно погладил его по волосам. Он коснулся щекой моего бедра, потерся, как котенок. – Я соскучился. Друг мой, ты вконец испортил меня.

Я засмеялся.

– Стеф, – он смотрел на меня снизу вверх, длинные ресницы его трепетали, на губах играла ласковая улыбка. По моему позвоночнику прошла горячая волна, в бриджах стало тесно. – Я тоже соскучился.

Генерал был хорош, генерал был идеален, но, к сожалению, идеальность – не то, что могло в полной мере меня удовлетворить. Та темная часть моей натуры, что дремала до поры до времени, вновь подняла голову.

– Хочу быть твоим, Анри, – прошептал Стефан, лаская меня ртом через ткань бриджей. – Пожалуйста. Я свихнусь без этого.

– Если д’Эпине узнает, мне не жить, – ответил со смешком. Сейчас я был зол на него, и плевать мне было, узнает он или нет. Я не один день страдал и мучился от того, что вынужден был обманывать человека, которым восхищался, а на деле…

– Мы ему не скажем. Анри, ты не принадлежишь себе более, – он посмотрел на меня печально. – Так стоит ли отказываться?

Стефан был прав, совершенно прав. Если генерал знает, что я не случайно здесь, если условия моего пребывания оговорены, если я и вправду заложник мира, почему должен говорить «нет»?

Да, это было бунтом, слабой попыткой доказать себе, что я не потерялся здесь, не потерял себя, сам могу решать, что делать.

Я сжал пальцами его подбородок, заставляя смотреть мне в глаза.

– Ты отдаешься мне, Стеф?

Он задрожал всем телом, однако голос его был тверд.

– Да.

– Тогда раздевайся.

Я встал, закрыл на замок двери в свои комнаты и вернулся к постели. Стефан стоял возле нее, полностью обнаженный.

– На колени, – скомандовал я, с удовлетворением отмечая его покорность.

***

Стефан ушел поздней ночью, едва не столкнувшись в дверях с генералом. Не хочу даже представлять, что было бы, застань меня Кристоф в интересной ситуации и без штанов.

– Анри, вы ушли так внезапно, – Кристоф обнял меня, я отстранился.

– Занемог.

– Вы больны? – в голосе его слышалось неподдельное волнение. Я отошел к окну, оперся ладонями о подоконник, посмотрел на темный двор. Как много мне хотелось ему сейчас сказать! Но я молчал. Кем я был для него? Игрушкой? Куклой с лицом бывшего любовника? – Анри, что с вами? – он вновь приблизился, сжал мои плечи. – Плохие новости из дома?

Я моментально ухватился за возможность проверить слова Стефана.

– Да. Боюсь, там требуется мое присутствие. Поеду сразу после королевской свадьбы.

Руки на моих плечах напряглись, я зашипел от боли, и хватка ослабла.

– Конечно, мой хороший, – ответил он сдержанно. Я моментально обмяк, чувствуя, как уходит напряжение. Стефан что-то не так понял, генерал отпускает меня! – Я выдам вам охрану, – он тронул губами мою шею. – Они сопроводят вас туда и обратно.

Я замер вновь.

– Право, в этом нет никакой нужды.

– Не спорьте, – руки генерала гладили мои бедра и живот. – Дороги опасны для одинокого путника.

– Я поеду со своими…

– Нет! – резко возразил он. И тут же сказал уже мягче: – Обратная дорога не менее опасна, мои люди будут охранять вас.

– Обратная дорога? – я сделал вид, что не понимаю.

– Я не готов расстаться с вами надолго, мой хороший. И верю, что и вы не стремитесь к этому.

– Не хочу быть у вас пленником, Кристоф, – я повернулся к нему лицом, посмотрел внимательно. Но ничего не понял, к сожалению, лицо генерала было непроницаемо.

– О чем вы, Анри? Я думал, что мы вместе по взаимному согласию. Разве нет? Разве я принуждаю вас?

Мне стало ужасно стыдно. Я понимал прекрасно, что он манипулирует мною сейчас, вынуждая дать нужный ему ответ – сам так делаю, – и ничего не мог изменить.

– Я всего лишь беспокоюсь о вашей безопасности, вы слишком дороги мне, Анри. Но я не держу вас силой.

Я уткнулся носом в его шею и молчал.

– Теперь даже не знаю, – продолжал он тихо, – как говорить вам то, что собирался.

Я вскинулся.

– Говорите.

– Я хотел пригласить вас погостить в моем имении, здесь стало слишком многолюдно. Но раз вы считаете, что я запру вас там…

– Я не считаю, – сейчас слова Стефана казались глупостью. Разве вел бы себя так генерал, если бы и вправду выменял меня? – Я погощу у вас, Кристоф, с большим удовольствием.

– Вы умный мальчик, Анри, – прошептал он и поцеловал меня.

Я не сразу понял, что он имел в виду своей последней фразой, а когда понял, было поздно.

========== Глава 12. Истинное положение вещей ==========

– Во мне нет жалости! Нет! Чем больше червь извивается, тем сильнее мне хочется его раздавить! Какой-то нравственный зуд. И я расчесываю язву тем упорней, чем сильнее становится боль.

(Эмилия Бронте/ Грозовой перевал)

Мы решили не затягивать с отъездом. Поднявшись незадолго до рассвета, я собрал необходимые на день вещи, остальные должны будут доставить в имение д’Эпине позже, и, написав принцессе проникновенное письмо, спустился в холл. Генерал уже ждал меня.

– Вы быстро собрались.

– Я же не барышня, мне много не надо, – с улыбкой ответил я.

Мы вышли во двор. Светало. Хоть предложение генерала и стало для меня неожиданностью, я не мог не отметить его логичность – во дворце и вправду стало тесновато. Генерал приобнял меня, я склонил голову ему на плечо. Идея несколько дней пожить вместе казалась мне замечательной.

Думал ли я, что изменю свое мнение в тот же день?

– Я так хочу вас, Анри, – шептал генерал, гладя мой обтянутый узкими бриджами зад.

– Так день же, – возражал я. Его спальню заливал полуденный свет, окрашивая мебель темного дерева в бронзу. – Хотя бы шторы завесьте.

– Не хочу. Хочу видеть вас, – он начал торопливо раздевать меня, продолжая при этом целовать. Расстегнул бриджи, стянул их к коленям, взялся за сорочку. – К черту пуговицы! – он силой дернул ткань и резко отстранился. – Что это? – от недавнего ласкового тона не осталось и следа.

– Где?

– Здесь, – он ткнул пальцем мне в грудь чуть выше правого соска. Я посмотрел, куда он показывал.

– Черт! – чертов Стефан, щенок несдержанный, наградил меня алым засосом. А я и не заметил, собираясь в путь ранним утром.

– Что это, Анри? – строго спросил генерал.

– Засос, – ответил я, не видя смысла отрицать очевидное.

– Откуда он?

– От вас, откуда еще? – я как можно равнодушнее пожал плечами. Генерал резко толкнул меня, прижал к стене и, глядя мне в глаза, прошипел: