Текст книги "Жертвы (СИ)"

Автор книги: Lienin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Это… – начал было Тесей, но тут же был прерван.

– Макет, – торопливо пояснили ему. – Мельхиор, покрытый тонким слоем серебра. Это не совсем точная модель. Отливали в итоге по немного изменённой. Лезвие сделали длиннее.

Тесей продолжал вертеть нож между пальцев, глядя на закат. Маленький балкончик выходил на спокойную улицу в Западном Кенсингтоне, с которой доносились приглушённые голоса осевших здесь после войны бельгийских беженцев. Раздвинутые шторы слегка колыхались, когда в комнату проникал холодный ветер. Тесей не боялся, что кто-то с улицы заметит его – количеству наложенных на квартиру защитных чар позавидовал бы особняк иного чистокровного рода.

– Так это не орудие…

– Нет, – его снова торопливо перебили, – просто макет. Я подумал, тебе же нужно знать, что искать, вот и заглянул к мастеру, наплёл ему, что хочу похожий, но сначала посоветуюсь с супругой.

– И тебе поверили?

– Я всегда умел находить подход к гоблинам. Повезло нам, да?

– А…

– Наложил Обливиэйт. «Подчистил концы» – так, кажется, говорят у маглов.

Наконец повернувшись лицом к собеседнику, Тесей положил нож на подоконник. Устроившийся за столом на другом конце комнаты Дик курил, судя по количеству окурков в пепельнице, уже четвёртую с начала разговора сигарету.

Поставив чайник на подставку, Тесей наколдовал под ней синее пламя.

– Вот, выпей, – с искренней заботой предложил он, когда вода закипела и по комнате поплыл слабый аромат умиротворяющего бальзама, растворённого в чае. – Станет легче.

Дик взмахнул палочкой, левитируя к себе чашку, и пригубил напиток. Его напряжённое веснушчатое лицо расслабилось, и, потушив сигарету, он глубоко и тяжело выдохнул.

– Спасибо, – благодарно кивнул он, делая ещё глоток. – Выпил такую же с утра, а сейчас опять накрыло… – Сжимающие кружку пальцы снова нервно затряслись. Дик сжал зубы.

– Зелья, которые я принёс в прошлый раз, хоть немного помогают? – обеспокоенно спросил Тесей, внимательно наблюдая за Диком. В оранжевом свете заходящего солнца его рыжевато-русые волосы приобрели медный оттенок, а веснушки стали заметнее.

Тесей почувствовал, как от ужаса вновь холодеют пальцы. Не так, как в первую их встречу, но это ничего не меняло.

– Помогают, – слабо улыбнулся Дик. – Но я читал в магловском медицинском журнале: одними зельями такие вещи не лечатся. Может, когда… – Он замолчал, точно суеверный магл, загадывающий желание падающей звезде и боящийся, что оно не сбудется, если озвучить вслух.

– Нож в сейфе? – прямо спросил Тесей.

– Да. И портрет той истеричной леди тоже.

Некоторое время они молчали, глядя друг другу в глаза. Голубые против серо-зелёных, как у ящерки.

– Палочка, которую ты мне дал, не захотела подчиняться. Что там за сердцевина? Шерсть единорога? Я слышал, такие не хотят убивать. – Дик нервно усмехнулся и снова закурил. Оставаясь у открытого балкона, Тесей молчал. – Пришлось схватить что под руку подвернулось… Мерлинова задница! Я всё усложнил?

– Нет, – коротко ответил Тесей. – Даже наоборот. Кое-кого из основного состава Визенгамота очень впечатлили кровавые подробности. Он такой будет не один, когда пойдут слухи.

Дик засмеялся не то от нервов, не то от облегчения и провёл по лбу сжимающей сигарету ладонью. Руки его, никогда раньше не державшие ничего тяжелее волшебной палочки, дрожали. Тесей шагнул к чайнику, чтобы заварить ещё чашку чая с бальзамом, но передумал. В шкафу хранилась самая обычная мята, от которой, по крайней мере, не будет передозировки.

– Ты как? – осторожно спросил Тесей, ставя перед Диком чай и отходя обратно к открытому балкону. – Меня после первого убийства несколько дней от воспоминаний тошнило.

– Я? – удивился Дик. – Да нормально. Начальство подозрительно не косится, кошмары не снятся. Спасибо зельям…

Он взялся было за чашку, и светло-зелёный отвар в ней пошёл рябью.

– Знаешь, – тихим, запинающимся шёпотом сказал Дик, – я ведь сначала испугался, что не смогу. Минут пять проторчал перед той дверью, всё войти не мог. И даже когда, как мы обговаривали, начал ссору… – Он сглотнул. – Да твою ж мать! Это же она меня с ним познакомила! Из-за этой суки… – Дик точно подавился воздухом, сцепил зубы. Ладонь, так и державшая сигарету, дёрнулась к груди.

– Ричард, – позвал Тесей, делая несколько шагов вперёд. Подойти вплотную он опасался. Не сейчас, когда Дик едва осознавал, где он и с кем, боялся прикосновений широких ладоней и резких движений. – Дик. Слушай мой голос. Этой женщины больше нет. И Трэверса не будет. Осталось немного, – убеждал Тесей уверенно, немного ласково. Этот тон он давно ещё подслушал у брата, когда тот возился с больными испуганными тварями. – Скоро всё закончится и больше не будет страшно. Слышишь меня?

«Больше не будет страшно». Тесей хотел этого. Хотел убедить в этом себя.

Надрывно всхлипнув, Дик сделал глубокий вдох. Его худая грудь тяжело вздымалась, и сигарету он бросил в пепельницу, чтобы обнять себя руками за плечи.

– Забавно. – Когда вторгшийся в реальность кошмар отступил, Дик смог взять чашку и осушить крепкий мятный отвар в несколько глотков. – Когда мы только познакомились, затеяли всё, я считал, что отомщу за разрушенные мечты о министерской карьере, за унижение. А выходит, я просто хочу перестать бояться. – Ещё один горький нервный смешок. – Ты тоже?

– Да, – просто ответил Тесей, глядя Дику в глаза. Ноги выше колен неприятно покалывало от напряжения, и он переместился на край узкой кровати. – Есть ещё кое-что. – Недолго понаблюдав за Диком, Тесей решил, что сейчас уже можно снова говорить. – Сегодня убили Чэпмена.

– Это не я! – выпалил Дик, округлив от ужаса глаза.

– И не я.

– Значит?.. – Повисла напряжённая пауза. Дик облизнул пересохшие губы. В серо-зелёных глазах заплясали искры лихорадочного возбуждения. – Доказать сможешь?

– Наверняка, – кивнул Тесей. – Нам на руку, если это именно Трэверс, а не кто-то из Глазго. Это значит, что он напуган и смотрит не в ту сторону.

На стене, оклеенной старомодными тканевыми обоями с крупными цветами, на которых кое-где от сырости проступили тёмные пятна, висел календарь с лениво прохаживающимися туда-сюда сфинксами.

– В худшем случае послезавтра Отдел тайнописи разберётся с шифром. Министерская директива обяжет их, получив такие шокирующие результаты, предъявить их Министру. У Фоули с Трэверсом давно конфликт, так что откладывать проверку не будут.

– Лишь бы он сам её себе не организовал, – криво ухмыльнулся Дик. – Я, конечно, нож и портрет не на пороге положил, но мало ли.

– Отвлеку, если что, – преувеличенно беспечно отозвался Тесей, и Дик побледнел.

– Тесей! Даже не думай! Не надо!

Тот отвёл взгляд, уставившись на уголок подушки. Пышная и очень мягкая, в такую удобно было вцепиться, обхватить руками и коленями, беззвучно воя. Наволочка терпко пахла лавандой, и этот пряный запах немного успокаивал. Наверное, всё ещё не выветрился, но Тесей не стал наклоняться и проверять.

– Да, – дрогнувшим голосом сказал Тесей. Пиджак словно бы потяжелел раза в три, виски знакомо укололо. Засыпать ему сегодня только с зельем сна без сновидений. – Вряд ли Трэверс наведается в «Гринготтс», в сейфе же ничего запрещённого нет, зачем ему.

Голова закружилась, когда Тесей встал. Иногда от мигреней помогали долгие прогулки, но он не был уверен, что найдёт в себе силы дойти до той же Чаринг-Кросс. Горячая ванна с календулой – вот что поможет сейчас, когда тело напряжено так, точно ему нужно поднять многотонную гирю, как магловскому цирковому силачу.

– Я ещё тут побуду, – сказал Дик, наблюдая за сборами Тесея. Меж пальцев тлела очередная сигарета. Свободной рукой он наматывал на палец прядь волос. В сумраке они уже не казались такими рыжими, как на свету, и веснушки стали едва различимы. – Удачи нам, да?

– Вроде того. – Тесей взялся за дверную ручку. Себе, чувствующему, как редкая дрожь пробегает по суставам, а сердце нет-нет да собьётся с ритма, он желал бы выдержки.

Молодая бельгийка пробежала мимо, счастливо улыбаясь и прижимая к груди букет белых лилий.

К горлу подступил солёный ком.

Мерлин… Похороны!.. Только бы не потребовал утешить после похорон…

***

Год назад

Тесей не должен был слышать этот разговор. Не отличавшийся особым фатализмом, он не верил, что судьба привела его к приоткрытой двери в будуар. Он хотел уточнить что-то у Трэверса, прежде чем они устроятся в кабинете и полночи проведут за подготовкой доклада для Министра – североирландское подразделение прислало отчёт только утром, пропустив все сроки, и над выяснением причин такой задержки тоже нужно было потрудиться.

– Поаккуратней с этим мальчиком. – Миссис Трэверс обладала томным, тягучим голосом, и слушать её было все равно что жевать патоку. – Не хотелось бы хоронить такую красоту в самом расцвете.

Тесей так и замер с занесённой для вежливого стука рукой. Вытащив палочку, он отточенными движениями наложил маскировочные чары, а потом подслушивающие, приложив палочку к уху – дверь была приоткрыта недостаточно, чтобы сделать это без магии, просто миссис Трэверс говорила громко. Выпила?

– Ты напрасно волнуешься, дорогая, – мягко отозвался Трэверс. Следом звякнуло стекло, но звука льющегося напитка не последовало.

– Если ещё кто-то на себя руки наложит, этим заинтересуются. Мне будет сложнее замять.

– Ш-ш-ш. – Судя по шагам, Трэверс пересёк спальню и остановился у постели жены. – Я подготовил Тесею командировку в Персию. Работы всего ничего, так что пусть отдохнёт, развеется.

– Солнечный свет положительно влияет на нервы, да-да, – тихо рассмеялась миссис Трэверс. – Может, и нам стоит съездить куда-нибудь, в Алжир или в Египет? Мы давно никуда не выбирались.

– Обязательно, дорогая. Спокойной ночи.

Тесей бесшумно отошёл и быстро спустился до середины лестницы на первый этаж. Странное чувство поселилось в груди. Как на допросе подозреваемого, очевидно что-то скрывающего, разум зацепился за незначительное несоответствие и теперь распускал по ряду гобелен, скрывающий под собой что-то ещё. Что-то очень страшное.

– Тесей! – позвал его Трэверс из глубин второго этажа, и он поспешил на голос, точно отреагировавший на команду выдрессированный пёс. – Я думал, ты уже в кабинете. – Трэверс выглядел недовольным, а ещё каким-то… обескураженным? Раньше Тесею не доводилось видеть его таким.

– Засмотрелся на картины, – соврал он, следуя за Трэверсом по коридору. Тот фыркнул. Живопись не была ему по вкусу, а все немногочисленные натюрморты и совсем уж редкие портреты в доме были данью уважения предпочтениям жены.

– Так что там с ирландцами? – спросил Трэверс, садясь за стол и магией придвигая кресло для Тесея. На подносе стоял чай и флакон бодрящего зелья, пару капель которого Трэверс тут же добавил в свою чашку.

Доклад позволял здорово отвлечься, и Тесей не заметил, как текло время, подкатив к полуночи, а после и перевалив за неё. Магические светильники горели ярко, заменяя дневной свет, и голова благодаря зелью оставалась ясной.

Они спорили о содержании последних абзацев, когда Трэверс поднял руку и прикоснулся. Плечо, шея, Трэверс гладил ласково, но не неторопливо, как делал, когда хотел, чтобы Тесей разделся или просто встал на колени. Пальцы легли на щеку, затем соскользнули стремительно. Тесей выдохнул со скрытым облегчением. Не сейчас, сейчас не надо, потому что… Что-то не так.

– Нет, всё-таки лучше подать это изящнее. – Трэверс вернулся к докладу, точно ничего и не было.

– Не согласен, – возразил Тесей. – Но можно сделать так…

Гобеленовая нить осталась на краю сознания. Зудела, как заноза.

Он что-то упускает.

В отличие от британского Министерства, скрытого под Лондоном, Вэзарат находился там, где предпочитали селиться персидские маги – в пустыне. Старый, старше Хогвартса, прекрасный дворец выныривал из-за мощной завесы чар посреди желто-серого ничего, из которого, казалось, и состояла вся Персия, кроме обжитых людьми мест.

Вокруг цвели краски. Неомрачённо-голубое небо, мельчайшая мозаика и радужная роспись стен, выступающих вперед колоннами и арками, буйная зелень пышного сада, журчание воды в украшенном статуями водопаде. Персидские маги гордились тем, что могут создавать пышущие жизнью оазисы посреди песка и камней, и охотно этим занимались, превращая свои огороженные анклавы в сплошные парки.

Тесей стоял в центре всей этой красоты, не слишком понимая, куда хочет пойти дальше. Дел было что милостыни от гоблина. Для того, чтобы решить вопрос об экстрадиции Фарбода Хашта, сбежавшего в Британию от обманутых соотечественников, хватило бы и кого-то должностью ниже Тесея. И пары дней – максимум, и то если со всей дотошностью.

По сути, его отправили во внеплановый отпуск. Трэверс никогда не скупился насчёт того, что касалось возможности отдохнуть. Отпуска Тесей получал как по графику, даже чаще, чем сам хотел бы.

Он медленно пошёл по дорожке, обсаженной пальмами. Настойчивое южное солнце то касалось щеки, согревая, то на время исчезало, скрытое тенью от широких листьев. Многослойные, прилегающие британские одежды стали казаться некомфортными, несмотря на возможность охладиться чарами.

Лицо обдало веером приятно освежающих брызг, когда на Тесея махнул крыльями каменный симург при входе в гостиницу. Здание было построено на манер караван-сарая – большой прямоугольник с внутренним двором, даже с загоном, где прятались от солнца в тени крылатые кони местной породы. Невысокие, изящные, как статуэтки, с золотисто блестящими гладкими шкурами. Брату бы понравилось.

Несмотря на яркую восточную отделку, номер оказался достаточно европейским, чтобы чувствовать себя комфортно. Ванная комната представляла собой сплав культур – небольшая, но индивидуальная купальня, не обычная европейская ванна, не просторные, общественные восточные бассейны. Тесея это порадовало – мыться в компании он абсолютно не хотел.

Ему нужно было подумать.

Злополучная нитка то и дело хотела обратить на себя его внимание, приглашала дернуть за неё, и его так и тянуло это сделать, словно содрать корку с раны.

Тесей не поддался. Переоделся в лёгкий костюм и вышел из номера.

К вечеру оазис Нилуфар замерцал разноцветными огнями, развешанными по деревьям и плывущими над улицами. Мягкая темнота сменила жгучий дневной жар, столики по европейской моде стояли под открытым небом, и Тесей бездумно отпивал один небольшой глоток лимонада за другим, наблюдая, как в искусственном пруду отражались синие и фиолетовые огни.

Днём он немного погулял, присмотрелся к сувенирам – надо бы привезти что-нибудь, – встретил старого знакомого, с которым как-то работал во Франции, обсудил дела, осмотрел оазис. Завтра, если он хочет следовать стандартной программе отдыха, он может отправиться к морю – небольшой его клочок был отгорожен магами для своих нужд. Позволить тёплой соленой воде подхватить себя, удержать на плаву – звучало так заманчиво.

Тесей отказался от предложения знакомого выпить с ним и предпочёл ужинать в одиночестве. Но место было оживлённым, видимо, тут часто искали компанию, и за то время, что Тесей здесь провёл, пришлось отказываться еще дважды. Сначала – от весёлой смешанной группы местных авроров – с ними Тесей охотно пообщался бы по делу, но настроение было не то; затем – от предложения улыбающейся темноглазой женщины в потрясающем платье – свободного покроя, как одежды магл, но из столь лёгкой ткани, что силуэт то и дело обрисовывался, когда она двигалась.

Вряд ли он смог бы обеспечить ей приятный вечер и ночь даже при всём желании.

Насладиться купанием Тесей так и не смог. Всё было прекрасно – и тёплые волны, ласково поддерживающие тело, и солнце, и свободное время, и погода, и место – не слишком людное, уютное, не шумное, какими бывают пляжи.

Но он привёз что-то с собой.

Смерть Хамфри? Возможно.

Или дело не в этом?

Он должен был потянуть за ниточку, даже если ему не понравится то, что откроется. Но море и небо были серыми, безвкусными, отдых – бессмысленным; и ладно бы отдых, работу свою Тесей любил больше отпуска – но даже перспектива отправиться обратно в Британию казалась пугающей.

Тесей срочно вернулся в Нилуфар, едва обсушив себя заклинанием и даже не смыв соль. В номере помоется.

Лишь оставшись в одиночестве и тишине, он немного выдохнул. Магией наполнил вмурованную в пол купальню, добавил соли из тех, что во множестве стояли на полочке рядом, скинул одежду и погрузился в воду.

Соли окрасили её в зеленоватый цвет, под стать мелким плиткам бортика, придали сладкий запах. Тесей откинул голову на край, расслабился, закрыл глаза.

И словно снова посмотрел в лицо мертвого Хамфри.

«На его месте мог бы быть ты».

Вот оно.

Тесей дёрнулся от прошедшего по внутренностям льда так, что ушёл под воду с головой, вдохнул её. Рванулся на поверхность, закашлялся, избавляясь от першения в носу и в горле.

Хамфри покончил с собой, потому что… потому что Трэверс изнасиловал его.

Не совсем так. Это не мог быть первый раз. Хамфри пришел к нему в дом сам, своими ногами, бледный, но решительный; а от страха его глаза (голубые, ярко-голубые) расширились, только когда он увидел Тесея.

И как Тесей пьет рубиновую жидкость, приняв рюмку из рук Трэверса.

Тесей нечётко помнил дальнейшее, оно всплывало фрагментами, смешивалось с другими случаями, но он был уверен: Хамфри был послушен. И не впервые давал Трэверсу то, чего тот желал. И когда они вместе ублажали его член – Тесей бездумно и почти охотно, Хамфри неуклюже и робко; и когда после этого одурманенный Тесей смотрел ему в глаза… Там было уже отчаяние, а не решимость.

А через двое суток Хамфри выпил экстракт болиголова.

Тесей приподнялся так, чтобы вода не закрывала ребра. Он слишком часто дышал, и казалось, что останься он погружённым по шею – не хватит воздуха, словно его придавили тяжестью.

Сбоку от левого соска темнел почти поблёкший след засоса. Трэверс очень редко оставлял метки; он спросил, можно ли, перед тем как впиться губами. Тесей позволил. И только тихо выдохнул, пока под его кожей разрастался синяк, чёткий и почти чёрный в первые дни; тогда он был не в себе, расслаблен, возбуждён, поглаживал собственный член и принимал в себя другой, и не думал вообще ни о чём.

Хамфри Боунс покончил с собой, потому что не хотел, чтобы Торкил Трэверс делал с ним… всё это.

А Тесей Скамандер хотел?

Щёки ожгло стыдом, и Тесей зажмурился, как будто кто-то мог его увидеть.

Трэверс взял силой лишь однажды – много лет назад, когда Тесей только поступил в Аврорат. Потом просто угрожал, даже намекал – любитель изящно обставить дело так, что ты сам пойдешь с ним, отбросив иные варианты. И Тесей шёл.

Тот первый случай и тот разговор после войны, когда Тесей зря понадеялся, что теперь-то сможет потребовать не трогать себя, потихоньку сгладились в памяти. Он старался не возвращаться к ним. Не думать. У него была работа.

Засады, расследования, изучение улик, расспросы свидетелей и допросы подозреваемых, выслеживания, совещания, тренировки, болтовня с коллегами и деловые разговоры – Тесей жил этим. Дышал этим, готовый засыпать и просыпаться с мыслями о работе, погружаться с головой в каждую минуту и ликовать при удачном завершении расследования.

До шести его не тронут.

Да и после шести – не каждый день.

И вообще всё не так уж плохо. Трэверс не был садистом и не любил грубость. Он предпочитал, чтобы Тесею было хорошо, и знал множество способов, как этого добиться. Главное было – подчиняться.

Тесей плеснул водой на пылающее лицо. Грудь сдавило так, что воздух едва проходил. Нечто громадное, чёрное, заслоняющее весь мир словно вырвалось на волю, и теперь обратно не уложишь.

Он старался не задавать себе раньше этот вопрос – если бы он мог, если бы попросил, если бы он сказал «нет», и Трэверс бы прекратил… Он бы хотел этого?

Хватит оправдывать всё происходящее, прикрывать привычными конструкциями, если посмотреть со стороны, чётко, как если бы он расследовал дело.

Счёл бы он, глядя со стороны, всё это добровольностью?

Чернота словно вырывалась из него почти беззвучным криком в зажавшие рот ладони, когда разрозненные детали складывались в целую картину.

Его глубокие вдохи, подавляющие поднимающуюся изнутри горячую волну, переходящую в мигрени; удушающее чувство, что все знают, что все они знают, и усмехаются, и говорят, что, конечно, он сам на это согласился, ради повышения, как иначе; и нервная дрожь, когда стрелка подходит к шести вечера; и лица тех, о ком Тесей знал, что они тоже, их тоже; и ощущение, будто к нему приближается дементор; и отказы, сплошные отказы – не трогайте меня никто, пожалуйста, нет, спасибо, потому что меня уже… используют.

Холод шёл по телу, поднимаясь всё выше. Заставлял трястись. Тесей закрыл ладонями лицо, и пальцы, коснувшись век, тут же намокли.

Он не хотел.

Он не хотел ничего этого.

Значит, всё это время… Всё это время…

Смелости назвать своим именем не хватило. Как не хватало смелости, чтобы сказать «нет». Воспротивиться. Уйти.

Вспомнился разговор по возвращении с войны. Нет, нет, лучше уж его!

Тесей глубоко вдохнул и выдохнул, отнял руки, пытаясь успокоиться. В груди что-то ворочалось, трогало наживую, словно из него выдернули штык и теперь кровит открытая рана.

Он нашёл преступника. Нашёл жертву. Но что дальше? Может ли он что-то доказать? Отомстить? Если не за себя, годами покорно позволяющего себя трахать, то за других?

Хамфри Боунс покончил с собой не потому, что его изнасиловали, а потому, что не смог этому сопротивляться. Трэверс наверняка мастерски зажал его в тиски, убедил, что подчиниться – это наилучший вариант и всё будет не так страшно.

Человеку нужно на что-то надеяться. Что он привыкнет… Или что его отпустят, отстанут.

Хамфри потерял надежду после того, как Трэверс заставил Тесея у него на глазах. Потому что… Потому что раньше, до этого, юный аврор смотрел на него – взрослого, сильного, опытного, раскрывшего столько дел – как на образец. Сияющими глазами молодой Боунс смотрел на Тесея Скамандера, героя войны; и если бы не рубиновое зелье Трэверса, Тесей бы умирал от стыда всё то время, пока это длилось, пока Хамфри видел, кто он на самом деле. Что он совсем не так силён. Даже близко.

Хамфри понял, что даже такой, как Тесей, не в состоянии добиться свободы, и нашёл свой способ побега.

Щёки всё ещё горели так, что, казалось, тронешь – обожжёшься.

Это Трэверс убийца. Не он. Не Тесей.

Он ещё раз погрузился с головой в остывшую, приятно прохладную воду, вынырнул. След засоса темнел на груди как напоминание, насколько он беспомощен, насколько слаб.

Но точно ли настолько слаб, как думает?

Тесей замер и сел, выпрямившись.

Только получив работу, он и правда не мог ничего сделать. И после войны не смел, уж слишком велики были ставки.

А сейчас?

Что он может сейчас? Он уже не юнец. И опыта у него достаточно.

Даже если бы Трэверс принял его «нет»… Работать дальше под его началом, находиться вплотную, везде видеть напоминания, по привычке смотреть на часы? Это звучало даже хуже, чем просто сделать вид, что ничего не случилось, и снова раздвинуть ноги.

Он никогда не сможет добиться чего-то от Визенгамота. Не с таким делом, не против такого, как Трэверс. Не рассказать всем, что с ним было.

Но всегда есть ещё варианты.

Тесей снова медленно вдохнул. Мысль пришла легко, спокойно, будто он всю жизнь не боролся как раз против такого. И она была так привлекательна, обнадеживающа, словно перебрасывала мост через чёрную пропасть, разверзшуюся в груди.

У него вполне может хватить опыта, чтобы избавиться от Трэверса. Избавиться радикально, навсегда. Больше не дать ему возможности тронуть ни себя, ни кого-то другого. Ещё он может найти кого-то, такую же жертву, и попросить у неё помощи. Кто-нибудь наверное согласится.

Зеленоватая вода тихо плескалась вокруг, пока Тесей смотрел в стену, проходил взглядом по цветным узорам.

Он уже не беспомощный.

И найдет другой способ побега.

========== Часть 2. Побег ==========

Стоило полить фиалки мисс Карлайл ещё утром, конечно же.

Вода стекала из палочки, впитывалась в землю, и как только та темнела, Тесей переходил к следующему горшку. Нежные сиреневые лепестки, казалось, слегка подрагивали в ответ, хотя обычным растениям вроде как не полагалось слишком активно шевелиться.

Закончив с поливом, Тесей опустился на диван. День долгий, и всё ещё не закончился.

Трэверса должны арестовать. Должны, когда они вместе с ним пойдут в Гринготтс. Расследование идёт как Тесею надо, потому что Трэверс ему доверяет, не ждёт удара в спину…

Тесей нервно сжал пальцами подлокотник.

Может, оно того не стоит? Зачем ты делаешь это, Тесей, куда приведёт тебя твоя месть? Всё ведь было не так уж и плохо…

Он ненавидел этот трусливый голос, предлагающий ничего не менять, не навлекать на свою голову неизвестность. Но не мог его заткнуть. Голос не смущал даже вид бледного от страха Дика или мертвого Хамфри.

Кто дал тебе право решать, кому жить, а кому – умирать? Кем ты возомнил себя, Тесей? Судьёй? Духом возмездия?..

Тесей забрался на диван с ногами, обнял себя за плечи.

Это совсем не приятно – предавать. Наоборот, будто упал в грязь, холодную и липкую, и мало того, что ты в ней с ног до головы, так она ещё и затекает в рот и нос, стремится в желудок, в лёгкие…

В комнате слишком холодно, наверное, стоит разжечь камин.

Пламя быстро вспыхнуло, загудело и принялось ровно, неспешно поедать поленья. Его тёплые отблески легли на комнату, подсвечивая обстановку рыжим и золотым.

Было за что. Было! Трэверс не просто заслужил, он виновен так, что поступок Тесея и близко не стоял. И годами, годами действует безнаказанно.

Тесей понимал, почему. Трэверс умел всё обставить. Повернуть так, что другие – как он сам – приходили почти что по своей воле, получали что-то взамен и поэтому становились повязанными. Если ты что-то получил, то тебя уже и не заставили. Не «отобрали», а «сделка».

Правда, тех, кто был готов спать с ним абсолютно добровольно, Трэверс не жаловал. Тесей вычислил достаточно жертв, чтобы понять принцип. Те, кто легко соглашался обменять, хм, часть своего свободного времени на повышение по службе, давали Трэверсу слишком мало власти. Они были почти что на равных, две стороны сделки, продавец и покупатель. А Трэверс не хотел покупать.

Он хотел получить своё через власть, забрать своей волей у не слишком сопротивляющейся жертвы – грубая сила ему так же претила – и потом был не прочь щедро одарить.

В таком кругу годами можно бегать, убеждая себя, что сам этого хотел; находить всё новые и новые аргументы, почему иначе было нельзя. Когда кажется, что сам выбрал, уже не так и страшно.

Почему ты просто не устроил Трэверсу несчастный случай, не унимался голос. Подставлять-то не противно? И миссис Трэверс ещё… Тебе-то она что сделала?

От сомнений Тесея спас дверной звонок.

Он спустился вниз, чтобы открыть Ньюту, и по пути постарался выкинуть из головы лишнее.

– Кажется, я ни разу не ходил к тебе в гости дважды в одну и ту же квартиру, – заметил Ньют, когда они уже были в гостиной. Брат устроился поближе к камину – наверное, продрог на мартовском ветру.

– Мне тут нравится. – Тесей ответил кратко, и Ньюту хватило. Тот не умел быть навязчивым и точно не станет расспрашивать. – Когда ты отправляешься?

– Послезавтра. – Ньют извиняющееся улыбнулся. – Кое-что доделать, и всё. Портключ обещают выдать с утра.

– Хорошо. – Пусть будет подальше от грядущей свистопляски. – В отделе проблем не было?

– Никаких. Тесей, я знаю, что ты поспособствовал. Спасибо. – Ньют поймал его взгляд.

Тесей вздохнул. Обычно в делах рабочих и внутриминистерских Ньют плавал, как неумеха на экзамене у строгого преподавателя, но иногда бывал пугающе проницателен.

– Пользуйся, пока я добрый.

Ньют получил кучу разрешений на пересечение магических границ без особых вопросов, чем он там будет заниматься. Трэверс всё устроил.

Если это не иронично, то что тогда ирония.

– Обязательно. – Ньют поднялся со своего места и подошел поближе. – Выглядишь паршиво. Слышал, ты побывал в Мунго.

– Меня отпустили, – заверил Тесей. Прохладные пальцы коснулись лба, и он потянулся поближе. Ньют понятливо накрыл лоб ладонью, и это приятно охладило, немного утихомирило пляшущих в глубине предвестников мигрени. Хм, а ведь чуть раньше он мёрз и хотел согреться.

– Я знаю про жену твоего начальника. Я должен передать соболезнования или что-то вроде этого?

– Обойдётся, – буркнул Тесей. Он закрыл глаза и наслаждался прикосновением, ничего лишнего не несущим с собой. Ньюту было можно его трогать.

– Тебя, кажется, совсем загоняли, – заметил Ньют, и от ноток беспокойства в его голосе хотелось растаять. Младший брат всегда был довольно отстранённым и нелюдимым, предпочитая зверей, но Тесей ценил его общество, как бы редко оно не доставалось.

В Ньюте было слишком много искренности, и что-то чистое, как хрусталь и слеза единорога. Тесей не мог позволить миру его тронуть.

– Много работы, – ответил Тесей, и ощутил, как Ньют легко касается его волос, ощупывает вздувшуюся на виске жилку. – Сам понимаешь. Но я пью зелья и слушаюсь целителей. Меня не надо ловить, чтобы шприцом влить в горло раствор, честно.

Ньют фыркнул, сменил руку.

– Я освободил квартиру, и кое-что оставил на хранение в нашем старом доме. Ты туда наведываешься?

– Подновляю заклинания. И дальше буду, так что не беспокойся о своих вещах. Надеюсь, там нет ничего живого?

– Ну, они в спячке…

– Что? – Тесей открыл глаза. Ньют усмехнулся:

– Не волнуйся, это семена. Они в спячке, но просто так не проклюнутся.

– То есть мне не придётся посреди ночи нестись туда и спасать родовое гнездо от древоядных лиан?

– Ну что ты. Там нет ничего опасного, – заверил Ньют, глядя честными глазами. Тесей нахмурился, но лезть разбираться в семенах… Ну нет. Лучше бы, вот, массаж…

Поняв, чего от него хотят, без слов – на зверях научился? – Ньют принялся круговыми движениями массировать Тесею виски.

– О-о, так очень хорошо, спасибо. – Он устроился поудобнее. Наверное, всё же голова сегодня болеть не будет.

Их старому дому требовался небольшой косметический ремонт, но, в целом, жить там можно было уже сейчас. И Тесею он всегда нравился.

Но у Трэверса имелась отвратительная привычка иногда приходить в гости по вечерам, а фамильный дом нельзя сменить после его визита, как очередную квартиру.

***

1918 год

Жизнь, несущаяся невесть куда, как магловский грузовик по развороченной взрывами земле, наконец-то выправилась. Маглы подписали мирный договор. Маги тоже.

Оставшиеся в живых вернулись домой.

Во время войны Аврорат не бездействовал, но преступники всё равно расплодились, и теперь требовалось навести порядок уже здесь. Тесей вцепился в работу – когда-то привычная рутина: пробуждение в своей постели, поход в Министерство к нужному часу, отчёты и прочая бюрократия – казалась теперь чужой, неловко скользила в руках, как мокрая от дождя палочка.