Автор книги: Лиэлли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
— О, Тьма! — выругался герцог, распрямляясь и ероша свои волосы, которые разметались по спине и плечам.
Нетерпеливо смахнув непослушные пряди назад, Гил тоскливо посмотрел в небольшой темный зев норки. Обычно грызуны роют длинные коридоры, уходящие глубоко в землю. Так что… пропало его свадебное колечко.
Для верности он попытался просунуть туда руку, но дальше нескольких сантиметров она не пролезала. А кольцо явно укатилось дальше.
— Проклятье, — Гил сел на землю и подтянул колени к груди.
Ему вдруг почудился озорной смех жены, и он вопросительно уставился в безмолвные небеса.
Не получив, разумеется, никакого ответа, герцог вздохнул и поднялся на ноги. Пора домой, скоро свечереет.
Он в последний раз посмотрел на одинокий холм и двинулся в обратную сторону, уже не обратив никакого внимания на беседку.
Домой герцог вернулся как никогда задумчивый, погруженный в себя.
Комментарий к Обручальное кольцо
**¹ Тиаль** — особое эльфийское растение, растущее в Светлых Лесах. Из его побегов эльфы плетут тетиву для своих луков. Эта тетива прочнее любой веревки.
========== Гил... Мой Гил... ==========
Приход лета ознаменовался грозовыми ночами и буйными ливнями. Такое природное явление было свойственно северным землям. И если зимой грозы случались нечасто, то летом они были практически каждую ночь. Риэль приготовился к бессоннице, потому что летом из-за этой чертовой грозы Гил мучился кошмарами гораздо чаще, чем обычно. И про себя юный раб проклинал раскаты грома и дождь, словно назойливый гость, настойчиво стучавшийся в окно спальни.
Лето он теперь ненавидел всей душой. И особенно прохладные ночи. И звук дождя, мерно бьющего в стекла, и громовые раскаты, и разъяренные молнии и зарницы…
Этим вечером хозяин не пошел чистить Кайна. Он даже не вышел работать в поле, оставив командование на попечение своего заместителя — Боршха, который всегда был главным в его отсутствие и отлучек из замка. Гил заперся в своем кабинете и не выходил оттуда почти два часа. Чем он там занимался, Риэль предположить не мог. Несколько раз порываясь зайти и узнать, не нужно ли чего хозяину, раб натыкался на запертую дверь.
Лето всегда было неспокойным для Гила. И если он сейчас решил выпить пару бокалов вина перед сном, чтобы не страдать бессонницей и ночными кошмарами, то Риэль не смел его осуждать, но зачем же запираться? Тем более от него…
Наконец, когда пробила полночь, юноша не выдержал.
Робко постучав в дверь его кабинета, он осторожно произнес:
— Гил?
В ответ тишина.
— Гил… открой… Хозяин?
Он постучал еще раз и, уже отчаявшись дождаться ответа, направился прочь, как щелкнул замок, дверь распахнулась. Догадки были правильными.
Взъерошенный, со всклокоченными волосами, Гил смотрел на него мутными глазами, но на ногах держался твердо. Белая рубашка с кружевами, — соответствие моде при королевском дворе, — была расстегнута почти полностью, открывая взору тонкую дорожку волос, ведущих к низу живота и исчезающих под поясом кожаных штанов. Эта дорожка так и притягивала к себе взгляд, маня провести по ней рукой. Кружева — так странно видеть их на мужчине… Но Гилу они шли необыкновенно. А еще он был босым. Стоял на деревянном полу босиком, хмуря брови. Спутанная челка падала на глаза, длинные черные пряди разметались по груди, плечам и спине так, что создавалось ощущение, словно хозяин не расчесывался и не спал уже несколько суток. Впрочем, так оно и было в отношении второго предположения. Под глазами залегли легкие тени, однако, Тьма, это опять же так шло ему, придавая какой-то эротической готичности всему облику. И пахло от него лучшим кентерлейским вином.
Риэль попытался заглянуть в кабинет через его плечо, привстав на цыпочки. Хотел увидеть, сколько же хозяин выпил. Увы, ему удалось рассмотреть лишь краешек еще не распечатанной бутылки. Оставалось лишь предположить, что вторая, уже початая и вообще допитая, валяется где-то под столом. Вообще, Риэль не мог сказать, что его хозяин — пьяница. О нет, Гил пил не часто и никогда не напивался до свинячьего визга. До смерти леди Ильдэйн он вообще практически не пил. А в эти годы, летом, он пил почти каждый день, но выпивал лишь несколько бокалов или — самое большее — полбутылки хорошего выдержанного вина.
Что же сподвигло его сегодня так сильно напиться?
— Хозяин? — Риэль встревоженно заглянул ему в глаза, невольно глубоко вдыхая восхитительную смесь запахов, исходивших от Гила.
Серые глаза смотрели непроницаемо.
— Все… в порядке? — робко спросил юноша.
Гил неопределенно замотал головой, привалившись к двери плечом и устало закрыв глаза. Риэль опасливо покосился на жалобно скрипнувшую дверь. А ну как сейчас сорвется с петель? Уж он-то знал тяжесть веса хозяина.
— Выпьешь со мной? — неожиданно предложил герцог, чуть приподняв тяжелые веки.
Риэль решил, что в данном случае отказываться не в его интересах. Он проскользнул между дверью и телом Гила, который чуточку отошел в сторону, давая ему возможность пройти. В помещении стоял сильный запах вина, круживший голову. Дверь хлопнула, когда Гил отошел от нее и как-то небрежно толкнул плечом. Автоматически щелкнул замок — таково было его устройство.
Риэлю враз стало неуютно. Он не знал, чего ждать от такого Гила. Он никогда не общался с пьяным хозяином, потому что тащил его в комнату либо уже почти уснувшим, либо Гил сам добирался. Герцог всегда пил в одиночку. Неловко топчась посреди кабинета, Риэль исподлобья наблюдал за мужчиной. С грацией зверя Гил пересек комнату и тяжело опустился в свое кресло, сгребая со стола бутылку с почти допитым вином и прикладываясь прямо к горлышку. У Риэля глаза распахнулись. Герцог нарушал все правила этикета. Разве можно так пить напиток благородных? Какое непочтение к символу дворянства… А Гил, допив остатки вина, небрежно швырнул бутылку на пол, и она закатилась куда-то под стол.
— Хозяин… — нерешительно пробормотал Риэль. — Что случилось?
Гил поджал губы, явно не желая отвечать, и по обыкновению проигнорировал вопрос. Потянулся за… третьей бутылкой и налил в бокал вина. Протянул юноше.
Риэль нехотя взял, чувствуя себя не в своей тарелке. Он никак не мог понять, в чем дело, как обращаться с таким Гилом?
За окном уже давно сгустилась тьма, и тут раздались первые раскаты грома, а мерзкий дождь настойчиво забарабанил в окно.
— О, проклятье! — выругался герцог, прикладываясь к бутылке.
— Может быть… Может, вам уже хватит? — робко пробормотал себе под нос Риэль, пряча глаза.
— Может быть, — пробурчал Гил, ставя бутылку на стол.
Когда убирал руку, бутыль опрокинулась, потому что он нечаянно поставил ее на кружева своей рубашки. Это вызвало новый поток таких грязных и неподобающих человеку его положения ругательств, что у Риэля покраснели кончики ушей. Гил взметнулся с кресла со скоростью молнии, и вино пролилось на пол между его ногами, не задев штаны, но зато успешно залило рукава рубашки. На груди расплылись красные пятна от его брызг. Зрелище было жуткое, словно герцога кто-то ранил.
Риэлю становилось все больше и больше не по себе. Отойдя к окну, Гил с проклятьем опустил кулаки на подоконник. Юноша вздрогнул. Он поставил бокал на стол, чтобы не расплескать вино, так как руки опять предательски дрожали.
— Я… уберу? — прошептал он.
Герцог ничего не ответил.
Тогда Риэль осторожно приблизился к нему на пару шагов и жалобно произнес:
— Хозяин… ну в чем же дело? Я могу чем-то помочь?
Гил обернулся, с раздражением сорвав с себя когда-то белую рубашку, и швырнул ее прямо на лужу натекшего под столом вина.
— Я потерял кольцо! — прорычал он, запуская пятерню в и без того взъерошенные волосы.
Этот беспомощный жест, говоривший Риэлю о его растерянности и усталости, совсем не вязался с бешенством в голосе. Риэль снова вздрогнул.
— Обручальное? — осмелился спросить он.
— Да! — выдохнул Гил и устало опустился на подоконник.
Он потер лицо ладонью и закрыл глаза.
— Проклятье, — пробормотал.
— Как это случилось? — осторожно продолжил расспрашивать Риэль.
— Несколько дней назад я пошел в рощу, — нехотя ответил Гил, и юноша кивнул. — Снял кольцо с пальца. Оно выскользнуло и… укатилось в норку. Я не смог достать.
Риэль приблизился и успокаивающе положил руку ему на плечо. Сказать что-нибудь в утешение он не мог. В голову ничего не шло. Кольцо было единственным напоминанием о леди Ильдэйн… Так как все остальные ее вещи были навечно заперты в ее спальне по повелению самого хозяина.
Гил неожиданно устало и как-то беспомощно привалился к его груди и закрыл глаза. У Риэля перехватило дыхание, и он несмело погладил хозяина по голове.
— Все будет хорошо, — прошептал он робко. — Все обойдется. Я рядом.
У Гила вырвался судорожный вздох.
— Я так устал, — пробормотал он, не замечая, что навалился на хрупкого юношу всей своей тяжестью.
— Я знаю, Гил, — услышал он тихий шепот над ухом. – Но ты ведь смог выкарабкаться. Ты сильный. Ты со всем справишься.
— И ты будешь рядом?
— Всегда, — пообещал Риэль горячо, от всего сердца, неосознанно прижимая к своей груди голову хозяина и зарываясь лицом в темные волосы.
Герцог вздохнул, но уже не устало, а как-то удовлетворенно. Риэль ощутил, как расслабляется напряженное, жилистое тело в его объятиях, и по губам его заскользила счастливая улыбка. Он и во сне не мог себе представить, что будет обнимать любимого вот так просто и гладить его по волосам, перебирая густые пряди и любуясь их блеском. За всей этой погруженностью в себя герцог совсем перестал уделять внимание своей внешности, так что за два года его волосы успели здорово отрасти. И кажется, стричься Гил и не собирался, что вызывало у Риэля огромное облегчение. Длинный каскад черных волос необыкновенно шел герцогу. И какое это было наслаждение — перебирать эти восхитительные смоляные пряди, вдыхая их запах, и обнимать любимого. Но еще большим удовольствием было то, что он чувствовал себя полезным Гилу. В его объятиях хозяин нашел утешение, в его объятиях он успокоился и вновь обрел душевное равновесие. И предательское сердце стучало все быстрее и быстрее, выдавая его с головой.
— Опять волнуешься? — неожиданно услышал юноша совершенно трезвый и ясный голос Гила.
Рука замерла над его головой, и он вздрогнул.
— Я чувствую, как ты дрожишь, — пояснил герцог едва слышно, продолжая прижиматься к нему.
Риэль осторожно и медленно выдохнул, закрыв глаза и пытаясь унять сердце, стучавшее отбойным молотком в его груди. Гил, наверное, слышит. Да что там наверное, точно! Ведь его голова прижата к его груди. Он провел языком по пересохшим губам и ничего не ответил, лишь с отчаянием продолжая крепко сжимать Гила в своих объятиях, словно он был какой-то игрушкой.
Молчание, снова воцарившееся между ними, не было напряженным. Что думает Гил, Риэль знать не мог. И прочесть его эмоций тоже, поскольку голова герцога покоилась на его груди, а каскад темных волос скрывал его лицо. Риэль снова возобновил свои ненавязчивые, успокаивающие ласки, гладя любимого по голове.
— Я всегда волнуюсь, когда ты рядом, — прошептал он едва слышно, хотя прошло уже слишком много времени, и его ответ запоздал.
Гил ничего не сказал, только снова вздохнул. И что означает этот его вздох, Риэль понять не сумел.
— Прости меня, — услышал он через какое-то время. — Я знаю… что это… больно.
— Это не больно, — шепнул Риэль. — Это единственное, что у меня есть, и я рад, даже если…
Он осекся и замолчал. О Тьма. Как у Гила получилось вызвать его на это откровение?
— Правда? — неверие слышалось в этом единственном слове, похожем на шелест осенней листвы.
Гил внезапно поднял голову и внимательно заглянул в его глаза. У Риэля сердце ухнуло куда-то вниз, а руки задрожали. Так близко. Его глаза цвета стали, цвета грозового неба, готового вот-вот разразиться бременем дождя, были так чертовски близко… И они смотрели вопросительно. Удивленно. Неверяще.
— Правда не больно? — настойчиво спросил герцог, и в этой настойчивости слышалось какое-то отчаяние и нетерпение, словно ему во чтобы то ни стало нужно было услышать ответ Риэля.
Юноша попытался отвести взгляд, который то и дело норовил соскользнуть с глаз герцога ниже, на эти восхитительные губы, но сила его воли не позволяла ему сделать этого. Серые глаза притягивали его, как магнит, ожидая, нет, требуя ответа.
Затаив дыхание, Риэль едва слышно произнес внезапно охрипшим голосом:
— Я тебя люблю, Гил… Любовь к тебе не может причинить мне боли. Она только греет.
Герцог резко выдохнул, как-то бессильно обмякнув в его объятиях, но не пытаясь отстраниться. Риэль инстинктивно сжал его крепче, не желая отпускать, наслаждаясь ощущением прикосновения к его бледной коже. Пальцы неосознанно повели трепетную линию по его руке вдоль всего шрама, оставленного в напоминание о войне. Почему-то в этот момент юноша понял, что может сделать всё что угодно, и Гил ему позволит. Нестерпимо хотелось прикоснуться к его губам, попробовать их на вкус, скользнуть языком внутрь его рта и исследовать там каждый уголок. Он задрожал от этого запретного желания, понимая, что балансирует на грани. Его самоконтроль был смыт летним дождем, раздражающе бубнившим свою песню за окном. Но все же даже громовые раскаты и яростные вспышки молний не могли заглушить грохота его сердца, вконец решившего свести с ума своего обладателя.
Я так больше не могу, Гил. Один поцелуй. А потом хоть в Рай, хоть в Ад.
И Риэль очертя голову окунулся в свое запретное желание. Зажмурившись, словно собирался сделать прыжок в Бездну, он скользнул губами по виску Гила, ведя неровную, замирающую линию по его щеке, смакуя каждое мгновение. Он не осмеливался открывать глаз, боясь прочесть протест на любимом лице.
Всего один поцелуй, ну пожалуйста… И он будет счастлив до конца своих дней.
Губы с трепетом прильнули к губам Гила, и тут же отпрянули, но не слишком далеко. Приподняв ресницы, Риэль робко взглянул в его лицо. Глаза Гила были закрыты. Дыхание, горячее, слегка прерывистое, взволнованное, согревало его губы, и осторожно Риэль поцеловал уголок его рта, дрожа от желания, нежности и нетерпения. Смесь безумных ощущений затмила разум, окутав его туманной пеленой. И некогда было задаваться вопросом, почему Гил так странно тих, спокоен и недвижим в его объятиях, почему не сопротивляется. С каждым таким мгновением его пассивности Риэль ощущал в себе все больше смелости для продолжения. И тихий стон рвался с губ, ведь Гил был рядом с ним, в его объятиях, не сопротивлялся, он был его! Пусть и на эти краткие мгновения, пусть потом будет что угодно, но сейчас он принадлежал ему всецело. И то, что он был так тих и послушен, лишь прибавляло его желанию восхитительной, необыкновенно острой приправы опасного возбуждения.
— Гил… — полувыдох-полустон, и, словно бросаясь в ледяную воду, Риэль скользнул языком по таким желанным губам, которые преследовали его и во сне, и наяву.
Он так боялся сделать что-нибудь неправильно. Боялся поторопиться и боялся поспешить. Это был его первый поцелуй, и он не хотел его испортить. Поцелуй — ожившая мечта. И волны дрожи распространяются по телу, губы жадно вбирают в себя тепло Его губ, тело пылает, а руки торопятся узнать как можно больше секретов Его тела.
— Она только греет… — выдохнул неожиданно Гил, по-прежнему не открывая глаз.
И после этих слов, не в силах больше сдерживаться, Риэль попытался осторожно раздвинуть его губы языком, желая слиться с ним хотя бы так, хоть ненадолго, но чтобы потом воспоминание об этом поцелуе грело его всю оставшуюся жизнь. На удивление губы герцога оказались мягкими и податливыми, без сопротивления расступившись перед ласковой просьбой Риэля. Юноше казалось, что все это происходит с ним не наяву, а во сне, ведь разве может Гил быть таким… таким мягким, таким уступчивым?.. Возможно, это оттого, что он выпил почти три бутылки вина?
Но все мысли смыло из его головы, едва его язык коснулся языка Гила. Риэль не сумел сдержать стона, сжав его сильнее в своих объятиях, словно бы говоря: не отпущу ни за что на свете! Сам не заметив, он переместился так, чтобы было удобнее целовать Гила, скользнув на пол между его ног и продолжая жадно, неистово целовать. Он думал, что у него хватит сил отстраниться, думал, что украдет у любимого всего один мимолетный поцелуй, но сейчас происходило нечто гораздо серьезнее… Простая жажда ласки и любви грозила вырваться из-под контроля, если уже не вырвалась. Обхватив ладонями лицо Гила, Риэль, забыв всё и вся, даже себя самого, жадно целовал своего хозяина, еще несколько минут назад казавшегося таким отчужденным, таким далеким, а сейчас покорно принимавшим все те нерастраченные ласки, которые ему предназначались.
