Автор книги: Лиэлли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== Эпиграф ==========
Мечты неясные, туманные
Клубятся в сумраке сгорающего дня.
А вздохи жаркие, блаженные
И ты так близко от меня.
Желал ли я чего когда-то боле?
Зачем? Когда лишь руку протяни -
И ты поймешь: не будет больше боли
Ты лишь мне себя, как чудо подари.
Душа, казалось умерла,
Закованная в лед страданий.
И больше радость не жила
В том сердце, уставшем от метаний.
И вместе с ней почти я умер сам,
Но одна лишь прихоть Судьбы, коварной баловницы -
И из бездушного хозяина раба я сам
В раба пылающей Любви вдруг превратился.
Ринарди Рен Нуар
========== Безысходность ==========
В камине уютно потрескивало пламя, отбрасывая пляшущие тени по всей комнате, в которой царил мрачный, интимный полумрак. Обстановка всей комнаты была роскошной, но не лишенной уюта. Варварски роскошной. Огромные часы тикали над каминной полкой, большие картины, заключенные в плен золотых узорчатых рам, висели на стенах. Тяжелые шторы из вишневого бархата были слегка раздвинуты, пропуская в комнату серебристый свет бледной луны. Напротив камина стоял небольшой двухместный диванчик с раскиданными по нему вельветовыми подушками, обрамленными бахромой кисточек. А между камином и диваном лежала богатая темно-коричневая шкура здоровенного медведя. На заднем плане терялась в тени остальная мебель — несколько миленьких кресел, небольшой столик, трюмо…
Да, богатая обстановка, несомненно, бросалась в глаза, однако стоило заметить у окна темный силуэт, вальяжно расположившийся в кресле, как вся она меркла и отходила на задний план. Закинув ноги в высоких, достающих до колена сапогах на правый мягкий подлокотник своего кресла и скрестив их, мужчина молчаливой статуей затаился в тени. Положение, которое он намеренно занял, позволяло ему обозревать всю комнату и в первую очередь любого вошедшего, так как дверь находилась прямо напротив него. Выработанная на войне привычка к осторожности была одной из тех причин, которая заставляла его выбирать именно это кресло в спальне, а не мягкий диванчик у тепла камина, где можно было разлечься и понежиться в уюте. Длинные аристократические пальцы машинально поглаживали рукоятку одного из двух клинков, что привольно лежали на его коленях и сыто поблескивали в лунном свете опасным блеском смертоносной стали. Сияние пламени позволяло увидеть лишь ноги мужчины, остальное скрывал таинственный покров тьмы. Если подойти ближе, можно было разглядеть столь же опасный блеск серых глаз, что так гармонично сплетался со сталью его легких парных клинков — виальдэ ¹.
Мужчина был одет в белоснежную рубашку, распахнутую почти до половины груди, с пышным кружевом на манжетах. Черные волнистые пряди густых волос небрежно разметались по его широким плечам. Пальцы второй руки были прижаты к его губам в задумчивом жесте.
В дверь неслышно проскользнула тень раба. Опустив голову, как ему и полагалось, юноша едва слышно произнес:
— Подать ужин сейчас, хозяин?
Мужчина в кресле медлил с ответом. Наконец через минуту, показавшуюся его рабу целой вечностью, он неспешно покачал головой.
— Убери мои виальдэ, — тихо произнес он, однако даже не пошевелился.
От его тихого голоса мурашки расползались по коже юноши. Хозяин никогда не повышал тона. Он говорил так тихо, что иногда приходилось подходить ближе, чтобы расслышать. Однако это не мешало людям выполнять его приказы беспрекословно.
Раб медленно подошел к нему, все так же не поднимая головы, и помедлил, прежде чем взять оружие хозяина. Он был единственным и личным слугой своего господина. И единственным, кто мог вот так подойти и безбоязненно взять в руки это смертельное разящее оружие, превращающееся в руках хозяина в живое опасное существо, дарившее вечный сон.
Мужчина по-прежнему не шевелился. Только руку убрал на подлокотник, позволяя рабу забрать клинки. Юноша несмело коснулся рукояток. Он делал это уже не в первый раз, но все же никак не мог совладать с собой. Всякий раз, когда он подходил, когда его пальцы касались части его хозяина — его виальдэ, по коже его пробегали благоговейные мурашки. Осторожно взяв рукоятки и уложив лезвия плашмя на ладонь, он направился к трюмо, где на полке лежал специальный футляр.
С почтительностью убрав оружие, юноша подошел к камину, чтобы подкормить пламя, которое обещало в скором времени потухнуть, но тихий голос остановил его.
— Не нужно, Риэль.
— Вы не замерзнете? — пробормотал раб.
— Ужин, — вместо ответа услышал он.
— Да, хозяин.
Риэль вышел из комнаты, стараясь не спешить. Хозяин не смотрел на него. Его стальной взгляд был устремлен на луну за окном.
Выйдя из комнаты, Риэль прислонился к двери и закрыл глаза, пытаясь унять колотящееся сердце. И так каждый вечер. Каждый божий день его жизни. Это пытка, но какая сладкая… Он мучился своими мыслями, терзался своими запретными чувствами, но ни за какие сокровища на свете не отказался бы от них. Его любовь к хозяину была нерушимой, неизменной, неподкупной.
Его хозяин…
Тихий, задумчивый, спокойный и хладнокровный. Смертоносный, но в то же время умеющий быть мягким и понимающим. Не жестокий, но справедливый.
И одинокий.
Боги, кто бы знал, как, лежа по ночам в своей небольшой комнате, юный Риэль мечтал запустить руки в это роскошное черное золото его волос, провести подушечкой большого пальца по обманчиво мягким губам хозяина, прижаться и просто обнять… Защитить от всего мира, стереть поцелуем горестную складку, навсегда отпечатавшуюся в уголке его губ, выветрить из его головы тяжкие думы своими пылкими ласками…
Он был таким одиноким, его хозяин. С тех пор, как умерла его обожаемая госпожа. В ту зловещую ночь, когда за окном замка бушевала яростная стихия, и молнии рассекали небо, его хозяин потерял госпожу своего сердца и будущего наследника.
В ту зловещую ночь Риэль был единственным, кто в первый и последний раз в жизни слышал его плач. И до сих пор тихие скупые звуки приглушенных рыданий, раздающиеся из его кабинета, звучали в мыслях раба, не давая ему покоя ни днем, ни ночью. Он снова и снова слышал их. Он помнил, как тихо, ступая по-кошачьи мягко, он жался к стенам коридора, стараясь, чтобы его тень не попала в полосу яркого света, лившегося из щели между стеной и чуть приоткрытой дверью, ведущей в кабинет таль-герцога ².
С тех пор прошло два года. А чувства маленького Риэля, превратившегося во взрослого юношу, только окрепли. Но он не мог дать им волю.
Хозяин стал другим. Больше не смеялся. Больше не говорил громко. Больше не шутил. Казалось, он замкнулся в себе.
А Риэль просто старался быть рядом. Быть рядом и изливать свою любовь в виде преданности и послушания. Быть молчаливой опорой и поддержкой. Ему казалось, что заметить то, что он испытывает к своему хозяину, можно было невооруженным взглядом, но тогда почему тот ничего не видел вокруг себя?
Закусив нижнюю губу, раб поспешил на кухню, все еще ощущая на своей левой ладони холод стали виальдэ.
Вернувшись через несколько минут, он положил поднос, нагруженный едой, на столик рядом с креслом. Каждый вечер он приносил еду в эту комнату.
Сиреневая Гостиная, в которой счастливая госпожа любила заниматься рукоделием в этом самом кресле, что сейчас занимал хозяин, у окна, напевая себе под нос мурлыкающую песенку. Она просидела здесь последние месяцы своей беременности, рассказывая хозяину, любившему сидеть подле ее ног и обнимать ее колени, какое прекрасное платьице она сошьет их будущему ребенку. Уже на втором месяце хозяин запретил ей кататься с ним верхом — а она так любила своего Тью. Черный жеребец давно уже отправился вслед за своей доброй хозяйкой… И комнаты теперь унылого замка до сих пор наполняло эхо ее звонкого переливистого смеха…
— Вина, хозяин? — почти прошептал Риэль, наклонившись над столиком в выжидающей позе.
В ответ молчаливый кивок. Мужчина поднял руку и провел пальцами по своей бледной шее, словно что-то душило его. Его тихий вздох вклинился в уютную тишину и веселое потрескивание дров в камине.
Раб протянул своему господину бокал вина. Оно заблестело в своем хрустальном коконе, похожее на кровь. Мужчина взял бокал, непроизвольно сжимая хрупкую ножку. Поднеся его к глазам, он легонько щелкнул по тонкому хрусталю, расплескав несколько капель; бокал жалобно и протяжно звякнул. Несколько рубинов вина упали на кружево белых манжет, создавая зловещее впечатление. По коже Риэля снова побежали мурашки.
— Хозяин… — почти молящим шепотом начал он, и тут же его голос оборвался.
Как больно было смотреть на эти молчаливые терзания. Если бы он мог, то забрал бы его страдания себе. Юноше так хотелось встать на колени и начать умолять хозяина…
«Пожалуйста… перестаньте мучить себя… Я прошу вас…»
Таль-герцог поднес бокал к губам, проигнорировав или не заметив молчаливой мольбы своего раба, помедлил и осушил его до дна.
— Еще.
Риэль молча повиновался, наливая в протянутый бокал вина.
— Ваша рубашка… — несчастным голосом прошептал он.
Хозяин едва заметно качнул головой, давая понять, что ничего страшного не случилось.
Поскольку он не отпускал его, Риэль осторожно опустился у его ног на пол и сел, замерев неподвижной статуей, словно верный пес. Он не решался прервать молчания своего хозяина. Не решался вот уже много вечеров. В груди давно уже поселилось отвратительное чувство тревоги, свившееся в не отпускающий тяжелый комок где-то под сердцем. Так мучительно было наблюдать, как его любимый терзает себя день за днем, все глубже погружаясь в беспросветную тьму отчаяния. И он ничего не мог сделать. Потому что в тот день, когда умерла госпожа Ильдэйн, для таль-герцога умер весь мир. Он перестал что-либо замечать. К счастью, в королевстве началась война, и хозяин был вызван на поле боя. Он вернулся через год, изменившийся, справившийся со своим горем, превратившийся в молчаливого и спокойного… но неживого человека. За второй год после смерти госпожи хозяин в совершенстве овладел искусством виальдэ. И только это спасало хозяина от того последнего шага, который отделял его от падения в бездну.
— Поешьте… — не выдержал Риэль. Голос его звучал хриплым бесцветным шелестом опавшей осенней листвы.
Хозяин оторвался от своих мыслей и перевел на него взгляд.
— Не могу. — Спокойная констатация факта.
Риэль закусил губы, плавно перетекая вплотную к ногам своего господина. Он не осмелился положить руки ему на колени, но боги знают, как до боли ему хотелось прикоснуться к своему хозяину. Виднеющаяся в распахнутом вороте белоснежной рубашки бледная кожа так манила его… Его пальцы дрожали от напряжения и желания скользнуть по груди мужчины, когда юноша напряженно вцепился в подлокотники кресла, чтобы не совершить этой опрометчивой глупости, которая отдалит его от любимого еще больше.
— Я прошу вас, хозяин… — прошептал он.
Каждый вечер господин просил его принести ему ужин. И каждый вечер он почти не притрагивался к еде.
— Вы должны поесть. Хоть немного…
Мужчина сжал ножку бокала, сделал еще один глоток и откинулся на спинку кресла с тяжелым вздохом. Безучастно глядя в потолок, он едва слышно произнес:
— Риэль…
— Да, хозяин.
— Скажи мне, что я справлюсь.
— Вы справитесь, мой лорд.
— Спасибо.
Хозяин перевел на него взгляд, чуточку потеплевший, и слабо улыбнулся.
«Вы справитесь, мой лорд. И я всегда буду с вами… чтобы любить… Чтобы не дать сделать вам этот последний шаг в бездну».
Комментарий к Безысходность
**¹ Виальдэ** — оружие, состоящее из парных клинков. Чтобы овладеть ими, нужно сделать их частью себя. Искусство владения виальдэ считается почти непостижимым. В королевстве есть всего шесть мечников-виальдэ.
**² Таль-герцог** — дальний родственник короля по мужской линии.
========== Отчаяние ==========
Уже которую ночь Риэль слушал тихие, приглушенные подушкой и стенами звуки запертой внутри души горечи, боли, тоски и отчаяния. И он не мог ничего сделать. После того, как хозяин вернулся с войны, он все еще видел кошмары, лишавшие его душевного равновесия. Сотни раз верный раб порывался ворваться в его покои, обнять и, гладя по густым смоляным волосам, тихонько проговорить:
«Все будет хорошо, любимый. Я рядом».
Но он не мог позволить себе даже обожающий взгляд…
За окном громыхнула гроза, и разъяренное взбесившееся небо пронзила ослепительная вспышка молнии. Риэль вздрогнул, свернувшись в беспомощный комочек в своей одинокой постели. Давно в их краях не было такой бури. С тех пор, как… почила госпожа Ильдэйн. Все так ее любили… А теперь в замке царит мрак, отчаяние и безмолвие.
Вспышка. Еще. И еще одна. Оглушительный всплеск грома, словно кто-то со всей силы ударил в барабан. Зловещее завывание ветра. За окном беснуется природа, ветер гнет деревья к земле, срывает посевы и бьет крупным градом урожай.
Риэль с трудом унял дрожь. Зубы выстукивали оглушительную чечетку. Комната внезапно показалась огромной, тянущейся на километры, полной всяческих опасностей. Ему так не хватало теплых объятий… Объятий хозяина. Зарыться лицом в его белоснежную рубашку, спрятаться на его теплой груди от всех невзгод и угроз, прильнуть всем телом к его телу — стройному и гибкому, как и у всякого мечника-фехтовальщика… И обнять, крепко-крепко.
Неожиданно гнетущую тишину пустующих комнат замка пронзил отчаянный крик беспомощности.
— Не-е-е-ет!
Риэль, как ошпаренный, взметнулся с постели и бросился вон из комнаты.
Не раздумывая, действуя машинально, юный раб ворвался в опочивальню хозяина. Ноги сами принесли его сюда. Он мог бы найти дорогу в эту спальню даже с закрытыми глазами. Он убирался здесь каждый день… вдыхая запах. Запах своего любимого. Запах, которым были пропитаны все его вещи. Пальцы тянулись к книгам, к картинам, к простыням… Ведь их касался хозяин.
Дверь оглушительно ударилась об стену, но этот звук заглушил очередной громовой раскат.
Мужчина сидел на своей кровати, тяжело дыша и обливаясь холодным потом. Глаза были широко распахнуты, а зрачки ненормально пульсировали. Он жадно глотал воздух, и, несмотря на бурю за окном, Риэлю казалось, что он слышит, как стучит сердце его хозяина, пытаясь выскочить из груди. Крупные капли пота скатывались по его лбу и обнаженной груди, влажные пряди смоляных волос прилипли к вискам и разметались по плечам.
— Хозяин! — Риэль застыл посреди комнаты, сделав по направлению к кровати всего несколько шагов. Он не замечал, что дышал так, словно только что пробежал километр.
Мужчина медленно повернул к нему голову, облизал пересохшие губы и закрыл глаза, откидываясь на подушки и прикрывая лицо левой рукой, на которой виднелся длинный узкий шрам от клинка. Грудь его по-прежнему бурно вздымалась, но он уже успокаивался после пережитого сна. Юноша нерешительно приблизился к кровати.
— Хозяин? — как-то жалобно прошептал он во внезапно наступившей тишине.
Мужчина не отзывался долго. Почти три минуты. Устало проведя ладонью по измученному лицу, он убрал руку и повернул к нему голову.
— Гроза, — пробормотал он пустым голосом. — Ненавижу грозу.
Риэль беспомощно стоял рядом, не зная, что сказать. Он смотрел на своего господина тоскливым взглядом, но не мог лечь рядом с ним, обнять, успокоить… Только повторять как заклинание:
«Хозяин, хозяин, хозяин…»
— Все… будет хорошо, мой лорд, — пробормотал он. — Это всего лишь гроза.
Гроза, отнявшая у его любимого его госпожу и будущего наследника. Эта ночь в точности повторяла предыдущую. Чувство дежавю захлестнуло с головой. Риэль беспомощно прикусил губу.
Вздохнув, мужчина потянулся к ночному столику, стоявшему у изголовья кровати, и взял стакан воды, что Риэль всегда оставлял на ночь, зная, что его хозяин страдает бессонницей и часто читает по ночам. Осушив весь стакан одним гигантским глотком, он снова откинулся на подушки.
— Хозяин… — хриплым голосом проговорил Риэль и сам удивился, — неужели это он говорит? — Могу я… остаться?
Таль-герцог посмотрел на него с благодарностью. И махнул рукой на кресло.
— Не хочу спать… — прошептал он.
— Я рядом, — произнес Риэль и добавил про себя: «Я буду рядом, сколько понадобится». — Хотите… поговорить? — нерешительно предложил он, осторожно опускаясь в кресло рядом с кроватью.
То самое кресло, в котором сидел его хозяин в ту злополучную ночь, сжимая руку возлюбленной, пока она умирала, пытаясь подарить ему сына. Каково ему было тогда? Быть рядом и не иметь возможности что-либо сделать для нее?
