Текст книги "Вот такие макароны (СИ)"

Автор книги: Lett Lex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

И поначалу всё шло по плану. Первую неделю своего пребывания мы ещё не посещали лекции ‒ в Пармском университете полным ходом шла сессия и занятия ещё не начались. В офисе Эразмус нам выдали буклеты с описанием всех программ, доступных студентам по обмену. Свой буклет я пустила на самолётики, а вот Ры принялась изучать и заметно подвисла над теми дисциплинами, которые предназначались нам. Так как мы никогда не учили итальянский, нам пообещали программы на английском и экзамены, следовательно, на нём же, но в буклете об этом не было ни слова. Стояла только загадочная надпись «E-Learning». Мы принялись тревожно звонить и писать всем своим координаторам в попытках понять, что же это такое. Москва скорбно молчала, профессор из Пармы, ответственная за наше обучение, ответила, что сама программа будет на итальянском языке, но мы можем без труда найти англоязычные материалы на сервере университета.

«А экзамен?» ‒ спросили мы. Координатор замялась, посмотрела на часы и сказала, что ей срочно нужно уезжать в Милан. Мы не стали хватать её за ноги, перекрывать ей путь и всячески пытаться остановить ‒ с итальянцами это не работает ‒ мы просто поблагодарили её и решили дальше разбираться своими силами. У нас перед глазами был наглядный пример ‒ в нашей группе в Москве с нами училась девочка Сандра, приехавшая из Нигерии и почти не говорившая по-русски. В начале каждого модуля она подходила к преподавателю, представлялась, объясняла, что свободно владеет английским и совсем немного ‒ русским, на что преподаватели реагировали очень человечно и давали ей индивидуальное задание. Мы решили, что можем сделать также, и потащились искать наших преподавателей.

Кроме итальянского у нас было три предмета, связанных с историей искусств: история и критика кино, история фотографии и новая история. Первой парой в списке наших предметов была история фотографии. Вот кто в век инстаграма станет кричать на всю улицу, что фотография ‒ это не искусство? Таким человеком стала Ры, однажды за эти слова её будет преследовать разъярённая толпа с фотографиями котиков в профилях, и я не устаю её об этом предупреждать, но тогда гнев её оказался праведным, потому что в аудитории мы не встретили никого. Кафедра преподавателя была пуста, а из колонок под потолком по помещению разливался механический голос, разреженный шумами на фоне. Сама лекция происходила в другой аудитории, но на неё приходило столько человек, что её приходилось транслировать в соседнюю аудиторию. С ужасными помехами. На итальянском. Мы решили подойти к преподавателю позже, а пока попытаться хотя бы послушать; нас хватило на четверть от двухчасовой пары, потом мы начали рисовать, зевать, смотреть картиночки в ВК, ещё спустя полчаса нашли материал по фотографу, о котором говорилось, на русском, и принялись читать. Когда лекция закончилась, мы спустились в нужную аудиторию и, подойдя к преподавательнице, обратились к ней, пытаясь объяснить проблему языкового барьера на её лекциях. Нас не поняли.

В Италии с английским языком отношения весьма и весьма натянутые. Итальянцы не любят учить иностранные языки. С английским можно столкнуться в отеле или в туристическом городе вроде Венеции, для поездок же хотя бы на двадцать километров от крупных городов нужно запастись базовым набором итальянских фраз. То же самое с итальянскими университетами: если Ваш преподаватель не ведёт английский язык, то, скорее всего, он будет говорить только по-итальянски. Пять минут под полным непонимания взглядом мы спрашивали, как мы можем найти нужные материалы на сервере. Видя, что английская речь не воспринимается, Рыкся перешла на французский с попытками итальянского и всё равно осталась непонятой.

‒ Ладно, ‒ вмешалась я. ‒ Напишем ей письмо, она его через гугл переведёт и дай бог ответит.

Порывшись в списках преподавателей университета, мы нашли нашу прекрасную даму, написали ей письмо на английском и два месяца ждали ответа. Потом познакомились с другим студентом Эразмус на этой лекции, который более-менее свободно говорил на итальянском, и вместе с нами он подошёл к преподавательнице и спросил, какого чёрта курс, который был обещан на английском, происходит на итальянском. Женщина только пожала плечами, поправила очки и, с деловым видом извлекая сигарету из пачки, сказала: «Ну, у вас и экзамен будет на итальянском». До экзамена оставался месяц.

После провала с фотографией, мы решили написать и всем остальным, надеясь, что взрослые люди с высшим образованием умеют в случае чего пользоваться онлайн-переводчиком. Максимально простым языком мы объяснили, что не говорим по-итальянски и нам как минимум нужны англоязычные материалы. История кинематографа ответила в течение суток списком фильмов и названием книги, которую нужно было прочитать к экзамену. А вот с новой историей пришлось встречаться лично.

На этот раз на встречу пошла одна Рыкся. Она отсидела лекцию, а затем, подойдя к преподавателю, принялась, оперируя подвластными ей основами итальянского, объяснять нашу ситуацию. Преподаватель слушала её с неприкрытой жалостью и уже готова была сказать Ры, что ничем не может помочь, как вдруг в речи Рыкси проскочила типично-французская грамматическая конструкция. Глаза женщины блеснули, она заговорила на чистом французском и с видом заботливой мамы принялась успокаивать Ры, говоря, что ничего страшного и экзамен будет совсем не сложным. Довольная собой Ры вернулась домой и пересказала мне свою успешную операцию.

‒ Класс. А что делать человеку, не владеющему французским? ‒ спросила я.

‒ Чёрт…

Отношения между преподавателем и студентом в Италии довольно иерархичны, и на вершине этой иерархии тот, у кого научная степень. Взаимодействия между представителями разных страт почти не происходит, а позже нам рассказали, что для представителей гуманитарных направлений посещение лекций необязательно, главное только прийти на экзамен. Поэтому, в результате, любые пробелы в знаниях становятся проблемой исключительно студентов. От всей этой ситуации хотелось плакать, пока к нам не подошли наши русские ребята с третьего курса британской (то есть по большей части англоязычной) программы и сказали:

‒ Это ещё что. Мы тут английский учим.

‒ На итальянском?

‒ На итальянском.

Immobiliare

По-настоящему до́роги в Италии две вещи: сигареты и аренда жилья. Пачка сигарет может стоить, самое меньшее – четыре евро, так что пафосно курить за написанием очередной главы жаба давит, и всё же по статистике среднестатистический итальянец выкуривает две пачки сигарет в день. Возможно, именно потому, что некоторые люди выбрасывают по десять евро в день на сигареты, эти траты компенсируются ценами на недвижимость. Даже в таком маленьком городе как Парма найти жильё оказалось почти невозможно.

Поиски жилья начались ещё в Москве. Мой тогдашний репетитор по итальянскому уже ездил по программе Эразмус и посоветовал на первое время воспользоваться сервисом housinganywhere.com, ссылку на который давал и университет Пармы. Кроме того штаб-квартира Эразмус в Парме сотрудничала с несколькими агентствами по недвижимости, которые активно помогали студентам найти жилище. Мы с Рыксей сразу решили пойти дальше, разыскали несколько агентств по недвижимости, самых крупных по Италии типа immobiliare.it и написали сразу в десять квартир, которые располагались в непосредственной близости от университета и которые могли быть нам по карману, исходя из стипендии, которую должен был выплатить нам Эразмус. Из девяти нам просто не ответили, по одному объявлению написали огромное сообщение на итальянском, которое мы не смогли разобрать даже с Гугл переводчиком.

Разуверившись в собственных силах, по мере того, как сроки поиска жилья начали поджимать, мы с Ры опустили планку и выработали следующий план: первый месяц прожить в какой-нибудь квартире, снятой на AirBnB или HousingAnywhere, и за это время пройтись по агентствам по недвижимости. За месяц до заезда свободных квартир почти не оставалось. На Housing-е нашлась небольшая комната с двумя кроватями за сто двадцать евро, недалеко от университета ‒ я сделала запрос на аренду, в графе «время пребывания» написала первый месяц. Бронь провисела, ожидая рассмотрения, двое суток, в результате чего хозяин ответил, что выбранный срок слишком короткий. Посовещавшись с Ры, мы решили, что в общем-то можем пожить и до апреля ‒ не переломимся ‒ о чём и написали хозяину, на что нас назвали неблагонадёжными и со словами «а вдруг вы будете проституировать» включили в чёрный список. На этом наше знакомство с HousingAnywhere закончилось.

И в самом деле сравнительно небольшое количество студентов по обмену пользуется услугами «официальных партнёров», предоставляющих жильё участникам программы Эразмус. Самый распространённый способ поиска жилья ‒ Фейсбук. Если поискать, в группах можно найти сообщества, созданные для студентов Эразмус разных годов в различных городах. В них можно бросить клич, и всегда найдутся сердобольные студенты, готовые взять к себе ещё одного жильца, чтоб ещё больше раздробить квартплату. Так на пятнадцати квадратных метрах может собраться целая дружба народов, и для европейцев это нормально, когда в небольшой трёхкомнатной квартире ютятся ребята из пяти стран, не важно, парни или девушки.

Нескольким русским девушкам таким образом пришлось соседствовать с парнями-иностранцами: звучит как начало нового бестселлера в жанре «женский эротический роман», но всё оказалось более чем прозаично. Ребята-европейцы со свойственной им прямотой и непринуждённостью попытались подружиться с новыми соседками, и наши бравые и бесстрашные, которые коня на скаку остановят, потихоньку начали давать заднюю, запираться в комнатах и стараться вообще лишний раз с соседями не коммуницировать. Иностранцы обиделись и всем рассказывали про холодных и недружелюбных русских, которые даже на завтрак не показываются и слова из которых не выбьешь. Уже позже мы с Ры объясняли нашим знакомым, что в России подобное сосуществование не очень принято, на что получили такой взгляд, словно мы были выходцами из средневековья.

Так же для студентов Эразмус нормально до поездки не знать своих соседей; в лучшем случае известны, так сказать, базовые характеристики: национальность, возраст и определение «хороший, приличный, чистоплотный студент», в лучшем случае к этому прилагается страница на Фейсбуке. То, что мы с Ры были знакомы до поездки, повергало людей в шок, на нас смотрели уже не как на студентов по обмену, а как на иммигрировавшую лесбийскую семью, решившую совместить приятное с полезным и кроме приятных впечатлений от Италии получить ещё и образование. Одной из причин шока наших знакомых был пресловутый двухместный диван, стоявший посередине однушки, которую мы с Ры снимали ‒ рядом в уголке стояло ещё одноместное лежбище, заваленное барахлом, и каждый, кто заходил в нашу квартиру, в первую очередь слышал: «Да, на большом диване мы спим вместе». После такого заявление представление многих о холодных и недружелюбных русских давало трещину.

Наверное, такое расположение спальных мест было меньшим из зол, которое мы могли получить в результате поисков жилья. Квартиру мы с Ры нашли через сайт AirBnB, когда в отчаянии написали хозяевам, что готовы снимать их жильё полгода, если нам предоставят скидку. Хозяйка ‒ русскоговорящая женщина ‒ без лишних слов пошла нам навстречу, и вопрос с жильём, который мы тянули почти полтора месяца, тогда решился за два часа под радостный вой и хлопки открывавшихся в нашу честь бутылок шампанского. Можно сказать, что нам с Рыксей очень и очень повезло: нам не пришлось переезжать, у нас не было шумных соседей и не было нужды искать ещё одного соседа, чтоб делить квартплату. К тому же у нас было стратегически выигрышное расположение на одной из главных улиц, близкое к университету, парку и барам, где тусила вся студентота.

Куда больше кругов ада недвижимости пришлось пройти ребятам из нашего университета. Они сняли номер в гостинице на первый месяц и принялись искать жильё самостоятельно, довольно быстро разочаровавшись в агентствах по недвижимости, которые сотрудничали с Эразмусом. Одни, например, предлагали квартиру без фотографий ‒ то есть селили вслепую. Затем ребят попытались поселить в квартиру, в которой уже жили пять человек, а также запросили двойной депозит в размере полуторатысяч евро. К квартире прилагались голые стены, жёсткие кровати, как в психбольнице, и наркодилеры, тусившие под окнами. Многочисленные владельцы квартир с AirBnB не приходили на встречи, а в агентствах по недвижимости отказывались предоставлять услуги на срок меньше двух-трёх лет. В результате ребята всё же нашли жильё, вполне подходившее на их растроённый карман.

Но лично для меня чемпионом в категории эпичный поиск жилья выступил знакомый, разыскивавший крышу над головой через AirBnB. Спустя месяц ему пришлось переезжать на соседнюю улицу: жильё предоставлял милого вида паренёк-танцор, обладатель пафосного инстаграма и вызывавшей зависть растяжки, цветастых рубашек и сорокавосьмилетнего любовника. Первое время наш товарищ хотел съехать, а потом такое соседство ему даже понравилось; правда, гостей к себе он звать перестал.

Поездка в Турин

Раз в месяц нужно менять обстановку. Это сейчас не попытка перебеситься с жиру, а вывод, полученный в результате порой мучительного жизненного опыта. Необязательно выбрасывать огромные суммы денег и уезжать в неведомые края, останавливаться в отелях уровня «Ритц» и есть в мишленовских ресторанах: достаточно просто выехать в соседний город даже на один день, походить по улицам, не боясь встретить кого-нибудь из знакомых, и отвлечься.

Под конец марта нас с Ры накрыло зелёной тоской, подобравшейся со всех флангов: учёба, дом, к тому же более менее уравновесившаяся лодка нашей почти семейной жизни начала потихоньку цеплять носом мель быта, и когда послышался жалобный треск наших нервов, Ры предложила: «А поехали в Турин!»

‒ А когда?

‒ А в пятницу!

Я человек на подъём лёгкий несмотря на соотношение рост/вес, меня достаточно позвать и пообещать накормить. В течение часа был забронирован отель, предупреждены родственники, и на наших беспокойных душеньках стало немного полегче. Тогда же я поняла, что мы с Ры по-настоящему прижились друг с другом. Посидев на просторах Booking.com Ры спросила:

‒ Сань, я беру номер с двумя раздельными кроватями, или с одной большой?

‒ Конечно, с одной большой, ‒ решила пошутить я, так как живя вместе третий месяц, мы так и не разъехались по отдельным диванам.

‒ А, значит я всё правильно сделала!

В пятницу мы сходили на пару итальянского, вернулись, подчистили холодильник и потопали на вокзал, ставший нам почти как дом родной.

Живя в маленьком городе, в маленькой квартире с маленькой женщиной, мало-помалу я начала чувствовать себя уже много лет женатым мужиком. За два месяца я уже привыкла, что на выходных в Парме делать особо нечего, кроме походов по барам, которые рано или поздно приедаются, просмотра фильма в родных четырёх стенах, посиделок с компанией из Эразмуса или с моей миниатюрной женщиной. В конце концов это так примелькивается и становится настолько привычным, что становится лень двигаться и даже говорить. Кажется, именно на этой стадии супруги начинают понимать друг друга без слов. Раньше мы с Рыксей регулярно разъезжались куда-то на выходные, чтоб отдохнуть друг от друга, теперь же мы по совершенно необъяснимой для меня причине выезжали вместе, не менее уставшие друг от друга, чем неделю назад. И тут ‒ о чудо!

Стоило нам отъехать на пару километров от Пармы, как у нас появились темы для разговоров кроме того, кто снова раскидал носки по всей квартире. За полтора часа пути до Милана, где мы делали пересадку, мы успели вспомнить, что у нас есть интересы кроме учёбы (которой мы толком не занимались) и поддержания приличного вида нашего жилища. В Милане в нас проснулся дух приключений, а у Рыкси завелось шильце, заряженное детским смехом. На вокзале эта женщина принялась скакать вокруг меня, дёргая за рукава пальто и повторяя: «Мама, мама, можно мне хэппи-мил?!»

Я устало закатывала глаза: «Ры, ну ёлки-палки, давай лучше сначала до Турина доберёмся?», но Рыкся трясла головой и продолжала медленно, но верно толкать меня в сторону макдональдса напротив вокзала, при этом упрашивая меня так жалобно, что шедший за нами пожилой итальянец нагнал нас и, смерив меня осуждающим взглядом, сказал по-итальянски: «Ну что ж Вы, мамочка, ну просит ведь ребёнок чего-то. Ну разве Вам чего-то жалко?». И, покачав головой, скрылся в стороне метро, явно довольный тем, что прочитал нотацию пропадающему поколению. А я посмотрела на внезапно прикреплённого ко мне «ребёнка» ‒ маленькая женщина явно гордилась собой, и в глазах читалось: «Ну и в каком возрасте ты меня родила?» После такого удара по собственной гордости, моя решимость рассыпалась, и через пять минут мы вышли из Макдональдса: Рыкся довольно прижимала к груди желанный хэппи-мил, потроша его свободной рукой в поисках игрушки. Я проверяла расписание поездов.

Несколько поездов до Турина отменились ‒ на пути в экспериментальном порядке пустили скорые составы, на которых огромными светодиодными буквами было написано «Бизнес-класс». До ближайшего поезда для простых смертных оставалось почти полтора часа ‒ мы вышли в город, купили сендвичи в супермаркете и, как настоящие провинциальные девушки, направились в квартал мод, главной артерией которого является Монтенаполеоне, по обеим сторонам которой тянутся брендовые бутики, яркий свет витрин которых вызывает благоговенный страх и ощущение, как будто в карманах появились огромные чёрные дыры. Как в «Завтраке у Тиффани», мы стояли с рюкзаками наперевес перед подсвеченными манекенами, отрезанными от нас стеклом, и в душе боролись две крайности: одна требовала хулить культ вещи и моды, кричать на всю улицу о самоценности человека, а не того, что он носит, но в то же время где-то очень глубоко внутри мы клялись себе когда-нибудь зарабатывать так, чтобы иметь возможность зайти в любой из магазинов в этом квартале и выбрать любую шмотку, не боясь посмотреть на ценник… На этом лирическое отступление под «Ещё чуть-чуть и прямо в рай» окончилось, на ближайшей церкви зазвонили колокола; мы посмотрели на часы и поняли, что если не поторопимся из этого мира грёз, то наш поезд уедет без нас.

Дорога до Турина заняла ещё почти два часа. По дороге мы видели небольшие городочки и деревни, периодически запах рек, врывавшийся в открытые окна, сменялся запахом конюшен и коровником, заставляя ехавших с нами городских жителей недовольно поджимать губы и делать вид, будто они ничего не чувствуют. Мы с Ры, видимо, наученные московским метро, прошли по вагону, закрывая форточки, и собирая молчаливые благодарности во взглядах. В город мы приехали уже вечером, в сумерках прошли по одной из пустынных главных улиц до отеля. В разлившемся по горизонту тумане проступали очертания Альпов, и Рыкся, гордо твердившая, что она из Екатеринбурга, раскинув руки смотрела на горы и повторяла: «Горы! Горы! Санни, я дома!»

В отеле нас встретил немолодой дядечка с усами щёткой и очень плохим английским. Все его объяснения состояли из тыкания в предмет и следующего за этим «Окей?». На это мы синхронно кивали и отвечали: «Окей».

‒ Чайник. Для чая. Окей?

‒ Окей.

‒ Круассаны. Завтрак. Окей?

‒ Окей.

‒ Кофемашина. Окей?

‒ Окей.

‒ Нажимаете кнопочка. Загорается зелёный. Окей? Зелёный ‒ важно. Зелёный ‒ окей?

На этом у Рыкси не выдержали нервы:

‒ Синьор, ‒ сказала она по-итальянски. ‒ Мы умеем обращаться с кофемашиной, не беспокойтесь, мы Вам ничего не сломаем.

Мужчина выпрямился и, гневно распушив усы, уставился на Рыксю, едва достававшую ему до плеча.

‒ Вы говорите по-итальянски? ‒ переспросил он с надсадным возмущением.

‒ Да. Мы учимся в Парме, ‒ непринуждённо ответила моя спутница. Владелец отеля ничего не сказал. Он просто посмотрел на нас так, что в уставших глазах мы прочитали: «Ну и для кого я тут устраивал этот цирк?» Рыкся достала из кармана запылённый нимб, поправила его на прикрытых волосами рожках и улыбнулась.

‒ Ну ладно, ‒ пробормотал дядечка, приглаживая усы, ‒ оставайтесь.

***

Как только дверь номера за хозяином закрылась, Рыкся рухнула на кровать и завела главную песню нашей поездки: «Я есть хочу». Это одна из причин, почему я не люблю ездить с кем-то: я слишком беспокоюсь о комфорте моих спутников, потому что сама по себе являюсь человеком неприхотливым, могу спать, где повезет, и есть, что придётся (спросите свидетелей, был случай когда я ела выковыренные из-под древесной коры личинки ‒ на спор, правда), но для спутника я могу и в приличное заведение выбраться. Как правило посещение приличных заведений происходит вместо походов на другие локации, которые я могла бы посчитать более интересными: музеи, галереи и так далее.

Но к моменту, когда мы поняли, что нужно найти что-то на ужин, музеи и галереи уже закрылись; была пятница, девятый час вечера, и ночная жизнь должна была начать потихоньку закипать, чтоб к полуночи захлестнуть весь город. Так мы думали. Турин ‒ третий из самых больших городов в Италии, и мы ожидали от него размаха ночной жизни не меньше, чем в Риме и Милане; даже в Парме вечер пятницы наполнялся пьяными песнопениями и толпами людей, выраставшими вокруг каждого бара. Именно в барах в Италии можно найти идеальное решение с пропитанием для студентов; оно называется «aperitivo» ‒ почти полноценный ужин по цене от пяти до семи евро. Работает это следующим образом: бар предоставляет бесплатные закуски к любому взятому напитку от коктейля до бокала вина, чем бессовестно пользуются студенты. Они берут что-нибудь выпить, а потом весь вечер, как челноки, снуют между столиком и барной стойкой, накладывая на пластиковые тарелочки обломки сыра, кусочки пиццы и колбасы. В Парме подобное добро можно найти на каждой улице, и мы с Ры были уверены, что найдём что-то в этом духе и в Турине, но, выйдя на одну из центральных улиц, где находился наш отель, мы увидели б е з м о л в и е.

На покрытой темнотой улице не было даже пешеходов, машины одиноко стояли вдоль тротуаров, и по асфальту разве что не каталось перекати-поле. Далёкими огнями светились витрины дорогих (по нашим меркам) ресторанов и неоновые вывески кебабных. Мы потратили час, курсируя по улицам от одной вывески к другой: возле ресторанов нас отпугивали цены, в кебабную заходить не хотелось, это казалось самым крайним из всех самых крайних вариантов. В конце концов мы сделали круг и уже возле отеля увидели небольшую пиццерию, на стеклянной двери которой была манящая надпись: «После восьми вечера на всё скидка 50%». Мы с Ры переглянулись и, синхронно кивнув друг другу, взяли четыре огромнейших куска пиццы, воду, пиво, немного батончиков на завтрак и гордые удалились в номера. Там, за закрытыми дверями, мы устроили картину маслом (капавшим с пиццы), достойную кисти Микеланджело, напоминавшую фреску из Сикстинской капеллы: Санни с Ры, завёрнутые в простыни, сидя на разных краях кровати, держа на вытянутых руках куски пиццы, пытались в полторы руки открыть пиво. При этом стояла речь, как в кабаке, где собрались самые отпетые моряки и сапожники; так мы узнали, что за время жизни со мной Рыкся научилась материться.

***

С утра мы решили выйти пораньше и пройтись по окрестностям. TripAdvisor помог нам наметить маршрут по симпатичным церквям и паре музеев, а в обед мы планировали перекусить и поехать обратно в Парму. И, вопреки законам жанра, неприятностей в этот раз не было! Просто сперва мы два часа прождали владельца отеля, чтоб расплатиться и выписаться из гостиницы. Мы успели доесть то, что оставалось после ужина, а потом, устав ждать, Ры просто написала ему: «Дорогой Роберто, спасибо за всё, мы уехали, ключ оставили на стойке». Я, конечно, не хочу говорить за всю планету, но представьте, каково мужику получить в субботу с утра сообщение с подобным содержанием с незнакомого номера..? Но, судя по тому, что нас не стали искать по всему Турину и не упрашивали вернуться, всё обошлось.

Мы с Ры потратили день, гуляя по Турину. Красивые церкви, в которые мы хотели попасть, оказались закрыты, а как только мы подходили к музею, Ры тут же затягивала: «Я есть хочу!», и мы отправлялись на поиски ближайшего кафе.

Несмотря на свои внушительные размеры, Турин оказался очень спокойным городом. С окружающих его гор веет умиротворённостью, никто никуда не торопится, и под сизым, с проблесками голубого, небом, уютно, как под огромным, тёплым одеялом. Всю субботу мы потратили в попытках попасть в красивые соборы и на смотровые площадки, и так от одной точки к другой мы почти добрались до фуникулёров, которые доставляли гостей и жителей города к горам. И когда до величественных и безмятежных, как гигантские каменные коты, гор, оставалось всего ничего, и мой телефон в предвкушении мерцал вспышкой, Ры развернулась и сказала: «Ну что, поехали домой?»

Всё-таки, поездки действуют успокаивающе, потому что в другой раз я бы её убила. А в этот —просто кивнула, потрепала по отросшим блондинистым прядям и повела в сторону вокзала со словами: «Ребёнок устал».

Озеро Комо

‒ Опять тебя куда-то понесло, ‒ недовольно ворчал мой знакомый, ковыряя носком ботинка в луже. ‒ А потом будешь жаловаться, что редко видимся. Так тебя ж все выходные нужно где-то искать.

‒ Ты тоже на месте не сидишь, ‒ парировала я, выглядывая из-под навеса, чтоб понять, утих ли дождь. Два великовозрастных идиота в дождливый вечерок понадеялись друг на друга и в результате оба не взяли зонты.

‒ Один раз умотал на праздники, ‒ сказал мой собеседник. ‒ И вообще...

Мы продолжили выяснять, кто из нас двоих больше сволочь, а дождь не прекращал колотить по навесу. На следующий день, в пятницу, мне нужно было уезжать в Комо – название звучало как что-то экзотическое, на самом же деле это небольшой курортный городок в сорока минутах от Милана. Город расположен на одноименном озере, считающемся одним из самых красивых мест на планете.

«Там-то ты что забыла?» – спрашивали меня. Всё было довольно прозаично: одним солнечным днём Рыкся спросила, не хочу ли я съездить куда-нибудь на пару дней, потому что к ней приезжает папа. Когда ко мне приезжала сестра, Ры без колебаний исчезла почти на двенадцать часов, дав нам с моей почти-что-копией вдоволь наговориться без присутствия третьих лиц (обычно, когда сестрица звонила мне в Скайпе, Рыкся вертелась рядом и всячески влезала в разговор, требуя внимания). За такое можно было и ответную услугу оказать. Поэтому я выбрала локацию посимпатичнее и собралась в путь. Конечно же, не обошлось без организационного прокола с моей стороны.

Я забронировала отель через booking.com, в настройках выбрав не город Комо, а все города, раскиданные по берегам озера, и очень мне приглянулась гостиница с ценником сорок евро за ночь, собственной ванной и завтраком – её я и забронировала. Позже, когда до выезда оставалось несколько часов, и бронь отменить было невозможно, я решила взглянуть, как добираться до места своего вынужденного обитания, и тут-то выяснилось следующее: в милый городок Нессо поезда не ходят, а автобусы ездят очень редко. Пару минут я думала, как быть, в мозгу зазвенела пожарная сирена, поголосила пару минут и успокоилась; «Покатаюсь на пароме», – сказала я сама себе. Уж переправа-то должна быть налажена.

В Комо я выехала в полдень и добиралась почти два часа: из них полтора до ставшего родным Милана, и потом полчаса до самого Комо. За окном приветливо мелькали солнечные зайчики, и утомлённая пасмурной неделей душенька радовалась, предвкушая выходные возле залитой солнцем большой воды. Всю неделю в Парме лил дождь, поэтому я с особой надеждой смотрела на прогноз погоды на озере, и, увидев, что по мере приближения, облака расходятся, на лице у меня сама собой пробивалась пугающе-довольная улыбка. К счастью это было ненадолго: как только двери поезда открылись, моё сладостное предвкушение сдуло пронизывающим до костей сквозняком. На озере было прохладно и очень ветрено, а из всех необходимых вещей в этот раз именно шарф оказался забыт мною дома.

Что ещё оказалось забыто? Моё умение пользоваться гугл-картами.

В плане переправы я оказалась совершенно беспомощным персонажем, который, даже со знанием итальянского языка не смог разобраться с расписанием паромов, развозивших пассажиров по соседним городам. Пролистав несколько сайтов-перевозчиков, я нашла самый оптимальный для меня вариант, смирилась с необходимостью заплатить за часовое путешествие пятнадцать евро, и пошла искать пирс. Пристаней на Комо очень много: какие-то функционируют как остановки общественного транспорта, какие-то принадлежат яхт-клубам, некоторые вообще находятся в частной собственности. Обходя один причал за другим, я за час добралась до соседнего городочка Черноббьо, и очень кстати ‒ там я узнала, что переправа осуществляется только в светлое время суток, а за полтора часа моих блужданий солнце уже начало медленно, но верно, косить в сторону горных хребтов. Паромщик почти радостно сообщил, что через полчаса отправляется последний паром до Нессо, я приготовила пятнадцать евро и сунула их в окошко, на что получила удивлённый взгляд.

‒ Вы что, собираетесь вернуться?! ‒ от удивления в голосе даже запотело стекло.

‒ Ну, да, ‒ пожала плечами я. Паромщик нервно дёрнул редкими усишками и, потерев бровь, выбрался из будки, откуда продавались билеты, обошёл её, взял меня под локоть и провёл к расписанию паромов.

‒ Паром придёт в Нессо в 18.05. А обратный… обратный тоже будет в 18.05, Вы приедете и уедете сразу же, ‒ произнёс мальчик с таким живым участием, как будто от этого зависела моя жизнь.

‒ Спокойно, ‒ ответила я. ‒ А обратный билет на завтра можно взять?

‒ А! На завтра! ‒ паренёк выдохнул. ‒ На завтра купите завтра, синьора. Первый паром будет в полдень.

С этими словами он забрал у меня семь евро и пробил билет. Я попыталась снова прочесть таблицу с расписанием, но в результате плюнула и попросила паромщика написать на моём билете время отправления.

За мной следовала группа китайцев, им нужно было в Комо. Когда подошёл их паром, паренёк громко отчеканил: «Комо», махнул рукой, и вся группа загрузилась на борт. Потом ещё приходили люди, их вызывали по городам, в которые они ехали, и я постепенно убедилась и успокоилась, что свой последний паром я не пропущу.

Наручные часы потихоньку оттикивали время до моего отправления, по слегка рябившему озеру плёнкой начал разливаться сизый свет накатывавших сумерек ‒ картина в высшей степени подталкивающая к медитации. На причале Черноббьо людей почти не было, только паромщик, изредка перекидывавшийся словами с капитанами подходивших паромов; иногда он поворачивался в мою сторону и с улыбкой отмахивался, мол «ждите, это не Ваш паром». Подошло ещё одно судно, по трапу сошла восхитительно-рыжая девушка, похожая на Мериду из «Храброй сердцем», паромщик втянул трап обратно и о чём-то поговорил с капитаном, а потом повернулся. Посмотрел на меня. Я вопросительно показала ему наручные часы. И тут в глазах парнишки проскочило то выражение, которое нельзя выразить ничем, кроме слова «Ой!». Он метнулся сначала в мою сторону, потом обратно на край пирса и, замахав руками, как Робинзон Крузо, истошно завопил: «Стойте! Стойте! Нессо! Тут человек остался!»