Текст книги "Альбус Поттер и Нити Судьбы (СИ)"

Автор книги: Лера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

На холме стоял молодой волшебник. Она сразу узнала его, видела фото в “Пророке” – сын народного героя Гарри Поттера, Альбус его зовут, вот как. Помнится, тогда Лианну особо заинтересовало именно это родство новоиспеченного Темного Лорда с героем прошлых лет. “Каково отцу”, – подумалось тогда. Вот если бы кто-то из ее детей встал на скользкую дорожку… Об этом даже подумать страшно, не то, что представить!

Волшебник медленно, словно неохотно, протянул вперед руку и резко сжал кулак. Люди у подножия замерли, не в силах пошевелиться. Какая-то женщина тоненько закричала, закрывая голову руками.

Это не шутка и не розыгрыш волшебников, что подняли их в такую рань, – вдруг поняла Лианна. Реальность, самая жуткая и страшная, которую только можно вообразить. Они отказались подчиниться и теперь их просто сметут, как досадную помеху на пути.

– Чего встали! – грубо крикнула Лианна, проталкиваясь вперед. – Уходите! Уходите немедленно! Разве вы не чувствуете?

Волшебники зашевелились, кто-то попытался возразить, кто-то снова закричал.

Молодой маг на холме разжал кулак.

Вдалеке послышался грохот и гул.

– Река! – крикнул кто-то. – Он управляет рекой!

Лианна зажмурилась, отказываясь верить в происходящее.

С запада приближалась огромная волна. Она наползала медленно, тягуче и неотвратимо, повинуясь движениям руки Темного Лорда.

***

Как только он снова смог стоять, Гарри незамедлительно приступил к подбору своего отряда. Ему нужны были проверенные люди, те, которые не зададут много вопросов, а просто сделают, что нужно.

В голове уже созрел план, суть которого сводилась к одному: нужно вернуть Альбуса домой. Если он не захочет сделать этого добровольно, то… Гарри точно знал, что в этом случае он применит силу. На его стороне закон и доверенные маги, все получится. Оторванный от своего учителя, Альбус снова станет тем, кем был раньше.

Гарри отнюдь не был наивным и понимал, что все эти мысли сродни неисполнимым мечтам. Альбус сделал выбор, и его, уже такого взрослого, будет сложно переубедить. Но Гарри все сделает, чтобы это произошло. Есть тысячи методов, драккл их задери! Тысячи методов и причин сделать это. Все получится. Главное – добраться до сына, прежде чем он сотворит какую-нибудь глупость, после которой будет очень сложно защитить его перед Визенгамотом.

Сделав глубокий вздох, Гарри подошел к дивану в гостиной и тяжело на него сел. Сил было мало. Зелье, что сварил Малфой, определенно, помогало. Но, к сожалению, недостаточно. Какие-то магические действия доступны, но, в целом, он еще слаб. И это ужасно злило.

Направив вызов каминной сети, Гарри невольно вздрогнул: магическая отдача была совсем не такой, к какой он привык. Все было не так!

Тед откликнулся почти сразу.

– Привет, крестный! – улыбнулся мальчишка, искренне и по-доброму, так, что Гарри не мог не улыбнуться в ответ.

– Тедди, как ты? – спросил он, не скрывая заботы в голосе.

– Отлично. – Тед склонил голову набок. – Ты же не просто так вызвал меня, да?

Гарри вздохнул. Использовать кого-то в своих целях было гнусно, а не использовать – невозможно. Приходилось искать баланс и договариваться с внутренним голосом и совестью.

– Ты мне нужен на следующей операции. – сказал Гарри, пристально наблюдая за его реакцией.

– Конечно, – тут же откликнулся Тед.

Гарри выдохнул и подумал, что, наверное, стал слишком старым, раз посчитал, что Тед может ответить по-другому. Это же Тедди Люпин – его опора и помощник, который сделает все, чтобы и он, Гарри, и его дети оставались в безопасности.

Вот только кто подумает о самом Теде?

***

Он хмуро смотрел на реку, выгибающуюся дугой под его рукой. Он сможет лучше, спустя время, это очевидно.

Удар по руке был достаточно болезненным, он вздрогнул и упустил стихию. Вода обрушилась обратно в русло и с диким ревом устремилась в своем привычном направлении.

– Нельзя так делать! – крикнул Рыжий, как он окрестил этого надоедливого парня про себя. Кто дал ему право так себя вести? Останавливать?

– Почему это? – спросил хмуро, глядя исподлобья: Рыжий старше, придется подчиниться, он может рассказать Хельге, а та по головке не погладит.

– Ты только учишься управлять стихией, и эта – вообще не твоя. Правилами запрещено использовать чужую стихию. Ты можешь натворить бед.

– Например, смести какую-нибудь деревеньку? – он криво усмехнулся, отворачиваясь. Он был бы не прочь смести что-нибудь. Ненужное. Надоедливое. Но нельзя. Здесь везде сплошное нельзя, ощущаешь себя ребенком.

– А что – хочется? – Рыжий спросил, тихонько зажевал травинку, задумчиво глядя на широкую, все еще беспокойную реку. Его лицо стало хмурым, и это выглядело почти забавно, потому что столь солнечное, веснушчатое лицо не должно быть мрачным. Ему больше идет искренняя улыбка. Улыбаться так, как Рыжий, он не умел.

Он нахохлился, втянув голову в плечи, и посмотрел на Рыжего почти с ненавистью.

– Хочется, – четко чеканя каждый звук, сказал он. – Мне много разного хочется. Например, сейчас мне хочется поставить тебя на место. Ты помешал мне, когда я просто тренировался. Я знаю, что не должен, что моя стихия – земная, но мне интересны и другие. Я же волшебник, деление нас по стихиям – глупо. Это – та же энергия, та же магия. А вы глупы, если не можете понять.

– Мы – это кто? – Рыжий выплюнул травинку и уселся на обрыв, прямо ему под ноги. – Хельга? Ровена? От нас зависит слишком многое, Салазар. От нас зависит будущее волшебного мира. И если позволить волшебникам владеть силой, безграничной, необузданной – это приведет к войне. Неминуемо.

– Сдерживание силы тоже приведет к войне, – сказал он, усаживаясь рядом. Ветер доносил капли брызги с реки, снизу ощутимо веяло прохладой. – Если волшебнику по силам – он должен учиться управлять хоть всеми стихиями сразу, познавать заклинания, изобретать новые, разве нет?

– Верно. Познавать, изобретать, записывать. Но сейчас все, что у нас есть – наша магия. Сила, которой мы хотим придать хоть какое-то подобие формы. Сила, которая, воплощенная в стихии, имеет направленность. Это важно.

– Это… ужасно, – буркнул он. – Ты говоришь ерунду, хоть и старше. Мне… тяжело смириться.

– Я понимаю, – сказал Рыжий мягко и легко сжал его пальцы. Он кивнул в ответ.

В конце концов, Рыжий прав. Они дали ему все, и кто он такой, чтобы идти против правил?

***

Грег пришел перед рассветом. Альбус не спал: последнее время ему редко удавалось уснуть. Только если при помощи магии и специальных зелий, которые приходилось варить самому, вспоминая все, чему научили в Хогвартсе. Он делал многие вещи сам и поражался, как же мало им объясняли и как о многом умалчивали.

Все чаще Альбус ловил себя на ощущении глухого раздражения, что ворочалось внутри на манер колючего зверя. В такие минуты он старался особенно внимательным: стихийная магия не должна вырываться из-под контроля, ее следует запирать в себе, управлять ею. Это было сложно.

Тихий стук в дверь заставил подняться с кровати и подойти к двери. Простое заклинание: сгусток темноты под дверь, и он уже знал, кто там стоит. Когда тьма так прочно вошла в его жизнь, что теперь и думать невозможно о том, чтобы жить без нее?

Узнав мальчишку, Альбус рвано выдохнул. Нет, он не боялся, что кто-то может зайти к нему ночью и причинить вред, вовсе нет. Ему сложно причинить вред в привычном понимании: мамина защита, защита Нигрум Сола – Черного Солнца. К тому же Драконы. Они всегда были рядом, молчаливые адепты в своих серых мантиях и с абсолютно каменными лицами. Но само понимание того, что он кому-то нужен и кто-то пришел именно к нему, оказалось… странным. Выбивающим из ставшего уже привычным ритма одиночества. Альбус сроднился с ним: тук-тук – капли дождя. Тук-тук – кто-то прошел по коридору. Тук-тук – часы на стене тихонько отбивают время.

Дверь приоткрылась, даже не скрипнув: Альбус заколдовал ее в первый же день. Отвратительно было слышать этот тонкий звук, заползающий в голову, словно кто-то тонким лезвием водит по стеклу.

Грегори осторожно заглянул внутрь.

– Можно? Господин? – спросил он, опустив голову.

Альбус подошел к мальчишке, осторожно поднял его лицо за подбородок, всматриваясь в глаза. Они были голубыми. Такими же, как у его друга. Бывшего друга. Сердце в груди пропустило удар, и снова застучало теперь уже быстрее, словно что-то оборвалось в душе невидимой нитью и устремилось куда-то вниз.

– Я не господин, – тихо сказал он. – Меня зовут Альбус, можешь так меня называть.

– Мама сказала, нельзя по имени…

– Я еще недостаточно вырос, чтобы ты так ко мне обращался. И уж точно еще не заслужил, – спокойно сказал Альбус, убирая руку и отступая на шаг. – Ты что-то хотел? Зачем пришел?

– Ты… был расстроен, я видел. Я подумал, может… может, смогу поддержать тебя?

Альбус присел на колено, чтобы с мальчишкой одного роста. Эта искренность покорила его. Все светлое, что было в его душе всколыхнулось вновь, поднялось волной, забилось жилкой у самого горла. Словно он на секунду очутился дома, далеко-далеко, и так бесконечно давно. И это он, маленький, стоит у кровати расстроенного чем-то Джеймса и пытается выразить свое детское понимание, самое важное и откровенное в мире.

– Со мной все порядке, малыш, – прошептал он. – Просто сложный день.

– Мама говорит, ты сделал что-то плохое, – шепотом произнес Грег, глядя прямо в глаза.

– Я сделал необходимое, – уклончиво ответил Альбус и отвернулся не в силах больше выдерживать этот детский и такой требовательный взгляд. – Иногда так нужно. И… я не уверен, что это было что-то по-настоящему плохое.

Альбус примиряюще улыбнулся и вдруг спросил:

– Хочешь посидеть со мной? Я никак не могу уснуть.

– Хочу, – кивнул Грег, осторожно присаживаясь на краешек его кровати.

Альбус залез с ногами и прислонился спиной к стене, прикрыв глаза. В голове не было мыслей. На душе было пусто. И тихо. И спокойно. Впервые за последние месяцы.

***

– Я спрашиваю в последний раз, Скорпиус. Где ты был?

Отец стоял спиной, Скорпиус не мог видеть его лица, но это было совсем не обязательно, он и так знал, как нахмурены брови, скривились губы и наморщен лоб.

– Я не могу сказать, – Скорпиус отвечал спокойно, не показывая внутреннего волнения. На самом деле, он соскучился, ему хотелось уже просто обнять эту ровную упрямую спину, обтянутую черной мантией, а не объяснять невесть что. Рассказывать, как он провел ночь и утро, Скорпиус все равно не собирался.

– Я думал, хоть в этот год ты прибудешь, как положено и вовремя, – вдруг сказал отец, и в голосе Скорпиус явственно ощутил уже другие нотки. Отец улыбался.

Скорпиус невольно улыбнулся в ответ.

– Так получилось, прости. Это мой последний год, и видимо, придется детям рассказывать о том, как их папа ни разу не попал в школу обычным способом.

Послышался тихий смешок.

– Этого точно не стоит делать. А то им захочется… повторить… подвиги.

Скорпиус все-таки подошел ближе и быстро порывисто обнял, устроив подбородок на плече отца.

– Я скучал, пап. Не выпытывай то, чего я не хочу говорить, ладно? Когда придет время, или хотя бы, когда я буду иметь представление о том, что происходит, я дам тебе знать. Первому. Обещаю, – он шумно выдохнул и отступил на шаг, опустив руки. Отец обернулся.

– Ты был с Лили Поттер, – сказал он, пристально вглядываясь в его лицо. Запрещенный прием. Сложно скрыть эмоции о того, кто умеет их читать с самого детства. Невозможно. Скорпиус и не стал. Выдержал хмурый взгляд.

– Вот значит как, – отец хмыкнул и снова отвернулся, видимо, увидев все, что хотел. – Чертов Поттер… – тихо сказал он. – Влез в мою жизнь, не отдерешь…

– Так, может, и не надо, пап? – Скорпиус грустно улыбнулся. – Есть что-то сильнее нас, понимаешь? Альбус, Лили… Они очень дороги мне. По-другому не будет. Тебе надо это принять.

– Да, понимаю я, – отмахнулся отец, распахивая окно в своем кабинете. – Иди уже. И кстати. Скорпиус.

Пришлось обернуться уже на самом пороге. По правде говоря, Скорпиус ненавидел, когда вот так останавливали на выходе – ничего хорошего это, как правило, не сулило.

– Тебя ждут в Министерстве. На следующей неделе, – голос отца был сух и спокоен, но от Скорпиуса не укрылось, что отец разозлен.

– А ты?..

– А меня раньше, – отец снова отвернулся. – И мы не будем это обсуждать, извини, – добавил он.

Скорпиус кивнул.

Он тоже не был пока готов обсуждать решения министра. Но и слепо подчиняться не собирался. Правда, отцу об этом знать совсем ни к чему.

========== Глава 6. У каждого свой выбор ==========

– А самое ценное в этом ингредиенте – оно позволяет усилить эффект любого заклинания. Но только единожды. Вообще, если вы были достаточно внимательны…

Адель зевнула и посмотрела в окно. Сегодня профессор Лонгботтом превзошел сам себя и рассказывал особенно скучно. Травология не была в числе любимых предметов у мисс Забини, но приходилось терпеть. Еще год… И свобода. Правда, нужна ли она, эта свобода? Придется чем-то заниматься, выбирать путь, как говорит отец, жить… Адель задумчиво поскребла парту ногтем. Когда-то они у нее были длинные, зачарованные. Именно от них появились царапины у Альбуса на пятом курсе. Именно после того случая Адель отказалась от них навсегда. Это заметил только Джо, остальным было все равно. Может, Ал тоже заметил, но ничего не сказал. Да и что бы он сказал? Они никогда не были настолько близки. Но Адель не покидало странное ощущение, что ближе и не было никого. Все эти жесты, взгляды – словно так было всегда, и они просто не успели сказать друг другу что-то важное, общаясь на расстоянии.

– Мисс Забини? – голос профессора был весьма некстати.

– Да? – Адель встряхнулась, выпрямилась, глядя на преподавателя.

– Свойства не могут быть усилены, – шепнул сидящий рядом Джо и подтолкнул ее локтем.

– Свойства не могут быть усилены, – повторила Адель, усмехнувшись.

Если профессор и видел, что ей подсказали, то промолчал, уловив что-то в ее взгляде. Она уже давно заметила, что со слизеринцами в общем, и с ней в частности, Лонгботтом предпочитает не связываться. Сейчас это было на руку.

– Да что с тобой! – спустя минуту после того, как их отпустили, Джо нашел ее в коридоре и в буквальном смысле прижал к стене. – Что происходит, Дели? – тихо спросил он, называя давно забытым детским прозвищем.

Адель попыталась отвернуться, но это было непросто сделать – брат знал ее слишком хорошо. Он остановил ее движение, уперев руку в стену, и покачал головой.

– Не уходи от ответа.

– В голове мыслей много, – уклончиво ответила она. – Я справлюсь, – добавила она доверительно. – Правда, Джо. Справлюсь.

– Это из-за него?

Адель вздохнула. Врать не было смысла, все равно по глазам прочитает.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Не знаю, потому что между нами и не было ничего, понимаешь? Только… Ну, в общем.

– Не было… – повторил он и резко отпрянул, отпуская. – Ты говоришь “не было” и ведешь себя так, будто проводила в последний путь любовь всей жизни. Прекрати, Адель. Во-первых, он жив-здоров. Во-вторых, определись уже. Хватит – люблю, не люблю. Любишь? Ну, так сделай что-нибудь. Узнай про него, пообщайся с теми, кто к нему ближе. Подожди, в конце концов! Пока никто не умер, все обратимо, понимаешь?

Адель удивленно приподняла брови – обычно Джо не был столь красноречив. Но нельзя было отрицать, что во многом он был прав.

Наступило время действовать.

***

Гарри даже не пытался тренироваться или как-то готовиться. Операция была назначена на завтрашний день, и ему понадобится вся магия, которую он только сможет из для себя вытянуть. Будь проклята эта Визардесс со своими закидонами!

С одной стороны, Гарри жалел сквибов, которые вроде как имели определенное магическое поле, но колдовать по-настоящему не могли. Интересно, каково это? Когда Гарри пытался представить, что его детство прошло бы по-другому, родись он сквибом, то становилось жутковато. Чувствовать магию, но не понимать ее истоков. Обладать даром предвидения и предчувствия событий на интуитивном уровне, но не уметь пользоваться этими знаниями. Врагу не пожелаешь…

Совершенно некстати вспомнились многочисленные листовки, развешанные по всему Хогсмиду в людных местах. “Помогите обрести волшебство. Сделайте доброе дело, дайте другим возможность прожить жизнь, которая должна быть у них по праву рождения.” Гарри не помнил текст дословно, но примерно так. И да, это хорошая политика, вливание новой крови в их волшебный мир… Но, с другой стороны, всегда будут недовольные. Нельзя отнимать то, что дано природой, волшебники, особенно выходцы их древних чистокровных семей воспримут это в штыки. Уже восприняли. И у Альбуса, конечно, будут союзники. Вот только это все – верхушка айсберга. Плевать Алу на сквибов и их проблемы с высокой горки… Гарри просто чувствовал, что есть что-то еще, и этого он никак не может уловить, понять.

– Милый… – Гарри вздрогнул и рванулся к портрету Джинни, висевшему в их комнате. Ни разу со дня смерти она не говорила с ним, и сейчас, глядя, как портрет ожил, а Джинни чуть пошевелилась в своем кресле, поменяв позу, Гарри ощутил дикую, щемящую тоску, которая зародилась где-то в груди и подступила к горлу, мешая выдохнуть.

– Джин, – прошептал он, прикасаясь к портрету кончиком пальца, обводя такой знакомый овал лица. Палец натолкнулся на шершавую поверхность портрета. Это отрезвило. Перед ним не жена – воспоминание.

– Ты совсем извелся, – сказала она с укором, улыбнувшись. – Так нельзя.

– Я… переживаю, – промямлил Гарри тихо. – Я так устал, Джин, – его голос стал еле слышен.

Она быстро кивнула, соглашаясь.

– Конечно, устал. Я понимаю. Но ты не можешь объять всего, понимаешь? Многие вещи надо отпустить – все будет, так как должно.

– Но ведь ты… ты не отпустила? Как я могу? Альбус… он…

– Я знаю. Я знаю это уже очень давно. Я очень испугалась тогда, Гарри, увидев нашего сына в Зеркале Истины.

– Почему не рассказала? Мы бы придумали что-нибудь вместе! – глупо было спрашивать такие вещи у портрета, но по-другому Гарри не мог.

– Я хотела защитить его.

– От кого, Мерлин… От кого, Джинни?

– Ты знаешь. Некоторые ответы могут пугать, Гарри, но ты уже пришел к ним сам. Ты уже все знаешь, осталось озвучить и понять, как поступить дальше. Ты же знаешь, что я не смогу помочь. Я сделала то, что было для меня единственно верным.

– От меня. От волшебников, которые пойдут против его власти. – Гарри произнес это открыто и спокойно, глядя в нарисованное лицо своей жены. Ни один мускул не дрогнул на ее лице – портрет снова был недвижим, но теперь Джинни, которая всегда смотрела на него с грустью, улыбалась.

***

Лили с удивлением обнаружила, что Скорпиуса на завтраке не было. Он даже не сказал ей, куда собирается. Конечно, можно было бы обидеться, но Лили было не свойственно обижаться вообще. Раз не пришел, значит, была причина. Лишь внутри зародилось беспокойство: все мысли Скорпиуса сейчас занимала ситуация с Альбусом, и, несмотря на всю его рассудительность, он мог оказаться в опасности.

Быстро выпив сок и даже не взглянув на тосты с джемом, она вскочила на ноги, намереваясь выскочить из Большого Зала и найти Скорпиуса, чтобы просто убедиться, что с ним все нормально. Делать это стоило быстро, так как скоро должны были начаться занятия.

Роза окинула ее неодобрительным взглядом, но ничего не сказала – и правильно сделала. Лили сейчас была не расположена давать ответы, но было ясно, что избежать допроса с пристрастием позже не получится.

Выйдя из Большого Зала, Лили в нерешительности остановилась – Хогвартс огромен, а где искать Скорпиуса, она не знала… Внезапно ее отвлек тихий плач, доносившийся из-за одной из массивных колонн в коридоре, ведущем к учебным помещениям.

Лили осторожно заглянула туда. Пройти мимо плачущего человека, кем бы он ни был, она не могла.

Человек оказался первокурсником-хаффлпафовцем, мальчишкой, который сидел, обняв руками колени, уткнувшись лицом в ладони, и тихонько хныкал.

Подойдя ближе, Лили присела рядом и наклонилась, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Что случилось, малыш? – спросила Лили тихо и доверительно.

– Он… я… Слизерин, а я…

Из потока речи Лили сделала вывод, что старший брат этого плачущего чуда учился на Слизерине, в то время как младший был распределен на Хаффлпаф. Семья была чистокровной, именитой, испокон веков там были сплошь слизеринцы, и Бенедикт (так звали мальчишку) был уверен, что теперь он – позор своей семьи.

Лили только вздохнула. Ей вспомнилось, как несколько лет назад пришла весть из Хогвартса, что Ал попал на Слизерин. Тогда она была еще маленькой и оставалась дома с мамой.

Мама, помнится, сильно расстроилась. Она как-то помрачнела и долго думала о чем-то. Отец же был абсолютно спокоен, он даже что-то напевал под нос. Лили хорошо помнила, как мама с папой поругались тогда из-за этого. Мама считала, что отцу все равно, а она же была уверена, что окружение факультета Слизерин не приведет Альбуса ни к чему хорошему. Как же ты была права, мама, и не права одновременно. Лили была уверена только в одном: учись Ал на любом другом факультете, его выбор был бы таким же. Это неизбежно, это в нем самом, и никто не убедит ее в том, что это лишь влияние факультета. Факультет – лишь оболочка, игра для малышей, на деле каждый из них сталкивается с выбором каждый день, и выбор этот вовсе не зависит от того, куда они распределены.

– Ты никогда не сможешь стать позором своей семьи, – улыбнулась Лили. – Знаешь, почему? Потому что твое место учебы не определяет тебя, как плохого или хорошего человека. Все, что есть в тебе, оно – тут. – Она протянула руку, взяла его мокрую ладошку и приложила к левой стороне его груди. – В твоем сердце. Все твои родные, они с тобой. Возможно, тебя сочтут странным, – осторожно продолжила она, вспоминая, как тяжело Альбус вписывался в компанию родственников-гриффиндорцев, – но ты должен доказать, что достоин самого лучшего отношения. Твоя семья любит тебя. Ты можешь подойти к брату, например, во время обеда и посидеть с ним. Может, это тебя успокоит.

– Разве… – Бенедикт коротко всхлипнул, но плакать прекратил. – Разве так можно? За другой стол?

– Ну, а кто тебе запретит? – подмигнула Лили. – Я и сама так делала, когда скучала по брату, – вырвалось у нее. – Он учится на Слизерине, а я на Гриффиндоре. И знаешь, что? Он был обескуражен и даже зол, когда я так сделала. Но мне было все равно. Я хотела быть рядом и знала, что он меня любит. И какая-то там старая шляпа не в силах на это повлиять. Мы сами делаем свой выбор, понимаешь?

Мальчишка задумался. Потом осторожно сжал руку Лили.

– Ты хорошая.

– Да ла-адно, – протянула Лили. – Это ты – хороший, раз выслушал и понял.

– Все равно, – он упрямо тряхнул головой. – Если тебе нужна будет помощь – обращайся, – важно заявил он.

Времени уже не оставалось, и Лили пришлось идти на занятия, но она отчаянно надеялась, что там же появится и Скорпиус. И даже заглянула к профессору Макгонагалл, где должна была состояться трансфигурация у седьмого курса. Увидев Адель, помахала рукой, улыбнувшись. Адель хмыкнула, но вышла, оставив полуразобранную сумку на парте, сопровождаемая пристальным взглядом Джо.

– Что тебе, Поттер? – спросила она, озираясь по сторонам. – Говори быстро, мне нельзя опаздывать.

– Никому нельзя, – резонно заметила Лили. – Скорпиус тут?

– Нет его. Не видела с самого утра.

Лили хотела еще что-то спросить, но не стала. К чему спрашивать, когда ясно – что-то происходит. Скорпиус пропускает трансфигурацию, это при его-то щепетильном отношении к учебе!

– Что-то произошло? – Адель нахмурилась.

– Нет, да… не знаю, – выдохнула Лили. – Да. Я чувствую, что да.

– Я попробую выяснить, кто видел его последним сегодня, – сказала Адель.

Лили благодарно кивнула: пожалуй, это и правда хорошая идея.

– Но и ты, Поттер… – тихо добавила Адель, схватив ее за руку. – Как только что-то будет известно, скажи сразу, ладно?

Лили кивнула, осторожно высвобождая руку.

Нужно было торопиться на урок.

***

– Вода принимает тебя, маленький Лорд. Но как насчет земли?

– Я бы предпочел узнать, как справляюсь с огнем, – сказал Альбус, глядя на Учителя, который по обыкновению стоял у окна, скрестив руки на груди. одетый в длинную черную мантию, без единого символа или знака, с плотно надвинутым капюшоном, он больше всего был похож на дементора. Иногда Альбус даже был уверен в этой своей жуткой догадке. Ведь именно на такое служение после смерти намекал Слизерин после заключения Договора. Чтобы подарить кому-то жизнь, придется послужить после смерти. Кому же служит Учитель, заключивший когда-то свой Проклятый Договор? И кого хотел спасти сам Слизерин?…

– Огонь! – Учитель резко выдохнул и повернулся к Альбусу лицом. Иногда черты его лица можно было разглядеть, чаще под капюшоном скрывался лишь туман, отдаленно напоминающий человеческое лицо. – Огонь – гнусная стихия. Обманчивая. Ты думаешь, он теплый? Думаешь, защитит тебя? Согреет душу и уничтожит врагов? Он спалит тебя. Выжжет твое сердце, прежде чем ты успеешь согреться по-настоящему. Ты научишься обращаться с ним, Альбус. Но не питай пустых иллюзий. Земля – сейчас твоя стихия на ближайший месяц. И поверь, она весьма смертоносна в умелых руках.

Альбус вдруг ощутил внутреннее смятение, которое не в силах был контролировать.

– Я… – прошептал он. – Могу идти, Учитель? Я буду осваивать земную стихию, как скажете.

– Иди, – если Слизерин и догадался, что Альбус что-то скрывает от него, то виду не подал.

Почти задохнувшись от непонятного чувства, охватившего все его существо, Альбус рухнул на свою кровать. Сердце колотилось как бешеное, во рту пересохло. Это… был не страх, нет. Альбус не мог подобрать подходящего слова, скорее невероятное открытие, и в то же время ужас, который оно принесло. Такие ощущения были известны Альбусу, но сейчас не имели к нему никакого отношения. Внезапно перед глазами мелькнула картинка, знакомая до боли, и это было не просто невероятным, а абсолютно невозможным… если только…

– Куда тебя понесло?! – с отчаянием прошептал Альбус, закрывая глаза.

========== Глава 7. Веришь? ==========

Об этом Скорпиус узнал от деда.

Он нечасто общался с Люциусом, точнее сказать, до этого момента – никогда. С той секунды, как портрет ожил, по словам отца, которому удалось поговорить не только с дедом, но и с бабушкой Нарциссой, он больше не двигался. Теперь на портрете Люциус и Нарцисса были вместе: он сидел на резном стуле из поместья Малфоев, а Нарцисса стояла рядом, положив изящную руку ему на плечо. Почему-то вот это тонкое белое запястье казалось Скорпиусу особенно беззащитным. Взгляд сразу цеплялся за него и за то, как бережно дед поддерживал эту руку. Это был жест доверия, и Скорпиусу нравилось думать, что в его семье были сильные чувства и доверие между супругами. Между родителями он, к сожалению, такого не наблюдал.

Но у Скорпиуса в комнате находился еще один портрет, на нем дед был один. Он стоял, опираясь на трость, и его ярко-синие глаза смотрели цепко прямо на того, кто оказывался перед портретом. Гордая осанка, холодный взгляд – для Скорпиуса Люциус Малфой был всегда примером для подражания, но очень далеким и чужим. Он не чувствовал никакого тепла по отношению к человеку на портрете. Никакой связи, что обычно положено испытывать родственникам друг к другу.

Но не в тот вечер. Скорпиус воспользовался камином отца, чтобы вернуться в поместье за сохраненным компонентом зелья жидкой удачи. Оно было ему просто необходимо. Брать в лаборатории отца он не рискнул – тот сразу заметил бы недостачу. А вот распотрошить свои личные запасы, о которых даже отец не был в курсе, можно было рискнуть. По крайней мере это решило бы некоторые его проблемы. Даже если у него и не получилось бы сварить его полностью как нужно, то какая-то толика удачи все равно оказалась бы кстати. На большее Скорпиус и не рассчитывал.

Тайком пробравшись в свой дом, аккуратно расплетая защитные чары и припечатав заклятьем молчания домовика, подвернувшегося под ноги, Скорпиус быстро прошел в свою комнату. Тогда-то портрет Люциуса на стене и заговорил. Впервые дед обратился к нему.

– Что ты ищешь? – спросил он ворчливо, даже не поздоровавшись, что удивило Скорпиуса. Он всегда считал деда воплощением вежливости.

Услышав знакомый голос, он вздрогнул. По спине прошел холодок – нахлынули воспоминания, когда несколько месяцев назад он оказался пленен Слизерином под личиной Люциуса. Скорпиус передернул плечами и, не показывая внутреннего смятения, подошел к портрету ближе.

Люциус выпрямился, поменял позу, но смотрел все так же – свысока.

– То, что мне необходимо, – осторожно ответил Скорпиус, стараясь скрыть свое волнение.

– Врать не научился, – протянул дед так по-отцовски знакомо.

Скорпиус опустил голову, ощущая стыд. Первое знакомство и такое неудачное.

– Можешь и не говорить, – холодно отчеканил Люциус. – Мой внук пробирается в поместье как какой-то вор!

– Это моя комната вообще-то, – усмехнулся Скорпиус, взглянув Люциусу прямо в глаза. – Это моя комната, а ты – всего лишь портрет. Мое представление о Люциусе Малфое.

– Да ты что? – Люциус вдруг рассмеялся. – Представление… Еще скажи – галлюцинация… Да что вы, живые, знаете о портретах, а? Что вам известно о пространстве вне вашей реальности? Да ничего, что позволяло бы делать такие скоропалительные выводы относительно моего появления здесь, юноша! Итак, повторяю вопрос: “Что ты ищешь”?

– Порошок клыка василиска, – шепотом ответил Скорпиус, чувствуя, как уши начинают предательски гореть.

– Это еще зачем? – нахмурился дед, и Скорпиус вдруг понял: это его отец – зельевар, один из лучших в волшебном мире. А дед-то таким не был… Вполне вероятно, он и понятия не имеет, для чего нужен порошок.

– Чтобы зелье сварить, дед, – ответил Скорпиус. – Важное и нужное мне сейчас. Я должен узнать кое-что.

– Молодежь, – вздохнул Люциус. – Ты мог бы спросить у старшего поколения, если приспичило, а не полагаться на какие-то там зелья, – его тон стал пренебрежительным, и Скорпиус осознал, что для деда тема зельеварения не очень понятна и приятна. Выросшего в доме зельевара Скорпиуса это рассмешило, но он постарался не показывать этого: неизвестно, как дед отреагирует на смешок.

– Тебе что-нибудь известно о Нити Судьбы? – вдруг выпалил Скорпиус. Он вроде и не собирался спрашивать, но с другой стороны понимал, что без чьих-либо подсказок не продвинется к разгадке того, что сказал ему Мерлин.

– Нитях, ты хотел сказать? – подумав, спросил Люциус. Глаза его при этом хищно блеснули. – Нити Судьбы. Я слышал… кое-что. Но это старая история. Возможно, ты сможешь отыскать ответ в библиотеке…