Текст книги "Город Леиматри (СИ)"

Автор книги: Leimatri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

«Новички», – сразу понял он.

– Мне нужно поговорить с тобой. Срочно, – уже спокойно произнес Эмортдей, подозрительно осматривая хранителей.

– Я понял, – прохрипел Ангириум. – Алмири, оставьте нас. С ним.

Он безучастно указал на Эмортдея, призывая к себе.

– Демолесму остаться? – холодно спросила хранительница.

– Идите вон! – приказал разъяренный архистраж.

Но девушка не пошевелилась и впилась взглядом в Ангириума. Тот еле помахал головой.

– Ясно, – так же отстраненно ответила Алмири. Ее абсолютно не волновал тон Эмортдея. Она резко развернулась и ушла, увлекая за собой Демолесма.

– Ты не должен так неприязненно относиться к ним, – пробурчал Ангириум, поймав недовольный взгляд Эмортдея.

– Не понимаю, почему ты вообще создал их. Они не похожи на хранителей.

– Это не твое дело. Вы плохо справляетесь с моими приказами, поэтому пришлось поручать важные дела кому-то другому.

– Важные дела? – архистраж взорвался от эмоций. – Я едва не погиб, ведя переговоры с Матвеем!

Эмортдея сильно зацепило отношение Ангириума. Он вспомнил слова их общего врага и как никогда ощутил нелюбовь творца. Даже хотел скрыть послание из Города, но преданность, впитавшаяся в кровь за тысячелетия, брала верх.

– Ты ведь разговаривал с ним? – наконец, спросил Ангириум.

– Да, я был в его Городе, – сухо ответил архистраж. – Я знаю, ты не одобряешь разговоры с Матвеем, но у меня важная информация.

– Это не оправдывает твой поступок, – грубо перебил Ангириум, выдавливая фразы. – Матвей знает, что ты, мой самый преданный архистраж, попытаешься отмстить за то унижение, которое мне пришлось испытать на собрании. Ему оставалось только спровоцировать, а ты, как послушный раб, бросился на верную смерть. А после, великодушно сохранив тебе жизнь, пытался переманить на свою сторону, как и многих других. Хранители, они предают меня.

– Знаю, но большая часть осталась на твоей...

– Это дело времени, Эмортдей. – осек Ангириум. Его голос был почти не слышен.

– Он нашел общего создателя, – архистраж взял руку творца и нежно, по-сыновьи, погладил ее. – Ангириум, нам надо любыми способами заручиться его поддержкой и вернуть твою оболочку.

– Он не говорил, как отыскал его?

– Нет, но, уверен, есть шанс объясниться перед прародителем. Мы ничего плохого не сделали. Это Матвей развязал войну, устроил хаос на земле.

Ангириум немного помолчал. Он попытался пошевелить шеей, но позвонки срослись. Омертвевшее тело доставляло массу неудобств.

– Это все? – неожиданно спросил Ангириум. В его голосе чувствовалось нетерпение.

– Да, – кивнул Эмортдей.

Он с опаской посмотрел на Ангириума.

– Алмири, Демолесм, можете заходить.

Хранители послушно приблизились к трону. И тут Эмортдея ударило током. Он, посмотрев на новых хранителей, наконец, все понял.

– Значит, Матвей был прав, – вымолвил он. Во рту пересохло.

– Нет, Эмортдей. Но, поговорив с нашим врагом, ты сам себя подставил. Или он тебя, выбирай. Я не могу сохранить тебе жизнь и отпустить. Ты слишком много знаешь.

Эмортдей упал на колени. Все его попытки встать были тщетны – им управляла сила Ангириума.

– Я был верен тебе до конца, – ища слова, прошептал архистраж. – И только сейчас понял, что это ты нас всех предаешь, а не мы тебя...

– Не будь так несправедлив по отношению ко мне, – хрипел Ангириум. – Я всего лишь хочу мира на земле.

– Это ты называешь миром? – Эмортдей с непониманием посмотрел на него. Он не верил собственным ушам. – Ты разрушаешь все...

– У каждого своя правда. Так умри за свою.

– Твое последнее слово, – предложила новенькая.

Архистраж промолчал.

Алмири протянула когтистую волчью лапу к Эмортдею и легко пронзила плоть. По щеке архистража скатилась скупая слеза, но он принял смерть достойно, не отрывая взгляда от повелителя. Жаль, тот не смог оценить такой жертвенности. Ангириум издал последний вдох и покинул оболочку.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ СУМАСШЕДШИЙ ПЛАН

– Эй, ты съела мое мороженое! – Смирнов с претензией посмотрел на Софу, облизывавшую ложку с его десертом.

Ребята сидели в полумрачном подвале, день был в самом разгаре.

– О, Лева, не в мороженом счастье! Счастье осознавать, что оно досталось дорогому тебе человеку. Ты теперь можешь наслаждаться моей великой благодарностью, – усмехнулась девушка и, вздернув носик, встала с кресла.

Мирон и Крис прыснули, переглядываясь. Через секунды их взгляды стали острыми и каждый поскорее занялся своим делом. Громов дочитывал «Идиота» Достоевского. На роман он потратил полтора часа. Ильева вдруг обнаружила, что может играть на пианино не хуже Шопена. Она даже не смогла толком уснуть, так ее мучила музыкальная жажда, и откуда-то притащила тяжеленный рояль.

– Да, я польщен. Не каждому достается твоя великая благодарность! – передразнил ее Лева, стряпая пиццу.

Раньше верхом его кулинарных способностей был заваренный из пакетика чай, но тут вдруг  неожиданно захотелось готовить. Пока Крис искала раритетный клавишный инструмент, он установил духовой шкаф, припер холодильник для хранения продуктов и всевозможную кухонную утварь. Софа же научилась садиться на продольный шпагат, делать сальто и стоять на голове. В эти стуки каждый из ребят заметил у себя странные способности. Один Гронский еще не спускался. После вчерашней репетиции он заперся у себя и ни с кем не общался.

– Знаете, а  мне надоело тут сидеть, – неожиданно решила Крис, вставая. – Кажется, тело полностью адаптировалось к новой жизни. В голове столько всего! Как будто сознание расширяется. О, кажется, мой голос может исполнить любую песню. Слушайте!

Ильева, совершенно не умевшая петь, затянула оперу, да так, что Лева от удивления и восхищения уронил болгарский перец на пол, а Мирон шумно захлопнул дочитанную книгу.

– Прекрасно, – оценил он. – Кажется, все мы становимся очень талантливыми.

– Кроме Левы, – поиздевалась близняшка, загибая ногу за шею. Она никак не могла поверить, что ее тело гнется во все стороны. – Зачем нам еда? Я уже не чувствую сильного голода.

– Конечно, слопала ведро мороженого, – обиделся Смирнов, вынимая благоухающую выпечку.

Громила Мирон первым набросился на ужин и схватил еще горячие пару кусков. Судя по его мычанию, блюдо удалось. Девушки же проигнорировали запахи.

– Вы согласны, что пора бы размять кости? – повторила мысль Крис.

– Что мы будем там делать? – задал резонный вопрос Лева. – Нас все считают мертвыми, – он закатил глаза, – поэтому показываться людям нельзя. Я и в самые ближние магазины наряжаюсь, как шут: парики, меняю стили, очки, линзы. Думаете, нас всех не узнают?

– Он прав, – согласился Громов. – Заявляться в общественные места категорически нельзя. За Город нас не выпустит Леиматри. Скукота.

– Да пошел он, этот Леиматри, – взъерепенилась Крис.

Софа поддакнула.

– Он творит с Яном кошмарные вещи. Да, такова цена за наши спасенные жизни, но этот гад даже не спрашивал, хотим мы умирать и возрождаться! Короче, я за то, чтобы объявить ему бойкот. Раз мы можем не подчиняться ему, значит и мой брат сможет. Кстати, где он?

Ответ раздался из другого конца подвала – спустилась Кира. Последние несколько часов она сидела в комнате и мяла записку, оставленную Яном.

– Он ушел, – слабо произнесла девушка, бледная и заплаканная. – Вот, оставил пару строк.

– «Не ищи меня. Это ради твоей безопасности. Я чудовище», – прочитала вслух близняшка, вырвавшая клочок бумаги из рук Воронцовой. – Почему он оставил это тебе, а не мне? – бросилась она в атаку, краснея до самых пяток. – Вся эта ваша любовь-морковь достала. Говори, что стряслось?

Широкоплечий Мирон преградил дорогу разъяренной Софе. Та норовила перепрыгнуть через него, чтобы добраться до Киры, но Громов положил свои руки на ее хрупкие плечи и не оставил возможности сдвинуться с места.

– Успокойся, – воззвал он к здравому смыслу. – Я уверен, твой брат ушел по своим причинам.

– Я, правда, ничего не знаю, – попыталась оправдаться обвиненная Воронцова. – И нет у нас никакой любви, мы про... просто друзья. Вчера после очередной репетиции все разошлись. Я Яна больше не видела. Это все, что знаю.

– Да ясно, что это Леиматри! – вмешалась в горячий спор Крис. – Кому еще нравится делать всем плохо? Он что-то внушил твоему брату и заставил уйти.

– Нет! – противилась Софа. – Он не бросил бы меня, он не такой!

– А какой? – вконец разозлился Лева. Несправедливость по отношении. К Кире вывела его из себя. – Да он души преступников собирает, втайне от всех нас! Мы до последнего не знали. Тоже мне, святоша! Он слушается Леиматри. Что удивительного в версии Крис?

Повисшая пауза позволила всем немного остыть.

– Слушайте, – стал рассуждать Лева, – если есть плохой герой, наш создатель, то есть и хороший. Вот его бы нам отыскать и просить о помощи! Вы как знаете, а я не считаю себя чудовищем и Леиматри прислуживать не стану.

– Как всегда чушь несешь, – критично произнесла близняшка. – Как нам отыскать того, кто по силе равен Леиматри? Мы и своего так называемого отца нечасто видим.

– Тем более, у нас связаны руки, – напомнил Смирнов.

– Точно! – осенило Софу. – Точно! Натворим чего-нибудь из ряда вон выходящее. Привлечем внимание горожан, пусть СМИ взорвутся новостями. Тогда и Леиматри явится нас отчитать. Ну, кто мозг?

– Мда, гениально. Бедокурить – мой профиль, – мрачно согласился Мирон, сверля спину Кристины. Та демонстративно отвернулась.

«Интересно, что между ними происходит? Вроде похоже на флирт, но после случившегося они бы вряд ли воспылали друг к другу чувствами. Чувства. Ненавижу их! Почему, почему он оставил меня?» – ломала голову Кира, не в состоянии думать ни о чем другом. Конечно, она наврала, что не видела Яна накануне его странного исчезновения. Перед сном она планировала обязательно отыскать маму и брата, но теперь это все стало таким неважным. Вдруг нахлынул жуткий сон, привидевшийся до исчезновения Гронского.

Она бежала по темному Городу, стараясь не оглядываться. Кто-то преследовал, тянул к развивающимся волосам длинные ледяные руки, пытался схватить. Но она бежала из последних сил, ощущая сверхъестественную силу. Окна домов мелькали быстро, она не успевала их рассмотреть. Дыхание захватывало, асфальт казался мягким, неустойчивым. Ноги проваливались. А преследователь летел, не отставая. Кира уже чувствовала его дыхание и тоже попыталась взлететь, но ничего не вышло. Ощущение обреченности душило. Она знала – незнакомец сейчас схватит ее, и так же знала, что не может себе позволить сдаться. Только не в этой жизни.

«Лучше посмотреть в глаза смерти, раз уж она так настойчиво гонится», – мелькнула мысль. Кира резко остановилась и обернулась. Темный силуэт навис над ней, загораживая ей путь. Она знала его лицо, его глаза, его губы...

– Ян? – крикнула девушка в отчаянии, но звуки утонули в пространстве.

Гронский приблизился к ней, вонзил руку в самое сердце. Кира почувствовала, как он вырывает его. Она смотрела в серые бездонные глаза, но ничего уже не видела.

Воронцова схватилась за шею, ощупала область груди. Пульс бился бешено, неровно. Сразу после кошмара постучала в квартиру на пятом этаже. Дверь оказалась открытой. Ян стоял у окна, совсем неподвижно. Кира не могла понять причину его чувств, но без труда распознала в нем тревожное беспокойство. Ее новая способность разгадывала любые эмоции, и не только людей, но и животных. Нахлынуло горькое осознание – она ничем не может помочь и это загоняло в тупик.

«А вдруг он сейчас оттолкнет меня, обидит и заставит уйти? Нет, я не уйду, я обязательно помогу», – убеждала себя Кира.

– Ты чем-то обеспокоен.

Ян обернулся и с болью посмотрел на Воронцову, которая готова была расплакаться, но держалась из последних сил.

«Неужели я люблю ее? Боюсь даже думать об этом, о словах Леиматри. Боюсь причинить ей боль против своей воли. Это невыносимо! Засыпаю и просыпаюсь с одной и той же мыслью: хоть бы она спала, спокойно и мирно. А вдруг она чувствует все это? Как я лечу за ней по пустынному Городу, а потом... Этот кошмар преследует меня ежеминутно! Внутри как будто кто-то поселился, кто-то чужой. И он вытесняет меня. Я знаю, что превращаюсь в нечто ужасное, кто-то мною овладевает», – страдал Гронский, с беспокойством рассматривая зеленоватые глаза Киры.

– Нет, – прозвучал металлический голос.

«Я так много хочу ей сказать! Как мне становится легче от ее присутствия. Как внутренний монстр отступает. Как я живу ради нее. Она стала центром всей моей жизни, которую будет очень трудно вырвать из себя, из своего сердца. Невозможно забыть... Но я должен!  Так я буду знать, что с ней все хорошо. Буду присматривать и радоваться тому, что она жива...»

Эти мысли убивали его, но выхода не было.

– Ян...

Кира подошла ближе и уткнулась лбом в его грудь, стараясь сдержаться, но напрасно. И раньше Гронский видел много девичьих слез, часто был их причиной, но именно теперь ужасно растерялся. Он хотел стоять так целую вечность, осознавать, что она рядом с ним, и что так будет всегда. Но каждое мгновение приближало неизбежное расставание.

Вспоминая эту сцену, Кира едва не разрыдалась в голос. Пока ребята продолжали спор, она прихватила куртку и направилась к выходу. Слушать их крики сил не было, да и бездействовать глупо. Кто знает, что с Гронским? Вдруг ему срочно нужна помощь?

«Он же гордый, одиночка. Если что-то вбил в голову, то точно не отступится. Герой! Только замаячила опасность, как бросился сам все решать, будто меня не существует. Только не понимаю, причем здесь моя безопасность? Кто мне угрожает?» – набежали вопросы. Они так громко звучали в голове, что Кира не услышала, как ее позвала Крис.

– Эй, ты куда? Я с тобой!

– И я! – спохватилась Софа.

Юноши тоже мешкать не стали и присоединились.

– Да тут зима что ли? – забубнил Громов, который реже всех выходил на улицу, поэтому выскочил в одной футболке.

– Держи, – кинул ему Лева куртку, – и не мерзни. Сразу видно, кто у нас главный затворник. Я почти каждый день куда-то хожу, а ты вообще не любитель.

– Я любитель, просто лентяй, – загоготал Мирон. Свежий воздух нарисовал на его щеках румянец.

Хоть и наступил декабрь, живой туман только сгустился. Снегом и не пахло. Наоборот, во всех ямах блестели лужи. Крис прыгала через них, разбрызгивая мутную воду на остальных ребят. Ей было по-детски весело и легко. А вот Софа шла хмурее тучи.

– Ты что, разбила Яну сердце и теперь встречаешься с Левой? – наехала она на Киру. Та закатила глаза, устав от сумасшедших расспросов.

– Причем здесь Лева? – уточнила Воронцова.

– Они тогда повздорили из-за одной дамочки. Вдруг история повторилась, только мой братец проиграл дуэль и стыдливо ретировался, – пошла фантазировать близняшка. – Что, что могло еще случиться? Я вообще-то переживаю. Меня что, никто не понимает?

Софа остановилась и опустила руки, взывая друзей к совести. По ее мнению, они должны ее утешать и развлекать. На самом деле Гронская лучше остальных чувствовала брата: его эмоции передавались ей всегда и на любом расстоянии. Даже физическая боль. Сейчас она ощущала спокойствие и даже самодовольство. Видимо, Ян удовлетворен тем, что ушел. Но разве об этом должны знать остальные?

– Значит, разбила сердце моему ненаглядному, – продолжила прессинговать Софа.

– С какой это радости? Обычно, для этого нужно влюбиться, – вызывающие ответила Кира, а сама подумала: «Или иметь сердце».

– Если ты такая слепая и не видишь очевидного, то я могу подарить тебе лупу, – смягчилась близняшка и переключилась на прическу Мирона.

Заброшенный Город остался позади. Дурачась и веселясь, ребята дошли до самого северного района, где жила Воронцова. Через три улицы, как выяснилось, был дом Смирнова. Сама девушка находилась в величайшей растерянности. Болтовня друзей лилась на фоне ее мыслей. Встретив пару прохожих, она опечалилась еще больше.

«Люди настолько ушли в себя, зарылись в собственных проблемах, что не замечают творившегося вокруг хаоса. Им все равно. Главное, у них все хорошо: есть работа, семья и обязательства, приковывающие их к реальности. Что же с вами произошло? Неужели и я когда-то тоже так жила и никого не замечала, боялась помочь, или просто не хотела? Люди сами вели себя к пропасти, в которую неизбежно должны были упасть», – крутилось на уме.

– Тут лучше разделиться и пройтись кому пешком, кому можно на автобусе докатить, – со знанием дела предложил Лева. Без Гронского он чувствовал себя куда увереннее.

– Эй, стоп, – вмешалась Софа, – раз решили отыскать Леиматри, то нечего и прятаться. Все на автобус! Кстати, у кого-нибудь есть деньги? Я совсем про них забыла, черт!

Мирон и Крис пожали плечами. Кира вообще не отреагировала. Она смотрела на крышу своего коттеджа и гадала, есть ли кто там. Но близняшка сильно толкнула ее, возвращая к проблеме.

– Деньги есть у меня. Я же на что-то вас всех кормлю! – спас ситуацию Смирнов, демонстрируя набитый бумажник.

– И откуда ты их взял? – прищурилась Софа, выхватывая пару купюр.

– Леиматри оставил. Наверное, – предположил он. – У нас в подвале. Вы же не думали об организации питания, вот я и взял на себя ответственность. И чемоданчик.

Ребята взбунтовались.

– И нам ничего не сказал? – возмутилась Ильева.

– Так вы не спрашивали, – обиделся Смирнов, запрыгивая в полный салон общественного транспорта. Старая дверь скрипнула, автобус помчался по серой дороге в сторону центра. Все расселись парами в разных концах: Лева с Крис, Мирон с Софой, а Кира забилась в самый конец. Она смотрела в окно и думала, как отыскать Яна.

– Где ты сейчас? – шепотом спросила она.

– Дорогие горожане! Поздравляем вас с Днем Города. Желаем удачного пути, – протрещал динамик приятным женским голосом.

Громов напряг лицо, что-то обдумывая. Он шепнул Софе, та радостно вскрикнула. Кажется, сказанное Мироном пришлось ей по душе. Полчаса пути парочка оживленно обсуждала какой-то невероятный план, а Смирнов и Ильева ломали голову, чего такого феноменального придумал обычно молчаливый громила.

– Видно, чтение пошло ему на пользу, – злилась Крис.

Наконец, центр запестрил праздником. На украшения администрация не поскупилась: обочины проезжей сверкали радужными гирляндами; главный парк обзавелся золотистыми топиарными фигурами оленей; на главной площади возвели елку – все-таки новый год на носу.

– Вот это народа! – воскликнула Софа, выходя из автобуса.

Казалось, тут собралась добрая половина жителей Города. По крайне мере, его самая активная часть – молодежь. Несколько тысяч школьников и студентов активно приплясывали под веселую музыку, атаковали лотки с уличными деликатесами, покупали сувениры, делали селфи. Зима баловала теплом и относительно ясным небом. Туман в этой части Города расступился, давая жителям повеселиться.

– А полицейских-то, – помрачнел Мирон. – Надо как-то проскочить. Так, собираемся все вокруг и слушаем, – приказал он. – Через десять минут, так гласит билборд, начнется весьма заунывный концерт. Наша задача пробраться на сцену раньше. Всем ясно?

– Чего? – удивился Лева. – И что мы там будем делать? «О, привет, люди, а мы тут недавно умерли...» Вы в своем уме?

– Это единственный шанс привлечь внимание Леиматри! Есть еще идеи? Делись, поварешка, – крикнула Софа, хватая Смирнова за куртку. Но тот промолчал. – Если не поторопимся, нас сейчас кто-нибудь точно рассекретит и тогда кранты плану, придется убегать от сумасшедших.

– А мне? – растерялась Воронцова.

– Ой, пошли с нами, на месте разберемся, – пробурчал Мирон.

Все пятеро устремились в сторону величественной сцены, слепящей выжидающих шоу зрителей десятками прожекторов. На площадке суетливо шла подготовка к выступлению: бородатый звукорежиссер кричал на техников и инженеров, которые мельтешили между музыкальными инструментами и аппаратурой. Ребята пробирались через толпу, расталкивали людей локтями, наступали на ноги. Извинения тонули в возмущениях и галдеже.

– Сюда, – привлек взмахом руки предводитель Громов. Ему из-за габаритов идти было проще всех.

За кулисы пробиться оказалось куда сложнее – за высоким металлическим забором стояла охрана. Софа прикусила губу и остановилась. Все последовали ее примеру. Одна Воронцова подошла к самому высокому и накачанному мужику с резиновой дубиной и улыбнулась самым очаровательным образом.

– Эй, привет, – поздоровалась она. – Мы тут на разогреве, группа «Обскур». Что, неужели не слышал? Опоздали. Моя подруга проспала все на свете, а потом такой скандал закатила, что не успевает собраться. Рокеры, что с них взять. Мы даже пропуск забыли, представляешь? Из-за вон той, беловолосой, – махнула Кира в сторону Софы и кокетливо закатила глаза. – Так вот мы должны быть на сцене... О, черт! Уже через минуту! Пропусти нас, будь другом.

Никто не сомневался: ничего не выйдет. Но непроницаемый взгляд охранника вдруг смягчился, он отодвинул тяжелые ворота и впустил музыкантов.

– Как тебе это удалось? – удивился Смирнов.

– Не знаю, вроде как я могу убеждать. Долго объяснять, еще много дел, – вошла в азарт Воронцова. – Я пойду тут администратора найду.

– А мы гримерку, – воодушевилась Крис, которой закулисная суета очень нравилась.

Ребята разошлись. Кира, как и обещала, договорилась о выступлении раньше заявленных музыкантов, которых ждали горожане. «Не понимаю, как это выходит. Вроде как подавление чужой воли. Или я владею гипнозом? Но поддаются пока что только люди», – размышляла она, осматривая маленькую кабинку напротив сцены. Ей почему-то непременно захотелось там побывать. Тем более, выступать она не собиралась.

Выяснилось, что тут работает тот самый злобный звукорежиссер. Но Воронцова смело плюхнулась на его стул, рассматривая огромный микшерный пульт.

– Моя работа – контролировать звуки, которые издает оборудование, милая леди. Позволите? – любезно поинтересовался бородач, которого способность Киры превратила в самого доброго человека на свете. Он присел рядом и затараторил о прелестях своего ремесла.

«Ну, все. Осталось ждать представления. Что же будет? Кто споет вместо Гронского?», – волновалась она, параллельно слушая нового знакомого. Еще через десять минут, когда горожане стали зазывать долгожданную группу на сцену, стало темно.

– Так, дружочек, сейчас начнется шоу! – прокричал звукорежиссер, который от волнения забыл представиться.

Публика завизжала. Свет запульсировал синим и красным. Ритмичная мелодия полилась из синтезатора. Крис стояла справа. Она начесала каре, надела шикарное красное платье ниже колен с воротником и вставками из черно-белого горошка. Пышный подъюбник делал наряд легким, воздушным, с приветом из «семдесятых». Ильева перебирала тонкими пальцами но инструменту, да так легко, будто и не касалась их вовсе. Дальше прожектор направили на Леву, который заиграл на сверкающей барабанной установке. Смирнов, как обычно, предпочел минимализм и вышел, в чем был – косухе и темных джинсах.

Затем вступила Софа. Ее проигрыш на электрогитаре взорвал слушателей. Люди и позабыли, что ждали другую группу. Близняшке очень шло каскадное готическое платье из нежного гипюра. Ассиметричное, с небольшим шлейфом сзади, спереди вставка из бархата и металла в виде анкха – однозначно удачный выбор к белоснежным распущенным и взлахмоченным волосам, а также растушеванному макияжу глаз. Когда Софа трясла головой и передвигалась, фалды юбки развивались. Напротив этой летящей красоты стоял Мирон в кожаных брюках и обтягивающей каждую мускулу черной футболке, поддавая огня на бас-гитаре.

– Что такое? – недоумевал бородатый, ища глазами администратора.

– Так это разогрев, – убедила Кира, кивая и улыбаясь.

Воронцова пребывала в самом неописуемом восторге. Ребята не просто зажигали, они разрывали публику невероятно энергичной рок-мелодией. Но коленки задрожали, когда к микрофонной стойке подошел высокий солист в стильном неформальном пальто а-ля декаданс. Оно было декорировано металлическими застежками на рукавах и под горлом. Это был он – Гронский. Громче всех кричали школьницы и студентки. А когда Ян начал пританцовывать, его волосы упали на глаза, и он запел с хрипотцой, внизу стало твориться настоящее безумие.

Шрамы украшают, но не душу.

Мы расстались навечно,

Это все на самом деле. Послушай,

Тут нет ничего сердечного.

Я широко открываюсь,

Но нет ничего нового.

Может, я не так выражаюсь?

А ты делаешь из меня виновного.

Гронский поднимал правую бровь, филигранно брал каждую ноту, флиртовал своим холодным черным взглядом с восторгающимися девушками и, видно, получал огромное удовольствие от сцены. У Киры на это время все замерло внутри.

В любую минуту, в любую минуту,

Меня не станет. Я уйду.

В любую минуту, в любую минуту,

Станет меньше на звезду.

А когда заиграл проигрыш, к сцене стали пробиваться сотни человек, крича и снося преграду. Немыслимое количество рук и гаджетов устремились ввысь. Все снимали их – разоблаченных рокеров.

– Это же они!

– Пропавшие старшеклассники!

– Это розыгрыш?

Когда одноклассники и знакомые узнали в выступающих тех, кого весь Город считает умершими, да еще и исчезнувшими, началось нечто! Охрана еле сдерживала любопытных, фотокорреспонденты бросились щелкать тысячи снимков, все камеры устремились на теперь уже знаменитостей. А рокеры играли припев.

Давай оторвемся, давай оторвемся.

Жизнь идет, а мы ничего не делаем,

Поднимайся на машину времени,

Ты же у меня такая смелая.

Не верь тому, что они говорят.

Будь собой, ты такая красивая.

Не знаешь, может, я проклят?

Как такая альтернатива?

Давай оторвемся...