Текст книги "Граф Рысев (СИ)"

Автор книги: Леха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Нет, мне он дорог, и я хочу, чтобы он был на мне.

В ответ дворецкий только руками развёл, мол, хозяин-барин. Он пошёл впереди меня, показывая дорогу. Когда мы проходили мимо большого в полный рост зеркала, то я не удержался и осмотрел себя с головы до ног. Ну что же, недурственно. В голове при этом возникли строки стихотворения, которое я слегка переделал и негромко проговорил.

– Вот мой Евгений на свободе;

Острижен по последней моде,

Как dandy лондонский одет —

И наконец увидел свет.* (А. С. Пушкин «Евгений Онегин»)

– Что? – дворецкий повернулся ко мне.

– Ничего, просто вспомнил стишок, который слышал в Академии изящных искусств. Я там учусь, знаете ли.

– Прошу сюда, ваше сиятельство, – и он, вместо ответа, распахнул тяжелую дверь, из-за которой раздавалась музыка и женский смех. Сам же он прыгнул впереди меня, музыка прервалась, и дворецкий торжественно произнёс. – Его сиятельство граф Рысев Евгений Фёдорович.

В мою сторону повернулось по меньшей мере сотня голов, и пара сотен глаз принялась разглядывать как какую-то неведомую зверушку. Захотелось выйти вперёд и заорать: «Что, суки, не ждали?» Но я мужественно промолчал, тем более, что в мою сторону выдвинулась стройная девушка, в которой я с трудом узнал баронессу Соколову. Простой покрой бального платья подчеркивал высокую грудь, а когда она шла, то платье обрисовывало стройные бедра. Это было, чёрт добери, очень эротично. Даже когда она была в обтягивающих брючках охотничьего костюма, такого эффекта не было.

– Ах, граф, вы всё-таки решили нас навестить, – и она легко присела, приветствуя меня. Я же поймал её ручку и поднёс к губам.

– Я так спешил, баронесса. Но, вы представляете, какой со мной в дороге произошёл конфуз? На меня напали разбойники. Это было так ужасно. Да-да, – и я под удивленными взглядами Маши, которая, похоже, тоже меня не узнавала, и под перешептывания гостей быстро прошёл к ближайшему свободному креслу и упал в него, всем видом демонстрируя, какое жуткое потрясение совсем недавно перенёс.

Глава 15

Любой бал подразумевает танцы. Приглашаются специальные очень умелые, а самое главное, выносливые музыканты, которые наяривают без обеда и почти без перекуров почти до утра.

У дам на запястьях болтаются специальные книжечки, куда вписывались имена кавалеров, застолбивших тот или иной танец с конкретной барышней. После того фурора, я без проблем мог бы записать своё имя в книжечку каждой красотки, ни одна бы не возражала, я просто уверен в этом. Потому что я сразу же с порога зашёл с козырей: страдающая, романтичная фигура, пережившая покушение, но нашедшая в себе силы добраться до места, чтобы порадовать своим присутствием местных барышень. Это всегда работало, тут даже добавить было нечего.

И всё бы ничего, я с удовольствием покрутил бы в вальсе Машеньку, или вон ту прелестную блондиночку прижал к себе чуть крепче дозволенного, а может быть и что-то шептавшую блондинке на ухо шатенку… Вот только я не умею танцевать!

Раньше мне хотя бы память тела подсказывала, что я умею делать, а чему нужно заново учиться. И вот сейчас эта самая память тела, которую чрезвычайно трудно ударом по голове выбить, молчала, словно рыба об лёд. Не было ощущения, что вот я как выйду сейчас, да как станцую мазурку. Уверенности не было, как в те моменты, когда я брал в руки карандаш.

Во всяком случае, мазурку я точно не умею танцевать, а музыканты сейчас её играли. Про то, что это мазурка, я узнал случайно, просто кто-то об этом сказал вслух. Всё-таки память у меня очень выборочно срабатывала. Ну вот как я не помню мазурку, если она на всех балах играется и танцуется? А вот, поди ж ты, словно корова языком слизала, никаких проблесков воспоминаний.

Так что, в этой весьма неоднозначной ситуации я выбрал самую выигрышную на мой взгляд тактику: остался демонстративно «страдать» в кресле, даже не сразу заметив, как вокруг меня собрался кружок из дам и барышень. По-хорошему, надо было встать, но я решил воспользоваться своим довольно странным положением на полную катушку.

Большинство мужчин в зале были одеты в военные или псевдовоенные костюмы. Меньшая часть была в смокингах. И я отличался от них, как та самая белая ворона.

Музыка сменилась, и на этот раз я даже не узнал, какой ещё танец я не умею танцевать. Дам вокруг меня становилось всё больше, и скоро я уже не мог разглядеть за бальными платьями и высокими прическами злобном посматривающих в мою сторону мужчин.

Выпрямившись в кресле, я закинул ногу на ногу и в сотый раз принялся рассказывал, как это жутко и просто ужасно, когда на тебя нападают немытые разбойники, а ты такой в белом костюме на бал спешишь. С каждым разом мой рассказ обрастал всё более красочными и жуткими подробностями. До мертвых с косами, стоящих вдоль дороги, по которой я спешил на бал, ещё не дошёл, но был уже довольно близок.

– Скажите, Евгений, а почему вы не рассказываете, как лично расправились с этими разбойниками? Неужели вы хотите сказать, что всё время краткосрочной схватки просидели в машине, и даже носа не показали из неё, предпочитая наблюдать из окна? – Маша, похоже, решила меня поддразнить. Уж она-то прекрасно видела и знала, как я с монстрами изнанки справлялся, а потом нагонял её взбесившуюся лошадь.

– Машенька, вы же позволите мне так себя называть? – она сдержанно кивнула. Может быть и хотела возразить, но устраивать сцену постеснялась. – Вам ли не знать, каково это, когда пули свистят над головами, и приходится ползти под обстрелом по грязному снегу навстречу року. И только несколько секунд отделяют тебя от неминуемой гибели…

– Евгений, напомните мне, пожалуйста, когда это вам приходилось от отстреливающихся монстров ползком уходить? – ах ты, зараза такая. Ну, что ты хочешь от меня услышать? Я всё равно не скажу, кто практически всю засаду перестрелял. Во всяком случае пока.

– Я художник, вы не забыли? Могу я добавить красочности повествованию? Но, если бы монстры ещё и отстреливались, это придало бы стычкам с ними дополнительную остроту и даже, не побоюсь этого слова, пикантность. М-да. – Мы все замолчали и задумались. Дамы все были из Сибирских кланов, и прекрасно знали, что такое монстры, и какие именно им эти прекрасные бриллианты, что на них надеты, обеспечивают. – Так вот, вы же видите, Машенька, какой костюм на мне надет. Он белый! Я же в совершенно непотребном виде сюда приехал бы, прими я участие в заварушке. А это было бы прямое оскорбление всех присутствующих. К тому же у крови есть весьма неприятная особенность – она очень плохо отстирывается. – Я замолчал, позволяя женщинам самим решить, что было бы лучше, если бы я завалился на бал весь в кровище своей и чужой, мужественно терпя многочисленные ранения. Или же и вот так довольно неплохо смотрится?

– Простите, Евгений Фёдорович, а что это у вас, картина? – в паузу вклинилась та самая блондиночка, с которой я бы с удовольствием чего-нибудь станцевал. И лучше где-нибудь наедине.

– Ах, это… – я вытащил из-за кресла портрет, который туда поставил. – Да, это картина, как ни странно. – Я принялся аккуратно и очень медленно разворачивать полотно. – Когда я заходил в зал, то не увидел барона Ондатрова. Он вышел в сад, чтобы немного остыть? – спросил я как бы невзначай.

– Лёня уже уехал. Они с баронессой Соколовой сделали важное объявление, и барон уехал. Его каникулы подошли к концу, а в военных училищах не поощряется опоздание к началу занятий. – Ответила всё та же блондиночка. Надо бы у кого-то узнать, как её зовут.

– Елена, ты совсем заболтала графа, – её осадила блондинка постарше, похоже, что мать. Очень уж они были похожи друг на друга. На пальце женщины сверкал перстень в центре которого сидела куница. Опасная дамочка, с ней надо держать ухо востро. Зато имя прекрасной незнакомки узнал.

– Ну что вы, я наслаждаюсь милой и непринужденной беседой. – Развернув портрет, я повернул его так, чтобы Мария посмотрела на себя ещё раз. – Полагаю, вы с бароном объявили о помолвке? – Маша кивнула, не отводя взгляда от картины. – Я так и думал. Поэтому привёз с собой небольшой подарок невесте. Окажите мне честь, примите мой скромный презент.

– О, граф, что мне сделать, чтобы вы нарисовали мой портрет, – с придыханием произнесла мать блондинки, приложив руки к великолепной груди, тем самым привлекая к ней внимание. Ну что тут сказать, с этой блондинкой я бы тоже потанцевал и не один раз.

– Хм, на самом деле так много вариантов сразу в голову приходит, но, нет. Я вынужден, обливаясь внутри горючими слезами, отказать. – Окинув её тело плотоядным взглядом, совсем натурально вздохнул. – К сожалению, не только у барона Ондатрова каникулы подошли к концу. Я тоже вынужден буду скоро вернуться на изнанку в Академию. И хоть я учусь не в военной Академии, опоздания у нас тоже не поощряются.

И тут заиграл вальс. Я знаю, как его танцевать. Я умею! Тело отреагировало на знакомую музыку весьма положительно.

– Граф, но, скоро начнутся летние каникулы, и я надеюсь, что вы сможете выкроить время, чтобы навестить нас, – блондиночка Лена так мило надула губки, что я широко улыбнулся в ответ.

– Я с удовольствием навещу вас. Более того, находясь в Академии, я буду оттачивать своё мастерство, чтобы написать потом ваши портреты, и считать минуты до нашей встречи. – ответил я и повернулся к всё ещё смотрящей на портрет Марии. – Машенька, вы позволите пригласить вас на этот танец? Мы же всё-таки на балу, и нам положено танцевать. Хотя бы один танец. Или в связи с помолвкой вы не можете подарить танец другому мужчине? – Как я вообще сдержался, когда услышал, что её выдают замуж за этого урода.

Она скованно наклонила голову, обозначая поклон, я же подставил ей своё локоть, на который Маша положила кончики пальцев, и мы вышли в центр зала, где было совсем мало танцующих. Ну тут как бы я виноват, отвлёк внимание кучи барышень на себя. Увидев, что главная причина отказа танцевать убралась, мужчины быстро сориентировались и пошли на приступ девушек, всё ещё стоящих возле кресла. Барышни не сумели быстро сориентироваться и уступили натиску. Я же сосредоточился на танце.

– О чем вы так напряжённо думаете? – спросил я тихо у Марии.

– Ни о чём. Вы ошибается, граф.

– Почему вы не называете меня Женей. Помниться у вас это неплохо получалось.

– Это уже неважно, – она покачала головой. – Через три года, сразу после окончания училища, я выйду замуж.

– Три года большой срок. За это время всякое может случиться. – Ну, ничего, у меня есть три года, чтобы избавить девушку от столь незавидной участи.

– Зачем вы подарили мне этот портрет? – совсем тихо спросила Маша. Мне пришлось наклонить голову, чтобы расслышать.

– Ну не выбрасывать же мне его, – я криво усмехнулся, а бледное личико моей партнерши вспыхнуло от ярости. – Вы злитесь, потому что он вам тоже показался несколько интимным? Поразительный эффект, не правда ли?

– Женя, вы просто невыносимы, – процедила Маша.

– Ну что вы, Машенька, нужно просто дверной проем расширить, – я улыбнулся и добавил шепотом. – Мне так нравится, когда ты зовёшь меня Женей.

Музыка закончилась, и я подвёл её к своему креслу, поцеловав кончики пальцев, благодаря за танец. Кожа на руках у Маши была тёплой, а ещё я сумел нащупать твердые подушечки мозолей. Такие могли возникнуть после длительных поездок верхом и упражнениях в стрельбе.

Но почему-то мне казалось, что руки девушек должны быть затянуты в высокие, выше локтей, перчатки. Это со мной воображение снова решило поиграть не иначе, или музы решили подкинуть сюжет для очередного шедевра.

Я уже хотел снова развалиться в кресле, чтобы на этот раз возвышенно поскучать, но меня перехватил один из слуг и прошептал на ухо: «Ваше сиятельство, прибыли ваши егеря. Ваш денщик велел передать, что тела доставлены». Когда он это говорил, его заметно передернуло. Какой нервный тип, надо же.

– Очень хорошо, – я кивнул, а затем громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание, тем более, что музыки пока не было слышно, видимо, музыканты решили немного отдохнуть и настроить инструменты. – Господа, я обращаюсь одновременно ко всем вам. Мои егеря только что сообщили, что привезли сюда в усадьбу тела тех самых разбойников, которые напали на меня. Вроде бы они кого-то из них узнали. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь крепкий духом и желудком прошёл со мной. Возможно удастся их опознать. Сами понимаете, такие выходки нельзя оставлять безнаказанными.

– Конечно, граф, мы пойдём с вами. – Я вздрогнул, услышав грубый, словно простуженный голос. Именно этот голос я слышал во сне. У себя за спиной.

Пристально посмотрев на говорившего, я увидел перед собой изрядно выпившего парня, лет двадцати-двадцати пяти на вид. Из-за подвыпившего состояния сказать более точно было трудно. Невысокий, но коренастый. Шеи почти нет, казалось, что голова сразу из плеч растёт. На перстне – бьющий землю копытом кабан. Ну, здравствуй, Свинцов, вот и встретились. А вон там неподалёку твой родитель – не старый ещё мужчина, очень сильно похожий на сына Борьку, стоит и смотрит на меня очень подозрительным взглядом.

Развернувшись, я пошёл к выходу. За мной потянулись мужчины. Так же я заметил нескольких женщин. Ну да, в суровых местах живём, здесь нет места слишком нежным фиалкам, они уже давно того – завяли.

Тела были уложены в ряд. Я остановился довольно далеко, всем своим видом показывая, что не хочу приближаться. Собственно, это было не так далеко от правды. Но мимо пафоса пройти не смог. Протянув руку, указал на Кольку.

– Вот он, предводитель разбойников. Которые напали из самой настоящей засады на моих же собственных землях. До сих пор в голове не укладывается.

– Какой же это разбойник, это же старший егерь барона Свинцова, Николай, – раздался голос Маши. – А это Семён. Посмотрите, барон, это же Семён Свинцов, ваш двоюродный племянник.

Маша резала без наркоза, что ещё раз меня убедило в её неосведомленности. Перешептывания уже напоминали равномерный непрекращающийся гул.

– Да какой же он старший егерь, если именно он меня дубьём по затылку стукнул, едва не убив, – произнёс я, глядя на Кольку. – Я его вспомнил, как второй раз увидел. Ну что же, теперь есть, что жандармам рассказать.

– А вот и врёшь ты всё, ничего ты не вспомнил, – я медленно повернулся к Свинцову. Тот по дороге во двор ещё приложился к горячительному и теперь смотрел на меня налитыми кровью глазами, как никогда становясь похожим на свой тотем.

– С чего бы такие познания, – я слегка наклонил голову, глядя на него с презрительной полуулыбкой.

– Да я был там, и ударил тебя Елисей, а не Колька! Николай только охоту организовал. Да кто в пылу погони вообще смотрит по сторонам? Мы даже не сообразили, что эта проклятая рысь на территорию вашего клана прошмыгнула…

– О чём ты говоришь, Боря? – вперёд вышел барон Свинцов, задавая вопрос сыну, который так кстати налакался и принялся откровенничать.

– Я? – молодой барон нахмурил лоб, видимо, стараясь сообразить, что только что натворил.

– Боря, скажи, только честно, когда вы с той охоты трупы домой привезли, прорыв точно был? – спросил я, продолжая его рассматривать.

– Заткнись, – прошипел он.

– Что, не помнишь? Да ты не волнуйся, амнезия – это не смертельно. По себе знаю. – Повернулся к бледной Марии, и в который раз приложился к ручке. – Я вынужден попрощаться. Не могу оставаться больше в этом доме.

– И я вас понимаю, – за неё ответил Соколов, который в этот момент подошёл к племяннице, набрасывая ей на плечи шубку. – Такая гнусность, – он покачал головой. – Я велю собираться. Не позднее утра мы уезжаем. Надеюсь, Лёня не принимал участие в ваших сомнительных развлечениях.

– Машенька, позвольте мне называть вас своей музой, – я решил немного подбодрить Марию.

Девушка слабо улыбнулась и позволила дяде увлечь себя в дом с холода. А было холодно, я уже основательно замёрз, и только обращение к источнику позволило мне согреться, когда я пустил по жилам огонь.

– Да ты, хорёк недоделанный, кот облезлый, – заорал доведенный до бешенства начинающимся остракизмом Свинцов. – Это ты во всём виноват! Ещё и невесту моего друга пытаешься соблазнить, – последние фразы он прошипел, и расслышал их только я, потому что он подошёл ко мне слишком близко.

– Я тебя уничтожу, мразота. Тебя и весь твой клан. С лица земли сотру, а земли присоединю к своим, чтобы само воспоминание о баронах Свинцовых исчезло навсегда, – я не остался в долгу. Спускать оскорбления уж точно не собираюсь. – Дай мне пройти. Не изображай из себя мужчину. Ты же только на то и способен, чтобы руками своих егерей с противниками расправляться. У самого кишка тонка.

– Да я тебя сейчас, – и он меня толкнул в грудь со всей дури, одновременно швыряя в лицо кожаную перчатку. От неожиданности я отступил на пару шагов назад. А когда выпрямился, то спокойно произнёс.

– Да ладно, дуэль?

– Да, здесь и сейчас! – рявкнул Свинцов.

– Без проблем, – я усмехнулся. – Что, условия не обговариваем?

– Евгений Фёдорович, не будьте детьми, что за выходки? – Ко мне шагнул барон Соколов, успевший вернуться во двор.

– Да вы не меня уговаривайте, я-то пока с ума не схожу, – и я повернулся, чтобы подойти уже к поджидавшей меня машине.

– Боря, нет! – Крик Соколова едва не застал меня врасплох.

Я резко развернулся и увидел ощерившегося Свинцова и бегущего к нему Соколова. В моей руке сам собой образовался огненный шар, и я швырнул его в поднимающего руку с пистолетом Борьку. Выстрел раздался в тот самый момент, когда файербол вонзился ему в грудь. Рука дернулась, и пуля ушла в небо, а Свинцов дико заорал, и рухнул на землю. Резко запахло горелой плотью. В наступившей гробовой тишине, послышался чей-то приглушенный вскрик. Зато теперь мне не надо мясо портить, на котором я собирался испытывать этот дар рыси.

В полной тишине раздался рёв мотора и ко мне подъехала машина. Оглядев всех собравшихся гостей мрачным взглядом, я остановил его на бароне Свинцове.

– Я был в своём праве и у меня куча свидетелей имеется. В любом случае, ни я, ни мой дед всего этого просто так не оставим. Вы же знаете, где меня найти. Если вам понадобится сатисфакция, я всегда к вашим услугам. – После этого я сел в машину, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Сдается мне, что эта история только-только начинается.

Глава 16

По дороге домой я то засыпал, то снова просыпался. В мельтешне непонятных образов проступали силуэты моих сегодняшних жертв. Лиц я не видел, как не чувствовал никаких угрызений совести. Не я первый это начал. Я просто писал картины и по бабам шлялся. Но, я художник, мне нужны новые впечатления.

Я могу понять, если бы рысь в свинцовский курятник залезла. Или отару овец постригла. Эта может, и тут они были бы в своём праве, но не на нашей территории! К тому же рысь с котёнком редко будет так рискованно охотиться, только, если совсем голодуха. Ни сама рысь, ни котёнок изможденными не выглядели, значит, еды хватало.

В конце концов, я же не приехал на бал, держа в каждой руке по шашлыку из свинины. И среди нарисованных мною женщин не было ни одной, кто посетил этот проклятый бал. Кроме Маши, но там совсем другая история.

– Приехали, Евгений Фёдорович, – дверь машины открылась, пропуская внутрь морозный ночной холод.

Надо же, я даже не заметил, как мы доехали. Вылез из машины, постоял недолго, вдыхая колючий воздух, и направился к мастерской.

– Ваше сиятельство… – начал было Тихон, но осекся, и не стал останавливать меня, позволяя без объяснений пройти в мастерскую. И я был ему благодарен, потому что сейчас ничего объяснить не смог бы.

Пройдя в комнату-аквариум остановился перед мольбертом, глядя на сидящую в центре круга рысь.

Решительно подойдя к столу отобрал кисти и принялся выдавливать на палитру краски.

Я словно сам очутился на той поляне. И теперь старался передать все оттенки, которые, как оказалось, накрепко врезались в память.

Очнулся я только тогда, когда солнечный луч осветил картину. Рысь в свете пламени казалось одновременно живой и инфернальной. Глядя на неё я прошептал:

– За что?

– Иногда, неприязнь передаётся в поколениях, перерастая в итоге во взаимную ненависть. Мне горько, что так произошло, но, это жизнь. Когда-то давно, император решил, что Рыси будут лучшими защитниками этих земель. Многие приняли такое решение, но кто-то затаил обиду. – Прошелестел голос в голове.

Я помотал головой, какие только глюки не появятся, когда ночь не спишь. Подойдя к окну, открыл одну створу, и сразу же почувствовал, насколько тяжёлый воздух стоит в мастерской. Пропитанный запахом краски и чего-то ещё не менее мерзкого.

– Ну, не удивительно, что художники настолько улетевшие, – пробормотал я. – А ты попробуй вот этим всем подыши весь день, или ночь, тут, как получится.

В стеклянной стене отразилась моя фигура и лицо. Ну, что сказать, костюм в принципе спасти невозможно. Волосы дыбом, но, даже сквозь капли краски видно, что они слегка посветлели, даже, можно сказать, немного порыжели. Лицо в мелкую разноцветную крапинку, на руки лучше пока не смотреть.

– Линяю, – философски пожав плечами, пошёл искать ацетон. – Весна, чтоб её.

Замочив кисти, плеснул вонючую жидкость на тряпицу и принялся протирать руки, разглядывая при этом картину.

– Как ты можешь находиться в таком смраде? – я обернулся к прислонившемуся к косяку деду.

– Привычка. – Я бросил тряпку в ведро. Руки, вроде бы оттерлись, сейчас не мешало бы помыться.

– Ты закончил картину? – граф отлепился от косяка и подошёл к мольберту.

– Как видишь, – я принялся чистить кисти. Руки выполняли работу автоматически, но, чем дольше я вдыхал запах ацетона, тем сильнее понимал, что работа с красками – это не моё. Умею и ладно. В конце концов, я не собираюсь этим на жизнь зарабатывать. Всё-таки карандаш мне ближе, как оказалось.

– Женя, ты спал сегодня ночью? – дед смотрел на картину, не отрываясь.

– Не помню, по-моему, в машине немного подремал. – Честно признался я, бросив очищенную кисть на стол. – Ты знаешь, что произошло?

– Знаю, – дед был сегодня предельно лаконичен. – У тебя не было другого выбора.

– Я знаю, – немного помолчав, добавил. – Я его спровоцировал.

– Да, и на это барон будет давить в предстоящих разбирательствах. Но, даже, если ты Бориса спровоцировал, это не снимает с него ответственности. Он хотел стрелять тебе в спину. И, если бы всё пошло иначе, ты был бы мёртв, а я поднимал бы армию в ружьё, не заботясь о последствиях. – Дед заложил руки за спину.

– Всё так серьёзно? – я почистил последнюю кисть и подошёл к открытому окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Серьёзнее некуда. Но на этот раз Свинцовы перешли грань. Я до императора дойду, но их лишат титула и земли отойдут нам. Видит рысь-покровительница, я этого не хотел. Но мне просто не оставляют выбора.

– Почему ты отказался от плана захвата клана? Ведь ты хотел это сделать, – я смотрел на тающий почти на глазах снег.

Скоро дороги упадут и даже до города добраться станет довольно проблематично. А ведь я всё ещё не знаю, как буду до Академии добираться.

– Нам с нашими возможностями легко захватить клан, особенно такой, как клан Свинцовых. Но, что дальше? Неужели, Женя, ты думаешь, что тот же Тигров будет сидеть и смотреть на этот беспредел? Князь сомнет нас так же просто и быстро, как это сделали бы мы со Свинцовыми, дойди дело до прямого столкновения. Поэтому я хочу, чтобы всё прошло по закону. Ну, а если закон окажется не в силах что-то решить, тогда мы сможем сказать: 'Что ж, мы пытались. И в том, что не получилось решить дело мирным путём, виноваты не мы.

– Тогда есть возможность поддержки соседей? – я отошёл от окна, потому что почувствовал, что замерзаю.

– В этом случае, да. Те же Куницины и Бобровы нас сразу поддержат. Каждый ведь подобную ситуацию на себя примеряет. И она не просто нехорошо пахнет, она воняет. А вдвоём-втроëм мы и Тигрову сможем бока намять. Кречет же войска не пошлёт. Он калач тëртый, ему бунт по всей Сибири не нужен. Так что, думаю, в итоге решат в нашу пользу. Но пободаться, конечно, придётся. Полагаю, что на год, как минимум, я чудными развлечениями обеспечен.

– От меня что требуется? – я потер лоб. От недосыпа начала болеть голова.

– Оказывать посильную помощь следствию, – дед вздохнул. – Подозреваю, что люди Медведева приедут. Если не сам Дмитрий Фëдорович пожалует. Всё-таки в деле дворянские рода замешанны, это как раз дело для имперской безопасности.

– Ты же говорил, что Медведев внутренними делами заведует, – я недоуменно посмотрел на него.

– Это его отец внутренними заведовал, меня после дружеской «беседы», как между мельничными жерновами прокатили. А сынок до имперской безопасности дорос. Но, тоже, полагаю, ничего хорошего тебя не ждёт. Главное, достойно продержись, а там и наши адвокаты подключатся. Не зря же я их целый штат держу. Вот пусть жалование своё и отрабатывают. Ну и я в стороне стоять не буду, сразу же подключусь.

– Так, если я правильно понял, то на мне первый удар, а дальше уже ничего от меня зависеть не будет, – спросил я деловито.

– Верно. – Дед потер виски. – Ну и воняет же здесь всё-таки. Завтра переедем в Ямск. Если её помнишь, то у нас там довольно неплохой дом. Оттуда же на поезде поедешь до Иркутска, ну, а там на нулевой уровень изнанки стационарный портал ведёт. Думаю, что в форт, где твоя Академию вместе с военным училищем расположена, учитывая обстоятельства, вернешься на пару дней раньше.

– Надо, значит, надо, – я кивнул.

– Вот и хорошо, – дед подошёл к картине ещё ближе. – А теперь иди помойся и поспи. Ещё собирать вещи надо будет.

Он обошёл мольберт и аккуратно снял с него картину, так, чтобы не касаться полотна.

– Ей, ты куда её потащил? – вот это было сильно странно.

– Ей место в большой гостиной, – заявил дед. – Открой мне дверь. Пока так повисит, а я пока раму закажу.

– Да дай ты ей просохнуть! – дверь я перед ним, правда, открыл и даже придержал.

– Она прекрасно на стене высохнет, – пробурчал дед из-за картины. – С тебя станется куда-нибудь её деть. А то и вовсе выкинуть.

– Я не буду ничего выкидывать! Да, чтоб тебя, – и я поскакал впереди графа, открывая перед ним двери и придерживая их.

Когда мы добрались до большой гостиной, дорогу к которой я, слава рыси, запомнил, дед уже взмок. Но я принципиально не помогал ему тащить довольно тяжелую картину.

– Ну вот, теперь иди спи, я тут сам дальше. – Закрывая дверь, я услышал, как дед заорал. – Афанасий! Афанасий, иди сюда! Да молоток с гвоздями с собой захвати.

Покачав головой, я направился в свою комнату. Там я разделся и сгрёб в охапку выпачканный костюм. В кресле посапывал Тихон, встрепенувшийся, как только дверь моей спальни открылась.

– Ты вообще спишь? В нормальной кровати, я имею в виду? – спросил я, выкидывая костюм на пол в коридоре.

– Конечно, ваше сиятельство, – он посмотрел в сторону лежащих на полу тряпок и поморщился. Да знаю я, что они воняют. Зачем иначе я их выбросил? Чтобы не усугублять отравление, оставляя их в комнате. Башка не только болит, но и кружится, надышался я за ночь знатно. Только бы блевать не потащило. А то я еще до конца не отошёл от сотрясения, которым меня егерь по имени Елисей наградил. Какие грёбанные черти потащили меня рисовать всю ночь напролёт? – Это отдать в стирку?

– Это выкинуть, а ещё лучше сжечь. Учитывая, сколько на этих тряпках горючих веществ, полыхнёт здорово. – Я смотрел, как Тихон собирает костюм, чтобы унести, и снова спросил. – Так, когда ты спишь?

– Ночью я сплю, ваше сиятельство. А в остальное время я или подле вас нахожусь, или неподалеку. Вдруг понадоблюсь? – и Тихон направился по коридору, чтобы выбросить одежду. Хотя, это вряд ли. Раз мне не нужна, то можно её отстирать и носить кому-нибудь из слуг. Тихонько, чтобы граф не заметил и не опознал свои вещи.

Покачав головой, я закрыл дверь и направился в ванную. Наскоро приняв душ, смыв с себя все запахи мастерской, я как вышел из ванной голым, так и растянулся на свежих простынях, практически сразу проваливаясь в сон.

Я стоял на той самой поляне, на которой тренировался формировать файербол, и которую так тщательно рисовал сегодня ночью. По периметру поляны полыхал огонь, но вместе с тем было жутко холодно. Наклонив голову я довольно тупо разглядывал свои босые ноги. Получается, что я очутился на поляне голым, каким был, когда уснул.

При этом я совершенно точно знал, что сплю в своей постели, поэтому никак не могу стоять голым на морозе! Но почему так холодно? И где хозяйка?

– Я здесь, – прямо через огонь на поляну вышла рысь, и села на землю, не доходя до меня пары шагов. – Я не буду тебя долго задерживать, так что не переживай, замёрзнуть ты не успеешь.

– Это, конечно же, очень радует, но не могла бы ты в таком случае поторопиться? – заледеневшие пальцы на ногах поджались, и я обхватил себя руками.

– Женя-Женя, ты абсолютно непочтителен. – Как и в прошлый раз рысь не говорила со мной в прямом смысле слова. Голос звучал непосредственно в голове. И на этот раз я отчетливо услышал серебристый женский смех.

– Станешь тут непочтительным, когда яйца уж буквально превратились в джингл беллс. – пробормотал я, а в голове раздался новый взрыв смеха. – Я не пойму, ты чего такая весёлая? Вроде бы это я краски с ацетоном нюхнул. Тебе тоже что-то перепало что ли?

– Мне просто радостно. Я привела тебя сюда сегодня, чтобы поблагодарить. Мой портрет вышел чудесным. Эта картина – настоящий шедевр. Боюсь, ты не сможешь больше создать ничего более прекрасного. – Восторженно произнесла рысь.

– Меня больше всего умиляет, что ты этому радуешься. – Я попрыгал с ноги на ногу, стараясь согреться. – Я не создам ничего хорошего, нет, чтобы поддержать меня в моём горе, и не радоваться этому так откровенно.

– Не утрируй. Ты не создашь больше шедевра, который переживёт тебя в веках, – в голосе прозвучало снисхождение. – Зато этой картиной будут любоваться. Люди специально будут приходить к ней, чтобы насладиться зрелищем. Они будут узнавать меня… Они будут знать, что я являюсь богиней художника, его тотемом. В меня начнут верить. Ты вообще понимаешь, что для богини, значит, вера в неё?

– Понятия не имею, я не богиня, и даже не бог, но, твою мать, действительно могу кое-чего лишиться, если ты не прекратишь заниматься самолюбованием, не скажешь, что тебе надо от меня и не отпустишь меня домой отогреваться в объятьях хорошенькой девчонки?

– Я тебя сюда вытащила, чтобы отблагодарить, но, раз ты не хочешь…

– Ты занимаешься демагогией, – перебил я рысь. – Разумеется, я не против того, чтобы меня отблагодарила богиня, но я, правда, очень замёрз. Вообще, раз это происходит у меня в голове, почему ты не могла сделать меня одетым?