Текст книги "Собирая осколки (СИ)"

Автор книги: Леди Катрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Я здесь.

Кирилл по-прежнему не открывал глаз, боясь, что иллюзия исчезнет в любой момент и снова будет тревожная тьма. Его руки коснулась ладонь, ладонь, которая не причиняла боли. Кирилл чуть сжал пальцы, надеясь, что его галлюцинация не исчезнет сразу. Побудет с ним, даря волшебный островок спокойствия. Пожалуйста, еще немного.

– Я не уйду, Кир. Не уйду.

Спасибо. Он снова уснул, хотя не хотел, но по-прежнему чувствовал тепло чужой руки.

Мужчина в белом халате сидел напротив него и что-то говорил, что конкретно, Кирилл не понимал, он смотрел на капли дождя, стекающее по стеклу так заворожено, словно это было маленьким чудом в его новой жизни, состоящим из белых простыней и унылых стен больничной палаты.

– Кирилл, посмотри на меня. Мы сейчас перейдем в смотровой кабинет, где ты пройдешь ряд процедур. Ничего страшного, просто пара анализов, которые тебе обязательно нужно сдать. А пока, дай я посмотрю твою рану на шее.

Мужчина аккуратно стал разматывать бинты, он даже не касался кожи, а все равно жутко хотелось оттолкнуть его от себя, убежать. Кирилл прилагал огромные усилия, чтобы оставаться на месте и не вести себя как умалишенный идиот. Но врач так близко. Слишком близко.

– Так. А теперь приподними голову, – отложив старую повязку, произнес мужчина и пристально посмотрел на рану, когда Кирилл выполнил приказ. – Неплохо. Скоро заживет. – Мужчина взял его за подбородок и повернул голову к свету.

... – А какие глазки...

– Какие нахрен глазки, Сань, ты смотри какая задница у мальчика...

Кирилл резко дернулся в сторону, волком взглянув на мужчину. Тот ничего не сказал на это, просто отошел, взял новый бинт из шкафа и вернулся обратно с еще более мрачным выражением лица. Новое наложение бинта оказалось еще более мучительным: слой мази щипал, тугая перевязка, казалось, душила, руки так и тянулись оторвать все это от себя и убежать.

– Вот и все, – сообщил врач, отходя от него.

– Павел Петрович, в смотровой все готово, – приоткрыв дверь кабинета, бросила медсестра.

– Хорошо. Мы сейчас идем.

Кирилл без резких движений поднялся со стула и вместе со своим врачом направился к двери. В коридоре перед кабинетом он увидел свою мать, Костю и, внутренне поежившись, опустил глаза.

– Мы сейчас в двадцать шестую, – сообщил Павел Петрович, остановившись перед родными своего пациента. – Кириллу необходимо пройти осмотр и несколько процедур.

Кирилл всей душой желал сейчас оказаться в своей палате, в полном одиночестве, и чтобы никто не смотрел на него. Костя не подходил к нему, стоял рядом с Марией Васильевной и даже шагу не сделал в его сторону. Кирилл потерянно продолжал смотреть в пол, не решаясь поднять головы.

– Может, мне пойти с ним? – нерешительно предположила Мария Васильевна.

– Наверное, да. Кириллу будет проще.

– Нет, – неожиданно резко произнес Кирилл. Он и так уже от стыда сгорал, не хватало еще и матери видеть его в таком столь жалком состоянии. – Не нужно, – чуть тише добавил он, подняв глаза. Все трое удивленно на него посмотрели.

– Как хочешь, – согласился врач. – Пойдем.

На Костю Кирилл так и не решился посмотреть. Развернувшись, он направился следом за Павлом Петровичем по длинному коридору к нужному кабинету. Кирилл медленно передвигался, каждый шаг отдавался тупой болью, которую он всеми силами старался игнорировать. И ему даже почти удалось взять себя в руки ровно до того момента, когда, переступив порог кабинета, он увидел гинекологическое кресло. Неподдающаяся контролю паника вмиг заглушила здравый смысл и рассудок.

– Нет, – замотав головой, он в ужасе попятился назад, не сводя глаз с устрашающих медицинских приборов, с блеска металла от ламп, острых лезвий.

– Надя, просил же убрать все! – гневно бросил Павел Петрович девушке, стоящей возле письменного стола.

– Простите, – залепетала она, накрывая инструменты простыней.

– Кирилл проходи, ничего страшного, – схватив его за локоть, врач хотел подтащить его к креслу, но Кирилл, увязающий все глубже в своем страхе, сумел увернуться и отскочить назад. – Я сейчас позову санитаров, и они свяжут тебя, но усадят в это кресло, – грубо бросил врач.

Кирилл как бешеный дикий зверек, загнанный в ловушку, осматривался по сторонам в поисках путей бегства. Его снова собираются мучить. Сколько можно? Почему именно он? Почему?

Нет, он больше не позволит. Не позволит никому прикасаться к себе. Не позволит! Чувство бессильной злости рвались наружу вместе с потоком слез. Кирилл сделал еще шаг к двери. Он не выдержит этого больше... только не снова...

– Кирилл, будет только хуже. Тебе не убежать, – грозно произнес Павел Петрович, двинувшись ему навстречу. Его угрожающий вид еще сильнее нагонял панику, вся эта комната, больше напоминающая пыточную, селила невероятный дикий ужас. Кирилл вскрикнул, когда неожиданно спиной уперся в кого-то.

– Тихо-тихо, это я, – не сжимая его, а просто придерживая, произнес Костя. Его дыхание над ухом приводило в смятение. Кирилл напряженно застыл, боясь пошевелиться, боясь поверить. Руки Кости по-прежнему лежали на его предплечьях, уверенно, спокойно.

– Мы сможем, Кир. Переживем этот день и оставим все в прошлом, – слова Кости давались с трудом, но голос его звучал твердо.

– Я останусь? – то ли спросил, то ли поставил он доктора перед фактом. Павел Петрович кивнул.

– Кирилл, раздевайся полностью и садись в кресло.

Костя аккуратно развернул его к себе лицом. Кирилл не понимал уже даже сам себя: то он никогда в жизни больше не хотел видеть Крылова, то каждой клеточкой тела рвался к нему. Костя выглядел осунувшимся, уставшим, бледным. Темные круги глубоко залегли под глазами, придавая ему еще более измученный вид, словно он уже не спал несколько дней, волновался, переживал.

До безумия хотелось поверить в то, что между ними осталась хоть крупица былых отношений. Они несколько секунд смотрели друг на друга, взглядом передавая все то, что не могли сказать. Костя потянулся к его рубашке, взглядом умоляя довериться. Он уже взялся за первую пуговицу, но Кирилл перехватил его руки, сжав запястье. Его грудь ходила ходуном, служа признаком новой подступающейся истерики.

– Я не... не могу, – отчаянно признался он, представив, что Костя сейчас увидит его в обнаженном виде, увидит отметины, которые оставили другие, не он. Кирилл не мог допустить, чтобы Костя увидел его позор.

– Сможешь. А я буду рядом, – не вырывая рук из захвата, ровно ответил Костя. – Тебе нечего стыдиться, я же видел тебя голым. Помнишь, на озере, прошлым летом? – тихо, так, что их не могли услышать другие, спросил он и тепло улыбнулся.

Кирилл кивнул, опустил руки и увидел, что оставил синяки на запястьях Кости, а ведь даже не заметил, что сжимал его с такой силой.

– Прости, – не сводя глаз с отметин, выдохнул он.

– Ничего, – спокойно отозвался Костя, расстегнув первую пуговицу рубашки. – Все в порядке. Кирилл заворожено наблюдал за тем, как ловко и осторожно, даже не касаясь его тела, Костя справляется с его одеждой. Да, Кирилл помнил озеро и купание нагишом, только в прошлый раз все было иначе, прикосновения желанные, а не топорно-механические, равнодушные, холодные.

– Кир, смотри на меня. Не думай ни о чем. Просто не думай, – мягко произнес Костя, стягивая рубашку с его плеч. Оставшись полуобнаженным, Кирилл поежился от прохладного воздуха.

– Давай сам, хорошо? – вымученно улыбнувшись, отвел взгляд Костя, не решая даже дотронуться до его трико. Кирилл посмотрел на парня, понимая, насколько тяжело сейчас тому оставаться невозмутимым, сохранять это напускное спокойствие на лице.

– Мы не можем стоять здесь целый день, – раздраженно произнес врач.

Кирилл вздрогнул от его голоса, желая раствориться в воздухе. Он стоял спиной к доктору у самого выхода, и заставить себя обернуться уже не мог. Хотелось взмолиться, упросить Костю забрать его отсюда, увести, спасти, но Кирилл ощущал холодную отстраненность парня и не решался даже открыть рот.

– Прости, – произнес Костя и, набрав в грудь воздуха, быстро подошел к нему и притянул к себе. Почувствовав захват, Кирилл отреагировал мгновенно, отталкивая его от себя, но Костя лишь сильнее стиснул его в своих объятиях.

– Доверься мне, Кир, пожалуйста.

– Нет, отпусти, отпусти. Костя! – запаниковав, он сильнее начал вырываться.

– Доверься, не вырывайся. Всего пара минут и все закончится. Так нужно, Кир. Нужно. Успокойся, прошу тебя. Это я, всего лишь я.

Нет. Нет. Страшно.

Мальчик мой... поцелуй-укус... больно...

Хватит!

– Я вызываю санитаров.

– Нет. Пожалуйста, – умоляюще попросил Костя, продолжая держать Кирилла. – Еще минута. Он сейчас успокоится. Не нужно санитаров.

Не нужно. Не нужно. Кирилл уткнулся носом в плечо Кости, прекратив вырываться. Его била нервная дрожь, и казалось, что он сейчас сорвется в пропасть, если останется один. Не отпускай, Костя. Не отпускай.

– Все хорошо, Кир, все хорошо, – мягко обнимая его, произнес Крылов и потянулся к завязкам на штанах.

– Пожалуйста, – из зажмуренных глаз потекли слезы, – не нужно.

– Прости. – Трико скользнуло вниз. – Тсс, давай. Перешагни. Будь со мной, хорошо? Слушай меня. Скоро все закончится, обещаю. – Кирилл переступил, оставаясь полностью обнаженным.

– О, вы еще не начали? – в кабинет вошел еще один мужчина. – Петрович, а чего так долго?

– Ты бы его сам попробовал на стул усадить.

Костя по-прежнему прижимал его к себе, успокаивающе поглаживая по спине.

Спрятаться в объятиях, вдохнуть знакомый запах.

– Ты справишься, – заверил его Костя, подтолкнув к креслу.

– Да, не бойся ты парень, все быстро сделаем, даже не почувствуешь, – надевая белые перчатки, произнес седовласый мужчина. Кирилл вцепился в ладонь Кости как за спасительную соломинку, боясь утонуть в переполняющем его ужасе. По телу пробежали мурашки, когда он соприкоснулся с холодной кожей кресла.

– Ноги поднимаем и кладем на подножены, – сев на крутящийся стул, произнес недавно вошедший мужчина.

– Это врачи, Кир, – шепнул Костя, встав рядом с креслом. – Все будет хорошо.

Сердце колотилось в груди с утроенной скоростью, когда немного помедлив, Кирилл все же выполнил приказ врача, оказываясь в мучительно беззащитной, уязвимой позе.

– Я рядом, Кир, рядом, – сжимая его руку, снова напомнил о себе Костя.

Если бы не он, Кирилл не представлял, как бы ему удалось пройти через это.

– Надь, карточки приготовь, – небрежно бросил Павел Петрович, взяв небольшой предмет похожий на зеркальную ложку. – Открой рот.

– Представляешь, моя Светка заявила, что хочет поступать в архитектурный, – «подъезжая» на стуле к креслу, усмехнулся седовласый мужчина.

– Все никак ее не убедишь? – хмыкнул Павел Петрович. – Кирилл, шире рот открой.

Невыносимо. Кириллу казалось, что он выпадает из реальности, превращается в какую-то безликую куклу, которую все используют как заблагорассудится.

– Все хорошо, – чуть склонившись, вновь шепнул Костя.

– Они заставляли тебя что-нибудь глотать? – как ни в чем не бывало, спросил Павел Петрович, пропихивая ему в рот инструмент. – Наркотики? Таблетки? Инородные предметы?

Он не хотел отвечать на эти вопросы, возвращающие его к тому, что он так сильно хотел забыть, он не хотел быть здесь.

– Чем быстрее ты начнешь сотрудничать, тем быстрее все закончится, – вытащив зеркальную ложку у него из горла, произнес Павел Петрович. Кирилл тяжело сглотнул.

– Надь, запиши: в ротовой полости царапин не обнаружено, – повернувшись к девушке, бросил врач и снова вернулся к нему. – Оральное проникновение было?

Костя сильнее сжал его ладонь в ожидании ответа. Кирилл прикрыл глаза и медленно кивнул, слыша шумный вздох Крылова. Пальцы Павла Петровича опустились на грудь, ощупывая соски с небрежным равнодушием. Кирилл прилагал огромные усилия, чтобы не закричать, все, что его останавливало – была ладонь Кости, медленно и нежно поглаживающая его руку.

– Болят? – подняв глаза, спросил Павел Петрович, открывая какой-то тюбик с мазью.

Глупый вопрос. Кирилл не знал и маленькой части своего тела, которая бы не болела. Хирург влажной лакмусовой бумажкой мазнул несколько раз вокруг сосков и убрал их в пакетик, который передал девушке. – Сейчас будет немного щипать, – предупредил он, нанося мазь на маленькие трещины. Кирилл зашипел, сильнее вцепившись в руку Кости.

– Скоро все закончится, скоро, Кир, – утешающе прошептал Крылов, поглаживая его по щеке второй рукой.

– Яички проверять будем? – спросил второй мужчина, до этого молча сидевший на своем стуле и записывающий что-то в листы на планшете.

– Давай, на всякий случай, – обработав второй сосок, бросил Павел Петрович. Кирилл сжался в кресле, покрываясь холодным потом, когда седовласый мужчина, сидящий на стуле у его ног, дотронулся до его члена, провел по стволу, взял в ладонь яички, слегка массируя их.

– Хватит, – дернувшись в кресле в мучительной попытке уйти от чужих рук, запротестовал Кирилл.

– Потерпи, – не думая отпускать его, бросил мужчина. – Петрович, иглу подай.

– Как часто было сношения до изнасилования? Со многими девчонками уже успел покувыркаться?

– Он гей, Виктор Илларионович, – хмыкнул Павел Петрович, делая какие-то записи в листах.

– Да? – седовласый остановился, сжимая в руках яички, и резко ввел тонкую иглу. Задохнувшись от неожиданной боли, Кирилл выгнулся и вцепился в подлокотники кресла.

– О, не знал, что у Антона сын педик, – презрительно произнес Виктор Илларионович, отпуская его.

– Костя... пожалуйста... – слезы душили и так противно, мерзко слышать этот разговор о нем, о его отце, чувствовать грубые прикосновения, эту боль.

– Потерпи, Кир, еще немного, – ласково погладив его по руке, произнес Костя.

– Хватит! – с внезапной злостью выкрикнул он, намереваясь подняться с кресла, но его задержали, не дали вырваться.

– Лежи, – грубо проникая в его сжавшееся колечко мышц заднего прохода, грубо бросил Виктор Илларионович. Больно. Господи, зачем они так?

– Хватит! Не трогай меня! Больно...

– А с мужиками трахаться не больно? – жестко пальцами надавив на бугорок внутри, издевательски хмыкнул Виктор Илларионович.

Послышался шум, давление исчезло. Приоткрыв глаза, Кирилл увидел врача, валяющегося на полу, а над ним, сжав кулаки, стоял Костя.

– Осмотр окончен, – процедил он сквозь зубы. – Вы мне обещали, – повернувшись к шокированному Павлу Петровичу, произнес Костя.

– Ты что себе позволяешь, сопляк? – в ярости поднялся с пола Виктор Илларионович. Наброситься с кулаками на него ему не позволил Павел Петрович. Кирилл медленно сполз с кресла, колени дрожали так, что невозможно было даже устоять. Костя подбежал к нему и, накрыв его халатом, обнял. – Что это такое? Почему это я должен все сносить какому-то пацану?

– Вить, утихомирь свой пыл, выйди иди, остынь.

Кирилл дрожал, не в состоянии подняться на ноги.

– Все хорошо, Кир. Я рядом, слышишь? Я с тобой, – поглаживая его по спине, не переставая, шептал Костя. Пожалуйста, пускай это все закончится. Сколько можно? Он больше не может, пожалуйста... хватит...

====== Глава 5. ======

В кабинете тихо и светло, через открытое окно доносится только шум колыхающихся деревьев в саду, из коридора – разговор медсестёр. Кирилл сидел на стуле напротив седовласого мужчины в белом халате, являющегося его лечащим врачом. Рядом с ним сидела мать, изредка бросая на него встревоженные взгляды и внимательно слушая все наставления Павла Петровича.

Кирилл смотрел в окно, где теплые летние лучи сверкали в безмятежном бассейне фонтана, отбрасывая солнечных зайчиков прямо в кабинет. Он наблюдал за тем, как едва заметно ветер колышет бежевую занавеску на окне, как ярко-красный цветок на подоконнике тянется к солнцу, словно желая выскочить из этого кабинета туда, к теплу, солнцу, свободе. Кирилл не знал название цветка, но растение странным образом привлекало внимание. Необыкновенно яркий, слишком назойливый, слишком живой...

Кирилл на мгновение прикрыл глаза и тихо вздохнул, стараясь прогнать все мысли из головы.

– Я выписал ему легкие транквилизаторы. Чтобы заживление шва шло без проблем, советую использовать вот эти мази, – Павел Петрович склонился над листом бумаги, куда внес еще одно название, прибавляя к уже имеющимся лекарствам для профилактики ВИЧ, к антивирусным, противовоспалительным и еще куче каких-то ни о чем не говорящих названий.

Павел Петрович оторвался от бумаг и взглянул на своего пациента:

– Кирилл, ты должен строго выполнять все мои назначения, чтобы в будущем не было проблем.

Парень механически кивнул, плохо понимая, о каком будущем идет речь. Он не видел его больше. Совсем.

– Мы всё будем принимать, – заступилась за него мать.

– Первое время будет тяжело, – будничным тоном произнёс врач.

– Я понимаю, – кивнула Мария Васильевна, с болью взглянув на своего сына.

– Но не только ему, но и вам придется с этим бороться, – добавил мужчина и перевел взгляд на молодую девушку. – Будет лучше, если вы найдете Кириллу хорошего психотерапевта. У нас в городе таких специалистов нет, но вот в районном центре есть. Если не справитесь сами, то лучше не тяните и поезжайте.

– Да, хорошо. Спасибо, Павел Петрович, – произнесла мать Кирилла, поднявшись со своего стула.

– Жду вас на прием через неделю. Надеюсь, у вас все наладится, – приветливо ответил мужчина.

– До свидания.

– До свидания.

Две недели, проведенные в больнице, казались Кириллу длиннее двух тысячелетий. Постоянные осмотры, уколы, вопросы вызывали у него только истерику, с которой никакими силами не удавалось справляться. Слёзы и крики быстро подавлялись «добрыми» докторами, которые вкалывали ему снотворное. Чередования беспамятства и короткого бодрствования длились довольно долго. Всё сливалось в сплошную серую массу, он открывал глаза, видел лица то матери, то отца, и снова засыпал. А потом приходили люди, заставляя его снова проходить через ад.

Кирилл вышел из кабинета, съежившись от любопытных взглядов медсестёр, которые, прекратив все свои разговоры, смотрели на него.

– Пошли, – подтолкнула его мать к выходу. Уткнувшись взглядом в пол, он двинулся вперед, желая раствориться в воздухе, исчезнуть, умереть. Он глубоко вздохнул и шумно выдохнул, стараясь взять себя в руки и подавить комок в горле.

Всю дорогу до парковки они молчали, не зная, что сказать друг другу. Выйдя из больницы, Кирилл зажмурился от яркого солнечного света, чувствуя себя как на арене перед миллионной публикой, смотрящей на него с презрением. Он так хотел скрыться от всего этого, спрятаться. Навечно.

На парковке, у ворот лечебного учреждения, возле машины их встречал его отец, Антон Сергеевич.

– Привет, – бодро поздоровался он, протягивая руки, чтобы обнять сына.

– Привет, – немного сконфуженно ответил Кирилл, отступив на шаг. – Прости, – тихо выдохнул он, чувствуя напряженность. – Просто... мне нужно... время, – выдавил Кирилл из себя, мечтая спрятаться куда-нибудь в угол, туда, где его никто не достанет.

– Все хорошо, Кирюш, – спокойно произнесла его мать, не делая попыток прикоснуться к сыну. – Поехали домой?

– Да, – понуро кивнул Кирилл, открывая дверцу машины и забираясь на заднее сиденье.

Вжавшись в сиденье, парень всеми силами старался унять дрожь в теле и не думать ни о чем. Получалось плохо.

Домой они приехали, когда солнце стояло в зените, а люди спешили на обед.

Кирилл, набрав в грудь больше воздуха, открыл дверь машины и оказался на улице. Стоя на тротуаре в трех шагах от своего дома, он окунулся в водоворот шума многолюдной улицы, который приводил его в состояние близкое к панике. Сердце забилось втрое быстрее, руки задрожали, а во рту мгновенно пересохло. И единственным желанием стало провалиться сквозь землю.

– Пошли, – подтолкнула его мать вперед, замечая бледность сына.

– Да, – едва слышно ответил он, съежившись и плотнее закутываясь в широкую ветровку.

Путь от машины до крыльца он чуть ли не пробежал, стремясь, как можно быстрее очутиться в тишине.

Оказавшись в тишине гостиной, Кирилл с облегчением выдохнул.

– Все в порядке? – поинтересовалась его мать, останавливаясь рядом с ним.

– Да, – коротко ответил он, направляясь в свою комнату. Останавливать его никто не стал, но услышав шумный обреченный вздох родителей, он еле сдержался, чтобы не закричать.

Закрыв за собой дверь спальни, Кирилл прижался к двери, и именно в этот момент понял, в каком напряжении находился всё это время. А это ведь только был путь от машины до дома! Боже, как же он сможет это выдержать?

В комнате ничего не изменилось. Та же кровать, стоявшая у стены, напротив окна с видом на сад. Тот же письменный стол в углу, с компьютером, дисками и тетрадями. Тот же книжный шкаф возле стола, те же светло-коричневые обои и бежевые занавески на окне. Всё то же самое. Только откуда это ощущение, словно он находится в чужой комнате?

Забравшись на кровать, Кирилл облокотился на стенку, поджал колени к груди и стал смотреть в окно. Шелест листвы, доносившийся из открытой форточки, немного успокаивал, снимая напряженность.

Может, ещё всё наладится? Может, он ещё сможет жить с пустотой в груди и вечным страхом, с безразличием к миру и опустошенностью внутри? Может, если он просто будет дышать, всё получится? Ведь это не так сложно. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

... Мой мальчик...

– Хватит, – отчаянно прошептал он в пустоту комнаты, до хруста сжав в кулаках одеяло, ощущая, как по щеке бегут слезы. Но образы в голове не исчезали, заменяя собой реальность. Его снова растягивали, вбивались, заставляли кричать и умолять о пощаде, грубые ласки и шарящие по телу руки.

– Кирюш, пойдем обедать, – позвала его с той стороны двери мать. Кирилл резко поднялся в кровати и наскоро вытер слезы. Он не хотел, чтобы его видели в таком жалком состоянии, он должен быть сильным. Должен.

Кирилл вышел из спальни, натолкнувшись на обеспокоенный взгляд матери.

– Я приготовила голубцы, твои любимые, – натянуто улыбнулась она. Кирилл слышал фальшь в ее бодром голосе, но не стал ничего говорить, ему нужен был кто-то рядом, чтобы не быть одному и не сходить с ума от воспоминаний.

– Пойдем? – неуверенно спросила она, не прикасаясь к нему, за что Кирилл был ей благодарен.

– Да.

Вдвоем они прошли на маленькую кухню, где недавно начался ремонт. По голой штукатурке у дальней стены можно было догадаться, что в его отсутствие никто ничего не делал. Сев на твердый стул, Кирилл зажмурился от неприятной боли, но стойко выдержал несколько первых секунд, когда потихоньку ослабевало осознание того, почему болит, он выпрямился за столом.

– Отец на работу ушел, но обещал сегодня освободиться раньше. Посидим вместе, посмотрим кино, – засуетилась Мария Васильевна вокруг него, накладывая обед в две тарелки. – Я рекламу видела, вечером должны по «второму» хороший фильм показать.

Кирилл смотрел на аппетитные голубцы в своей тарелке, не в состоянии заставить себя проглотить хоть кусочек. Последние две недели его насильно кормили только бульонами, но сейчас, странным образом, он даже голода не чувствовал. Кирилл не хотел обижать мать, но с собой ничего поделать не мог.

– Хочешь, я что-нибудь другое приготовлю? – заметив его отвращение на лице при виде еды, спросила она.

– Нет, я не хочу.

– Ладно, вечером поешь.

Кирилл сомневался, что позже ему захочется есть, но разубеждать мать не стал. К тому же прозвенел звонок в дверь, и она пошла открывать дверь.

– Здравствуйте, Мария Васильевна. Можно?

Голос Кости, доносившийся из коридора, Кирилл узнал. Но хотел ли он сейчас видеть Крылова?

Всё стало слишком сложно и запутано.

– Да. Конечно, проходи. Друзья всегда нужны, – наивно произнесла его мать, не подозревая об истинных отношениях своего сына с приезжим другом.

– Спасибо.

– Кирюша на кухне.

Через секунду на пороге появился Костя. Все две недели, что Кирилл лежал в больнице, Крылов был рядом. Почему он приходил, почему терпел равнодушие, истерики и крики, почему возвращался, когда его прогоняли, Кирилл не знал.

– Привет, – неуверенно поздоровался Костя, проходя на кухню.

– Ребят, вы пока посидите, а я в магазин сбегаю, хорошо? – бросила Мария Васильевна, заглянув в комнату.

Кирилл безразлично кивнул, что хватило для его матери.

Когда женщина ушла, Костя прошел за стол и взглянул на голубцы.

– Вкусные? Что не ешь?

– Что тебе нужно? – грубо спросил Кирилл. То, что было между ними раньше, уже не будет. В груди неприятно и горько заныло.

– Чтобы ты поел, – невозмутимо отозвался Костя, переложив пару голубцов к себе в тарелку. Повисло неуютное молчание, нарушаемое урчанием холодильника и тиканьем настенных часов. Костя, растеряв свой боевой настрой, устало вздохнул и, отложив вилку, посмотрел на Кирилла.

– Их задержали, Кир, – произнес он ровным голосом. – Всех троих.

Слова резанули по натянутым нервам острым лезвием ножа. Кирилл вдохнул, задержал дыхание, вцепившись пальцами в скатерть, как утопающий за последнюю соломинку.

... – Ноги шире, хорош из себя целку строить, сладкий, – его дергают назад, ставят на четвереньки, вынуждая склониться в мучительно унизительной позе. Грубые, жестокие прикосновения выворачивают всю душу наизнанку.

– Эй, ну, не плачь, маленький, – стирая языком слезы с его щеки, произносит блондин. – Хороший мальчик...

– Сань, съебись, а? Пускай отсосет мне, – стягивая с себя трусы, нетерпеливо просит Серый. – Хочу еще.

Кирилл уже не пытается уйти от проникновения сзади, только всё ещё сотрясается в немых горьких рыданиях, которые не приносят облегчения, на которые никто не реагирует.

– Отвали, – продолжая касаться губами его влажных зажмуренных глаз, бросает блондин. И Кирилл не понимает, не понимает этой капли нежности в омуте безнадежной боли. Что за изощренное издевательство? Зачем он так?

– Сань, ну бля, чё ты как баба?

– Я сказал, отвали! – зло рявкнул блондин, оторвавшись от Кирилла.

– Дааа, вот так, сучка, – всё быстрее двигается в нем бритоголовый, вбиваясь глубже, врываясь, разрывая, калеча. – Давай, впусти меня, детка, впусти.

Слезы льются новым потоком. Невыносимо. Больно. Мерзко...

– Кир, эй, Кирилл, посмотри на меня, – Костя уже сидел у его стула, опустившись на корточки, встревоженно заглядывая ему в лицо. – Они тебя больше не тронут, никто тебя больше не тронет. Их арестовали, кто-то сообщил о них в милицию. Их нашли, Кир. Всё позади, всё в прошлом. – Костя положил ладонь ему на бедро.

Кирилл резко вскочил со стула, чуть не упав. Голова кружилась, сердце ухало в грудной клетке слишком громко и часто, что даже дышать становилось трудно. Их было не трое. Четверо. Четверо!

Почему Костя говорит ему, что всё позади? Он ничего не знает. Не знает!

– Кир, позволь мне помочь тебе, не убегай от меня, – умоляюще произнес он, поднявшись на ноги и шагнув ему навстречу.

Нет.

– Нет, – потрясенно замотал Кирилл головой, видя в парне напротив не человека, которого любил, а новую угрозу, от которой нужно спрятаться, скрыться, сбежать.

– Это я, Кир. Пожалуйста, не смотри на меня так. Я хочу помочь, хочу быть рядом, – продолжил говорить Костя.

Но Кирилл уже не слышал, кровь зашумела в висках, страх захватывает его в липкие сети, как муху, не давая вырваться из устроенной ловушки.

... – Я буду рядом, – шумное придыхание над ухом, холод в груди, влажный поцелуй в плечо...

– Нет! – Кирилл сорвался на крик, сметая со стола вазу с цветами, слыша звук разлетающегося на части стекла. Вдребезги разбитая ваза вызывала ощущения нереальности происходящего. Кирилл смотрел на осколки, в которых видел себя, такого же разбитого, ненужного, использованного, грязного.

– Кирилл, о Боже, пожалуйста, посмотри на меня. Кирилл! Очнись, ну же, давай.

Он немигающим взглядом смотрел на сломанную вазу. Голос Кости доносился до него словно издалека, не из этой комнаты, не из этого мира.

– Положи нож, Кир. Положи.

Нож? Кирилл перевел взгляд на свою руку, в которой находился кухонный ножик.

Холодное лезвие упирается ему в горло. Страшно...

Кирилл не понял, как нож очутился у него, но лезвие такое же острое, холодное, как было там, в парке. Оно притягивает, завораживает.

– Пожалуйста, отдай мне его. Отдай мне нож. Кирилл!..

====== Глава 6. ======

Sora Kasugano, солнце, надеюсь, ты меня простишь))

ВНИМАНИЕ!

Вопрос.

Я нахожусь на распутье и мне нужна ваша помощь, дороги мои читатели.

Кто хотел бы видеть в последующих главах инцест между братьями?

От ваших ответов зависит дальнейшее развитие событий.

Весь мир сузился до размеров маленькой кухоньки в доме Деменцевых, сосредотачиваясь в одном человеке, глаза которого смотрели в свой собственный, невидимый посторонним ад. Кирилл совершенно потерянно стоял возле разбитой вазы, переводя взгляд то на кухонный нож, то на осколки, словно не понимая, где находится и что происходит.

– Отдай мне нож, Кирилл, – заставляя сердце биться ровнее, а голос звучать мягко и уверенно, Костя сделал шаг вперед. Ноги едва слушались, в голове полный хаос. Где родители Кирилла? Как скоро они придут? Звонить ли в больницу? И что, если Кирилл сейчас... этим ножом...

Костя вытер пот со лба и сделал еще маленький шажок вперед. Сердце ухало в груди отчаянно и громко.

– Ваза, – растерянно произнес Кирилл, уставившись на разбитое вдребезги стекло. Костя видел, с каким сожалением и болью парень смотрит на пол, ему казалось, что Кирилл сошел с ума, потому что нормальные люди так не смотрят на осколки. Кирилл видел в них свою жизнь, видел, отчего всё глубже уходил в себя, отчего желание взять нож и покончить с этим всё отчетливее проявлялось в его глазах.

Костя содрогнулся от своих мыслей, но не позволил панике управлять собой. Только не сейчас. Он должен придумать, как убедить Кирилла довериться ему. Сейчас. Сию же секунду. Потому что...

Должен!

– Кир, посмотри на меня, – говорить сложно, смотреть на затравленного друга – невыносимо. Но, переступая через себя, Костя смотрел прямо ему в глаза, гипнотизируя взглядом. – Я помогу тебе.

– Пожалуйста, – тихо выдохнул Кирилл, по его щеке бежали дорожки слез.

Костя медленно, с замиранием сердца, взял его за запястье, отбирая нож.

– Всё хорошо, – облегченно прижав парня к себе, Костя отбросил нож в сторону. Внутри словно стержень вынули. Невыносимая слабость вмиг завладела его телом. Опускаясь вместе с подрагивающим Кириллом на пол, Костя продолжал шептать ему всякий бред, не зная, кого этим пытается успокоить больше.

– Они не оставляют меня... я чувствую их всё время... рядом... мне больно, Кость... убери их...

– Они не тронут тебя больше, – крепко сжимая его в своих руках, Костя поцеловал его в макушку. – Обещаю, – процедил он сквозь зубы, мечтая разорвать уродов, которые посмели превратить веселого жизнерадостного парня в подобие замирающей в страхе тени.