Текст книги "Клан Ночных Фурий (СИ)"

Автор книги: Лаунароми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

В дальнейшем, возможно, я всё же поподробнее опишу феномен Отражений. Если хотите, я напишу про это отдельную статью, если кому интересно (так, скорее всего, я и поступю).

Так же тем моим читателям, кто с работой “Жить Вопреки” и её своеобразным сиквелом “Против Системы” не знаком, но моя вселенная Небесных Странников оказалась им интересна, объяснения можно найти здесь:https://ficbook.net/readfic/5656473/22099540#part_content

Стоит ли писать отдельную статью о том, кто же такие Небесные Странники? Я, в дальнейшем, по большей части, буду работать только с этой вселенной и потому объяснения наверняка понадобятся… (Я напишу в любом случае, просто всё зависит от того, когда)

========== Глава 8 ==========

Иккинг с удивлением слушал, как в груди бешено билось сердце, словно стремясь вырваться на волю, пробить себе путь к свободе, раздробив собой ребра, он будто и в самом деле мог ощутить, как скоро и сильно толкалась кровь у него в жилах. Парень ошарашенно смотрел на человека с собственным лицом и с отчаянием осознавал, что не понимал происходящее в тот миг.

Кто это?

Тот самый Страж из легенд Странников, что они принесли из изначального мира?

Но что же он тогда делал здесь, в их реальности? Ведь Стражи, даже Высшие, в большинстве случаев, были не способны перемещаться между мирами-Отражениями.

Исключениями были те, побывал на Грани, причём добровольно и в течение достаточно продолжительного времени, прошёл по ней свой Путь.

Ведь Грань – изнанка миров, она соединяла между собой все и вся, и те немногие, что оказались достойны ступить на её хрустальные тропы, были способны попасть, а любую точку любой реальности их трёхмерного мира.

Всё это ему никто не рассказывал – знания сами приходили к нему, во снах, и Иккингу оставалось только осмысливать, обдумывать их, стараясь понять и запомнить.

Он не знал, откуда столько всего знал.

Краем сознания молодой Король Клана Ночных Фурий отмечал, что Мира тоже замерла, старательно отводя взгляд, словно не делая смотреть в глаза его Отражению.

– Ты подумал правильно, – раздался чуть шипящий голос молодого мужчины, стоявшего в Круге и, вроде бы, покидать его не собиравшегося.

У Иккинга над ладонью парил раскалённый шар плазмы глубокого синего цвета, что пытался освещать окутанное Тьмой помещение.

Отражение усмехнулось и зеркально повторило это жест, и над его ладонью затанцевали язычки такого же синего цвета пламени – первое и, почему-то так казалось Иккингу, самое важное отличие.

Они видели и использовали энергию по-разному.

Они разные?

– Да, разные, – оскалился Страж. – В твоём возрасте я не только умел защищать свой разум от чужих вмешательств, но и сам умел проникать в чужой.

– У нас нет Мастеров Разума, способных обучить сему искусству, – огрызнулся Иккинг оскорблено.

– Впрочем, мы действительно разные. И не надо быть таким, как я, – с какого странной горечью, с сожалением о сделанном или несделанном звенело в этих словах. – У меня было много источников знаний – ты всему научился сам. И за это я хочу сделать тебе и твоей супруге подарок.

– Какой?

– Зайди в Круг.

Иккинг прищурился недоверчиво, с подозрением, ожидая любого подвоха, вплоть до того, что зайти в Круг окажется невозможно, но все оказалось иначе.

Зайти в Круг Странников оказалось неожиданно просто, пусть и переступив внешнюю границу он перестал ощущать на себе тяжёлый, внимательный взгляд Миры, хотя она смотрела все так же, он это знал.

Ушли все лишние мысли, исчезли все эмоции и прошёл им на смену покой.

И уверенность.

– Не бойся меня, Иккинг, – очень серьёзно сказал Страж, без намёка на снисходительность или насмешку. – Просто верь мне.

Тьма, окутывавшая до этого весь зал пещеры, потянулась назад, в Круг, прямо к своему хозяину, чёрной пеленой скрывая там находящихся людей от взора Миры.

Она с беспомощностью ходила вокруг сферы, сотканной из теней и словно зеркальной – в чёрной поверхности она видела свои отопления, и не могла понять, имели ли они отношение к полному миру Стража.

А Иккинг…

Не сумев совладать с пронзившей его голову болью, он упал на колени, сначала закрывая уши руками, чтобы не слышать это сводящий с ума шёпот, который, как оказалось, доносился из глубин его собственного разума.

В бессилии он вцепился в волосы, и перед глазами замелькали воспоминания, ему точно не принадлежавшие, но, стало быть, принадлежавшие Стражу.

Зачем все это?

Так надо…

Единственные слова, мелькавшие в сознании, чужой шёпот.

Успокаивающий.

Подбодряющий…

Всё закончилось так внезапно, как и началось, и Иккинг даже не сразу понял, что крик, звеневший в ушах, но оказавшийся не способным покинуть Круг, принадлежал ему самому.

– Зачем? – хрипло, устало, но с нажимом спросил Иккинг, шатаясь силясь встать на подкашивавшиеся ноги.

Получалось никак.

А потом… потом чужая энергия Аши? окутала его, и словно чистой водой горного озера смыла и боль, и усталость, и всё беспокойство, даря отобранные до этого силы, позволяя подняться во весь свой рост и посмотреть на Стража в упор.

– Посмотрев воспоминания твоей жизни, я дал тебе взамен свои, – ответил тот, наконец.

«Он тоже устал!» – понял Иккинг неожиданно.

Страж на то только кивнул, и сфера темноты схлынула, растворяясь в пространстве, а молодой Король Клана Ночных Фурий первым делом бросился к жене, желая понять, как произошедшее отразилось на ней.

Отражение же… Оригинал?.. за черту Круга так и не последовало.

Не мог?

– Горе вашему миру, стоит мне ступить на его земли, – опять угадал (или прочитал?) его мысли Страж, – потому я останусь на нейтральной территории. В Круге. В конце концов, он – часть Грани.

– Так в чём же заключается твой подарок? – подала внезапно голос Мира.

– Я подарил Иккингу все свои знания, – улыбнулся Страж как-то утомлённо, измученно. – Все, что накопил за века своей жизни. Те, что в своём мире вы не сумеете найти. Никогда. Мой опыт – вот мой дар вам, и потому, молю – никогда не повторяйте моих ошибок. Вообще, изначально я хотел позволить вам досрочно завершить свой Путь, остановившись на Малом Круге, вы оба как раз живёте двенадцатую жизнь, но… успеете ещё. Живите, пока есть на то возможность.

Мира прищурилась задумчиво.

– То есть… Иккинг теперь сумеет всё то, что подвластно тебе? – спросила она настойчиво, чуть нахмурившись.

Страж нахмурился в ответ, почесал в затылке и отрицательно покачал головой, чуть вздохнув.

– Не совсем верно. В его памяти теперь всё, что я хотел бы дать свои Ученикам, но знать и уметь – разные понятия. Да и знаний этих столько, что придётся тебе, моё бессовестное Отражение, годами нагло влезавшее мои воспоминания, в медитациях раскладывать всё по полочкам.

– Это ты мне снился? – удивился Иккинг почему-то.

– Сон – зеркало подсознания, а подсознание – зеркало информационного поля мира, единого для всех измерений, реальностей и миров-Отражений маломерной вселенной, – ответил с улыбкой Страж, и исчез, растаяв в чёрном тумане.

***

Харальд с удовлетворением слушал отчёт Анрии, своей ближайшей сподвижницы, что первой из Теней поддержала его, и помогла сбежать с Чёрного Острова, и следовала с тех пор за ним.

Девушка с удовольствие рассказывала о том, что ещё пять племён, пострадавших от действий Клана Ночных Фурий, решили присоединиться к Синим Шипам в их идее единственных, но сокрушительным ударом раз и навсегда выжечь ту заразу, коей был Лувеˈнˈавир, а теперь и такая же, как и он, его супруга.

Король Теней сам помогал, Харальду, пусть и не ведая о том.

Сам наживал себе врагов.

Что же… Харальду тем проще.

Остались последние, из всех, кого можно призвать на борьбу с тиранией Сына Фурий, безнаказанно и показательно устраивавшим геноцид кланов охотников и даже целых народов, тех же Изгоев.

Ведь Харальду даже не надо было врать…

Только преподнести правду так, чтобы расставить акценты на нужных ему моментах.

Так что Анрии остался только Олух.

***

Целый год прошёл с тех пор, с той странной, удивительной встречи, рассказ о которой привёл в священный трепет Советницу, ведь именно это было подтверждением её слов о Небесных Странниках и Отражениях.

Иккинг почти полностью посвятил это время учёбе, разбираясь с навалившимися на него знаниями, стараясь переплавить их, по совету Стража, в учения и навыки, которые, в свою, следовало оттачивать до автоматизма – это могло не раз спасти им жизни.

И спасало.

Ведь Иккинг учил Миру всему, в чём сумел разобраться сам, и это было просто поразительно – его Отражение знало действительно очень много.

И даже Ученики его, наверняка, были в разы сильнее их, но Иккинг, а вслед за ним и Мира, тоньше понимали влияние Аши на Дары и потому почти все из них могли использовать сами.

И в этом они были сильнее Стража.

Конечно, многие знания Стража были применимы только для реалий его родного мира, но на основе их можно было придумать что-то подходящее и для этой реальности.

И придумывали.

И создавали…

Король Клана Ночных Фурий и Чёрного Острова, учась и уча сам, подарил своему народу самый мирный год за последнее поколение, за что Тени даже стали относиться к своему правителю снисходительнее, перестав резко критиковать каждый его шаг, судорожно ища его ошибки.

С каждым днём люди всё больше привыкали к мысли, что этот монстр на троне острова – их защитник, и бояться стоило не им, а всем тем, кто мог навредить Теням.

Среди самых юных жителей острова Иккинг отобрал тех, кто оказался способен видеть потоки Аши и стал их тоже учить управлять этой энергией, овладевая любой способностью, любым даром, каким те только хотели, но предрасположенности к нему, увы, изначально не имели.

Короче говоря, опять стал совершать чудеса.

Дело обычное.

Может быть, именно это заставило людей посмотреть на своего Короля иначе?

То, что наравне с Монстром странными способностями обладали даже люди, стоило им только иначе взглянуть на этот мир и природу собственных способностей.

Так или иначе, Иккинг был прав. Дары – чушь.

***

На Олухе уже несколько дней бушевала гроза.

После того, как Мира ушла с Сыном Фурий, чтобы продолжить своё обучение, прошло уже целых три года.

Аскель продолжал честно хранить ту тайну, что ему доверили, не желая стать предателем в глазах той девчонки, что смогла его напугать, или… в собственных глазах, ведь самому осознавать себя предателем было в разы страшнее, чем называть так другого.

Потому он помолчал.

Ветер свистел, крупные капли отбивали ритм своей безумной песни, сверкали молнии, делая на мгновение ночь днём – природа бесновалась, всё было во власти стихии.

В момент, когда яркая вспышка освещала дома, казалась, что время замедлялось.

За прошедшее время драконы так ни разу не напали на Олух, словно его кто-то охранял. Хотя, почему сразу «кто-то»? Аскель мог сказать, что знал кто конкретно, да и для остального народа то не было секретом – Сын Луны был повелителем драконов.

И люди не понимали его снисходительности к Олуху.

Аскель – понимал.

Люди боялись, а потому ненавидели – своей ненавистью они хотели заглушить тот самый страх, не желая опускаться в собственных глазах, и в коей-то мере это возымело эффект.

Ну, а сейчас всё население Олуха сидело в Большом Зале – во время грозы это было самое безопасное место острова, и рисковать собственной жизней, испытывая на себе гнев богов, не хотел никто.

Кто-то спал, кто-то ел, а кто-то разговаривал.

Всё как обычно.

Как же скучно…

Вдруг двери Большого Зала распахнулись, в большое помещение со свистом ворвался холодный ветер. На пороге стояла тонкая фигурка, укрытая в мокрые одежды.

По незнакомым одеяниям все сразу поняли – чужая.

Аскель ощутил всю странность ситуации – когда-то Стоик описывал точно такое же эффектное появление Сына Луны на совете вождей, а всё, что было связано с этим Отродьем Бездны, так или иначе, несло неприятности всем людям в общем и ему, Хофферсону, в частности.

Тебе, Аскель, было скучно?

Бойся исполнения желаний!

– Кто ты такая? Что тебе здесь нужно? – громко спросил уже закрывающую за собой дверь девушку Стоик, хмуро смерив её грозным взглядом, что заставил бы более робкого человека затрепетать подобно листу на ветру.

– Я Анрия из племени Синих Шипов. До этого я жила в племени Теней, которым правит Сын Луны. Я и мой повелитель бежали с того острова, ибо мы хотели свергнуть злого короля, но в одиночку у нас не получилось, – сказала девушка негромко, но в повисшей мгновенно тишине её слышали все. – Я хочу попросить вас о помощи.

Аскель стал вспоминать, всё, что ему было известно о народе Синих Шипов, но ничего, кроме того, что это было племя, где приручили Змеевиков, что оно было союзников Теней, он так и не сумел найти в своей памяти.

Зачем союзникам Чёрного Острова плести заговоры против Теней?

Хотя…

Плодородная земля, богатый и сытой народ – мечта, а не остров.

– Лувеˈнˈавир – злобный диктатор, не знающий пощады, а жена его и того хуже. Но у нас есть преимущество – Король Теней не знает, где сейчас мой повелитель и ему, конечно, не известно, кто теперь стал вождём племени Синих Шипов. Шесть племён согласились объединиться для восстановления справедливости. А вы? Вы нам поможете? Поможете освободить народ Теней, угнетённый злым диктатором, кровожадным королём? – речь девушки была всё ещё тихой.

Тишина.

Люди молчали.

Казалось, он в этот миг мог разобрать, как стучали сердца людей, убедившихся – то не байки, то правда, и на Сына Луны скоро найдётся управа!

Наивные…

– Мы поможем вам свергнуть Сына Луны! – воскликнул Стоик, нахмурив свои густые, рыжие с проседью брови.

Что за неожиданная перемена в настроениях, Стоик?

Все жители Лохматые Хулиганы одобрительно закричали, только Аскель и Плевака молчали и хмуро сверлили взглядами чужачку.

Была в её словах какая-то фальшь.

Это бесило.

– Это, прекрасно! Стоик Обширный, мой вождь – Харальд Покоритель – приглашает вас, ваших юных воинов на свой островов.

Зал загудел, ожидая ответа своего вождя.

***

Хедер не находила себе места…

Вот так просто.

А всё началось с того, что Дагур Остервенелый… её брат… через своих людей прислал ей весточку с просьбой встретиться и обсудить всё. Начиная от того, как она жила все эти годы и заканчивая тем, позволено ли ему будет общаться с сестрой.

Так страшно было осознавать, что она действительно являлась сестрой того самого Вождя Берсерков, ведь подтверждение того было получено из самого неожиданного и, что печальнее всего, самого верного источника.

Её Король, Лувеˈнˈавир, Сын Фурий и так далее по списку, а по сути Иккинг Хеддок, единственный ребёнок вождя племени Лохматых Хулиганов, помнил, как Освальд Разлюбезный, отец Дагура… и Хедер, получается, бывал на Олухе с дружескими визитами, а на деле – присматриваясь, получится ли у Стоика женить сына на дочери Освальда.

Почему не срослось – не известно.

Наверное, потому что они оба в конечном счёте оказались на Чёрном Острове, но достаточно редко видевший Хедер тогда ещё мальчишка уже ничему не удивлялся, помня о собственных невероятных приключениях.

Но он знал!

Бездна его сожри, её Король все эти годы знал о том, где находилась её семья, и молчал!

В моменты праведного гнева Хедер приходилось напоминать себе о том, что семья оказалась о-го-го какая, а Король ей ничего не обязан был говорить, да и она не спрашивала.

Сама виновата.

Сама дура.

Ну вот, с одобрения… Иккинга встретились, поговорили.

И теперь Хедер не могла отделаться от ощущения, что кто-то её обманывал – или Дагур, притворяясь таким вменяемым и достаточно приятным в общении человеком (на фоне всё того же её Короля и его супруги, с которыми девушка сумела найти общий язык), или люди, что называли её брата безумцем и живущим одной лишь войной зверем.

И сильно то описание отличалось от того, как окрестили люди Иккинга?

Кому ей верить?

Как её быть…?

***

На горизонте виднелся незнакомый остров, ставший новой родиной для той единственной, что была достойна встать с ним плечом к плечу, нося уже его фамилию, но о том, что уступил, Аскель не жалел.

Иначе было нельзя.

Нельзя.

По идее, нельзя было даже вообще ввязываться во всё это, но выбора, вообще-то, у него особо не было, как и желания устраивать жаркие споры с загоревшимся какой-то идеей Стоиком, удивительно похожим в своём упрямстве, на барана.

На удивление себе, наблюдая за племенем Синих Шипов, Аскель понял, что не ощущал ненависти к драконам.

Теперь – нет.

Помогавшие людям в быту, Змеевики казались слишком мирными и довольными жизнью, чтобы нападать и убивать его товарищей по оружию, но вот стоило их направить на врагов…

Да, драконов он не ненавидел.

Людей – тоже.

Что в нём сломалось?

Что изменилось?

Или… кто его сломал?

***

Миру с утра мучала непонятная тревога, которой девушка просто не находила объяснения, и потому девушка решила сходить к берегу – проветриться, да и…

Просто надо.

Она не могла объяснить, что же за «надо» такое её порою мучало и как ему противостоять.

Потому что противостоять было невозможно.

К чутью Миры даже Иккинг прислушивался – её интуиции, имевшей свойство предупреждать заранее о надвигающихся опасностях или просто неприятностях, совершенно не было равных.

Выйдя на берег, Мира замерла.

Её взгляд оказался прикован к горизонту.

Сердце пропустило удар.

Да, она не была Фурией, но её кровь текла в жилах у Миры, исправляя многие несовершенные моменты, включая зрение, и потому она увидела намного больше, чем были способны узреть даже самые глазастые из Смотрящих.

Армада.

Враги.

За что им всё это?

Комментарий к Глава 8

Иккинг и Аран:

https://vk.com/club147969315?w=wall-147969315_171%2Fall

https://vk.com/club147969315?w=wall-147969315_173%2Fall

Я решила, что и так сильным Одарённым давать возможность превращаться в дар’ка и в Фурий было бы слишком щедро. По крайней мере – при жизни, а после… как известно, Высшие Одарённые способны принимать облик своих прошлых воплощений.

И да, Хедер не знала, кто она и откуда родом.

========== Глава 9 ==========

Затрубил рог, предупреждая народ об опасности.

Часть воинов, пока было время, сопровождали женщин, детей и стариков вглубь острова – к драконьим гнёздам, где крылатые обязательно защитят людей, ведь такова была воля их Короля, и перечить ему не было желающих, пример некоторых посмевших дерзить идиотов был слишком показателен.

Из примерно двух тысяч драконов, не считая, естественно, птенцов, живших на Чёрном острове, не более четырёх сотен были бойцами, остальные предпочитали только защищать себя и своё потомство.

В бой шли только самые преданные и яростные.

Из них – пятьдесят Ночных Фурий.

В общем, пока воины Чёрного Острова готовились отражать нападение, прятали мирное население в безопасном месте, Береˈс отправилась на разведку – осмотреть масштабы проблемы, так сказать.

Вернувшись, она обрисовали ситуацию, которая оказалась совсем нерадостной.

Предатели.

Синие Шипы, испокон веков главные союзники Теней, сразу после Защитников Крыльев, вели свой флот, как и остальные семь, как оказалось, союзных предателям племён, а вслед за ними – полсотни всадников на Змеевиках.

Конечно, всё это легко можно понять – визит те хотят нанести далеко не дружеский.

Ударить в спину.

Если бы то был честный бой – глаза в глаза, то можно было бы отнестись в коей-то мере снисходительно, но племя изменников, ведомых самым главным заговорщиком, теперь подлежало уничтожению.

Как и Охотники.

Как и Изгои.

Но больнее всего было в той армаде видеть олуховкие паруса.

И драккар со знамёнами правящего рода Олуха шёл одним из первых, и потому, с тяжёлым сердцем, Иккинг принял решение перед тем, как отправить все эти тысячи людей к праотцам, поговорить с собственным отцом, ведь, быть может, это если не отговорит его от таких действий, то хотя бы ослабит его волю, его решимость.

А сломанные часто совершали ошибки, приводившие к их поражению, что и было нужно Королю Чёрного Острова в тот миг.

Сбить концентрацию.

Разрушить уверенность в их успехе.

Пролететь над самой водой так, чтобы ни один викинг, даже обладавший даром магии воды, не был способен ни заметить, ни сбить всадника и дракона – легко.

Властно взмахнуть рукой, ступив на палубу, перенаправляя потоки Аши так, что ни один викинг не мог пошевелиться – проще простого.

Смотреть в глаза отцу – тяжело.

В глазах людей – страх, их ужас ощутим физически, и он придавал ему сил, ведь эмоции тоже были сильным источников энергии, так что люди сами себя губили, но вот Стоик смотрел без ужаса или страха – с презрением и даже ненавистью, и это резало сердце Иккингу.

Не того он хотел.

Не войны с отцом, от которого никогда не отрекался.

– А я ведь мог уничтожить вас тогда, – тяжело, с горечью сказал парень, поджимая губы. – Но отпустил с миром.

– Сдохни, отродье Бездны! – просипел Стоик в ответ.

Иккинг прикрыл глаза, собираясь с чувствами и стараясь заглушить свои эмоции – это не к чему в этот миг, ведь теперь он не наследник, не любящий сын, и даже не супруг – он правитель народа, на который вероломно напали враги.

И отношение к врагам должно быть соответствующим.

– С миром ступайте или с миром покойтесь, – почти прошептал Иккинг ритуальную фразу.

– Сгинь во тьму, тебя породившую! – рявкнул кто-то из викингом молодцевато, заставив молодого Короля пождать губы и печально покачать головой.

– Вы выбрали сами.

В его голосе – лёд.

В его голосе – пепел.

В его голосе – покой.

Смертельный.

Сотни драконов в один миг взвились в небо, с оглушительным рёвом и яростью в глазах, чтобы пролить огненный дождь на корабли тех, кто пришёл с войной в их дом.

Я не буду как ты, Страж.

Я – намного хуже.

***

Конечно, Аскель прекрасно видел, что происходило на соседнем корабле – возвышавшегося посреди не способных пошевелиться людей Сына Фурий было не узнать весьма проблематично.

Чем больше наблюдал Хофферсон за происходящим, тем меньше оно ему нравилось.

Но окончилось всё катастрофой.

После каких-то слов, оказавшихся неуслышанными, Лувеˈнˈавир покачал головой – так печально, так… скорбно!

И вторя его словам в небо поднялась рычащая и скалящая вои острые клыки туча из явно настроенных агрессивно драконов, среди которых Аскель разглядел несколько десятков Ночных Фурий, а потом, спусти считанные удары сердца, начался настоящий ад.

Огонь дождём полился с небес, и речи об ответной атаке уже быть не могло – все силы, все время уходили на то, чтобы потушить загоревшиеся корабли, ведь те, уходя ко дну, зачастую уносили свои экипажи с собой, мгновенно лишая вторженцев их численного преимущества, и потому, как ни печально, в тушении маг воды был нужнее.

Так рассудили, по всей видимости, и остальные.

Маги огня тоже пытались унять пламя, но – безуспешно, и потому запах палёной плоти не желал растворяться в морской свежести.

Все безуспешно.

Да, драконы, раненные, падали в воду, но подхватываемые другими драконами, они спасались, унесённые собратьями своими в сторону острова.

Сотни воинов-всадников народа Теней посыпались на палубы кораблей, без разбора режа глотки всем, кого видели, не делая различия между Синими Шипами, Лохматыми Хулиганами, и остальными племенами, уничтожая всех на своём пути.

Во славу Короля.

Во славу Жизни.

Вдруг, драконы, чьи ряды воинам союза удалось проредить очень и очень заметно, всё такой же тучей отхлынули обратно к острову, и наступила короткая передышка.

И всё бы хорошо, если один из уцелевших смотрящих не рассказал, что там, на утёсе стояли двое, в одинаковом жесте протянув правые руки в сторону вражеской армады, а за ними – ещё дюжина застывших в той же позе юношей и девушек.

Что-то сейчас случится…

Смотря, как люди падали на палубы, бездыханные, Аскель понял, что именно.

Какая досада.

***

Наблюдая за тем, как медленно, но верно драконы уничтожали корабли его союзников, Харальд хвалил себя за предусмотрительность, с которой он приказал всадникам Змеевиков пока держаться подальше – бой, ещё не оконченный, вымотал всех, и теперь оставалось только немного подождать.

И…

Вот драконы отлетели обратно к острову, видимо – передохнуть, даря паузу в этом безумии.

Мужчина просился к собственному Змеевику, которого подчинил ещё будучи воином народа Теней и который был наравне с Анрией его извечным спутников даже в самых безумных его начинаниях.

Отправившись к остальным своим всадникам, мужчина только спустя несколько мгновений понял, насколько вовремя среагировал, ведь иначе его ждала бы незавидная судьба – неминуемая гибель и пучины океана с желудком рыбы или морского дракона вместо могилы.

Люди на палубах падали один за другим, словно марионетки, коим обрезали нити.

Воздух словно стал гуще, в нём ощущалось напряжение, как в миг перед грозой, и это беспокоило Харальда с каждым мигом всё больше – что там придумал Лувеˈнˈавир на сей раз?

И как выкрутится теперь?

Что предпримет?

Что сотворит…?

Океан будто закипел, и огромная, гораздо больше чем в самый лютый шторм, волна поднялась, двигаясь против обыкновения от берега и к кораблям, которые смела за считанные секунды, сталкивая их друг с другом, играясь ими, словно щепками, погребая их навсегда в морской бездне.

Время замедлилось.

Никто не шевелился, только драконы испуганно поднялись чуть выше.

Когда поверхность воды успокоилась, на ней не было ни одного корабля – только то там, то тут виднелись обломки досок и мачт сцеплявшимися к ним людьми, да созданные парочкой уцелевших магов моды льдин, на которые те затаскивали раненых, но ещё живых товарищей.

Ещё.

Пока что.

В том, что этот удар – не последний, можно было не сомневаться, но нельзя было отрицать то, что именно поэтому нужно было бить по Теням сейчас.

Ведь такое… так убить за раз тысячи человек, не устав при этом, не вымотавшись, не потеряв свою скорость и сноровку было просто невозможно для человека.

Для не-человека – тоже.

***

То, что он сейчас сотворил было уже выше дозволенного, выше человеческих способностей, даже разделённых с тринадцатью учениками, и это было даже не чудо – это была сотворённая их… его, его! Руками катастрофа, великая трагедия, скорбеть по жертвам которой он не будет.

Что-то в нём оборвалось в тот миг, когда стоя перед отцом без маски и шлема, он понял, что тот Иккинга не узнал.

Не признал.

Послал гореть в Бездну, что, собственно, было вполне естественно и даже в коей-то степени правильно.

Для человеческой логики.

Для человека.

Ненависти к родителю не было – была непонятно откуда взявшаяся печаль, наполнявшая разрывавшую сердце и душу на кусочки пустоту, и только тонкие пальчики Миры, вцепившиеся в его руку, будто говорившие: нет, не один – прорвёмся.

Так что же мучило тогда Иккинга?

Что не давало ему покоя?

Парень прекрасно знал о том, что практически обрёк себя, пропуская всю те тёмную, злую Аши сквозь себя, и ученики, включая даже Миру, лишь добавляли свою собственную энергию и ту, что успевали черпать из окружавшего их мира, отдавали ему всё, что он сделал всё за них.

И вину взял на себя.

Так было нельзя.

На самом деле, то, что он совершил, граничило с жертвоприношением.

Как бы то ни было удивительно, смерть отдельно взятого Разумного, да и вообще любого живого как оказалось, действительно была неплохим источником энергии, высвобождавшейся в миг разрыва уз, что держали вместе Разум, Тело и Душу, но шла эта Аши не мифическим Владыкам, богам и прочим дьяволам, а конкретному разумному – жрецу, что-то самое жертвоприношение совершал.

Потому они были так распространены на юго-западных землях.

Потому боги – чушь, как и их Дары.

И именно тем был отвратителен, но действенен способ, к котором только что прибёг Иккинг – энергией от смерти части людей от смёл волной по его воле взбушевавшегося моря остальных людей.

Смерть ради смерти.

Отвратительно.

***

Повинуясь жесту руки предателя, его Змеевики с всадниками на спинах помчались в сторону Чёрного Острова, чтобы ответить Теням тем же, на что их воины обычно обрекали уничтожаемые ими народы.

Некогда цветущая деревня горела, и пламя вздымалось к самому небу.

Злую шутку сыграли Синие Шипы, обратив драконов против тех, кто их, вообще-то, обычно защищал, зная, что Тени не были обучены убивать крылатых.

Не садами теперь пахло – горький дым застилал глаза.

И драконы Чёрного Острова защищались изо всех сил, зная, что деревня – последний рубеж, ведь дальше была только долина, где были их пары и дети, все те, кто не мог или не был способен защитить себя сам от нападения себе подобных.

Люди тоже сражались отчаянно – они знали, что после того, что совершил их Король, пощады им можно было не ждать.

Шипы пленных не стали бы брать.

Только не теперь.

«Победа или Смерть!» – о, как это было похоже на девиз какого-нибудь племени викингов!

Но в тот миг именно это повторяли про себя именно воины народа Теней, с каждым шагом, с каждым удар, калечащим очередного дракона, с каждой каплей крови – своей ли, чужой ли, они понимали всё отчётливее, что теперь дороги назад не было, и именно это словно предавало сил.

Всё горело, раненные товарищи падали наземь рядом, из последних сил, уже понимая, что выбраться не получится, пытались утянуть собой побольше врагов.

Победа или смерть…

Выбор был невелик.

Победа.

Любой ценой.

Даже если цена – собственная гибель.

***

Харальд приказал своему Змеевику приземлиться, и стоило дракону выполнить это, мужчина спешился.

Он неотрывно смотрел в глаза следившего за каждым его шагом Короля Чёрного Острова и с удивление отмечал то, что раньше ускользало от его внимания – парень каждым своим жестом, каждым движением, взглядом, аурой своей напоминал не человека, а дракона.

Ночную Фурию.

Воистину – сын Фурии.

– Что же, всё-таки, привело тебя на мой остров, предатель? – прошипел Лувеˈнˈавир, скаля все восемь своих клыков на манер зверя, и казалось, что ещё чуть-чуть – и он зарычит.

– Я пришёл завершить начатое, – ответил Харальд просто, дав знак своим людям.

Дюжина Змеевиков с всадниками бросила своё занятие – бой с какими-то неизвестными мужчине молодыми парнишками-Тенями, по всей видимости, новобранцами, и бросились в сторону, в которой виднелась тонкая фигурка Королевы, неестественно застывшей, как и воины Синих Шипов перед ней.

А парень, казалось, даже не боялся за жену.

Почему?

– Ступай с миром, – устало прошелестел парень, неуловимо перетекая в боевую стойку, становясь напружиненным, готовым к бою, – или с миром покойся.

Харальд отзеркалил его действия, говоря – не оступлюсь, не откажусь от своей идеи.

И завязался бой.

Они не сыпали друг на друга смертоносными атаками, не поливали друг друга пламенем, а кружили, подобно драконам, то нанося удар, то уклоняясь от чужого, и всё повторялось вновь.

Оба они устали.

Оба они не видели смысла в плясках и пафосных словах.