Текст книги "Клан Ночных Фурий (СИ)"

Автор книги: Лаунароми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== Пролог ==========

Кроваво-красный диск солнца медленно тонул в холодном море, окрашивая его и облака в огненные цвета. Вновь разгорался алый пожар заката, приглашая одного жителя этого острова вновь подняться на одинокий утёс, дабы насладиться сим чудом природы.

Мальчик, в отличие от всех остальных своих соплеменников, умел видеть красоту ещё и в природе, а не только в заточенных мечах и секирах. Ему были интересны бабочки и цветы, а не умение убивать.

Он не видел смысла в пролитой крови, не видел доблести в том, что бы остановить чужое сердце, забрать чужую душу.

Ведь жестокость порождала только жестокость.

Этот остров, самый ближний к проклятому проливу, называемый местными жителями, да и всем населением Северного Архипелага, островом Олух, мирно погружался в вечернюю темноту. Ночь уже вступала в свои законные права, забирая их у угасающего дня, чтобы через несколько часов все повторилось с точностью наоборот.

Несмотря на вредителей-драконов, «милых» соседей, суровый климат и неплодородную почву, Олух всё же имел свои плюсы, и не мало.

Уже упоминались вредители, но речь шла совсем не о них сейчас. Помимо драконов у Олуха были и иные враги, которые порой были страшнее крылатых рептилий, и это…

– Изгои! Изгои нападают! – раздался чей-то истошный вопль, оповещающий о не прошеных гостях.

– Уводите в пещеры стариков и детей! – словно в ответ громыхнул властный голос вождя, и ослушаться его никто не посмел.

Деревня на острове была всего одна, и то очень маленькая. Обычные люди сдались бы Изгоям сразу, зная кровожадность последних, но здесь же живут викинги!

А им если что в голову взбредёт…

Изгои – подлые разбойники и мародеры.

В честную битву они не вступали и нападали исключительно вечером или ночью, когда, по их мнению, противник спал.

Одного они не учли, нападая на Олух – он, как ближайший к драконьему гнезду остров постоянно подвергался налётам крылатых, которые случались под утро, и потому часовые, прочёсывая деревню по ночам, заранее предупреждали обо всех опасностях…

Но вернёмся к битве.

Кровь рекой лилась с обеих сторон, да вот только закаленные драконоборцы с Олуха всё равно побеждали.

Но…

Три вражеских воина загнали в угол мальчишку, неудачно оказавшегося здесь во время битвы.

Да, это именно тот мальчик, что любовался закатом, и именно на утёсе он застал весть о нападении вражеского племени, а потому не успел спрятаться.

Видя плачевное положение мальчика, два воина: женщина и мужчина бросились к нему на помощь. Ребёнок – девятилетний сын вождя – зажался в угол, когда началось сражение между двумя олуховцами и тремя изгоями. Два врага были повержены, третий сильно ранен, но и олуховцы упали без сил.

Мальчик, видя, как раненный изгой подбирается к его заступникам, выхвалил кинжал и бросился к врагу. Тот, не ожидавший такого напора от мальчишки, не успел среагировать, за что и поплатился, упав на землю с клинком в шее.

Мальчик вытащил свое окровавленное оружие из поверженного врага и подбежал к родителям своей лучшей подруги, надеясь, что их можно ещё хоть как-то спасти.

– Иккинг, мы всё видели, ты за нас отомстил… Спасибо… – прохрипел мужчина, перед тем, как обессилено уронить голову.

– Мама, папа! – Подбежала к раненным родителям девочка.

– Мира, дочь, будь счастлива, и никому никогда не мсти… – прошептала женщина, перед тем, как в последний раз закрыть глаза.

Олух выиграл этот бой, но ценой жизни многих.

Мира плакала, стоя на коленях перед телами родителей, а Иккинг сидел и ошарашено смотрел на свой кинжал, с которого капля за каплей падала на землю кровь.

Кровь убийцы.

Кровь человека…

Он только что убил человека. Пусть и Изгоя, но всё же – че-ло-ве-ка!

Этот воин чувствовал, думал, возможно, даже у него была своя семья, и вот – все оборвалось из-за него, Иккинга!

– Это всё из-за тебя! – вторил его мыслям крик девочки – Ты виноват в их смерти! Ты мне больше не друг!

Её можно было понять – в столь раннем возрасте остаться сиротой, да ещё и при этом видеть, как твои родители умирали у тебя на глазах…

Иккинг ее понимал.

И не винил.

Он, напротив, сидел как оглушенный, все повторял – и тихо, но ошарашенно:

– Я убил его… Я убил человека…

И тогда Иккинг выронил кинжал, отрешённо смотря в одну точку.

Словно она могла дать ему ответы.

Словно можно было что-то исправить…

В голове у Иккинга было удивительно пусто, и это казалось блаженной передышкой в череде безумия этого страшного мира.

К нему подошёл его отец – вождь племени Лохматых Хулиганов – Стоик Обширный.

– Тебе его жаль? – спросил мужчина сурово. – Зачем ты жалеешь врага? Он хотел убить, он это заслужил, ты молодец!

Иккинг посмотрел на отца с удивлением, которое стало постепенно перерастать недоверие, потом в растерянности и завершил это все странный ужас.

Перед родителем или перед собой?

– Может, у него где-то остались теперь сиротами дети, может, его заставляли воевать! Я никогда не пойму тех, кто хвалит того, кто забрал чужую душу, кто убил разумное создание.

С каждым словом мальчик отходил на шаг назад, а закончив свою речь, убежал прочь.

Куда угодно, лишь бы подальше от всех этих людей.

От его жертвы.

От мёртвых родителей подруги…

Вдруг раздался звук рога.

– Вы серьёзно? – простонал вождь.

– Драконы нападают!

***

Иккинг сидел и смотрел на драконов, любовался ими. Он никогда не понимал, зачем нужно было убивать этих прекрасных созданий – они ведь такие сильные, такие необычные и ведь они сами творили свою магию – огонь!

Рядом с мальчиком пролетело несколько драконов, и все – не с пустыми лапами, явно удачно поохотились.

Один из Драконов явно заинтересовался Иккингом.

Действительно, что делал маленький человеческий ребенок один в разгар битвы?

Вдруг его ранят?

А дети неприкосновенны!

Мальчик смотрел в глаза Крылатому, спокойно и уверенно, так несвойственно человеку, не пытаясь ни подойти, ни убежать.

– Ты такой красивый… – прошептал Иккинг, восхищаясь Змеевиком.

– Спасибо, – послышался голос в голове мальчика. – Ты тоже симпатичный для человеческого птенца..

Иккинг не понял, откуда взялся этот голос и по малолетству своему решил, что ему показалось.

Он уже было хотел подойти к Змеевику, но вдруг на дракона бросился его отец, убив его одним точным ударом меча в сердце.

Иккинг закричал, пятясь от отца.

Он почти подружился с этим драконом, а Стоик его…

– Ты испугался крови? Ничего, со временем пройдёт! – засмеялся вождь, глядя на поверженного им дракона.

Чего необычного?

Раскуроченная грудная клетка, в которой, сквозь рану, можно было увидеть уже не бьющееся, навсегда замершее сердце.

– Зачем ты его убил? – дрожащим голосом спросил мальчик, глядя в суровые глаза отца. – Он просто стоял и смотрел, зачем ты его убил? Что он тебе сделал?

– Они наши враги! – ответил Стоик, и столько ярости, столько ненависти было в его словах, в его голосе, что становилось понятно – его не переубедить. – Они должны умереть!

– Нет… – прошептал мальчик, опять медленно пятясь, – Вы погрязли в чужой крови… Я не смогу быть вождём… Никогда!

Стоик хотел схватить сына за руку, но…

Не успел.

Как он потом, годы спустя, корил себя за это – за своё промедление, за свою беспечной и отвлеченность.

За свою ошибку.

Однако, корил зря – мальчик был слишком ловким для такой груды мышц, как его отец. Не прошло и минуты, как каштановая макушка скрылась в лесу.

Иккинг всегда был не похож на всех остальных – худой, слабый по сравнению с другими детьми, не желающий крови.

Его не трогали, но с ним и не общались, не дружили.

До сегодняшнего дня у него был только один друг, а вернее подруга – Мира, но теперь и она от него отвернулась, впрочем, как уже было сказано, не винил ее мальчик за это.

Мире было всего семь лет…

От остальных её, как и Иккинга, отличала худоба. У неё были длинные, ниже пояса, густые черные волосы, всегда заплетённые в косу, и светло-карие, цвета меда глаза.

Совсем отличалось это от идеала жителей этих мест.

Иккинг был её единственным другом, он всегда заступался за Миру, когда ребята её обижали.

А теперь Иккинг, без дороги, бежал в лесу.

Пелена слёз заволокла зелёные глаза, мешая видеть. Ветки хлестали мальчика, но он не обращал на них никакого внимания. Сердце его бешено билось, но мысли уже были совсем далеко отсюда.

«Зачем они проливают чужую кровь? Зачем хвалят за убийство? Я не один из них и таким никогда не стану! Лучше умереть!» – думал мальчик, и не заметил обрыва впереди.

Мальчик упал, споткнувшись о камень, и кубарем покатился вниз. Обрыв был не очень высоким и не очень крутым, но под конец мальчик сильно ударился о камни.

Вспышка боли!

Стал ощутим запах крови.

С трудом разлепив веки, словно налившиеся вмиг свинцом, Иккинг понял, что оказался в овраге, который он когда-то уже нашел, и безысходность накрыла его.

Не найдут.

Не помогут.

Всё тело его болело и ныло, запах крови усилился.

«Накаркал!» – зло подумал мальчишка, пытаясь пересилить подступавшую истерику – «Вот какая смерть выпала мне… Долгая и мучительная!»

Вдруг послышался шелест.

Почти неслышимый за стуком его сердца, но, не иначе как велением высших сил, что-то привлекло его в этом звуке.

Мальчишка резко, даже слишком, повернул голову в сторону, откуда этот шелест и послышался, и с удивлением заметил дракона.

Чёрного дракона.

Это же…

– Ночная Фурия! – восторженно прошептал мальчик, – А я думал, что нет драконов красивее Змеевиков!

Ошибки быть не могло – изредка мальчик провожал взглядом в ночном небе черный силуэт, внушавший ужас всем викингам.

Иккинг был прав, Фурия действительно прекрасна!

Она напоминала кошку – такая же грациозная и гибкая. А может, мальчика поразили глаза Фурии. Её голубые, словно бескрайнее небо в солнечный день, очи смотрели прямо в израненную душу мальчика, и он понял, что она не навредит ему.

Это не Злобное Порождение Молнии и самой Смерти, как называют здесь Ночных Фурий люди.

Он её не боялся.

Фурия беззлобно смотрела на раненного мальчика, а слова его, без капли лести или страха, полные чистого, детского восторга, поразили её.

Крылатая видела, как Иккинг хотел подружиться с тем несчастным Змеевиком, как он кричал на отца, убившего бедного дракона. Как он сказал, что не хочет жить с существами, проливающими чужую кровь.

По мнению Фурии, мальчик должен жить, он не такой как все, он сможет изменить мир, и потому несправедливо было ему упасть с этого обрыва.

Она должна ему помочь!

Мальчик спокойно и чуть устало наблюдал за тем, как Фурия подходила к нему, как обнюхивала.

Вдруг тело мальчика прошила просто адская боль, силы, которых и так было не много и вовсе покинули его, и он понял, что этот момент уже близко.

Сознание покинуло ребенка, а Фурия, увидев это, стала быстро соображать, что можно сделать.

«До Гнезда не долететь, не успею! Тогда остаётся один выход! Прости, мальчик, теперь люди тебя не примут к себе уже никогда!»

Фурия острым когтем поцарапала себе другую лапу, так, что бы пошла кровь.

Алая жидкость закапала из пореза прямо на раны Иккинга и начала в впитываться. Раны начали затягиваться, но…

Но всё не так просто. Волосы мальчика почернели, кожа резко побледнела…

Мальчик открыл глаза, но они были уже не человеческие.

Зрачок сузился, и мальчик повернул голову в сторону своей спасительницы.

– Меня зовут Луве’н. А тебя?

– А я Иккинг. Почему я ещё жив? И почему я тебя понимаю?

– В тебе теперь течёт моя кровь. В деревню пути тебе уже нет. Прости уж, иначе бы ты не выжил…

Иккинг посмотрел в озерцо и увидел своё отражение.

Свои глаза…

Действительно, теперь пути обратно для него не было – куда ему с таким видом?

– То есть, благодаря твоей крови я жив, здоров и могу понимать драконов?

– Да.

– Это же замечательно! Спасибо!

Мальчик обнял Луве’н за её мощную шею.

– Деваться тебе теперь некуда. Полетишь со мной?

– Да, но куда?

– В Чёрное Гнездо.

***

– Плевака, куда он делся? Его уже нет несколько часов! – не унимался Стоик.

Он очень волновался за своего сына, с которым повздорил на пустом месте, и ведь этого конфликта можно было бы и избежать!

Он ведь – взрослый.

Стоик должен был понять, что не стоило ребенку видеть всего этого – не окрепла ещё его психика, ведь берёг отец мальчишку от всего, чего тот видеть не хотел.

Берёг, как доселе берёг его мать.

– Да успокойся ты! – попытался угомонить своего друга кузнец. – Пойми, мальчонка боится крови, и убил человека. Представь, какой для него это шок. Пусть выпустит пар, к вечеру вернётся.

Иккинг помогал Плеваке, этому самому кузнецу, а его нелёгком ремесле, был его подмастерьем.

И поэтому тот хорошо знал мальчика.

Ну, по крайней мере, как он думал, лучше, чем ушедший с головой в управление деревней после смерти любимой жены Стоик, который, несмотря ни на что, был к сыну очень привязан.

Вдруг!

Послышался свист, над деревней взорвался сгусток плазмы, и все поняли, что это…

– Ночная Фурия! – прокричал кто-то.

– У неё в лапах что-то есть!

Все стали приглядываться, пытаясь понять, что держит дракон.

И поняли.

И столько криков раздалось в один миг, ведь наследника, несмотря на его причуды, облили.

Ведь он был будущим.

– Не смейте сбивать Фурию! – отчаянно крикнул Стоик. – В её лапах мой сын!

Все засуетились, придумывая, как спасти сына вождя, да вот только было уже поздно.

Фурия уже улетела вдаль, к иным островам, оставив позади родной остров своего приемного сына, и девочку, что стояла потерянно на скале, излюбленной ее другом, смотря в даль.

– Прости меня, Иккинг… За все прости… Я отомщу за тебя! – шептала Мира, стоя на утёсе том самом, сжимая в руке кинжал друга.

Комментарий к Пролог

Когда-то давно я обещала, что напишу продолжение к этому фанфику. Со временем я поняла, что это невозможно, и все по одной простой причине – мне не интересно.

Мне наскучило.

Но я обещала. Куда теперь деваться?

И я решила переписать саму работу, соединив её с той вселенной, которая мне нравится, которую я хочу продолжать создавать.

С моей вселенной Небесных Странников.

Ведь именно с этой работы все началось, ведь именно отсюда и берут свое начало Одарённые.

Я хочу расширить свою личную маленькую вселенную множеством параллельных реальностей, что позволяет стольким моим героям сосуществовать и даже, возможно, когда-то встретиться.

Ни один персонаж не будет удален, все мертвые мертвыми и останутся.

Обещаю сделать много иллюстраций!)

Возможны сходства с “жить вопреки” – этот фанфик стал его прообразом, и теперь они, как старший и младший братья, похожи сутью своей.

Итак! Перезапуск!

(Возможно, закончу до нового года, край к концу зимних каникул)

========== Часть 1; Глава 1 ==========

Золотой диск солнца лениво выползал из-за горизонта, окрашивая облака в немыслимые цвета и провозглашая начало нового дня, полного для кого-то борьбы за свою жизнь, за свои права и за свой разум.

Всё привычно.

Всё стандартно.

Всё как всегда…

С ним, с этим солнцем, просыпалась и природа: начинали петь птицы, блеять овцы, мычать яки, поднимался шум, по которому можно было сказать – они живы, они дышали, они шли дальше.

И люди просыпались.

Но зачем?

Каждый день был близнецом предыдущего…

А на одиноком, обдуваемом всеми ветрами уступе стояла невысокая девушка, все так же, как и много лет назад, потерянно и немного отрешённо смотря в даль.

Десять лет.

Прошло уже десять лет с того страшного дня.

Десять лет её сиротства.

Длинные черные волосы были собраны в тугую, даже слишком тугую косу, в которую оказались вплетены крепкие нити с металлическими кольцами, делавшими её достаточно тяжёлой.

И горе тем, кого постигнет удар такой косы – на последних сантиметрах к кольцам крепились острые шипы.

Медовые глаза устремлены были вдаль, куда Ночная Фурия унесла её единственного друга.

Это была Мира.

Девушка очень изменилась за минувшие годы, не просто повзрослев – став совершенно другим человеком.

Да и как иначе.

Она была далеко не единственной сиротой, но только ни одна из семей не согласилась взять на воспитание.

Но согласился Плевака.

Мужчина с болью вспоминал о своем подмастерье, да и родителей девочки он знал хорошо – ровесники же, когда-то сами вместе гоняли кур и собак по деревне.

И теперь, как родную дочь воспитал, обучил и поручал, порою, ей ответственные задания – пригляд за юными подмастерьями кузнеца.

От жизнерадостной девочки не осталось и следа, но она все равно соглашалась.

И помогала.

Не печаль – равнодушие было на ее лице большую часть времени.

И именно это пугало Плеваку.

Сверстники часто дразнили девушку, просто потому что могли, просто потому что она никогда не пыталась тянуться к ним в компанию.

Взрослые не пытались мешать своим детям, пусть и не совсем поощряли их действия.

Ведь это – нормально.

Ведь в их мире выживали только сильнейшие.

И вот опять.

Снова попытки задеть за живое просто из любопытства, желание применить боль, душевную боль – самую сильную из существовавших, напоминаниями об её ошибках, о родителях и погибшем лучшем друге.

Но это было пустой тратой времени, ведь результата, которого они ждали, могли бы достичь пару лет назад, но теперь этого им не видать – все закаменело внутри у Миры, все замерзло.

Душа ее замерзла.

И ей больше не больно.

Просто чувствовать стало трудно – испытывать хоть какие-то эмоции, и именно это стало причиной её вечного равнодушия.

Она просто не могла иначе – не получалось, ведь сломалось в ней что-то несколько лет назад. Что-то отвечавшее за чувства и красочность мира.

Хотя, красоту она видела.

Восхищалась ей, но уже спокойно, привычно.

Без восторга.

Ветер бил Мире в лицо. Такой свежий и холодный, почти обжигающий… Девушка не слышала, что говорили её обидчики, ведь их голос был надёжно заглушён песней бушевавших потоков.

В их народе, как и в любом ином, у каждого человека был свой особый дар. Более или менее значимый в глазах племени, но – у всех. Кто-то мог управлять пламенем, кто-то мог похвастаться абсолютной памятью или идеальным слухом, кто-то понимал язык зверей и птиц, пусть их разум и был донельзя примитивен, кто-то даже мог лечить неизлечимые болезни…

Все Одаренные, так называемые маги, делились на два класса: стихийных и не стихийных. К первым относились люди с даром одного из главных элементов – огня, воды, земли или воздуха. Ну, а все остальные, соответственно, – не стихийные.

На их, во всех отношениях, чудесном острове был всего один маг воздуха – Мира.

Она открыла это в себе уже достаточно давно, но ото всех, конечно же, скрывала – лучше уж все будут считать её ущербной, или слишком слабой, чем знать её истину силу.

Многие считали дар покорения воздуха слабым, мол «что нам может сделать ветерок?».

Но это – ошибка.

Воздух – дыхание, а следовательно – жизнь.

Достаточно сильный Маг Воздуха, достигший звания Мастера, мог единолично убить целую армию.

Мира знала, что, помимо прочего, ей под силу было создать ураган, заставить разразиться такую бурю, от которой никому бы не было спасения.

А ещё – могла летать.

Пусть недолго и невысоко.

Ветер – её стихия, равнодушная к мольбам и похвалам, мощная, неотвратимая и, порою, наоборот – незаметная.

И она была рада, что стала именно магом воздуха.

Послышался глас разума в виде оборвавшего глумления над не обращающей на то внимание Мирой Аскеля, заставившего свою компанию замолчать всего парой слов.

А девушка лишь усмехнулась и сделала шаг вперёд.

Ветер…

Чудесная песня ветра!

Кто-то закричал. Кажется, это были те самые ребята, а она лишь смеялась!

Тихо, глубоко внутри себя, но ощущение разверзшейся под ней воздушной бездны, целого бескрайнего океана, окрыляло, заставляя безмолвно кричать от восторга.

Это миг.

А потом – все как всегда.

Падала она медленно, словно перо, и их, ребят, наверное, именно это и пугало.

Когда до земли оставалось всего несколько метров, не больше десятка, девушка создала под собой воздушную подушку, которая окончательно погасила скорость падения.

– Как ты это сделала? – раздался ошарашенный голос Аскеля.

Мира окинула его непроницаемым взглядом и, резко развернувшись, ушла в сторону деревни.

***

Аскель недовольно посмотрел на девушку, которая, по его наблюдениям, уже далеко не в первый раз проделывала подобные трюки.

Парень вздохнул и молча покачал головой.

Ребята галдели, но их голоса сливались в один монотонный гул, раздававшийся словно сквозь толщу воды.

Зачем было вслушиваться?

Смысл их слов он знал и так, и был он Аскелю едва ли интересен.

Всегда – одно и то же.

Вместо этого парень рассматривал лица ребят, размышляя о каждом из них, об их судьбе, пытаясь понять, что же сделало их такими жестокими.

Всех.

И он не был исключением.

Сморкала Йоргенсон была, по мнению самой девушки, наиболее примечательной частью из компании.

В свои шестнадцать лет она, юная племянница вождя, уже славилась в деревне своими показными кровожадностью и жестокостью, своими себялюбием и постоянным самолюбованием.

Черные волосы, густые, но тусклые и пушистые, всегда примятые гордо носимым шлемом с завитыми бараньими рогами, едва доставали ей до плеч.

Серые глаза смотрели на всех всегда насмешливо и высокомерно.

Она вся такою была.

Приземистая, мощная, но не лишённая хорошей фигуры, она тоже не была идеалом красоты, но на фоне той же Миры, худой как спичка, выигрывала количеством мышечной массы, что не мешало ей мнить себя чуть ли не валькирией

Впрочем, подобный характер был свойственен всем магам огня – их стихия сама по себе предполагала агрессию.

Другое дело – уже личным выбором было, куда ее направить.

Эта бессовестная девица уже год как пыталась окольцевать его, Аскеля, завидного жениха, да и просто хорошего воина из хорошей семьи.

Безуспешно, конечно.

После гибели (именно так называют это все люди, ведь выжить у него шансов не было) Иккинга, младший брат Сморкалы, Синдри, был усыновлен Стоиком и стал Наследником острова, что сильно бесило девушку.

Ведь – не она.

Но у неё шансов унаследовать Олух не было никаких – власть передавалась исключительно по мужской линии, и максимум что её ждало – стать женой какого-нибудь вождя, что и так было маловероятно, ведь, опять-таки, дочерью правителя она не была, пусть и состояла с ним в родстве.

Может, потому и пыталась привлечь внимание Аскеля?

Следующим, на кого пал взгляд Аскеля, был Рыбьеног Ингерман.

Поговаривали, что его род был боковой ветвью клана Охотников на драконов, достаточно известного в своих кругах, но в определённый момент эта часть Ингерманов просто решила, что кочевая жизнь не для них и осела в тогда ещё молодом поселении острова Олух.

Рослый и широкоплечий, Рыбьеног мог воплощать собой идеал викинга, если бы не некоторая сутулость и миролюбие.

Короткие светлые волосы, пара пядей которых были заплетены в косички, в сочетании с зелёными глазами

Парень к своим восемнадцати годам был типичным представителем своего рода – умным и начитанным.

С одним только «но»…

Перечитав по меньшей мере четверть олуховской библиотеки, он, обладатель воистину феноменальной памяти, выучил многие книги буквально наизусть, однако вызубрить и понять суть есть понятия совершенно разные.

Казалось бы, зачем племени викингов семья достаточно посредственных воинов?

Но Аскель понимал Хеддоков, пять поколений назад приютивших в своем племени Ингерманов, ведь сила решала далеко не все, да и глупых боевиков было больше половины деревни, а вот ум…

Ум всегда был в цене.

Впрочем, в отличие от той же Миры, или близнецов, о которых речь ещё не заходила, знания Рыбьенога были сугубо теоретическими, практикой не подкреплёнными.

Как и любой другой маг земли, Рыбьеног был большую часть времени спокоен, и по сути своей достаточно уравновешен, но, надо заметить, достаточно труслив.

И имевшиеся у него знания лишь подливали масла в огонь его пугливости – имея представления о том, какими качествами обладали те или иные существа, он мог себе представить, каким образом то могло его убить.

Но больше всего в Рыбьеноге Аскеля бесила его боязнь открыто общаться с людьми, с которыми тому было интересно.

С человеком.

С Мирой Ингерман мог действительно нормально разговаривать, прекрасно зная, что его поймут и даже поддержат беседу, но его трусливость и неприязнь большинства сверстников к девчонке заставляли его скрывать это, украдкой перебрасываясь парой фраз в Большом Зале, обижая тем её, стало быть.

Если Мира вообще умела ещё обижаться.

Эта постоянная ложь, эта нерешительность и выводила Аскеля из себя, пусть он этого и не показывал никогда.

Свою неблагосклонность показывать не стоило.

Последними, на кого взглянул Аскель, были близнецы Забияка и Задирака Торстоны, самая шумная часть их компании.

Эти двое были, на самом деле, гениальными актерами, иначе объяснить то, чему он уже не раз становился свидетелем, было невозможно – так великолепно создавать видимость собственного идиотизма при своем же остром уме.

Знали близнецы только то, что хотели и то, что было им интересно, а это многие сферы жизни.

Вот только знаний своих не показывали.

Почему?

А Бездна их знала…

К своим семнадцати годам Забияка и Задирака прославились, как шутники, не знавшие границ дозволенного и собственной совести, зато имевшие нездоровую страсть к разрушениям.

Дар они имели соответствующий – взрывать.

Конечно, это было подразделом магии огня, но настолько специфическим, что его все выделяли в отдельный дар.

Близнецы и выглядели одинаково, умудряясь запутать людей, порою отчаявшихся в своих попытках различить где парень, а где – девушка.

А сколько хитрости в голубых глазах…

Были в свое время слухи, что местные Торстоны были, подобно Ингерманам, боковой ветвью рода знаменитых путешественников, но со временем сплетни сошли на нет, ведь подтвердить или опровергнуть их так и не получилось.

Забавные ребята.

Только, как упоминалось, шумные очень – постоянно показано ссорились друг с другом.

И это тоже раздражало Аскеля.

Впрочем, а кто он сам такой, чтобы судить, и чего добился он сам в свои восемнадцать лет?

Помимо табуна желавших его окольцевать девиц?

Вообще, парень по праву гордился своей принадлежностью к славному роду Хофферсон, корни которого тянутся от ещё доолуховских времён – больше семи поколений уже эта семья была вечным спутником Хеддоков, их самыми преданными сторонниками.

И именно Аскель, по его скромному мнению, представлял собой идеал викинга – рослый, стройный, но не худой, с длинными, до лопаток, светлыми волосами и холодными голубыми глазами.

И кожа – бледная, никаких веснушек.

Великолепный воин, способный порубить врага и в одиночку, и взять командование отрядом.

Умный воин – идеальное сочетание.

Впрочем, Аскель сделал совершенство во всем своей целью, и теперь шел к ней, год за годом все сильнее приближаясь.

И отдаляясь?

Впрочем, все в этом мире – зыбко и изменчиво, кому как не ему, сильному магу воды, это понимать?

Все – такие скучные и обыкновенные, что выть хотелось.

Или просто не обращать на них внимания, как не было ему дела до мушек, прохладного ветра или снежинок, путавшихся в волосах.

А Мира удивляла.

И это было странно…

Рождённый ползать летать не сумеет, но она летала.

Летала!

Этому воистину необыкновенному явлению могло быть только одно объяснение – дар.

Дар воздуха.

Таких людей называли даже Детьми Ветра.

Изначально Дети Ветра были отдельным племенем – племенем магов воздуха. Они, отстранённые и таинственные, не считали себя викингами, даже, поговаривали, дружили с драконами.

Если то было правдой, Дети Ветра поклонялись Крылатым, освобождая их из лап охотников, за что на них нападали викинги. И тогда Дети Ветра показывали своим врагам, насколько на самом деле сильна магия воздуха.

Вражеские корабли даже не доходили до острова, навсегда оставаясь в пучине океана, став перед этим игрушкой бури.

Страшны маги воздуха в гневе…

Но это было сотни лет назад.

Сейчас Детьми Ветра называют всех магов воздуха, но их осталось совсем немного – не больше десятка на весь архипелаг, и то в лучшем случае.

И если догадки Аскеля были верны, то Мира – единственный на всём острове маг воздуха.

***

Утренний покой, окутавший всю деревню, а точнее – не успевший ещё отпустить её, эдакую сонливую безмятежность разбил тревожный вой сигнального рога – предупреждение об опасности.

О нападении.

Кто же на этот раз?

Изгои?

А может…

– Драконы! – прокричал кто-то, давая, наконец, хоть какую-то определённость.

Когда враг известен, когда он знаком и изучен – он всегда был не так страшен, ведь больше всего даже самого смелого воина пугала не чужая армада невиданных размеров, а неизвестность.

Мира, заметив крылатые силуэты, только головой покачала и поджала губы.

Опять погибнут эти Крылатые, при этом ни разу ни на кого не напав.

Они ведь только защищались да еду воровали, но и то уже не так много, как, например, всё те же проклятые десять лет назад. И вообще, драконы сейчас нападали на деревню крайне редко, раз в несколько месяцев, а один раз перерыв был почти в год!

Девушке в некоторой степени было жаль этих созданий.

Да и не было у неё обиды на драконов, ну ни капельки, ни крупицы, а потому чего ей ненавидеть их? Ведь всё зло, которое выпало на её долю, причинили Мире только и только люди.

Вот их она почти ненавидела.

Почти.

Настолько сильных эмоций, как ненависть, она просто не испытывала…

Окинув взглядом деревню ещё раз и оценив обстановку, Мира, вздохнув, побежала в кузню – раздать указания подмастерьям Плеваки, ведь те наверняка, оставленные отправившимся помогать остальным на поле боя кузнецом, были растеряны и мало могли принести пользы.

Так и было.

Орам и Олав, лучшие друзья, мальчишки тринадцати лет от роду, действительно только хлопали глазами беспомощно и глядели на Миру с надеждой, ища в ней свою спасительницу.

Нашли, стало быть – она, наученная постоянным наблюдением за Плевакой, уверенно раздала им указания, и, минут десять понаблюдав за их слаженной работой, с чувством выполненного долга, подхватив одно из своих изобретений, отправилась на всё тот же уступ.

У Миры была цель.

И только она помогала девушке жить дальше – иначе бы всё закончилось уже давно.

Сбить Ночную Фурию.

Нечто совершенно нереальное.

Мире не нужны были слава и почёт, ей не нужны были восторженные взгляды жителей деревни.

Она лишь хотела исполнить своё обещание.

Отомстить.

Девушка навсегда запомнила глаза всего на миг обернувшейся Фурии –холодные, внимательные и цепкие, голубые как небо в самый морозный и ясный день зимы.

Добравшись до утёса и даже ни разу ни на кого не наткнувшись, Мира привела своё изобретение в боевую готовность и стала ждать.

И не зря.

Глупые, глупые драконы!

Кто же брал в налёт Ночную Фурию, если нападали днём?

Она же видна отлично!