Текст книги "Знал бы, где упасть... (СИ)"

Автор книги: Лана Танг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

-Но, отец, неужели нельзя вести дела более корректно?

-Ты еще молод, сын, и тебе многому предстоит научиться, – жестко ответил он. – Поработаешь год, другой и поймешь основной принцип финансовой пирамиды большого бизнеса. Тебе нельзя становиться добрым. Ты должен стать тем, кого боятся другие, только так ты сможешь управлять этим огромным механизмом, чтобы он работал слаженно и без сбоев. Ну, достаточно о делах на сегодня, скажи, как продвигаются ваши отношения с Хидео, и когда вы подарите мне внука?

-Опять ты об этом? – меня передернула гримаса отвращения. – Теперь, когда сплетни о нас улеглись в прессе, я подумываю о том, чтобы подать на развод.

-С ума сошел? – повысил голос отец. – Я не допущу этого! Риота, ты должен смириться. Омеги в нашей жизни совсем не главное, и я не заставляю тебя любить Хидео, или относиться к нему с нежностью, но родить наследника ты обязан, и я просто не понимаю, почему ты так упорно отказываешься? Молодой здоровый альфа всегда должен хотеть омегу, и при этом вовсе не обязательно испытывать к нему какие-то чувства! Неужели так сложно переспать с нежным симпатичным мальчиком один или два раза, выбрав беспроигрышное время для зачатия? Если не можешь иначе, просто представь его в качестве одного из случайных половых партнеров, и никаких проблем! В нашем бизнесе наследник необходим, ты не можешь не понимать этого!

-Но отец, я же не бык-производитель, без души и чувства, а ребенок...

-Ребенок сблизит вас, связав особенными узами, разорвать которые ты сам не захочешь!

-Узами? Что-то я не замечаю какой-то особенной близости между нами троими, – не сдержавшись, горько подколол я, – а мой папа-омега ни разу не приласкал меня, и не назвал сыном. Да у него нервно дергается левая бровь всякий раз, когда я приближаюсь к нему, и с чего бы это? И где те особенные узы, которые не разрываются?

-Хватит! – впадая в неожиданную ярость, заорал отец. – Не желаю больше слушать от тебя этот бред! Через неделю торжественный прием в честь шестидесятилетия основания «Тамура К-групп», изволь прибыть на него вместе с супругом. Это ваш первый совместный выход в свет, и вы должны продемонстрировать прекрасные супружеские отношения! Если что-нибудь выкинешь, пеняй на себя!

***

Никогда не любил банкеты и торжественные приемы, на которые с юных лет меня таскал за собой отец. Льстивые речи и любезности с ядом на губах, фальшивые заверения в преданности -меня тошнило от нашего общества, где все было пронизано жадностью, корыстолюбием и жаждой власти. Под звон бокалов решались судьбы десятков, а то и сотен людей, единственное неверное слово могло привести к банкротству целой фирмы, враги и конкуренты, мило улыбаясь, прощупывали слабые места друг друга, прикидывая с какой стороны лучше нанести смертельный удар. В воздухе ощутимо витал аромат денег, этот приторный запах мутил разум и сердца присутствующих, превращая в жестоких охотников, жаждавших крови и страданий более слабых.

Сегодня на моем локте висел еще и Хидео, что добавляло мне раздражительности и злости.

-Милый, как здесь красиво! Отличный интерьер, и оригинальное оформление зала!

-Еще раз назовешь меня милым, будешь наслаждаться банкетом один, – сладко улыбаясь, пообещал я. – Не переигрывай, ладно, а то брошу к чертям собачьим посреди зала, и мне плевать на то, кто что подумает.

-Но, Ри...

-Риота-сан! Никто не давал тебе права фамильярничать со мной, понял?

В поле зрения нарисовался любезный тесть с чадами и домочадцами, так что мне удалось удачно сплавить супруга в лоно любящей семьи, получив относительную свободу передвижения. Отец выловил меня спустя полчаса и потащил на сцену – начиналась официальная часть церемонии, и вся наша семья, дополненная теперь Хидео, уже заняла почетные места на украшенном цветами помосте, принимая поздравления и восхищенные взоры гостей и прессы. Надо отдать должное внешнему великолепию моей родни, тут было на что посмотреть, один отец-омега чего стоил! В шелковом белом костюме, блистающий драгоценностями, выгодно оттеняющими его редкую природную красоту, – он являл собой настоящий образчик человеческого совершенства, правда вылепленный из куска бездушного льда, и я в который уже раз неприятно поразился этому редкому сочетанию. Хидео тоже был неплох на внешность, но почему же мне так отчаянно хотелось сбежать отсюда, из этого изысканного цветника, далеко и надолго, к моему немодному очкарику Акире, один-единственный близорукий взгляд которого был для меня ценнее и значимее, чем все равнодушное золото этого мира. Где он сейчас, чем занят, думает обо мне или забыл за ненадобностью?

Стоя между отцом-омегой и Хидео, вглядывался в лица гостей, надеясь увидеть среди знакомых «одних и тех же» кого-то приятного, чья улыбка была бы искренней и не лучилась фальшью... И я нашел его, того, кого искал, и невольно улыбнулся ему в ответ. Хрупкий омега, с бокалом шампанского, он смотрел на меня внимательно и с любовью, как всегда, и как никто и никогда из моей семьи. Асано Хикеру, вдовец известного в Токио ростовщика, принявший в свои руки семейное дело после внезапной смерти супруга, и развивший его в огромную сеть родственных предприятий. Про него говорили, что он финансист от бога, способный превратить в деньги даже сухие осенние листья, и нет в Японии бизнесмена, который хоть раз не обращался бы к господину Асано с просьбой о кредите.

Но почему он всегда смотрит на меня так ласково, и так печально? Я помнил этот взгляд и не хотел забывать его, наверно потому, что никто и никогда не смотрел на меня с таким искренним теплом, словно на близкого дорогого человека после долгой разлуки, истосковавшимися любящими глазами, жадно и неотрывно, изучая малейшие изменения на моем лице, безошибочно угадывая печаль и усталость, грусть и сожаление. Меня не раздражал и не нервировал этот непонятный, казалось бы, интерес ко мне постороннего человека, более того, я тянулся к нему душой, не осознавая этого, мне хотелось подойти ближе, что я часто и делал под предлогом поздороваться, пользуясь шапочным знакомством, и он приветливо принимал меня, спрашивая о разном, а я охотно отвечал, удивляясь уже потом, дома, почему меня не напрягали его довольно личные вопросы, на которые другому человеку я отвечать бы не стал, ни под каким видом.

Он был мне приятен и близок по духу, редкое общение с ним привносило в душу тепло и искренность, и я даже не задумывался о причинах, списывая на то, что это естественно. Одни люди нам нравятся, другие нет, так бывает, и ни к чему искать подводные камни там, где их нет, и быть не может... Коснувшись прически, я ощутил под пальцами холод платинового зажима, в который раз пожалев о том, что утратил ту, другую заколку, которую получил на совершеннолетие от господина Асано... Я долго берег маленькую безделушку, боясь потерять, но в конце концов это все-таки случилось, и я долго не мог смириться с этим, мучительно вспоминая, где и в какой момент подаренная им золотая веточка с тремя звездочками скатилась с моих волос? Это было в тот самый день, когда я помчался как сумасшедший на спортивную базу, к моему Акире, забыв обо всем на этом свете... Спустя две недели я наведался на базу и обыскал там каждый уголок, но ничего не нашел, значит, это случилось где-то в лесу, пока я крутил в исступлении педалями, торопясь так, словно опаздывал на самую важную свою встречу, от которой зависела моя жизнь и будущее, а это значит что поиски были полностью обречены на провал...

***

-... я потерял ваш подарок, Асано-сама, – после нескольких минут непринужденной беседы, с огорчением признался я. – Мне очень жаль, правда...

-Не переживайте так сильно, Тамура-сан, – он слегка коснулся теплой ладошкой моей руки, и эта незатейливая ласка согрела мне сердце мягким родным теплом, прогнав грустные воспоминания, – скоро я подарю вам что-то гораздо более ценное!

-Не нужно тратить на меня большие суммы! – заволновался я. – Пожалуйста, мне будет неловко принимать от вас дорогой подарок!

-Не волнуйтесь! – загадочно блестя глазами из-под длинных ресниц, почти шепнул господин Асано, – этот подарок не имеет цены, но поверьте, ничего лучше его просто не бывает! ... О, простите, Тамура-сан, мне нужно ответить на звонок...

-Да... Да... Нет, Аки, это тебе...Не волнуйся, и спокойно иди в театр, я знаю, как ты любишь кабуки... я взял два билета, ты сблизился с этим мальчишкой, Мико, идите вместе, няня посидит с малышом... – ласково говорил он в трубку. – Я нанял лучшего, его профессиональные навыки проверены... вот же беспокойный юный папочка! Тебе надо отдохнуть, ты и так не отходишь от Хару-тян круглые сутки. Аки, не переживай, иди развлекись, я поговорю с няней, если тебе так спокойнее! Костюмы я приготовил, и тебе, и Мико ... Собирайтесь, а то опоздаете на представление!

На лице жесткого ростовщика, каким его описывали все наши знакомые, разливалось самое настоящее счастье. Что за Аки у него в доме, да еще и малыш?.. Насколько я знал, у господина Асано не было детей, значит, какой-то близкий или дальний родственник, к которому он очень хорошо относится. Купил билеты на дорогое представление, нанял няню...

У меня вырвался невольный вздох. Я тоже хотел для себя совсем немножко личного счастья. Хотел иметь теплый уютный дом, любимого супруга и красивого малыша, хотел заботиться и оберегать их от всех бед этого мира, нанимать няню и покупать билеты в театр... «Мой» Аки тоже как-то обмолвился, что он очень любит кабуки...

Но что имел ввиду господин Асано, говоря от неком бесценном подарке для меня, и почему меня не оставляет в покое эта загадка? Он не из тех, кто просто бросает слова на ветер...

18.

Риота

-Как ты вел себя на приеме, это просто позор! – отец вызвал меня к себе вечером следующего дня для очередного разгона. – Бедный мальчик весь вечер слонялся по залу один как неприкаянный. Даже министр обратил на это внимание!

-Ничего неприличного в моем поведении не было! – в свою очередь взъелся я. Ну сколько можно попрекать меня этим Хидео! – Мы вместе вошли в зал, вполне цивильно отстояли на сцене торжественную часть, обошли гостей, всем мило улыбнулись. Не передергивай, отец, я прекрасно знаю правила этикета, там нигде не сказано, что я обязан таскать на своей руке омегу весь вечер, не отходя от него ни на шаг. Раздельное общение с гостями даже приветствуется, служа признаком полного доверия между супругами. И кстати, у тестя короткая память, видимо он уже забыл скандальные обстоятельства нашего так называемого брака, если его волнуют такие мелочи!

-Попридержи язык, Риота! – отец почти кричал, брызгая слюной. – У компании сейчас не лучшие времена, и поддержка министерства просто необходима! Кстати, о чем ты говорил так долго с тем ростовщиком, господином Асано? Не люблю этого выскочку, омегам не место в большом бизнесе, но приходится мириться ради дела, сохраняя нейтралитет!

-Ни о чем, – пожал я плечами, – обычная светская болтовня и обмен любезностями. Что в этом особенного?

-Но ты разговаривал с ним дольше, чем с министром финансов!

-Ты вызвал меня к себе только за этим, отец? – с трудом сдерживая раздражение, прошипел я. – Может, довольно следить за каждым моим шагом? Мне уже давно не семнадцать, в конце концов!

-Да, тебе не семнадцать, но ты все такой же безответственный молокосос, как и прежде, и совершенно не желаешь слушать своего отца! С меня довольно твоего своеволия и глупых капризов! Даю тебе ровно два месяца на то, чтобы исполнить супружеский долг и подарить Хидео ребенка! Если по истечении этого срока ты не порадуешь меня долгожданной новостью, я в принудительном порядке отправлю тебя в институт спермы, и мальчику сделают искусственное оплодотворение, ибо я не намерен больше ждать твоей лояльности и терпеть неподчинение моим приказам!

-Искусственное оплодотворение? – я был так шокирован, что застыл посреди отцовского кабинета соляным столбом. – А тебе не кажется, отец, что это уже слишком? Я что, подопытная свинка, чтобы со мной так обращаться? Неужели ты намерен зайти так далеко для удовлетворения своих амбиций?

-Это не амбиции, а жизненная необходимость, Риота! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, но я все равно получу от тебя то, что желаю, и ты не сможешь противиться мне! Заруби себе на носу: Хидео – твой единственный супруг на всю жизнь, и он непременно родит мне внука, и отцом этого ребенка будешь ты, Риота! Так что возьмись за ум и прекрати упорствовать. Два месяца на добровольное зачатие, потом будет так, как я сказал, даже если мне придется скрутить тебя веревками, как жертвенного барана!

Вне себя от бешенства, я вылетел в гостиную, чуть не сбив резким движением господина Мориту, управляющего особняком. Что он тут делал? Шел с докладом, или подслушивал? А впрочем, к черту все, какая мне разница, пусть папочка сам разбирается со своими служащими! Ни о каких секретных делах компании мы не говорили, отец просто качал на меня права, пугая обалдеть можно чем, но задуматься стоило, ибо я отлично знал, что его угрозы отнюдь не голословны, и он именно так и поступит, насильно потащив меня в этот институт спермы, и мой протест ничего не даст, даже если я буду упираться рогом в стену и орать, что не хочу этого делать.

Ксо, ну что за поганая зависимая жизнь?! И угораздило же меня родиться у этого страшного человека, который всю жизнь гнет меня под себя и унижает, как хочет! Я никогда не интересовался биологией, и имел весьма смутные представления о том, как в медицинских учреждениях отбирают сперму, но эта процедура стойко ассоциировалась у меня с чем-то позорным и унизительным. Снимать штаны перед каким-то медиком со склянкой в руке (или пробиркой, какая разница?), позволяя проделывать со мной всякие стыдные вещи, чтобы он добыл у меня ЭТО? Брр, и о чем я только думаю? Неужели мне придется пройти через такое? Да лучше из страны убежать, или спрятаться... Отец точно не в себе, хуже маньяка, как он мог вообще заговорить со мной на такую тему?

Вернувшись домой, я попробовал бесстрастно и непредвзято посмотреть на Хидео. Нет, он не был слишком противен мне физически, и я мог бы конечно, пересилить себя и переспать с ним, предварительно заставив выкупаться в каком-нибудь геле с сильным запахом, чтобы он не вонял так раздражающе приторно, доводя до тошноты и рвотных позывов... Выключить свет, а в темноте все кошки серы... не обязательно ласкать его и целовать, достаточно возбудить немного, или на худой конец воспользоваться смазкой, быстренько оттрахать, и дело сделано... Черт, я забыл об одной существенной детали – надо было еще как-то довести себя до нужной готовности, но я совсем не был уверен, что у меня на него встанет, да и детей от него я совсем не хотел, ни сейчас и ни в будущем...

-Риота-сан, ты что-нибудь хочешь? Может, поужинаем вместе? – заметив мой взгляд, бросился ко мне «любимый» супруГГ, виляя бедрами. Не теряет надежды соблазнить, гаденыш...

-Нет, нет, ничего, – я обошел его далеко стороной и направился в свой домашний кабинет, где часто спал в последнее время, – не мешай мне, у меня полно работы.

Работы действительно было много, но думать о ней я не мог совершенно. Два месяца... надо что-то срочно придумать, иначе жизнь моя станет совсем невыносимой, и я потеряю даже надежду на какие-то перемены в будущем. Да и неизвестно, как я отнесусь к тому малышу, которого родит Хидео в случае успешного осуществления отцовского замысла, вполне возможно, что привяжусь к нему и буду любить, ведь недаром говорят, что кровь не водица, а это означает, что нас с супругом действительно свяжут нерушимые узы, о которых говорил тогда отец, а я боялся этой нерадостной перспективы больше всего на свете.

На столе лежали документы, связанные с таинственным акционером Джеймсом Кеном, и я машинально взялся их просматривать, почти желая в эти минуты, чтобы японскому американцу все удалось, и он смог поглотить компанию отца, не оставив от нее камня на камне. Тогда министр и «К*» (то бишь его тусовка) потеряли бы ко мне всякий интерес, и я смог жить так, как хотел, ни на кого не оглядываясь. Развелся бы с противным Хидео, нашел моего Акиру, вымолил у него прощения, устроился на работу простым инженером... Конечно, роскошной жизни у нас бы не было, но разве свобода и счастье плохая замена золотой клетке?

А не продать ли мне этому Джеймсу свои восемь процентов акций? Уж с ними-то он наверняка выиграет дело, оставив моего папочку рыкать слюной от бессильного бешенства! Я охотно поглядел бы на эту занятную картину, не испытав при этом ни грамма раскаяния, ибо плыть в одной лодке с человеком, пусть и родным мне по крови, но поступающим со мной столь хладнокровно и бесчеловечно, мне уже не хотелось...

Звонок на рабочем сотовом оторвал от тяжких раздумий. Господин Сакагути, один из моих секретарей, который помогал мне разбираться с американцем. Сейчас он работал чем-то вроде детектива, отслеживая его передвижения и контакты.

-Господин Тамура, объект встречался с Асано Хикеру, они долго беседовали, как близкие друзья, а потом вместе поехали в дом ростовщика, и сейчас оба здесь. Что мне делать, продолжать наблюдение?

-Не надо, Сакагути-сан, это излишне. Скажите мне адрес господина Асано, я разберусь сам. Да, спасибо, я записал. Не нужно напоминать вам, что никому ни слова, в том числе и моему отцу. Это моя работа, и пока она не закончена, выводы делать еще слишком рано.

***

Зачем меня понесло к особняку Асано-сама, я и сам не знал. Я задыхался, как выброшенная на песок рыба, меня выводила из себя роскошная обстановка моего холодного чужого дома, хотелось куда-то выйти, развеяться, вдохнуть живительную струю чистого воздуха, отвлечься от кошмарной действительности и помечтать о невозможном. Ростовщик встречался с американцем, а потом пригласил его к себе домой? Отлично, значит, они знакомы, и довольно близко, ибо мало кто из нашего круга мог похвалиться, что когда-либо удостаивался подобной чести. Все дела Асано-сама решал в офисе, оставляя личную жизнь за семью печатями. Никто не знал, есть ли у него родственники, кроме покойного мужа, и какой была его прежняя жизнь, до того, как он вышел замуж и начал помогать в делах своему супругу, сначала на мелких должностях, потом добившись высокого положения, что дало ему возможность не бросить бизнес после трагичного происшествия, и даже значительно приумножить оставленный по завещанию первоначальный капитал.

Возможно, мне повезет, и я что-то узнаю или услышу, или хотя бы увижу их вместе с этим Джеймсом. По нескольким словам, манере общения, даже взгляду или улыбке можно до некоторой степени определить, в каких отношениях состоят собеседники, но кроме всего прочего, мне просто хотелось взглянуть на дом Асано-сама, составив свое собственное мнение об этом странном человеке, который нравился мне все больше, и я не знал, по каким причинам отношусь к нему так трепетно. Это иррациональное чувство не давало мне покоя, и я надеялся, что смогу сделать какие-то выводы или хотя бы предположения, взглянув на то место, где он обитал и проводил свое свободное время. Неведомый мне Аки, малыш Хару-тян... кем они доводились ростовщику, и почему он так сильно заботился о них? Не откроется ли через этих людей еще одна неизвестная мне сторона этого жесткого властного бизнесмена, с которым считались президенты всех крупных корпораций и влиятельные политики?

Остановившись чуть слева от главного подъезда, так, чтобы не попасть в объективы видеокамер, установленных перед входом, наполовину приоткрыл окно, изучая пейзаж. Жаль, но самого дома видно не было, он располагался скорее всего в глубине сада, но даже того, что открывалось взору, было более чем достаточно, чтобы составить полное представление о владельце этого места. Ничего вычурного или кричащего, ворота и ограда изящны, изысканны и прелестны, у дверей живые цветы редких сортов, ухоженные и подвязанные в вазонах в красиво свисающие кисти, кнопка домофона и переговорное устройство. Воздух свеж и чист, не то, что в центре делового Токио, здесь загородная, почти парковая зона, идеальное место для отдыха и уединения. В таком месте хорошо жить, растить детей, наслаждаться жизнью, – тихо, спокойно, уютно...

Но все же – что я здесь делаю? Зачем проделал весь этот длинный путь? Неужели лишь для того, чтобы постоять вот так, на обочине чужой жизни, пытаясь представить себе ее счастливых обитателей? И будет ли у меня когда-нибудь такая тихая гавань, куда я смогу возвращаться с радостью и счастливым ожиданием встречи с любимым человеком? Или всю жизнь суждено мне метаться меж двух огней – от жестокого отца к постылому супругу?

Может, выйти из машины, подойти к воротам и спросить, дома ли господин Асано? И дальше что? Допустим, он дома, и примет меня, что я скажу ему? Нет, слишком рано, я еще не готов к разговору с ним. Сдержанно вздохнув, я потянулся к стартовой кнопке, включающей двигатель, когда дверь вдруг открылась, выпустив на улицу молодого омегу в форме горничного, который аккуратно переставил через низкий порожек нарядную коляску с ребенком.

-Где же наш папочка, Хару-тян? – озабоченно вглядываясь вдаль улицы, грустно вопросил он пространство. – Ушел сразу же после обеда, и до сих пор его нет? Я так волнуюсь, просто места себе не нахожу, господин сейчас вернется, проводив гостя, и что мы будем ему говорить? Прогуляемся немножко, малыш? Всего чуть-чуть, и сразу же назад, а? Как ты думаешь?.. Ну, вот, опять ты заплакал, – аккуратно придерживая за головку, нянька вытащил из коляски младенца и прижал к плечу, мягко и ласково покачивая в руках маленькое тельце. – Тише, тише, Хару-тян, вот дядька Мико дурак, весь издергался, и тебе покоя не дает! Но где же Аки, почему он так долго?

Малыш успокоился, и бил ручкой по локтю няни, глядя на мир широко открытыми большими глазами. Он был совсем крошечным, месяц или полтора, но одет в штанишки и кофточку, шапочки на нем не было, и ветерок ласково шевелил его довольно длинные для такой крохи темные волосы. До меня долетел его запах, очень слабый, едва уловимый, но до боли знакомый, и я потряс головой, отгоняя наваждение, – так пах Акира, в тот вечер, когда проснулся в моих объятиях... чарующий запах родного омеги, смешанный с моим собственным... Вот бред, я точно не в себе, сильно же вывело меня из равновесия самодурное требование отца! Приперся к чужому дому, наблюдаю за чужими людьми, да еще и глюки ароматные... так некстати! Нет, надо ехать отсюда, пока до психушки не донюхался!

Но сразу не уедешь, лучше не привлекать внимания горничного, надо подождать немного, когда он вернется с ребенком в дом, а пока... В голову лезли сумасшедшие мысли, и я вдруг вспомнил, как один раз, где-то с месяц назад, мне нечаянно вручили ребенка Хидео, он сам куда-то вышел, а у няни убегало молоко. Малыш крепко ухватил меня за палец, что-то бубнил на своем языке, и запах его... в точности повторял запах Хидео! Интересно, а что на этот счет есть в интернете? Я зашел с сотового и вычитал следующее: «В первые полгода жизни ребенок сохраняет запахи родителей, пока постепенно у него не сформировывается свой собственный...» Вот черт, сущее безумие, остынь, глупый фантазер Риота! Даже если Акира наврал или ошибся, говоря мне тогда о своем бесплодии, какое отношение он имеет к господину Асано, и как смог бы оказаться в таком роскошном доме???

Нет, я точно с ума сойду! Высунул из окна нос, потянул воздух... Ничего знакомого, точно, глюки! Вот дурак, псих, придурок! Няня менял малышу памперс, что-то негромко напевая, я отвлекся, и не заметил, как подъехала длинная белая машина господина Асано, а сам он обеспокоенно бросился к прислуге.

-Что такое, Мико? Почему ты вывез сюда Хару-тяна?

-Простите, хозяин, – виновато поклонился горничный, – я вышел посмотреть , не идет ли Аки-сан... Его давно уже нет дома, и я волнуюсь.

-Куда он пошел, ты знаешь?

-В монастырь, сказал, что почти договорился с ... – малыш громко заплакал и заглушил слова Мико, но Асано-сан хорошо их расслышал, и на лице его разлилась растерянность, причина который осталась мне непонятной.

-Давай войдем внутрь, Мико, – взяв ребенка на руки, приказал хозяин, – и ты подробно мне все расскажешь? Слово в слово, и очень подробно! Вези коляску, я внесу маленького на руках, – они исчезли в дверях, и улица опустела.

Я завел двигатель и медленно тронулся вверх по улице, размышляя о том, что видел. Видимо, в личной жизни великого токийского ростовщика тоже есть какие-то свои тайны, с которыми было бы очень полезно разобраться. И запах... запах... я отогнал от себя бредовые мысли, не желая снова скатываться до безумных глупостей. Нельзя принимать желаемое за действительное, черное не может быть белым, так же как и белое черным. Очнись, Риота, и живи реальным!

Акира

Я медленно поднимался к дому Асано-сана, мучительно размышляя о том, как сказать моему доброму хозяину о том, что практически договорился с монахами о комнате. Мне было неловко огорчать его, я был многим ему обязан. Он помог мне пережить беременность – самый радостный и самый сложный период моей жизни, меня осматривали лучшие столичные врачи, а роды принимал знаменитый акушер, о котором ходили легенды; мой Хару был любим и обласкан, имея просторную светлую детскую, кучу вещей и игрушек, личного педиатра, няню и патронажного медбрата.

Почему Асано-сан так трогательно заботился обо мне и Хару? Сначала я не беспокоился об этом, принимая его гостеприимство за простую благодарность, но количество сделанного им для меня давно уже перевалило все разумные пределы, и это начало вызывать у меня вполне понятное недоумение. Спрашивать об этом я не решился, но и злоупотреблять его добротой ко мне больше не мог, решив, что пора вернуться к привычной жизни, самостоятельно растить своего сына и не мечтать о большем. Но как сказать об этом господину Асано, как объяснить ему свое желание, чтобы не огорчить и не обидеть? Ведь он мечтает, чтобы я жил в его доме всегда, о чем не раз и не два упоминал в разговорах наедине...

От знакомого подъезда медленно отъехала дорогая синяя машина. Наверно, кто-то приезжал к моему хозяину... Но кто это мог быть? Насколько я знал, он никого не принимал дома, кроме дяди Кена. Странно, если не сказать больше. А впрочем, почему странно? Асано-сан известный человек в столице, и к нему ежедневно обращается много людей. Задумчиво проводив взглядом шикарный автомобиль, я вернулся к своей деликатной проблеме, тяжело вздохнул и нажал кнопку домофона, готовясь к предстоящему сложному разговору с моим старшим надежным другом...

19.

Акира

Анфилада красивых комнат в «деловой» части дома, и в самом конце – рабочий кабинет Асано-сана. Путь туда показался мне очень длинным, ноги словно налились свинцом, и тело сковало тревожным волнением, ибо предстоящий разговор обещал быть непростым и довольно деликатным. Я привык к этому дому, и Асано-сан привык ко мне, но все же я чувствовал в себе необходимость покинуть его гостеприимные стены и начать жить самостоятельно. Но правильно ли я поступал? Червячок сомнений грыз меня, не давая покоя, потому что я знал, как сильно огорчу своего хозяина, объявив о своем решении, однако поступить иначе просто не мог.

-Я все знаю, Аки, – не дав мне и рта раскрыть, печально вздохнул господин Асано, – Мико рассказал мне, что ты снова ходил в монастырь, и совсем скоро собираешься съехать от меня. Скажи мне честно, почему ты так упорно стремишься к этому? Неужели тебе здесь так плохо?

-Дело не в этом, Асано-сан, – я опустил глаза, не в силах смотреть ему в лицо, – но мне неловко и дальше пользоваться вашим гостеприимством. Вы уже столько для меня сделали, что давно оплатили тот случай на дороге, и мне пора вернуться к привычной жизни, не чувствуя себя зависимым от вашей доброты, поэтому я прошу вас понять мои чувства и не удерживать в этом доме. Мы не связаны кровными узами, и я должен сам заботиться о своем сыне. Монахи обещали помочь мне с Хару, вы же знаете, что там есть пансион для малышей, и за ним присмотрят, пока я буду проводить занятия в школе. Я очень благодарен за все, и никогда не забуду вас, Асано-сан... Мы будем навещать вас, если позволите, а еще...

-Ты нужен мне, Аки, и кровные узы тут ни при чем, – заметно волнуясь, прервал мой хозяин сбивчивые объяснения. – Нас связывают с тобой куда более прочные отношения, их предопределила нам сама судьба. Если я очень попрошу тебя, Аки, ты останешься? Если я скажу тебе, что вы с Хару-тян моя единственная семья, которой я был лишен многие годы, ты не уйдешь от меня, ответь мне честно?

-Но, Асано-сан, почему именно мы с Хару? – все больше смущаясь, непонимающе воззрился я на своего собеседника. – У вас есть близкий родственник господин Кен, и я не понимаю, почему...

-К сожалению я не могу пока сказать тебе всего, Аки, – доверительно взяв мою руку, вздохнул Асано-сан, – но поверь мне, ты имеешь полное право находиться в моем доме. Просто подожди еще немного, может быть год, от силы полтора, и я все расскажу тебе о себе и своем прошлом. А пока, чтобы ты не чувствовал себя чем-то обязанным мне, давай сделаем так. Я официально зачислю тебя в свой штат, ты уже прошел минимальную подготовку и можешь выполнять пока не очень сложные мои поручения, так что считай себя моим сотрудником, с предоставлением жилья и питания, хорошо? Зачем тебе ютиться в крошечной комнатке при монастыре, когда есть такой большой дом, который мне не с кем разделить, а вы с малышом Хару скрашиваете мое одиночество, не давая скучать вечерами. Знаешь, я всегда мечтал, чтобы здесь звенели детские голоса и звучал смех, мне так не хватало этого многие годы. Я ведь тоже омега и мне свойственно желать детей и заниматься с ними, ты не забыл об этом?

-Но почему же вы остались одиноким, Асано-сан?

-Так получилось, Аки, – снова вздохнул он. – В молодости я был жестоко обманут одним подонком, и это очень сказалось на моей жизни и моем характере. Я стал недоверчив и не подпускал к себе ни одного альфу, видя в них лишь похотливых самцов, жестоких и равнодушных, пока не встретил своего будущего супруга, который вытащил меня со дна жизни, увидев во мне потенциал делового человека, смог растопить мое недоверие и завоевал к себе самое искреннее уважение. В молодые годы он попал в серьезную аварию, перенес несколько операций и не мог иметь детей, поэтому родить малыша мне не посчастливилось, а после неожиданной кончины мужа я и вовсе остался один, в этом большом доме, без надежды когда-нибудь разделить его с кем-то близким и родным мне по духу. В тот памятный день тебя послала мне сама судьба, и я был несказанно рад, когда узнал, что ты ждешь ребенка, а теперь ты хочешь уйти от меня, снова ввергнув в холод одиночества! Аки, пожалуйста, не уходи, я прошу тебя! Не хочешь работать в моей компании, учи детей в монастырской школе, или в любом другом учебном заведении, я могу добиться для тебя хорошего места где угодно, даже в Токийском университете, только скажи мне, и я все сделаю!