Текст книги "Дом, в котором пекут круассаны (СИ)"

Автор книги: Lana Fisellis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

8 глава

Июнь, 2020 год.

Россия, Санкт-Петербург.

– Я отдала на твою точку свою машинку не для того, чтобы твой мастер-ломатсер в первый же рабочий день умудрился её сломать! Ты же знаешь, как она была мне дорога! Я скрипя сердцем отдала её тебе, потому что новая задерживалась на таможне! А он взял и сломал её! – голос Ани на том конце трубки вот-вот готов был вырваться и накинуться на него прямо с кулаками.

Ещё час назад он чувствовал за спиной крылья. Маленькие и чёрные, как у падшего ангела, успевшего нагрешить на земле прежде, чем успел узнать о своём таинственном прошлом. Теперь между лопатками сквозило болезненными спазмами, потому что крик из трубки обрубал с жесткостью палача недавнее приподнятое настроение. Илья упёрся ногой в поребрик и теперь устало потирал висок в надежде, что Аня стихнет раньше, чем у него закончится терпение. В трубке послышалось усталое сорванное дыхание, а потом в наступившей тишине раздались звуки копошения – наверняка младшая Стрелецкая срочно искала шоколад, чтобы немедленно заесть своё горе.

– И что ты предлагаешь? Я не могу вернуться назад в прошлое и не позволить ему её сломать.

– Знаешь, а вот мне плевать. Приезжай и делай что хочешь, но ты обязан приехать, иначе приеду я и расцарапаю ему всё лицо, чтобы он в итоге набил себе татуировку от глаза до подбородка и снизу подписал эльфийскими иероглифами: «Прости, Анют, я идиот».

Илье пришлось стиснуть зубы, чтобы не засмеяться. Сестра говорила это с откровенной злобой, вмещая в каждое слово свой стервозный характер, но Стрелецкий точно знал, что само произношение этой прекрасной речи уменьшает вероятность кровавых разборок на процентов двадцать. Ещё десять уходит за счёт того, что он перезвонил ей и выслушал. Ещё десять, потому что она знает наверняка: Илья приедет, выпишет новенькому подзатыльник, и всё вернётся на свои законные места. Почти всё. Если машинку нельзя будет починить, то ему придётся немного раскошелиться и заказать ещё одну. Удовольствие не из простых, учитывая импорт из Германии.

– Ну, не обещаю исполнить твои пожелания слово в слово, но я решу вопрос. Своими методами.

– Приедешь? Вот прямо сейчас приезжай, – её голос значительно смягчился, приоткрывая детскую натуру Ани, и Илья кивнул прежде, чем ответил ей согласием. – Я знала, что всегда могу на тебя положиться. Но знаешь, я на всякий случай всё таки займусь переводом фразы на эльфийский. Если получится красиво, то буду рекомендовать это незнающим простачкам за особенную плату. Я шучу, не дыши так в трубку.

Ни минуты покоя. Игнорировать разрывающийся телефон три часа стоило только для того, чтобы успеть забыть о том, как это, на самом деле, раздражает. Приходилось перематывать десяток вызовов, напрягать память и вспоминать. Это поставщик красок, он явно звонит уточнить правильность оформленного заказа. Это с почты, говорят о том, что посылка уже в главном отделении и со дня на день будет доставлена. Этот пропущенный можно проигнорировать, а вот на этот перезванивать категорически нельзя. А ещё нужно обязательно проверить сайт, приложение и вбить номер Адалин, который переливался на плотном картоне визитки, прежде, чем бумажка затеряется. Стрелецкий некоторое время вдумчиво смотрит на аккуратную гравировку, щурится в попытке запомнить всё, фотографирует даже, а после вкладывает карточку между силиконовым чехлом и смартфоном, чтобы наверняка не потерять.

Хитрому лису не помогла песня пташки, напевающая о доброй дороге до дома. Пришлось свернуть на середине пути и потратить ещё пол часа, чтобы добраться до третьей точки. Взять по дороге кофе с кокосовым сиропом, потому что без него желудок отказывался усваивать непривычную пищу, и почти с ноги вломиться в салон. Где никого не было. Илья с сомнением заглянул за стойку регистрации, где сидела миниатюрная девушка с татуировкой бабочки на шее, отодвинул ширму в подсобное помещение, вернулся в главный зал и устало вздохнул, прежде чем вернуться к девушке и нависнуть над ней роком грозовой тучи.

– Ну и где, мать вашу, этот мастер-ломастер? – Илья не стал беспокоиться о формулировках, потому что здесь и сейчас никого не было. Девушка съёжилась под пристальным взглядом серых глаз и нервно облизала губы, молчаливо вдавливая голову в собственные плечи. – Укрывая преступника, мадам, вы автоматически становитесь сообщником преступления. Он мало того, что сломал оборудование, так ещё и покинул рабочий пост. У него совсем совесть потерялась? Так я найду и её, и его, и паяльник, чтобы сделать наспех и сказать, что так и было.

Ещё минута, ещё одна маленькая минутка, когда его взгляд скользит по её бледному измученному лицу, и она заплачет. Горько, спрятав лицо за руками, заплачет от невозможности сказать хоть слово, потому что ей строго-настрого запретили сдаваться под натиском главнокомандующего. Всего пять минут, говорили они. Она должна была продержаться каких-то чёртовых пять минут, но он, казалось, был готов повесить её на распятие раньше, чем они вернуться.

– Ты так прекрасен в гневе, Илюшенька. Одно загляденье, но придержи коней, на ней уже лица нет, – девчачий голос раздался в такт трели колокольчиков, висящих над входной дверью.

Стрелецкий развернулся на мысках, как разозлённый бык, заметив в периферии зрения красную тряпку. Аня вошла в помещение очень плавно. Слишком плавно для человека, который должен был озлобленно искать свою цель для впивания когтями в миловидное личико. А вслед за ней очень плавно втекли остальные знакомые лица, расслаивалась на отдельные звенья одной цепи. Администраторы всех трёх точек, их первые помощники, пара мастеров и, самое главное, горе-мастер-ломастер. Не успел юноша сделать глубокий вдох, как Стрелецкая предупредительно выдвинула руку и поспешила объясниться.

– Он действительно поломал мою машинку, это не было ложью. Но как ещё заманить тебя на точку, чтобы поздравить, если ты отмахнёшься и предпочтешь угостить нас, чем принять угощения от нас?

– Ах вы, сукины дети, – лицо Ильи сделалось сразу виноватым, а сам он тут же посмотрел на медленно выползающую из-за стойки девочку, которая геройски смахнула маленькую слезинку и бледно заулыбалась. – Она же ни в чём не виновата, изверги.

– Так нечего было её соучастницей делать, – Аня засмеялась, приблизилась и вытянула руки, предлагая крепкие-крепкие объятия.

Илья, нелюбящий телячьи нежности, нехотя согласился, устало прикрыв глаза и ощутил, как вся эта толпа некогда чужих людей сплочённо обступает его со всех сторон, звучно поздравляя с открытием новой точки.

– Мы все очень рады работать на тебя, главнокомандующий, – рука Ани ложиться поверх его тёмных волос, и тут же треплет пряди. – Поэтому немного подумали и решили подарить тебе вечер, полный алкоголя, сплетен и подарка. Подарок один, потому что ты у нас тоже один.

– На большее не заслужил, – шутливо отозвался голос за спинами поступивших Илью работников, и Стрелецкий тут же двинулся навстречу, чтобы обнять смеющегося Кирилла. Он всегда успевал оказаться рядом в нужный момент, когда на низком столике расставлялись пластиковые стаканчики и одна единственная керамическая чашка белого цвета, специально для Ильи. – Не будешь открывать? Ну же, мы же старались, выбирали.

Юноша плюхнулся на первый попавшийся стул, косо наблюдая за суетой команды, которая старательно оборудовала салон под грозное спаивание Стрелецкого. Дверь заперли, опустили жалюзи, включили штатное освещение, разлили всем огненного виски, притащенное Кириллом из бара, и уставились на юношу с терпеливым ожиданием. Илья не спешил. Мстил за недавние нервы, осторожно разматывая гофру, стягивая бечёвку и отвлекаясь на выпивку. Пришлось даже единожды отбиться от рук нетерпеливого Кирилла, который сам не знал о том, что внутри. А потом всё это пало на пол, сдав оборону форта.

Стрелецкий вытащил тёплую кофту с капюшоном, на спине которой красовался красный китайский дракон, нарисованный специальными красками.

– Где вы её нашли? – он с восторгом осмотрел узор, закивал, улыбаясь во все свои белые зубы, и команда радостно принялась перешёптываться. – Её же сняли с продажи и нигде не было моего размера. Вот же сукины дети, ну что ты будешь делать. Теперь обмывать надо. Давай-давай, наливай, у кого не налито. Сделаете из меня алкоголика, вечно пить заставляете.

– Будто ты против, – Кирилл забрал протянутую кофту и осторожно отложил на стойку, чтобы вернуться и усесться на стул рядом с другом. – Ты лучше это, рассказывай. Тебя уже можно поздравлять?

– С чем? – Стрелецкий сделался удивлённым, потянулся за колбасой и с непониманием посмотрел на всех.

Их любопытство казалось излишне настойчивым, поэтому взгляд метнулся к сестре. Девушка сразу отвела взгляд в сторону, заинтересовавшись потолком.

– Да нечего мне вам рассказывать. Ну сходил я на свидание, это ещё ничего не значит.

– Ты сходил на свидание, Стрелецкий! Это уже стоит того, чтобы послушать!

– Отвянь, сестричка, я тебе язык отрежу, болтаешь слишком много.

– Мне тоже интересно!

– А тебе уши смолой залью, Кир.

– Вот злюка, – Аня засмеялась, а после потянулась за закуской. – Ну ладно-ладно, посмотрим, что ты скажешь после пятой рюмки.

* * *

Стоять и курить, подпирая фонарный столб, как если бы кроме неба не было ничего, на чём бы можно было сосредоточиться. Перебирать между пальцами визитку, пока она не порежет кожу тонким краем у самой фаланги указательного. Шипеть, недовольно склоняя голову, потому что мир вдруг постоянно напоминает, что там, в одном знакомом районе, на известном давно этаже, спит одна маленькая хрупкая француженка.

Адалин не выходила из головы. Она всплывала вместе с сигаретным дымом, игриво огибала пальцы и растворялась. Она почему-то стояла наравне с адреналином, вызывала схожие чувства и заставляла беспокоиться о собственной адекватности. Быть сумасшедшим ему доводилось не в первый раз, но теперь направление мысли казалось ошеломительно беспокойным. Адалин танцевала, размыкала свои пухлые губы, хмыкала, лучилась запахом лимонной карамели и исчезала.

Кирилл, который вышел спустя минут пять после отсутствия Ильи, предусмотрительно дал знать, что он находится рядом. Что-то крикнул в дверь, щёлкнул зажигалкой и только тогда появился в поле зрения. Они курили молча, пока изредка проезжающие машины бросали на них золотистый свет.

– Сегодня гонки у Стаса, – как бы невзначай начал Кирилл, пытаясь выцепить Илью из привычной вдумчивости.

– Знаю, – Стрелецкий пожал плечами, струсил пепел под ноги и вдумчиво пожевал привкус никотина на языке. – Я выпил, не люблю ездить выпившим. Ну давай, ты же тоже хочешь узнать, как обстоят дела с Адалин. Все хотят узнать.

Илья поднял взгляд, помахал визиткой перед глазами друга и устало усмехнулся. Нельзя было даже пытаться думать об этом. А Кирилл вот так просто брал и совмещал целых два повода ненадолго сойти с ума. Бросив окурок в сторону сливного стока, Илья достал ещё одну сигарету и очень взволнованно поджёг кончик.

Нельзя-нельзя-нельзя.

Чувство свободы рвалось наружу, подшучивало. Ты же говорил обо мне, докажи, докажи, докажи. Становилось очень тяжело сдерживаться, а голос Кирилла продолжал звонко спутывать эти два фактора, словно в попытке сделать дешёвую версию икебаны. Сдержаться не получилось. Тише. Я тебя вижу. Рядом со мной. Нам нужен огонь.

– Чёрт, я тебя ненавижу, – Илья выбросил недокуренную сигарету и стремительно впрыгнул в свой байк, чтобы на ходу нацепить шлем и приняться застёгивать его под подбородком. Когда Кирилл притворился искреннее непонимающим, юноша презрительно фыркнул и закрыл сверкающие глаза тёмным стеклом забрала. – Передай остальным, что у меня неотложные дела.

Быстрее, ещё-ещё. Это так отрезвляет, это так сводит с ума. Он не он, если не чувствует этого адреналина внутри. И если Адалин так хочет узнать его настоящего, то почему бы не спугнуть её вот так красиво. Потому что никто никогда не любил эту его черту характера.

Неугомонность, почти детское ребячество, неукротимое «хочу», которое никак не перекрыть взрослым «нельзя». Потому что даже светофоры, отключенные на ночь, игриво подмигивают своими жёлтыми глазами, намекая на свободу действий. Он в этой свободе плавает, а не тонет. Стрелецкий подъезжает к знакомому двору, замирает у границы, чтобы шум не выдал его появления и не разбудил никого. А затем противоречит самому себе, набирая номер на визитке.

Будет очень смешно, если она дала не свой номер.

– Алло?

Он запрокидывает голову, вдыхая прохладу ночи, вспоминает, что даже не забрал свою джинсовку из салона, оставшись в этой новой своей кофте, а затем глупо улыбается, когда дыхание в трубке становится беспокойным.

– Адалин? Прости, я разбудил тебя? Это я. Илья, – он замолкает, чтобы обдумать дальнейшие слова.

Ещё не до конца протрезвевший, он ощущает в себе неукротимое стремление быть таким честным, чтобы всё случилось быстрее, чем могло бы. Потому что если Адалин разочаруется значительно позже, то и он будет чувствовать себя хуже после этого. Лучше сейчас. Повторяй про себя. Медленно. С тактом. Лучше сейчас.

– Я соскучился. И, м-м, не хочешь выйти ненадолго? Просто поговорим пару минут. Или я могу тебя кое-куда свозить. Тебе, возможно, не понравится, но это то, что я хотел бы тебе показать.

Откажись. Соглашайся.

Нет, лучше откажись. Илья тянется пальцами к сигаретам, закуривает и смотрит на шлем, замечая там своё отражение. Он давно не был так взволнован. Это прекрасное чувство оказалось таким приятным, что удержаться было нельзя. И когда ровно через пятнадцать минут шумит дверь парадной, Стрелецкий вскидывает голову, кажется, продумывая план побега.

9 глава

Октябрь, 2011.

Франция, Париж.

Обычно школьные коридоры наполнялись смехом школьников, громкими разговорами и шёпотом сплетен. Но как-то резко ко всей привычной какофонии звуков прибавились отголоски перепалок и назревающих драк, которые руководство школы не спешили пресекать. Конечно, только если ваши родители не вкладывают приличную сумму денег раз в месяц в нужды школы или не владели каким-нибудь громким именем. В иных случаях, гнев директрисы почти всегда падал на менее «титулованного». Таков был их жестокий мир. Без денег ты тонешь. Сливаешься с полом так, что по незнанию на тебя просто могли наступить. И наблюдать за этим было просто… невыносимо. То, как эти дети, не добившиеся в своей жизни ничего, смели перекрывать кислород тем, кто из кожи вон лез, не спал ночами и добивался всего своим непосильным трудом.

Новичков приняли с неохотой. Пока руководство школы пожимали им руки, широко улыбаясь на камеру, а спонсоры давали интервью, сами же школьники косились на стипендиатов, как на рыбок в аквариуме. Воздух в школьных коридорах отяжелел настолько, что дышать получалось с трудом. Никто не принимал в свои ряды чужаков – не таких богатых, без брендовых шмоток и дорогого автопарка в частном доме. И этой яркой ненавистью тут провонял самый дальний угол.

Адалин тошнило от этого. Она всматривалась в хорошо знакомые ей лица, как они искажаются гримасой брезгливости к людям. Не к грязи, налипшей на подошву дорогих туфель – а к людям! К мальчикам и девочкам, которые пусть и не имели жилье в богатом районе Парижа, но своим упорным трудом и мозгами пробились в этом жестоком конкурсе на стипендию.

Ещё больше её воротило от того, что богатые школьники нашли своё развлечение в этом. Они безнаказанно издевались над каждым чужаком, который переступил порог их территории. Споры на деньги; кто кого быстрее затащит в постель или, пригласив слишком доверчивого новичка, опозорит его перед всей школой – всё это напоминало Аде дешёвый фильм из двухтысячных, а на деле оказалось липкой правдой. Вот вам изнанка богачей. Такие были не все, конечно. Адалин с Тоином и Ником не принимали участие в подобном виде развлечений, находя их излишне низкими и отвратительными. А вот брат-близнец Адалин, Эдвард, наслаждался во всю. Получая удовольствие от пыток, которыми он подвергал несчастных школьников, младший из Вудов по-настоящему зверел, почувствовав в себе власть на этом поприще.

Каждый, кто попадал в поле зрения Эдварда, был затянут в очень жестокую игру – он буквально стал предводителем той шайки ребят, которые с радостью подставляли подножки, втягивали в какую-нибудь провальную вечеринку или записывали ещё одно имя в свои записные книжечки. И самое страшное было то, что никто приструнить распоясавшихся молодежь не мог. Ведь все бесчинства происходили за пределами школьных стен.

– Доброе утро? – Ада стягивает лямку рюкзака с плеча, скользнув глазами по Нику и Дафне, которые уставились в экран ноутбука Фейна и что-то увлечённо обсуждали. – Хотя я бы поспорила. Нам решили устроить две проверочные подряд. Математика и физика. Это как смешать текиллу с пивом. Ощущения острые, а последствия необратимые.

– Ты запивала текиллу пивом? – Дафна пододвигается поближе к Николасу, чтобы Адалин могла скинуть портфель под ноги и свободно сесть рядом.

– Я? Не-а. Но опыт Тоина меня многому научил, – Адалин дёргает в сторону язычок молнии, в стопках учебников и тетрадок находя контейнер с зеленой крышкой, и укладывая его на свои колени. – Вы голодны? Я проспала и не успела позавтракать, – под крышкой контейнера оказывается шесть румяных, аккуратно скрученных круассанов. – Угощайтесь.

Ада учтиво протягивает контейнер сначала Дафне, которая не могла сдержать улыбки, когда пальцы подхватили запеченный кусочек хрустящего теста. Да и Николас тоже не удержался, закрывая свой ноутбук, чтобы в клавиатуру не забились крошки.

– Что вы тут такое интересное обсуждали? На вас прям со стороны посмотришь, как будто бы план по захвату мира обсуждали, – Адалин берёт и себе круассан, оставляя контейнер и впиваясь зубами в мягкость хрустящего текста.

– Я рассказывал Дафне про выпускной проект, который ждёт её в будущем году. Так как мы все делаем проекты по бизнесам своих родителей, я предложил Даф взять наш.

Адалин приподнимает брови, удивлённо смотря то на Ника, то на Дафну.

– Ты серьезно хочешь в конце средней школы связаться с айти бизнесом? Может лучше возьмёшь недвижимость? Или ресторанный бизнес Тоина? Неужели тебе будет интересно рассказывать про актуальность создания сайтов или эти сложные компьютерные коды?

– Ой, Ад, – Ник закатывает глаза, запихивая в рот остатки круассана. – Между прочим, это всё очень перспективное направление в бизнесе. Мы курируем несколько социальных сетей, у нас несколько серверов безопасности и…

– Да всё-всё.

Не находя в себе сил спорить, Адалин просто закатывает глаза, красноречиво смотря на Фейна, и благо, что Николас в ответ так же спорить не стал.

– А где, кстати, Тоин? – как бы невзначай спросила Дафна, разнимая родственников от кровопролитной драки.

И это срабатывает. Адалин и Ник тут же отвлекаются от своей маленькой перепалки. Вуд поджимает губы, быстро оглядев просторный школьный хол.

– Он собирался заесть своё горе после проверочной шоколадом. Думаю, что он всё ещё где-то в очереди, – Адалин выпрямляется, устало облокотившись спиной о стену позади себя.

Кажется, Дафна хотела спросить что-то ещё, пока в привычные звуки школы не ворвался грохот.

Первым подскочил Николас, запихивая ноутбук в сумку, за ним уже и Ада, пряча контейнер в складках своего портфеля, а Дафна, несколько медлительно и растерянно следуя за новыми знакомыми. Толпа школьников моментально столпилась посреди коридора, кругом обступая какое-то, по всей видимости, очень занимательное зрелище.

Нику, следующему впереди, буквально приходилось прокладывать им дорогу сквозь плотно прилегающий друг к другу тел, а Адалин покрепче сжимала руку Дафны, чтобы толпа не унесла её назад. И то, что Вуд увидела, когда Николас отошёл в сторону, вытянув руку к подруге, чтобы огородить её, привело Аду в ужас.

Выпотрошенная сумка, раскиданные учебники и изорванные тетради. Но Адалин цепляется не за разбросанные по полу учебные предметы, а за мальчика – кажется, даже её ровесника, если не младше. Он сидел на полу, поджимая колени к груди. Рукав его рубашки был зверски изрезан, словно на него напала свора диких собак, а сам мальчик прижимал к своему лицу руку. И сквозь пальцы сочилась алая кровь. Во рту у Адалин в миг всё пересохло от ужаса. Её замутило, и мир, как ей показалось, покачнулся. Испуганные глаза мальчика наполнились слезами и теперь лихорадочно шарили по толпе, в надежде найти помощь.

Никогда ещё в школе драка не доходила до такого изувечивания. И более того, никто из окруживших мальчика ребят не спешил помочь. Они стояли, словно каменные изваяния, ну а кто-то откровенно посмеивался, снимая несчастного на свой новенький смартфон. Адалин резко втянула потяжелевший воздух, переведя глаза на Николаса. Фейн нахмурился, крепко сжал губы, и взгляд его тёмных глаз был направлен не на несчастного забитого мальчика, а в противоположную ему сторону. И тогда Адалин рискнула последовать примеру своего друга.

Эдвард с растрепанными, такими же светлыми, как и у Адалин волосам, цеплялся длинными бледными пальцами за Тоина, и практически рычал. Его некогда тёплые карие глаза налились обжигающим диким холодом – и было такое впечатление, что если бы не Атталь, сдерживающий его, брат бы точно накинулся на этого мальчика.

– Тебе тут не место, – голос брата изменился до неузнаваемости, словно никогда ему и не принадлежал. – Вам всем здесь не место. Вас подобрали, как дворняг. Вы не имеете права находиться здесь и портить воздух!

Эдвард, словно взбешенный пёс, скалился, рычал, и совсем потерял человеческие черты лица, что напугало Адалин куда больше стесненных костяшек и крови. Она не помнит его… таким. До поступления в среднюю школу, это был самый добрый, самый сострадательный мальчик из всех, кого она знала. Средняя школа разделила их. Адалин осталась в компании Тоина и Николаса, с которыми росла в одной песочнице, а Эдвард предпочел компанию хорошо знакомых друзей, богатых и изнеженных ребят из старших классов.

Недавно он заявился домой, влетел в комнату Адалин, чуть не сломав дверь, и заявил ей, что она испортила его жизнь. Что ему стоило наследовать бизнес отца, а ей следовало бы испариться или вообще не рождаться. Он игнорировал её нахождение в доме, а если они и пересекались, то одаривал её таким взглядом, что Аде хотелось вжаться в стенку и исчезнуть. А ведь пару лет назад она и подумать не могла, что брат превратиться для неё в ночной кошмар. В детстве они, как истинный близнецы, были неразлучны. Делали всё вместе, возились в одном песке и секретничали вдали от чужих ушей. Возможно, когда-то они были даже ближе, чем теперь Тоин и Ник стали ближе к Аде. Ведь… раньше всё было хорошо, пока Эдвард не связался с этой компашкой избалованных ребят – и Адалин понятия не имела, что они так старательно науськивали ему на уши, что теперь между ними выросла стена.

После всего случившегося между ними, Ада смотрит на него совершенно другими глазами. Некогда близкий как никогда брат-близнец не просто отдалился от неё на непреодолимое расстояние. Эдвард словно оказался на другом конце света.

Адалин поджимает губы, опуская портфель с плеч на пол в ногах, достает оттуда пачку влажных салфеток, и пока Николас не успел опомниться, ныряет под его рукой, направляясь прямиком к забитому мальчишке, на ходу открывая пачку. Она присаживается около него, протягивая ему – испуганному и дёрганному – влажную салфетку. И пока он стирает со своих рук и лица кровь, оборачивается через плечо на брата.

Его глаза сияли истиной ненавистью и брезгливостью, словно он наступил новыми кроссовками в лужу. Эд с яростью отталкивает от себя Тоина, решительно разворачиваясь на пятках, и покидает плотно сжатое кольцо людей. В нём не было страха за будущий выговор или строгий взгляд директрисы – более того, Адалин знала, что ни от родителей, ни от руководства школы он ничего не получит. И от этого осознания кошки засреблись на душе.

Уже сейчас он был избалован и безнаказан. Эдвард позволял себе непозволительно много, и Аде было страшно на последствия такого характера.

Июнь, 2020 год.

Россия, Санкт-Петербург.

Глаза скользнули по цифрам времени в левом верхнем углу экрана. Губы плотно сжались, когда осознание того, что время неизбежно приближалось к полуночи достигло мозга Адалин. Она перевернулась на живот, убрав волосы назад, всё ещё не переставая пялиться в экран телефона. Пролистывая ленту Жениного инстаграмма, Вуд не составило труда найти на более старых записях отмеченного Илью, а уж потом перейти по выскочившей плашке на его страничку. Тут было всё. От обычных, повседневных и живых фотографий, где Илья был в привычной компании друзей, до фотографий его мотоцикла и татуировок – уже на людях, а не только на бумаге.

Адалин прикусывает губу. Конечно же, подписываться она не станет, чтобы не выглядеть сталкершей. Но одну из фотографий, где Илья держит в руках шлем, сидит поверх своего чёрного мотоцикла и упирается одной рукой в поребрик, скинула Тоину, почти сразу получив в ответ «beau!» [фр. «красив!»], а следом смайлик огонька. Собственно, от Тоина ожидать чего-то другого не стоило.

Нику не было смысла даже что-то кидать. Прагматичный, он вероятнее всего фыркнет на всю эту историю и скажет, что такие знакомства до добра не доведут. А потом ещё и прочитает долгую лекцию, подготовит презентацию с табличками по изнасилованию, вреде алкоголя и вручит Аде в руки брелок с мультитулом, электрошокером и баллончиком с газом.

А ведь их с Ильёй даже друзьями назвать можно было с трудом – так, мимолетные знакомые, которые даже имена друг друга узнали пару дней назад. Потому что с друзьями на свидания не ходят и не целуются. Однако, парой их тоже нельзя было назвать – потому что они даже не встречались. И любовниками они тоже не были – между ними всё ещё продолжала сохраняться чёткая дистанция, переступать которую они не решались. Всё это вызывало слишком странные, двоякие эмоции. Они не знали друг друга достаточно хорошо, но уже успели зацепить друг друга в душе. И этот факт не делал их хорошими знакомыми.

Адалин кладёт подбородок на простынь, не сводя взгляда с экрана телефона и продолжая лениво листать ленту социальной сети.

Уголки губ дёргаются, стоило вспомнить довольное и хитрое лицо Павлецкой, которая поймала её сразу же, как только Ада переступила порог её квартиры.

– Ты ведь куда-то отъезжала. Да ещё и на такое долгое время, – Женя щурила свои бесстыдные глаза, прикусывая нижнюю губу в ожидании подробностей. – И только не плети мне, что по делам своим рабочим. С дел такими довольными не возвращаются, да ещё и с красными щеками.

Адалин тихо смеётся от того, как быстро подруга подлавливает её – а ведь Вуд только подумала о том, как бы поизящнее извернуться от Жениных расспросов. Павлецкая раскусила её до того, как гениальная мысль появилась в голове. Но это не значило, что Адалин готова тут же броситься раскрывать перед подругой все карты. Отчасти, потому что часть карт ей собственнически хотелось скрыть.

– Я гуляла, – коротко ответила Ада, выскальзыая из рук подруги, но не от её цепкого взгляда. – Просто гуляла, – Аде приходится с силой прикусить щёку изнутри зубами, чтобы не рассмеяться и не позволить мозгу Павлецкой подкинуть ей красноречивых мыслей по этому поводу.

– Гуляла, – повторяет за ней платиноволосая, разворачиваясь в сторону подруги и складывая руки на груди. – Что, твой папочка нашёл в Питере инвесторов, и один из них богатый, молодой и со специфическими вкусами, как Кристиан Грей? Который так очаровался твоей красотой и невинностью, что тут же пригласил тебя на свидание на вертолёте? Или что там было в фильме.

Смешок сам по себе срывается с губ Адалин, когда она падает на диван.

– Что за бред ты несёшь, Жень? – мученески протягивает блондинка, прижимая ладони к раскрасневшемуся лицу под ободряющий смех подруги. – Это было не свидание. Просто… прогулка.

Ада произносит это вслух, а в голове добавляет: «Просто до этой прогулки мы поцеловались, и только потом познакомились, и ничего тебе не рассказали». Конечно же, Женя поняла всё без лишних подробностей. Это было понятно по её лукавой улыбке и чуть сощуренным глазам.

– И как тебе эта прогу-улка? – Павлецкая валится рядом на диван, не переставая сверкать зеленцой глаз. – На улице сегодня душно. Тебе не было… жарко? – смешок сорвался с губ подруги, когда пальцы Адалин хватаются за рядом лежащую подушку и в шутливой форме тут же шлёпая ей Женю по ноге. – Да всё-всё. Я прекращаю издеваться. Хочешь холодного лимонада? Тебе не помешает… снять напряжение.

Адалин подскакивает со своего места, а Женя тут же перескакивает через спинку диванчика, отходя на безопасное расстояние и продолжая посмеиваться.

– Я налью тебе лимонад, а ты расскажешь мне всё с самого начала.

– Наливай уже.

И Адалин правда рассказала ей всё: начиная от поцелуя в клубе с незнакомцем и подаренным колечком, и заканчивая первым в её жизни свиданием. Думая об этом разговоре сейчас, она выбирается из-под одеяла, шлёпая босыми ногами в сторону окна – поворачивая ручку в бок, Вуд открывает створку, упираясь обеими руками в подоконник и, наконец, вдыхая свежий ночной воздух. Она и не думала, что всё может зайти настолько далеко. Ада думала, что Илья тот самый клишированный парень из книжек и сериалов. Катается на мотоцикле, носит кожаную куртку и бьёт татуировки. Курит, пьёт, балуется случайными связями и ставит свою жизнь на кон, когда разгоняется до двухсот на своём мотоцикле. Но Илья Стрелецкий оказался совсем не таким.

Ещё слишком рано было судить о его намерениях и поведении; ещё слишком рано было слепо доверять ему, но одной встречи хватило для того, чтобы память подкинула Аде одну мысль.

… в её жизни был лишь один человек, с которым она испытывала что-то подобное; с которым так легко и просто она нашла общий язык, общие темы для разговора; с которым было так легко дышать, что все тревожные мысли остаются где-то позади.

Адалин приходится вернуться за телефоном, снять его с зарядки, чтобы потом снова оказаться около окна, упираясь копчиком в подоконник. Половина первого ночи, а у неё сна ни в одной глазу. Всё внутри клокотало, кричало, не давало покоя. И дело было не в хорошенькой внешности Стрелецкого – Адалин видела в своей жизни мужчин куда красивее. И даже не в том, что девочкам нравились «плохие парни» – потому что сама Адалин не такая уж и хорошая, а Илья не такой и плохой. Дело было, наверное, в особой атмосфере между ними.

Вуд снова лениво уставляется в экран телефона, смотрит на собственные фотографии и улыбается тепло, пока предаётся воспоминаниям. Вот какая-то дурацкая фотография с Тоином с прошлого года на Коачелле; тут они втроём с Ником на террасе какого-то кафе в Париже. Адалин мотала всё ниже и ниже, пока на фотографиях не появилось ещё одно лицо – рыжеволосая девушка, ослепительно улыбающаяся прямо в камеру, из-за чего её нос забавно морщился. Улыбка медленно сползла с губ Адалин, пока она излишне долго всматривалась в фотографию. Следовало бы удалить её, как и все остальные, но Адалин не могла. Жизнь Дафны навсегда отпечаталась в её собственной жизни, и нажать кнопочку delete, означало, что Аде предётся вырвать из своей жизни целый кусок.