Текст книги "Дом, в котором пекут круассаны (СИ)"

Автор книги: Lana Fisellis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Вот так просто? Так легко? Он отдаёт ей свободу, выпускает из клетки. Ничем не угрожает, даёт ей свежий воздух. Адалин поджимает губы, переводит взгляд сначала на Женю, потом на сзади неё стоящего Николаса, потом на Илью и даже на торчащую где-то между плеч лицо Кирилла.

Он отпускает её.

– Эдвард, отдай бумаги обратно своей сестре.

Дрожащие пальцы брата берут папку, пока он такими же медленными шагами настигает Аду. Адалин же не сводит глаз с отца. К чему эта щедрость? Когда брат оказывает рядом, протягивая Вуд все подписанные документы, Адалин на радостях хватается за край папки. Пока голос отца снова не радаётся в комнате.

– Но когда будешь подписывать документы, подумай кое о чём, Адалин. Караванная улица, 11/64. Третий этаж, окна во двор.

Адалин замерла, не решаясь потянуть на себя папку. Ей этот адрес не говорил ничего, но стоило только посмотреть на отца, проследить за его взглядом, который упёрся в Илью, как осознание настигает Аду.

– Аня, верно? Факультет искусств в СПбГУ? Тёмненькая такая, с татуировками? Мои люди никогда не ошибаются, – уголки его губ дёрнулись в улыбке, когда рот Жени замолк, а Илья напрягся. – Как только ты выйдешь за дверь и подпишешь документы, дом вспыхнет, как спичка, а в новостях скажут о том, что взорвались газовые баллоны в одной из квартир. Цена твоей свободы, Адалин, – Энтони переводит взгляд на Аду. – Помнишь, я говорил тебе, что ради наших целей мы всегда жертвуем пешками. Незначительными фигурами на доске. Хочешь выиграть у меня? Решайся. Пожертвуй этой девочкой, и будешь вольна ехать куда угодно. Я отпускаю тебя.

Тихий рык послышался со стороны дверей.

– Что ты сказал? Не смей трогать Аню!

Илья рвётся вперёд, прямо на вышитое панно, но крепкие руки Ника и Кирилла сдерживают его на месте, пока Женя вырывается перед ним, пытаясь притормозить разъярённого Стрелецкого.

– Только тронь её пальцем, ёбанный ублюдок. И я вырву тебе кадык! Я убью тебя. Слышишь, французкий урод! Я убью тебя сразу же!

Мир под ногами качнулся, когда весь смысл слов дошёл до Адалин в полной мере. Взгляд помутнился, а рука дёрнулась назад от папки так, словно та была раскалена до предела. Адалин никогда не пожертвует кем-то ради собственной свободы. Жизнь другого человека не стоит её желаний. Потом… она потом найдёт другой способ сбежать.

– Вот и славно. Я так понимаю, мы все можем идти? – отец громко хлопнул в ладоши, из-за чего Адалин вздрогнула. – Никогда не ставь условия игроку сильнее, Адалин, если у тебя нет возможности идти в ва-банк.

… ей нечем ходить. Доска перед глазами пустая. Она не может отбиться, не может выиграть. Адалин резко вдыхает, поднимая глаза на Николаса. Перед ней не светлые просторный зал дворца. Перед ней залитая дождём мостовая, непроглядная тьма, в которой она видит Дафну. Её отчаяние и боль. Она слышит её голос, видит её на своей кухне, когда готовит круассаны. И почти сразу же голос Дафны сменяется голосом Николаса.

«Этой информацией нам надо воспользоваться грамотно. Не бросаться ей, не кричать о ней.»

Немой вопрос срывается в одном её взгляде, и Фейн коротко кивает.

Давай, Ада. Сделай свой ход.

– Если ты тронешь Аню, – Ада самая не ожидает, что её голос вдруг станет таким твёрдым. – Я думаю, всем будет интересно узнать… или даже увидеть, что случилось в ту летнюю ночь, верно?

Отец замирает, уже собираясь было покинуть комнату. В его взгляде лишь на секунду мелькает осознание, прежде чем он вновь надевает маску непонимания.

– О чём ты, Адалин?

Пальцы хватают папку, дёргают на себя, и Эдвард выпускает её из рук, прямо во власть сестры. Вторая рука скользит в карманы пиджака, доставая на свет слабо поблескивающую флешку. Непонимающий взгляд Энтони скользит по дочери, потом по флешке – но Адалин знала, что он давно всё понял.

– Если ты тронешь пальцем Аню, Кирилла, Женю или Илью. Если ты хоть подумаешь навредить кому-то любому, кто будет рядом со мной или Эдвардом. Если ты посмеешь влезть в мою жизнь, испортить всё, я потяну тебя и всех на дно за собой.

– И ты угрожаешь мне… чем? Флешкой?

– Я помню, как ты говорил мне, что информация самое губительное оружие. Видишь, как хорошо я внемлю твоим урокам, отец? – Адалин сжимает губы. – Я не буду жертвовать пешками. Люди, это не шахматные фигуры. Люди это люди. Они не заслуживают быть частью твоих игр. На этой флешке доказательства того, что всё случившееся с Дафной не было самоубийством. Здесь доказательства её изнасилования.

Энтони нервно улыбнулся, нахохолился. И почти прорычал:

– А что мне то с этой информацией, Адалин?

– На видео есть звук, – вмешался Ник, выпуская подуспокоившегося Илью. – Ваш сын поразительно говорливый, месьей. Пока он смел надругаться над нашей подругой, он выложил всё. Например, то, что это вы сказали ему сделать с ней это. Что если она не убьёт себя, то умрёт Адалин. И много… много интересной информации, о которой вашим инвесторам следовало бы узнать, – Фейн хмурится, скалится. – Не верите? Мы можем посмотреть прямо там. На аукционе. Как раз, собралось столько народу… всем будет интересно увидеть вашу благодетель, месье.

В секундной тишине было слышно, как скрипнули зубы Энтони.

– Вашему сыну следовало быть внимательнее, когда он переходит по сомнительным ссылкам и снимает видео, – уголки губ Ника слегка дрогнули.

Серые глаза Энтони Вуда потемнели так, что Адалин на секунду стало страшно. Но даже несмотря на это, она продолжала стоять на своём месте, приподняв подбородок и не сводя с отца своего взгляда. Энтони разворачивается на пятках лакированных туфель, медленными шагами настигая свою дочь. Эдвард отскакивает назад, а Женя делает несколько шагов вперёд, словно вот-вот готовая накинуться на отца Ады. Щурясь, он разглядывал лицо Адалин так внимательно, что впору было бы отвести взгляд или отвернуться. Но Ада продолжала смотреть в упор.

Она больше не проиграет ему. Больше никогда не проиграет.

– Спекулируешь на смерти своей лучшей подруги? Как это гадко, Адалин, – шёпот обжигает кожу, подпаливает фитиль внутреннего гнева Адалин. – А я всегда думал, что ты так сильно дорожишь смертью сиротки Дафны, что никогда не позаришься на это… грязно играешь. Может быть, и не такие уж мы и разные, как сильно ты хочешь это отрицать…

Адалин жмёт губы, ведёт рукой с флешкой в сторону – так, чтобы оставить её прямо около лицо отца.

– Я просто играю по твоим правилам.

– Всего одно видео, не доказательство моей вины. Это не очернить репутацию меня и моей компании. Я могу просто скинуть всё на своего сына, ведь всем и так известна его репутация. Я могу сказать всем, что это творил мой сын. Не я.

– Ты серьезно? – голос Эдварда рядом скользит негодованием и даже обидой.

– Вот видишь. Это видео ничего не изменит…

Адалин готова была зарычать от досады или прибегнуть к силе, пока со стороны Ильи, Ника и Жени не послышалось тихое покашливание. Святая макушка Кирилла выскользнула слева от Ильи, и лишь сейчас Адалин заметила, что прямо на них была направлена камера его телефона.

– А два видео изменит?

Адалин только и может, что удивлённо приподнять брови и посмотреть на Кирилла с немой благодарностью. Пока отец от отчаяния начинает практически кричать. От кидается вперёд, пальцы одной из его рук цепко хватают Адалин за запястье, в которой была зажата флешка. Вторая рука стремительно направилась к шее, но не успели подушечки пальцев даже прикоснуться к коже, как его резко откинуло в сторону. Адалин успевает отскочить назад, удивлённо приподнять брови, прежде чем посмотреть в противоположную от отца сторону. Хмурая Женя расжимала и сжимала пальцы правой руки, потирая костяшки.

– Ещё раз подойдёшь к ней, и я тебе ебальник в щепки раскрошу, – шипит на него Павлецкая.

Энтони с широко раскрытыми глазами уставился на неё, как на сумасшедшую. Прижимая ладонь к начинавшей наливаться синяком скуле. Во время удара он прикусил зубами губу, и теперь на ней выступили капельки крови. Но Женю, кажется, мало беспокоило его состояние. Энтони подскакивает на ноги, возмущённо втягивает воздух, пока его налившееся бешенным блеском глаза впиваются в Адалин.

– Катись, куда хочешь, – рычит он.

И только собирается сделать шаг назад, как Женя выхватывает из рук Адалин флешку и кидает прямо в отца Адалин.

– И это с собой забери. Чтобы было о чём подумать на досуге, больной ублюдок.

Не придержи Адалин подругу за руку, та бы снова накинулась на мужчину, пока он проскакивал между Ильей, Ником и Кириллом, по всей видимости, планируя поскорее покинуть это мероприятие. И мать Адалин, вместо слов или действий, молчаливо следует за ним. В комнате остаётся только Эдвард. Он смотрит на Адалин, делает шаг к ней слишком медленный, осторожный, но Ада почти тут же пятится назад.

– Я и тебе сейчас врежу, если ты подойдёшь, – рычит Женя. – Всю жизнь мечтала набивать вам морды за все ваши поступки. Свали лучше за своим папашей, пока я и тебе морду не разукрасила.

Взгляд Эдварда последний раз скользит по Аде. Она поджимает губы, качает головой, и шепчет:

– Исчезни, Эдвард. Просто исчезни из моей жизни.

Он уходит следом за отцом.

Губы Адалин приоткрываются, когда она резко вдыхает воздух. Пальцы прижимают папку к груди, обнимая её, как самое драгоценное сокровище. Она прикрывает глаза, пока колени подгибаются от резко накатывающей слабости.

Илья первым срывается с места, мягко обхватывая плечи Адалин, чтобы хоть немного смягчить её падение. Ада не чувствует боли, когда колени бьются о паркет пола. Не чувствует, как Женя и Илья садятся рядом с ней, задают слишком много вопросов о её состоянии. Она не чувствует, как горячие слёзы бегут по щекам, капая с кончика носа на паркет.

Она смогла победить? Воздух проникает в лёгкие, заставляя их открываться.

Она дышит. Чёрт возьми. Она может дышать.

– Я дышу, – хриплым голосом шепчет она. – Я могу дышать.

Глаза, застеленные пеленой слез, медленно открываются. Адалин с трудом может расцепить руки, которые прижимают папку. Дрожащие пальцы достают бумаги, когда она кладёт их прямо на пол. Сгибается, достаёт ручку, и всматривается в подпись отца. Обхватив корпус ручки, она склоняется над документами и оставляет свою подпись.

Вот она. Свобода.

Ада прикрывает глаза, выпрямляется.

– Всё хорошо? – голос Жени пробивается через блокаду её мыслей, когда Адалин переводит на неё взгляд. – Ты… бледная.

Все слова вдруг закончились. Адалин может только слабо улыбнуться, медленно кивнуть, и всё её тело резко потянуло вниз. Она чуть кренится, упираясь затылком в плечо Стрелецкого, который мягко обхватывает её ослабевшее тело рукам, чтобы она не завалилась на бок. Адалин приоткрывает глаза, поднимая их к двери, где стоял улыбающийся Ник. А рядом с ним, оперевшись на свою трость, стояла Женевьева. Она щурилась, улыбалась, и всем своим видом показывала, что безмерно радовалась за свою внучку.

– Николас, дорогой. Кажется, Адалин следует отвести в более… спокойное место. Не находишь?

«Да», договаривает за него Адалин, и прикрывает глаза. Слабость сморила её, и она совсем не заметила, как вокруг затихли звуки.

Теперь она свободна, и ей можно не переживать. Теперь она может расправить крылья.

Эпилог

Июнь, 2020 год.

Россия, Санкт-Петербург.

– Я всё равно не понимаю, как ты это делаешь. Я её и вперёд, и назад, и вверх, а они не отлипают, – тихо бурчит Аня, сверля взглядом блинчик на сковородке. – У тебя так легко получается, а у меня они намертво прилипают! – она снова попыталась подвигать сковородкой, и даже рывком попытаться подкинуть блинчик – а он так и остался непоколебимым. – Ну всё! Я сдаюсь! Дай мне лопатку, я покромсаю его и всё. Блинчики это не моё.

Дева на коленях Адалин протестующе замурчала, когда она начала поднимать на ноги. Запротестовала, когда француженка осторожно положила её на стул – и Адалин только сокрушённо вздохнула. Две черные женщины, которые не давали ей прохода оставшиеся полторы недели, которые она проводила то у Жени, то у Ильи. Дева не слезала с её рук, а Аня прохода не давала. Смотрела на неё горящими глазами и задавала слишком много вопросов – но если честно, Адалин была не против.

– Ты делаешь это слишком… твёрдо, – вздыхает Адалин, становясь позади Ани и заглядывая ей за плечо. – Давай я покажу, как это должно выглядеть.

Аде приходится положить свои пальцы поверх пальцев Ани, которыми она так крепко сжимала ручку сковородки, будто бы та сбежит прямо у неё из рук и начнёт носиться по квартире.

– Расслабь немного хватку. Когда будешь подкидывать, у тебя должно быть расслабленно запястье, смотри, – всё так же, не убирая своей руки с руки Ани, лёгким движением Адалин заставляет блинчик подлететь в воздух, перевернуться, а потом шлёпнуться сырой стороной на раскаленную сковородку. – Вот видишь.

Аня лишь шепчет тихое «вау» и топчется на месте, чтобы Адалин отступила назад, и дала ей самой насладиться всем процессом жарки тонких блинчиков. Вуд лишь тихо смеётся, склоняет голову на бок, наблюдая за тем, как Стрелецкая снимает блинчик со сковородки и заново наливает смесь. Увидев утром, как Адалин легко и просто делает такое сложное для неё действие, в Ани проснулся настоящий ребёнок, который просил – или правильнее сказать, умолял – Адалин научить её этому трюку. Пару первых блинчиков Стрелецкая сожгла в угли, а с последующими просто не могла справиться. Так что, всё ещё оставалась под орлиным взглядом Адалин, пусть той уже и нужно было собирать вещи.

У неё самолёт сегодня в ночь.

Хлопает входная дверь, и Ада делает несколько шагов вперёд, чтобы взглянуть из-за двери кухни. Стрелецкий кладёт шлем на небольшой пуфик при входе, и не может сдержать улыбки.

– Чем так вкусно пахнет? – дёргая вниз молнию кожаной куртки, он быстро разувается, втягивая полную грудь сладкого аромата. – Пахнет офигенно.

– Аня жарит блинчики, – хитро улыбнувшись, тянет Ада.

Илья так и замирает, согнувшись, чтобы развязать шнурки кроссовок, и поднимает на Аду полный удивления взгляд.

– Аня делает… что? Блинчики?

– Ага, – Вуд медленно останавливается в проёме дверей, упираясь плечом в косяк. – Представляешь, сама вызвалась.

– Я всё ещё вас слышу, вы в курсе? – слышится бурчание со стороны плиты.

Илья тихо смеётся, хитро щурится, смотря на Адалин.

– Ань, на тебя там можно положиться? – громко проговаривает Илья. – Не спалишь там кухню или дом? Мне нужно будет украсть у тебя Адалин.

– Ой, идите уже. А то вы сейчас опять ворковать начнёте.

Илья улыбается ещё шире, подмигивая Адалин и выпрямляясь, снова ныряя в кроссовки. Подманивания Аду пальцами, он сиял, как только что начищенная монета.

– Накинь кофту, пташка. Последний день я вправе провести с тобой.

Все полторы недели они виделись с Ильёй каждый день. Он откладывал работу, лишь бы провести с Адалин побольше времени. Они вместе ходили по экскурсиям, пару раз были в театре, в кино, играли всей компанией в боулинг. Ночью, когда она оставалась у него, они катались по городу. Илья показывал ей свои любимые кафешки и места. А ещё они болтали. Очень много и обо всём. Они оба пытались взять от оставшегося времени всё.

На сколько ей придётся уехать? Сколько месяцев улаживать и разгребать всю бумажную работу? Даже сама Адалин не могла сказать точно.

Пальцы Стрелецкого переплетаются с её пальцами, когда они покидают квартиру. Он ведёт её по лестничной клетке, где в стороне виднелась лестница наверх. Под её непонимающий взгляд, он широко улыбнулся.

– Еле выпросил ключ. Если что, придётся сбегать и прятаться, пташка.

Он обещал сводить её на крышу, чтобы под ними открывалась вся будоражащая панорама города – Адалин помнит об этом. Поэтому тихо смеётся, позволяя ему помочь себе. Они проходят тёмный чердак, потом Илья находит небольшую дверь, и в лицо бьёт свежая прохлада летнего воздуха. Подавая ей руку, Стрелецкий помогает Аде взобраться на крышу. И стоило подошве кроссовок ступить на металл, как взгляд француженки почти сразу цепляется на аккуратно расстеленный плед, и она не может сдержать смеха.

– Ах ты хитрый лис, Стрелецкий. Заманил меня в ловушку.

Его тёплые пальцы продолжают сжимать её ладонь, когда он делает шаг по направлению к пледу, стоящему рядом термосу с чаем и шершавой упаковкой с пышками.

– Кажется, ты не особо сопротивлялась, пташка, – обернувшись через плечо, он хитро сощурил глаза, потянув Адалин за собой. – Круассаны я печь не умею, поэтому… я вспомнил наше первое свидание. Когда ты повела меня за этими пышками. Проезжал мимо, и понял, что не могу не привести тебе их.

Стрелецкий сначала помогает сесть Адалин, и только потом сам садится рядом. По-джентельменски откручивает крышку термоса и наливает чай сначала Аде, а потом себе.

Не соврал интернет. С крыш Питера и правда открывался прекрасный, не с чем не сравнимый вид. Росчерк улиц, кровля домов и высившейся где-то вдалеке купол Исаакиевского, пик Адмиралтейства и Петропавловской крепости. Адалин поджимает колени, чтобы упереться в них локтём, долгим взглядом всматриваясь в открывшейся ей вид.

За эти три недели прошло столько… сколько не проходило за всю её жизнь. Поцелуй в клубе, встреча с ночным незнакомцем. Свидания, гонки. Обретение свободы и новой жизни. Пальцы свободной от стакана руки скользят по ребрам с левой стороны, прямо по тому месту, где теперь были аккуратно вбитые под кожу чернила.

Пташка, сжимающая ветвь лаванды.

– Знаешь. Я эти полторы недели долго думала о том, когда настанет последний день моего отпуска, – тихо шепчет Ада, пока Илья наливает чай себе. – После всего, что случилось с моим отцом… Я не знаю, насколько мне нужно будет времени, чтобы уладить все… дела. Я не знаю, когда смогу вернуться…

Взгляд карих глаз опускается в зеленоватую жидкость чая в стакане, пока Ада поджимает губы. Илья хмыкает рядом, от чего Адалин только и может, что посмотреть на него, как на дурачка. Что в этом смешного?

– Я всё ещё не отдал тебе колечко, Ада, – качает головой Стрелецкий, не сводя с неё серости своих глаз. – Я буду ждать столько, сколько тебе потребуется на решения своих дел.

– Теперь страшно мне, – тихо шепчет Ада,

– И чего же ты боишься пташка? – Илья отставляет стакан с чаем подальше, чтобы случайно не опрокинуть его.

– Говорят, что чем быстрее всё начинает, тем быстрее всё заканчивается, – с каждой фразой, голос становится всё тише и тише, пока совсем не замолкает.

– Адалин, – Илья мягко качает головой, пока его пальцы убирают упавшие на лицо француженки пряди. – В первую очередь, я твой друг. Даже если между нами угаснет любовь, я всегда буду ждать тебя, чтобы помочь. Чтобы поддержать. Я всегда буду рядом, когда тебе нужна будет помощь. Я твой друг.

Ада поджимает губы, сдерживая вязкий комок подкативших в горлу слёз. Стаканчик с чаем оказывает задвинут подальше, тогда как сама Адалин тянется к Илье, обвивая руками его грудь, прижимаясь щекой к теплоте его футолки, и прикрывает глаза, вслушиваясь в мирно бьющееся сердце. Его руки тут же обвили её в ответ, поглаживая по светлым волосам.

– В любом случае, всегда хотелось попробовать секс по телефону…

К тихим всхлипываниях добавился смех. Ада уткнулась в его грудь, пытаясь заглушить этот приступ веселья, но её плечи всё равно содрогались, что не могло не вызвать на лице Стрелецкого довольную лисью улыбку.

– Ну, или съездить в Париж. Примешь меня на своей территории, пташка? Ты ведь так и не научила меня французскому поцелую!

Смех Ады замолкает не сразу. Она отстраняется от Ильи, смотрит на него снизу вверх, щурит карие глазки.

– Не знаю, господин хитрый лис. Всё будет зависеть от вашего поведения…

Илья смеётся. Склоняется, обхватывая лицо Адалин, и под её тихий смех покрывает её щеки, лоб и нос градом обрушившихся поцелуев.

Эти разговоры были не к чему, потому что он никогда не сможет разлюбить её. Потому что эта пташка давно навела порядок в его лисьем одиноком логове.

Теперь у Адалин есть дом.

Дом, в котором она будет печь круассаны.

КОНЕЦ