Текст книги "Дом, в котором пекут круассаны (СИ)"

Автор книги: Lana Fisellis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Кирилл накидывает свою руку на плечо друга, утягивая его в сторону бассейна, и не перестаёт приговаривать:

– Тот, кто опоздал, должен выпить штрафную бутылку пива. Залпом!

Илья наблюдал за тем, как вокруг Адалин собирается толпа его друзей, восторженно обмениваясь звонкими словами, а сам тщетно пытался вспомнить, когда ещё они были так оживлены с незнакомцами. Эта маленькая семейная секта очень опасливо встречала новых членов, испытывала, брыкалась, кусалась и даже царапалась. Но сейчас казалось, что маленькая француженка была здесь абсолютно всегда. Илья покосился на Кирилла, со свойственной ему хмуростью. Как если бы это было порогом, через который нужно было срочно переступить. Излишек эмоций, усталость и рабочая нагрузка не только стягивали мышцы на плечах, но и делали его вспыльчивым. Друг знал, что в этот момент распутье предопределяет дальнейший вечер, поэтому властно впихнул в руку холодную баночку пива.

– Выдохни, друг, – он ободряюще прихлопнул по плечу, отчётливо улавливая, что натянутая струна где-то внутри чужого живота надрывно скулит, знаменуя скорый разрыв, и Кирилл очень старался, чтобы этого не произошло. Дождался, пока хмурость разгладится, пока разведутся густые брови, а потом широко улыбнулся. – Ты справился. Заслужил всё это. Пей. Пей. Пей. Пей!

С каждым новым повторением, голос Кирилла становился звонче. К нему эхом сплетались другие голоса, вздёрнутые из вечерней тишины градусом уже выпитого пива. Илья прошёл чуть вперёд, на ходу расстёгивая куртку и смиренно запрокинул бутылку, прикладывая холод края к губам. Глоток за глотком он поглощал тёмное пиво, пока внутри банки ничего не осталось. Тогда он сжал её в руках, победно поднимая над головой и несколько капель смешанных с пеной рухнули на его растрепанные волосы. Это была очередная победа. Вырванная зубами, вытянутая на тяжёлой цепи из самого болота. Очищенная трудом и потом, выбеленная и выставленная на показ. И осознание этого делало усталость приятным последствием, а не тяжелой ношей. Каждый раз, открывая новую точку, он вспоминал, сколько сил ему приходилось прикладывать, чтобы открывать первую точку – даже сейчас, самую любимую. Как долго он мучился с арендой помещения для второй точки, и как ему трахала мозг налоговая по третьей.

Илья пробрался ближе к домику, вошёл в него, чтобы там оставить свои вещи. В отличии от остальных, он предпочёл сложить всё отдельно, чтобы была возможность потом быстро собраться и не толкаться с остальными. Его кожаную мотоциклетную броню заменили длинные чёрные шорты с красным пламенем вместо полосок сбоку и очередная майка, из-под которой были видны рисунки татуировок и лениво поблёскивала золотая цепочка с кольцом. Сначала Илья хотел оставить её где-то среди вещей, будто чувствовал, что Ада сразу обратит на это внимание. Но потом решил, что нет места безопаснее, чем собственная шея.

Запах шашлыков смешался с летней свежестью вечернего воздуха. Он проникал в домик даже через закрытые форточки, а когда Илья вышел на крыльцо, этот запах практически заменил собой всё остальное. Женя с Алисой и Димой крутились вокруг стола и дорезали на него что-то, при этом весело переговариваясь друг с другом. Кирилл с Серёжей ходили вокруг мангала, обмахивая угли куском пластмассы. Одна была только француженка. Илья вытащил из пачки сигарету, привалившись плечом к деревянному столбику крыльца. Пышно цветущая сирень скрывала его от любопытных глаз, но давала возможность наблюдать за остальными. Он беззвучно хмыкает, зажимая губами фильтр, и щёлкает зажигалкой.

И всё же Ада не чувствовала себя здесь чужой.

В гардеробе Адалин были и элегантные туфли от Jimmy Choo, и платья из последних коллекций Valentino. Но здесь она не видела в них смысла. Куда комфортнее чувствовать себя в джинсовых шортах и в бесформенной футболке из масс-маркета. Куда приятнее шлёпать босыми ногами по нагретой на солнце плитке перед бассейном. Чувствовать долгожданные расслабление и возможность вздохнуть полной грудью, не стягиваемой клеткой. Даже несмотря на то, что из динамиков телефона на неё выливалась мягкая французская трель. Быстрая, для нежелательного слушателя похожая на скороговорку, но вполне понятную для Ады. Она тихо выдыхает, опускаясь на раскладной туристический стул, тут же откидываясь на спинку и запрокидывая ногу на ногу.

– Они сказали, что я должна присутствовать на этом собрании, а я… а я… – тихий всхлип на том конце трубки заставляет Аду устало вздохнуть и тут же прикрыть глаза.

– Дыши глубже, Леона. Они же не петлю тебе на шею накидывать собрались, – на секунду голос затих, а в следующий момент разразился новой порцией негодования. – Прекрати рыдать. В верхнем ящике моего стола я оставила все документы. Просто обнимись с ними и иди на планёрку. Прочитай по бумажке, все вопросы запиши, а потом передай мне. Напомни им про проекты, которые мне должны были прислать на почту для согласования. Если что тебя подстрахует Томас. Поговори с ним. Мы все вопросы решили ещё вчера. Только не истери, Леона, прошу, – плач медленно затихает, переходя рваные вздохи. – Сиди и улыбайся. Никто из них не накинется на тебя. Ну а если Эд попытается вмешаться… я разрешаю тебе послать его к чёрту.

Голос Леоны снова трещит не переставая, и Адалин прижимает ладонь ко лбу, чувствуя нарастающую головную боль. Не уезжающая до этого надолго, Аде впервые пришлось оставить за себя новоиспеченную помощницу одну. А она закатила истерику от свалившихся на её плечи обязанностей. Даже с учётом того, что большую часть Адалин разгребла перед отъездом.

– Никто не заставляет тебя лично назначать встречи, – устало шепчет Адалин. – Ты просто моё достоверное лицо, которое должно передавать мне всю информацию. Зайди к Томасу. И выпей успокоительного чая.

Адалин сбрасывает звонок до того, как трель Леоны снова резанёт по ушам. Телефон скользит за спину, но вместо того, чтобы опуститься в карман джинсовых шорт, просто падает на тканевую седушку стула. Лицо Ады опускается в раскрытые прохладные ладони, а глаза закрываются. Вся её жизнь неразрывно была связана то с семьей, то с работой – большой империей отца на пол Европы, перекрывающий Аде кислород. И даже за много километров ей не давали забыть об этом. А ей хотелось. Хотелось бросить всё, уехать в другую страну, устроиться на обычную работу, вечерами выходного дня петь в баре у Тоина. Хотелось наверстать всё упущенное, и не видеть всей той грязи, которая скрывается парочкой шуршащих купюр.

И пока Ада старалась успокоить разбушевавшуюся помощницу, вокруг неё разворачивается целое преступное действие. Илья расплылся в хитрой улыбке, задорно подмигнув Кириллу. Тот тут же отсалютовал ему, словно только и ждал этого знака, и тут направился к Жене, увлекая её в разговор. Ада вряд ли догадывалась, что попала в настоящую секту. Такую сцепленную воедино семью, что понимали друг друга с полуслова. Поэтому Илья точно знает, что может спокойно приближаться к ней со спины и никто не выдаст его – кроме Жени, которая сейчас хохотала над шутками Кирилла. Алиса вдруг окажется рядом с француженкой, отвлечённо спросит, как у неё дела и проверит, не пострадает ли телефон. А потом легко отойдёт в сторону за секунду до того, как руки Ильи проскользнут под коленями француженки.

Адалин даже не успевает взвизгнуть, как теплота ладоней обжигает кожу даже сквозь ткань футболки, заставляя Вуд крепко вцепиться в мужское плечо и, приподняв брови, взглянуть в лицо Стрелецкого.

– Стой. Что ты делаешь? – тихо шепчет она, пока по губам Ильи расползается пусть и хитрая, но доброжелательная улыбка.

– Ты нарушила самое главное правило нашего «клуба», – поймав её непонимающий взгляд, Илья парктически ликует. – Работу мы оставляет за пределы домика. И за нарушением следует наказание.

– Что за детский сад? – Адалин закатывает глаза, и собрается было соскользнуть с его рук, как Стрелецкий прижимает её к себе крепче, сверкнув серыми глазами в полумраке. – Ты что, серьезно? – Ада знала, что есть одно волшебное слово, которое достаточно было просто прошептать, чтобы помощь тут же подоспела. – Женя!

– Сделай вздох!

В этот момент крепкие руки цепко обвивают худой живот и толчок потянул её назад, прямо в сторону бассейна. Илья со смехом выждал буквально секунды две, чтобы осознание успело её настигнуть, а в следующий момент оттолкнулся и вместе с ней кубарем рухнул в воду, уходя под тяжестью почти к самому дну.

Он отпускает её почти мгновенно, чтобы позволить всплыть первой. Ощущает толчок в свой живот, когда она вздымается выше и медленно смыкает свои глаза. Вода обнимает его тело, не даря тот непревзойденный контраст, что был у остальных. Его сердце замирает, пузырьки воздуха вздымаются вверх и исчезают на поверхности, пока он находится там, под водой. И только спустя какое-то время Илья отталкивается от дна и медленно выныривает, шумно выдыхая через ноздри остаток воздуха.

Тело, нагретое солнцем, продрагивает от вечернего холода, пока Адалин, улыбаясь, проводит ладонями по лицу, стирая назойливо затекающие в глаза крупные капли воды. Вуд тихо смеётся, когда слышит злое шлепанье босых ног Жени по плитке. О… уж Женя за Адалин то…

– Илюша, я оторву тебе яйца! И заставлю съесть их на ужин, – шипит на него с плитки Павлецкая, пока Адалин, оперевшись руками о нагретую солнцем керамику плитки, подтягивает тело наверх – футболка вымокла вся до последней нитки, безжалостно облепив тело блондинки, как вторая кожа. – Вот выйдешь оттуда, я тебе покажу, где раки зимуют, негодник!

Вуд как-то чисто случайно пересекается взглядом с Кириллом. И что в глазах друга Жени, что в глаза Адалин вспыхивают одинаковые, нехорошие огоньки. В их головах родилась одна мысль. Пока Павлецкая отчитывала Илью, а заодно и всех остальных, всеми известными ей словами, Адалин медленно поднялась на ноги. Сейчас подруге и дела не было до неё, а значит… Руки блондинки обхватывают подругу где-то под грудью, пока мокрая футболка прижимается к её спине и Женя испускает нервный взвизг, от обжигающего кожу холода. Кирилл тихо смеется в кулак, чтобы не раскрыть этот «коварный план», пока Адалин спешно отстраняется, почти тут же срываясь на бег от разъяренной Жени.

4 глава

Сентябрь, 2011.

Франция, Париж.

Адалин подтягивается, удобнее устраиваясь на подоконнике окна и осторожно поправляя школьную клетчатую юбку. Пятки кроссовок упираются в бок скамейки, на которой развалился Тоин, скрыв свои глаза за стёклами солнцезащитных очков, и привалившийся к нему плечом Ник, положив на свои колени ноутбук, а второй рукой нащупывая сэндвич из пекарни, протягивая его разместившейся на подоконнике Адалин.

– Сидеть на подоконнике неприлично, – буркнул Ник, подняв на троюродную сестру глаза поверх экрана ноутбука. – Приятного. Я взял с индейкой.

– Может быть, не будь вы оба такими широкими, что заняли всю скамейку, я бы и потеснилась с вами. Выключай своего чопорного англичанина, Ник, – прицокнула языком Адалин, принимая из его рук сэндвич и начиная бороться с непослушной пластиковой упаковкой.

– А мог бы и мне чего-нибудь захватить, – сонно протягивает рядом Тоин и широко зевает, хватаясь за дужки своих очков. – Я не успел позавтракать и чуть не проспал всё на свете, – он натянул очки себе на лоб, красноречиво демонстрируя всем глубокие синяки под глазами от недосыпа.

Вуд тихо присвистнула, согнувшись в талии, чтобы наклониться поближе к Тоину и, обхватив его подбородок пальцами, покрутить лицо в разные стороны под солнечным светом.

– Сколько ты не спал? Хотя правильнее спросить, сколько ты спал?

Тоин зашипел диким неприрученным котом и аккуратно дёрнул подбородок в сторону, чтобы сбросить с себя руки подруги. Белок глаз вокруг зелёной радужки поломался паутинкой красных капилляров, взгляд рассеянно блуждал то по Аде, то по Нику. Тоин с трудом высидел урок, забившись в свой угол и тихо дремля в очках. А теперь широко зевал, боролся со сном и заваливался на плечо Фейна.

– Я играл в третий far cry, мне было не до ваших крепких снов, принцесса Ада. Я лишь мечтал о том, как бы утро медленно наступало, чтобы пройти как можно больше, – Тоин снова широко зевнул, даже не прикрывая рот рукой, пока Николас осуждающе качает головой и прицокивает языком.

– Я куплю тебе кофе из автомата, Атталь. Только не зевай так широко. Кажется, у вас сегодня лёгкие уроки? – карие глаза Николаса обращаются к Аде, которая жадно вгрызается в свой сэндвич. – Присмотришь сегодня за ним? Если что, можешь выбить из-под него стул, и может быть, тогда он и проснётся.

Тоин недовольно застонал, пока Адалин решительно кивнула. И возмутился от не столько разговору «как будто его здесь нет», сколько тому, что Николас Фейн, отложив свой ноутбук на подоконник рядом с Вуд, стал подниматься на ноги, лишая Тоина мягкого нагретого местечка.

– Не играется тебе в выходные, – тихо шепчет Адалин, приподнимая брови, когда друг из положения «сидя» перетёк в положение «лёжа», – Пожалел бы хоть сам себя. Последнее на что ты теперь похож, это на человека.

– Я ленивая коала, которой нужно дерево, чтобы завалиться спать, Ада, – бурчит куда-то Тоин, подкладывая под щёку руку и закрывая глаза. – Меня не существует сегодня и ещё пару дней, пока я не пройду эту игрушку, – очки скатились набекрень, впились в кожу кудрявой головы Тоина, но вряд ли ему вообще было дело до таких незначительных неудобств, когда он мог коротко задремать.

Адалин страдальчески выдыхает. Спорить с Тоином было просто невыносимо, и она даже не стала прикладывать усилия, чтобы вбить в голову Аталля, что завтра им тоже идти в школу, сидеть все уроки. И не спасёт его кофе из автомата, неожиданная проверочная работа по математике или плохая оценка. Тоину вообще можно было позавидовать. Адалин он напоминал вольного уличного кота, которые шёл, куда ему хотелось; делал, что взбредёт в голову; и вообще, никто его не контролировал.

– Поднимись, синюшное недоразумение, – вздыхает Николас, свободной рукой потрепав кудрявую голову, и заставляя Тоина застонать, но подчиниться. – Ваш кофе, сэр.

Словно непослушное желе в холодильнике, Тоин с трудом поднялся, выпутал свои волосы из оправы очков и поднял заспанные глаза сначала на Николаса, а потом и на бумажный стаканчик кофе в его руках. Жадно втянул воздух, пропитанный ароматом кофейных зёрен, и с трудом успел буркнуть другу «спасибо», как уже заливал живительную жидкость в рот. И всё равно, что этот кофе обжигает ему язык, а кофеин не помогает взбодриться. Но по крайней мере, Тоин больше не трещал языком. Николас снова утыкается в ноутбук, а Ада поглощала свой сэндвич, мало на что обращая внимание.

Длинный школьный коридор, куда стекались школьники с учебных кабинетов, чтобы в холодную погоду пообедать, наполнялся шумом, гулом и смехом. Державшиеся особняком, Николас Фейн, Тоин Атталь и Адалин Вуд, редко кого пускали в свою компанию, но не потому что они были изгоями школы – скорее уж наоборот. Семья Ады нашла инвесторов в строительство этой новой школы, семья Фейнов занималась обеспечением школы новшествами в мире айти, а семья Атталь были одними из тех, кто вкладывался в этот проект. В общем то, эти трое просто не любили преднамеренную лесть. А вот брат Ады наоборот, собрал вокруг себя целую свору лебезящих, ползащих перед ним на коленях школьников – по большей части девушек, конечно. Этим троим было комфортно друг с другом.

В какой-то момент гул коридора стих. Всего секунда, но за эту секунду Ада перестаёт жевать свой бутерброд, Ник вылез из-за ноутбука, а Тоин лениво приоткрыл глаза.

Именно в этот момент всё и началось. С рыжие волосы были собраны в аккуратный хвост, новая форма контрастировала с потрёпанными кроссовками и старым рюкзаком. Их школа недавно открыла гранты, давая возможность детям из более бедных семей поступать сюда на полное обеспечение. И, конечно же, избалованных сытой жизнью детей это не устраивало. Они морщили свои напудренные носики, закатывали накрашенные глаза и кривили красные губки. Для них это грязь, которую срочно нужно было соскоблить щёткой.

Все взгляды обращаются в сторону этой девочки, и она вся сжимается. Эдвард кровожадно улыбается, и гадкий шёпот прокатывается по коридору. А Адалин времени зря не теряет, и уже подскакивает со своего места, оставляя недоеденный сэндвич валяться на подоконнике. Юркой светлой змейкой она лавирует между застывшими школьниками и оказывается прямо перед новенькой. Дружелюбно, но нервно улыбается, протягивая ей руку.

– Привет, меня зовут Адалин. Но можно просто Ада. Ты же новенькая, да? – уголки губ едва дрогнули, когда краем глаза Адалин замечает, как подскочил на ноги Эд. – Как тебя зовут?

– Дафна Деко, – холодные пальцы обхватывают протянутую руку, и Дафна напряжённо жмёт губы. – Для меня тут места нет. Я лучше пообедаю в каком-нибудь другом месте.

Адалин приподнимает брови, сжимает пальцы Дафны и кивком головы указывает в сторону их маленькой компании.

– Одно место найдётся у нас. Знаешь, одной в компании двух взбалмошных мальчишек слишком тяжело. Составишь мне компанию?

Ада не заставляет её. Даже руку отпускает тут же после своих слов, давая Дафне возможность уйти. Рыжеволосая же кусает нижнюю губу, коротко нерешительно кивая, а Адалин готова прыгать и хлопать в ладоши. Она тут же скользнула с правой стороны от Дафны, обхватывая пальцами её локоток, пока пристальные взгляды провожали их обеих до самого окна и скамейки с двумя юношами.

– Знакомься, Дафна. Вот этот русоволосый парнишка в очках и с ноутбуком сэр Николас Фейн. Мой троюродный брат и англичанин до мозга костей, – Адалин переводит взгляд на развалившегося Тоина. – А это Тоин Атталь. Его семья занимается всякими ресторанами и клубами, так что ты возможно слышала его фамилию. Ты можешь обедать в нашей компании. Расскажешь о себе?

* * *

Июнь, 2020 год.Россия,

Санкт-Петербург

Гул и веселье доносится издалека, приглушенный громкой музыкой. В ней же тонут чужие шаги и до последнего взгляд Ильи прикован к небосводу. На небе ни одной тучи. Звёзды белыми вкраплениями мерцают от любого движения и незаметно глазу плывут в черни, наполняя ту особенной атмосферой загадочности. Когда-то он очень любил звёзды. От этой любви осталось только остаточное стремление отыскать что-то среди белого блеска мёртвых звёзд. Но даже в этом Стрелецкий находил внутреннюю гармонию.

Он сбежал, наверное. На их шумном столе закончилось пиво, и голова у Стрелецкого уже неприятно потрескивала. А ещё ему просто необходимо было закурить. Он приваливается плечом к деревянному столбику крыльца, и в наступающем мраке курит, прикрывая глаза и наслаждаясь ночной прохладой. Утром его друзья будут дрыхнуть без задних ног, а ему нужно будет спешно собрать все свои скромные пожитки. Возможно, он успеет сварить себе кофе, посидеть на утреннем солнышке и порисовать – просто чтобы проснуться окончательно. Потом быстро принять душ дома, по пути на работу заехать в кофейню и купить любимый Анькин кофе.

– Эй, рыжий-рыжий лис, – он почти докурил, когда голос девушки разрезал воздух мягким шипящим звуком. – Ты, кажется, забыл мне кое что отдать? Не напомнишь что именно?

Француженка хорошо говорила на русском, но любой коренной житель с уверенностью мог сказать, что она не принадлежит этому обществу. Такой маленький незаметный иным нюанс, где-то в складках языка, когда он сужается немного иначе, нежели у носителей языка. Илья переводит на неё взгляд и щурит глаза, не в силах увести внимание в сторону от растрепанных светлых волос, внимательных карих глаз.

– Я тебя внимательно слушаю, маленькая французская пташка.

Он стоял у крыльца, опираясь спиной о шершавую деревянную балку, поддерживающую крышу. Поэтому голова его небрежно перекатилась из одного положения в другое, чтобы в общую картину вписалась её миниатюрная фигурка. Илья не зря выбрал именно такое наречие. Она выглядела беглянкой, даже без описаний действительности.

Тем человеком, что бежит от грубой реальности навстречу красивым книжным романам. Не обделенная умом, не лишённая крыльев, Адалин очень точно знала маршрут своего полёта в тёплые края и никогда ещё не сбивалась с него, кроме последнего раза. Это ощущалось очень остро сейчас, когда Илья выпил достаточно, чтобы углубляться в чужие внутренности, как в пакет с продуктами. Таких людей зачастую хотелось прибить к земле гвоздями. Озлобленное желание любого человека безоговорочно сделать всех одинаковыми. Забить ногой таланты в сухую почву. Выбелить зубы ударами кулака. Любая грубость, до полного уничтожения, чтобы светлое пятно не выбивалось из ряда серых и невзрачных. Так был устроен мир и сейчас.

Илья просто смотрел на неё, притворяясь задумчивым, у него возникали сомнения. Адалин не хотелось лишать права летать. Не хотелось обламывать ей крылья, запихивать в золотую клетку и заставлять повторять слова, как попугая. За ней было приятно наблюдать со стороны, чтобы не спугнуть, как за диковинкой. В этом шарм француженок? Или в этом шарм её самой? Он мыслил сейчас совершенно иначе от себя обычного. Искажая своё мировоззрение под совершенно иной спектр. Результат его не сильно радовал, но алкоголь всегда напоминал о том, о чём напоминать не стоило.

– Кольцо. Оно ведь у тебя, – взгляд Адалин ненадолго метнулся к шее, где из-под ворота футболки выбивалось серебро цепочки.

– Я не отдам, – спокойно ответил он, перекатывая голову назад.

«Я не отдам». Брови у Адалин неспешно ползут вверх, пока взгляд блуждает по лицу Стрелецкого, в надежде прочитать хоть какую-нибудь эмоцию на его лице – зацепиться, поймать, потянуть на себя. Размотать, разгадать, взглянуть на внутренности. Потому что Илья был для неё каким-то непонятным. Адалин даже предположить не могла, чего стоит от него ожидать. Просто словесной перепалки и пары быстрых поцелуев в губы? Или весьма напористый действий? Ада щурит глаза, пока её взгляд скользит вниз, по кадыку, торчащие из-под ворота футболки чернильные рисунки татуировок, снова вглядываясь в тонкую цепочку на его шее – на ней и заветное колечко.

Вместо бледного лица француженки перед глазами Ильи опять разразились холодные звёзды, и мир насмешливо замерцал перед глазами, исчезая за плёнкой поднимающегося дыма. Стрелецкий сделал последнюю затяжку, шаркнул окурком по изгибу балки и выбросил его в заранее поставленную для него же пепельницу. Он курил чаще Кирилла, в две-три сигареты больше за день, поэтому чаще всего на таких посиделках Илья единственный не удерживал себя от соблазна отлучиться. Оставаться в тишине посреди бурной жизни компании – отдельный вид искусства. Адалин, кажется, тоже прекрасно это понимала.

– Если оно так важно для тебя, то почему ты отдала его именно мне? Человеку, которого ты, по всей вероятности, встретить уже никогда не должна была. Это равносильно тому, что кольцо отнесли бы в ломбард. Я мог его в тот же вечер сдать и купить себе бутылку виски. Или медиаторы для Кирилла. Или бензин для своего мотоцикла. Этот случай, пташка, такой маленький, такой крошечный, что… я не хочу тебе его отдавать. Не смотри на меня так, ты же самая напрашиваешься.

– Может, я и отдала тебе его, потому что и не должна была встретиться с тобой? – голос срывается на шёпот, пока девушка подпирает плечом дерево двери. – Ты не продал его, не сдал в ломбард, чтобы купить что-то другое, верно? – Адалин приподнимает брови вверх, щуря карие глаза и всё ещё пытаясь поймать Илью за проявлением эмоций. – Признаться, я не ожидала, что ты будешь вот так носить его около сердца. Неужели так понравилось колечко? – Адалин приходится подавить вспыхнувшее ехидство в глазах, когда она отстраняется от двери, расслабляет руки и делает пару резких шагов вперёд.

Илья засмеялся, осторожно снимая с шеи цепочку, вложил её в свою собственную ладонь и поднял высоко над своей головой, чтобы француженка не могла до неё добраться.

Её карие глаза успевает ухватиться за слабый блеск цепочки и кольца, которые Илья снимает со своей шеи – так аккуратно, что у Адалин, кажется, голова немного кружится от этого. Девушка цепляется за этот небольшой, совсем незначительный для кого-то жест. Возможно, даже сам юноша не понял, с каким трепетом он уложил обычную безделушку в свою руку. А Адалин увидела… она поджимает губы, вытягиваю одну руку вперёд, в надежде дотянуться до сжатого кулачка, схватить его, разжать и забрать это несчастное кольцо. Пока в голове набатом звучал голос. «Он сохранил его. Прямо как я и просила…».

Некоторое время Стрелецкий беззастенчиво наблюдал за ней, пытаясь анализировать, а потом обхватил за талию и прижал к себе, заглядывая прямо в глаза.

Из её легких резко пропадает воздух. Адалин только и успевает упереться руками ему в грудь, чтобы не вжаться в тело носом. Вуд ловит насмешливые огоньки в его глазах, устало выдыхая и театрально закатывая глаза – ему самому нравилась эта игра. И наверное, ей стоило подыграть, потому что те чувства, что рождались в ней, когда Илья был рядом… нравились ей самой. Пожалуй, даже если Ада проиграет в этой игре, она сыграет. Поставит всё на кон, выдвинет все фишки, вскроет тузы, пойдёт в ва-банк! Но сыграет.

– Ты сравнила себя с Золушкой из сказки. Когда она потеряла свою туфельку, принц сходил с ума от её красоты и потратил невероятное количество сил, чтобы найти её. Он примерял туфельку каждой девушке в городе. Но помнишь ли ты, дорогая пташка, чем закончилась эта история? Принц нашёл Золушку и забрал её в свой замок. Они поженились и жили долго и счастливо, как положено в конце таких историй. Если ты надеешься, что я оставлю тебя в покое после того, как отдам кольцо, то ты ошибаешься. С другой стороны, у меня есть для тебя маленькое предложение, – Илья говорил достаточно быстро, чтобы девушка не могла его перебить и только сейчас вынужден был сделать судорожный вдох, чтобы наполнить лёгкие кислородом. Он поднял голову, разглядывая свою сжатую ладонь в подлой недоступности от чужих ручек и опять посмотрел на собеседницу, с улыбкой настоящего охотника за Золушками. – Но мы не в сказке, к сожалению. Одного возвращённого кольца недостаточно, чтобы принц мог узнать Золушку получше. Вот если бы она согласилась пойти с ним на свидание, уделить ему немного времени, принц бы смог узнать её получше и тогда бы точно знал: стоит ему бороться, чтобы забрать её в свой замок или нет. Эй, пташка. Будешь так смотреть – я тебя поцелую.

Адалин осуждающе прицокивает языком. Её руки соскальзывают чуть дальше, на плечи шатена, пока Вуд переносить час своего веса на парнишку – деревянные балки за ним даже не скрипнули. Было в этом какое-то своё очарование. Как в подростковых сериалах показывают закрывшуюся от всех парочку в ванной огромного дома. Только сейчас и здесь было не сериалом. Вполне реальным и более освежающим, чем душная ванная комната. Где-то вдалеке громкие разговоры друзей, смех – но всё это так далеко, что и вслушиваться не хочется. Ты точно знаешь, что никто из них не пойдет сюда. И просто стоишь и…

– Ух ты, renard rusé[прим. фр. «хитрый лис»] видит себя в роли принца? – с её губ слетает тихий шёпот, а за ним смешок. – Где же твой верный конь, мой принц? Или твои рыцари? – Адалин улыбается и качает головой, когда ей поступает весьма… интересное предложение. – Свидание?

Свидание? Он только что… Адалин прикусывает щёку изнутри, чтобы сдержать нервный смешок, готовый вот-вот слететь с её губ. Девушка отводит взгляд в сторону, и он замирает, фокусируется на длинных отсветах фонарей. Она ведь никогда и не бывала на свиданиях… чтобы таких, как в фильмах. С прогулками за ручку, с разговорами обо всём и не о чем одновременно. С прогулкой по парку или шумной улице. С кино или просто с посиделками в кафе. Эта игра заходит так далеко, что Адалин сама этого не ожидает. Свидание. Её взгляд спешно возвращается к лицу Стрелецкого, который кажется наблюдал за ней всё время её коротких раздумий. Его последние слова отдаются в её голове вызовом. И ей очень хочется напомнить ему, что именно она в том злосчастном клубе поцеловала его; что это она таким неординарным способом поделилась с ним кислой карамелью.

Стрелецкий мог бы с уверенностью заявить, что верный конь стоит у главных ворот, а рыцари пируют за столом в ожидании пива и закусок, но всё это почти не имеет значения. Нет ничего важнее этой маленькой шалости, этой игры, в которую вплетаются через кольцо две ниточки алого цвета. Илья забавляется, её игривым поведением, лаской и шалостью. Тем, как она самозабвенно идёт ему прямо в руки, словно заведомо знает, что проиграет. С ноткой дерзости, добавленной в бесконтрольное помешательство. Он долго не мог понять, что сокрыто в этих карих глазах, пока в голове не встали две чёткие картинки.

– Да и разве принцу можно угрожать принцессе? – хмыкает Ада, и одна из её рук вмиг оказывается на его щеке, пока губы коротко, невесомо касаются его губ – дразнится, скалится, не даёт ему поцеловать себя, потому что стоит ему только склониться к ней, как она отклоняется назад, не давая вкусить ему желанного.

Адалин флиртует с таким же бесстрашием, с каким он вдавливает газ на мотоцикле, разрезая пустую трассу на две неровные половины. И даже если в конце они кубарям улетят в кювет, никто не будет об этом жалеть. Ей не нужно это кольцо. Быть может, для француженки оно было действительно когда-то дорогим. Но вложив в чужую руку тогда, в ослепительном неоне огней, она попрощалась с возможностью вновь надеть его на свой палец. Этот жест означал намного больше эмоций, чем они сейчас показывали, обмениваясь колкостями и страстью. Вся эта игра была забавной театральной ширмой, за которой прятались главные герои в перерыве между актами. Снимая грим, поправляя причёски, они перекидывались шутками, которые на сцене никогда бы не смогли сказать.

Он мог бы поцеловать её так, чтобы она осела на парапет. Свести её с ума настойчивостью, с которой ублажал не одну девушку. Прикосновения и жар, исходящий от его тела, всегда пленял мотыльков. А потом они сгорали. Оставляли помадой красивые прощальные записки, номера, изредка целовали в лоб на прощание и упархивали. И когда он лежал после этого в постели, едва ли укрывая своё обнажённое тело, он закрывал глаза и представлял. Как тело воспламеняется. И мотылёк сгорает, не успев ощутить ни капли боли, ни капли сожаления. Ему слишком сильно не хотелось, чтобы Адалин исчезала, как исчезали все остальные. В ней было что-то особенное, не смотря на классические декорации и излишне игривое поведение. Было там что-то ещё, за этой ширмой, куда хотелось заглянуть обычному зрителю в перерыве между актами.