Текст книги "Долг платежом красен (СИ)"

Автор книги: Lait_A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Однако какой вид!.. – ехидно отметил блондин, шутя перемахивая через символическую оградку высотой в четыре метра.

На встречу им уже летели оборотни в красных мундирах стражников священного места. Александру даже говорить ничего не пришлось: рычание, раздавшееся за его спиной, было весьма понятным и ожидаемым. Две секунды, и волчата мертвыми тушками осели к ногам гладиатора. Он пригласительно кивнул Святу и Артему, дабы те осквернили трупы врагов еще сильнее, раздев до подштанников и умыкнув форму.

Когда Артем, который одевался последним, накинул красный капюшон на розовые волосы, вампиры незамеченными пробрались на освященную землю оборотней.

– Что ж, господа, мы вошли, – задрав голову и рассматривая храм изнутри, хмыкнул Мастер.

***

Анетт

Я очнулась, когда меня привели в вертикальное положение. Перед глазами появилось лицо незнакомой женщины, которое было спокойно и даже в какой-то степени дружелюбно. Она попросила не падать и держаться за нее, а сама сноровисто переодела меня из моего старого рубища, что осталось от мундира Правой руки, во что-то белое и легкое.

– Саван, – тихо, почти неслышно вырвалось у меня, но женщина-оборотень лишь усмехнулась и отрицательно покачала головой.

– Это честь – быть Светочем, – пригладив ладонью мои волосы, сказала она.

– Не много чести умирать за чужой народ.

– Свет никогда не приносит смерти, – убежденно заявила оборотниха. – Он приносит лишь радость и облегчение.

– Тогда это не Светоч. А обычные свечки против геморроя, – поджала я губы.

И поплатилась за оскорбление чувств верующих, лишившись поддержки и опоры в виде плеча этой женщины. Но до пола мне долететь не дали.

Горячие руки, создающие острый контраст с температурой моего тела, которая была как у трупа, сомкнулись вокруг талии, а потом разделились – одна перешла на спину, другая – под колени, и меня словно перышко оторвали от пола.

– Нельзя насмехаться над верой, Ани. Жизнь ничему тебя не учит, – чуть недовольно произнес рычащий баритон Ричарда, но я малодушно отмахнулась от его замечаний, снова проваливаясь в сон.

Пришла в себя, только когда почувствовала, что меня сгрузили на что-то холодное и жесткое. Но не положили, а именно поставили. Это мне что, еще и стоять тут придется?..

– Совести у вас нет, – огорченно вздохнула я, опускаясь на колени.

Альфа едва слышно хмыкнул, но его глаза, которыми он проследил за мной, стали как-то нехорошо и опасно наливаться золотом. Мысли текли вяло и неспешно, почти как кровь по жилам, передвижение которой теперь ощущалось постоянно, а потому я не сразу сообразила, о чем именно подумал мужчина. А когда сообразила… молча подняла правую руку с оттопыренным средним пальцем. Оборотень приглушенно рыкнул и тут же отвернулся, чтобы не сорваться перед самым важным священнодействием за всю его жизнь и не открутить мне башку.

Помещение было огромным. Даже не так. Оно было гигантским! Я задрала голову и поняла, что выступы в стене – это не украшение обычного кафедрального собора, а складки. Складки одежды потрясающей своими размерами скульптуры женщины, которая стояла, раскинув руки в стороны и опустив голову. К самому верху вели лестницы и подъемы, а за ее спиной были расписные окна, в которые попадал свет от полной Луны, но они были так высоко и далеко, что я даже не видела, что на них нарисовано.

– Вы ведь не сами построили все это, верно? – откашлявшись, спросила я, когда черты лица девушки, волосы которой были закрыты капюшоном, показались мне смутно знакомыми.

– Сами, конечно…

– Врешь, Ричард, – хмыкнула я. – Ты думаешь, я руку своего предка не узнаю?

Мужчина чуть оскалился, наклоняясь ко мне.

– Да, собор был построен вашим драгоценным Никодимом еще на рассвете времен нашего клана. Оборотни не могли сами построить такое, банально бы рук не хватило…

– …или таланта?.. – риторически вставила я, за что схлопотала уничижительный взгляд Альфы.

– …а потому с Александром был заключен договор: как только у нашего Альфы, моего деда, родится дочь, она станет женой Мастера. Из-за вашей гребанной семейки у моего отца больше не осталось близких. Только я. Потому как сестра его пала от рук твоего прадеда! – бешено прошипел мне в лицо Крит.

– Молодец дедулька! – восхитилась я, чем привела оборотня в ярость. Вон как глазищи засверкали!.. – А Констанция ваша все равно была чокнутой тварью… Не много мы потеряли от ее убийства.

– Ну это как посмотреть, – желчно усмехнулся Альфа, намекая на пожар в Кэрп-дэ-Ровеле. – Все-таки сын у нее был не промах.

– Однако тоже отправился на тот свет вслед за мамашей, – хрипло прорычала я.

– Но, сдается мне, жизнь он тебе попортил изрядно, а, Ани? – ухмыльнулся мужчина. – Сколько ты не спала после его пыток? Пять? Десять лет?

Шестьдесят.

– К счастью, все вы смертны, – улыбнулась я сквозь пелену гнева. Огрызаться – единственное, что я могла.

– Вы – да, – кивнул Ричард и глянул на часы. – Начинаем.

Только сейчас я заметила вокруг того места, где сидела, четыре подставки. Над одной зажгли свечу – и железо вычурной ковки засветилось насыщенным цветом пламени. Над второй просыпали землю – она вспыхнула ярко-зеленым. Над третьей брызнули водой – железо приобрело синий окрас. И над последней просто подули – подставка стала желтого цвета.

– Прошу вас, святой отец, – благоговейно склонил голову Альфа перед фигурой в белой рясе, расшитой серебряной нитью, которая складывалась в причудливые узоры обережных знаков.

Священник подошел ко мне почти вплотную, белый капюшон полностью скрывал его лицо, но судя по росту – это определенно был мужчина. Да и не возьмут на такую должность женщину, это же ратующие за патриархальные устои оборотни!.. От него за километр разило ладаном и чем-то еще, словно он его не раскуривал, а брызгался вместо одеколона. У меня заложило нос, и я непроизвольно чихнула.

– Поднимись, дитя, – глухо раздалось из глубины капюшона.

– Спасибки, мне и так комфортно, – скривилась я.

– Поднимись! – настойчиво сказал мужчина странным голосом, как будто его душили.

– Что, в сидячую меня ножичек втыкать неудобно, а, отче?..

– А ну живо на ноги вскочила, девка языкастая, покуда все женское себе не застудила к заднице люциферовой! – на грани слуха, так знакомо, но в стиле преподобного служителя церкви прошипел… Мастер?!

Как удержала вскрик радости – без понятия, но со «вскочить» он явно погорячился. Ему пришлось помочь мне, и я вцепилась в его рукава, словно истово верующая – в краешек пеленки самого Христа. Испод капюшона блеснули красными всполохами его глаза – Лавьер был в ярости.

Меня стало подташнивать, и с каждой секундой ощущение нарастало, а желудок скручивало узлом все сильнее. Однако Александр, видимо, ничего не чувствовал, потому как почти одними губами выдавил:

– Пять секунд – и линяем.

Я глянула за его спину на набирающие цвет подставки и поняла лишь одно – не успели.

Луна вошла в зенит.

***

Кольцо вокруг них вспыхнуло так резко и сильно, что даже Великому Мастеру пришлось зажмуриться. Но сквозь нестерпимую боль он почувствовал, как его внучка безвольно откинулась назад.

Столб света прошел сквозь ее тело и вдарил в потолок крыши с такой силой, что весь храм сотрясся на уровне фундамента, а с потолка посыпалась штукатурка и где-то даже – цельные ее куски.

Руки, что держали Правую, жгло огнем, но блондин ни за что бы не отпустил ее. Она была частью его клана, ей он был обязан своим местом и даже жизнью. Пусть малышка Лайт никогда этого не поймет и не примет, но это так, а потому Лавьер сжал зубы и еще сильнее зажмурился, хотя это уже не спасало.

Слишком много света.

Когда свет стих, мужчина тут же прижал бесчувственное тело к себе, подхватывая на руки. А когда обернулся, на губах Великого Мастера сверкала ехидная усмешка.

Ричард Крит остался в одиночестве, хотя до начала обряда в зал набился без малого весь клан. Который, следуя плану, ребята по одному вывели из строя в момент эпохального события. Сейчас оборотень ошалело оглядывался, однако, тут же замер – давешний короткий кинжал с серебряным лезвием чувствительно ткнулся между лопаток, точно напротив сердца.

– Нельзя выпускать ситуацию из-под контроля, – наставительно изрек Дарган, ловя одобрительный взгляд блондина.

– Согласен, сопляк, – кивнул Альфа.

И грянуло два выстрела: от первого свалился сын Анетт и Нуады, а от второго перед глазами древнего вампира разлилась темнота.

***

Анетт

Про себя я уже раз десять прокляла всех подряд, в особенности тех, кто меня роняет сегодня. Но когда открыла глаза и привстала на локтях, все мысли из головы словно выдуло.

Великий Мастер, древний, ментально сильнейший вампир в нашей истории сейчас лежал с пулей во лбу. Глаза его были закрыты, а лицо бескровно и от того – бело как мел. Даже белее рясы, которую он, без сомнений, снял с какого-то вервольфа.

Я никогда не думала, что это случится. Не думала, что Александра Лавьера можно убить обычной пулей… Но он не дышал и пульса не было, а значит, он был окончательно мертв.

Я резко дернула головой на звук: Адель подбежала к Ричарду, держа в руках… мой пистолет – я слишком долго пользовалась оружием марки Expert, чтобы не узнать его с такого расстояния. Около ног Альфы лежал Дарган с простреленным плечом, но он был жив, просто без сознания. А вот Мастер был мертв. Убит моим же пистолетом, который в моей руке служил ему верой и правдой столько лет…

– Ее нужно убить, – услышала я голос племянницы. – Использовать, а потом убить.

– Использовать – да, – довольно сказал Альфа, поворачиваясь к ней и проводя рукой по щечке девушки, которая потянулась за его лаской, как кошка. Я попыталась встать и случайно задела рукой неподвижное тело блондина. И тут же опустила взгляд. Нет, это было не тело. Кое-что получше. – Убить – тоже да. Но не ее.

С предохранителя он снимал, когда хищное дуло уже уткнулось ей под грудь, четко между ребрами, так, чтобы пуля – не дай Бог! – не застряла в кости. Ричард знал, куда целиться. Не сомневаюсь, что оборотней, как и вампиров, с малолетства учат убивать их извечных врагов-кровососов.

Кукольное личико Адель вытянулось и приняло донельзя забавное выражение – именно так в моем представлении удивляются пустоголовые девушки-Барби: бровки домиком, губки идеальной буквой «О». Она растеряно глянула на свои уже пустые руки, которые лишь секунду назад сжимали пистолет. Разиня.

Позорище…

***

Оборотень с удовольствием проследил, как замешательство постепенно сменяется яростью. Вампирша даже не пыталась убежать – прекрасно знала: он выстрелит быстрее, чем она развернется.

– Скажи «До свиданья!», отродье.

– До свиданья! – послушно повторили за его спиной, и холодное дуло пистолета, что держал в руке еще один участник сего действа, опрометчиво выпущенный из поля зрения, ткнулось Альфе в затылок.

Адель Лайт раздумывала лишь секунду, пока ее дар предлагал ей оптимальные пути решения задачи, а именно побег. И потом сорвалась в сторону выхода… Только девочка не учла, что сын Правой и сам Мастер вампиров вряд ли придут одни.

Визг девчонки, на руках которой железными оковами сомкнулись ладони одного из клана Бессмертных, был даже забавен. Крит издал пару грудных смешков и неспешно повернулся к Анетт Лайт. Дуло не двинулось с места, лишь выбрало себе новую цель – лоб.

– Вацлав, эту в кандалы и под замок, – хрипло, словно простужено, отдала приказ молодая с виду девушка.

– Ирина?.. – подал голос бессмертный.

– Я… сама, – на секунду запнувшись, отчеканила полукровка, все так же пристально глядя оборотню в глаза. Вампир исчез в переходах храма, и уже опротивевший визг стих. – Ты понимаешь, чем убийство Великого Александра аукнется твоему клану? И всей твоей расе?

– Меня признают героем, если ты убьешь меня. Ибо я старался помочь, привнести Светоч, облегчить нашу участь, – уверенно ответил Альфа. – Впрочем, ключевое слово здесь «если».

– Ты дурак, Ричард, – мотнула головой рыжая девушка, которую он так часто представлял на месте ее племянницы. – Ты не учел, что нельзя связываться с вампирами. Мы все и всегда делаем лишь для себя. Слишком опасно помогать всем оборотням, давая их человеческой форме силу и способности звериной половины. Слишком опасно – для вампиров, ведь мы будем первыми, на кого вы пойдете войной. А потому и Светоч рассчитан только на одного оборотня…

Что-то дрогнуло в его лице, в его душе. Все, во что он верил столько лет, все те легенды, что рассказывали дед и отец про легендарный Светоч, про свободу их клана от мучительного подлунного превращения… Все это на его глазах осыпалось пеплом – он чувствовал запах правды, что шел от Правой руки вампиров.

Мужские пальцы стальной хваткой сжались на тонком запястье, и девушка вздрогнула от боли, но пистолет не опустила.

– …коему его Свет будет дарован добровольно. – Серые глаза, еще более яркие на фоне темных кругов под ними, мстительно сверкнули. – Ты похитил, искалечил и убил моего сына, Ричард Крит. Ты похитил и истязал Правую руку Великого Мастера вампиров. Ты застрелил Александра Лавьера, Скользящего между жизнью и смертью. И после этого ты думаешь, что я дам тебе свободу от Матери-Луны?! Но ты прав. За все вышеозначенное ты проговариваешься к высшей мере наказания!..

Он отчетливо уловил звук сдавливания пружины, что приводила механизм пистолета в действие через курок. Но выстрела так и не последовало.

Женская ручка затряслась в его ладони, и мужчина нежно, чуть улыбаясь, провел пальцами до локтя, с какой-то болезненной гордостью отмечая свои укусы на ее коже. В блестящих глазах девушки стояли слезы, казалось, она сама не понимала, почему не может выстрелить, почему он еще жив?..

– Долг жизни, Ани, светлая моя, – беря в ладони маленькое личико, скулы которого почти прорывали тонкую кожу, улыбнулся оборотень. – Пришло время отдать долг.

– Солидарен с тобой, блохастый! – Рык ее мужа отразился от стен собора.

– Максим, нет! – крикнула вампирша, поднимая свободную руку ладонью вверх.

– Ани… – начал глава Бессмертных, но Альфа Лунного клана уже знал, что выиграл.

– Нет, Максим. Не нужно. Не стреляй, – прошептала рыжая полукровка. – Я не могу…

– Вот и умница! – откликнулся Крит, спуская руки на изящную шею. – Я убью вампира, и мы сможем уйти. Отдай мне оружие.

– Не могу… – Она опустила голову, и из серых глаз полились слезы, горькие и отчаянные. На нее слишком много всего навалилось и без его напоминания о долге. – Не могу, Ричард…

– Это поправимо, Ани, – улыбнулся он, и его рука потянулась к пистолету в дрожащей женской ладошке.

Он не успел осмыслить, как все произошло.

Вот вампирша вскидывает голову, ее глаза с потерянных и наполненных болью меняются на жестокие и решительные. Она уверенно поднимает руку, отходя на шаг, и дуло, не дрогнув, под ее суровое «Нет!» выплёвывает серебряную пулю…

…Тело Альфы Лондонской стаи падает навзничь.

– Долг платежом красен, – усмехается девушка в белом платье и чуть вздрагивает, когда со спины ее обнимают родные, долгожданные руки.

– Нужно было дать мне это сделать, Ани, дурочка ты безголовая! – судорожно сжимая жену в объятьях, шепчет ей в волосы Максим. – Почему ты не позволила?..

– Это только мой долг. Мне и отдавать, – пытаясь справиться с крупной дрожью во всем теле, с трудом выговорила Лайт.

– Идем домой, родная…

– Не могу больше, Макс, – закашлялась Анетт, сгибаясь пополам. – Не могу…

Темная, густая кровь запачкала белое, тонкое платье. Его жена потеряла сознание. Собственный организм предал ее.

Слишком много всего.

***

– Отец?.. – послышался как сквозь толщу воды голос Елизара. – Мама! Мастер… – Сын метнулся к лежащему блондину, в то время как Максим пытался привести жену в чувство или хотя бы остановить кровь, бегущую из носа и ушей. – Отец, он… мертв.

– Вытащи пулю, очнется через две минуты… – бросил, не глядя на парня, Бессмертный.

– Дар?.. Дарган! О хвала Всевышнему, ты жив! – склоняясь над старшим сыном Лайт, прошептал Владимир.

Глава клана ошалело уставился на радостно-облегченное лицо брата. Слишком радостным оно было. Ему не могло показаться… Не может этого быть, вопреки всему стучала в голове мысль.

– Мир?.. – Полуэльф попытался встать, но лишь зашипел, схватившись за плечо. Старший вампир тут же пришел ему на помощь, поддержал и помог подняться, уже собирался уйти, чтобы передать Дара медикам, но тут наткнулся глазами на Максима. И мгновенно осознал, что приемный отец парня все понял, хоть и не поверил еще до конца.

– Выведи его отсюда, – коротко приказал гладиатор, снова полностью сосредотачиваясь на жене.

Что бы там ни было, оно подождет.

Кровь все еще бежала из носа, не останавливаясь, дыхание ее замедлялось, словно она засыпала, а сердце начинало биться все тише и медленнее. Неожиданно его просто оттолкнули в сторону – его место занял Мастер, с еще не до конца затянувшейся кожей на лбу.

– Давно? – резко спросил блондин, приподнимая девушке веки. Зрачки не реагировали на свет и были сжаты до минимума.

– Пять-семь минут. Алекс, в чем дело? Я не встречал подобного…

– Она сопротивляется, не хочет возвращаться. Невыполненный долг, этот гребанный оборотень тянет ее на тот свет! – Мастер схватил свою Правую за голову, сильно сжав виски и молниеносно пробивая сознание. А потом резко отпрянул. – Она… не хочет. Ей больно и страшно. Она потерялась во тьме, Макс. Я ее вернуть не…

– Возвращай! – дико зарычал брюнет, хватая брата за рясу и встряхивая так, что у него зубы клацнули друг о друга. – Ты обязан ей всем, что имеешь! Выполняй свой долг, Алекс!

– Я… – Лавьер тряхнул головой и выдохнул. – Медиков сюда! – рявкнул с вплетением Силы. Минуты не прошло, как девушку подключили к приборам, на мониторе побежала ровная красная линия. Сердце остановилось. – Да чтоб тебя отец за уши оттаскал, скудоумная дева!.. – глухо прошипел Мастер, склоняясь над рыжей и своим лбом дотрагиваясь до ее.

Он потерял Анетт Лайт в той темноте.

***

– Анетт! Где ты, проблема ходячая?!

Но вокруг мужчины была только тьма. Ничего. Ни лучика, ни звездочки. Ни атома света.

– Я не хочу возвращаться, – вдруг тихо раздалось за его спиной. Александр стремительно обернулся и наткнулся взглядом на сжавшуюся в комочек внучку. – Вокруг меня всегда умирают люди. Я смерть несу всем тем, кто меня окружает…

– Тебя ждут, Ани, – присел рядом с ней Лавьер. – Твои родные. Ты нужна им!

– Я могу уйти сейчас, боль пройдет, но они будут живы. Никто больше не умрет из-за меня… – прошептала Принцесса семьи Лайт, опуская голову в колени и становясь еще меньше.

– Это из-за того волчары, да?! – вдруг, неожиданно даже для себя, разозлился древний. – Это он держит тебя здесь. Говорит, что ты не достойна жизни. Да? – После секундного затравленного молчания ответ уже не требовался. – Так шли его в далекое интимное турне, Лайт, ибо ты ему одолжение сделала, так и знай! Если бы эта скотина блохастая выжила, он бы попал в руки к нам – к Максиму, ко мне, к твоим дедушкам, к отцу и матери, к сыновьям… И поверь мне, то, что он сдох сейчас, не иначе как благодать Божья. У нас он бы тоже помер, конечно, но куда как в больших муках!

– Я могла спасти его…

– Не могла, – жестко отрезал вампир. – Не могла и не имела на это права. Он изуродовал твоего сына и тебя. Он заслужил свою смерть. И твой долг выплачен.

– Он спас меня дважды.

– Ты его тоже: от Максима и от рук его же соплеменников. Они бы сами порвали его на куски, будь он один освобожден от обращения. Можешь поверить мне, я не понаслышке знаю о повадках оборотней.

– Из-за меня убили Свята… Я виновата в его смерти.

– Уверена? – усмехнулся Мастер.

– Мама?.. Мама, ты слышишь меня?! – раздалось откуда-то снаружи голосом Святослава. Он звучал немного хрипло и чуть рычаще, очевидно, парень перекинулся меньше минуты назад. – Мама, я жив! Я сумел выжить! Возвращайся, прошу тебя, пожалуйста! Мама!..

– Это вранье… – неверяще пробормотала Анетт, стараясь отползти от Александра.

– Ани, родная, – заняв место сына, прохрипел Максим, и Мастер словно воочию увидел, как от немыслимой боли исказилось лицо сводного брата. – Ты должна вернуться к нам! Ко мне! Ну же, Анетт! Ты не можешь меня бросить… Ты ведь поклялась!

– Вот, перед кем твой истинный долг. Вот, ради кого ты обязана жить. А все, что тебе твердит Рик, бред чистой воды. – Блондин поднялся на ноги и протянул руку ко все еще сидящей девушке. – Идешь? Или мне сказать твоим детям, что ты сдалась, струсила из-за какого-то вера плешивого?

Желваки заиграли на острых скулах, и теплой, сухой ладони мужчины коснулась холодная, тонкая женская рука.

Слишком много чести этому блохастому.

***

– Пип, – вякнул кардиограф, и красная линия стала зеленой, когда ее нарушил небольшой кривой скачок пульса. – Пип-пип.

– Он вытащил ее, – пораженно пробормотал Елизар. – Он вытащил ее! – воскликнул он, повисая на шее старшего брата.

Святослав чуть удивленно и растеряно глянул на своего двойняшку. А потом улыбнулся: счастливо и радостно, крепко прижимая Зара в ответ и утыкаясь носом в родное плечо, чувствуя, как их обнимают со всех сторон братья, отец и близкие люди.

Великий Александр вернул его маму с того света.

Значит, теперь-то уж все точно будет хорошо.

Комментарий к Глава 6. Слишком много “слишком”.

Артем и форма оборотней – https://cs7053.vk.me/c540108/v540108365/3101/fvkYrzgI7Sg.jpg

Храм, центральная статуя – https://pp.vk.me/c617317/v617317412/2097d/M_o3CHyQXiE.jpg

========== Глава 7. Материнское сердце. ==========

Анетт

Мне было тепло. Светло, хорошо, уютно. Впервые за долгое время.

Эта мысль заставила сознание встрепенуться, вынырнуть из вязкой пучины сна и открыть глаза. Чтобы тут же зажмуриться. От боли и радости одновременно.

В глаза било Солнце. Яркое, горячее, настоящее – долгожданное Солнце!

Я подставила лучам лицо, с наслаждением впитывая его свет. Господи, как же мне этого не хватало… Я засмеялась от комичности ситуации: вампиры старались избегать прямых контактов с дневным светилом, ибо оно отнимало у них слишком много сил и энергии, но я ведь не совсем вампир. Так что, думаю, мое поведение вполне допустимо…

– Мы так и подумали, что ты скучала по Солнцу, – раздался сбоку слегка хрипловатый, но вполне узнаваемый голос.

Я резко повернула голову, туда, где была тень, но все же недостаточная, чтобы я не разглядела сидящего. На глазах навернулись слезы.

Это был мой сын, мой средний сын, Святослав Бессмертный-Лайт. Живой, здоровый и… почти невредимый. Правую сторону очень бледного, совершенного бескровного лица пересекал длинный шрам, начинающийся от лба и заканчивающийся на уровне губ. Черные, густые, вечно вьющиеся волосы сейчас были идеально прямыми и отросшими ниже плеч. Челка немного закрывала глаза, но вглядевшись, я непроизвольно ахнула: раньше серые, как у меня, они теперь светились ярким изжелта-зелёным цветом.

В моем мальчике ничего не осталось от того Свята, которого я видела в последний раз. Теперь передо мной был незнакомый мужчина с затравленным, настороженным взглядом зверя.

– Они изменили твой геном, да? – тихо спросила я, пытаясь приподняться на постели.

Слабость накатила противной волной, руки подогнулись в локтях, и мышцы мелко задрожали… Но вдруг что-то изменилось: легкое дуновение, и меня просто приподняли, опустив в нужном положении.

Парень двигался настолько быстро, что его не уловило даже вампирское зрение.

Он сел у меня в ногах, на достаточном расстоянии, демонстративно подчеркивая, что я в безопасности. Хотя надо быть полной идиоткой, чтобы поверить в это: для преодоления столь малого пространства у него не уйдет и миллисекунды. Однако я все же оценила его старания – он не хотел, чтобы я боялась его.

А я и не боялась.

– Я не знаю, что я… такое, – внешне спокойно и уверенно ответил брюнет, глядя все же себе на руки.

Нет, не незнакомый мужчина, про себя усмехнулась я. Мой ребенок, просто повзрослевший.

– Ты дурак, – буднично выдала я, внимательно следя за его реакцией. И он не подвел: слегка приподнял уголки губ – узнавал привычную манеру общения в нашей семье. – Ты просто дурак.

– Почему? – Спросил, но глаз не поднял. Опасается. Подсознательно ждет удара. Что же эти твари с тобой сделали, раз теперь ты так боишься боли?!

– Потому что. Святослав, – позвала я, протягивая к нему руку. Ладонь начала подрагивать от напряжения, и ему пришлось подхватить ее. И посмотреть мне в глаза. – Ты – мой сын. Вот и все, что имеет значение.

Какое-то время он сидел совершенно неподвижно, не меняя ни положения, ни выражения глаз, и мне показалось, что меня даже не услышали. Но потом… Святослав был из рода Лайт, и он понял, что скрывалось за маленькой и простой фразой.

Сын налетел на меня, как ураган, и, обхватив руками за плечи, уткнулся носом в шею. Я только улыбнулась, обняв могучую спину, где под кожей бугрились и перекатывались тугие жгуты мышц. По шее побежало что-то быстрое и мокрое, и мне потребовалась секунда, чтобы признать в этом слезы.

– Мам… – глухо всхлипнул парень. – Я так виноват перед тобой! Из-за меня тебя схватили, из-за меня так долго пытали… Я… так боялся себя, что позволил им увести тебя… Ведь я мог найти их, мог остановить, но… Я испугался, что не смогу контролировать себя… Зверь, он был сильнее… И они забрали тебя у меня!

Я молча гладила его по волосам, непривычно жестким и гладким, просто выслушивала все, что он скажет, прекрасно осознавая – он никому и никогда это больше не откроет, только моим ушам предназначалась эта исповедь.

– Ты такой глупый у меня, – ласково проговорила ему на ухо, когда Свят смолк. – Я виновата, виновата Адель и Ричард. Виноваты другие, но не ты. Из-за меня тебя сделали таким…

– …монстром?.. – горько усмехнулся он, все еще сопя мне в шею.

– …необычным! – строго закончила я, хлопнув его по макушке, чтоб не лез вперед батьки. – Ты Святослав Лайт, сынок, ты никогда не станешь монстром. Ты всегда будешь сильнее зверя, который теперь – тоже часть тебя, моего мальчика. Но я хочу заключить с тобой сделку.

Парень отпрянул так резко, что руки его вжали меня в кровать. Он пробормотал извинения, но удивление, которое галлонами плескалось в его новых глазах, никуда не делось.

– Ты поклянешься мне забыть и никогда больше не вспоминать о том, что ты мне сказал сейчас. О своей вине, о своей боли, обо всех ужасах, что тебе пришлось пережить по вине Ричарда Крита. Ты поклянешься и сделаешь это. Хорошо?

– А взамен?

– Я сделаю тебе подарок.

– Какой? – по-детски загорелся Свят, и я непроизвольно засмеялась.

– Сначала клятва, потом сюрприз, – непреклонно уточнила суровая маман.

Юный Лайт попыхтел-попыхтел, но потом все же приложил руку к сердцу:

– Я клянусь забыть все, что пережил, всю вину и всю боль. Я клянусь тебе, мама.

– Тогда дай обниму, – улыбнулась я, снова принимая его в свои объятья. И коснулась губами виска.

«Я дарю тебе свободу, Святослав Бессмертный-Лайт. Свободу от зверя внутри, свободу от боли обращения. Свободу от оков животной половины и Матери-Луны. Я отдаю тебе силу Светоча. Добровольно и с благословением. Я так люблю тебя, сыночек…»

Брюнет отпрянул от меня, и я увидела его сияние. Его кожа светилась изнутри, становясь чуть смуглее, приобретая тот знакомый мне оттенок, которым его наградили природа и наши с Максимом гены. Только глаза оставались прежними – желто-зелеными.

– Мам, – с подозрением протянула родная кровиночка. – Что это только что было?.. Я слышал твой голос… Внутри.

– Что-нибудь чувствуешь? – спросила я, не отвечая.

– Зверь… он замолчал! – воскликнул парень, глядя, как кончики пальцев постепенно перестают светиться. – Что ты сделала?

– Это Светоч. Я отдала его Силу тебе. Только отданная добровольно, она способна освободить оборотня от влияния Луны и животной половины. – Я пожала плечами. – Теперь ты не только уникальный, но и совершенно свободный.

– Безопасный, – исправил меня сын, обеими руками сжимая мою ладошку и улыбаясь так широко, как никогда в жизни. – Спасибо, мамочка!

– Да не за что, – улыбаясь точно так же, прошептала я.

– Дед идет, – чуть дернул головой Свят.

– Не слышу ничего, – нахмурилась я.

– С тобой все в порядке. Просто у меня очень тонкий слух.

И правда, через минуту дверь в мою комнату открылась и пропустила Рафаэля Лайт с каким-то черным стаканом в руке.

– Кормить тебя пришел, – пояснил он, радостно улыбаясь.

– Я, пожалуй, пойду братьям расскажу новости, – деликатно хмыкнул сын и, обнявшись с родственником, быстро вышел.

– Он прямо-таки весь светится, как я погляжу, – проводив внука глазами, хмыкнул отец. – Причем в прямом смысле. Отдала ему Светоч?.. Ты не против, если я прикрою шторы?

Я кивнула на оба вопроса. Сделав так, чтобы на кровать немного падала тень, родитель остался доволен своими действиями, сел на место Свята и протянул мне черный стакан. В нем глухо булькнуло.

Кровь, догадалась по запаху.

– Вы мне что, первого попавшегося прохожего выжали туда? – приподняла я бровь.

Рафаэль закатил глаза:

– Шуточки у тебя, дщерь моя… Первого попавшегося младенца, конечно же!

– Кто же тогда?

– Мы. – Я непонимающе задрала бровь. – Мы все: Мастер, Максим, Дмитрий, Андрей, я, Марина, Сара, София, Нина, Натаниэль, Джек, Мерседес, Кирилл, Дарган, Радомира, Елизар и… Ирина.

– Отец, я… – начала, но меня тут же остановили жестом – эдак по-царски вскинутой рукой.

– Я знаю, дочка, я знаю. – Он протянул мне стакан, переводя тему. – На, пей. Это поможет окончательно избавиться от яда.

– Окончательно?..

– Ты проспала больше трех суток, с тобой по очереди дежурили все, но кровью накачивали тебя только старейшие, то есть твой муж, Александр и твой прадед. Дед тоже рвался, но я испугался, что ты лопнешь. – Я усмехнулась, и папа тоже дернул уголком рта в улыбке. Которая, впрочем, быстро сошла на нет. – Это помогало выводить яд блохастых: Мастер приказал закутать тебя в сто одеял, и дрянь выходила с потом. Ты не представляешь, что мы пережили за эти три дня! – всплеснул Рафаэль руками. – Мы даже в твоем буйном детстве тебе так часто постель не меняли! Хвала богам, сейчас ты хоть не писалась…

– Папа! – возмутилась я, прожигая его взглядом.

Хотя, конечно, видела, что его веселье напускное.

Он был раздавлен, почти сломлен. И я могла понять причину. Он всю жизнь учил нас семейным законам, традициям, Кодексу нашей расы, гарантировавшему нам выживание. Он всегда учил нас держаться семьи, биться за нее до последнего вздоха, поддерживать своих и никогда не предавать родных, а здесь…

– Я все четче вижу, что не справился со своей задачей, Ани, малышка. Я учил вас законам Ровеля Прародителя, но не справился. Я всегда считал свою семью идеальной, самой лучшей и крепкой. Да, немного сумасшедшей и вздорной, но сплоченной и любящей, а теперь… – Мужчина посмотрел мне в глаза, и я увидела слезы, которые, конечно же, никогда не будут пролиты, никогда не покинут пределов его глаз, но навсегда останутся в душе. – Когда тебя принесли, еле живую, почти прозрачную от яда этих тварей, я как никогда остро ощутил свою вину. Я плохо воспитывал вас, раз сначала Гилберт, а затем и Адель пошли против своих же родных. Я виноват перед тобой, дочка. Я виноват перед всеми вами…