Текст книги "Долг платежом красен (СИ)"

Автор книги: Lait_A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

…и не нашла в себе сил даже закричать.

Мне некого было уже искать.

Святослав Бессмертный-Лайт лежал передо мной.

Мертвый.

***

Чем пахнет смерть? Спроси кто меня об этом дня три назад, я бы сказала – тухлятиной и чем-то таким неописуемо мерзким.

Смерть среднего сына для меня пахла формалином. Наверное, потому, что я целые сутки простояла в морге рядом с его телом, по плечи укрытым белой, до хруста накрахмаленной простыней.

Людвиг лично осмотрел тело и видимых признаков смерти не нашел, а вскрывать Святослава я не позволила. Не могла допустить подобного кощунства, хотя умом понимала, что это можно и даже нужно, а сыну уже все равно…

Ладони сжались в кулаки, и ногти вспороли кожу до крови, которая тут же закапала на стерильный, до блеска натертый пол. Было больно, но наказание – это всегда боль. Я наказывала себя за подобные мысли. Как я могла подумать, что моему сыну – моему мальчику! – уже все равно?!!

Хотя это действительно так, всплыла апатичная мысль.

Темные кудри Свята были расчесаны, с лица убрана грязь, а тело – вымыто. Людвиг сделал все быстро и аккуратно, постарался успеть до того, как мы с Максимом ввалимся в морг. Варяг понимал, что увидь мы подготовку тела к похоронам – и от нас ничего не останется.

Впрочем, там и так ничего не осталось.

Сын лежал передо мной и был словно живой. Только бледный чуть сильнее обычного. Кожа была едва теплая, губы и те не до конца потеряли свой цвет. Святослав был как живой, вот только мертвый почему-то.

– Анетт, там… – Людвиг неслышно оказался рядом, и я почувствовала запах его скорби. Некромант и Жанна были близкими друзьями семьи, Свят и Елизар росли на их глазах. – Твоя семья приехала.

Я подняла голову, и мужчина непроизвольно отшатнулся. В отражении его глаз я увидела себя: слишком каменная, слишком взрослая, разом постаревшая лет на двадцать. И свои бесцветные глаза, словно я выплакала весь их цвет, хотя – что удивительно! – не проронила ни слезинки.

– Спасибо, Людвиг, – кивнула я и последний раз провела по волосам сына.

Встреченные мною по дороге в кабинет Мастера вампиры не здоровались, лишь молча склоняли головы. Таков обычай – мы не говорим всех этих тупых «Соболезную!» или «Сочувствую твоей утрате!». Мы пользуемся более искренним языком жестов, когда сразу становится ясно – правда ли скорбишь или просто прикидываешься.

Кабинет был полон. В нем собрался весь клан Лайт, включая даже Раду. Вместе с ней приехали Нуада и Нуала, чем, признаться, удивили меня. Я благодарно кивнула им и как раз успела распахнуть руки для дочери. Девушка всхлипнула, но слезы сдержала, и нас со спины обняли Дарган, Елизар и Артем, закрывая собой от мира. Я лишь неслышно вздохнула и покрепче прижала Радомиру к себе, словно бы боялась, что она вдруг исчезнет.

Когда дети отошли от меня, их место заняла мама, чьи глаза были красными от непролитых слез. Потом меня передали папе, чей знакомый запах и сильные, с детства привычные руки поделились сейчас таким дефицитным спокойствием. После отца в объятья меня заключили дед и прадед, и вот тут я лишь благодаря дару Дмитрия не расплакалась, потому что дедушки каким-то непостижимым образом понимали меня еще лучше, чем отец и мать. За ними ко мне шагнули София и Кирилл.

Следом подошли Ирина и Адель, которые искренне переживали вместе со всеми нами. Следующими были Нина, Натаниэль и их обращенный сын Джек. Парень был близким другом Свята, поэтому его горе я чувствовала почти как свое. Сара и Мерседес были очень похожи на человеческих женщин с красными носами и чуть припухшими глазами. Было бы смешно, если б не было так больно. Бывший муж и его сестра-близнец тоже обнялись со мной, как эмпаты ощущая общую скорбь сильнее прочих.

Последними ко мне подошли Александр и Максим. Лавьер легонько поцеловал в лоб, а муж прижал меня к себе так, что едва не захрустели ребра. Мы физически чувствовали боль друг друга, и теперь пытались заглушить ее у любимого человека, на эмоциональном уровне перетягивая ее каждый на себя.

Я оглянулась и с удивлением увидела, как родственники встали вокруг нас плотными кольцами. В первом были родители, наши дети и жена и дочь Мастера. Они все касались нас правой рукой, и место соединения слегка светилось теплым, приятным для глаза светом. Во втором ряду стояли дед, прадед, его жена и сын, Ирина, Адель, Нина и Натаниэль с Джеком. Они также касались первого ряда правой рукой.

И когда круг замкнулся, пространство вокруг вспыхнуло ослепительно ярко, но терпимо. Этот свет не резал глаза. Он грел душу.

Удивительные существа – вампиры. Мы убиваем ради того, чтобы жить самим. Мы жестоки, хитры, не сдержаны и не совсем поддаемся контролю. Мы скрытны, ворчливы, вредны и подчас совершенно невыносимы…

…но только вампиры могут создавать Werritan Ina’Gerret – «Круг родной крови». Это особая связь между членами одного клана, через которые могут передаваться сила, уверенность и даже способности. В середине заключаются те, кому нужна помощь, а вокруг них встают члены их семьи, которые всегда готовы помочь – взять часть боли себе. Поэтому вампиры часто стремятся увеличить свой клан: чем больше род, тем сильнее Круг крови.

Я подняла голову и на секунду заметила в потоке света над нашими головами улыбающееся лицо Ровеля, рядом с которым была рыжая женщина – Персида Прародительница. За ними была Велина, спутница Никодима, ее сестра – Мария Магдалина, трое мужчин – надо полагать, обращенные дети Александра, Талия, мать Никодима, и Сара, мать Софии, Жан-Жак и незнакомая мне женщина – очевидно, Татьяна Князева, мать Артема.

«Никогда и ничего не бойся, малышка, – шепнул мне в семейном склепе Прародитель. – Сила твоя не только в том, чтобы защищать семью, но и в том, чтобы черпать ее оттуда. Мы все поддержим тебя. Всегда и во всем. Мы ВСЕ! – отдельно выделил тогда он и чмокнул в макушку».

«Истинно так, девочка! – кивнул блондин сейчас, подмигивая. – Помни об этом!»

И под его чуть плутоватый смех свет начал гаснуть.

Я сморгнула слезы, сильнее утыкаясь в грудь Максима. Бессмертный вздохнул, рукой и носом зарываясь в мои волосы.

– Как ты, Ани? – тихо спросил муж, наклоняясь к уху.

– Легче. А ты?

– Тоже.

Мы замолчали, в то время как родственники расходились по кабинету, оставляя нас вдвоем. Или хотя бы создавая видимость этого, ведь для вампиров не существует абсолютной тишины.

– Я не видела его там, – вдруг сказала я, вслушиваясь в едва слышные и редкие удары сердца мужчины.

– Там? – Пояснять «кого», конечно же, не требовалось.

– Там. – Я подняла палец вверх. Максим проследил за ним, и на его лице отразилось что-то сродни пониманию и легкому недовольству. – Нашего сына там нет, родной. Его нет.

– Я верю тебе. – Хотя по голосу я слышала, что он мне сочувствует, но не верит. Точнее не мне, а моему рассудку. Издевается, пытается не дать увязнуть в горе.

Благодарно улыбнулась любимому вампиру.

– Командуй, Анетт, – спокойно прозвучал голос древнейшего в комнате блондина. – Сейчас самое время отыскать ублюдков. Ты как раз в нужной кондиции.

Как ни цинично звучали его слова, но Мастер был прав. И я поняла, почему у меня не было слез.

Я была слишком зла на убийц моего сына, просто не понимала этого. А теперь гнев сжег последние бастионы моей гуманности и человечности.

Хватит.

Слишком долго о мою доброту вытирали ноги.

– Найдите мне Жанну. Максим, вызывай всех бессмертных. Мерси, Кир, звоните Ариэль и бегом в человеческую полицию – мне любыми способами нужны их базы данных и доступы к камерам городского наблюдения. Мастер, собирайте Совет. Нуада, Нуала, Рада – вы с ним. Отслеживайте эмоции всех. Если кого-то заподозрите – моим именем в карцер и на допрос. Мам, пап, дедушки – у вас куча знакомых по всему свету. Они нужны мне все, сейчас. Я собираюсь… – Мелодия из старого фильма «Челюсти» заставила нас всех дернуться, а я в который раз поклялась сменить звонок. – В чем дело, Людвиг?

– Анетт, я надеюсь, ты сидишь? – послышался неестественно сухой голос варяга.

– Нет.

– Так сядь. – Я послушно опустилась на кресло: просто так Некромант ни о чем не просил. – Тело твоего сына пропало.

Где-то в глубине что-то ухнуло. Я встретилась глазами с мужем. Какое-то мгновение мы глядели друг на друга, а потом те пружины, что удерживали меня на месте и в адекватном состоянии, с хрустальным звоном лопнули.

– Жанна! – заорала я так, что задрожали стекла, и вылетала за дверь.

– Что делать? – уже через секунду подстраиваясь к моему шагу, спросила женщина.

– Обнулить систему безопасности. Оставить только меня и Мастера. Заминировать все выходы из резиденции, каждый воздуховод, каждую дверь, каждое окно. Никто не войдет сюда, и никто не выйдет без моего ведома. Согнать всех – абсолютно всех! – в Большой зал.

– Сделаю, – кивнула подруга, на ходу, через телефон, программируя систему безопасности.

– Все, Жан, ра…

И тут случилось то, чего я за все свои года работы в этом здании не припомню.

Отключился свет.

В темноте сверкнули красные точки – глаза вампирши приспособились к тьме. Она вложила мне в руку фонарик, зная, что я вижу значительно хуже, чем чистокровный вампир.

Переставленный на вибрацию телефон загудел в кармане.

– Ани, где ты? – обеспокоенно спросил муж, прокрутив в голове то же, что и мы с Левой.

Случайности не случайны.

– Лестница между шестым и пятым этажом, – ответила я, прижимая трубку плечом и приводя пистолет в боевую готовность.

– Через две минуты должен запуститься резервный генератор, – услышала я голос Александра на том конце.

– Через две минуты после отключки основного, – поправила Жанна, следуя моему примеру и щелкая сразу двумя предохранителями.

– Время уже вышло, – глянув на часы, сообщила я.

– Мы в подвал, Ани. Держитесь на верхних ярусах, – попросил Максим, и я машинально хотела подчиниться, привыкнув уже полагаться на его решения.

А потом тряхнула головой, вспоминая, что Правая рука подчиняется и держит ответ только перед Мастером всех вампиров.

На четвертом этаже послышался какой-то шум.

– Я проверю, – кивнула Жанна.

– Я на третий, – бросила я ей в спину, подсвечивая себе дорогу.

На моем этаже было тихо, все гости уже уехали, так что покои в этом крыле были пусты. Кроме, пожалуй, одних.

Нервы отчего-то натянулись до предела, и я почти физически почувствовала их напряжение.

Я слишком поздно ощутила запах мускуса, которым здесь пропиталось без малого все. Слишком поздно услышала тихий, но надоедливый звон.

И обернулась слишком поздно.

Серебряная сеть сверкнула в свете фонарика, который тут же упал и откатился, потому как руки, лицо и даже открытый кусок кожи на пояснице нестерпимо жгло высококачественное серебро. Я инстинктивно заметалась под сеткой, стараясь освободиться, но запутываясь еще больше. Голова раскалывалась от назойливого звука заговоренных звеньев, а колени подкашивались, ослабляемые драгоценным металлом.

– Мне действительно жаль, Ани, – сквозь собственное шипение расслышала я голос Альфы.

Резкая боль в шее от укола, и спустя полсекунды я ощутила щекой мрамор полов.

А еще через секунду потерялась в темноте.

========== Глава 4. Когда открываются глаза. ==========

– Мне все это не нравится, – почти одними губами сказал Александр, двигаясь синхронно и параллельно с братом.

– Можно подумать, я в диком восторге, – окрысился Бессмертный, сверкнув красными огоньками зрачков.

Он никогда, никогда, даже будучи еще человеческим ребенком, не боялся темноты. Но сейчас темнота была слишком темной. Слишком угнетающей. Слишком непроглядной даже для вампирских глаз.

– Налево, – указал Лавьер, когда Максим замешкался на развилке.

Комната с генератором находилась напротив двери, которая вела вниз, к трубам и водоснабжению. Древние переглянулись – прошло явно больше двух минут, но ни резервный, ни основной генераторы работать не начали. И это в резиденции Великого Мастера, где, казалось, даже дышали по строго определенному графику и каждый механизм, каждый винтик работал как чертовы часы – четко, отлажено, бесперебойно. Так, как того требовал Великий Мастер.

Блондин внезапно ощутил себя как в детстве: после того, как увидел светящиеся цветом крови глаза отца в темном углу своей комнаты, он начал панически бояться темноты. Конечно, Ровель не хотел его пугать и сделал это не нарочно, но спать маленький клон Александра Македонского перестал надолго.

Вот и сейчас совершенно человеческое, позабытое, а потому – дурацкое чувство чего-то страшного давило на сверхустойчивую психику вампира. Мужчина непроизвольно придвинулся ближе к брату, только тут ощутив, что от гладиатора пахнет тревогой и… зарождающейся паникой.

– Встань за спину, – несмотря на собственные эмоции, четко приказал Максим.

И Лавьер бы возмутился… обычно, но теперь почему-то промолчал и послушно отступил назад.

– Спасибо.

– Я всегда прикрою тебя, Алекс. Что бы ты не думал своей блондинистой башкой. – Мастер не видел улыбку брата, но слышал ее. И этого хватило, чтобы взять себя в руки и шутливо стукнуть его кулаком в бок, сбрасывая отвратительное ощущение беспомощности перед неизвестным.

– Анетт убьет меня, если с тобой что-то случится…

– Я убью тебя, если что-то случится с ней. – От улыбки не осталось и следа – Александр знал, что за жену и детей Бессмертный на мелкие клочки разорвет кого угодно. Даже брата, если это потребуется, чтобы сохранить им жизнь. – Готов?

– Давай.

Дверь распахнулась с ноги, в темноту ударил яркий луч фонаря, светящий поверх дула и отсвечивающий от многочисленных экранов, датчиков и приборов. Глава клана медленно обвел им дугу по периметру и шагнул вперед, распознав, наконец, в туче совершенно неизвестной техники то, что хотя бы отдаленно походило на нечто, что в его представление могло быть генератором.

Блондин шагнул за братом, но его фонарик осветил что-то еще, и мужчина задержался, склоняясь над ручкой двери. От увиденного, в общем-то, видавшие виды глаза древнего неожиданно распахнулись…

Старший из братьев тем временем пытался найти что угодно, смахивающее на инструкцию. Как любой здравомыслящий человек, он прекрасно понимал, что вряд ли отыщет искомое. Как любой здравомыслящий вампир – упорно продолжал стоять на своем, в уме повторяя, что «дуракам и старикам везет».

Но то ли жизнь за две тысячи лет его все же чему-то научила, то ли он был не таким старым, как ему думалось, однако, спасительная книжица не находилась, а за воротник все время что-то капало. В третий раз утерев холодную каплю, мужчина резко выпрямился, уловив запах. И наткнулся глазами на четыре глубокие борозды, скрытые раньше от его взгляда более высокой частью прибора.

– Макс, тут… – услышал он от двери, когда поднял голову вместе с фонариком.

С потолка со страшным ревом упало что-то мохнатое и движущееся настолько быстро, что даже их зрение, натренированное веками и вообще вампирское, то есть сверхъестественное, не успело определить, кто, собственного, на них напал. Отлетевший от удара мужчина понял только, что оно очень зубастое и весьма когтистое.

Выстрел, рев, мат на древнегреческом – Александра тоже смели с пути, не заморачиваясь умерщвлением.

– Паскуда! – Было самым приличным из того, чем сыпал его брат, хватаясь за пистолет.

Оружие Максима отшвырнуло куда-то под генератор, поэтому уже вылетая в коридор вслед за Лавьером и зверюгой, которая не стеснялась, оставляя на полу и стенах борозды от когтей глубиной в десяток сантиметров, мужчина на автомате рявкнул:

– А ну стоять, твою мать! – вплетая такую Силу, что здание содрогнулось на уровне фундамента.

Высказаться более эмоционально и, соответственно, грубо Бессмертный не успел: и Мастер, и тварь одинаково замерли. И если состояние брата было вполне объяснимо, то вот поведение монстра озадачило.

Мощную спину осветил луч фонарика. Ее покрывала густая, жесткая даже на вид и черная как смоль шерсть. Она вздымалась в такт дыханию, при вдохе становясь еще крупнее. Зверюга стояла на четырех лапах и не двинулась с места даже тогда, когда оба брата подошли на расстояние удара.

– Медленно развернись, – все с той же Силой произнес брюнет.

– Рехнулся?! Думаешь, он нас по… – Но договорить Александр не успел, ибо зверь четко последовал указанию.

Морда у него оказалась не типичной, да и общее строение больше походило на то, словно оборотень застыл в промежуточной трансформации. Длинные конечности, вытянутая морда, острые уши и… слишком умные глаза.

Они-то и заставили Максима Бессмертного опустить пистолет.

– Ты что, Макс?..

– Здравствуй… сын, – тихо произнес древнейший вампир на земле, падая на колени и разом ощущая весь свой немаленький возраст.

Зверь едва слышно заскулил, прижимая уши к голове.

– Ну охренеть! – выдохнул родной сын Ровеля и в который раз уже зарекся перехватывать у Лайт ее фразочки.

Но ведь прилипчивые!..

То, что когда-то было Святославом Бессмертным-Лайт, заскулило чуть громче и придвинулось к отцу, холодным носом утыкаясь в плечо. Крепкая рука дернулась, чтобы дотронуться, но замерла, не зная, как отреагирует сын на жалость. Он и в человеческом обличье ее не жаловал, а уж теперь…

– Кто это сделал с тобой, Свят?! – спросил Мастер, приседая рядом.

Интонация скулежа поменялась, стала злой и рычащей, уши прижались к голове по-иному, а по телу здоровенного черного зверя прошла дрожь. Но вдруг оборотень взвизгнул, как простая псина, которой наступили на лапу, и ухватился зубами за запястье Максима.

Мужчина вначале остолбенел и только спустя секунду понял, что если бы Свят хотел – он бы оторвал ему руку так, что вампир бы этого даже не заметил. Но сын действовал предельно аккуратно, что, судя по всему, давалось ему очень непросто. Именно поэтому он только чуть сжал челюсти вокруг кости, но не прокусывал кожу до крови. Сжал и куда-то тянул…

– В чем дело?

Зверь заскулил громче, отчаяннее и продолжил тянуть отца за собой.

– Показывай дорогу.

Святослав запетлял по лестницам и поворотам, на каждом из них почти не задерживаясь и определяя направление одним вдохом запахов. И, наконец, вывел их на третий этаж. Остановился только посередине коридора, что шел между апартаментов, отведенных делегации оборотней.

– Свят?..

Вервольф зарычал так, что у мужчин мороз продрал по коже. Столько злобы, ненависти было в этом звуке…

А потом Максим увидел под креслом у стены фонарик. Именной фонарик, принадлежащий Правой руке.

Его жене.

– Они забрали ее.

Бессмертный и сам это понимал, но почему-то озвученной мысль показалась ему еще более страшной. Настолько, что даже закричать не было сил. Он лишь пристально посмотрел на сына, ставшего чем-то из ряда вон выходящим. И бросил всего одно слово, от которого зверя закорежило в трансформации:

– Обращайся. – Фонарик перекочевал в руки блондина. – Сейчас ты нужнее маме в виде человека.

***

Анетт

Я не хотела просыпаться. Совсем не потому, что болела шея, болели руки, ноги, живот, голова, даже лодыжки… Нет. Как раз из-за этого следовало открыть глаза и убедиться, что все вышеперечисленное хотя бы на месте, а не валяется где-то поблизости…

Мне не хотелось открывать глаза, потому что я знала, что увижу.

Кого, если быть точнее.

– Вампиры всегда считали оборотней чем-то вроде животных, бессловесных тварей, которые стерпят все, что угодно, и ничего не скажут в ответ…

Я мысленно вздохнула. Это действительно было так.

Я не считала Ричарда Крита, да и оборотней вообще, серьезной угрозой или проблемой. Ну, ходят и ходят, не ровня и не еда.

Именно поэтому я и оказалась там, где оказалась.

– …но проблема в том, что даже звери умеют наносить неожиданные удары, которые одним махом выкашивают из строя лучших бойцов.

– Точно, – кивнула я, медленно открывая глаза. Ощущения были такие, словно под веки не то что морской воды налили – песку насыпали.

Альфа стаи Лондона сидел в непосредственной близости на резном стуле и эдак снисходительно глядел на меня. На его лице я заметила слегка клыкастую усмешку, что значило лишь одно – мужчина даже не пытался скрыть того торжества, которое, без сомнений, испытывал, удачно провернув трюк с похищением. И то удовольствие, которое он получит от этого неправедного дела.

Взгляд мой с трудом заскользил по периметру. Квадратная комната четыре на четыре, богато отделанная и обставленная шелковой мебелью из красного дерева. Маленькая. С одной единственной бронированной дверью.

И совсем без окон.

Я непроизвольно сжалась, подтягивая ноги к груди.

Цепи натянулись до предела и впились в запястья. Паника, накатившая после осмотра комнаты, захлестнула сильнее, и я забилась в оковах так, что наверняка титановая спинка кровати заходила ходуном. Через минуту с глухим рыком бросив это бесполезное, но крайне болезненное и унизительное дело, я увидела, как ухмылка оборотня стала еще шире. И зубастее.

Вид обездвиженной жертвы будил в нем не только мужчину. Он будоражил хищника, что было куда опаснее.

– Ублюдок! – непроизвольно вырвалось у меня.

Но Ричард как ни странно не обиделся – в его глазах мелькнуло что-то похуже всякой обиды. Что-то, чему я, живущая на свете полтора века, не знала названия.

Он метнулся ко мне с такой скоростью, что я вжалась в изголовье кровати, но все равно не успела укрыться от огромной руки. Горячая ладонь обхватила предплечье и максимально вытянула его у меня перед глазами, насколько позволяла длина цепи.

– Видишь? – чуть слышно зарычал оборотень, и его глаза начали из серых становиться желтыми. Волчьими.

Укусы. Отпечатки зубов на всех виднеющихся венах – это были укусы. Его укусы.

В далеком детстве мне всегда говорили, что укусы оборотня смертельны для вампира, что как только я увижу здоровенного волка размером с откормленного гризли, я должна без раздумий спустить в него всю обойму серебряных пуль. Лучше, если пули будут разрывными и от Магнума 44 (*то есть оставляющие 11-миллиметровую дырень**прим.автора*), добавлял к отцовским лекциям мой сильно добрый дедушка Андрей.

Когда я повзрослела, сведения подкорректировали. Так как геномы оборотня и вампира несовместимы, укус вервольфа может лишить вампира рассудка, а в худшем случае – убить – сердце перестает работать из-за чрезмерной нагрузки. То есть аналог классического инфаркта у человека. Меры предосторожности, впрочем, остались без изменений.

Обидно было то, что укусы вампиров на оборотней действовали в куда меньшей степени. Да, ослабляли, да, мешали нападать, но и только. А про яд полукровок, к тому же – женщин, я даже и говорить не буду…

В данной ситуации меня испугало даже не это знание, всплывшее весьма и весьма кстати. А количество укусов.

Сквозь изодранную майку и штаны, превращенные в шорты, я видела, что они были везде: на локтевых сгибах, на запястьях, на животе, на лодыжках и даже на внутренней стороне ступни. То есть на всех доступных венах!..

– Вижу, – сипло ответила я, стараясь в глаза мужчине не смотреть.

– И скоро яд подействует.

– Но зачем вам я?.. Ведь если Мастер и Максим найдут меня…

– Не найдут, – улыбнулся Ричард, и я снова вжалась в спинку кровати, дабы оказаться от его лица как можно дальше. – Как им искать тебя? Ни запаха, ни следов, ни камер. И здание окружает барьер, сквозь который никому, кроме оборотней, ничего не видно. К тому же, они сейчас немного заняты…

Я ударила резко, без замаха, зажав в кулаке моток цепи и попадая точно в глаз. Костяшки почувствовали что-то мокрое, но это только подстегнуло.

Я вспомнила неподвижное тело собственного сына. Я поняла, наконец, кто его убил. А зачем – выясню. Но позже.

Оборотень зарычал, но ноги у меня были свободны. Удар в пах и захват горла цепями. Я зашипела, натягивая оковы на горле Ричарда до предела, и он захрипел, хватаясь руками за мои волосы. Адская боль в районе шеи, но даже она не остановила меня – слишком ярко перед глазами стояло неподвижное и неживое лицо Святослава, чтобы я отпустила мерзкую шавку до того, как она сдохнет…

Удар в лицо стал неожиданностью. Голова мотнулась, и Крит тут же оказался на свободе.

– Вяжите ее! Ноги тоже приковать! – хрипел Альфа, зажимая вытекающий глаз, в то время как его Бета и самый молодой из дипмиссии выполняли поручения.

Меня приковали, да, но удовольствия от этого парни не получили: прокушенные до крови запястье и шея и исцарапанное лицо делали свое дело.

– Я заставлю тебя подчиняться! – Теперь, когда мне укоротили длину цепей на руках, Ричард без опаски наклонился совсем близко к лицу. – Мы вкачаем в тебя столько яда, что он заменит кровь, и вот тогда посмотрим, как ты будешь ерепениться!

На постель плавно опустился клок моих волос, выдранный почти с кожей, а за оборотнями уже закрылась дверь.

Я хлюпнула разбитым носом и повернула голову так, чтобы не тревожить саднящее место на шее. Из левого глаза скатилась маленькая капелька.

А за ней вторая и третья…

К хорошему быстро привыкаешь. Так и я привыкла быть за Максимом, как за каменной стеной. Привыкла быть в безопасности. Привыкла во всем полагаться на мужа.

Вот только теперь ни хорошего, ни Максима, ни безопасности. Зато стен аж целых четыре штуки…

Слезы закапали быстрее.

***

Я потеряла счет дням. Биологические часы не спасали – в резиденции у меня был ненормированный рабочий день – я могла встать в три утра и лечь в шесть, но только уже в других сутках.

Кормили не часто, по теоретическим прикидкам и бурчанию желудка – примерно раз в день. Как я поняла, это делалось для того, чтобы снизить способность организма к регенерации, дабы яд оборотней оказывал еще более сильное действие, но чтобы я уж совсем коньки не отбросила. Впрочем, зачем меня накачивали этой дрянью, я так и не поняла. Чтобы помучилась перед смертью? Молила о пощаде? Заходивший один раз Крит похвастался новым глазом, но на вопросы мои не ответил. Только на один.

– Почему мне не вкачивают яд через шприц?.. – Лицо непроизвольно скроилось в гримасу попрезрительнее, намекая, что я думаю об оборотнях вообще и о его методе воздействия в частности.

– Так забавнее, – пожал плечами Альфа. – И приятнее. Для меня.

Ричард на первых порах подошел к своей угрозе творчески: он допустил ко мне весь клан. Каждый оборотень, начиная от самых слабых и заканчивая доминантами, должен был оставить на мне укус. Когда я только это сообразила, от звона цепей у меня самой заложило уши, но… Все, как известно, познается в сравнении.

Чем больший доминант кусал – тем больнее было. Боль изматывала, яд выжигал кровь, разносясь по венам; от него деревенели конечности и трещали суставы, а сердце билось с перебоями… После пятого укуса я почти не вырывалась, а после пятнадцатого – не различала бред и реальность. Единственное, что привело меня в чувство, это большая рука, странно лежащая на животе.

Тот самый молодой волк из дипмиссии почему-то не торопился кусать. Он принюхивался сначала к моим волосам, а потом плавно спустился к шее. Там, из-за частых укусов, было больше всего крови, и когда я повернула голову, то успела увидеть, как пожелтели глаза доминанта.

Верхняя губа парня приподнялась, обнажая ровные, белые зубы и клыки длинной в пару-тройку сантиметров. Рука на животе напряглась и надавила сильнее, а на пальцах стали проявляться когти… Я чуть вздрогнула, когда один такой оставил кровоточащую царапину рядом с пупком, и уже потом уловила тяжелый запах близкой перемены.

– Ричард! – Вопль после длительного молчания получился жалким и негромким, но вполне достаточным для слуха оборотня.

Парня отшвырнуло от меня Силой Альфы, я увидела, как почти обратившегося вера оттаскивает из комнаты пара его сородичей, а после перевела взгляд на того, кто в данной ситуации был единственным, к кому я могла обратиться за помощью.

– Дважды, – рычаще произнес Крит, склоняясь и пальцами вытирая кровь с живота. – Дважды я спас твою жизнь. Не забудь об этом, вампирша.

После чего за ним закрылась дверь. В следующий раз Крит был осторожнее, и теперь ко мне допускались лишь сильнейшие доминанты с титановым самоконтролем. И если для них всех это было просто обязанностью, приказом Альфы, то Ричард наслаждался всякий раз, приходя сюда и наблюдая за тем, как его план постепенно начинает действовать, медленно, но верно замедляя процесс регенерации.

«Дважды…» Первый раз тогда, в парке, от двух новичков-обращенных, а второй – сейчас, от неконтролируемого вервольфа. И если на один раз я могла наплевать, то два – это уже долг жизни, который я буду обязана вернуть, если не хочу… если хочу остаться собой.

Я ощерилась, сразу же понимая, куда клонит эта скотина. Он откуда-то знал, что долг жизни вампир не может не вернуть, это прививают каждому новообращенному, не говоря уж о выходцах из древних семей.

Эта мысль заставила меня обвести комнату взглядом и еще раз – уже в который по счету?! – сжаться.

Вампиры не любили темных, сырых помещений. Мы терпеть не могли комнаты без окон, нас нельзя держать в четырёх стенах, именно поэтому у нас такие карцеры. Стены давят на психику, давят на мозг… Все вампиры страдают хронической формой клаустрофобии. И чтобы вам, людям, не рассказывал в своих сказках мистер Стокер – не верьте. Вы нигде не встретите вампира, который спит в гробу или в подвале. И если ваш друг живет в просторном доме с огромными, но тонированными окнами – 80% на то, что он вампир.

И тот факт, что меня посадили в комнату без окон, с одной лишь дверью, сейчас заставил задуматься.

Ричард знает про долг жизни, знает про закрытые помещения… Он слишком хорошо разбирается в вампирах, этот оборотень. И отсюда получается закономерный вывод – Альфа Лондонской стаи работает не один. С ним есть кто-то, кто разбирается в нас, тот, кто является одним из нас, потому что подобные нюансы мы, как и оборотни, маниакально держим в секрете.

Выходит, Мастер был прав, говоря, что кто-то помогает оборотням. Кто-то из наших…

Мысль пришла так резко, что я аж дернулась, звонко хлестнув по титановой решетке цепями.

Я вспомнила размер и толщину колечка, которое мы нашли, когда искали Святослава. Очень маленькое и тонкое. Меня же ловили сетью с более крупными и толстыми звеньями. Чем толще серебро, тем больше эффект. Это значит, что Ричард знал и о том, что благодаря генам Максима Елизар и Святослав намного больше вампиры, чем я или любой другой полукровка, а значит, и серебра для них нужно меньше… Но такая информация не разглашалась.

Напряжённые мышцы рук свела судорога, и я чуть сморщилась.

Не разглашалась, и поэтому круг поисков сужается до смешного малого количества подозреваемых.

Тех, кто входит в мой второй круг.

Однажды придя к таким выводам, я часто теперь думала об этом, перебирая лица и пытаясь составить мотив. Было горько, тяжело и обидно, ведь они все – моя семья. Они все встали рядом, когда нам с Максимом требовалась помощь. И тем больнее мне было осознавать, что кто-то из них, людей, которым я доверила свои эмоции и свою боль, предал меня. Убил моего сына. Пошел против клана.