Текст книги "Сказка о том, как Иван женился(СИ)"

Автор книги: Ксюха1967

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Ну, извини. Но тут срочное дело.

– Ну, говори уже! – буркнул прокурор, осознав, что поспать ему все равно не дадут.

– Тут Димыч провернул одну торговую сделку, и у нас есть некоторая сумма денег. Я немного тебе переведу на карту, а ты бери ребят и к нам в отель. Пусть там поживут. Я связался с парнями, только у близнецов загранпаспорта нет. Я лечу завтра «Азуром» домой, беру их документы, а ты пока с дядей Серёжей договорись, чтоб ребятам по-быстрому паспорта напечатали.

Трубка запипикала, и Андрей Дмитриевич почувствовал, что седеет.

Сбербанк онлайн показал пополнение счета. На миллион рублей…

========== Глава 24 ==========

– Клянусь рогами Минотавра! – кричал Приам. – Ты ли это? Мой славный и великий друг! Когда ты вошёл в порт? Почему я не знаю о твоем приезде? Скорее поднимайся ко мне, чтобы быть как можно выше к небу, ибо поэт подобен богу, а поэт и лучник подобен мысли, пущенной прямо в зад толстой Гере на Олимпе! А ха-ха-ха!

Аполлон, только что сошедший по настилу с триремы «Мимесис», славного изобретения коринфянина Аменокка, только тяжело вздохнул и, раскинув руки, точно аист крылья, ускорил шаг, приготовившись к медвежьим объятиям вечно нетрезвого царя.

…Этот месяц был подобен мертвому сну. Он занимал себя всем и сразу, стремясь ускорить ход усталого Хроноса. Сам следил за выдачей обеда, писал поэму, лично выправлял наконечники стрел и даже грёб, дабы мускулатура не превращалась в жирное тесто во время длительного пути.

«С удовольствием пустил бы стрелу в твой толстый зад…», – думал он, старательно напрягаясь, чтобы уберечь от перелома свои рёбра, сжатые бычьими окороками Приамовых бицепсов.

Этот рыжебородый массивный воин неумело, зато решительно растрачивающий богатое наследство троянского рода, не вызывал симпатии у любителя утонченного слога, но был нужен. Ради ДЕЛА.

Поход в Африку был необходимостью и практически увенчался победой. Оставалась одна деталь.

Наконец, троянец прекратил свои излияния радости и собеседники, громко обсуждая великого Гелиоса, «тепло приносящего», тяжело поднялись на гору к дворцу.

– Вина! Мне и моему другу! – прорычал запыхавшийся царь встречавшим.

Из толпы отделилось, словно дуновение Эола, нежное создание и подобно нимфе приблизилось к двум почти обезумевшим от жары мужчинам.

Выпив разбавленного кисловато-терпкого коринфского напитка, Аполлон поднял голову от опустевшего кувшина и спросил:

– Кто ты, прекрасная?

Он устал от тяжелого и бесконечно нудного пути, жары и воняющего потом кабаноподобного царя. Ему хотелось в мегарон и женщину.

«Эту», – подумал он.

– Кассандра, дочь моя! – проревело рядом. – Выросла.

«Дочь… – с досадой подумал прибывший. – Ну пусть и дочь, мало ли дочерей у мелких царьков по побережью. Эту. Хочу».

Поздно, заполночь, когда дорогой, крашенный финикийским порфиром хитон превратился от жира, вина и чадивших бараньим салом светильников в грязную вонючую тряпку, гость и хозяин, наконец, разошлись.

Прямой как скамья Приам долго желал добрых снов и, естественно, велел цесаревне проводить дорогого гостя до его спальни.

Утром Аполлон вспомнил ее вскрик и то ощущение погружения в мягкую, женскую, непрочно закрытую плоть, легко разорванную им…

Вспомнил кровавое пятно на светло-персиковой ткани пеплоса и голос, то срывающийся на стоны, то выплёвывающий ругательства, но лицо почему-то расплывалось.

Сколько раз проклянет он себя за эту дурную мальчишескую похоть?

Глупый царь оказался заботливым отцом и, осознав, что Аполлон не желает брать его дочь в жены, отказал в подарке. Не помогло ни золото, ни дорогие вина, ни ткани.

И напрасно молила, заламывая руки, Кассандра, согласная стать одной из нищих порн, служащих для утех приплывающих, лишь бы этот зверь, забрав кусок небесного металла, убрался навсегда. Напрасно просили, стоя на коленях перед владыкой, умные лафагеты. Приам был непреклонен: «Наследие предков останется лежать там, куда его положил сам Зевс».

Участь Трои была решена.

***

Алые сполохи среди чёрной удушающей тишины создавали под немыслимыми углами странные геометрические фигуры. Тьма шепталась…

– Красивую легенду мы вспомнили, Аид.

– Мы пробуем ее возродить, моя Перфесона.

– Яйааааааа Лилит, – смеялась мгла.

***

«Если Вы сами не умеете радоваться жизни, то почему эта самая жизнь должна вдруг радовать Вас?», – думал Андрей Дмитриевич, спускаясь по ступеням навстречу закату на озере Ван и жене. Та бодро парковалась у огромного тутового дерева под призывные крики мальчишек:

– Дядя Андрей, дядя Андрей – тетя Наташа приехала! Ура!

Прожившая без малого тридцать лет прокурорской женой Наталья Николаевна, вылезая из второго авто, арендованного специально для вывоза огромной кучи свалившихся на них туристов, думала приблизительно в том же ключе.

– Что уставился? – услышал ее первые слова супруг. – Хочу с сожалением констатировать, что как была дурой, так и осталась, вышла замуж за чёртову периферию и теперь пожинаю плоды твоей крестьянской генетики.

Он хмыкнул и, поцеловав ее в щеку, сообщил:

– Зря ты так. Тут все-таки дети. И, вообще, время, мадам, над вами не властно.

– Козел, – согласилась подруга жизни. – Где тут душ-то?

Полночи они, «как два дурака», рассматривали амулет, а ровно в шесть, посадив ребят за руль и распихав вещи, вереницей начали обратный путь в злосчастный отель. Чем был занят их сын где-то за океаном, родители старались не думать, тщательно избегая разговоров на такую страшную тему. Асфальт плавился под резиной быстро крутящихся колёс, и дорога отсчитывала километры пройденного пути.

***

Утром, после раннего завтрака, в отель к попаданцам приехал Френсис. Все были при деле. Иван и Хенрик размышляли над будущим приключением. Зевающий портье тем временем получал детальные указания от терпеливо объяснявшего Димона: «Сменщик должен распечатать авиабилеты, которые пришлют на адрес отеля и аккуратно положить их на столик в номере».

Чичен Ица стала божьим даром для неискушенных в высшем образовании индейцев, подарив им средства к существованию в созданных властями в окрестностях Вальядолида отелях-спутниках среди бескрайних джунглей, но значительной сообразительности не принесла.

Впереди ребят ждали колодцы и сеноты с чудесами, но Димон никак не мог убедить себя, что стоящий перед ним консьерж сможет правильно выполнить его ответственное поручение. Повод для сомнений вообще-то имелся.

Местные воспринимали туристов как своеобразные денежные мешки – глуповатые и горластые, а последние считали население туповатыми потомками древних вырывателей сердец – кровожадными и опасными. Общение шло туго.

***

К Миллениуму дирекция археологического парка расстаралась и, проведя в подземельях проводку, открыла часть пещер Баланканче для всеобщего обозрения.

Однако данная часть комплекса не пользовалась особой популярностью. Проехав почти триста километров из Канкуна, туристы обычно быстро проскакивали поле для игры в мяч, а затем, осмотрев помимо центральной ещё пару полуразрушенных пирамид, подгоняемые гидами и жарой, спешили купаться и обедать. Им было не до пещер…

Солнце припекало, и, проигнорировав совет Френсиса купить на рынке дождевики и шляпы, исследователи (хозяйственно прихватив воды и пару бананов с завтрака) решительно двигались к цели.

Утоптанная дорога закончилась.

Вступив под сень настоящего тропического рая, путешественники быстро осознали свою ошибку. Тёсанный еще в доколумбову эпоху камень ступеней обильно покрывала липкая, красно-бурая, чём-то напоминающая полузасохшую кровь грязь, сверху капало, ноги сильно скользили. Здоровой рукой Иван вцепился в липкое и грязное подобие перил. Дима старательно поддерживал друга, неизвестно каким способом втиснувшись между стеной и узкой щелью прохода, в принципе не предназначенного для спуска вдвоем. Впереди то и дело слышались нетривиальные немецкие выражения – Хенрик пятой точкой считал ступеньки.

Пару раз на них откуда-то из темноты с писком вылетали толстые летучие мыши.

– Разносчики чумы, – пробубнил Ванька.

– Мне казалось, что в Средневековую Европу чуму завезли с поражёнными блохами грызунами, – попытался возразить Димон.

Но был решительно остановлен замечанием:

– Слушь, заткнись а? Б-биолог! Не упасть бы!

Ступеньки поворачивали то в одну сторону, то в другую, и на ребят периодически наводили свои копья сталактиты и сталагмиты. Вид подсвеченных солнцем природных лепных орнаментов наверняка восхитил бы архитекторов, но у совершенно промокших и грязных авантюристов эта «несказанная красота» вызвала только глухое раздражение.

Наконец, бесконечные ряды стертых ногами паломников ступеней завершились и друзья погрузили кроссовки в темную грязь старой подземной дорожки. По обеим сторонам они увидели глиняные черепки с невыразимо ужасными рожами, нарисованными каким-то сумасшедшим ваятелем из эпохи Чингачгука.

– Посмотрите скорее, – от восхищенного вопля с места сорвались оставшиеся крыланы. – Посмотрите! Буква «V» над переносицей, круглые глаза, синяя кожа… это же изображение Бога Тлалока. Властитель дождя, подземных и надземных вод.

– Ага, а лоб чёрный, потому что грязью измазался? – ехидно вставил Иван.

Грозный взгляд Хенрика, осудивший святотатство, заставил Димона задуматься о защите хозяина.

– Тлалок – повелитель чёрной бури, властитель молний и грома, – продолжил немец познавательный лекционный курс.

Но вот вазочки и черепки закончились, и исследователи оказались в круглой, хорошо подсвеченной пещерке с небольшим возвышением в углу.

– Алтарь ягуаров, – обиженно буркнул немец.

Дима подошёл поближе и, проведя ладонью по его пустевшему основанию, вдруг достал из рюкзачка зарядник и положил на постамент. Тот улёгся своим титановым телом так ровно, словно в вату.

– Похоже на хранилище, – сообщил поражённый Иван.

Они прошли вперед ещё с десяток метров и увидели маленькое, круглое, как зеркальце, озеро. Стояла невероятная тишина. Над озером, словно паря над миром, высился второй алтарь.

На нем стоял Тлалок, чем-то неуловимо похожий на Зевса.

– Громовержец! – прошептал Хенрик.

Их окружали чистейшего бело-голубого цвета сталактиты, словно колонны, выполненные в дорическом стиле.

Друзья медленно подошли к алтарной части.

– Это алтарь девственных вод, – вдруг решительно заговорил Дима. – Посмотрите, видите у него точно такая же выемка, как у предыдущего, но она глубже и чётче. Похоже на некий замок, а вот там, на стене, можно увидеть резкие узкие изломы в породе. Я сканировал их. Это схема транспортных туннелей. Если наложить на современную карту, то получается, что отсюда мы могли бы попасть в район Илиона.

– Троя, – прошептал профессор.

– Турция, – поправил Иван.

– Шестьсот километров от отеля, – резюмировал Дима.

Они помолчали какое-то время. Тлалок, ухмыляясь, смотрел сверху.

– А что мы, собственно, теряем? – решительно начал российский деятель от науки. Рука начала болеть, и ползти назад по тягучей, противно пахнущей разрытым кладбищем грязи было лень.

– Димон, вставляй штуковину, говори про «факу» и мы в отеле!

Хенрик открыл было рот, собираясь возразить, но услышал только:.

– Мазат воюж тыкор мыслофак!

Раздался щелчок, земля ушла из-под ног, и они полетели!

========== Глава 25 ==========

В этот раз все было по-другому.

Три человека летели по чёрному бесконечному тоннелю в пурпурном сумраке. Где-то, скорее всего в голове и памяти, обозначилось белое пятно света.

Иван покрутил головой потрогал мягкую, обволакивающую, похожую на паутину капсулу и одними губами произнёс:

– Нам ещё долго?

Рядом зашевелился Хенрик и послышался спокойный, какой-то неживой, механический голос Димы:

– Спали. Часов восемь прошло, на подлёте.

Тьма помолчала. Сумрак редел, превращаясь в багровый закат. Словно из ниоткуда появлялся и исчезал размытый, новорожденный тусклый луч, который отражал тёмные пятна стен и неуверенно рисовал контуры летящих.

Вот фигура опять зашевелилась и в бесконечном молчании глубины послышался стук черепицы.

– Ребят, а я без гипса, – послышалось в пустыне тьмы.

– Спасательная капсула, – еще один механический ответ отразился в зубах скрежетом.

И тут заорал немец!

Ванька вздрогнул. Дима сел. Они оба судорожно схватили кричащего ученого. Хенрик вывернулся, по-детски хихикнув, диковато воззрился в пустоту и начал:

В доме троянского мужа, его пригласившего,

Лучник Зевсов закон посрамил и попрал.

И гостелюбство Приама во грех превратив,

Дочери честь он, присвоив, удрал.

А Диомед, им подкупленный, выкрал Палладий.

Этим обрёк он всю Трою во прах.

И на илийской стене жизнь детей бога Зевса,

вставших в защиту поруганной девичьей чести,

пытался из мира изгнать.

Только Аид своей властью и сильной рукою

Взял Афродиту и Ареса крепко в защиту.

Подрагивающий голос выпевал древние строки, пока не затих…

Ваня почесал совершенно здоровую руку, потрогал валяющийся рядом гипс и сообщил по-русски:

– И тебя вылечат, и меня вылечат…. А Хенрик то у нас того…

Свет в конце тоннеля превратился в арку, и путешественников тихо приземлило на прохладный каменный пол старого аркадного зала. Впереди мерцала в полумраке чёрными буквами, вывеска: “ Exit”.

Иван обернулся – позади сияла белой кладкой глухая стена.

– Приехали, – констатировал профессор.

***

В старой портовой таверне, пропахшей за век крепким мужским потом, дешевым кислым вином и мочой, сидели двое. Узкоплечий невзрачный человечек, с теми чертами лица, которые не вспомнишь через час, даже обратив на него внимание, и стройный золотоволосый силач. Оба заказали мясо и ячменных лепешек. Грубо отказались от предложенной девки, но спросили про комнату на ночь.

– Ну да, – хохотнул невзрачный. – Пока Палладий в Храме, Троя неприступна. Девять лет толчетесь.

– Сказки оставь рапсодам, Диомед. Крылья Тюхе-Удачи всегда были за твоей спиной. Ты сможешь.

– Не так быстро, Старший. Я не знаю, с какой целью тебе понадобилась эта фигурка, но даже за такие деньги я берегу свою шкуру. Мне надо подумать. Если бы не Учитель, Великий Гермий, я бы отказал тебе. Не злись, Сильный. Вы другие, и Вы все стремитесь туда, откуда пришли. Но Вы здесь. И Вы не можете уйти. Я знаю. Мне надо подумать. Ответ дам на рассвете.

Невзрачный человек, закутанный в серую хламиду, встал и, бросив мелочь подавальщице, исчез за углом. Аполлон вздохнул и пошёл следом.

Он устал ждать. Проклятый им пьяница был богат, а стены его будущего склепа прочны. Лучнику нужен был чертов ключ, потому что там, на другом берегу великого Океана Атлантов, лежал кусок потерянного предками оружия, а значит, и возможность убраться из этого пыльного мира. Златокудрый воин поднял голову и посмотрел на синее, как Понт, небо. На нем пером огромного страуса белело облако…

«Перст», – подумал он и задохнулся от нахлынувшего предчувствия беды.

Но спешили на помощь спартанцы Гиппокоонта, шли воинственные аркадяне, плыл Кефей с сыновьями. Собирались в ожидании добычи авантюристы всех мастей Великой Эллады. И летели вести о Великом Аресе и Афродите-воительнице…

Только мерзкое перо на чистом небе не давало вздохнуть спокойно.

***

Крепостной холм не стёрло время и сухой ветер. Стена в четыре человеческих роста была продолжением насыпи, но «Гермиев удачник» умел залезть и не на такое. Он чуял опасности, не гнушаясь страхов перед Старшими. Он знал.

Это дело позволяло отойти от тягот опасного пути, стать мирным мужем и отцом в Афинах.

Уже стоял его дом, уже ждал жену гинекей. Тонкокостное и кажущееся тщедушным тело понимало толк не только в золоте блях и украшениях шлемов. Его легкий отполированный крепкой жилистой рукой бойца эфес холодил спину, не прикрывая, а умело отнимая души. Он был обучен не знаемому в Элладе искусству верховой езды и метанию пращи. Он одинаково легко мог составить рифму и выпустить стрелу. Его не зря называли лучшим.

Легко, словно холодный зимний воздух, проскользнув в храм и такой же с небрежно-ювелирной точностью сняв Палладий с пьедестала, он уже привычно подумал: «Мраморная поделка, не больше локтя в высоту, зачем она Лучнику?»

В лагере мирно спали. Он пересёк речушку и, обойдя ахейский дикий стан, приблизился к древней роще старых, негодных кривых кедров и белеющему рядом с ними акведуку. Запах кедровой смолы не заглушил здорового, пахнущего мускусом мужского пота.

…А его ждали.

Подлый Старший решил подстраховаться.

Солнце вставало, и на упавших старых иглах уже играли первые блики лучей. Ему надо было достичь протока, и тогда камни смоют следы с этой проклятой земли. Но его настигали. Он посмотрел на чистый темный поток, по берегам которого росли анемоны Аида, а затем резко обернулся и понял, что цветы растут для него. Перед ним стоял Арес, сзади играла коротким мечом дева Афродита.

Диомед прокусил губу. Выпив своей крови, он бросил добычу, встал, разгоняя ночное безверие и призывая удачу своей кровью.

…Только через час покров опавшей хвои с мягкостью ковра принял великого бойца. Диомед вздохнул и вдруг осознал, что смог забрать и эти жизни. Жизни Старших. Сильных…

Чужая кровь, как тонкое сарматское благовоние, смешалась с запахами кедровой смолы.

Сквозь вязкое сонное умирание он расслышал:

– Держись, чертов вор достал нас, но кудрявый рифмоплет не получит награду, читай надпись на Палладии, читай!

И странные звуки: «Мазат воюж тыкор мыслофак».

Потом над ним склонилось темное от бешенства лицо обманщика и Диомед, собрав последние силы, прошептал:

– А ты всегда последний, Старший.

***

– Я понял, понял, понял… – продолжал возбуждённо вращать близорукими глазами учёный. Он первым встал с каменного, стертого тысячелетиями пола и запрыгал вокруг сидящих, точно изображая помешанного кенгуру.

«Понял он, – думал Дима. – Что там он понял?»

– Лан, пошли, отцу позвоним, порадуем, – вздохнул Ванька, любовно погладив покрытое розовой кожей здоровое предплечье.

***

Пока они шли к выходу из комплекса, неосторожно раскопанного Шлиманом, Хенрик популярно делился со слушателями радостью своего открытия.

– Есть легенда, что в Храме Афины в Трое стоял Палладий, подаренный городу богиней лично. В Илионе верили, что город не падет, пока Палладий стоит на месте. Его украл Диомед, который при этом был настолько хорошим воином, что смог ранить Ареса и Афродиту. Все сходится. Сказания не врут.

Видимо Арес это и есть Тлалок. А Афродита – его жена Шочикецаль, которая в мифологии ацтеков являлась богиней любви, цветов и плодородия. Палладий надо искать в Мексике.

– Угу, – согласился Ванька жизнерадостно. – На досуге займёмся. Сколько нам до отеля-то?

– Если считать от Чанаккале до Фетхие, то 654 км, – тут сообщил осведомленный Димыч. – Тут можно до Стамбула. И потом в Анталию. Я думаю, что Андрей Дмитриевич за нами не поедет…

Ванька хмыкнул и процитировал бессмертное: «Пааап, ты сильный, ты справишься! Сын, я умный, даже не рискну!»

Полюбовался непонимающими лицами и подвел итог:

– Короче, в отель! Может, одновременно с ними прискочим!

========== Глава 26 ==========

Джордан Дживс Бристон отлично знал, в чем состоит разница между участием в оперативной работе и руководством этой самой работой из отдела, расположенного на другом конце земного шара. Начальники подразделений разведки могли не вникать в детали, когда в штате имелось достаточное число сотрудников для этих целей. Тем не менее, слегка очухавшись, Бристон не поленился сообщить о несоответствиях в произошедших при нем событиях и о найденной объектами наблюдения в развалинах амфитеатра странной металлической детали, которую он не успел сфотографировать.

Как и полагал Дживс, сообщение ушло в никуда, а ему оплатили продленную медицинскую страховку и пожелали успешно вылечить больное сердце.

Лёжа в палате турецкого госпиталя, старый оперативник самостоятельно свёл все «за» и «против» и занялся поисками ответов во «всемирной паутине».

***

Феликс Хассель проснулся от резкого телефонного звонка, который словно ударил, заставив подскочить. Всю ночь ему снились какие-то кошмары про бегство в бесконечном чёрном коридоре, и резкая трель вырвала его из липкого сна. Тренированное тело, пребывавшее в холодном поту ночных предчувствий, выбросило себя с кровати и бессознательно направилось к лежащему на столе мобильнику.

На другом конце знакомый голос старого друга, тоном, не предусматривающим отказа, сообщил:

– Снял, наконец, трубку, старый черт. Ты мне нужен. Жду тебя. Центральный госпиталь. Фетхие. Турция. Я в кардиологии. Срочно нужен. Тебе будет очень интересно.

Разъединившись, Феликс посмотрел на часы: было пять утра. Что-то пискнуло, и в окне открывшегося ватсапа показался авиабилет. Время вылета 11.15.

«Собирайся!», – гласила подпись под ним.

***

Через шестнадцать часов, перелетев океан и преодолев кучу часовых поясов, мистер Хассель, наконец, проследовал за любезной медицинской сестрой в затемнённую одноместную палату кардиологии.

– Ну, – поприветствовал он приятеля. – Делай свое заявление.

Бристон встал с кровати и сообщил:

– Инфаркт. Интрамуральный. Левожелудочковый. Боковая стенка. Вот, стенд поставили…

– Все это ты мог сообщить мне по телефону. Но мне сказали, что Турция предоставляет не только террористов, но и широкий спектр услуг отельного морского отдыха… А я как раз бы искупался. Жара…, – вздохнул Феликс.

– Итак, наши общие друзья из центра полагают, что мои сообщения не имеют ценности, что у меня мало данных. Дело закрыто, мне пояснили, что это все неинтересно. Можно не комментировать. Я пенсионер.

– Да… познакомился с началом истории, пока летел, жду продолжения.

– «Совершенно случайно» в отеле встречаются немцы и русские, которые якобы никогда не видели друг друга. Пьют, едят, купаются в море и по истечении трёх дней такого уничтожающего печень отдыха едут за знаниями по истории. На экскурсию. Вроде все нормально. На дне старого колодца они теряют грошовый амулет на кожаном шнурке, и я оказываюсь с инфарктом в реанимации. Пока меня спасают, интернациональная бригада получает звонок с озера Ван и стремительно едет в ту сторону, делая от Газиантепа крюк и посещая какие-то раскопки. Там группа разделилась. Старший группы, русский прокурор, продолжает движение по намеченному маршруту, а трое сопровождающих его бесследно исчезают. Но уже через двое суток по карте, принадлежащей сыну, приобретаются два авиабилета из Канкуна в Москву и еще один, в Германию, по карте, принадлежащей профессору археологии.

В районе Чичен Ица эти трое туристов снимают отель на двое суток. Смотри, вот их фотографии. Паспорта подлинные. Зафиксировано обращение к врачу по поводу перелома предплечья у одного из членов группы. Вот рентген. Вот счет из больницы. Перелом подлинный.

Из города Вальядолид почтой уходит в Колумбию, в крупнейший картель, посылка с необработанными изумрудами очень хорошего качества. Посылку отправляет вот этот человек.

Через сутки на их счета приходят деньги, без малого пятьдесят тысяч долларов, которые делятся на троих.

Одна треть средств поступает на счёт прокурора.

После продажи изумрудов и приобретения авиабилетов компания появляется в полном составе в Стамбуле и перелетает в Анталию, после чего воссоединяется с семьей.

При этом у пострадавшего – того, с переломом – рука выглядит абсолютно здоровой.

Точно установлено, что в Мексику никто из них не вылетал. Из Мексики никто не возвращался.

Между тем прокурор и выехавшая к нему в помощь на дополнительно арендованной машине жена привозят в отель молодых людей, которые предоставляют на ресепшен паспорта российского внутреннего образца. Группа выглядит спортивно и весьма напоминает спецназ ГРУ. В настоящее время все продолжают активно отдыхать… Что скажешь?

***

Небо, выгоревшее на солнце и блестящее золотистыми пятнышками отшлифованной искусной рукой ювелира драгоценности, загадочно мерцало сквозь тёмные очки загоравших. Дети отсутствовали на пляже, не появившись на завтраке (продолжительная дискотека часто дает такой побочный эффект). Немцы мокли у берега. Наталья Николаевна, возбужденная разговором с мамой, намазав спину, загорала под тентом.

Пребывая в гордом одиночестве, всеми забытый работник правоохранительных органов пил пиво в баре. Перед ним, развернув на большом экране телевизора активную пропагандистскую деятельность, вещало CNN. Сзади возникла тень, и Андрей Дмитриевич, убежденный в приходе мало спящего Димона, не оборачиваясь сообщил:

– Пиндосы совсем распоясались!

– И не говорите! – отозвались сзади. На русском. С небольшим западным акцентом.

Выяснилось: любитель русского звался Феликсом. Любознательный путешественник, журналист на пенсии, вчера приехавший в отель, чтобы писать.

Плотный, среднего роста, с коричневатой бородкой, напоминающей скорее модную ухоженную небритость, в дорогущих очках, с фирменной черепаховой оправой, обладатель тихого меланхоличного голоса и знаток то ли пяти, то ли семи языков, включая русский и фарси.

Персонаж, однако, болтливый…

– Сам-то откуда?– вяло полюбопытствовал прокурор, любезно пододвинув ему второй, нетронутый стакан «Эфеса».

– Соединённые Штаты Америки, – последовал бодрый ответ, и рука сцапала стакан, а в глазах блеснула хищная волчья улыбка.

– Чин-чин – сообщил со вздохом Андрей Дмитриевич и, сделав мощный глоток, прокомментировал,– Значит, Пиндостан. Вы здесь с женой, или, как это теперь принято у вас, с другом?

Представившийся Феликсом хмыкнул, но не ушел, а наоборот, подвинулся поближе и сообщил:

– Раньше у меня было желание жить вечно, и один очень мудрый человек посоветовал мне жениться. Я спросил его: неужели если я женюсь, то никогда не умру? «Нет! – ответил мне мудрец, – у Вас просто пропадет это желание!»

Выдав это высказывание, новый знакомый залился бодрым смехом и, поприветствовав русского стаканом, допил пенный напиток.

– Значит с другом, – вздохнул прокурор и отправился к жене под тент. Подальше от разговорчивых знакомых. На всякий случай.

Наконец пришли ребята и отвлекли его от подозрительных и грустных мыслей.

Димка нырял лучше всех и где-то на песчаном дне обнаружил колонию толстопузых длинных сарделек, имеющих сморщенную коричневую шкурку и прозываемых почему-то морскими огурцами. Собранные им экземпляры, стоило их вытащить на воздух, выстреливали соленой водой, и мальчишки, умело целясь, устроили морской бой под визги Катрин и жалобный скулёж Марка, вспомнившего о своей принадлежности к «зелёным» защитникам окружающей среды. Впрочем, огурцам, видимо, не вредил свежий морской бриз и, отстрелявшись, они отправлялись обратно в морские глубины.

После продолжительного купания тела отдыхающих расслаблялись, и к часу дня туристически настроенные граждане начинали двигаться в сторону главного ресторана на обед.

Ванька с Димоном подошли к размышлявшему на тему «надо ли смывать морскую соль в номере или, надев рубаху, идти сразу есть» отцу и, заговорщицки скосив сразу четыре сияющих глаза, сообщили:

– Едем в Дидим!

========== Сказка о том, как Иван женился. Глава 27 ==========

В отельном ресторане, похожем на огромную столовку, рассчитанную где-то на тысячу посадочных мест и разделённую на небольшие зоны разными цветами, давно привыкли к выходкам российского отдыхающего. Впрочем, представителя Евросоюза в лице немецкого обывателя или невесть как затесавшегося на территорию отельного комплекса (рассчитанного сугубо на русского потребителя!) англичанина, не сильно отличала от последних тяга к прекрасному. В Турцию ехали пить, есть, плавать – и все!

Поэтому широко улыбающихся официантов не смутили взъерошенные шевелюры туристов, которые шумной толпой, весело дурачась, самостоятельно перетащили и перенакрыли четыре больших стола. В считанные минуты в зале организовался этакий подковообразный массивный конгломерат, конечно мешающий остальным отдыхающим, но весьма устраивающий веселую кампанию.

– Я чую запах шашлычков, или мне мерещатся? – с надеждой вопрошал Витёк.

– Да, пахнет роскошно, – вторил Сашка, озираясь.

– Где мангал-то? – хором требовали маршрутизацию близнецы.

– При горячем копчении у мяса появляется абсолютно иной, ни с чем не сравнимый вкус, – важно наставлял Марка тренирующийся в разговорном английском Леха.

– Барбекю, – кивал головой младший Рихтенгден.

И при этом все будущие сотрапезники мирно-тихо ждать с моря погоды не собирались: мелькали руки, сновали подносы, позванивали-побрякивали тарелки, и столы, опознав славян, привычно готовились принять на себя тяжкий груз…

Наконец, притащив «мощный закусон» и сделав не менее обширный «питьевой» заказ, компания расселась по местам. Некоторое время до любознательных ушей расположившегося неподалёку за колонной Бристона доносилось только слаженное («точно ГРУ!») чавканье и стук вилок о пустеющие тарелки. Наконец, услужливые официанты принесли первые напитки и послышалась речь.

– Дорогая, а этот соус чем-то напоминает фирменный от тети Лайзы из Хайфы…

– Не поминай всуе имена моих близких, приснятся…

– И папа начнет икать….

– Катрин, твои манеры…

– Мам, мы не на слёте в синагоге у бабушки…

– Андрей, а где мой стул? Я немного опоздала, но, видимо, ничего не потеряла…

– Вот твой стул. Ванька, ставь его рядом! Где ты ходила столько времени? Мать опять звонила! Почему я все время должен с ней говорить?

– Мистер Хенрик, вы хотели нам рассказать сказку!

– Легенду, Дима, легенду.

– Мне нужен был душ с горячей водой, а потом я сушила волосы…

***

Они бежали в ночи, не разбирая дорог, просто торопясь спасти себя, чудом вырвавшись из проклятых стен обреченного Мохеджо – Даро.

«Стрела смерти», пущенная центаврианским крейсером по распоряжению Ахурамазды и призванная остановить планетарный прогресс, уже неслась, пробивая атмосферу.

Только что проложенный новый путь должен был унести их. Кудрявый светлый мальчик прижимался к матери, а вечно занятый отец шел где-то впереди, ведя за собой всего шесть оставшихся семей. В этой притихшей, мокрой от ночного тумана зимней темноте Зевс шел, повинуясь какому-то чутью, инстинкту.

Маленький Феб плакал, и уставшая Латона, не раз и не два бросившая уничтожающий взгляд на мелькающую впереди широкую спину мужа, взяла ребёнка на руки. Она прекрасно понимала, что пятилетний мальчик не может усмирить рвущиеся от быстрого бега напряженные мышцы, но и ее силы были на исходе. Сзади оставалась только большая семья Форка и Кето, но те, имеющие шесть дочерей, не могли ей помочь. А в памяти все всплывало и накатывало как гигантская волна – убийца: горящие виманы, стоянка центаврианского, похожего на большую безобразную обезьяну вождя и дикий клич озверевших победителей «Махабхарата!»

Яркая вспышка, ветер и огромный бурый гриб, нарисованный в небе, почти нагнал их у появившегося словно из ниоткуда дромоса. Они успели уйти. Все девочки, особенно три ослепших старших сёстры, почти задохнувшиеся от быстрого бега, потом долго болели. Феб, забывший свои страхи, ненавидел уродин, а когда дядя Гефест подарил ему лук, всегда гнал их, целясь…