Текст книги "Злата. Жизнь на "Отлично!". Том 3 (СИ)"

Автор книги: kopo6o4ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 58

В кабинете следователя.

– Извините, дочь просто очень волнуется. – сказала маман, когда мы вернулись.

– Это бывает, это ничего страшного, можем продолжать? – поинтересовался следователь.

– Да, конечно. – ответила маман.

И допрос свидетельниц продолжился своим чередом.

Поскольку никаких особых «эпических поворотов» и «тайн Мадридского двора» в данном деле не намечалось (обычная же бытовуха, сколько их ежедневно по стране…), то вся процедура обещала занять не слишком-то много времени и уже двигалась к своему завершению, когда внезапно стало интересно вновь…

– То есть вы не знаете, где и каким образом ваш бывший молодой человек…

Следак называл бывшего «маминого друга» не иначе как ее «бывшим молодым человеком», отчего та каждый раз морщила нос.

– …достал то ружье?

– Нет, вообще без понятия. – мама пожала плечами. – Олег же не охотник, и я ни разу не слышала, чтобы он хоть немного интересовался оружием.

– А вы в курсе того…

В этот момент следак, по-моему, нарочно выдержал театральную паузу и перевел взор с монитора на маман. У меня же в этот миг появилось предчувствие того, что сейчас я услышу нечто действительно стремное.

– …что ваш бывший молодой человек женат?

Обычно, в российских сериалах в подобные моменты начинает играть драматическая музыка, которая, раздайся она сейчас из весьма добротных настольных колонок следователя, была бы очень в тему.

– Не-ет…

Смертельно побледневшая маман, которая на некоторое время застыла без движения, «переваривая» услышанное, медленно покачала головой. Если сказанное следаком – истинная правда (а для чего ему придумывать подобную дичь?), то я даже не представляю, насколько ей сейчас тошно на душе. И как хреново будет потом, когда она как следует «поварится» во всей этой ситуации. Совершенно очевидно, что мама из той категории женщин, которая ни за что и никогда не станет крутить шашни с чужим мужем. А теперь, получается, что очень даже крутила! Короче говоря, сеанс самоедства (и не один!) ей гарантирован.

– …да этого, собственно, и быть не может! Я же сама держала в руках паспорт Олега, и никакого штампа о вступлении в брак там не было! Это совершенно точно!

– Мам… – я достал из рюкзачка бутылку воды и, открыв, сунул в руки маман, которая с отсутствующим выражением на лице взяла ее. – Попей.

– Ма-ам! – чуть повысив голос, напомнил я, ибо моя родительница «зависла» с бутылкой в руках.

– Д-да. – очнулась та, и глоток за глотком выпила все пол-литра минералки. – Спасибо…

Мама вернула мне пустую бутылку, и я, закинув ее обратно в рюкзачок, слегка приобнял родительницу.

Лично с моей точки зрения, сказанное следователем, в общем-то, пустяк, ибо этот Олег, которому теперь предстоит провести за решеткой долгие годы (надеюсь!) – ее прошлое, и женат ли он там или же наоборот – как-то вообще по барабану.

Но не с точки зрения маман! Для нее подобная новость – удар по самолюбию, по ее жизненным убеждениям. Даже если она оказалась попросту обманутой своим бывшим уже мужчиной.

Однако начавшееся веселье даже и не думало сбавлять обороты…

– Тем не менее он женат и имеет двоих несовершеннолетних детей. Но вы, Ирина, разумеется, и не могли увидеть соответствующего штампа, ведь гражданин Попов, чей паспорт использует ваш бывший уже молодой человек, действительно не женат. Это асоциальная личность без определенного места жительства. А фотография в паспорте…

Следак постучал указательным пальцем по паспорту, лежащему на его столе.

– …была переклеена неким умельцем. Вашего бывшего молодого человека зовут Никитой Васильевичем, фамилия его Мальцев. Прописан гражданин Мальцев в славном городе Кирове, что находится в Кировской области…

Я натурально ущипнул себя. Условный вечер определенно перестает быть томным.

– Погодите секундочку!

Я прервал следователя, отчего тот посмотрел на меня безо всякого удовольствия, ибо моим выкриком была нарушена стройность его мыслей.

– Этот Олег или…как там его…Никита… Он же недавно пятнадцать суток в обезьяннике отмотал! И вы, получается, только теперь обнаружили, что его паспорт – подделка?! Как так-то?!

– Давай-ка, ты сбавишь обороты, Петрова. И свой тон. Не с подружкой ведь на лавочке разговариваешь. Не нужно меня отчитывать. – ровным голосом одернул меня милиционер.

– Я не имела в виду лично вас… – я на мгновение замолк, вспоминая, как того зовут. – Алексей Александрович. А милицию вообще. И из-за того, что кто-то в милиции проявил преступную, я считаю, халатность, не обнаружив вовремя подделку, этот…злобный организм едва насмерть не застрелил мою маму и меня!

Я разозлился и начал выходить из себя.

– Вот! – взяв в руки свой «хвост», я продемонстрировал следаку один-единственный волос. – Вот столько отделяло наши жизни от смерти!

– Злат, чуточку поспокойнее… – это предостерегающе шепнул адвокат, склонившись над моим ухом. – Но по факту ведь Злата права, Алексей Александрович.

Последнее адвокат добавил уже для следователя.

– Мальцев в федеральном розыске не находится, а подделка весьма высококачественная, и поэтому документ не только у нас не вызвал никаких вопросов, но и в ГИБДД, при получении прав, а также в паспортном столе, когда оформляли временную регистрацию. – все это не было сказано извиняющимся тоном, просто констатация факта.

Этот следак чрезвычайно уверенный в себе тип! И судя по реакции моего нового-старого углеродного каркаса, именно такие «персонажи» моей Злате и по душе.

– Но он же преступник? – спросила более-менее оклемавшаяся мама. – Иначе, зачем бы ему понадобилось жить по чужим документам?

– Подозревается в мошенничестве в особо крупном размере. – подтвердил следак. – «Пропал без вести» около четырех лет назад. Был объявлен в местный розыск по Кировской области. И вот, наши коллеги из Кирова, заметив по телевизору свою «пропажу», связались с нами.

– И что же он натворил? – поинтересовалась маман.

– Он являлся учредителем некой коммерческой структуры, получил на нее крупную государственную субсидию, после чего обналичил средства и…все. – ответил следователь, пожав плечами.

– И много…? – продолжила допытываться маман.

Следователь назвал сумму, а я, услышав ее, присвистнул.

Тут не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что бывший «мамин друг» – банальный зицпредседатель, ведь будь все дело иначе и данный злобный организм уже давно обитал бы в условном Лондоне, откуда, как известно, выдачи подобных «персонажей» нет.

Ну или в Прибалтике какой-нибудь.

Однако, если честно, я удивлен, что с ним не произошел какой-нибудь очень несчастный случай. Сумма-то более чем серьезная, а значит, во всей этой истории замешаны очень серьезные люди, которые, по факту, и освоили средства, ибо это отнюдь не потребительский кредит на телефон и даже не ипотека на десяток-другой «лямов». Чтобы получить от государства такое финансирование быть «учредителем коммерческой структуры» совершенно недостаточно…

И почему, интересно, он не находился в федеральном розыске?

– Злат… – обернулась маман. – Прекрати свистеть!

– Больше не буду. – пообещал я.

– И последний вопрос, Ирина… – продолжил следователь. – Он у вас не брал взаймы крупных сумм денег?

– А у меня никогда и не водилось «крупных сумм». – кисло улыбнулась мама. – Нет, Олег…в смысле Никита или кто еще он там, крупных сумм у меня не занимал.

Блин!

По моей спине пробежали мурашки, ибо если по какой-либо причине следствию вздумается произвести обыск у нас дома, то в иконах обнаружатся «бабки». Мои «бабки»! И никакими силами не доказать, что они мои, ибо и маман, и бабушка станут лишь ресницами хлопать…

– Ясно. Тогда вопросов к вам у меня больше не имеется. Ознакомьтесь и распишитесь, пожалуйста.

Распечатав протоколы допроса свидетелей, следак передал их адвокату, который принялся скрупулезно изучать их.

Некоторое время спустя.

– Вы точно хотите присутствовать при допросе подозреваемого? – поинтересовался следователь, когда заполучил подписанные экземпляры протоколов.

Допрос подозреваемого?

Капитан Синицына, детский психолог, тем временем убыла из кабинета вон. Ей явно хотелось узнать, что будет дальше, но…

– Я имею право! Я уточняла! – упрямым голосом заявила маман, поинтересовавшись затем – Злата же тут больше не нужна?

– Нет, присутствие вашей дочери более не требуется, она может идти. – ответил следак.

– Тогда я на секунду…

Маман, встав со стула, взяла меня за руку и потащила меня на выход из кабинета.

– Мам, что за фигня? Его разве еще не допрашивали?

– Не допрашивали. Этот…он был в полнейшем неадеквате, в общем, и его отвезли в психушку. – ответила родительница, которая, похоже, плотно держала руку на «пульсе» происходящего с ее «бывшим другом». – Все, Злат, тебе здесь больше делать нечего. Иди, пожалуйста, домой. Я скоро приду.

– Ты мне не говорила, что собираешься присутствовать при допросе этого злобного организма! – я махнул рукой в сторону двери кабинета. – Никуда я без тебя не пойду!

– Злат, если ты меня сейчас не послушаешься, мы поссоримся! – пообещала родительница.

– Окей! Как поссоримся, так и помиримся! Вот только уйдем отсюда мы вместе!

– Злата…! Почему ты у меня такая упрямая, а?!

– Мам, нафига тебе все это нужно?! Ты себя в зеркало-то видела?! Бледная как поганка и трясешься как осиновый лист! У тебя же зуб на зуб не попадает!

– Злат, иди домой…

– Только вместе с тобой!

Около десяти минут спустя.

С маман мы таки поссорились…

Вон, рядом сидит и дуется как мышь на крупу. Но это ничего…

Ничего, отойдет через денек, а может, даже и раньше!

– Да, заводите. – произнес следователь в микрофон своего мобильного, после чего обратился к маман. – Вашего бывшего молодого человека…

Он реально задрал называть тот злобный организм ее «бывшим молодым человеком»!

– …сейчас приведут сюда. Если не желаете присутствовать…

– Желаю! – отрезала та и раздраженно посмотрела на меня, однако более ничего уже не сказала, ибо знает, что без нее я никуда не уйду.

Пять минут спустя.

Все последние несколько минут в кабинете царила тишина (гнетущая я бы сказал), нарушаемая лишь гулом работающих вентиляторов компьютера; парой мух, которые, яростно жужжа, крутились возле окна, пытаясь вырваться из этого помещения; да время от времени кто-нибудь покашливал или двигал свой стул.

Все ждали.

Ждали, с совершенно разными эмоциями на лицах.

Для следователя и нашего адвоката, все происходящее – обычная каждодневная рутина, и на их физиономиях отражалась лишь скука, да желание, чтобы рабочий поскорее пришел к своему завершению.

Маман…

Мама сидела погруженная в собственные мысли, лишь иногда беззвучно шевеля губами, и было видно, что она готовит своему «бывшему другу» целую обличительную речь. Видимо, это одна из причин, по которой она так не хотела, чтобы ее дочь, я, присутствовала сейчас здесь.

Однако настоящие герои всегда уходят вместе, и маман одну я здесь не оставлю. Иначе вполне может статься так, что, войдя в околоток в качестве потерпевшей и свидетельницы, выйдет отсюда она в качестве обвиняемой, если не дай бог что-нибудь учудит, а такое не исключено.

Она женщина эмоциональная.

А я…

Мне же страстно хотелось отметелить ублюдка чем-нибудь очень твердым и очень тяжелым. Отметелить так, чтобы живого места на нем не осталось. Отметелить его за весь ужас, что мы с маман пережили в тот вечер, когда он устроил свою безумную охоту на нас. За мамину поврежденную ногу. За синячище на собственной ноге. Да и, в конце концов, за то, что он попросту обманывал маму черт знает сколько времени. Никита, блин… Однако если я только попробую выкинуть нечто подобное, то в качестве подозреваемой отсюда выйдет уже моя Злата, а этого мне совершенно не нужно. И моей маман этого не нужно. Мои собственные нервы и эмоции – еще одна причина того, почему мама так возражала против моего присутствия. Она-то ведь тоже неплохо уже изучила свою дочь…после того самого.

И мы дождались…

– Товарищ капитан, подозреваемый для проведения следственных мероприятий доставлен! – это доложился вошедший в кабинет милиционер в чине…да черт его знает, никогда не разбирался в милицейских «шпалах».

– Заводите. – разрешил следак, не поднимая глаз от монитора, после чего…

– Заходи! – из коридора донесся голос второго конвоира.

Через несколько мгновений, когда в кабинет завели самого бывшего «маминого друга» и я вгляделся в его физиономию, все вопросы у меня отпали сами собой.

Совершенно очевидно, что «Олег» находится сейчас под действием сильных седативных препаратов.

Злобный организм на своей «волне», и я не уверен, что он станет сотрудничать со следствием. Впрочем, возможен и вариант того, что он, напротив, примется болтать без умолку. В конце концов, все зависит от особенностей организма и того препарата, коим его «угостили» добрые доктора.

Но в остальном он выглядит вполне нормально: одет в опрятный и, очевидно, новый (хотя и самый дешевый на вид) спортивный костюм, отечественного производства, темно-синего цвета и с белыми лампасами на штанах. Выбрит чисто, причесан.

Вслед за ним в кабинет вошли две женщины, взглянув на которых, сразу вспомнилась моя тетка оттуда…

«– Вер, ты никак в Кремль на прием собралась?». – подтрунивала над приехавшей в гости родственницей та моя мама.

«– А как иначе-то, Кать? В столицу же приехала!». – на полном серьезе отвечала ей тетка.

…всю свою жизнь прожившая в деревне.

Каждый раз, приезжая к нам в гости, она наряжалась так, будто бы действительно в Кремль собиралась, на прием к последнему генсеку и первому президенту.

И эти две женщины сейчас выглядят ровно так же: «А как иначе-то? В столицу же приехали!», а значит, они, скорее всего, родственницы «Олега».

Первая из двух вошедших – пожилая женщина очень невысокого роста, лет семидесяти.

Вторая же, напротив, весьма высокая и еще довольно молодая миловидная брюнетка, где-то от тридцати до сорока лет, скорее всего, точнее сказать сложно, ибо на ней, что называется «лица нет».

На них обеих, вернее.

Мать и дочь? Вряд ли, очень уж непохожи…

Маман! Маман пристально уставилась на вошедшую молодую женщину, а та, взяв стул и усевшись чуть поодаль, на нее…

И хотя тетенька эта очевидно расстроена, смотрит на маман она весьма нагло и даже как-то насмешливо.

Драматическая музыка должна была заиграть вновь…

Скорее всего, это и есть жена бывшего «маминого друга» собственной персоной. А другая, пожилая – мать.

Но каким образом эти женщины успели добраться из Кирова в Зеленоград?! Они же по идее вот только-только узнать обо всем должны были, ибо то, что «Олег» – никакой не Олег вовсе, следствие выяснило совсем недавно!

И если они здесь, то о задержании «Олега» эти женщины узнали практически сразу, что не может не наводить на определенные мысли…

Вслед за женщинами в кабинет вошел усатый тип, лет сорока пяти, в заношенном костюме, сидящим на нем так, будто бы он с чужого плеча, и с видавшим виды дипломатом в руках.

– Здравствуйте. – поздоровался тип, а затем представился следователю. – Адвокат по назначению…

А вот то, как там его зовут, я пропустил мимо ушей, задумавшись о постороннем.

Несколько минут спустя.

Когда личности обеих прибывших женщин (а они действительно оказались женой и матерью бывшего «маминого друга»), а также адвоката были установлены, начался допрос подозреваемого.

Ну, как допрос…

– Как вас зовут? – задал вопрос следователь, на что получил ответ…

А никакого ответа он не получил, ибо «Олег» «залип», глядя в потолок.

– Тебе задали вопрос, ну и отвечай, чего молчишь? – это заявил своему подзащитному так называемый «адвокат по назначению», когда следователь в очередной раз поинтересовался у «Олега» его именем, а тот продолжил молчать.

Бывший «мамин друг» продолжил отмалчиваться и практически на все прочие вопросы, пребывая под действием препаратов в полумедитативном состоянии.

Он молчал, зато не молчали женщины…

– Куда вы дели похищенные средства из компании, в которой являлись учредителем? – задал очередной вопрос следователь.

– Да какие там средства?! – взмахнула руками его мать. – Облапошили моего Никитку! Он же у меня доверчивый мальчик! К нам в гости как-то раз его школьный приятель приходил. Большой начальник теперь, между прочим! Все рассказывал, что хочет какое-то дело прибыльное открыть, но он на госслужбе, и поэтому ни ему самому, ни его жене заниматься индивидуальной деятельностью нельзя. А раз так, то он, мол, ищет человека, которому сможет доверять. Говорил, что сделает Никиту большим человеком! А сынок-то уши и развесил… Да и я сама, дура… Это уже потом выяснилось, что…

Женщина разревелась.

– …что мой сын очень много денег оказался должен государству… А этот его…школьный приятель…он украл все деньги…но вроде как и не при делах оказался… Никто его не судил… Большой начальник же, уважаемый человек… А Никитка мой кто? Маленький человечек, на которого всех собак и повесили…

– Ясно. А паспорт на чужое имя и с переклеенной фотографией откуда? – задал следак следующий вопрос.

И когда женщина собралась было что-то ответить…

– Помолчи мама. – это впервые подал голос «Олег». – Я нашел тот паспорт, и я же переклеил в нем фотографию на свою, вот и все…

Сказал он на удивление стройную для его состояния фразу и язык при этом у него ни разу не заплетался, хотя должен был…

– Для чего вам понадобился паспорт на чужое имя? – поинтересовался следак.

«Олег» промолчал, но…

– Он хотел начать новую жизнь. – невесело хмыкнув, ответила на вопрос его жена. – В деревне. Там, где нас бы никто и никогда не нашел. В глуши. Вот Никита и поехал в столицу на заработки… Совсем чуть-чуть же оставалось, буквально через пару месяцев накопилась бы нужная сумма на дом, на машину, на хозяйство…

Она замолкла на несколько секунд.

– Я слышала о том, что он проживает с какой-то женщиной…с какой-то…столичной вертихвосткой… – она предвосхитила следующий вопрос, кивнув на маман и презрительно поморщившись. – Ну а как мужику-то без бабы целых три года прожить?! Ко мне-то он ездить не мог. Никита же числится…числился как без вести пропавший… Да и экономия на аренде и еде выходила приличная… Вот и завел себе эту…наложницу…

– Да вы охренели, оба! Наложницу он себе завел, сукин сын! Экономия на аренде, блин… – не выдержал я. – И раз ты, тетенька, была в курсе, где скрывался твой находящийся в розыске муж, то и тебя нужно под суд отдать, как пособницу и соучастницу! На статью ты себе уже наговорила! Охренеть можно!

– Пусть твоя мамашка скажет спасибо, что хоть так! – нагло ответила та. – На кой черт кому-то в наше время сдалась баба с прицепом?! И я знать не знала, где именно живет Никита! И что у него чужой паспорт тоже не знала! Да и не обязана жена свидетельствовать против своего мужа!

И, прежде чем следак вмешался…

– А Златку ты зачем застрелить хотел? Чего мы обе тебе такого плохого сделали, а?! – задала вопрос маман своему бывшему «другу», проигнорировав его жену.

«Олег» долго молчал, однако в тот миг, когда следак вознамерился было задать следующий вопрос…

– А я просто ненавижу вас, Ир… – наконец ответил он, скривив физиономию. – Ненавижу. Понимаешь? Ненавижу вас всех. Конкретно тебя, Ирочка, и, особенно, ненавижу этого твоего жирного выблядка…дочку твою…Злату твою сраную. Ну и, конечно же, ненавижу твою суку мать… Ненавижу вас. Мне очень жаль, что вы обе не сдохли, понимаешь? Что старой карге, твоей матери, не пришлось хоронить вас. А еще я ненавижу этот город… Вот так все просто, Ир. Довольна?

Закончив свой монолог, он замолчал вновь и более уже не проронил ни слова.

Глава 59

На улице.

– И для чего тебе понадобилось самой участвовать во всем этом цирке, мам? – поинтересовался я, после того как мы, выйдя из КПП околотка и оказавшись на оживленной улице, тепло распрощались с адвокатом.

– Я… – начала было она, но…

Взяв чрезвычайно взволнованную и расстроенную родительницу за руку, я направился в сторону дома. Маман послушно шла следом.

– Такого ведь нарочно не придумаешь, Златка! Ну почему я?! Почему именно со мной?! Почему именно на мою долю всегда выпадают самые невообразимые ситуации?! – она обращалась ко мне, но в то же время, очевидно, что к самой себе, ибо не в ее правилах «грузить» меня всякой «взрослой» фигней.

Ну да, маменьке-то и впрямь одни «козыри» прут. И мужик, к счастью, теперь уже бывший, не хилым таким мошенником оказался (а еще убийцей-психопатом!), как выяснилось. И дочь тоже весьма небезынтересный «персонаж». Плюс, быть может, есть (да наверняка есть!) еще нечто этакое, о чем я и слышать не слыхивал.

– Ну, можем зайти, лотерейный билетик купить. – я кивнул на здание «Сбербанка», мимо которого мы сейчас проходили, – Вдруг твое везение и на лотереи распространяется! Глядишь, и выиграем «лям»! А то и два!

– Три! Ну тебя, Злат! Вечно все обстебешь… – мама забрала у меня свою руку, а затем прошептала, причем явно не для меня. – Он же когда-нибудь «выйдет»…

А! Так вот, о чем она более всего переживает! О том, что в один «прекрасный» момент злобный организм «откинется» с зоны, и решит довести до конца то, что не доделал тогда…

– Мам… – начал было я.

– Давай чуточку посидим. – попросила мама, когда мы подошли к одной из качелей-лавочек, что во множестве расставлены на ухоженной набережной пруда.

– Ладно, давай посидим. – согласился я и, сняв рюкзачок, уселся.

Некоторое время мы просто молча качались. Маман прикрыла глаза.

– Мам, сколько лет Олегу? Тьфу, Никите. Короче, твоему бывшему сожителю…

– Не называй этого гада моим «бывшем сожителем»! – маман аж дернулась вся. – Сорок два ему.

– Сорок два… – повторил я. – Мам, этот твой злобный организм попытался убить двух человек, один из которых несовершеннолетний. И ему об этом факте было совершенно точно известно! Свой замысел он не сумел довести до конца по независящим от него обстоятельствам. Это, во-первых.

Я загнул большой палец.

– Ружьем тем он владел незаконно, иначе бы милиционер не спрашивал, где это он его раздобыл. Или украл у кого-то, или купил «левое». Это, во-вторых.

Я загнул указательный палец.

– Он мошенник, укравший у государства вагон денег. Даже если по итогу выяснится, что этот твой «не Олег» всего лишь подставное лицо, вряд ли он сумеет доказать, что совсем не при делах. Да и тем «персонажам», которые на самом деле сперли «бабки», а также тем, кто их покрывает, нужен козел отпущения. Не может же быть такого, чтобы совсем никого не наказали за хищение такого количества государственных денег…

– Не может! – матушка кивнула.

– …а значит, твой бывший «друг» получит срок и за этот эпизод. Это, в-третьих.

Я загнул средний палец.

– Он, с его же слов, подделал паспорт, который то ли украл у кого-то, то ли где-то нашел… – мои мысли вдруг прыгнули в другую «степь», и я сменил тему. – Мам, а он тебе точно никаких денег не должен?

– Не должен! – ответила та, слегка повысив голос, а это весьма прозрачно намекало на то, что слышу я неправду.

Сомневаюсь, конечно, что маман могла одолжить ему сколько-нибудь крупную сумму, таковая у нее, и правда, вряд ли бы нашлась, но…

Блин!

Кредит!

– Мам, а ты, случайно, не брала для него кредит на свое имя?! – у меня вдруг появилось нехорошее предчувствие.

Мне частенько доводилось слышать в новостях, что разнообразные брачные аферисты и альфонсы оформляют на своих «милых спонсоров» нехилого размера кредиты, а затем уходят «в закат», оставляя женщин, офигевших от такого поворота любовной истории, наедине с их ежемесячными платежами. И подобное прекрасно вписывается в логику действий ее бывшего «друга», и афериста-неудачника по совместительству, люто ненавидящего нас.

– Злат… – раздраженно ответила мамам, слегка покраснев, когда поняла, что я подловил ее на вранье, однако все же призналась, хотя и неохотно. – Никаких кредитов я для него, естественно…

Это слово она сказала с неким придыханием и, закатив глаза.

– …не брала! В конце концов, я же не дура какая-нибудь…

– Ай! – воскликнул я и отсел подальше от родительницы, ибо та, заметив на моем лице сомнение относительной последней ее фразы, угостила меня щелбаном. – Больно, блин!

– Две «штуки», Злат! Он задолжал мне две тысячи рублей! – нехотя сказала мама. – На заправку авто взял. Но ты же не думаешь, что я стану унижаться перед ним, требуя их назад?!

От злости у мамы раздулись ноздри, и тут уже я закатил глаза.

– Не две «штуки», а целых две «штуки»! Это…раз…два…три…почти семь упаковок чая! – возмутился я. – По акции…

– Забей! – махнула рукой родительница и со злости «раскочегарила» наши качели так, что мы едва не полетели с них.

– Спокойнее! – пискнул я, вцепившись в спинку.

– Ты что-то говорила, но переключилась на другое, неважное. – напомнила маман, остановив качели.

– Мам, твой бывший «друг» за все свои художества получит никак не меньше пятнадцати лет, скорее даже намного больше. Но, допустим, окей, пятнадцать. Сейчас ему сорок два года… Даже если в тюрьме он зарекомендует себя как «мальчик-зайчик», то все равно, за покушение на убийство несовершеннолетнего, освободиться ранее положенного срока возможно лишь чисто теоретически, и таких прецедентов в современной истории я не нашла. А я хорошенько искала! То есть досрочно он не освободится, а значит, и выйдет лишь в пятьдесят семь своих лет. Это еще если ему повезет, и судья присудит пятнадцать лет, а не больше. Вроде бы, конечно, еще совсем нестарческий возраст, но…

– Но? – облизнув губы требовательно спросила маман, внимательно слушающая меня, когда пауза затянулась.

– Его же отправят в так называемую колонию строгого режима, и вот оттуда он выйдет…если вообще выйдет…уже разбитым стариком, растерявшим все свое здоровье, несмотря на свой паспортный возраст. Там не санаторий, мам, совсем не санаторий.

Я замолк, переводя дыхание, а мама молчала, ждала, что я скажу дальше.

– Для человека его возраста – это…все. Конец истории. К моменту освобождения у него уже не будет семьи. Или ты думаешь, что та женщина, его жена, которую мы сегодня имели сомнительное счастье лицезреть, станет дожидаться своего афериста-муженька все пятнадцать лет?

– Ну, не знаю… – с сомнением покачала головой мама. – Она же не бросила его после того, как он уехал из своего города и годами жил в Москве под чужим именем.

– Согласна, но… – к моим ногам прикатился небольшой мячик, которым чуть поодаль, на газончике, играли две девочки лет пяти, и я легонько пнул его ногой, отправляя обратно к детям. – Ни единому их слову верить нельзя ни на грош, мам! Сама же видишь, что там «муть» сплошная…

Мама кивнула, соглашаясь.

– Это да… – пробормотала мама, глядя на плывущих уток.

– Она ведь точно знает, сколько «бабок» он здесь заработал, ты это сама слышала, хотя общаться для них было совершенно небезопасным делом с точки зрения конспирации, ибо с государственными деньгами шутки плохи. Шутника искать не перестанут.

– Это уж точно. – согласилась мама.

– Могу предположить, что все заработанные им деньги уже у нее, но… Все это, собственно, уже совершенно неважно! Она еще молодая женщина и весьма симпатичная к тому же. И у нее двое несовершеннолетних детей, которых ей теперь предстоит поднимать в одиночку. Нет, не станет она его дожидаться! Это жизнь, мам…

– Зачем мне знать, станет ли она его дожидаться или же нет?! – перебила меня мама, шмыгнув носом.

– А это я к тому, что разбитый старик, у которого в этой жизни уже не будет ничего: ни семьи, ни дома, ни близких людей…его мать к тому времени уже наверняка уйдет в лучший мир, а дети…

Я хмыкнул.

– …ставлю рубль на то, что о своем непутевом папаше они вспоминать не захотят, им и так его художества всю жизнь икаться будут. Короче говоря, ничего у него не останется, кроме долгов, их ему совершенно точно не спишут…

– Не спишут… – завороженно повторила мама.

– И ты думаешь, будто этот потерявшийся в жизни разбитый старик, у которого и угла-то не будет, в который он сможет приткнуться, бомж, по сути, станет разыскивать свою бывшую сожительницу…

– Не называй меня так! – возмутилась мама.

– …чтобы отомстить ей за былые обиды, случившиеся много лет назад? – я развел руками, мол, бред же.

Вообще-то, подобное вовсе даже не исключено (хотя и крайне маловероятно), ведь как знать, что будет твориться в его голове спустя года. В конце концов, он вполне может попытаться угробить ту, из-за которой, по его мнению, с ним и приключились все эти беды, а затем уже и сам того…

Но мысли о подобной возможности необходимо отвести от маман сразу и как можно дальше, иначе все эти года могут запросто стать для нее сущим адом.

– Нет, мам! Этого не будет! – я замотал головой. – К тому же у тебя есть отличный мужчина, который всегда защитит от любых невзгод.

– Мне кажется, ты сильно забегаешь вперед, Злат… – мама покраснела.

– А мне, например, так не кажется! – безапелляционно заявил я. – Он тебя уже не отпустит. Если только сама прогонишь, да и то… Спорим на желание, что я права?!

Я протянул маман мизинец, и та, придя в хорошее настроение, сначала хотела было принять участие в споре, однако в последний момент отдернула мизинчик.

Сама же все прекрасно понимает, причем гораздо лучше меня…

И проигрывать спор дочери совершенно не желает!

– Все, пошли домой! – остановив качели, я поднялся на ноги.

– Пошли. – согласилась мама и встала сама.

Мои слова, похоже, в какой-то мере сумели успокоить маман. По крайней мере, теперь выражение ее лица куда как менее напряженное, нежели в тот миг, когда мы вышли из околотка.

Однако сам я уже весь издергался…

И, разумеется, покоя мне не давали заныканные «бабки»!

Как бы там ни было, со всей этой историей зицпредседательства бывшего маминого «друга», но сперли-то действительно государственные «бабки»! А раз так, то и вероятность того, что в поисках пропажи у нас перетрясут всю квартиру, хотя и невысока, но отнюдь и не нулевая!

А значит, ежели не перепрячу деньги, то стану постоянно дергаться, даже если никакого обыска в итоге и не будет, как постоянно дергался там, когда последним уходил из дома.

А не забыл ли краны закрыть? А плиту выключить?

Такая вот у меня была фобия там…

А мне оно надо?

– Скотина! – вывел меня из состояния задумчивости голос маман, взглянув на которую стало очевидно, что это она своего бывшего любовничка «добрым» словом поминает.

Вообще-то, моя маман совсем не «девочка-одуванчик» и, разумеется, имела в виду она совсем иное слово. Однако при мне она использует исключительно цензурные выражения.

– Как я, вообще, умудрилась вляпаться в это, а? – опять же этот вопрос она адресовала не мне.

– Да просто забей, мам! – пожав плечами, ответил я, отчетливо понимая, что «просто забьет» она еще очень нескоро. – Если тебе от этого станет легче, то можешь считать, что в твоей жизни случился практически натуральный Остап Бендер. В любом случае, что было, то уже прошло.